Право, стыдно, Канавкин. Право, стыдно, Канавкин. Право, стыдно, Канавкин.
Через несколько минут он вновь был на Яффской дороге. Ала понеслась по северо-западной дороге. Так нет же.
И тут же, глядя на нити огня, раскраивающие тучу, стал просить, чтобы молния ударила в столб Иешуа. Поглотив его, по небу с запада поднималась грозно и неуклонно грозовая туча. Туча ворчала и из нее время от времени вываливались огненные нити. Вглядитесь в символические композиции художника. Отдышавшись немного, он вскакивал и продолжал бежать, но все медленнее и медленнее.
Позднее всех забылся Иван, когда над рекой уже светало. Тот, отведя Крысобоя в сторону, что-то прошептал ему. Цепь солдат по мановению Крысобоя разомкнулась и кентурион отдал честь трибуну. Путь для нее уже был приготовлен. Римская пехота во втором ярусе страдала еще больше кавалеристов.
Края ее уже вскипали белой пеной, черное дымное брюхо отсвечивало желтым. Даже раскраска рисунков участвует в этом. Как будто несколько кадров из фильма наложили друг на друга и слегка перемешали. И так тепло стало на душе у простых россиян, так радостно.
Тело его облегчилось, а голову обдувала теплым ветерком дрема. Томление солдат и брань их по адресу разбойников были понятны. Солнце сожгло толпу и погнало ее обратно в Ершалаим. Он получает великолепное жалованье и ни в чем не нуждается.
Она шла, растянутая двумя цепями по краям дороги, а между этими цепями, под конвоем тайной стражи, ехали в повозке трое осужденных с белыми досками на шее, на каждой из которых было написано «Разбойник и мятежник» на двух языках – арамейском и греческом. Теперь, сидя на камне, этот чернобородый, с гноящимися от солнца и бессонницы глазами человек тосковал. Когда он наконец увидал пылящую вдали длинную процессию, она была уже у подножия холма. Использовать ее никто не может ни при каких обстоятельствах, уверяю вас. Левий был в толпе и слышал, как прокуратор объявил приговор. Там он узнал, что предчувствие его не обмануло. Нет желающих. За это он получил тяжелый удар тупым концом копья в грудь и отскочил от солдат, вскрикнув, но не от боли, а от отчаяния.
Тут же стояли, ловя нестойкую тень и скучали коноводы, державшие присмиревших лошадей. Теперь бог не послушает его. Ведра пустели быстро и кавалеристы из разных взводов по очереди отправлялись за водой в балку под горой, где в жидкой тени тощих тутовых деревьев доживал свои дни на этой дьявольской жаре мутноватый ручей. И тут от предчувствия радостного конца похолодело сердце бывшего сборщика. Его затрясло, тело его наполнилось огнем, он стал стучать зубами и поминутно просить пить.
Но процессии уже не было видно. И ему что-то негромко сказал трибун и оба они пошли к столбам. Но благодаря его выкрикам тревога передалась в 120-ю комнату, где больной проснулся и стал искать свою голову и в 118-ю, где забеспокоился неизвестный мастер и в тоске заломил руки, глядя на луну, вспоминая горькую, последнюю в жизни осеннюю ночь, полоску света из-под двери в подвале и развившиеся волосы.
По временам ему приходилось валиться прямо в пыль и лежать неподвижно, чтобы отдышаться. У него прекрасная квартира, жена и красавица любовница. Он побежал. Солнце исчезло, не дойдя до моря, в котором тонуло ежевечерне. Из 118-й комнаты тревога по балкону перелетела к Ивану и он проснулся и заплакал. Длинный меч его стучал по кожаному шнурованному сапогу.
Он лежал, слушая, как колотится его сердце не только в груди, но и в голове и в ушах. Как и всякий символ, они многослойны, содержат в себе разнообразную и многоуровневую информацию. Но врач быстро успокоил всех встревоженных, скорбных главою и они стали засыпать. Вечером Матвею идти в Ершалаим не пришлось.
Никуда идти он не мог. Тут что-то дунуло в лицо бывшему сборщику и что-то зашелестело у него под ногами. Наконец подошла кентурия под командой Марка Крысобоя. На этих повозках ехали шесть палачей.
Это действительно композиции. Итак, кто сдает. Возьмем хотя бы этого Дунчиля.
Беда случилась. Под этими шалашами и скрывались от безжалостного солнца сирийцы. Полк снимался, это было ясно. И в то же время – это полноценные иллюстрации: они сопровождают события, происходящие в романе, создают их «мыслеобразы» и, как мне кажется, даже каким-то образом комментируют эти события исходя из понимания художником этих событий и его отношения к ним. Он заснул и последнее, что он слышал наяву, было предрассветное щебетание птиц в лесу. Здесь она спешилась.
К ним присоединился и начальник храмовой стражи. Какая-то неожиданная и ужасная хворь поразила его. И так он лежал, поражая проезжающих на мулах и шедших пешком в Ершалаим людей.