Павел Михайлович Третьяков: жизнь и долг
Братья Третьяковы родились в потомственной семье московских купцов. Как и многие люди их круга, получили домашнее образование. С четырнадцати лет вместе занимались торговыми делами, достойно продолжая семейное дело. Отец братьев Третьяковых, Михаил Захарович Третьяков, завещал им не бросать купеческое ремесло и строго следовать правилу, которые он старался привить им с детства. Сыновья оказались достойной сменой отцу. Если вначале семья владела «лавками с палатками», в которых торговали сукном да хлебом, то вскоре обзавелась «магазином полотняных, бумажных, шерстяных товаров, русских и заграничных». Позднее, в середине 1860-х им уже принадлежала Ново-Костромская льняная мануфактура. К концу ХIХ века разумное ведение дел вывело их на одно из первых мест в России среди мануфактурщиков. В их собственность входили доходные дома в Москве и Костроме, земельные участки в Костромской губернии. В каждое своё дело братья вкладывали душу, все старались контролировать сами, а потому деньги их не были легкими. Тем значимее и почётнее их меценатство.
Купечество того времени активно участвовало в благотворительной деятельности. Богатство означало ответственность и, прежде всего, ответственность общественную.
Благотворительность рассматривалась как прямая обязанность торгово-промышленной среды, была своего рода дыханием эпохи. Кроме грандиозного замысла составить галерею искусств русских мастеров П. М. Третьяков с 1863 г. взял на попечение заведение для глухонемых детей оказывал поддержку исследовательской экспедиции Н. Н. Миклухо-Маклая в Южных морях в 1876–1877 гг., жертвовал на строительства храма Воскресения в Токио (Япония), старался поддерживать полезные начинания, так что вскоре благотворительные пожертвования стали превышать даже затраты на покупку картин для Третьяковской галереи.
Прижизненные пожертвования были скорее исключением из правил, нежели постоянной практикой. Обычно значительные суммы на благотворительные нужды указывали в завещании и передавались по назначению уже после смерти жертвователя. Случай с Третьяковской галерей в этом смысле уникален. Передача собрания городской думе Москвы была решена меж братьями Третьяковыми давно, смерть Сергея Михайловича только ускорила процесс объединения коллекций и их передачу муниципалитету. То, что Павел Михайлович ещё при жизни сделал такое значительное пожертвование, а сам остался попечителем при Третьяковской галерее – случай беспрецедентный. Вообще, взаимопонимание и согласие между Павлом и Сергеем Третьяковыми можно назвать идеальным. При жизни их объединяла родственная любовь и общность интересов, они были идеальными деловыми партнерами, сумевшими сохранить уважение и доверие друг к другу до конца своих дней.
Формирование мировоззрения Павла Михайловича проходило под влияние движения славянофилов. Московское купечество принимало живейшее участие в развернутом с 1850-х гг. движении за возрождение национальной культуры, искусства, национальной русской самобытности. На фоне этих процессов замысел создания Третьяковской галереи выглядит гармонично и естественно. Серьезное и благородное решение направить весь заработанный капитал на создание «художественного музеума, состоящего из картин русских художников», высказанное Павлом Михайловичем ещё в молодости (купцу не исполнилось на тот момент и 30-ти), не может не вызвать восхищения. Его поступок не был заранее обусловлен ни воспитанием, ни происхождением – и это тем более поражает исследователей. Добровольно поставив себя на служение высокой цели, Третьяков, на протяжении более чем сорока лет следовал ей не отступая, каждый раз привнося что-то новое. Третьяковская галерея – это своего рода воплощение эстетического идеала, поэтического и правдивого начала русской художественной школы с точки зрения своего собирателя. Третьяков мало привязан к академической оценке, он руководствовался лишь собственными взглядами, полагался на свой личный художественный вкус и приобретал картины согласно ходу развития современного искусства. Это отнюдь не исключает сомнений Павла Михайловича в своих силах и действиях. Не раз писал он Крамскому: «Дело ли я делаю?».
Тем не менее, Третьяков уже спустя десять лет после начала сбора своей коллекции сформировал мысль, надолго определившую цели его деятельности. В одном из писем художнику Верещагину он с убеждением утверждает что «давно бы бросил свою цель собирания художественных произведений, если бы имел в виду только наше поколение».
Третьяков отдавал себе отчет, что по-настоящему его труды будут оценены не современниками, а потомками. Именно это придает его деятельности определённой схожести с идеологией ведущих славянофилов конца XIX века. Рядом с его именем периодически появляются такие имена как В. А. Кокорев, Ф. А. Чижов, И. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин. Третьяков поддерживал контакт со многими из них, состоял в общественных организациях, переписывался. Ему были близки общие славянофильские темы – развитие русского предпринимательства, самобытность нации.
Исходя из этого, становится понятным так называемая «русская тема» в деятельности купца. Фактически, Третьякова можно назвать первым, кто столь грандиозно начал коллекционировать именно русскую, отечественную живопись. Фонды, которые позже легли в основу Третьяковской галереи, изначально были преимущественно русскими по наполнению. Уже в начале 1860-х Третьяков давал своим агентам поручение особое внимание уделять русским художникам и жанрам. Тогда же в его понимании оформилось ещё одно важное направление. В коллекциях будущей Третьяковской галереи начали появляться картины на тему отечественной истории. Самим ярким примером этого этапа стало полотно “Княжна Тараканова в темнице” К. Д. Флавицкого, приобретение которого было сделано в 1867 г.
Но ошибочно будет считать Третьякова однобоким. Купец достаточно скептически относился к россиянам, проживающим за границей, но уже в 70-80-х гг. он покупает их картины. Третьяков считал, что и эти авторы принадлежат к национальной культуре, а значит должны быть представлены в собрании. Этот период можно назвать «зрелостью Третьякова», когда самой характерной его чертой стало равное уважение русской и европейской культур, стремление показать срез эпохи. Именно поэтому Третьяков никогда не ограничивался покупкой только понравившихся ему картин. В этот период купец пишет в одном из писем: «Я задался собрать русскую школу, как она есть в последовательном её ходе» Эти слова определили переход к следующему этапному отрезку жизни мецената. Он видит коллекцию Третьяковской галереи уже как отражение специфики русской живописи.
В своих приобретениях Третьяков руководствовался собственными вкусами и пожеланиями. Тем не менее, многие современники находили их странными – иногда купец не обращал внимания на восхваляемые всеми полотна, но покупал что-то серое и неприметное. Он мог отказаться от картины, аргументируя это тем, что она ему не понравилась, как было с полотном Ге «Что есть истина?». У него были свои любимцы – он массово скупал Репина и Васнецова, но однажды отказался принять в дар от последнего знаменитую «Аленушку». Тем не менее, он запросто покупал картины, на которые церковь накладывала запрет («Сельский крестный ход» Перова, «Иван Грозный» Репина), и мог приобрести посредственное полотно начинающего художника с одной лишь целью – поддержать его, удержать от апатии. Иногда его мотивацией к покупке была массовая заинтересованность публики – так было с картиной Репина «Не ждали».
Бывало, его приобретения критиковали даже видные искусствоведы того времени – такую критику, например, он встретил от В. В. Стасова, М. П. Мусоргского, П. П. Чистякова после покупки «Царевны Софьи» Репина. Его выбор порой удивлял всех – но результат был налицо. Год за годом Третьяковская галерея приобретала черты полного собрания русских школ и мастеров, во всех их нюансах.
Между тем это был очень самокритичный человек. Он не боялся признать неправоту и даже писал в письме Репину: «Ошибки художественного рода случаются со мной очень часто; это я хорошо знаю, почему никогда знатоком себя считать и не буду». Он знал, что в собрании Третьяковской галереи есть «слабые» картины и время от времени проводил чистки. Но всегда делал это очень осторожно. «Кто действительно прав покажет только время!» – говорил он в таких случаях.
Со временем в обществе начала утверждаться мысль о пристрастии Третьякова к школе передвижников – именно их работы долгое время были доминантой в коллекции Третьяковской галереи. Тем не менее, другого выхода просто не было – в 1870–1880-х годах именно передвижники объединили вокруг себя самые выдающиеся таланты российского изобразительного искусства. Уже позже тема передвижников в собрании Третьякова была основательно разбавлена такими художниками, как И. И. Левитан («Осенний день. Сокольники»), С. И. Светославский, В. А. Серов («Девушка, освещенная солнцем»), Ю. Ю. Клевер, А. И. Мещерский, братья П. и А. Сведомские и т. д. Третьяков разыскивал по выставкам молодые таланты и нередко становился фактором признания для многих художников.
Если ещё в 1870-е гг. Третьяков был фактически самым крупным коллекционером в России, то уже к 1880-м гг. у него появились влиятельные конкуренты. Так, одним из них стал император Александр III и его окружение. Известно, что Третьяков перехватил буквально из-под носа у великого князя Владимира Александровича картину Васнецова «После побоища». Сам император стал появляться на выставках, покупать в основном полотна русских, французских и датских художников для учрежденного им Русского музея. Он обошёл Третьякова в приобретении целого ряда знаменитых картин, таких как «Христос и грешница» Поленова, «Запорожцы» Репина, «Покорение Сибири Ермаком» Сурикова.
Интересным фактом было то, что Третьяков, не будучи скупым по природе, редко покупал картины за их обозначенную стоимость и фактически всегда торговался. Он считал, что делает вместе с художниками одно дело, а сэкономленные средства все равно пойдут на покупку других картин. Он охотно принимал картины в дар, подчеркивая, что не он их получает, а Общество Русское. Не раз на выставках художникам приходилось слышать его знаменитое «А уступочки не будет?». И после этих слов он мог удовлетвориться символическим снижением цены – а мог торговаться до исступления. «Моя идея была с самых юных лет наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы также обществу» – говорил он.
Третьяков стал уникальным человеком для русского купечества. Он постепенно превратился из обычного коллекционера в знатока, музейщика и авторитета своего дела. Он рос вместе со своей коллекцией, очень грамотно подстраиваясь под течения российской живописи. Его вкус развивается на протяжении всей жизни. История создания Третьяковской галереи – это история жизни самого Третьякова. Он экспериментирует, движется вперед, развивается, делает величайшие открытия и совершает ошибки. Но в конечном итоге приходит к целостному результату. Ему удалось собрать не просто выдающиеся образцы искусства. Он развивал свою коллекцию разносторонне, обращая внимание на характерные, иногда даже рядовые образцы. Вместе эти полотна определили срез эпохи, а сама Третьяковская галерея по сегодняшний день передает дух времени, в котором жил её создатель.
— Основные черты социально-экономического и политического развития ведущих стран Запада после Второй мировой войны
— Салтовские племена
— История Эрмитажа - Эрмитаж Санкт Петербург
— Эпоха Возрождения
— Дом-музей Бетховена