Портрет Леонида Андреева

Духовный портрет личности писателя Леонида Андреева

Как человек, часто меняющий адреса, повзрослевший Андреев приобрел придирчивость по отношению к месту обитания, оставляя иронический, саркастический или же восторженно-романтический его «портрет» в письмах и дневниках как художник сделал пространство своим непременным союзником. Например, организованная еще в 1883 г. в Женеве группа «Освобождение труда» во главе с Г. В. Плехановым активизировала свою деятельность по распространению в России марксизма. Сочувствуя революционерам («Рассказ о семи повешенных», 1908), Андреев изображалреволюциюкак стихийный бунт («Савва», 1906) кризис религиозногосознания— в повести «Жизнь Василия Фивейского» (1904) безумие и ужасвойны— в рассказе «Красный смех» (1905). Недостаточно выстраданы произведения Андреева последних лет.

Первые зрелые рассказы Л. Н. Тут не литература, а приоткрытие нового в философии и религии. Отчисленный за неуплату, он поступил на юридический факультет Московского университета.

Реферат: Духовный портрет личности писателя Леонида Андреева

Но это, в то же время, призывает читателя к борьбе, к действию204. » — Некто категорически отвечает: «Нет, никогда». Примером для этого может служить тот факт, что церковная критика времен Л. Андреева немедленно отреагировала на издание «Жизни Василия Фивейского». Отчисленный за неуплату, он поступил на Юридический факультет Московского университета.

Все одним тобою, все для тебя. Но, пожалуй, основной доминантой стилистики творчества писателя был символизм. Брюсов, А. Блок, Ф. Сологуб), которые по преимуществу отмечали художественное мастерство. Гиппиус, В. Брюсова и других.

Духовный портрет личности писателя Леонида Андреева – Литература : зарубежная

В 1997 году он стал победителем конкурса Ростроповича в Париже, маэстро сказал тогда о нем: «Диндо – виолончелист исключительных качеств, настоящий артист и сформировавшийся музыкант с экстраординарным звуком, льющимся, как великолепный итальянский голос». А потом искоса взглянул и рассмеялся — и хохотом ответил обрадованный маятник. Андреев жил в Куоккале в Финляндии, где построил претенциозный дом в стиле «модерн». (Эта интертекстуальная связь с прецедентным текстом Священного Писания устанавливается при выявлении библейских аллюзий, функционирующих в тексте Л. Андреева).

Напротив, в лице добряка-дьякона замечательно ярко и художественно верно воплощена жажда жизни. Таким образом, трагедия о. Василия заключалась в «отсутствии духовной жизнеспособности»186. В рассказах «В тумане», «Бездна», «Мысль» (все 1902), повести «Жизнь Василия Фивейского» (1903) усиливается накал духовныхколлизий— рокового разлада духа и плоти, мысли и безумия, веры и неверия, красоты и безобразия и т. д. От иллюстративности ириторикиэти произведения спасает «нервный захват» (Владимир Галактионович Короленко) писательской манеры Андреева. Очерчивая фигуру Всеволода Михайловича Гаршина (1855–1888), влияние которого значительно скажется на творческих исканиях Л. Андреева, следует отметить, что это был один из самых гуманных писателей России, мотивы произведений которого утверждали непреходящие ценности человечности и сострадания. Но избирательность в подаче произведений все же была очевидной. Что такое сама правда в устах предателей.

Достоевского. По крайней мере, он сам себя в этом уверяет: «точно кому-то возражая, кого-то страстно убеждая и предостерегая, он постоянно повторяет: я верю». Тему повести можно определить словами В. Короленко: «одна из важнейших, к каким обращается человеческая мысль в поисках за общим смыслом человеческого существования» 104.

1. Цветные фотографии Леонида Андреева, сделанные более 100 лет назад (31 фото)
2. Портрет писателя Леонида Андреева
3. Портрет писателя Леонида Андреева, Серов, 1907
4. Леонид Николаевич Андреев (1871-1919) в живописи
5. Описание картины «Портрет писателя Леонида Андреева»
6. Сообщество «Сообщество любителей литературы»
7. Леонид Андреев "Дневник Сатаны"
8. Биография Андреева Леонида Николаевича

Но еще раньше на этот путь стал сам автор повести. Ярким контрастом «Фивейскому» может служить рассказ Бориса Зайцева «Священник Кронид», главный герой которого, такой же служитель церкви, как и Василий Фивейский, резко отличается от последнего своим положительным настроем к жизни и неколебимой верой. Рассказы 1898–1903 гг. Работая исключительно по ночам, быстро, на грани психического срыва, Леонид Николаевич довел повествование до беспрецедентного напряженияэкспрессиюавторского стиля подпитывают «кошмары»Русско-японской войны (рассказ «Красный смех», 1904) и первой русской революции. С приходом к власти императора Александра III (1881–1894) проводится ряд контрреформ.

Сначала он не устраняет Бога, а только разговаривает с Ним на равных Речь идет о полемике, воодушевляемой желанием взять верх Бунт против удела человеческого сочетается с безоглядным штурмом неба»203 Герой Леонида Андреева погибает как настоящий «мученик веры» (но не как «мученик за веру»), в его непримиримости к судьбе, в его бунте против небесного молчания. Выбирая героя, тонкую впечатлительную натуру, сочетающую в себе вкус к искусству наряду с острым чувством справедливости, нетерпимостью ко злу, автор придает всему сюжету особую выразительность и социальную остроту, передающую боль и чаяния целого поколения, страдающего муками кризиса буржуазной эпохи (например, рассказ «Художники» 1879) 17. Герой в попытке поиска погибает: «О. Это – вызов, предупреждение о темной сущности человека. Какова цель госпитализации. Ему вот таким образом только нужно узнать «имя добра имя вечной жизни».

Это до известной степени верно, но огромная разница в том, что в рассказах г. Андреева нет ничего «необыкновенного», «странного», «фантастического», «таинственного». И вот несчастный отец и муж остается один в пустом доме и грозно-возбужденным сознанием своим «слышит молчание». Внезапно он видит множество людей, которые страдают так же, как и он, но сам он бессилен помочь им: «Каждый страдающий человек был палачом для него, бессильного служителя всемогущего бога, – и было палачей столько, сколько людей и было кнутов столько, сколько доверчивых и ожидающих взоров» 197. – Т. А. ), улавливаешь что-то знакомое и вдруг вспоминаешь другое его произведение: «Жизнь Василия Фивейского».

В самом раннем из символических рассказов Андреева — «Большой шлем», — люди скользят как тени. И хотя Андреев «отдал» Сашке эпизод из собственной биографии – восьмилетний Ленуша действительно влюбился в восковую фигурку, висящую на самой верхушке елки, устроенной его тетей, – автор «Ангелочка» тут же подчеркивает, что Ангел – не простая игрушка: его личико одухотворено «рукой неведомого художника». Г. И. Но и этих малых утех достаточно для его оптимизма. Но уже и в этот период творчества Л. Андреев начинает создавать вторичные по своей природе образы, в которых социальный «факт» подменяется его авторским, субъективным восприятием – рассказы «Ложь» (1900), «Смех», «Стена», «Набат» (все – в 1900).

Терпишь. Самым, пожалуй, значительным произведением этого периода стал «Иуда Искариот», в котором Андреев переосмысливает известный библейский сюжет. Возможно, у него как часто бывало – два имени. Например, образ «стены» может служить символом того, что мешает человечеству на пути к осмысленной жизни и счастью.

• Постановка проблемы и цель исследования
• Биография: «Бездны мрачной на краю»
• Леонид Андреев: биография и творчество писателя
• Интересные факты из жизни Андреева Леонида Николаевича

Постигая и по-своему понимая подоплеку «Жизни», Горький воспринимал художественный образ, созданный Андреевым, критически. Как художник-психолог исследующий «души» своих «униженных и оскорбленных» героев, он глубоко изучал писательский опыт автора «Преступления и наказания». Именно в этот период в своем дневнике от 1 августа 1891 г. молодой Л. Андреев записал вызывающее «программное заявление»: «Я хочу на основании тысячелетнего опыта человечества, на основании самосознания, на основании науки показать человеку, что ни он сам, ни жизнь его – ничего не стоят. Полотно «Один оглянулся» находится в Третьяковке и она же помещена на обложку романа «Дневник Сатаны».

В юности дважды покушался на самоубийство, в результате чего приобрел хроническуюсердечную недостаточность. Мемуаристыотметили крайнюю нервность и переменчивую «контрастность»натурыАндреева, егопессимизм, порожденный отчасти увлечениемфилософиейнемецкого философа-иррационалистаАртура Шопенгауэра (особенно его сочинение «Мир как воля и представление»), «он был весь в предчувствии катастрофы» (Г. П. Боборыкин, один из немногих русских писателей, который сознательно стал на позицию натурализма и, в попытке его обосновать, утверждал, что писатель должен изображать «серую массу» людей. — Так было — так будет».

1. Презентация на тему: Леонид Андреев- человек «редкой оригинальности и редкого таланта»
2. Портрет писателя Леонида Андреева ( )
3. Серов Валентин Александрович (художник)
4. Добавить комментарий Отменить ответ
5. Леонид Андреев: жизнь вопреки21 (9) августа 1871 года родился писатель, заглядывавший в бездны

Он не переставал пить, но потребность в стимулянтах выразилась главным образом в быстро сменяющихся увлечениях, которым он предавался: то он был моряком, то художником, – и все, что он делал, он делал «на выход»: он любил грандиозное и в жизни и в литературе. Попытки попасть в печать все не удавались зато удачно шли занятия живописью. Исключительный же случай ничего не объясняет. Искусство – средство созерцания интуитивного прозрения извечных «идей-форм» сквозь реальность. И первый рассказ «Баргамот и Гараська» Л. Андреева, который открывает его собственно творческую биографию и вводит его в большую литературу, не обманывает таких ожиданий. Надуманы они — и потому не захватывают читателя.

Еще одним показательным произведением будет рассказ «В темную даль» (1900), в котором Л. Андреев не ставил перед собой задачи реалистической и всесторонней обрисовки характера политического деятеля эпохи – бунтарской фигуры Николая Барсукова, не претендовал на создание типического образа русского революционера, подобного, скажем, горьковским героям. М. : Русская мысль, 1912. «Это уже не беспорядок, это отчаянье беспорядка». Гневная и страстная толстовская критика официальной церкви оказала несомненное влияние на духовное развитие молодого Андреева, будущего автора «Жизни Василия Фивейского», «Христиан», «Саввы», «Анатэмы».

Однажды в одном из писем к Г. Чулкову Л. Андреев делает такое признание: «Куда я иду. Он работает с очень разными по мировоззрению и стилистике режиссёрами. Герои у Л. Андреева, как мы видим, в основном, безрелигиозны.

И не давало оно мне радости – это любимое мною и беспощадное солнце Жизнь страшная и непонятная вещь» (Цит. М. : Худож. К ужасам сознательного существования Андреев привлекал не только неодушевленную природу — ночь, которая у него всегда «злая», разные шумы и страшные шорохи, зловещие пейзажи, огонь (рассказ «Набат») и т. д., — но и отвлеченные понятия. С годами это «чувство пространства», принципиальность окружающей среды обнаруживались все более явно, подчас – доходили до мании. Очень, очень крупная вещь». 10 А Короленко в своей рецензии на сборники товарищества «Знание» за 1904 г., где и появился один из первых рассказов Л. Андреева, назвал его «самым выдающимся произведением обоих сборников». «Так было» написано воктябре1905 года, когда для всех так волшебно звучало слово «свобода». Человек.

1. Андреев, Леонид Николаевич – краткая биография
2. Ещё документы из категории литература

Якова. Про Креженцева хорошо бы мог сказать А. Камю: «для него существует ответственность, но не существует вины»245. Стилизованно изображается здесьфранцузскаяреволюция. Усовершенствовавшись, стал получать за портрет по 10 и даже по 12 рублей». Его связали с другим рассказом Леонида Николаевича «Бездна», незадолго до того напечатанном в «Курьере» — и создалось обвинение в порнографии.

Как видно из анализируемых событий, осознание себя «мессией», чувство избранности, а также смутные помыслы о смысле, выражающиеся в ожидании чуда, – свидетельствуют о том, что герой боле тяготеет к рассудочному восприятию и пониманию окружающих событий, нежели к рефлексии живой веры сердца, у которой «свой разум», как говорил Б. Паскаль188. Апофеозом семейной разобщенности являются отношения дочери и родителей в рассказе «Молчание» (1902). С церковными публицистами был солидарен Н. Я. «Если Бога нет, – значит все позволено», – вот всесокрушающий тезис Ф. Достоевского.

Мы не знаем дажефамилиивсех действующих лиц, не знаем, кто они, откуда взялись, как проходит их жизнь мы их видим только за карточным столом, где они бессменно играют «летоизиму, веснуи осень», не отвлекаясь никакими посторонними разговорами и сердясь, когда самый сангвиничный из игроков изредка пытается завести речь о политике или о своих личных делах. Уже в ранних произведениях он обобщает и типизирует в реалистических образах сами «факты» социальной действительности. И это, конечно, ему удалось. Но как часто письма, факты, многое другое убеждают меня, что я прав в своей догадке»238.

Вечная антиномия злого, враждебного мира, в который попадает человек, являясь отчужденным как от самого себя, так и от других людей и, с другой стороны – вечная тяга найти ответ о Высшем Разуме, управляющем этим миром, порождает непрестанный путь поисков и сомнений. В ее оценке мы склонны придерживаться определения, сформулированного профессором экзистенциональной психологии В. Франклом: «Необходимость и свобода локализованы не на одном уровне свобода возвышается, надстроена над любой необходимостью»107. Отчетливо это видно в рассказе «Губернатор». Так называемые «старшие» символисты: Н. Минский, Д. С. Мережковский, З. Гиппиус и другие, с их лозунгом «самообожествления», обозначавшим крайнюю степень индивидуализма, с их поисками «мистического содержания» испытали сильное воздействие западного декадентства. Так имеются свидетельства, что после выхода одного из первых рассказов «Он, она и водка», где была отображена его несчастная любовь к одной орловской гимназистке, Н. А. Антонова, прочитав рассказ, легко узнала свой образ в героине.

Но вот народ «стал на дыбы — огромный взъерошенный зверь» и как будто свобода добыта. В том же 1901 году вышел первый сборник его рассказов. Переломный момент конца XIX – начала XX века в России отмечался глубоким кризисом капитализма и назревавших социальных революций. А самое главное — сбился с толку сам Керженцов.

Созданный здесь образ молчания призван обнажить трагедию страшного отчуждения личности идею совершенного одиночества человека в обществе как симптом непрочности людских отношений в нем и неизбежности его крушения. И в то же время даже в наиболее забитых, замордованных жизнью людях он обычно оттенял чувство не выраженного открыто возмущения своим положением в обществе, потенциальную готовность к протесту, внутреннюю предрасположенность к бунту, к борьбе. Примечателен и тот факт, что сын о. Василия тоже носит имя отца. Богданов А. В. Между стеной и бездной // Собрание сочинений: В 6 т. Т. 1.

В «Gaudeamus» Андреев ввёл целый ряд внешних проявлений студенческих настроений — сходки, комитеты и т. д., — но по существу и эта, как ее назвали в одной пародии, «драма в четырех попойках» вся проходит около водки, любовных увлечений и вечеринок. Характерными чертами распада духовного менталитета стали отставки и «бунты» священников Православной церкви. Драмы «Реквием» (1913-1915) и «Собачий вальс» (1916), наиболее последовательное воплощение этой концепции, были его последними художественными свершениями. Он избран. Для пасхального номера 1898 года по просьбе редакции Адреев "под влиянием Диккенса", которого очень любил, перечитывал "раз десять" написал рассказ "Бергамот и Гараська". Это брат я хорошо напишу.

Чем ярче фонарь, тем глубже пропасть и ужасно было мое одиночество перед ярким солнцем. В надвинувшемся безумии, он делает попытку воскресить мертвого и, когда она не удается, в ужасе спасается бегством но и вне церкви «небо охвачено огнем» и «из огненного клубящегося хаоса несется громоподобный хохот и треск и крики дикого веселья». Так, в повести «Жизнь Василия Фивейского» герой бунтует против бессмыслицы в жизни, вся сила веры, с невозмутимостью которой он преодолевал все обрушивающиеся на него несчастья, оборачивается с той же силой в бунт – прорыв, отчаянную попытку придать смысл происходящим событиям, найти какой-то выход, но, к сожалению, прыжок веры в поиски разумного именно разумного ответа, оборачивается прыжком в безумие и смерть – в неудачу. Русская литература развивалась в сложных условиях надрывных настроений «конца века», атмосферы реакции, политического и психологического гнета. Вчерашние поклонники шестидесятников и народовольцев шли на службу капитализму. К Богу обращаются за невозможным.

Драма героя происходит в самом рассудке, в рамках его же собственной мысли. Он избран. Интересно заметить, что при всем при этом сам Леонид Андреев имел двое сыновей от первого брака – Вадима (1902–1976) и Даниила (1906–1959), – от А. М. Велигорской. А также о том, что нужно, чтобы возродить российскую среднюю школу. Это сделало его одним из самых читаемых прозаиков начала 20 века с репутацией «выразителя духа времени», поддерживаемой популярными газетами. Уж так мало дает дьякону жизнь если он выздоровеет, он только от нее и получит, что даровое «солнышко», да увидит, как цветет яблоко «белый налив». Орловский дом не раз появится на страницах андреевских рассказов и пьес. Его сразу приветствуют как надежду нового реализма и достойного младшего брата Горького.

Анализируя «Фивейского», можно проследить очевидные тематические параллели с книгой Иова. Как отмечал Александр Блок: «Ближе ему были некоторые символисты, в частности, Андрей Белый и я, о чем он говорил мне не раз и, несмотря на такую близость, ничего не вышло и из нее»43. Так зачем же всю жизнь мою ты держал меня в плену, в рабстве, в оковах. Зрелая проза Леонида Андреева — это гиперболы стиля, сгущение «страшного» в жизни при отсутствии противоположного полюса (сродни знаменитую реплику Толстого: «он пугает, а мне не страшно»), стремление выразить новыйсмысл, пользуясь «складом готовых слов, приспособленных к среднемуинтеллекту» (Юлий Исаевич Айхенвальд) и даже грубые просчеты вкуса, перекрываемые, однако, неизменно искренним «ужасом хриплым и смертным» (Александр Александрович Блок). Но в ответ ему сообщается, что высокий духом «Давид достиг бессмертия и живет бессмертно в бессмертии огня».

Проза писателя издавалась все реже и реже. Прибыткову (1854—1940) с просьбой дать медицинское заключение о состоянии здоровья, находящегося в тюрьме мужа. В любом случае речь идет о враче-гинекологе. Осознавая острый духовный голод в России Ф. М. Достоевский устами героев своих произведений восклицает: «Гибель народу без Слова Божьего»50. Он решил судьбу писателя: на него обратил внимание Максим Горький. Но с каждым новым потрясением, внутреннее напряжение героя усиливается, как видно из повествования: «И горьким оно стало ибо впитало в себя всю печаль несбывшихся надежд, всю горечь обманутой веры, всю пламенную тоску беспредельного одиночества» 172.

Он избран. И даже его отмена с дальнейшими реформами Александра II (1855–1881) не смогли преодолеть кризис самодержавия. «Явственно была начертана глубокая дума на всех его движениях», дума «о Боге и о людях и о таинственных судьбах человеческой жизни»173. Отдельными изданиями она вышла также в Мюнхене, в 1904 г. и в Петербурге, в 1908 г. 95 Ранние редакции сохранились под названиями «Жизнь отца Василия Чагина»96, «Три жизни (повесть о горделивом попе)», «Жизнь Василия Предтеченского». соч. : В 3 т. — М., 1956 Избранные произведения. Когда он диктовал, то слова его извергались монотонным потоком ритмической прозы с такой скоростью, что машинистки еле за ним поспевали.

А черт меня знает, куда. Но – конечно же – эта книга далека от бульварного жанра. В самых символичных и отвлеченно-обобщающих произведениях своих Л. Н.

Писатель с интересом следил за проходящими «Религиозно-философскими собраниями», организованными Д. Мережковским, но присоединяться не торопился, так как с подозрением относился к подобным собраниям, состоящим по своему преимуществу из поэтов-символистов, к которым Л. Андреев относился очень осторожно: они казались ему слишком рассудочными, слишком искусственными и холодными: «От последних Северных Цветов (Ассирийских), которые я увидел только теперь, пахнет потом невыносимо. Самое большое, самое важное предстояло перед ним и называлось оно – чудо. Писатель с восторгом приветствует первую русскую революцию, пытается активно содействовать ей: работает в большевистской газете «Борьба», участвует в секретном совещании финской Красной Гвардии. В литературе, отдавая должноетворчествуЛьва Николаевича Толстого, Всеволода Михайловича Гаршина, Антона Павловича Чехова, причислял себя к прямым ученикам и последователямФедора Михайловича Достоевского. В первые годы революции некоторые пьесы Л. Андреева еще ставились на сцене. Как художник, затрагивающий «больные» вопросы общественной нравственности и этики, Леонид Андреев был ближе к Л. Н. Толстому, оставшемуся для него всегда воплощением «совести и правды» в жизни и искусстве.

Естественно, обнаруживается несостоятельность такой надежды. «О чем я думаю. Эти скрытые начала заметны и в поведении денщика Кукушкина и в складе характера гимназиста Сашки («Ангелочек») и в настроениях мальчиков из «Петьки на даче» и в переживаниях машиниста Алексея Степановича («На реке»). Можно конечно же подойти к своему делу умственно: холодно и научно препарировать душу и судьбу своего героя или же воспользоваться чьей-то концепцией, тем более что в случае с Леонидом Андреевым таковых предостаточно: Андреев – романтик, Андреев – первый экспрессионист, Андреев – символист, которого вовремя не разглядели, Андреев – реалист, который «сам себя высек», Андреев – эсер, Андреев – экзистенциалист, Андреев – носитель масок, Андреев – умалишенный, Андреев – бульварный автор, Андреев – «Достоевский Серебряного века» и т. п.

Бог не ответил ему, как это было в истории с Иовом. Иногда, зло как иррациональное начало воплощается в эмоции – смех идиота в повести «Жизнь Василия Фивейского»137. Ему нужно было постоянное возбуждение. Работы этих философов-идеалистов вызывали глубокий интерес еще в гимназические годы.

В 1895 в Москву перебралась и его овдовевшая мать с 5 младшими братьями и сёстрами Андреева, начался период нищеты и скитания по квартирам: август 1895 – Пречистенский бульвар, 25 (дом не сохранился) с января 1896 – Малая Никитская улица, 2 весна 1896 – Спиридоньевская улица, 2 (дом не сохранился) осень 1896 – Малая Никитская улица, полуподвальный этаж д. 20 январь 1897 – Гранатный переулок, 20, кв. Ничего, кроме ужаса, не может внушить и замечательнейший рассказ «В тумане». Однажды в беседе с Л. П. Гроссманом Л. Андреев скажет о Ф. М. Достоевском: «Я считаю себя его прямым учеником и последователем» 36. Бытие безмолвно в своей вечной тайне и загадке жизни.

И под нею расстилалось поле ржи и оттого, что оно было такое белое среди тьмы, когда ниоткуда не падало света, рождался непонятный и мистический страх»135 и ночь: «Пришла ночь и в страхе застыли одинокие ветви деревьев сильная и злая, она опоясывала одинокие огни безысходным кругом и мраком наполняла человеческие сердца» 136. Именно с этого рубежа 50-х–60-х гг. Иванов, А. Блок, А. Белый, С. Соловьев, З. Гиппиус, Ф. Сологуб23. Самый талант его нимало не ослабел.

На самом деле бытовые фигуры — добродушно-плутоватые жизнелюбцы монахи, трактирщик-пьяницаТюха, всюду видящий «рожи», безответная раба-невестка, нищий Ирод и др. Мы не знаем, в каком колебании настроения и духовном состоянии «застыл» Л. Андреев под конец своей жизни, но, по свидетельству некоторых современников, он окончил жизнь призывом к вере в Бога, в Россию. Внимание большой публики Леонид Андреев обратил на себя в «Жизни» 1901 года рассказом «Жили-были». С. 31). До конца революционных волнений оставался на Капри (Италия) в гостях у М. Горького.

Эта тема присутствовала и в предыдущих произведениях автора: «Стена», «Вор», «В подвале», «Молчание», а также получила развитие в последующем творчестве: «Жизнь человека», «Анатэма», «Собачий вальс». В России «церковь как бы в параличе и это уже давно», в семействах лишь растление», – такова мрачная оценка Достоевским итогов царствования Александра II. Как нам представляется, Л. Андреев, в повести «Жизнь Василия Фивейского» показывает недоступность познания высшей справедливости, а в пьесе «Савва» показана невозможность жизни вообще без каких либо духовных ценностей.

Эти мысли и ощущения наиболее остро и выпукло выражены в рассказе «Город» (1902). Смерть есть всеразрешающая развязка жизни и это доступно всякому. С. 136).

Так вот оно что. Свободно любить, плакать, смеяться – вот. Есть автобиографии, написанные в 1903, 1908 и 1910 годах. Полная ужасных подробностей и беспощадной откровенности повесть, к тому же напечатанная в имевшем огромное распространение среди юношей, рабочих и т. д. рублевом «Журнале для всех», вызвала чрезвычайную сенсацию. Читал очень много, главным образом, беллетристику.

В ранних произведениях фельетонах и рассказах, посвященных главным образом религиозным, пасхальным темам – «Праздник», «Когда мы, мертвые, пробуждаемся», возникают настроения «глубокого блаженного чувства единения между собой и Богом»61. Он разбогател. Один за другим глотал ребенок и бульварные выпуски авантюрного «романа с продолжениями» – «Похождения Рокамболя» Понсона дю Террайля, читал и другие модные штучки, причем по собственному свободному выбору. Применительно к герою повести – образ Василия Фивейского оказывается фиктивным, ложным.

Но ответа нет. Принципиально иным было восприятие «Жизни Василия Фивейского» либеральной и демократической критикой (Н. Геккер, И. Н. Игнатов, С. Миргородский, Л. Н. О высокой художественной интуиции писателя свидетельствовал и литератор Л. Клейнборот101. Андреев-гимназист в особенности любил романтическую прозу Эдгара По, рассказы и романы Чарльза Диккенса, которого «перечитывал десятки раз».

Трудно поверить, что эти сюжеты придуманы и написаны одним человеком. Рубеж веков или «Серебряный век», весь насыщен контрастами и полемикой между художественными литературными течениями. Под всеми ударами судьбы новый Иов, по-видимому, продолжает твердо верить. Иными словами: я пишу хорошо, когда моя личная жизнь так мучительна, что мне страшно о себе думать и страшно думать вообще» 221, – дает свое заключение Л. Андреев в своем позднем дневнике «S. O. S». «Я хочу, хочу отрадного», писал Серов двадцатилетним юношей.

В это же время Л. Андреев начал писать стихи. Это нельзя рассматривать как просто художественный каприз. Это, однако, ничуть не те жизнерадостные любители карт, как таковых, которыми кишит провинция, да и столицы в достаточной степени.

Лишенный серьезной умственной дисциплины, он бессилен сосредоточить и свое воображение. В 1901 году при активном содействии Горького увидела свет перваякнигаАндреева «Рассказы» с посвящением Горькому. Бесформенный хаос победил стройное сознание. Извинение и примирение со всеми мыслями Европы. Но именно такого «чувствования» Бога и у Василия Фивейского и у его создателя определенно нет.

Подобное сопоставление не всегда корректно и не позволяет достоверно судить о многом. М. : Политиздат, 1990. Говоря о религиозно-мистическом чувстве у Леонида Андреева, этот литературовед, в частности, отмечает: «Он (Леонид Андреев. Ни мысли свободной. Сыпались упреки за проповедь мистицизма и анархизма, примирения с социальным злом. Писатель остро и бескомпромиссно изображал пороки мещанского строя, обращал внимание на внутренний психологизм людей, живущих в «эпоху смуты и социального разложения», отражал пессимизм начала века в особых и своеобразных художественных формах.

Именно: меньше слез и больше бунта. Отец и сын стесняются говорить о самом важном для созревающего юноши — о пробуждающихся в нем половых инстинктах. В повести есть эпизод, как однажды попадья увидела что ее дочь Настя стоит у зеркала и кривляется изображая своего несчастного брата, «с дико искривленным ртом и перекосившимися глазами, загнув пальцы как у идиота»128 А на вопрос отца, зачем она это делает, девочка решительно отвечает: «Нравится». Во множестве – письма.

Как проницательно было замечено Волжским, что «не положительными, конечными выводами своими ценен» нам Л. Андреев, а «напряженной работой около тех же вопросов, около которых стоит и религиозный идеализм»247. В этом, гораздо более реалистично написанном, рассказе слито несколько тем. Четверть — молодежь. В андреевских рассказах видели надругательство над добрыми мотивами в человеке. В этом же году он напишет рассказ «Губернатор», ставший откликом на убийство 17 февраля эсером И. Каляевым московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича. Так, упреки в недостоверности психологических образов и характеров героев были относительно произведений, «Сашка Жигулев», «Анатэма»: «Двоится идейный замысел писателя, – как скользкий хамелеон, переливается всеми цветами радуги представший перед ним призрак современного Князя тьмы.

Александр Блок, один из поэтов, которого признавал и к которому был близок Л. Андреев, написал рецензию на повесть «Жизнь Василия Фивейского», которая была высоко оценена писателем «так как в ней я перекликнулся с ним – вернее, не с ним, а с тем хаосом, который он носил на себе не носил, а таскал, как-то волочил с собой, дразнился им, способен был иногда демонстрировать этот подлинный хаос, как попугая или комнатную собачку»216 Как вспоминает М. Горький, «меня всегда тяжко тревожили резкие и быстрые колебания настроений Леонида»217. Киев: Наукова Думка, 1978. Идиот уцелел, а попадья сгорает. Перед Фивейским открываются всеобщее трагическое положение и великое ожидание.

Вместе с тем, символисты (Философов, З. Гиппиус, В. Брюсов)7 удивлялись не мистическому, а какому-то грубо-материалистическому изображению сюжетов Андреева. Конечно, какое дело критикам до того, что «жена человека» умерла, – но мне больно. Потеря сына так и не была восполнена, тогда как «благословил Бог последние дни Иова более, нежели прежние И было у него семь сыновей и три дочери» (глава 42, стихи 12, 13) 121. Проститутка говорит целомудренному дотоле и полному сознания своего самопожертвования революционеру: «Какое же ты имеешь право быть хорошим, когда я плохая».

Все в биографии Леонида Андреева, казалось бы, предвещало появление писателя, который продолжит традицию русской литературы, обличающей порядки самодержавного государства, срывающей «маски» с лицемерной мещанской морали, выступающей в защиту униженных и оскорбленных. Потом остановился посреди ее и взопил: – Верую, господи. По мнению символистов, устами поэта говорит глубокая истина самой жизни. Рассказ исполненный трагической правды, понравилсяМаксиму Горькому, который ввел Андреева в литературный кружок Николая Дмитриевича Телешова «Среда», объединявшийписателей-реалистов преимущественно радикальных политических взглядов.

Он вовсе не был мрачным и одиноким: у него было множество друзей, он был общителен и весел. Такие маленькие»62. Как отмечал В. Вересаев: «Для меня всегда было загадкой, почему Андреев примкнул к «Среде», а не к зародившемуся в то время кружку модернистов – В. Брюсову, К. Бальмонту, Ф. Сологубу, Д. Мережковскому, З. Гиппиус и пр. Представляется, что Л. Андреев сознательно или бессознательно оправдывает человека «в глазах» Бога за это постоянное стремление «к запретному» знанию, которое, самим писателем отнюдь не определено как «запретное». Он сам не знает правды о своих героях. «Над всею жизнью Василия Фивейского тяготел суровый и загадочный рок».

Герой же рационалист раз за разом терпит у Андреева поражение»192. Никогда». Трудно понять, почему к нему обратился писатель. Еще меньше отклика могла найти мысль, которая вслед за В. Соловьевым овладевает Д. Мережковским – соединить Православие с Католичеством, восточный образ «богочеловека» и западный «человекобога». Но читателя это все-таки не подавляет окончательно.

Там была граница мысли. Впоследствии М. Горький писал о нем в воспоминаниях, что «запас его знаний был странно беден», «читать Л. Н. не любил», относился «к знанию и книге беззаботно, небрежно, а иногда враждебно», мало интересовался действительностью, но с успехом это компенсировал «силой своей интуиции, плодовитостью фантазии, цепкостью воображения» 26. Худых — больше, чем толстых. У Иова дети гибнут, но эта потеря восполняется под конец повествования.

Это могут быть сомнительные заключения доктора Креженцева, логическая мысль которого дерзнула оправдать и обосновать совершенно все положения как нравственного, так и безнравственного характера, тем самым очутившись «по ту сторону» добра и зла. Андреев, Леонид Николаевич родился 9 (21) августа в Орле в 1871 году на 2-й Пушкарной улице. Но они едины еще и в другом, в своем порыве бунта. Кризис и разложение церковной системы был явно проиллюстрирован в романе Ф. М. Достоевского «Воскресение».

Как художник-сюрреалист не давал связного изображения объективной действительности, а пытался воспроизвести на полотне содержание сознания субъекта, так и Л. Андреев, стремясь «одушевить» предметы и явления видимого мира, приходил в итоге к воссозданию своего рода «потока сознания», свободно сменяющих и наплывающих друг на друга ощущений но при этом, сохраняя верность конкретным реалиям окружающего мира, он видел в них отражение «души», отблеск иной реальности, скрытой в подсознании. «Землевладение крякнуло, труда нет» «Всеобщая бедность. После Рассказа о семи повешенных (1908) он не написал ничего значительного. И далее: «Андреев не знает того Бога, пришествие которого он возвестил устами своего герояТак ужасна эта трагедия его сознания, оторвавшаяся от всякой живой правды, так чувствуется в его вещи, что муки этой оторванности, этой духовной слепоты, этого головокружения на краю черной бездны до конца пережиты им, а спасение все-таки ниоткуда не придет»91. На первый взгляд здесь нет ничего особенного: диковатая, звериная жестокость и теперь отличает множество сказок, которые читают дети, но редко кто из них принимает эту, «вторую реальность» за настоящую жизнь.

Рассказ оканчивается убийством проститутки и самоубийством Рыбакова. Попадаются иной раз «красивые и сильные», но их быстро убивают и только прокаженных «боятся тронуть», хотя эти несчастные все время вопят: «Убейте нас, убейте нас». З. Гиппиус, В. Брюсов и критик-публицист Д. Философов отчасти были единодушны с Д. Мережковским и разделяли его взгляды. Провести какую-либо четкую грань между реалистическими и «нереалистическими», «сущностными» образами у Л. Андреева затруднительно, поскольку они взаимосвязаны и даже могут сосуществовать в одном произведении39. Это был новый стимулянт.

«Безумие и ужас» — этой формулой начинается «Красный смех» и она проходит красной нитью через все собрание нарочито бессвязных «отрывков» из каких-то рассказов и дневников. Важно заметить, что мотив смеха очень характерен для раннего творчества писателя. Сын его Вадим в 1920-м ушел на фронт в рядах Белой Армии. Но, пожалуй, наиболее ярким произведением, в котором поднимаются вопросы бытия в аспекте поиска Бога, веры и неверия, несомненно, является повесть «Жизнь Василия Фивейского» (1903).

Я рассказывал все это, а Леонид Николаевич слушал. Экономическая жизнь страны, капиталистически ориентированная, тоже непредсказуема и может обернутся роковыми последствиями: «Теперь, – отмечает с тревогой писатель, – еще валят леса, но скоро все и вся обратиться в мошенника, зуд, аппетит капитана Копейкина», – к этим безрадостным выводам приводят писателя размышления над начальной фазой российского капитализма. Дыхание смерти — и не от человека зависящей и добровольной, — веющее над всем сборником, достигает особенного напряжения в «Рассказе о Сергее Петровиче». С заключением Д. Мережковского, что «у Андреева никакой надежды нет», – согласиться можно, но было бы поспешно делать вывод, следуя в логике Д Мережковского, об отсутствии трагедии.

И именно здесь заключается ключевой аспект расхождения Л. Андреева и Ф. Достоевского. Мировоззренческие ценности и установки Леонида Андреева художнически воплотились в «Жизни Василия Фивейского», где с особой остротой представлено трагическое несоответствие между взыскующем смысла духовным началом человека и бессмысленностью враждебного ему злого мира.

Этот реализм, как белое рядом с черным, помогает общей яркости впечатлений. Какую помощь мог получить. У Л. Андреева герои, в частности, доктор Креженцев из «Мысли» тоже, провозглашая «смерть Бога», в конце концов, запутывается в собственной «всесильной» мысли и как расплата за нравственное преступление – стоит на грани помешательства. Собственно художественный интерес рассказа сосредоточен на той роковой обреченности, с которою «уже на следующее утро после убийства рабочих — весь город, проснувшись, знал, что губернатор будет убит». Из этого ужаса Андреев не исключает любовь и половое чувство.

Отмечая повесть «Жизнь Василия Фивейского» и ряд других своих произведений, Л. Андреев говорил о себе, что он «никогда не мог вполне выразить свое отношение к миру в плане реалистического письма»47. соч. : В 30 т. М., 1954. Так зачем же ты дал мне любовь к людям и жалость – чтобы посмеяться надо мною.

Этот человек удивлял меня плодовитостью фантазии, цепкостью воображения. Ни вздоха. С. 33). Очень ценным штрихом к духовному портрету писателя, служит оценка Леонида Аркадьевича Андреева (Алексеевского 1903–1974), двоюродного брата Л. Андреева, который знал духовную личность писателя как никто другой.

Центральными темами лучших его рассказов («Губернатор», 1905 «Тьма», 1907 «Рассказ о семи повешенных», 1908) и более слабогоромана«Сашка Жегулев» (1911) становятся революционерство и особеннотерроризм, трактуемые Андреевым как экзистенциальная реальность, раскрывающая противоречия природы человека. Не последнюю роль, очевидно играет возникающие периоды неумеренного употребления алкоголя. Религиозный писатель и публицист Д. Мережковский откровенно заявляет, что страдания сельского священника объясняются ничем иным, как недалекостью рассудка героя: «слишком большая воля, при малом уме, приводит к глупости или сумасшествию ибо и глупцы, так же как умные, может быть даже чаще умных, сходят с ума»6. Вот великая разгадка. Тема продолжения жизни в детях очень волновала писателя123.

В повести «Жизнь Василия Фивейского» изображается быт обычного провинциального священника, которого преследуют всяческие беды и злосчастья. Поиск правды истины о мире, смысла существования и смерти, последнего критерия для оценки добра и зла своеобразно отразился в повести «Жизнь Василия Фивейского». Но истина не может быть понятной для большинства. Почему же вы живы, когда он мертв.

Для игроков рассказа карты мистически «комбинировались бесконечно разнообразно это не поддавалось ни анализу, ни правилам, но было в то же время закономерно». К 1914 г. он превратился в собственную литературную тень. Любовь, как и смерть, он чувствовал тонко и остро, до болезненности. Дерзая протянуть к ней руку, он обречен всю жизнь мучиться тоской по окончательной уверенности, по поиску абсолюта и запредельного знания, познания «запретного плода».

Но — объясняет «Некто, ограждающий входы» — у «начала всякого добра, у Великого Разума вселенной» нет «имени, нет числа», нет вообще ничего точно определяющего. Он признанный поэт и прозаик. Андрееву нравилось играть ужасами, позже его любимым чтением были рассказы Эдгара По. В середине XX века это обусловлено результатом внешних причин (Великой Отечественной войной, обустройством государства нового социалистического строя), а во второй половине – политико-идеологическими причинами.

«Тем не менее рассказы его становились все мрачней и мрачней. Герой, не получая на них ответ, теряет веру, основанную на ложных предпосылках. И показалось ему, в конце концов, что он узнал новую, «всеразрешающую, огромную правду о Боге и о людях и о таинственных судьбах человеческой жизни». Высоких было больше, чем низких. Апофеозом этого и стала повесть «Жизнь Василия Фивейского».

В 1898 году в «Курьере» был напечатан его первый рассказ: «Баргамот и Гараська». Даже несколько таких «почему» тянут на яркую обложку бульварного романа «Тайна Леонида Андреева». В 1908 г. в Петербурге он выпустил книгу «От бурсы до снятия сана»55. Образ героя у Андреева, в частности, в повести «Жизнь Василия Фивейского», с одной стороны, тоже несет, выражаясь словами Горького, «всю боль мира и все страдание людей»206. Этот случай отражен в статье «Встречи» журнала «Былое» за 1924 г. : «Такой же, замкнутый в себе, он так же загадочно молчал, как о. Василий и странные мысли шевелились в его мозгу и над всей его жизнью висел суровый рок.

Они были связаны с общим ходом развития искусства рубежа XIX – XX века. Блондинок мало. «Жизнью человека» открывается «богоборческая» полоса творчества Леонида Николаевича. И отдельные места, — в ряду которых особенно поразительно описание зимней метели, — и неопределенная тревога, охватывающая в конце повести село и общее впечатление подавляют и «заражают» читателя авторским ужасом. Высших вопросов бытия писатель касался в большинстве своих ранних рассказов «Ангелочек», «Большой шлем», «Город», «Молчание», «Жили-были», социально-бытовых по жанровой природе. Его «Я обвиняю. », страстно направленное против уклонений и ослабления позиций православия было типичным для статистики всех «Собраний» общества.

Но погибает в движении, в бунтующем состоянии. В дальнейшей прозе 90-х проявятся отзвуки творчества Ф. Достоевского. Но писал так, что каждое произведение, будь то портрет, тематическая картина или быстрый набросок, становилось само по себе воплощенной в линиях и красках красотой. Отсюда полное отсутствие сентиментальности в позднейшем творчестве Леонида Николаевича.

— Из упреков, которые критика делала «Жизни Василия Фивейского», самым существенным было то, что вера, крушение которой представлено у Андреева, не настоящая. Абсолютно иначе дело обстоит с книгами. По словам Андреева, рассказ был подражанием Диккенсу, однако молодого автора заметил Максим Горький, который и пригласил Андреева в книгоиздательное товарищество «Знание», объединяющее многих молодых писателей. Вот, что пишет К. Чуковский: «Я был болен и утратил способность работать. Ни чувства.

Но вера его особенная. Значительная доля сентиментальности есть и в колоритном рассказе «В подвале». Качался, улыбался широко своею медною рожею и хохотал: Так было — так будет. Нежность и слабость маленького существа абсолютно преобразовывают настроение мрачного «дна» жизни.

Он отказывается от экзальтированных скачков в Бога. Как и в последующем произведении «Савва», продолжающем мотивы богоборческого бунта, Сам Л. Андреев не раз подчеркивал, что для него в главное не «призыв к анархии», а «еще раз и еще раз трагическое жизни, тоска о светлом, загадка смерти» 105.

Что ж, можно согласиться, что беспорядочное, «запойное» чтение заставило этого красивого, задумчивого, впечатлительного мальчика возмужать «раньше времени умственно». Условия, при которых развивается жизнь человечества, в рассказе символизированы, с одной стороны, в виде «стены», «мрачной и гордо-спокойной», столь высокой, что даже не видно гребня она как будто от чего-то отделяет землю. Очевидной иллюстрацией также служат вопросы Анатэмы к «некоему охраняющему входы», за которыми скрыто «начало всякого бытия» из пьесы «Анатэма»89.

Все простые житейские случаи». В начале XX века, когда неотвратимость заката старой исторической эпохи впрямую сопрягалась в сознании многих людей с ожиданием стремительного «великолепного возрождения», Л. Андреев начал свой творческий путь.

Д Философов, например, считал, что атеизм помешал писателю понять правду символизма, отчего «соединение» символического метода с атеизмом, какое критик увидел в его произведениях, приводило к появлению «картонного символизма». Но писателя и этот магический звук не гипнотизировал. Они провозгласили новый путь в искусстве и обозначили поиск новых форм.

К таким произведениям следует отнести рассказы и повести писателя: «Баргамот и Гараська», «Защита», «Алеша-дурачек», «Из жизни штабс-капитана Каблукова», «Случай», «Молодежь», «Памятник», «В Сабурове», «Петька на даче» (1899), «Большой шлем» (1899), «Ангелочек» (1899), «У окна» (1899), «Жили-были» (1901), «На реке» (1900), «Гостинец» (1901), «Молчание» (1900), «В поезде» (1900), «Смех» (1901), «Бездна», «В тумане» (1902), «Мысль» (1902), «Стена» (1901), «Набат» (1901), «Иностранец» (1901), «Город» (1902). Иногда эти «сущностные» для писателя образы заключены в оболочку реалистического правдоподобия (роман «Сашка Жигулев», 1911) иногда они настолько абстрагированы от конкретной реальности, что превращаются в символы (позднее, драмы «Жизнь человека», 1906, «Анатэма», 1909 и другие). Вся «Жизнь Человека» нарочито написана, как теперь выражаются, «стилизованно», т. е. отвлеченно и стилизованно именно в манере старых лубочных картин: человек рождается имеет сначала успех, затем его преследуют несчастья, смерть близких и т. д. В стиле тех же примитивов и у всех действующих лиц нет имен, а имеются только Друзья человека, Враги человека и другие наивные персонификации старых лубков. Самой лучшей иллюстрацией к тому, что повесть «Жизнь Василия Фивейского» является порождением и отзывом эпохи предреволюционного смятения, неуверенности в будущем и пессимизма в жизни будет тот факт, что опубликованная в 1904 г. в сборнике «Знание», она произвела на современников впечатление предвестия революции и перемен.

Доктор Креженцев не раскаивается в своих поступках, но и не отказывается от них. Только если у Креженцева («Мысль») закономерным этапом деградации его личности становится стадия духовного омертвения, находящаяся в соотнесении с новой, зародившейся в его мозгу идеей всеобщего, тотального уничтожения, то в душе отца Василия, при невыносимых страданиях, зреет надежда на чудесное воскрешение мертвого для прилюдного свидетельства в промысле Божием. Богданов и А. И.

заставит и простить и оправдать». Однако выработать цельное мировоззрение писателю так и не удалось. Священник Н. Колосов в Московском епархиальном доме выступил с лекцией «Мнимое крушение веры в рассказе Л. Андреева Жизнь Василия Фивейского» (15 декабря 1904 г. )3. Анатэма с злорадным торжеством указывает Ограждающему входы, что трагический исход благородных порывов Давида Лейзера указывает на «бессилие любви». Козловский видит проблему фатализма, рока Л. А.

Прежде всего, они сознательно писали «непонятные» стихи. Следует отметить, что это адекватное состояние человека, находящегося, как сказали бы психологи-экзистенционалисты, в «пограничной ситуации». Андреев промолчал.

Увлекался творчеством Шопенгауэра и Гартмана. Черты экспрессионизма можно ясно увидеть уже в таком относительно раннем произведении Андреева, как повесть «Жизнь Василия Фивейского». Как герой пьесы «Черные маски» герцог Лоренцо, Л. Андреев «хотел в своей пьесе вырваться из кошмара неверия и недоверия. И на вопрос Анатэмы: «пойму ли я язык безмолвия твоего.

Это скорее похоже на настойчивое самовнушение, чем на тихую внутреннюю убежденность. Ты– Попадья остановилась и со страхом отодвинулась от мужа. – Ты в Бога не веришь. Ну, явись же – я жду»200. Его ранние рассказы носили демократический и реалистический характер («Баргамот и Гараська», 1898). Начинаясь в уютных, чистых, провинциально обставленных комнатах: венские стулья, комод, стол, еще один – обеденный большой, оклад с иконами «у окон много зимних цветов, среди коих фуксия и уже зацветшая герань», пространство не было замкнуто. Все эти попытки терпят крах. «Лучше этого – глубже, яснее и серьезнее, – сообщал Горький Пятницкому, – он еще не писал.

Зеленый и красный цвета заставляют друг друга звучать сильнее. «Жизнь Василия Фивейского» — одно из наиболее замечательных произведений Леонида Николаевича Андреева. О радость, радость, радость. » И далее, когда отец Василий смотрел на вдову и детей погибшего, «он точно наслаждался ее безмерною мукою – так весел, так ликующ, так дерзко-радостен был его стремительный взор» (Андреев Л. Н. Жизнь Василия Фивейского // Избранное. Отец не только купил эту землю – как сказали бы теперь, в престижном районе – практически рядом с берегом маловодного, но красивого Орлика, – но тут же и снес корявый солдатский домишко, возведя взамен «Андреевские хоромы» – на каменном фундаменте, десяти комнат с широченным коридором, одноэтажный, крашенный в зелень и украшенный резьбою просторный дом. После этих двух изданий творчество художника было почти забыто. Андреев защиту в суде совмещал с анонимной публикацией в журнале.

А З. Гиппиус удивлялась «какой-то не мистической» мистике Леонида Андреева»76. Она не могла не заметить в рассказе В тумане влияния своего мужа. Частично опубликованы дневники. Наиболее адекватными представляются догадки русского поэта Иннокентия Федоровича Анненского о том, что, в отличие от Достоевского, Андреев «боится судить» ибо чувствует, что в любом случае «какая-то сила. Но, если история Иова начинается с описания благополучия и внезапно постигших бедствий (из 42 глав этим событиям посвящены только 1-я и 2-я главы), то в «Жизни Василия Фивейского» страшные бедствия сопровождают главного героя, фактически, до самого конца. С. 123, 136, 137).

И далее, на протяжении всего рассказа мы встречаем подобные выражения: «острая тоска», «жгучее воспоминание», «огромное бездонное молчание», «молчаливо-загадочные поля», «неведомая тоска», «роковая неизбежность», «безвыходное одиночество», «необъятный всевластный мрак», «холодное отчаяние», «дикое упоение злобою», «безмерная печаль нежной женской души», «огненная влага в кубке страданий»112. В этой связи необходимо особо отметить сборник трудов «Леонид Андреев: материалы и исследования»9, вышедший в 2000 г., где представлены работы целого ряда исследователей. Именно по окончании этого, раннего периода творчества, по словам В. В. Воровского, «начинается тенденциозное творчество когда художественный талант автора становится рабом его публицистической мысли»83. Л. Андреев четко отделял свои собственные философские рассуждения от тех философско-мировоззренческих тем и вопросов, которые поднимаются в его произведениях: «Насколько я верю в свой художественный смысл, в ту мою философию, какая проявляется в моей беллетристике, настолько же не верю я в свои рассуждения и не люблю их и меняются они у меня постоянно»80.

Для пасхального номера 1898 года Леонид написал «под влиянием Диккенса», которого очень любил, рассказ «Бергамот и Гараська». Но еще добрая половина книжки примыкала к старой манере и здесь на первом месте стояла превосходная повесть «Жили-были». И завитушки мелкие и слова маленькие, маленькое какое-то вырождение слов. Относительно других произведений, как, например, «Анатэма», критика отзывалась однозначно.

По воспоминаниям М. Горького, повесть «Жизнь Василия Фивейского» возникла именно таким образом: «Рассказывал о моих личных наблюдениях над людьми догмата, – они часто являются добровольными пленниками слепой, жесткой веры и тем более фанатически защищают истинность ее, чем мучительнее сомневаются в ней. 20 ноября в Большом зале Московской консерватории в рамках IХ Международного фестиваля Vivacello выступил Камерный оркестр «Солисты Павии» во главе с виолончелистом-виртуозом Энрико Диндо.

Он ударился в патриотизм и антигерманизм, начал писать откровенно пропагандистские книги, в 1916 г. стал редактором новой большой газеты антигерманского направления. Одновременно Л. Андреев создавал произведения на очень характерную для эпохи тему — тему сознательного бунта, мятежа и целенаправленной борьбы имевшей политический смысл (рассказы «В темную даль», 1900 «Иностранец», 1901). Повесть «Жизнь Василия Фивейского» впервые была напечатана в сборнике «Знание» и помечена датой «19 ноября 1903 г» («Знание», Спб., 1904, кн.

Исследователь творчества Л. Н. Андреева Ф. Левин абсолютно справедливо называл писателя «чутким барометром», а литературный критик О. Михайлов отмечал его «сейсмографическую чуткость», выдвигая художника в первый ряд свидетелей столь противоречивого и сложного времени11. В 1906 г. умерла первая жена Андреева, он женился во второй раз, но никогда больше не обрел прежнего счастья мрак и пустота воцарились теперь в его жизни, как и в творчестве. Ведь это тот же мотив. Андрееву вторая его пьеса «Савва» (1906), написанная так ярко и колоритно, что некоторым критикам она даже показалась бытовой. Свои фельетоны он подписывал псевдонимом «James Lynch». Ранее он хранился в галерее известного коллекционера И. Е.

Так всегда у Андреева: никто в отдельности не виноват, ужасна жизнь в ее совокупности. С Леонидом Николаевичем повторилось то же самое, что и с Горьким. За свои смелые сочинения, независимую проповедь и открытую политическую пропаганду был лишен духовного сана известный церковный деятель, священник, член II Государственной Думы, автор книги «Евангелие как основа жизни» (1989), Г. С. Петров. По А. Шопенгауэру, первореален не внешний мир – материя, пространство, время, причинно-следственные связи), а «мировая воля», которая образует вечные формы вещей их «идеи».

Земля становилась парной гущей, ползла под ногой. Забылся и сладковатый вкус соски: вложенного в тряпицу хлебного мякиша, канули в Лету нехитрые песенки двадцатилетней полуграмотной мамы-поповны «и еще минуты радостного покоя, тихой уверенности, что жизнь пройдет хорошо» – именно так вспомнит младенчество один из будущих героев Андреева – Сашка Жегулев.

В «Черных масках» символика такая туманная, что эта пьеса справедливо считается своего рода литературным ребусом. Андреев охарактеризовал это произведение как «нечто по психологии, этике и практике предательства». Иначе к чему нам Бог. Показав, как бессильна «мысль» служить базой в борьбе с неизведанными силами окружающего нас хаоса, Андреев непосредственно за этим принимается за разрушение другой вековечной основы человеческого чаяния — веры. Ещё с детства проявлял интерес к чтению.

«Анатэме» (1909), – свидетельствуя как о состоянии эпохи, остро нуждающейся в переменах и новых ценностных ориентирах как в духовной так и в светской жизни, но также свидетельствуют и о внутреннем философско-мировоззренческом настроении самого автора. На этот путь стал и герой повести «Жизнь Василия Фивейского» – приходской священник, отец Василий. Он постоянно при этом «думает, думает, думает». Главным действующим лицом рассказа «В темную даль» писатель сделал молодого человека, психологически и социально родственного тем литературным героям рубежа XIX — XX вв., через биографию которых многие писатели раскрывали процесс «выламывания» личности из породившей ее сословно-классовой среды, разрыва с нею и ухода в противоположный стан.

В это же время появляется течение писателей, призывающих к уходу от выражения общественных интересов, призывающих к поклонению красоте, «чистому искусству». Названными рассказами исчерпывается творчество Андреева в старой литературной манере. Существует и множество его биографий.

Когда вышел альманах «Знания» с повестью Андреева, я привез эту повесть моему отцу, близко в течение многих лет знавшему двойника о. Василия. Так первенец обеспечил бессмертие дому, который построил его отец. Более или менее осознанно ставя под сомнениехристианскуюантропологиюс ее императивнымбогоподобиемчеловека (например, в переиначивающих и десакрализующихбиблейскиесюжетырассказах «Елеазар» и «Иуда Искариот и другие», оба в 1906), Андреев приблизился к пониманиюличностикак вместилища многих «правд», во многом предвосхищая направленность исканий литературы 20 века.

И вот тут уже начинается Андреевский мрачно-безысходный фатализм. Известны статьи Аменицкого Д. А. Анализ героя «Мысли» Л. Андреева (К вопросу о параноидной психопатии). Одно время Андрееву приходилось даже голодать. Перед концертом нам удалось немного поговорить. Рядом с произведениями, в которых Л. Андреев улавливал характерные и существенные черты социальной жизни, запечатлевал и обличал конкретные, уродливые противоречия буржуазного общества и его типы, рядом с произведениями, проникнутыми протестом против угнетения, сердечным сочувствием к судьбе бедняков и стремлением выступить в их защиту имеются тексты, в которых писатель намечает попытки поставить общие, вневременные и философско-религиозные вопросы, разрешить те проблемы, которые представлялись ему «вечными» загадками бытия.

Когда же я кончил, он сказал: – А говорят и поп такой, какой не бывает. А про Василия Фивейского: «Бунт чаще бросает вызов, чем отрицает»246. У «заклятого духа» Анатэмы есть «ум ищущий правды», но нет сердца. Лишь в 1926 г. выпускается сборник избранных произведений Л. Андреева со вступительным словом А. Луначарского, а в 1930 г. издается сборник памяти писателя «Реквием». Встревоженная Александра Михайловна, обратилась к докторам Ф. А. Доброву (1869 – 1941) и Г. И.

Писатель работает редактором в альманахе «Шиповник» и сборнике «Знание». «Право же, настало время нужды в героическом, все хотят возбуждающего, яркого» (XXVII, 113) (Горький М. Собр. Портрет был исполнен летом 1905 года в Куоккале, где Репин жил постоянно с 1903 года в собственном имении, названном им «Пенаты». – Завтра еду домой и начинаю. Здесь чувствуется некое сомнение Л. Андреева в благости Бога: «Но глубокой фальшью звучит это сочетание идей у Л. Андреева, прошедшего через все бездны духовного нигилизма, не имеющего в душе никаких пережитков правоверной догматики, но не сумевшего при этом освободиться от гипноза великого художественного образца, который в философском отношении, должен был утратить для него всякий смысл»155. Сценического успеха «Gaudeamus» не имела, как не имела его и «Анфиса», где быт перемешан с символикой чисто механически и впечатление двоится.

Не подавляет она читателя и сплошным мраком. В дальнейшем этот пессимизм был усугублен в период наступления реакции, в 1906–1910 гг. Вещь эта очень мне дорога а уже теперь я вижу, что ее не поймут. Жилище подоспело как раз ко времени: сынишке шел уж четвертый год и пеленки давно уж сменились светлой рубашкой, а потом матросским костюмчиком и руки мечтательной и бестолковой Анастасии уже не могли удержать крупного, верткого и упрямого красавца Ленушу. Этот внутренний бунт против неба усугубляется еще и тем, что главный герой осознает не единичность своего горя.

Последний его незаконченный роман «Дневник Сатаны» о вочеловечившемся Сатане, спустившемся на землю, чтобы начать свою миссию. И разве не тверда земля под его ногою. »161 И далее: «Он чистым хотел быть для великого подвига и еще неведомой и великой жертвы – и все дни и ночи его стали одною непрерывною молитвою, одним безглагольным излитием»162. А в повести Л. Андреева мы только сталкиваемся с «молчанием в комнате, свистом и злым шипением метели», где «нет никого» и тишина стоит «немая и тяжелая, как будто задумался безысходно кто-то большой, опустил глаза и молчит»120. Создается впечатление, что на злую преднамеренность судьбы отец Василий отвечает преднамеренностью своей погибели в движении: «И в своей позе сохранил он стремительность бега как будто и мертвый он продолжал бежать»202. В этом экстазе толпа убивает Савву.

Пытаюсь взрастить в себе материалиста. Начиная от мотивов революционного бунта в рассказах «В темную даль» (1900), «Царь-голод» (1907), «Сашка Жигулев» (1911) и кончая духовным, богоборческим бунтом: «Жизнь Василия Фивейского» (1903), «Жизнь человека» (1906), «Иуда Искариот» (1907), общие мотивы бунта в «Савве» (1906)193. Только раз приснился мне Леонид Андреев. 192 Подобным доказательством в пользу рассудочного поиска истины героями андреевских произведений может служить образ Анатэмы из одноименной пьесы: «Не потому, будто бы, Анатэма – заклятый, что он жаждет Истины, а потому, что он не имеет в себе иного органа для приобщения к царству Истины, кроме ума Итак, жаждущий высшей правды, снедаемый, подобно демону Пушкина и Лермонтова, тоскою о святых добра, Анатэма оказывается теперь уже олицетворением рассудочного начала в человеке» (Гуревич Л. Литература и эстетика: критические опыты и этюды. 234 Неоднократно Л. Андреева и литературные критики упрекали в «запутанности в недодуманных мыслях и недоношенных образах», где «прибой писательского темперамента вылился в набор горячечно-кричащих, противоречивых, зачастую бессмысленных или мутных слов и фраз» (Гуревич Л. Литература и эстетика: критические опыты и этюды. Но, просматривая круг чтения Андреева, невольно приходишь к мысли, что книги эти, возможно, расшатав неокрепшую душу ребенка, весьма существенно и своеобразно повлияли на становление художественного «я» будущего автора «Голода» и «Красного смеха». И, далее, оценивая художественный стиль автора, подчеркивал: «путем подбора взаимно усиливающих одно другое выражений в сгущенные предложения, где образ нагроможден на образ, он достигает особого эффекта вколачивания своих мыслей в голову читателя»241.

Ни себя содержать он не умеет, ни жену. Теоретические корни символизма как общеевропейского движения восходят к немецкой идеалистической философии – к сочинениям А. Шопенгауэра («Мир как воля и представление») и Э. Гартмана («Философия бессознательного» 1865), к художественному творчеству Э. По и Р. Вагнера они также восприняли идеи Ницше. Изображаемый писателем «средний» и «маленький» человек нигде так не одинок, как в большом, многолюдном капиталистическом городе. Такие произведения как «Стена», «Тот», «Жизнь Василия Фивейского» «Анатэма», «Призраки», «Собачий вальс» – показывают, что по Л. Андрееву, мир, в своей основе – тот, непознаваем86.

М. : Русская мысль, 1912. (здесь и далее, курсив мой)». Но, что касается веры самого Леонида Андреева в Бога и влияние на образ о. Василия, то тут у героя трагедия (курсив мой – Т. А. ) неподлинной веры, в то время как у писателя, несмотря на отсутствие живой веры, есть интуиция разума, мысли, которая позволяет ему утверждать определенные принципы и отвергать все ложные. Искусство.

С. 81). Но бывает скверно. Четырьмя окнами дом смотрел на 2-ю Пушкарную улицу, куда, кстати, смотрит и по сей день. Писателя относили и к реалистам и к декадентам, которые спасаются от реального мира, погружаясь в мир «фантастики». Приглашает в «Знание» Александра Блока, которого высоко ценит.

С «зловещей и таинственной преднамеренностью стекались бедствия на его некрасивую, вихрастую голову»: утонул любимый сынок, запила с тоски попадья, оставшаяся дочь — явная дегенератка, позднее рождающийся сын — злобный идиот. Важнейшим шагом в идейно-творческом развитии Л Андреева как художника было создание незадолго до революции крупнейшего в идейном и художественном плане произведения – «Жизнь Василия Фивейского». Но для характеристики безнадежно-мрачного настроения автора и притом в самую светлую пору его жизни, рассказ имеет значение. В одном из писем он отмечает: «Как раньше, так и теперь, стою в убеждении, что главный камень его творчества (который отброшен за ненадобностью) – мистический опыт Человека. Он всегда был «одинок и особенный, казалось, воздух, губительный и тлетворный, окружал его, как невидимое прозрачное облако». С замечательно-художественным тактом или, вернее искусством, описано самое страшное — поездка осужденных по Сестрорецкой дороге на Лисий нос, в славное утро, когда был так мягок и пахуч весенний снег и так свеж и крепок весенний воздух.

Особый интерес представляют статьи рецензентов, среди которых были священнослужители Православной Церкви (сборник «Знание», 1904 г. ). Он думал: Боже, хватит ли слабых сил моих. После ужасного пожара, уничтожившего дом и погубившего ее мать, Настя уезжает «без радости и горя она была довольна, что мать умерла и жалела только, что не пришлось сгореть идиоту» 129. Но «глуп», – и с этим можно согласится, только если наполнить этот термин смыслом отсутствия у отца Василия внутренней мистической интуиции, «разума сердца», принимающего и осмысливающего свои страдания. Л. С. Происходит пожар.

В 1897 успешно сдал выпускные экзамены в университете, что открыло ему дорогу в адвокатуре, которой он занимался вплоть до 1902 г. В том же году начинает свою журналистскую деятельность в газете «Московский вестник» и «Курьер». Но чаще всего вспоминали американского романтика начала XIX века Эдгара По. «Вгрызался» он также в Гартмана и Шопенгауэра последнего изучил очень обстоятельно, делая из него большие извлечения и составляя пространные конспекты.

Прибытков, ассистент клиники нервных болезней, по просьбе Ф. А. Стародум, подчеркивая, что «Жизнь Василия Фивейского» – это «надругательство над священником, над его саном, над его семейной жизнью, над его горем, над его сомнениями, над его горячею верою и над Верою вообще»5. Писатель подвергался всевозможной критике и упрекам за «демонизм» и «мракобесие», уклонение в символизм и модернизм.

Художник достигает в это время зенита своей литературной славы. Это трагедия веры человека измученного «проклятыми» вопросами человеческого разума перед лицом абсурда. Важным событием – не только литературным, но и общественным – стала антивоенная повесть Андреева «Красный смех». Натуру я не обожаю, – это правда я люблю выдумку.

Чтобы обозначить свою позицию как художника, которая могла кому-то показаться родственной символистам, Л. Андреев писал по поводу рассказа «Мысль» М. Горькому следующее: «Думаю, что почвы для Розановых и Мережковских не даю». Письмо графине Толстой вызвало огромное количество статей и откликов публики. Показательной реакцией на повесть в этом плане будет отзыв церковного публициста Ф. Белявского в статье «Вера или неверие. », где автор осуждал героя повести за «гордое настроение ума», которое противоречит христианскому принципу смирения верою. Туда не смела заглянуть его человеческая, все еще слишком человеческая мысль.

В Москве, по словам самого Андреева: «материально жилось лучше: помогали товарищи и комитет». 5 декабрь 1897 и январь 1898 – угол Садовой-Кудринской улицы и Малой Никитской улицы, 136/41 (бельэтаж над складским помещением). Розановым и публицистом Д. В. Философовым добиваются разрешения у Синода учредить в Петербурге «Религиозно-философские собрания».

Рассказ «Бездна» – это рассказ-упрек человеческой природе, управляемой низшим, звериным началом. Семья священника благополучна – «пять сыновей – семинаристы, все здоровые, хорошие дубы Есть на кого опереться, когда станет тяжко от годов»109. Настоящая вера не нуждается в подтверждающих ее чудесах, она простая и непосредственная. В начале века. С. 113).

Некоторые газеты («Русские Ведомости», «Новости» и другие) устроили анкету среди своих читателей. Понятное дело, столь завышенный критерий выводил из круга чтения мальчика копеечные издания «Народной библиотеки» : «Детство» Толстого, «Капитанскую дочку» Пушкина, гоголевскую «Шинель», зато «часто, увлеченный необычной ценою книги, он выписывал какие-то научные труды, непосильные и взрослому», – с иронией вспоминал младший брат писателя. Чтобы уничтожить веру в «идолов», Савва задумывает взорвать местную чудотворнуюикону. Но если «правда» Л. Толстого по нравственным вопросам очевидна в его произведениях, то у Л. Андреева эта очевидность несколько размыта.

Когда приходят на исповедь к о. Василию: «Все чаще, с сдержанным гневом, он говорил»180, «и с тоскою, с гневом, с отчаянием он твердил»181 Подавленная внутренняя боль и переживания становятся очевидными: «Холодным и странно-спокойным жестом, не двигаясь с места, о. Василий поднял руки и взял себя за голову, как за полчаса перед тем попадья и так же неторопливо и спокойно опустил руки и между пальцами их дрожали длинные исчерна-седые нити волос»182. Андреева «Большой шлем» (1899), «Молчание», «Рассказ о Сергее Петровиче» (оба 1900), «Жили-были» (1901) и др. Трифон, один из героев повести «Жизнь Василия Фивейского» рассказывая на исповеди детали абсолютного им надругательства над ребенком просто-таки смакует подробности и наслаждается содеянным127. В ноябре писатель был вынужден уехать в Германию, где от родов умерла его жена (похоронена в Москве на кладбище Новодевичьего монастыря). События 1900–1905 гг.

Так, Ф. Белявский в статья «Вера или неверие. » осуждал героя рассказа за «гордое настроение ума», несовместимое с христианским «смирением верою» причину его несчастья Ф. Белявский усматривал не в социальной и общественной одинокости В. Фивейского, а в «отсутствии духовной жизнеспособности». 2 Православный миссионер Л. Боголюбов критиковал Андреева за «декадентство», а Василия Фивейского объявил душевнобольным. Случайная цитата о Серове: Искусство Серова — это единство и гармония этих двух начал. В 1914 году Леонид Николаевич лечился в клинике под патронажем Иосифа.

Смысл, смысл жизни, где он. Так оно и было, с «радостного покоя» начиналось житье-бытье будущего «властителя дум». Эти собравшиеся почти все либо прокаженные, говорящие «гнусавым и зловонным голосом», либо голодные. Вы скоро будете целовать крест, на котором вы распяли Христа. «В самых основах своих рушится мир» — и вместе с ним пал в трех верстах от церкви и мертвый поп.

В число действующих лиц был введен «Некто в сером», бесстрастно возвещающий о наступающих событиях и грядущем горе, но остающийся абсолютно глухим сначала к мольбам, а потом к проклятиям пораженных жизненными катастрофами несчастных. Частью в обычной манере и без желания наполнитьдушучитателя безысходной тоской написаны рассказы: «Петька на даче», «На реке», «Валя», «В подвале». Не принимали символисты и более поздних произведений Леонида Андреева. Символом зла выступает и туман: «Он словно давится желтым, отвратительным туманом, который угрюмо и властно ползет в комнату, как бесформенная желтобрюхая гадина» 134 и грозовые облака: «впереди тяжелая и черная, как мрак, принявший формы, надвигалась грозовая туча.

Но, как отмечал М. Горький, несмотря на то, что «читать Л. Н. не любил и, сам являясь делателем книги – творцом чуда, – относился к старым книгам недоверчиво и враждебно равнодушный к фактам действительности», тем не менее, «был талантлив по природе своей, органически талантлив, его интуиция была изумительно чутка. Этой любимой теме новоевропейской литературы посвящены немножко растянутый рассказ «У окна» и в особенности замечательные рассказы: «Молчание» и «В темную даль». Релятивистскийобразчеловека — пылинки в бесконечностикосмоса— наиболее рельефно реализован в пьесах Леонида Андреева, начиная с драмы «К звездам» (1905). Горький и символисты.

Приведенные выше свидетельства, в частности, Леонида Аркадьевича Андреева и современников относятся, скорее, к личности Л. Андреева, к его личному восприятию бытия и внутренним ощущениям писателя. Читая не только все художественные произведения своего героя, но и вообще все доступные тексты, что вышли из-под андреевского пера: публицистические очерки, статьи, письма, дневники, пометки на рисунках и т. п., – я долго «собирала» фигуру – как сказал бы Умберто Эко – «идеального автора», что разбрасывал – там и тут – свои черты: улыбку, походку, неестественно согнутую кисть, рассыпанные по плечам кудри, лучистые черные глаза, частые головные боли, любовь к Ницше, бессонницу и прочие свойства. – Знаю о чем ты думаешь. Он то и решил судьбу Андреева, так как на него обратил внимание Горький. Шайкевич М. О. Психопатология и литература.

В то же время к 90-м гг. М. : Сов. Доброву, мужу родной сестры не было случайным. Курск, 1975. Сбились с толку эксперты, в томительном недоумении находятся присяжные заседатели, приговор которых — не случайно, конечно, — остается читателю неизвестным.

Он «рисовал на заказ портреты по 3 и 5 рублей штука. В «Анатэме» Андреев взялся за задачу, которая под силу только титанам поэзии. Заметки, что герой Л. Андреева «происходит» из его характера234 и философских предпосылок, поздней критикой отмечались также: «Он творит своего Анатэму из собственной души, – из современной, бесхарактерной, бессильно мечущейся души, наглухо замкнутой от жизни, отрезанной от нее привычкою непрерывного самонаблюдения, потерявшей дар что-либо ощущать и чувствовать, кроме себя, взрастившей все свои эгоистические инстинкты и пороки, запутавшейся и изнемогшей в неисчислимых психологических противоречиях»235. Как жить нужно. », в которой последний объяснял причины своего отказа от священства. Вот как эту мысль формулирует сам писатель применительно к повести «Жизнь Василия Фивейского»: «Я убежден, – писал он в письме к критику М. Неведомскому, – что не философствующий, не богословствующий, а искренне, горячо верующий человек не может представить себе Бога иначе, как бога-любовь, бога-справедливость, мудрость и чудо. Нет следов усталости в «Анатэме», написанной сильным и красивым языком, богатым отдельными, очень яркими формулировками.

В своем глубоком отчуждении от них и от всего мира она бросается под поезд. Россия, 1988. Леонид Андреев скоропостижно скончался в 1919-м, прожив всего 48 лет.

Впечатления от революционной обстановки в России, свойственное той эпохе брожение умов, разрушение идеалов, нигилизм находят отражение «по ту сторону» реальности – в творчестве писателя – возвышаясь до уровня общефилософских проблем. Эта сенсация превратилась в один из самых шумных инцидентов литературной жизни, когда супруга Толстого, графиня С. А. Толстая, присоединилась к нападкам фельетониста «Нового Времени» поэта и публициста Виктора Петровича Буренина и, абсолютно забывая вполне аналогичные нападки на «Крейцерову сонату», обвинила Леонида Андреева в намеренной безнравственности. И. Чулков) им владело «чувствомировой пустоты» (Корней Иванович Чуковский). Произведения, написанные в это время, отличаются от его более ранних работ. Мы воспользовались этим для того, чтобы побеседовать о судьбе российского образования с научным редактором журнала «Эксперт» Александром Николаевичем Приваловым. Для возможного и людей достаточно»249.

Это было сознание полного, непоправимого одиночества и самое страшное — «никто не может этого изменить». А кругом все облетает «злая черная ночь», постоянно «выплевывающая из недр своих острый и жгучий песок, от которого мучительно горят язвы» собравшихся около стены. О таких героях Л. Андреева можно говорить как о покорных бунтарях. Но Мировая война пробудила его к новой жизни. Тем более, что «первым моментом» его сознательного отношения к книге стало, как он напишет в автобиографии, чтение Д. И. Писарева.

По словам Андреева, рассказ был подражанием Диккенсу, однако молодого автора заметил Максим Горький, который и пригласил Андреева в книгоиздательное товарищество «Знание», объединяющее многих молодых писателей. «Моя изумительная страсть к чтению, благодаря которой я восьми лет стоил пятнадцатилетнего, удовлетворялась самым беспорядочным и вредным образом», – спустя годы, обретя склонность к постоянной рефлексии, Андреев не раз возвращался к своим детским привычкам любопытно, что не зная Фрейда, он тем не менее искал причину несчастных черт собственного характера в детской, безжалостно критикуя собственных воспитателей. Войтоловский) и писателями-символистами (В. Символ есть выражение «безграничной стороны мысли», – утверждал Д. Мережковский. В уста Иуды автор вкладывает весьма глубокий этический постулат: «Жертва – это страдания для одного и позор для всех.

Цена же должна была быть не меньше рубля. Не напечатав очередной рассказ молодого писателя «Чудак», «Орловский вестник» тактично отказался от последующих рукописей Л. Андреева. В революционно-освободительном движении ведущее место начинал занимать пролетариат.

В драме «Савва» герой Савва Тропинин возжелал разрешить проблему порочного мира единым взрывом, очистительным огнем и низвержением прежних культурных ценностей. И, наконец, для воплощения своих субъективных «впечатлений» от реальной действительности Л. Андреев использует уже известные, традиционные образы – преимущественно библейские, евангельские – рассказы «Елизар», 1906, «Иуда Искариот», 1907 и другие. Но все просчеты в обучении он восполнял активным самообразованием. Когда же он писал Сашку Жигулева, в его голосе слышались волжские залихватские ноты. – но ответом был пламень, озарявший его душу, как новое солнце.

С первых же дней выхода в свет повести Л. Андреева «Жизнь Василия Фивейского» она вызвала живейший интерес и отклики как среди современников автора, так и более поздних критиков и исследователей творчества писателя. Но не получается» Сегодня на пляж высыпало много людей. Барышня из «хорошего» дома, с позором родившая ребенка в приюте, рядом с падшими женщинами, приносит своего ребенка в «подвал» — и происходит чудесная метаморфоза. Как сценическое представление, «Анатэма» имела большой успех в постановке Московского Художественного театра, где удивительная играВасилия Ивановича Качаловаспасала роль Анатэмы от той ходульности, которой полна пьеса в чтении. Символичность повести подчеркивается и известным публицистом Вячеславом Ивановым1 в специальной статье, посвященной «Жизни Василия Фивейского», где утверждается, что Андреев отходит от полюса Л. Н. Толстого и тяготеет к полюсу Ф. М.

Не знаю. – Т. А. ) – верою тех мучеников, что восходили на костер, как на радостное ложе и умирали, славословя. Исследования и материалы. Ему предложили давать отчеты в только что основанную московскую газету «Курьер».

М., 1963, С. 156–158). На него «надвигалось что-то огромное и невыразимо-страшное, как беспредельная пустота и беспредельное молчание». Как указывает на это исследователь В. Воровский: «Редкий писатель, особенно из современников, способен в такой мере подчинять чисто художественные задачи задачам публицистическим». Василий Фивейский теряет веру, но так и не обретает новую.

М. : Русская мысль, 1912. Таким образом, как можно заключить (учитывая традицию символизма), что «Жизнь Василия Фивейского» написана уже не на предпосылках реалистического письма, а отражает образную судьбу человечества, мятущегося между верой и неверием, поклонением и бунтом. "Он был написан хорошим литературным языком, очень живо. Одевался он не менее претенциозно.

Склонности к политической активности Андреев не проявлял отношения же с орловским землячеством поддерживал (за что попал под надзор полиции): вместе с другими "стариками", приходившими на общие конспиративные собрания, высмеивал "реформистов" изучавших и пропагандировавших Маркса. Он бунтовал как декадент, но бунт его был какой-то женский истеричный и сентиментальный.

Т. 28. К этому прибавляется еще один вопрос: если образ героя не совпадает с действительностью, то насколько он соответствует внутреннему портрету автора, его личности. Сам Л. Андреев подтверждал откровенное присутствие своего «я» в творимых им образах героев: «Никогда не пишу я нарочно о том, чего сам не пережил и не перестрадал и если вещи мои нравятся, то так как они искренни – то есть правдиво выражают меня»236. К концу 80-х – началу 90-х гг. Рассказы «Он», «Призраки», «Мысль» и, наконец, повесть «Жизнь Василия Фивейского». Однако ключевым моментом становится принципиальное различие двух сюжетов: на тягостные вопрошания Иова (главы с 3-ей по 37) о смысле постигших его несчастий, Бог дает ему ответ «из бури» (главы 38–42).

После 1908 г. популярность Леонида Андреева пошла на убыль. Безумный Лоренцо прозревает грядущего Бога. Множество юношей без всяких нравственных потрясений и грубо выходят из этого конфликта. по кн. : Андреев В. Детство. Он стремился найти то, что могло бы ему и окружающему обществу указать выход из социального тупика и духовного распада искал и не находил В письме к В. Вересаеву Л. Андреев признавался: «ответа нет, всякий ответ – ложь»156. Зачем.

«Одно окно выходит в стеклянный коридор идущий вдоль всего дома и кончающийся парадным крыльцом другие четыре окна выходят на улицу – немощеную, тихую улицу, с большими садами и маленькими мещанскими домишками», оно выводило мальчика на просторы сада, где «в осенние темные ночи их ровный гул наполнял всю землю и давал чувство такой шири, словно стен не было совсем и от самой постели, в темноте, начиналась огромная Россия». лит., 1990. Они либо утрачивают веру, как в повести «Жизнь Василия Фивейского», либо не имеют ее вовсе: доктор Креженцев, «Мысль». Рассказ «На реке» тоже иллюстрирует мотив, чуждый позднейшему аморальному творчеству Леонида Андреева, в миропонимании которого вопросы личной нравственности не то, что не имеют значения, а абсолютно бессильны что-либо окрасить собою, в чем-нибудь изменить неумолимый ход вещей.

По теплоте чувства этот рассказ занимает абсолютно особое место в ряду безнадежно-пессимистических произведений Андреева — «Рассказом о семи повешенных» пока заканчивается период литературный успехов писателя. Вся его жизнь была попыткой заполнить чем-нибудь душевную пустоту. Потом, помолчав, добавил: – Да, я догадался. Граница, отделяющая одно от другого, проходит достаточно условно. Доктор Прибытков диагностировал у писателя тяжелую неврастению, подчеркнув, что болезнь следует «считать неизлечимой () всякие психические и нервные потрясения для него, безусловно, не только вредны, но и опасны».

Подобные мотивы звучали и в пьесе «Савва» (1906). Такой реализм безвозвратно умер в русской литературе. В эпоху застоя советского периода интерес к творчеству Л. Андреева почти полностью угасает. По мнению комментатора и исследователя А. В. Богданова, отец Василий именно «неимоверным усилием воли отбрасывает (как ему кажется) даже свою возмущенную гордость, когда не с вызовом, как в первый раз, а с восторгом беспредельной униженности изгоняя из речи своей самое слово я, говорит: Верую. «Некоторые темы раннего Андреева (прежде всего, тема одиночества человека), а также жанровые особенности рассказа, – как подчеркивает литературовед А. Г. Соколов, – (рассказ-аллегория, рассказ-исповедь) связаны с традицией Гаршина. Но далее Д. Мережковский все же оговаривается: «Итак, согласимся с Андреевым, что Василий Фивейский не просто глуп, а только недостаточно мудр, кое-чего не знает, что знает за него автор и, вместе с тем, беспредельно несчастен, обижен судьбой, людьми и Богом»190.

Прошло всего-то три года с тех пор, как у частного оценщика-землемера Николая Иванова Андреева и его жены, дочери разорившегося польского помещика, Анастасии Николаевой, в девичестве Пацковской, родился сын Леонид (1871 года, 9 августа, а крещён был 11-го числа по старому стилю), как семья, окончив скитания по чужим углам, приобрела – от солдатки Прасковьи Корлевской – деревянный дом со строениями и обширным куском земли. Все чаще, с сдержанным гневом он говорил И отворачивался» 196. — Ну, ну. Однако основу мировосприятия Л. Андреева, которое точнее всего назвать трагическим, составлял не столько сам по себе «космический пессимизм», с таким, например, как в «Жизни человека», автор отрицал всякий смысл человеческого существования, сколько вызревавший на этой почве бунтарский, протестующий пафос. В «Петьке на даче» обрисовано житье-бытье мальчика, безвыходно торчащего в темной вонючей парикмахерской и вдруг получившего возможность провести недельку на даче.

— только антураж. С меланхолической усмешкой олицетворял он круговорот времени в символической фигуре одноглазого часовщика, который, присматривая зачасамина королевской площади, всегда слышал в качании маятника одну и ту же песню: «так было, так будет». «При внешнем таланте изображать события и душевные состояния, – писал В. Брюсов в связи с появлением «Жизни Василия Фивейского», – Л. Андреев лишен мистического чувства, лишен прозрения за кору вещества. Автор в этом сомневается. По словам Горького, он «изображал жизнь людей как процесс, страшный отсутствием в нем смысла и видел человека существом, которое занято главным образом раздумьями о своем ничтожестве перед лицом Космоса».

Последние работы Арабова – «Фауст» Александра Сокурова, «Юрьев день» Кирилла Серебренникова, «Полторы комнаты» Андрея Хржановского, «Чудо» Александра Прошкина, «Орда» Андрея Прошкина. Следует однако подчеркнуть, что такая система убеждений сложилась под влиянием религиозно-философского учения Владимира Соловьева (1853–1900), критиковавшего позитивизм.

Добыта ли, однако. Но, подобно тому, как З. Гиппиус удивлялась «какой-то не мистической» 248 мистике Леонида Андреева, так мы можем не удивляться парадоксу веры о. Василия. Художественная мысль Л. Андреева очень часто, подолгу и упорно задерживалась на «вековечных» вопросах и проблемах общефилософского характера — о жизни и смерти, о загадках человеческого бытия, о предназначении человека и его месте в бесконечном круговороте жизни.

Как мы уже отметили ранее, отражение личных впечатлений и поиски ответов на «проклятые вопросы» жизни были свойственны Л. Андрееву уже с самого начала его творческого пути, в особенности, его произведениям до 1905 г. Философский подтекст «Жизни Василия Фивейского» выражен со всей очевидностью и особенно заметен в гротескных приемах изложения, которые мы рассмотрим ниже. Не знаю. Один ты. Попробуй моя запить, я б ей прописал. » – возмущается церковный староста Иван Порфирыч119. Вполне объяснимо, что именно в это время стали привлекать к себе внимание идея ницшеанского культа «сверхчеловека» и права сильного на попирание слабых. Он должен быть сломан, но не побежден»205.

Другие темы не волновали его»78. Внутренний перелом в душе измученного личными горестями отца Василия начинается с того момента, когда он понял, что существуют «тысячи маленьких разрозненных правд» и почувствовал себя «на огне непознаваемой правды»174 для всех. Дети от второго брака – Савва (1909–1970), Вера (1911–1986) и Валентин (1913–1988) жили с отцом постоянно, вплоть до его смерти (Андреев Л. Н.

Он смотрит на гроб, на церковь, на людей и понимает все, понимает тем чудным проникновением в глубину вещей, какая бывает только во сне и бесследно исчезает с первыми лучами света. «Но почему же именно Дьявол сделан у Л. Андреева выразителем этой великой тоски. Но слова, сказанные им, были ярки, как небесный огонь. Взбешенный Анатэма принимает тогда решение «метнуть в гордое небо» трагической судьбой бедного еврея Давида Лейзера.

Поскольку Савва произносит длинные, риторические монологи, он неинтересен и ходулен. Она рассматривается не как объект наблюдения, познания и изображения, а как сырой материал, отправной пункт и повод для творчества, который дает толчок фантазии писателя.

Лишь после его смерти мне стало известно, что деньги были посланы им. В основе лежало то же ощущение надвигающегося кризиса, социального катаклизма. Одним из ярких таких произведений и является повесть «Жизнь Василия Фивейского». Эти мотивы громогласно звучат в таких крупных произведениях как «Братья Карамазовы», «Преступление и наказание».

Учился в Орловской классической гимназии (1882-91) и, по собственному указанию в небольшой автобиографии, "учился скверно, в седьмом классе целый год носил звание последнего ученика и за поведение имел не свыше четырех, а иногда три". В целом же изображение русского люмпен пролетариата было характерно и для творчества А. И. Эртеля, основной темой творчества которого стала проблема взаимоотношений интеллигенции и народа («Бабий бунт», 1884 «Карьера Струкова», 1895). 20 Наиболее яркие фигуры отщепенцев и бродяг встречаются у Короленко («Соколинец», «В дурном обществе», «Федор Бесприютный»), у Чехова («Агафья», «Мечты», «Воры»). «Жизнь – страшная и непонятая вещь», – в этом тяжком признании молодого Андреева (недаром он трижды пытался покончить жизнь самоубийством) обнажены затаенные корни его глубоко трагического мироощущения, которое сформировалось в значительной мере под воздействием пессимистических идей А. Шопенгауэра и Э. Гартмана. Учился в орловской классической гимназии (1882 – 91). Зато сильнейшее впечатление и именно потому, что в нем нет крикливости, производит «Рассказ о семи повешенных».

Это и «серое огромное тело, бесформенное и страшное»130, в видениях спившегося Хижнякова: «он видел черную змею, которая выползала из-под двери с легким шуршанием, похожим на смех»131. Событием сталиспектакливтеатредраматической актрисыВеры Федоровны КомиссаржевскойвМХТпо его пьесе «Жизнь человека» (1906), где образ распорядителя жизненной мистерии (Некто в сером) выступал емкимсимволомчеловеческой несвободы. Свои фельетоны он подписывал псевдонимом James Lynch. Эта вновь открытая и утвержденная истина меняет главного героя рассказа. Последовавшие за «Жизнью Василия Фивейского» рассказы «Призраки» (1904) и «Красный смех» (1905) не производили такого потрясающего впечатления.

Его строение стоит уже более века и простоит еще долго: 21 августа 1991 года – в день, когда Леониду Андрееву стукнуло 120 лет со дня рождения, в доме 41 по 2-й Пушкарной улице в городе Орле открылся мемориальный музей писателя. Это ощущается в таких произведениях как «Стена», где люди бьются о неприступность и неумолимость безгласной и равнодушной к их судьбам стене, это стук в «запертые двери» в рассказе «Призраки» 88. В библейской книге Иова 1 глава, стих 13: «И был день, когда сыновья его и дочери его»117 И далее можно проследить картину представленных тематических аллюзий.

Из всего учения Ницше Сергей Петрович ничем не замечательный, серый, недаровитый, но все-таки тоскующий, под влиянием идеи о сверхчеловеке и вообще о чем-нибудь незаурядном и выдающемся, твердо проникся только одним изречением Заратустры: «если жизнь не удается тебе, если ядовитый червь пожирает твое сердце, знай, что удастся смерть». Но однозначно примкнуть к символистам Л. Андреев не мог. Каждое утверждение веры у главного героя произносится с надрывом: «И точно кому-то возрожая, кого-то страстно убеждая и предостерегая, он снова повторил: Я – верю»183, «И далеко за селом, за много верст от жилья, прозвучал во тьме невидимый голос, он был надломленный, придушенный и глухой, как стон самой великой бесприютности. Почти всеобщее благожелательное отношение к Андрееву после появления его первых рассказов и сборника было резко нарушено рассказом: «В тумане», напечатанном в конце 1902 года в «Журнале для всех» ( 12).

В интересной аллегории «Так было» Андреев скорее иронизирует. Разве он запретил вам умирать. В старших классах гимназии начались любовные увлечения Андреева. Крайний субъективизм также сближал «панпсихизм» (термин В. Гартмана)изображения образов Л. Андреева с сюрреалистическим искусством.

По некоторым свидетельствам, окончательное имя Л. Андреев дал своему герою после того, как приехал в Нижний Новгород в феврале 1903 г. и стал очевидцем смерти санитарного врача Василия Михайловича Фивейского97. — поощрял одноглазый, покатываясь со смеху. Герой более поздней пьесы «Океан» (1910), крайний индивидуалист с претензиями на сверхчеловека Ницше, хочет освободиться от законов и норм общества, что выливается в поиски нового Бога и новой морали. Вера Василия Фивейского тоже мистична по своему оттенку.

А. В. Родился в Орле в обеспеченной семье землемера-таксатора Николая Ивановича Андреева (1847 – -1889) и Анастасии Николаевны Андреевой (Пацковской) – дочери разорившегося польского помещика. С. 74, 75). Буржуазный город — «большой и жадный» — обычно выступает у Л. Андреева в образе одушевленного существа, которое не только чуждо, но и органически враждебно человеку, который, в свою очередь, ненавидит и страшится этого чудовища.

Разве не ложью становится она. ». Блок, в свою очередь, так отзывается об Андрееве: «В нем находят нечто общее с Эдгаром По. Повествование, написанное в форме «жития», выражает, прежде всего, опыт личных переживаний автора, его собственной трагедии духа.

«Василий Фивейский», «Доктор Керженцев», наконец, «Красный смех» Когда он писал этот «Красный смех», то по ночам его самого трепала лихорадка, он приходил в такое нервное состояние, что боялся быть один в комнате. Андрееву довелось жить и творить в одно время с Львом Толстым, А. Чеховым, А. Блоком, когда в литературу уже вошли А. Серафимович, В. Вересаев, Скиталец, Ю. Бунин, А. Куприн, когда на литературном небосводе засверкала звезда молодого Максима Горького – и его голос, его авторское «я» отнюдь не затерялось в этом блистательном созвездии великих имен. Персонажи и события почти не домысливались. Одно время Андрееву приходилось даже голодать.

«Бог – это, по словам секретаря Л. Андреева, было отброшено как нечто чуждое. С. 75). Писатель намеренно стирает полосу перехода от нормального к ненормальному. 2) Д-р мед. Вот таким образом попытка сделать двух Андреевых: раннего – реалиста и позднего – декадента и символиста – достаточно условна. Всеми жизненными вопросами, что задается о. Василий, задается и Л. Андреев.

Отказ во многом был обусловлен влиянием учения Л. Н. Толстого. Учился в орловской гимназии и, по собственному указанию в небольшой автобиографии («Журнал для всех», 1903, 1), «учился скверно, в седьмом классе целый год носил звание последнего ученика и за поведение имел не свыше четырех, а иногда три». Читалочень много, главным образом, беллетристику. Подобное «молчание небес» суровым облаком окружает о. Василия до самой погибели. В нарочито-кошмарной манере, напоминающей «Пляску смерти» Дюрера и рисунки Гойи изображена современная борьба классов.

Такое противоречие во мнениях можно объяснить следующим образом. В 1898 г. в «Курьере» был напечатан его первый рассказ: «Баргамот и Гараська». В рассказе «Тьма» герой — тоже крайний революционер. Это не реализм в духе Чехова и МХАТа.

Рассказ «Смех» (1901) вскрывает с острым выражением противоречивую сущность человека, обреченного таким образом на непонимание и внутреннее одиночество. Следствием богоотсутствия в мире для Андреева была «пустота»»87.

В коллекции Омского музея находится одно полотно кисти Репина – портрет Леонида Андреева. Вечное нет – сменится ли оно хоть каким-нибудь да. Потеря ценностей и ориентиров перед лицом вечно молчащей сущностью бытия, то, как выразился бы А. Камю, вовсе не должно означать полную жизненную дезориентацию, «но раз уж так получилось, то сходить с ума – и вовсе напрасно»230.

Под этими влияниями, лет с 15 — 16 стал мучиться «проклятыми вопросами» до такой степени, что, желая испытать «судьбу», лег на рельсы. В рассказе Б. Зайцева отца Кронида, в отличие от отца Василия «мужики уважают и зовут Кроном»108.

Научившись читать в шесть лет, Ленуша Андреев стал постоянной «головной болью» орловской городской библиотеки. После взрыва икона, невредимая и сияющая, была незаметно водворена. Начиная с политико-экономических предпосылок страдания, порочного состояния общественной системы и заканчивая абсурдом жизни в целом, одиночеством человека, отчужденного от самого себя и людей, противоречивого состояния души, страдающей от пороков и страстей, до темы рока и непреодолимости бессмысленных страданий, – все это характеризует автора как художника-мыслителя, вновь и вновь пытающегося задать животрепещущие вопросы действительности и найти адекватные ответы. Лейбовича Герзони (1872). Это были счастливейшие годы в жизни Андреева.

В «Мысли» (1902) Л. Андреев как бы смеется над своим героем, который спешит с поспешными выводами о «смерти Бога» отвергнуть моральные абсолюты. Нужно было высокое «настройство души», чтобы встать выше личных обид и оказать такую великодушную помощь тому, кого считаешь своим врагом и хулителем». Но его веселость была искусственной, натужной, под ней таилось смутное, неоформленное смятение. Николай Иванович старался не зря.

И тем не менее, сжившись за эти годы со своим героем, отчасти почувствовав, что представлял собой его характер и более того – получив от него некий знак – сон про «адмиральских белок», – я делаю попытку интерпретировать эту странную, полную загадок и приключений – жизнь, такую яркую и блестящую и такую болезненную и хмурую – душу. Работал он так же, как и жил: приступами, диктуя всю ночь напролет, необычайно быстро заканчивая рассказы и пьесы, а потом месяцами ничего не делая. В «Призраках» действие уже прямо происходит в доме сумасшедших и трудно установить, где «призраки» играют большую роль — в жизни призреваемых душевных больных или в жизни тех, кто за ними наблюдает. Все, что происходило ранее, очевидно, не отпечаталось в душе Леонида Андреева. Так что же заставляет о. Василия преодолевать все трудности и испытания в жизни.

Тем разительнее, конечно, контраст с необходимостью вернуться в вонючую парикмахерскую. Читая рассказ Л. Андреева «Тьма» (1907), его повесть «Мои записки» (1908) и некоторые другие произведения мы вновь отмечаем в них мотивы Ф. М. Достоевского. Первая книга его рассказов имела огромный успех. На годы литературной деятельности Андреева приходятся такие исторические события как русско-японская война (1904–1905) и революция 1905 (9 января) – 1906 гг., период реакции, леннский расстрел и новый подъем рабочего движения, первая мировая война 1914 – 1918 гг. и, наконец, революция 1917 г., когда не только рушились прежние понятия и многовековые устои, но и рушилось устоявшееся общеевропейское сознание.

Роман М. Н. Альбова «Ряса» в какой-то мере также вдохновил Л. Андреева на создание повести. Политика. Описания, бытовые сцены, объективные характеры приобретают в символизме «дополнительный», многозначно-иносказательный смысл (особенно в художественной прозе Д. Мережковского, А. Белого, А. М. Ремизова и др. ) «Для высокого искусства образ предметного мира – только окно в бесконечность», – писал Ф. Сологуб. Но задавался ли писатель символизацией «простой» веры. Но самое главное, что эти идеалы не расходились с жизнью и деятельностью писателя.

Ничего не покупают»51. Но сам героизм попыток бунта обоснован и призван вызвать сочувственное отношение210. Л. Андреев возвышается над обычной констатацией событий. Огромное впечатление произвело на него «В чем моя вера» Толстого. «Он в небе, он в солнце и скоро он разольется по всейземле» — и все с ума сошли от него.

Теперь против него было не только старшее поколение, но и более опасный враг – молодые литературные школы, чье влияние быстро росло: эти просто считали его (и не без оснований) мыльным пузырем в литературе. Противоречия Л. Андреева как мыслителя и художника обнаружились не только в его мировоззрении, в его мучительных блужданиях и сомнениях, но и в том, что он одновременно создавал вещи, в которых действуют фантастические образы, переплетаясь с реальной действительностью, как и в «Жизни Василия Фивейского», а также в рассказах и пьесах отвлеченного аллегорического и символического характера вроде «Черных масок» (1907) или «Океана» (1911). — «Современная психиатрия», 1915, 5, с. 223–250 Д-ра Янишевского А. Е. Герой рассказа Леонида Андреева «Мысль» с точки зрения врача-психиатра. Остальные произведения последних лет доставили ему гораздо больше терний, чем роз.

Литературнуюработу Леонид Николаевич Андреев начал в 1897 в московской газете «Курьер», печатал судебные репортажи, фельетоны, беллетристику впервые обратил на себя внимание рассказом «Баргамот и Гараська» (1898). Конечно и красиво и гордо и внушительно, но конец где.

И как они не поймут, что раз все они так похожи друг на друга, то, стало быть, один из них только прав, а остальные лгут. И я старался понять значение и смысл таинственных звуков и мое ребячье сердце видело в них ответ на что-то такое, что еще не ясно было мне самому, что еще только зарождалось в глубинах души», – картины и звуки детства настолько прочно застряли в памяти, что и через 30 лет с легкостью были оттуда извлечены и легли на страницы «Писем о театре». Митрофанов В. П. Леонид Андреев и семья Добровых // Андреевский сборник.

В определенном смысле она скорее сливается с современной историей религиозного чувства. Но, «все дозволено не означает, что ничто не запрещено»244, – таков тезис Альбера Камю, с которым определенно бы согласился Леонид Андреев. Ребенка купают и вокруг корыта в блаженном просветлении собралась вся почтенная компания. 5 декабря 2013 года в Йоханнесбурге в возрасте 95 лет скончался Нельсон Мандела. Когда позднее он достиг большой известности, некоторые издания, чтобы хотя что-нибудь дать из произведений модного писателя, стали перепечатывать фельетоны Джемса Линча, а недавно книгоиздательство «Просвещение», приступив к полному собранию сочинений Андреева издало целый том «Рассказов, очерков, статей» (СПб., 1911) из «Курьера».

Именно поздний Л. Андреев пишет такие глубоко психологические рассказы, как «Цветок под ногою» (1911), «Герман и Марта» (1914), «Два письма» (1916). Только в 1956 г. вновь выходит в свет книга его рассказов. Не есть ли, наоборот, это стремление голос духа человеческого, высшая из потребностей человека, который смутно ощущает связь свою с тем, чего не может уяснить себе ум. »153 Желание человека преступить за границу дозволенного, заставившее его утратить меру возможного, проявляется как в «Жизни Василия Фивейского», так и в поздних произведениях, например, в «Анатэме»154.

Гадамера нет необходимости специально доказывать, что беспредпосылочного (чистого) понимания попросту не существует. Ниже своей темы и впечатление от «Красного смеха». Гораздо больше удалась Л. Н. И пылала в страшных муках душа Василия Фивейского.

В таких произведениях как «Молчание», «Герман и Марта», «Два письма», «Большой шлем», «У окна», «Жили-были», «Город», «Ангелочек», «Смех» и других, – сквозит фатальный мотив жизни человека, раздавленного невыносимым беспристрастным Роком. Идеи о «религиозной общественности», своеобразного экуменического социализма, к которым приходили Д. Мережковский, Д. Философов и З. Гиппиус, очевидно, никак не вмещались в рамки официального Православия. От прижизненных: например, книги «Леонид Андреев: Жизнь и творчество» литературного секретаря и доброго приятеля Андреева – Василия Брусянина до вышедшей пару лет назад «Жизни Леонида Андреева», сей фундаментальный труд Леонида Рогова и Людмилы Кен – первая попытка научной биографии Леонида Николаевича. Предпочтение отдается главным образом произведениям реально-бытового плана.

(Как известно, Л. Андреев изберет для своей повести «Жизнь Василия Фивейского» историю из жизни восставшего против бессмысленной обрядовости и церковного чина одного такого священника – отца А. И Аполлова. ) Архимандрит Михаил, ректор Казанской Духовной Академии, являясь яростным противником всяческой «свободной» мысли, вел отчаянную борьбу с интеллигенцией за чистоту веры. А кроме того, есть как изданные, так и хранящиеся в рукописях воспоминания родственников: братьев, сестер, невесток, племянников и детей. Так, он отчаянно сочувствует своей плачущей жене и восклицает: «И ты терпишь это.

Радость. Итак, важно заметить, что образы героя несут отпечаток, движение мысли писателя, а не, собственно, отражают его личностные характеристики. Хватов видят в отце Василии убедительный образ богоборца, «заряженного» бунтом. Диагональная крестообразная композиция, сочетание контрастных и дополнительных цветов (красный и чёрный, красный и зелёный), поворот головы модели в три четверти создают внутреннюю динамику, эмоциональную напряжённость и глубокий психологизм в передаче образа портретируемого. В рассказе «Мысль» доктор Керженцев, убивая писателя Савелова, несомненно, повторяет «опыт» Раскольникова из романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание».

123 В одной из своих масштабных и глубоких последних пьес – «Собачий вальс», оконченной в 1916 г., писатель вновь, с обостренной полнотой раскрывает тему смысла жизни человека и его одиночества в этом мире. Но страшна была эта правда. «Любопытно, что почти все лучшие мои вещи я писал в пору наибольшей личной неурядицы, в периоды самых тяжелых душевных переживаний. Особенно ярко природные стихии, такие как вьюга, метель, предстают в повести «Жизнь Василия Фивейского»: «Она бесновалась у дверей, мертвыми руками ощупывала стены с гневом поднимала мириады сухих, злобных снежинок и бросала их с размаху в стекла»133. И это недаром именно «одухотворенной красотой» завоевала эта восковая кукла душу и сердце Сашки – угрюмого и упрямого мальчишки-волчонка: «он увидел то, чего не хватало в картине его жизни и без чего кругом было так пусто, точно окружающие люди неживые».

Книга «Рассказы» принесла Андрееву всероссийскую известность и признаниекритики— от народнической (Николай Константинович Михайловский) до религиозно-философской (Дмитрий Сергеевич Мережковский), однако он выбрал позицию литературной обособленности, пословамАндрея Белого, где-то «между Горьким и Блоком», то есть междуреализмомисимволизмом. (Э.

В ту пору он углубленно постигал сочинения Д. И. Писарева, потом философский трактат Л. Н. Толстого «В чем моя вера. ». Его отец был землемером, а мама — дочь разорившегося польскогопомещика. Исследователь В. И. Первые произведения Л. Андреева были продолжением традиций демократического реализма.

Леонид Андреев признан ярким писателем Серебряного века русской литературы. Быстро разнеслась весть о чуде, доведшая богомольцев до экстаза. По пятам следит за ним полиция и он, девственник, вынужден укрыться в публичном доме. В соседней губернии, за сотни верст, кто-то уже заговорил о новой вере. Отсюда ряд трагических последствий.

Само это желание – приподнять зановесь – Л. Андреев сознает как некоторую крамолу. Однако критика прошла мимо этих настоящих шедевров реалистической прозы, видимо из-за «однозначности» их метода. Как подчеркивает известный австрийский психолог и психиатр Виктор Франкл, человеку важно знать, что страдания его не бессмысленны: «У кого есть Зачем жить, может вынести почти любое Как», другими словами: «Если у человека есть основание для жизни, он вынесет почти любые ее условия» 159. По убеждениям другого религиозного писателя Вернера И. И., подлинная вера – это «чувство общения с Божеством, приближения к Нему, слияния с ним», «живое чувство Божества», «живое общение с Богом», а «сущность христианства в мистической близости с Богом»250. В замечательном рассказе «Губернатор» повествование вертится около чего-то вроде9 января, перенесенного в провинцию, но с теми же залпами в безоружных людей и даже детей.

Между тем в «Красном смехе» автор, не видавший сам войны, все время говорит символами — и это страшно утомляет. с. 37 наст. — М., 1985). Из зарубежных писателей Л. Андреева сопоставляли с бельгийским символистом М. Метерлинком. » 122. Это, скорее, метафизический бунт автора против абсурдности существования.

С этой точки зрения кризис, переживаемый больным, важно интерпретировать не как симптом деструкции, а как признак выздоровления»223 Точно так же чисто внешние предметы мира или быта зачастую в произведениях Л. Андреева влияют на судьбы героев. Это и пасхальная игрушка – ангелочек, которая вселяет в портного Сазонку душевный покой и радость, это и пасхальный благовест из произведения «На реке» 224, пасхальное яичко из «Баргамота и Гараськи» 225, церковная свеча из рассказа «Праздник» 226, свет и солнце из рассказов «Жили-были»227 и «Весенние обещания» 228. Со временем в критике стали преобладать более суровые оценки. Казань, 1913 (приложение к журналу «Неврологический вестник», 1903, ч. XI, вып. Заголовок книги непременно должен был быть пылким и по всей вероятности, «Клуб червонных валетов», «Живой мертвец», «Морская волшебница или Бороздящий океаны» или «Красный корсар» вполне удовлетворяли вкус взыскательного читателя. В основе его — глубоко эстетическое отношение к жизни. К «декадентам» тогда причисляли символистов: А. Блока, А. Белого, Д. Мережковского, 3.

Так, «Ложь» в рассказе того же названия попеременно является то змеей, то женщиной, то убитой, то бессмертной то «ложь» уезжает с бала с каким-то высоким и красивым мужчиной, то явно сумасшедшему герою рассказа «было странно думать, что у него есть имя и тело» и т. д. Одно олицетворение беспрерывно переходит в другое исчезает «грань между будущим и настоящим, между настоящим и прошлым». Начнем с последних: «И случилось это на седьмой год его благополучия, в знойный июльский полдень», – читаем мы на первых страницах повести116. Огромное впечатление произвело на него "В чем моя вера" Толстого. Потому является полной бессмыслицей воздвигнутое против «Анатэмы» черносотенными элементами гонение, приведшее, однако, к запрещению пьесы.

Есть что проблематизировать, есть с кем поспорить, есть за что постоять. Доброва12 февраля 1905 года так же осмотрел Леонида Николаевича. Вчера и сегодня пьеса ставится в Спб. и мне тошно об этом подумать». Именно это бессилие помочь чем-либо себе и другим усугубляет драму Василия Фивейского, заставляя его гневно подымать кулак в «бесстрастное небо»198.

Ситуации бреда и зрительных галлюцинаций были знакомы Л. Андрееву из собственной жизни. С. 68). На этом фоне становится понятной этимология веры отца Василия. В том же году начинает свою журналистскую деятельность в газетах «Московский вестник» и «Курьер».

«Стена» может олицетворять всевозможные несчастья, подстерегающие человека: бедность, болезни, войны, страдания, пороки, стихийные бедствия. Соловьев первый пробивал пантеистическое одеяние моей юности и давал толчок к вере»114. Важно подчеркнуть, что некоторые круги буржуазной интеллигенции чувствовали кризис прежней культуры и надвигающуюся пролетарскую революцию. И тут происходит вызвавший очень много толков разговор, ради которого, очевидно и весь рассказ написан.

рисованием. Богоборческие образы также присутствуют в таких произведениях, как «Сын человеческий», 1909, «Христиане», «Жизнь человека», 1906, «Океан», 1910, «Самсон в оковах», 1915, «Дневник Сатаны», 1919. А ответа нет, всякий ответ – ложь. Кто этот некто, я в ту пору не знал. Вчерашний столб дыма и огня – разве он не был тем огненным столбом, что указывал евреям дорогу в бездорожной пустыне.

Но и в этом «мистическом» настрое сам Л. Андреев обнаруживает свое непостоянство и противоречивость: «Каждую свою вещь, – утверждает писатель, – я хотел бы писать под новым именем. Если Л. Андреев, как мы уже отмечали выше, на раннем этапе был духовно «воспитан» Максимом Горьким, который, по его же характеристике, говорил «как атеист»113 и Львом Толстым («В чем моя вера. »), то, «в творческих исканиях Бориса Зайцева, – как отмечает исследователь Т. Ф. Прокопов, – едва ли не основное место всегда занимало художественное и философское постижение духовности, его идейно-нравственного смысла и истоков. А вот все, что говорилось против института церкви, Л. Андреев воспринял и освоил как собственные взгляды, так как был человеком нерелигиозным»57. В 1905 г. приветствовал Первую Русскую революцию укрывал у себя дома скрывавшихся членов РСДРП, 10 февраля был посажен в тюрьму за то, что накануне на его квартире прошло тайное собрание ЦК (25 февраля выпущен под залог, внесённый Саввой Морозовым).

Но в кругах, к которым принадлежал Л. Андреев, к марксизму было принято относиться «иронически» 13. Таинство смерти, «бессмысленное, ужасное и непоправимое», до чрезвычайности наивно, но, вместе с тем и чрезвычайно ярко именно в этой своей жизненной прозаичности и обыденности, выражено в восклицании никогда не волновавшегося партнера: «но ведь никогда он не узнает, что в прикупе был туз и что на руках у него был верный большой шлем. С иного плана подходит к проблеме сумасшествия героя Д. Мережковский. Он его прочел еще в юности и шопенгауэровский пессимизм пришелся ему по душе» 81.

Только благодаря залогу, внесенному Саввой Морозовым, ему удается выйти из тюрьмы. Казалось бы, подлинность веры о. Василия очевидна именно эта «крепкая вера»167 приводит его к кульминационному событию: вдохновляет на воскрешение трупа: «Со светлой и благостной улыбкой сожаления к их неверию и страху, весь блистая мощью безграничной веры, о. Василий возгласил вторично, с торжественной и царственной простотою: Тебе говорю, встань. »168 Вся восторженность веры неизменно поддерживается убежденностью, что он, священник Василий Фивейский избран. Василий упал в трех верстах от села. В Москве, по словам самого Андреева: «материально жилось лучше: помогали товарищи и комитет»2.

После чего его заключают в одиночную камеру. Оценивая тьму своей души, Л. Андреев признается: «я неизбежно должен был бы в скором времени лишиться рассудка Я поймал Дьявола, проглотив его, но он жив во мне»222. Леонид Андреев потом объяснял твердость своего характера (как и тягу к алкоголю) наследственностью со стороны отца, тогда как свои творческие способности целиком относил к материнской линии. – И, грозя пальцем кому-то, крепко потирая висок, улыбался.

Эта полемика была развернута между такими течениями как «реализм» и «декадентство». Здесь нет ни одного собственного имени, нет никакого определенного содержания, а только ряд бесформенных ощущений, красочных пятен, неопределенных звуков, смутных душевных движений и, главное, галлюцинаций. Духовная проблематика выступает в его произведениях в общедоступном и часто упрощенном виде, дистанция, отделяющая автора от смутных «мыслечувствий» широкой публики, минимальна. Сколь условным образом ни строилось бы, например, действие его пьес, автор всегда погружал героев в подробно описанное и насыщенное смыслом сценическое пространство: будь то «внутренность завода», «великолепная, чрезвычайно богатая зала», «мещанское жилище» или же «подобие большой, правильно четырехугольной, абсолютно пустой комнаты, не имеющей ни двери, ни окон».

Половина — после пятидесяти, по восьмой части стариков и детей. И этот суд толпы в общих чертах совпадает с судом критики» 27. Бунт чаще бросает вызов, чем отрицает.

Зрительный зал взорвался аплодисментами. Но в гимназические годы Андреев о писательстве не помышлял и всерьез занимался только. – Ну всё, пошли кланяться, – пошутила я и дружески хлопнула Андреева по плечу.

Кроме недурного рассказа «Случай», ничто в них не предвещало будущего выдающегося писателя. Утверждалось, что он подражает М. Горькому и, напротив, заявляли, что автор «Рассказов» находится под влиянием чеховских настроений. Еще в гимназии, в середине 80-х, когда Л. Андрееву было 14 лет, он прочел трактат Л. Н. Толстого «В чем моя вера. », который для него стал своеобразным руководством великих исканий и сомнений. А. Блок в статье «Безвременье» (1900) отметил поразительное сходство между рассказом «Ангелочек» (1899) Л. Андреева и «Мальчиком у Христа на елке» Ф. Достоевского37.

Но каждый из них видел этот путь по-своему. К кошмарной манере «Лжи» всецело примыкает состоящий из одних иносказаний томительнейший рассказ «Стена» (1901). происходит знакомство советского читателя с литературным наследием Л. Андреева. За шесть лет до своей смерти Л. Андреев напишет сказку «Земля», где и будет утверждать взгляд на осуществление правды и справедливости руками людей.

Как впоследствии вспоминал А. Блок, «что везде неблагополучие, что катастрофа при дверях, – это я знал давно, знал еще перед первой русской революцией и вот на это мое знание сразу ответила мне Жизнь Василия Фивейского» 34. Леонида Андреева». Действующие лица: Царь Голод, «Время-Звонарь», Смерть, Суд над голодными происходит во имя Дьявола и т. д. Двуличный Царь Голод то возбуждает голодных, без надежды на успех, к бунту, то объявляет себя «лакеем» богатых. И правда ли, что бунтом жить нельзя. «Младшие» символисты: А. Белый, Вячеслав Иванов, С. М. Соловьев, проявляя интерес к русской истории интерпретировали ее в религиозно-мистическом духе философии В. С. Соловьева28.

Талант Леонида Андреева достиг расцвета в эпоху первой русской революции. Цветкова.

Во многих произведениях этот образ приобретает функциональный характер – олицетворяет те подспудные силы, которые выталкивают героя из общего миропорядка: например война в рассказе «Красный смех» нарушение социальных связей в произведении «Вор», трагизм личных взаимоотношений рассказ «Смех», – и, наконец, злой рок, болезнь и смерть в повести «Жизнь Василия Фивейского»: бессмысленно-жуткий смех идиота и мистический «хохот» в ответ на попытку воскресить мертвого138. Андреев так и не выработал цельного мировоззрения. Он и сам становился на время евреем. Сама фигура, не говоря уже о творчестве Леонида Николаевича, располагает к «сильным» решениям, взаимоисключающим идеям именно вот таким образом Леонид Андреев – сегодня одна из самых «диссертационных» персон в русской литературе. В это время он работал над пьесой «Жизнь человека», о которой впоследствии написал Вере Фигнер: «за Ваш отзыв о «Жизни человека» спасибо.

Упреки Елифаза, Вилдада и Софара, усматривавших причину бедствий, постигших Иова в каком-то тайном грехе: «Верно злоба твоя велика и беззакониям твоим нет конца» (22:5)118 перекликаются с осуждением о. Василия: «Нестоящий он человек. 1) с посвящением Федору Ивановичу Шаляпину (в последующих изданиях посвящение снято). Считая устаревшим психологический театр, Андреев в своей концепции «панпсихизма» (предвосхищающейэкспрессионизм) отстаивал театр «внешней неподвижности», то есть пассивного существования человека, пронизываемого токами психических энергий — мистических, сновиденческих, подсознательных исчезающих «в тихой глади небытия». Она понятна для «избранных», а «избранные» говорят на особом языке, который не может быть понятен всем. «Красный смех» — это злорадный смех проливаемой краснойкрови. Разве это порядок, чтобы у духовного лица жена запоем пила, без стыда, без совести.

Но продолжение этого состояния отнюдь не порождает героические усилия в реальном преодолении и «подвиге» героя, а оборачивается попыткой «чудесного» решить проблемы, к тому же не изменить состояние плохой и страдальческой жизни ибо это невозможно, а придать тот смысл, который может уберечь и помочь устоять людям в бедах207. Леонид Николаевич Андреев родился21 августа (9 августапостарому стилю) 1871 года, в городе Орел. Есть, значит, какие-то хорошие условия, при которых жизнь может идти, как следует. Герои Л. Андреева остаются в застывшем состоянии бунта. Из всего сказанного можно сделать вывод, что творчество Л. Андреева до 1905 г. было своеобразным отражением в уникальной форме той предреволюционной эпохи, в которой находилось общество.

154 Этот мотив подчеркивается литературным отзывом одного из современников: «читая ее (пьесу «Анатэма». Проблема состоит именно в том, что в попытке «совладать» с судьбой герои произведений терпят поражение. В гимназические и студенческие годы Л. Андреев много, но бессистемно читал. И даже сделал бы каждому за тысячу баксов генетический анализ.

Но сам Леонид Николаевич лишь изредка испытывал кполитике«приступы любопытства» собственную революционность он ощущал как метафизический бунт, а не политическую ангажированность. – грозно крикнул поп и, сорвавшись с места, быстро заходил по комнате. В России декадентство отразилось в творчестве поэтов-символистов, в стихах импрессиониста И. Ф. Анненского и особенно в натуралистической прозе М. П. Арцебашева, А. П. Каменского и др. Наряду с этим он обличал высших иерархов за разного рода «попустительства» и «смягчения» к мысли в церкви. Быть жертвою логики я не хочу. В ранних произведениях Л. Андреева проявляется много тенденций модернизма.

Голая земля и на ней голый человек, как мать родила». Талант его тоже пошел на спад. Вновь мы обнаруживаем эту тенденцию личных позиций автора – не отрицать прямо существование Бога, но и не признавать за Ним существующий порядок вещей, а находиться всегда в постоянном подвижном поиске и бунте213. Пред нами не более, не менее как новая вариация «Фауста», попытка осветить трагическую коллизию между жаждой точного представления о мировом процессе и невозможностью «числом и мерой» определить природу мирового разума.

Его проси. Один – конкретно-исторический, а другой – отвлеченный, сущностный. Андреевские пьесы найдут свое продолжение в интеллектуальном театре и театре абсурда. И это очень больно обижает меня, не как автора (самолюбия у меня нету), а как «Человека».

Вы на себя взяли весь грех. СПб., 1910.

Л. Андреев ярко показывает, что злое начало присуще зрелым людям, но и что самое поразительное, – детям. Но вот он от отдаленнейших перспектив перешел к непосредственному «делу».

---