Картина Василия Тропинина Девушка с горшком роз: описание, биография художника, отзывы покупателей, другие работы автора.
По его инициативе и на его средства был построен в имении Спасский храм, по поводу которого Г. К. Чугунова (он и книжку мне подарил о Тропинине) я приняла на веру безоговорочно и решила, что одну из стен протасьевского дома в Угле могла украшать «Девушка с горшком роз». Беру. Да и едва ли приятно было бы художнику очутиться в атмосфере господского дома, работать в ней.
Андрей Иванович умер, а толковый управляющий был графу необходим. на кондитера. Из очерка же Грачёвой следует, что Протасьевы и их родственники изображённые Тропининым в начале 40-х годов XIX века, в Протасьевом Углу тогда не жили, как и долгие годы до того и потом. Хотя Протасьевы и были людьми передовых взглядов, но оставались крепостниками. Но дальше копирования не шла.
Вагнер предполагал, что написал его тоже Тропинин. Удивление и споры по этому поводу переносились в аудитории, поскольку будущие самолётостроители не ограничивались только лицезрением картин — устраивали обсуждения, читали книги по искусству, что не мешало им, нам, хорошо учиться. Строевское к Москве поближе, но ведь и до него добирались на лошадях. Мои рисунки, в процессе самой работы, преподаватель называл «многообещающими», однако больше четвёрки за них не ставил.
«Занятие интересное, — согласился отец, — но им ты не заработаешь на кусок хлеба с маслом». Правда, социальная принадлежность натуры никогда не останавливала кисти художника. Могла Елизавета Петровна заказать и портрет племянницы, Надежды Дубовицкой. Сын и дочь тогда уже оставили родительский дом.
Зато сблизили с однокурсниками, любящими изобразительное искусство. Среди них были руководители секты скопцов. Надпись под ним сообщала, что это Жорж Дантес и его супруга Екатерина Николаевна (в девичестве Гончарова, свояченица Пушкина). Но они-то как раз историю и не вели.
Почти ровесники (Тропинин двумя годами старше) юноши принадлежали к диаметрально противоположным слоям населения. Вместе с прочим убранством она переходила по наследству. И когда граф выдавал замуж старшую дочь за графа Моркова, то подарил ей это семейство. Фон полотна тёмный, однако, приглядевшись, можно различить интерьер. Новый хозяин сделал его домоправителем, Василия — казачком.
Чугунов писали: «. М. Ф. (Искусствоведы до сих пор не определили, кто автор проекта этого грандиозного сооружения, Тон или Стасов. ) Известно моршанцам, что строился он на деньги купцов, что мечтали они сделать его самым высоким собором в России, но им не разрешили. Все эти сведения ранее известные мне в устной передаче С. В. Портрет очень красив по своему колористическому решению. Но ему одному, все члены семьи Андрея Ивановича остались крепостными. Начало XIX века ознаменовал романтизм, утверждающий значимость и свободу личности.
Граф обустраивал усадьбу и вознамерился возвести церковь. Отправившись на жительство в Петербург, молодожёны прихватили с собой подарок. Можно предположить, что какие-то произведения династии Лансере тоже попали к Н. Н.
Тропинин написал этот портрет, когда ему было уже за семьдесят. Учительницу же почему-то школьники звали Кромвель. Вагнер и СВ. Но вот прочитала недавно очерк Ирины Грачёвой «Отблеск славного былого», посвященный роду Протасьевых и не кажется мне теперь бесспорным не только то, что Тропинин бывал в Протасьевом Углу, но и то, что там «интерьер дома украшали работы» художника. Позднее у музейных работников сомнения появились: изображение стало называться «Семейным портретом», а потом исчезло из экспозиции. Значит, можно допустить, что у Тропинина с Протасьевыми были какие-то неформальные отношения, развитию которых не мешало то, что один был в прошлом крепостным, а другие в настоящем являлись крепостниками.
За поразительную невозмутимость и лицо-маску мать моей подруги прозвала его «судаком мороженым». Протасьевы не пытались ничего от него скрыть, он их не намеревался приукрасить. Трудно, однако, представить, чтобы в то время они были знакомы. Здесь же с ним могли встретиться и Протасьевы». Может быть, Елизавета Петровна захотела заказать для себя и портреты детей. Вместе мы ходили в Третьяковскую галерею, в Музей изобразительных искусств, в антикварные магазины, где иногда выставлялись этюды Шишкина и почти постоянно — морские пейзажи Айвазовского, что дало повод моему однокурснику пошутить: «Айвазовский написал многокилометровую марину и её до сих пор режут на кусочки».
Но в начале 40-х годов не столько клиенты мэтра выбирали, сколько он снисходил до них. Художник словно следует предположению Гоголя, опубликованному в статье «Последний день Помпеи Брюллова»: «Можно сказать, что XIX век есть век эффектов. В Рязанской губернии они имели 450 крепостных, в Тамбовской — 1 070 и в Подмосковье — 50. Казакову.
Автор этого портрета не установлен, однако Г. К. Фоном это творческое трио (Тропинин, Михаил Фёдорович и Елизавета Петровна) выбрало бытовую повседневность. Имеются в виду Михаил Фёдорович Протасьев, его жена Елизавета Петровна (урождённая Дубовицкая) их старший сын Дмитрий, старшая дочь Надежда и её муж Николай Иванович Бер. Экзерсисы же с деталями и узлами навсегда избавили меня от желания рисовать.
Называлось оно «техническим», но прежде чем перейти к изображению деталей и узлов каких-то механизмов студенты рисовали натюрморты и антики. Его дети Евгений и Зинаида (Серебрякова), племянники жены Николая Николаевича Марии Александровны известны как видные художники. — И. К), не говоря уже о самом главном.
В этих магазинах мы впервые узнали о существовании современных коллекционеров, увидели этих высокомерных дам, увешанных чернобурками и вертлявых, порой очень бедно одетых мужчин (возможно, всего лишь посредников), перед которыми, однако, продавцы рассыпались в любезностях и почтительно уводили куда-то в потаённые глубины помещения. Андрею Ивановичу ничего не оставалось, как двинуться следом.
Итак, абсолютно ясны мотивы, по которым Протасьевы обратились именно к Тропинину. Оказалось, что в авиационном институте на первом курсе преподают рисование. Но эти, безусловно имевшие место события вовсе не подтверждают ни пребывания художника в рязанской глуши, ни того, что интерьер в доме с «представительным портиком тосканского ордера» украшали его работы. Так и главу повести назвала.
Тропинин руководил её постройкой, писал для неё иконы, преподавал рисование графским детям, делал портреты хозяев и их соседей, которые наперебой предлагали Моркову продать им крепостного живописца и время от времени исполнял обязанности старшего лакея. Несмотря на большую занятость, художник всё-таки обзавёлся семьёй и, когда во время войны 1812 года руководил эвакуацией графского имения в Симбирскую губернию, вместе с ним преодолевали тяжёлый нескончаемо длинный путь его жена Анна Ивановна и маленький сын Арсений. Трудно представить, чтобы старый человек, Тропинин (в начале 40-х годов ему было под семьдесят) решился поехать в любимую пусть и друзьями глухомань затем, чтобы писать их портреты.