Его прокуратор спросил о том, где сейчас находится себастийская когорта. Женский голос. Да, его шажки. Идет вниз. Пенсне на его лице как-то перекосилось, а свой портфель он сжимал в руках.
Ослиное упрямство же, ну. Маргарита закрыла глаза, потом глянула еще раз и бурно расхохоталась. По виду – лет сорока с лишним. Это рассердило Маргариту. Из любопытства Маргарита заглянула в одно из них. Ей показалось, что он пахнет болотной тиной. Накрыто, словом, было чисто, умело.
Культовый роман полон приключений, загадок иронии и бесконечной мудрости. Впервые роман увидел свет только через 26 лет после смерти автора, в 1966 году, да и то лишь в сокращённом журнальном варианте. «Это их ввели на помост– подумал Пилат, – а стоны оттого, что задавили нескольких женщин, когда толпа подалась вперед». Ну что же, подождем еще".
Вот не буду читать мейнстрим и все тут. Голос грустного человека. Пилат накинул капюшон на свою чуть лысеющую голову и начал разговор. В спальне Маргариты Николаевны горели все огни и освещали полный беспорядок в комнате. Так, померещилось ему, что голова арестанта уплыла куда-то, а вместо нее появилась другая.
Вот опять наверху открыли дверь. А не из этой ли шайки он сам. Произнес что-то вроде Оставь, Христа ради. Да, возвращается. Маргарита рванула штору в сторону и села на подоконник боком, охватив колено руками. В саду было тихо.
Но ее спутник еще не привык к простым решениям. Впрочем, это было понятно – он помещался в полоскательнице, набитой льдом. Прокуратор начал с того, что пригласил первосвященника на балкон, с тем чтобы укрыться от безжалостного зноя, но Каифа вежливо извинился и объяснил, что сделать этого не может в канун праздника. Последние же, Вар-равван и Га-Ноцри, схвачены местной властью и осуждены Синедрионом.
Вот твой дом, твой вечный дом. В саду было тихо. От этих рек отделялись ручейки и вливались в огненные пасти ночных магазинов. Это ухо уловило женский смех.
Ну и да, зудливая сатира меня не отвлекала от тяжелых мыслей о людском будущем. Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Вбросив меч в ножны, командир ударил плетью лошадь по шее, выровнял ее и поскакал в переулок, переходя в галоп. Да, возвращается.
Шажки стихли. Вот опять наверху открыли дверь. В течение ее полета в светлой теперь и легкой голове прокуратора сложилась формула. Шажки стихли.
Прочитаем отрывок из «Мастера и Маргариты», где человек, называющий себя мастером, рассказывает в сумасшедшем доме другому больному, поэту Ивану Бездомному, эпизод своего знакомства с женщиной, которую, как оказалось, он любил всю жизнь. – сердито подумала Маргарита, – тут повернуться нельзя». Легат сообщил, что себастийцы держат оцепление на площади перед гипподромом, где будет объявлен народу приговор над преступниками. «На Арбате надо быть еще поосторожнее, – подумала Маргарита, – тут столько напутано всего, что и не разберешься».
«Увидели меня», – подумал прокуратор. Особенно поразило Степу то, что графин запотел от холода. Все еще скалясь, прокуратор поглядел на арестованного, затем на солнце, неуклонно подымающееся вверх над конными статуями гипподрома, лежащего далеко внизу направо и вдруг в какой-то тошной муке подумал о том, что проще всего было бы изгнать с балкона этого странного разбойника, произнеся только два слова: «Повесить его». Увидела кухню. Это ухо уловило женский смех.
Невидима и свободна. Странно, он назад возвращается в квартиру. Концом своим она выбивала дробь на полу, лягалась и рвалась в окно. Да, его шажки.
Эта женщина с клеенчатой зеленой сумкой в руках вышла из подъезда во двор. Чему она усмехается. Лестница все время была почему-то пустынна. Ну что же, подождем еще. А шажки того человечка возобновились. И прошлом.
Луна в вечернем чистом небе висела полная, видная сквозь ветви клена. Поплавский замер. Маргарита распахнула ее и половая щетка, щетиной вверх, танцуя, влетела в спальню. А прогнать меня ты уже не сумеешь.
А, может, ей просто любопытно было, как он поступит и весело от этого любопытства. Нет, не веришь.
Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. да, это его голос. Тут только у наездницы мелькнула мысль о том, что она в этой суматохе забыла одеться.
Она принялась нырять между проводами. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Словом – иностранец. Слышно было хорошо и наконец в пятом этаже стукнула дверь. Взмахнув ею, как штандартом, она вылетела в окно. – И тут Каифа грозно поднял руку: – Прислушайся, прокуратор.
А тут автор разгулялся, конечно. Описание, как нам представляется, подразумевает «правильность», так называемую объективность, которых нам и хотелось бы в наибольшей степени избежать. Бродячий философ оказался душевнобольным. Быстрые и бойкие шаги вниз и вот мелькнула спина женщины.
Женский голос. Было там такое у поэта Бездомного и у собственно Мастера и меня кольнуло очень. Его растерянности.
Ей даже неудобно, что цветы не те, что он любит и она улыбается виновато. Через минуту перед прокуратором стоял Марк Крысобой. Роман Михаила Булгакова«Мастер и Маргарита»— ярчайший шедевр и самый загадочный из романов за всю историю отечественной литературы XX века. А шажки того человечка возобновились.
Выбрит гладко. Это был командующий легионом легат. ". «Э, какое месиво.
Маргарита подняла голову к луне и сделала задумчивое и поэтическое лицо. "Идет вниз". Ты слышишь, Пилат. Маргарита летела беззвучно, очень медленно и невысоко, примерно на уровне второго этажа.
И со слухом совершилось что-то странное – как будто вдали проиграли негромко и грозно трубы и очень явственно послышался носовой голос, надменно тянущий слова: «Закон об оскорблении величества». Невидима и свободна. А не из этой ли шайки он сам. Он сидел на скамейке и по всему было видно, что он опустился на нее внезапно. Она просто выбрасывает цветы, которые не нравятся ее избраннику.
Не люблю глумления и все, пусть хоть сто раз бы заслужили все кары сатаньей. Он растерян и пытается поступить правильно. Ухо Поплавского торчало в разбитом стекле. Все окна были открыты и всюду слышалась в окнах радиомузыка. Эх, комплексы, комплексы. Вопреки всем правилам общения, звучит второе подряд «Нет», но что за дело женщине до правил. Сон укрепит тебя, ты станешь рассуждать мудро.
Открылась дверь этажом пониже. Но, выйдя из-под колоннады на заливаемую солнцем верхнюю площадь сада с пальмами на чудовищных слоновых ногах, площадь, с которой перед прокуратором развернулся весь ненавистный ему Ершалаим с висячими мостами, крепостями и — самое главное — с не поддающейся никакому описанию глыбой мрамора с золотою драконовой чешуею вместо крыши — храмом Ершалаимским, — острым слухом уловил прокуратор далеко и внизу, там, где каменная стена отделяла нижние террасы дворцового сада от городской площади, низкое ворчание, над которым взмывали по временам слабенькие, тонкие не то стоны, не то крики. В саду было тихо. Слышно было хорошо и наконец в пятом этаже стукнула дверь.
А его легче продемонстрировать, чем описать. Сон укрепит тебя, ты станешь рассуждать мудро. Рот какой-то кривой. И вальс над садом ударил сильнее. Справившись с собою, Маргарита открыла ее и увидела в коробочке жирный желтоватый крем.
В комнате пахло духами, кроме того, в нее доносился откуда-то запах раскаленного утюга. Я даже не знаю, что было более интересным: забавные приключения Коровьева и Бегемота, злоключения незадачливых Берлиоза, Бездомного и прочих литераторов и их окружающих извечный роман Фауста и Маргариты (я им так и не прониклась, кстати) или мигрень римского прокуратора Понтия Пилата. Миллионы московских литераторов и критиков посрамлены Воландом и Ко и, конечно же их жены и подруги, польстившиеся на халявные платьица и туфельки, оказавшиеся голыми посреди центральных улиц.
Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Злая вороная взмокшая лошадь шарахнулась, поднялась на дыбы. Хотя если подумать, то, пожалуйста, могу выделить. Брюнет. Быстрые и бойкие шаги вниз и вот мелькнула спина женщины. Луна ярко заливала Николая Ивановича. Маргарита взвизгнула от восторга и вскочила на щетку верхом. А прогнать меня ты уже не сумеешь.
Произнес что-то вроде "Оставь, Христа ради. Пилат накинул капюшон на свою чуть лысеющую голову и начал разговор. Лишь только белый плащ с багряной подбивкой возник в высоте на каменном утесе над краем человеческого моря, незрячему Пилату в уши ударила звуковая волна: «Га-а-а» Она началась негромко, зародившись где-то вдали у гипподрома, потом стала громоподобной и, продержавшись несколько секунд, начала спадать. – Веришь ли ты, прокуратор, сам тому, что сейчас говоришь.
Крем легко мазался и, как показалось Маргарите, тут же испарялся. Слушай беззвучие, слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, – тишиной. Шаги стукнули еще раза два и затем внезапно стихли. Голос грустного человека. Воспользуемся этим правом. "Странно, он назад возвращается в квартиру.
Лунный свет лизнул ее с правого бока. Эта женщина с клеенчатой зеленой сумкой в руках вышла из подъезда во двор. Этот шум поднимался снизу к ногам и в лицо прокуратору.
Брови черные, но одна выше другой. Сердце Маргариты страшно стукнуло, так что она не смогла даже сразу взяться за коробочку. Липы и акации разрисовали землю в саду сложным узором пятен. Но я, первосвященник иудейский, покуда жив, не дам на поругание веру и защищу народ. А в остальном, прекрасные маркизы, все хорошо, все. Поплавский замер. Ответов нет, но есть практика восприятия.
Вот твой дом, твой вечный дом. Кто еще не знает, чем усмешка отличается от улыбки. Слушай беззвучие, – говорила Маргарита мастеру и песок шуршал под ее босыми ногами, – слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, – тишиной. Открылась дверь этажом пониже. Она галопом подскочила к кровати и схватила первое попавшееся, какую-то голубую сорочку.
Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Он был в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях. да, это его голос. Ухо Поплавского торчало в разбитом стекле.