— Настали абсолютно безрадостные дни. И вот тут прорвало начисто и со всех сторон на сцену пошли женщины. И вот теперь редактор читал поэту нечто вроде лекции об Иисусе, с тем чтобы подчеркнуть основную ошибку поэта. Женщины исчезали за занавеской, оставляли там свои платья и выходили в новых. Речь эта, как впоследствии узнали, шла об Иисусе Христе. Иван узнал из рассказа гостя, как проводили день возлюбленные.
Но никто не шел. — и женский: Деспот и мещанин, не ломайте мне руку. Они пропадали лишь тогда, когда бумага чернела и я кочергой яростно добивал их. В общем возбужденном говоре, смешках и вздохах послышался мужской голос: «Я не позволю тебе. » — и женский: «Деспот и мещанин, не ломайте мне руку. » Женщины исчезали за занавеской, оставляли там свои платья и выходили в новых.
Это страшно трудно делать, так как исписанная бумага горит неохотно. Горы сумочек из антилоповой кожи из замши из шелка, а между ними — целые груды чеканных золотых продолговатых футлярчиков, в которых бывает губная помада. Здесь было две статьи: одна — Латунского, а другая — подписанная буквами «Н.
Тогда случилось последнее. Некоторые термины использованные в рецензии, пропущены. Знакомые слова мелькали передо мной, желтизна неудержимо поднималась снизу вверх по страницам, но слова все-таки проступали и на ней. Достаточно вам сказать, что называлась статья Латунского «Воинствующий старообрядец».
Так, например, я стал бояться темноты. В этом фрагменте рассматриваются языковые особенности текста. Прочитайте фрагмент рецензии, составленной на основе текста, который Вы анализировали, выполняя задания 21-24. И вот тут прорвало начисто и со всех сторон на сцену пошли женщины.
А затем, представьте себе, наступила третья стадия — страха. Она дожидалась этих обещанных уже последних слов о пятом прокураторе Иудеи, нараспев и громко повторяла отдельные фразы, которые ей нравились и говорила, что в этом романе ее жизнь.
Словом, наступила стадия психического заболевания. Все живое смылось с Садовой и спасти Ивана Савельевича было некому. Вставьте на места пропусков (А, Б, В, Г) цифры, соответствующие номеру термина из списка. Второй стадией была стадия удивления.
Фагот становился на колени, орудовал роговой надевалкой, кот изнемогая под грудами сумочек и туфель, таскался от витрины к табуретам и обратно, девица с изуродованной шеей то появлялась, то исчезала и дошла до того, что уж полностью стала тарахтеть по-французски и удивительно было то, что ее с полуслова понимали все женщины, даже те из них, что не знали ни одного французского слова. Между туфель появились футляры и в них заиграли светом блестящие грани хрустальных флаконов. Остолбенев от этого слова «Пилатчина», я развернул третью газету. Она сулила славу, она подгоняла его и вот тут-то стала называть мастером.
Я вынул из ящика стола тяжелые списки романа и черновые тетради и начал их жечь. В печке ревел огонь, в окна хлестал дождь. Глаза ее источали огонь, руки дрожали и были холодны.
Каждую цифру пишите в соответствии с приведёнными в бланке образцами. Впрочем, теперь мы больше расставались, чем раньше. В подвальчике слышался смех, деревья в саду сбрасывали с себя после дождя обломанные веточки, белые кисти. И вот тут прорвало начисто и со всех сторон на сцену пошли женщины.
– и женский: Деспот и мещанин, не ломайте мне руку. Статьи не прекращались. Иногда она сидела на корточках у нижних полок или стояла на стуле у верхних и тряпкой вытирала сотни пыльных корешков.
И спать мне пришлось с огнем. Женщины исчезали за занавеской, оставляли там свои платья и выходили в новых. Э».
Она стала уходить гулять. Над первыми из них я смеялся. Я так увлекся чтением статей о себе, что не заметил, как она (дверь я забыл закрыть) предстала предо мною с мокрым зонтиком в руках и мокрыми же газетами. Прыгая в мутных реках и освещаясь молниями, бандиты в одну секунду доволокли полуживого администратора до дома 302-бис, влетели с ним в подворотню, где к стенке жались две босоногие женщины, свои туфли и чулки держащие в руках. Запишите в таблицу под каждой буквой соответствующую цифру. Речь эта, как впоследствии узнали, шла об Иисусе Христе.
Берлиоз же хотел доказать поэту, что главное не в том, каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем – простые выдумки, самый обыкновенный миф.
Но чем больше их появлялось, тем более менялось мое отношение к ним. От картофеля валил пар, черная картофельная шелуха пачкала пальцы.