Здесь — созвучие Домье с искусством Барокко, с Микель-Анджело. Женщина и ее малолетний ребенок выбиваются из последних сил, преодолевая ярость стихии. Домье умер в полной нищете в пригороде Парижа Вальмондуа 10 февраля 1879.
В 1873 из-за почти полной потери зрения Домье лишился и этого средства к существованию. Мастера могли с помощью этой техники передавать множество оттенков черного цвета, различные по характеру штрихи и пятна, а также прекрасно ими тировать карандашный рисунок и набросок тушью. Книга посвящена творчеству Жана Оноре Домье (1808–1879), выдающегося французского художника XIX столетия. Сороковые годы во Франции отмечены вообще необычайным интересом к обнажению быта, — интересом, вылившимся целым потоком всевозможных альманахов: Franais peints par eux-mmes, Les mystres de Paris, La grande Ville, Les physiologies parisiennes и т. д. Но среди этих физиологов Парижа подлинными талантами были двое: Бальзак в литературе и Домье в изобразительном искусстве — Домье-литограф и Домье-гравер на дереве (украшавший перечисленные альманахи своими виньетками). Этому влиянию принес дань даже его великий антипод Делакруа, внимательно копировавший сатирические фигуры Купальщиц и Купальщиков Домье, казавшиеся ему пределом анатомического знания тела.
«литое» — «камень» и «графо» — «пишу», «рисую»). С победой Луи Бонапарта Домье должен был сложить свое оружие. Подобно марионеткам, проходят здесь перед нами все представители буржуазного города, начиная от полунищей богемы и кончая денежной аристократией: бродяги, газетчики, парикмахеры, лавочники, портные, адвокаты, рантье, дельцы, финансисты, домовладельцы только двух элементов не мог касаться художник — военных и попов.
На полотне зрители видят зверски убитую семью. Это приносит успех – фигуры на его листах тридцатых годов предельно объемны, пластичны. Он сполз с кровати и придавил собой малыша. Добиньи рекомендовал Домье одному богатому американцу, скупавшему в Европе картины. В литографии «Это убило то» он показывает, что избрание Наполеона III было началом всех бедствий.
— со смертью римского папы и, пройдя мало замеченной, даже не окупила себя. Наступает страшный год: год разгрома Франции, падения Империи и поражения Коммуны. В ряде литографий 1870–1872 годов Домье разоблачает виновников бедствий Франции.
В последнем номере ее Домье успел еще раз послать свое проклятье господствовавшему режиму. Но это не довод, — я тоже каждый день голоден и все-таки ведь не ворую Филантропия.
Теперь у него был свой дом, согретый присутствием веселой и ласковой Александрии. Таков цикл «Прачки» (1850—1860).
Значительными работами художника стали рисунки и картины на тему романа Мигеля де Сервантеса «Дон Кихот». Эти враги — Луи Филипп и его министры. Чаша его переживаний переполнилась до краев.
Литография доказывает, что художник верил в силу Франции, в ее мужественный народ. Зато демос, наполняющий ложи верхних ярусов и галерку, относится к спектаклю совсем иначе. Под рисунком подпись: «Бедная Франция, ствол сломлен, но корни еще крепки».
В каждом лице с беспощадной точностью передано портретное сходство. Конечно, нет. Более того, поскольку современная живопись преодолевает аморфный импрессионизм и приходит к массивному уплотнению формы, она возвращается к монументальной пластичности Домье.
Такова была первая сатира Домье, еще довольно средняя по художественному уровню, но сразу же развернувшая всю широту понимания художником хитрой механики общественного строя. К живописи Домье рвался всегда. Гениальный физиономист заменяет здесь маски театра масками зрителя. При кажущейся простоте композиция строго продумана. Эти классовые симпатии и антипатии Домье еще яснее обнаружатся перед нами из дальнейшего обзора его бытовых рисунков и его жанровой живописи.
Однако в большинстве случаев Домье не удавалось осуществить продажу. Каков его политический быт.
Отвлекаясь от техники, коснемся теперь общих законов рисунка Домье. Равным образом, не удовлетворяясь литографией и ксилографией, Домье переносил те же излюбленные им сюжеты на мольберт живописца для того, чтобы с помощью кисти разработать их шире и синтетичнее (таковы, например, повторные мотивы адвокатов, любителей эстампов, вокзалов и т. д. ).
Перед нами также прачка с ребенком, но в ее облике меньше спокойной уверенности, величия. Он виртуозно использовал многочисленные серые оттенки и резкие контрасты чёрного и белого. И здесь перед нами раскрывается изумительное органическое единство искусства Домье.
Это — лицемерное прикрытие самопомощи и саморекламы за счет столовок для бедняков, это — пьяные оргии общества Ревнителей трезвости, это — издевательство гуманных тюремщиков, милостиво посещающих арестантов (серия Филантропы дня) И, наконец, быт семейный. Ни о какой политической сатире нельзя было и думать. 1848, Прага, Национальная галерея). Яворская. – Его любимый эффект – это контражур, когда первый план затемнен, а фон светлый.
Такова литография «Законодательное чрево» (1834), где перед зрителем на скамьях, расположенных амфитеатром, можно видеть министров и членов парламента Июльской монархии. Их близость особенно ощутима при взгляде на безликий городской пейзаж второго плана. В литографии «Империя – это мир» изображено поле с крестами и надгробными памятниками. Домье не довольствуется первыми достижениями.
Любимым выражением художника были слова «Надо быть человеком своей эпохи». Если в ранних своих рисунках (как, например, в портретной серии или в Улице Транспонен) художник оперирует по преимуществу с пятнами, с четкими силуэтами различных тональностей (статичными и еще несколько безжизненными благодаря своей замкнутости), то, начиная с 40-х гг., мы замечаем в его понимании формы новую, двоякую и двуединую эволюцию. «16 апреля 1846 года он женился на своей подруге – Мари Александрии Дасси, уже несколько лет делившей тяготы и радости его беспокойного существования, – рассказывает М. Ю. Художник даст целый ряд антимилитаристских сатир, как, например, «Мир проглатывает шпагу».
И, вместе с тем, Домье современен до мозга костей. Так, в цикле Парламентских идиллий, в этом царстве интриг и конспирации, мы видим Тьера — особенно ненавистного Домье — то в образе пьяного амура с крылышками, показывающего зад (очевидно, делу свободы), то в виде карлика, со смешной важностью мечтающего о короне, то в виде матереубийцы, замышляющего удушение прессы. Страшным пятном выплывает из мрака фигура мёртвого мужчины в ночном колпаке, лежащего на полу. Тема картины «У продавца эстампов» (ок. Но порой Домье прибегает к другому эффекту: полутьма заднего плана как бы рассеивается к переднему и интенсивно начинают звучать белые, голубые, желтые цвета (Выход из школы, около 1853–1855 один из вариантов Вагона третьего класса, около 1862).
Лица почти не видны, но художнику удается в склоненной голове, в каждом жесте матери передать чувства любви и нежности, связывающие большого и маленького человека.
Он — городской человек, умеющий мастерски передавать движение толпы, ее настроение. Домье сотрудничал в прогрессивных сатирических журналах «Карикатюр» и «Шаривари». Так именно было с волновавшей Домье под конец его жизни темой об эмигрантах-беженцах, очевидно, навеянной политическими обстоятельствами.
Достаточно сравнить мелочно-однообразную манеру предшественников и современников Домье по литографии с его рисованием на камне, чтобы убедиться, что именно он выявил всю специфическую прелесть, все богатые возможности этого искусства, что именно под его рукой литография стала самостоятельно-графическим языком, отличным от языка гравюры. Именно в этот период — 50—60 гг. Таковы, например, картины Перед купанием (около 1852), Любопытствующие у витрины (около 1860). Словно в озарении молнии возникают перед нами лица его героев (Законодательное чрево, Мнимый больной, Защитник, Пассажиры третьего класса и т. д. ) или, наоборот, на фоне светлого пространства теневыми массами вырисовываются его фигуры (Дон-Кихот, Прачки и т. д. ). Ветер почти сбивает их с ног, но они упорно продолжают идти вперед.
Это — психология комнатного филистера, оторванного от природы и боящегося снега, ветра, сквозняка, ручья, солнца, лягушки, каждого вороньего пугала, — психология, дающая Домье повод к веселому и здоровому смеху над неудачливыми приключениями горожанина на лоне природы (таковы серии: Пасторали, Охота, Рыбная ловля и т. д. ) Его физическая природа. Его литографии все более и более бьют в набат, в одну точку, — в чудовище милитаризма.
Создал порядка 4000 литографий и ещё порядка 900 иллюстраций карандашом. Но здесь мы уже вступаем в сферу Домье-живописца и скульптора. его рук. Прачка и ребенок с трудом идут по пустынной набережной навстречу ветру.
С изумительной силой выразительности, как проникновенный физиономист, увековечил Домье прислужников монархии, орлеанистов (Гизо, Тьера, Сульта и др. ) и самого короля с грушевидной головой. Это был знаменитый Гаргантюа. Министр Гизо выбрасывает лозунг «Обогащайтесь. » На это Домье откликается, создавая образ Робера Макэра – афериста, проходимца, спекулянта, умирающего и вновь воскресающего (серия «Карикатюрана», 1836–1838).
Так поначалу он исполняет небольшие картинки, нотные заголовки, детские азбуки для издателей Белиара и Рикура. Когда в 1835 «Карикатюр» был запрещен, Филипон основал другой юмористический журнал – «Шаривари» и Домье постоянно публиковал в нем свои литографии в течение почти сорока лет. В других литографиях Домье разоблачает продажность суда («Деятели правосудия», 1845–1849), буржуазную благотворительность («Современная филантропия», 1844–1846). И это грозное предостережение печатника Домье сбылось. Не дремало, однако и правительство. Он работал очень быстро и обладал невероятно точной зрительной памятью, вот таким образом созданные им образы кажутся взятыми прямо из жизни. По этой причине в 1832 году за карикатуру на короля «Гаргантюа» Домье был арестован и полгода просидел в тюрьме. Он породил эксплуатируемый класс нового типа, формально «свободный», а на деле — полностью «освобожденный» от какой-либо собственности на орудия труда — пролетариат.
Домье был поистине скульптором иронии. И затем, опираясь на этот найденный и пластически оформившийся образ, Домье Ратапуаля в ряде литографий в различные моменты его черной работы: то в качестве пролазы, проникающего в Национальное собрание, то на совещании таких же темных личностей, то в деревне, куда он отправляется, чтобы одурманить избирателей-крестьян. Домье не был иллюстратором — он был активным творцом.
Юристы, врачи и политики тоже часто становились жертвами колкого остроумия художника.
В 1841–1843 годах он создает серию «Древняя история», в которой смело пародирует сюжеты и образы античной мифологии, ставя в положение древних героев и богов современных буржуа. Домье начал публиковать свои литографии в этом журнале под псевдонимом Рожлен. Борьбе парижан посвящена «Семья на баррикадах» (ок. Листы Домье трагично выразительны.
Отныне Домье навсегда связал свою судьбу с политической прессой, подписываясь псевдонимом, затем «H. D» и, наконец, полным именем и фамилией. Домье лепил из глины для того, чтобы уяснить самому себе в трех измерениях, в объеме, то, что ему предстояло изобразить на плоскости. В этой гравюре дарование Домье проявилось наиболее полно.
Еще несомненнее влияние Домье на Дега, выразившееся как в общей, остро-аналитической тенденции (анализ движений и жестов балерин, анализ уродливой городской наготы), так и в общих композиционных методах. Таковыми, в частности, были печальные события апреля 1834 г. — восстание в квартале св. В различных музеях находится около десяти версий этого произведения.
Особенно трагична одна из последних композиций изображающая одинокого Дон Кихота среди мрачной пустыни под темным небом (1868—1870, Мюнхен, Новая пинакотека).
А. В. Щусева, Научно-исследовательскому музею Академии художеств СССР и персонально — Э- Н. Ацаркиной, Е. Б. Георгиевской, А. Л. Кагановичу, B. И. Касияну, И. Коталику (Чехословакия), С. Козакевичу (Польша), У. Кухирту (ГДР), И. М. Левиной, К. М. Малицкой, Г. Опреску (Румынии), Г. Погань (Венгрия), Ф. С. Рогинской. Первые литографии Домье явились последней данью той наполеоновской легенде, которая вдохновляла его старших собратьев по искусству, Гро, Жерико, Берне, Шарле, Рафе, — он рисовал гренадеров на поле сражения. Иногда взгляд художника останавливается на отдельном человеке, отдельной судьбе.
Яркий свет безжалостно вырывает из темноты голову убитой старухи. Домье-художника отличает прежде всего уверенность. Вслед за этой серией головок появились еще более замечательные портреты-бюсты и, наконец, целые фигуры членов правительственного большинства, — целый зверинец человеческих пороков, начиная от лакейства и кончая надменностью. Сюжет был чрезвычайно важен для мастера.
Здесь нет ни мельниц, ни потасовок — здесь все упрощено до максимума, сведено к изначальным психологическим контрастам. У него было мало досуга и возможности творить вообще, вне утилитарного назначения. При взгляде на нее испытываешь скорее чувство тревоги, беспокойства. Объемы и формы даны крупными монолитными массами, придавая образу монументальность, недаром Бальзак сказал о Домье: «В этом молодце сидит Микеланджело». Устроенная за год до смерти Домье ретроспективная выставка его произведений (под председательством Виктора Гюго) совпала — о ирония судьбы.
Около 4 тысяч литографий Домье выходили сериями: например, серия Древняя история (1841–1843) высмеивала ставший уже банальным классицизм в духе Давида, а в серии Карикатюрана главный герой популярной мелодрамы Робер Макер выставлялся типичным шарлатаном. Но — увы. Этот же тип атлета встречаем мы и на другой картине Домье — Борец. В Германии в конце XVIII в. был изобретён новый вид графики — литография (от греч. Именно эта волна литографской лихорадки вынесла Домье на поверхность.
Подлинным венцом этих портретных исканий Домье явился его знаменитый лист Законодательное чрево (1834) изображающий скамьи министров и депутатов центра. Картина «Ноша» характеризуется истинно романтической напряженностью.
Они символичны, но символ идейно насыщен и убедителен. Хотя однажды, за карикатуру на короля он был вынужден полгода отсидеть в тюрьме. Подрабатывая в журналах, Оноре с 1830 года начинает сотрудничать в сатирическом издании Шарля Филипона «Карикатюр», где работали лучшие рисовальщики той поры: Монье, Гранвиль, Травье, Шарле, Декам. Он изобразил жестокую атаку кавалерии на безоружный народ, при виде которой выглядывающие из могил покойники 1830г., убитые за свободу во время июльской революции, с горечью замечают: ради этого не стоило нас убивать. Его живопись построена не на разнообразии цвета, но на разнообразии тонов, на гармонии световых отношений (valeursов). Постепенно к концу 19 — началу 20 в. критика капитализма начинает вестись в искусстве (особенно в русском) уже не только и не столько с позиций буржуазной или крестьянской демократии, как это было раньше, а с позиций зарождающегося и крепнущего мировоззрения революционного пролетариата.
Все созданное Домье было предметом внимания современников. Но не менее любит Домье показывать толщу городской толпы, ее стадную психологию. Оттиски выполнялись переносом краски под давлением с плоской поверхности камня на бумагу. И мы видим: вот публика партера, вот публика галерки. Он работал в Карикатуре с 1831 по 1843 г. (за вычетом 6-месячного тюремного заключения) и в Шаривари с 1835 по 1874 г., выпустив карандаш из рук лишь за пять лет до смерти, когда слепота уже заволакивала его переутомленные глаза.
В этом плане Домье создал и другие серии: «День холостяка» (1839), «Супружеские нравы» (1839–1842), «Пасторали» (1845–1846), «Лучшие дни жизни» (1843–1846). Ибо актера он предпочитает низводить с его пьедестала, рисуя на него шаржи, срывая с него трагико-классическую маску и показывая под ней будничную физиономию обывателя (таковы серии его Трагико-классических физиономий). У него осталась лишь одна ветка, которая сопротивляется буре. Бодлер выделял Домье, которого уже в 1845 году поставил в один ряд с Энгром и Делакруа: «Домье поднялся до больших высот, сделал карикатуру жанром серьезного искусства, он великий карикатурист.
И на основании этих наблюдений художник выводит некий общий, средний, тип доброго буржуа (недаром почти все его буржуа действительно похожи друг на друга). Этому влиянию принесли дань и многие его современники, как Манэ и Сезан. На первом памятнике надпись: «Погибшие на бульваре Монмартра 2 декабря 1851 года», на последнем – «Погибшие у Седана 1870 года», то есть Домье утверждает, что империя Наполеона III с начала до конца приносила французам смерть.
Коро, восхищавшийся его гением, спас старого мастера от конфискации имущества по суду. «К циклу Прачек относится и картина известная под названием Ноша, – пишет Н. Н. 1863, Париж, Музей Орсэ). Февральской революцией внезапно опрокинуло монархию Луи Филиппа. Это — способность бесконечно шокироваться всем, что нарушает представление о комильфотности и в то же время испытывать праздное любопытство к сплетням, скандалам, происшествиям, наравне с полным недоверием к науке, к прогрессу и панической боязнью всего нового (как, например, езды по железной дороге). Зато она стала ему верным товарищем, умела не падать духом в трудные минуты. Домье показал Ратапуаля двояко.
) и, наконец, Статую Франции без рук, намекающую на желание правых обезоружить Республику (Республика Милосская или идеал правых). Мы рассмотрели творчество Домье в плане идеологическом, в разрезе его внутреннего содержания мы обозрели его политическую сатиру, его сатиру нравов, его образы быта.
Линия контура мягко обтекает формы, объединяя обе фигуры в единое целое. Домье-художника отличает прежде всего уверенность. Домье открыл пафос современности — в этом его заслуга революционера. Таков, например, лист «Все же очень лестно видеть свой портрет на выставке» (из серии «Салон 1857 года»).
Условимся, однако, как понимать эту живописность. Всю жизнь художник терпел лишения. 1860-х, Прага, Национальная галерея) убежденный республиканец Домье участвовал в конкурсе 1848 года на тему Республика, которую он представляет в виде могучей фигуры Матери всей нации, заботящейся о своих детях (Париж, Музей Орсэ).
Одна из них, крепкая, сильная, терпеливо и заботливо помогает малышу преодолевать крутые ступени лестницы (ок. Таков лейт-мотив 27 вариаций, в которых Домье углубляет тему о Дон-Кихоте. Американца вполне удовлетворила требуемая сумма и он пожелал посмотреть другие работы. Дальнейшая эволюция линии Домье заключается во все большем и большем росте ее эластичности, плавности и синтетичности: Домье научается одной, широко текущей линией давать характеристику целой человеческой фигуры (прачки, бурлака и т. д. ).
Каково мироощущение этого буржуа.
Литография «Улица Транснонен» изображает трагический финал рабочих восстаний в 1834 г. На улице Транснонен солдаты королевской армии ворвались в один из домов и перебили всех жильцов, включая женщин и детей. воспроизводимую гравюру В партере). Н. Н. Говорить ли о многообразном влиянии Домье на современное искусство.
Все тело женщины полно огромного напряжения – с усилием несет она тяжелую корзину». На одной из ранних его литографий изображены рабочие перед витриной книжного магазина.
В этом аллегорическом изображении запечатлена только что пережитая трагедия Франции. В других вариациях этой же темы Домье переносит нас в самую гущу ярмарки, где на подмостках балагана клоуны, паяцы, мясистые женщины, в мишурных и нелепых костюмах, с страшными гримасами, животным ревом и треском барабана зазывают посетителя взглянуть на крокодила или на Геркулеса, который тут же, гордо закинув голову, выставляет напоказ свои атлетические мускулы. Друзья пытались помочь, направляя к нему некоторых покупателей.
Игра светотени или, вернее говоря, борьба световых и темных масс — вот стержень всего искусства Домье. Картины исполнены в очень экспрессивной манере, стремительные мазки и линии образуют странные, нервные по ритму арабески, усиливая чувства одиночества, тревоги, очевидно, одолевавшие самого старого мастера. В тени распласталась женщина.
Он первый показал намеками штрихов мелькание экипажного колеса, он первый внес в свою композицию элементы асимметрии и неожиданности, предвосхитив импрессионизм дальнейшей эпохи (более того, предвосхитив даже увлечение японцами — диагональным построением многих своих композиций). О. Домье «Улица Транснонен» Домье чутко и эмоционально отозвался на террор, наступивший после Июльской революции. Неоконченная работа Вагон третьего класса (Нью-Йорк, музей Метрополитен) дает прекрасную возможность для изучения живописной манеры Домье.
Его рисунок— это рисунок крупного мастера, он щедр и свободен, это своего рода непрерывная импровизация, но при этом в нём нет ничего от механических навыков художника, успевшего набить себе руку»7. Шедеврами мирового графического искусства стали такие литографии Домье, как «Законодательное чрево», «Свобода печати», серии «Знаменитости золотой середины», «Люди юстиции», «Робер Макер». В Бесплатном спектакле (1840-е, частное собрание) зрители галерки захвачены зрелищем, но каждый реагирует по-своему: от вдохновенного волнения до спокойного созерцания.
и, наконец, полным именем и фамилией. всем его глубочайшем значении. Из жизни Домье навсегда ушло одиночество, приносившее ему немало горьких минут.
Престарелый художник устал. Оноре Домье (Honore-Victorin Daumier, 1808 — 1879) — французский художник-график, художник и скульптор, крупнейший мастер политической карикатуры XIX века. В своих литографиях (а у него их около 4 тыс. ) художник, прибегая то к обличительному гротеску, то к острой реалистической характеристике ситуаций и типажей, разоблачает пороки современного буржуазного общества, лицемерие правящих кругов их продажность и жестокость.
Интерес к эффектам освещения, усиливающим драматизм действия, заставляет Домье обращаться к изображению театра Он показывает психологию зрителей, возбужденных представлением (Мелодрама, 1856–1860) или актеров с ярко выраженной мимикой (Криспен и Скапен, 1858–1860). В другой раз он развернул обратное движение толпы — не стремительность революции, но замедленную поступь усталых беженцев-эмигрантов — трагическую процессию коллективного горя. Эта последняя литография (1871 — ужасающее наследство) — уже отклик Домье на трагедию Коммуны. Таким образом достигается эффект скульптурности масс.
— вечная нужда и всепоглощающая журнальная работа препятствовали ему отдаться живописи. Вскоре он получает известность как мастер хлесткой сатирической графики. Каждый месяц Домье выпускал около ста литографий.
Художник создает не иллюстрацию тяжести труда прачки, а монументальный образ драмы жизни.