Дружба эта крепилась страстью к живописи, к акварели. «Весна моей жизни», – скажет через много лет Михаил Врубель о начальной своей киевской поре. Но последний остановил свой взгляд на сюжете из пьесы «Гамлет и Офелия».
Последние лучи солнца играют на белоснежном оперении, переливаясь радужными красками. Кончилось тем, что Михаил Александрович абсолютно забыл, кто он и как сюда попал. Увезено было все что возможно, включая тесаный камень разобранных городских строений.
Отец описывал неоконченное полотно в том же письме, говоря, что Демон показался ему «злою, чувственною, отталкивающей пожилой женщиной». То и дело посматривал на часы и на свой проездной билет. Венеция веками являлась прочнейшей частью Византии, венецианская живопись – плоть от плоти живописи византийской.
Рядом с главным героем находится Офелия. К восстановлению старых фресок по сохранившимся фрагментам он относился с большой бережностью как вспоминал Н. А. Прахов (сын А. В. Прахова), «не выдумывал ничего от себя, а изучал постановку фигур и складки одежды по материалам, сохранившимся в других местах». Сперва он отдельно писал окружающий пейзаж, что было несвойственно для прерафаэлитов. «Представилось, что Михаил Александрович о них и говорит, что он, такой одаренный художник, не может совместить свой взгляд на искусство, свой предстоящий ему путь со взглядами общества». Потом Прахов абсолютно отошел от критической деятельности, перестал заниматься современным искусством (характерный симптом 80-х годов. ) и вернулся к изучению древностей. На ней принц датский и его возлюбленная предстают в момент напряженного диалога.
Он был одним из самых ярких художников конца XIX – начала XX века. Предложение было достаточно лестным и сулило довольно солидный заработок. В 1879, окончив ун-т, Врубель поступил в Академию художеств, где пробыл четыре года. Ни одно упоминание этого большого изящно подцвеченного сепией перового рисунка не обойдется без эпитета «рафаэлевский» иначе не назвать восхитительно ненатужное единство изобретательной детальности и совершенной образной ясности. Чуть разговорчивее он был с Лилей. Ковальский расположился писать этюд на высоком холме с видом на Днепр и дальние луга.
Гармоническое соединение фантастического и реального видим и в картине Царевна-Лебедь (1900, ГТГ). Заспорят об опере — знаток Врубель споет, сыграет, всех убедит в несравненных достоинствах околдовавшей его французской новинки «Кармен». Историк искусства Прахов – человек того же призыва, что плеяда первой русской адвокатуры. Гамлет же здесь, теснее прижав к груди рисовальный альбом, замер в тревожных сомнениях.
Однако чем, как не гармонией, пленяет удостоенная-таки малой серебряной медали композиция «Обручение Марии с Иосифом», перед которой всегда толпа учащихся. Начнут читать стихи — Врубель поразит оригинальным чтением Лермонтова. Потребовалось новое, принципиально новое искусство.
музей русского искусства, Киев). Дай Бог, но ведь будущее неизвестно». Солидный Дервиз был словно создан сделаться опорой для хрупкой Нади. А. В. Прахов, в тесном общении с которым (и с его семьей) Врубель провел пять киевских лет, был известен в художественных кругах.
Любопытно, что Менделеева и Врубеля соединяло сразу несколько жизненных нитей. «Византийские лики», труды в древних киевских храмах — это же позже, это следующий этап. мне было все это видеть. Он был влюблен в жену Прахова Эмилию Львовну, о чем несколько раз, не называя имени, таинственно намекал в письмах к сестре: это было его сокровенное «душевное дело». Не увлекся Шекспиром, кажется, только Лев Толстой. Однако как раз материнства Эмилии Львовны Врубель вопреки реальности замечать не хотел.
Церемония, кроме исповеди с амвона, требовала наказать отступника, раздев его до пояса, символически побив камнями и положив на порог под ноги молящихся, дабы те при выходе из синагоги «попирали» его, перешагивая через распростертое тело. Герои являют собой контраст переживаний. И. Грабарь полагал, что Врубель в русском искусстве занимает своеобразное место. Взгляд героя устремлен в сторону. Стало быть, весь текст следует понимать в духе кантовской философии, читая «бесконечное» как абсолют мира вещей в себе и тем самым несколько проясняя волновавший художника извечно присущий сознанию сложный конфликт страстей интуитивных ощущений абсолюта и нормативных средств мышления.
Среди лилово-розового мерцания ковра и шелковых тканей Врубель мастерски выделяет лицо. Офелия на холсте – сама кротость, нежность, ни тени кокетства. Без иконостаса (как было принято в церквях во времена киевских Ольговичей) все равно в действующем храме не обошлись бы.
Эскиз был с воодушевлением начат, хотя был ли закончен, неизвестно. Кроме того, шутил Прахов, Гайдук будет полезен, «чтобы Врубель не заскучал в Венеции от одиночества». Больно, горько до слез. Решение, однако, вынес Петербург. Год назад неожиданно скончался Яков Миронович. Подобного собрания гостей Врубелю видеть еще не приходилось.
В образе Гамлета четко видны сосредоточенность и даже некоторая отрешенность. В практике этого кружка москвичей петербуржец Прахов участвовать не сможет, однако в истории кружка останется как идеолог, давший импульс, подтолкнувший к делам во славу Красоты, уточнивший направление. Их малоискусными руками фрески прописывались сверху по сохранившимся контурам (по «графьям») теперь такой способ был бы сочтен варварским.
Торжественный ритм складок одежды, строгие линии, монохромная простота цветовых соотношений, предельный лаконизм композиции помогают выразить глубину и величие скорби. И не так даже важно, что это первая русская женщина-композитор. Опять можно почувствовать вскипавший во Врубеле отклик на людей необычных. Гамлет же здесь, теснее прижав к груди рисовальный альбом, замер в тревожных сомнениях. Выбран был хорошо справлявшийся при реставрации с росписью по эскизам Врубеля, способный исполнительный Самуил Гайдук. Он рисует сцены больничного быта, портреты врачей, пейзажи. Осенью 1886 года А. М. Врубель сам приехал в Киев проведать сына и его опасения подтвердились: «Миша здоров (по его словам), но на вид худ и бледен.
Валентина Семеновна часто играла на рояле в гостиной сестры отрывки из своего последнего сочинения: написанной по канве драмы Карла Гуцкова оперы «Уриэль Акоста». Но замысел и начало относятся к киевскому периоду. Другой дядя, Николай Григорьевич Дервиз, сам стал певцом известным тенором Императорского Мариинского театра (это с ним на его одесских гастролях когда-то имел счастье познакомиться гимназист Врубель). Все корифеи европейских академий, в том числе русской, на его взгляд, упрощали и огрубляли Рафаэля, все их трактовки рафаэлевских заветов не более чем «переделки Гамлета Вольтером». Периодически встречаясь с Валентиной Семеновной (каждую субботу приезжать из новгородской деревни к сестре в Петербург ей было затруднительно, однако дважды в месяц она все же сюда добиралась), он обнаружил, что ему не так уж чужд ее своеобычный социально-возвышенный настрой. Работать бы да работать с таким виртуозом. Мнение Санкт-Петербургского общества архитекторов и личная поддержка министра внутренних дел графа Дмитрия Андреевича Толстого (прежде обер-прокурора Синода, затем министра просвещения, того самого, кстати, кого молодой Николай Вессель когда-то просвещал насчет западной школьной педагогики) поставили во главе всех киевских художественно-реставрационных работ Прахова.
В столовой было не до мумий. Девушка лежала в ванной, воду в которой подогревали горелки. С вокзала я отправился прямо к нему и был опечален его комнаткой и обстановкой.
Терпеливый добряк Николай Бруни часами больше позировать не мог, так как приступил к своей конкурсной программе на малую золотую медаль соученица Диллон, которая «невозможно пудрится и имеет отвратительный лиловый оттенок на фоне гобелена», тоже была отставлена. Но косвенным родством перепутья Михаила Врубеля и Менделеева не ограничились. С порога повела себя радушным другом.
Хотя даже возможность влюбиться в нее виделась сомнительной. Чего-чего, а нестандартности Серовой было не занимать. Так или иначе, спектаклю он не пригодился. По совету И. Е. Новаторским такой сюжет 1883 года назвать трудно, но актуальным он действительно являлся.
Как и другие евангельские сказания, сюжет «Сошествия» имел в церковном искусстве свою иконографическую схему, закрепленную многовековой традицией. Сначала кажется — ошиблась, спутала мемуаристка. От пола до потолка, в пять ярусов узловые звенья темы (воскресение мертвых, отделение праведных от грешных, образы ада, рая и т. д. ). В центре сюжетной линии всего лишь два персонажа, другие детали на холсте отсутствуют. Оставшись после смерти мужа фактически без средств, Валентина Семеновна попыталась выхлопотать часть доходов от постановок его опер «Юдифь» и «Рогнеда» на воспитание сына (раньше о том же безрезультатно хлопотали А. К. Толстой и Тургенев), успеха не добилась, не сдалась, по черновикам завершила оперу мужа «Вражья сила», собрала четыре больших тома его критических работ.
Как пропала кипа писем о его тогдашних переживаниях, мы знаем. Сначала кажется – ошиблась, спутала мемуаристка. Картина «Гамлет и Офелия», написанная в 1888 году, выполнена в характерных для художника холодных тонах. Художнику не удалось осуществить свои замыслы в стенных росписях – его участие в убранстве собора ограничилось созданием причудливых орнаментов, но и этой работе Врубель отдается с увлечением, проявляя неистощимое богатство фантазии.
И снова пошли споры на тему «кому поручить. ». Так что зимой готовился к работе в Киеве. В 1870-1890-х совершил многочисленные поездки за границу. Отставленного архитектора Беретти сменил другой столичный корифей, Рудольф Бернгард. Подкупал артельщиков и стиль поведения их мастера.
Кое-что о Византии Врубель, конечно, знал как-никак история была его коньком. Момент, когда Серов ввел друзей в круг родни, был для семейства трудным. Но не стоит преувеличивать измышлять многозначные параллели. С посланиями Михаила Врубеля Эмилия Прахова поступила решительно. И ореол сентиментальной святости навязан гению упадком вкуса следующих веков. Дело было государственного масштаба.
(1906), необычайно выразительный. Так что эпоха неплохая – задумчивая. Наверное и Врубель читал именно этот, не очень складный, зато точный перевод: «Высокое достоинство долга не имеет ничего общего с наслаждением жизнью оно имеет свой собственный своеобразный закон и свой собственный своеобразный суд если бы то и другое захотели встряхнуть так, чтобы смешать их и как Целебное средство предложить больной душе, они тотчас же разъединились бы сами собой если этого нет, то первое не имеет действительной силы если бы физическая жизнь приобретала некоторую силу, то безвозвратно исчез бы моральный закон». Гравюрные копии «Сикстинской мадонны» напоминанием о вечной красоте украшали дома многих образованных людей, скажем, квартиру Достоевского. И та жившая в ней незаживающая, обостряющая чуткость ранка «незаконного» происхождения, которая как-то интимно связывалась с незабытой грустью полусиротских детских врубелевских лет.
Ах. У Гёте это узнающее собственный внутренний код и потому необоримое притяжение обозначено заглавием «Избирательное сродство» и, между прочим именно при чтении этого романа юный Врубель проникся к Гёте «самым глубоким восторгом». Род. Ежедневно тысячи проблем.
Мемуары эти не без поздних лукавых поправок, писались они в годы, когда хотя и не сложились еще методы настоящей научной реставрации, но упоминать о чересчур вольных вторжениях в пространство древних росписей было уже неприлично и потому акцент у Прахова как раз на собственной борьбе, в ходе которой «удалось отстоять у духовенства, хозяев церкви, право на сохранение этих фресок в полной неприкосновенности, без реставрации и дорисовок». Заметно портились отношения Михаила Врубеля с отцом. «Старинный венецианец» в самый раз. Подлинный Рафаэль велик ибо «он глубоко реален». Наверное и Врубель читал именно этот, не очень складный, зато точный перевод: «Высокое достоинство долга не имеет ничего общего с наслаждением жизнью оно имеет свой собственный своеобразный закон и свой собственный своеобразный суд если бы то и другое захотели встряхнуть так, чтобы смешать их и как Целебное средство предложить больной душе, они тотчас же разъединились бы сами собой если этого нет, то первое не имеет действительной силы если бы физическая жизнь приобретала некоторую силу, то безвозвратно исчез бы моральный закон». В роли Гамлета позировал теперь Серов, в роли Офелии – милая Маша. Не увлекся Шекспиром, кажется, только Лев Толстой. С той же твердостью, с какой он заявлял: «Принципов у меня мало, зато я их крепко придерживаюсь».
Из четырех иконостасных образов богоматерь удалась художнику особенно. Ни теплого одеяла, ни теплого пальто, ни платья, кроме того, которое на нем (засаленный сюртук и вытертые панталоны), я не видал. Репина занимался акварелью. Возносящаяся меж высоких колонн лестница, с обеих ее сторон живописно теснятся группы пришедших в храм, наверху по центру священник, соединяющий новобрачных, — композиция словно сама собой выстраивает схему устойчивой пирамиды, вызывает непременную ассоциацию с рафаэлевской фреской, умиляет преданностью классике.
И Дервиз, едва появился, кинулся всяко содействовать школьным делам. Первые вполне самостоятельные произведения Врубеля относятся к 1884-1885 годам. Да, однозначно. Дабы художнику потом было «свободнее в определении своей судьбы». Со стенами Кирилловской церкви возникла заминка. Не позволила посторонним глазам жадно шарить по сокровенным строчкам. К счастью, одну из кузин не отделяла преграда кровного родства.
Любовь к искусству всецело владела Врубелем с академических лет. Врубель Михаил Александрович (1856, Омск – 1910, Петербург) – художник.
Множеством притягательных для Врубеля черт обладала эта женщина. Его девиз был: Il vero nel bella (Истина в красоте). Последний бешеный всплеск энергии, последнее сверхусилие – и потом изнеможение, срыв. 1870-е годы. Культура Прахова была ценнее его не самых возвышенных свойств. Женщина – вертлява, пестро сметлива и потому реальна во всех своих взглядах на жизнь».
Не покидает ощущение, что на Шекспира Врубель смотрит через призму лермонтовского «Демона». Последней работой Врубеля стал Портрет В. Я. То есть сначала не Врубеля конкретно, поначалу просто подходящего молодого живописца. Адриана Викторовича Прахова отличало пластичное единство духовности и прагматизма. Это находит отражение и в станковом характере рисунков. Разговоры всё чаще не о Риме – о России.
Именно этой лермонтовской строкой в стихотворном рассказе о своих встречах с трижды являвшейся ему вечно женственной, связующей Творца с его земным творением, «пронизанной лазурью» Мировой Душой воспользовался философ и лирик Владимир Соловьев. В 1889-1904 жил в Москве, затем в Петербурге. Напротив: экспрессии хоть отбавляй. Венеция много дала Врубелю и стала важной вехой в его творческом развитии: если встреча с византийским искусством обогатила его понимание формы и возвысила его экспрессию, то венецианская живопись пробудила колористический дар. Тех миров, которые видели они, мы не видим.
Единственный, сделанный большим мастером натурный портрет Серовой (если не считать холст Репина, запечатлевший ее в образе «Царевны Софьи»). Из четырех фигур сохранилась лишь одна, три остальные дописал Врубель. Разумеется, это вид благотворения.
Общественные настроения затрепетали ветрами неподатливых вопросов. Приятели по академии ценились прежде всего как «достойные соперники». Выбор направления — личный: честнейший и слегка наивный. Одетый небогато, с темно-серым маленьким брильком (шляпой. Врубель писал картины на темы pyc.
Он словно не находил себе места – то принимал решение уехать из Киева (и действительно на несколько месяцев уезжал в Одессу), то возвращался опять его потянуло к хмельному «кубку жизни», он бурно увлекался какой-то заезжей танцовщицей, много пил, жил неустроенно, лихорадочно, а к тому же еще и жестоко бедствовал, так как денег не было, отношения же с Праховым стали более холодными и далекими. Дважды обращается к шекспировским героям Михаил Врубель. Расплатился в гостинице, объясняясь знаками, как глухонемой и поехал. Испытывал, что называется, насущный интерес. вот это-то в то время и могло меня более всего поразить.
Она подлинно монументальна. Не слишком удивляет, что в посвященном Валентину Серову рассказе Владимира Дервиза об общих академических годах солист тогдашнего трио Врубель упомянут лишь пару раз, бегло и крайне сухо. Уверенность не оттого, что родовит, что его дядя владелец несметных, нажитых на железнодорожных концессиях капиталов, а отец член Государственного совета, сенатор (хотя баронский титул и огромное наследственное состояние неплохо помогают избавиться от робости). Затеют шарады — никто не сравнится с ним в шутливой изобретательности. – не возник бы повод для приглашения в Киев Врубеля.
Как будто сейчас я вижу перед собой балкон, кругом брошенный, запущенный старый сад. Женщина — вертлява, пестро сметлива и потому реальна во всех своих взглядах на жизнь». Серов сосредоточенно осваивает структурный прием его пластики. Новаторским такой сюжет 1883 года назвать трудно, но актуальным он действительно являлся. Читали бы, публиковали, вовсю цитировали Умница Эмилия Львовна. Поклеп – Праховы в свое время поженились по взаимной страстной любви.
Вероятно, «Демон» был не причиной заболевания Врубеля, но стал катализатором, ускорителем: совпадение окончания картины с началом болезни едва ли случайно. Общественные настроения затрепетали ветрами неподатливых вопросов. Злословили, что Адриан Прахов женился на ней лишь потому, что невеста, официально значившаяся французской подданной Эмилией Марией Клементиной Лестель, являлась внебрачной, но признанной дочерью одного из ближайших сотрудников АлександраII – военного министра Милютина. Характерна поездка к Герцену, у которого молодожены Симоновичи надеялись получить указания относительно первостепенно нужной деятельности (предполагалось, видимо, нечто вроде печатания нелегальной литературы).
Тот дядя Вольдемара, чьи роскошные затеи до сих пор восхищают жителей Ниццы, на сказочной своей вилле «Долина роз» завел личный оперный театр, куда баснословно богатый меломан Павел Григорьевич Дервиз приглашал первых солистов Европы. Видимо, сыграло роль то, что у него не сложилось стать художником.
А в дневнике готовившего этот вечер руководителя академического хора И. Ф. Тюменева осталась запись о том, что Михаил Врубель «подал мысль прочесть когда-нибудь полное поэтическое произведение, например Демона, с художественными и музыкальными иллюстрациями». Удивительно вовремя приятелей осенило вместе писать натурщицу у него в мастерской. Тот вариант «Демона поверженного», на котором оборвался отчаянный поединок и дух художника изнемог, не принадлежит – нужно признать – к вершинам творчества Врубеля. Брюсова. Не случайно первая картина Врубеля связана с трагедией Шекспира: это Гамлет и Офелия (1884, ГРМ). Изображенные на картине персонажи наделены абсолютно разным характером.
На хорах он заметил только что встреченного незнакомца товарищи сказали, что это художник Врубель и показали начатое им «Сошествие святого духа», а также двух ангелов: «Врубель говорил, что здесь он ближе всего подошел к Византии». Она предъявит современный достойный извод рафаэлевского реализма. Востребованная фигура. Это вот, эти копны сена. Всегда охотно и легко сходившийся с детьми, двух ее дочерей и сына он явно избегал.
А почему нет. Врубелю вспоминается его любимая литература. Самому Адриану Викторовичу вплотную заниматься ими было невозможно. На вечерах у Симоновичей, когда одни читали вслух, другие музицировали, третьи лепили и рисовали, Михаил Врубель, как запомнилось Валентине Семеновне Серовой, частенько «чертил византийские лики». Холодный лиловый цвет борется с теплым оранжево-золотистым.
Ночью, уйдя за черту города, философ Акоста покончил с собой. Никаких следов киевского «Демона» до нас не дошло – художник его уничтожил, все ныне известные «Демоны» сделаны значительно позже. Дальше было еще смешнее.
В свою очередь, Блок, говоря о единственной, случайной, на улице, встрече со странным незнакомцем, оказавшимся боготворимым им Соловьевым, опять-таки выделил упавший на него взгляд «бездонной синевы», в котором светился чистый дух, не ведающий пространств и времен. В частности, вновь тогда накатил на Россию вал гамлетизма. В настоящее время произведение искусства находится в Русском Музее в Северной столице. В школе трудились все старшие дочери.
Вся меблировка два простых табурета и кровать. Эта картина Врубеля откровенно о нем самом. Это всех, знавших хмурый нрав Гайдука, немало веселило. «А из рощи, рощи темной песнь любви несется», – вспоминает сын Праховых еще один популярный в то время романс, который Врубель часто напевал, решался даже исполнять у рояля, когда ему аккомпанировала мать мемуариста и «когда не было чужих, присутствие которых его стесняло». Врубель провел в Венеции около полугода.
Но с Папмелями распрощался вполне дружески. Яремич, касаясь происходивших отчасти на его глазах борений во врубелевской непростой душе, приводит цитату из Канта по какому-то старинному изданию. Бурная случилась весна. Вещь будет «для себя».
На настойчивые приглашения приехать и пожить дома (семья жила тогда в Харькове) ничего не отвечает. Оставаясь верным поэту в сюжете, художник пользуется поэмой как подспорьем для выражения ведущих тем собственного творчества — вечных метафизических загадок любви, смерти, бессмертия. Вы не сердитесь, я это потому сказал, что вижу вашу ошибку».
Пунктирно излагая в письме вызревшее у него «свое учение о Рафаэле», Врубель дерзко свергает ложноклассических идолов, не смущаясь перечислением знаменитостей как иностранных («разных Энгров, Делакруа, Давидов»), так и отечественных («Бруни, Басиных»). Любовь, зашедшая в тупик, – вот это было серьезно. Исследуются точный состав и взаимодействие красок, грунтовок, лаков, растворителей и т. п. Жанр этот, как и в прежних планах, соединит творчество с заработком (картина опять-таки для Кенига), однако угождать кому-либо, чему-либо Михаил Врубель на сей раз не станет. Как было его сохранить. Тут затоскуешь.
Это один из его несомненных шедевров. В Киеве реставрировал фрески Кирилловской церкви (1884-1885) и работал во Владимирском соборе: создал эскизы фресок (1887, не осуществлены), писал орнаменты (1888-1889). У Рафаэля в русской духовной культуре статус вершинный. весь в черный бархатный костюм, в чулках, коротких панталонах и штиблетах.
Другое дело, что их супружеская жизнь с годами становилась все менее безоблачной. И Врубели и Капустины и профессор химии Дмитрий Иванович Менделеев в Петербурге. «Мы трое единственные понимающие серьезную акварель в Академии», — поясняет сестре Врубель.
В роли Гамлета позировал теперь Серов, в роли Офелии — милая Маша.
И Врубель уже понимал, за счет чего. В некоторой близости к этой картине – Гадалка (1895, ГТГ), произведение глубоко психологическое. Он работал над ними в Венеции, куда ездил изучать искусство Раннего Возрождения.
История создания картины печальна. Да ведь до них несколько верст. Однако ничего не перепутала Валентина Семеновна. По евангельскому преданию, апостолам явился святой дух в виде голубя исходившие от него языки пламени «почили на каждом из них».
Да здравствует дружба чистяковцев. Юные лица двоюродных сестер неоднократно вдохновляли кисть Серова, так что можно наглядно убедиться в достигнутой телесно-психической гармонии по-разному милых и миловидных, на живописных портретах непременно прогретых летними лучами и словно светящихся благородной сдержанностью Ольги, Нади, Ляли Но первым в памяти, конечно, портрет сидящей в кружевной тени под липой Маши — «Девушка, освещенная солнцем», символ новой красоты, достоверно зарифмовавший очарование с интеллектом, девичью прелесть с интеллигентностью. Словно автор пытался передать противоположности двух темпераментов.
Достойное решение. Может быть, в закладе. Стало быть, весь текст следует понимать в духе кантовской философии, читая «бесконечное» как абсолют мира вещей в себе и тем самым несколько проясняя волновавший художника извечно присущий сознанию сложный конфликт страстей интуитивных ощущений абсолюта и нормативных средств мышления.
Предельная одухотворенность, запредельное одиночество. Врубелевская версия темы «Гамлет и Офелия» с достаточной ясностью ограничена.
Сказано только, что написать картину в 200руб. Лето 1883-го Глоба трудился во главе артели однокашников, осенью (с началом учебного сезона и холодов работы замирали) уехал в Петербург, поступил в Академию художеств и больше не вернулся. Действительно. Прежде он был, казалось, довольно равнодушен к «родной почве»: она была чем-то само собой разумеющимся, незамечаемым, замыслы черпались из всемирных источников: античность, Гамлет, Фауст.
Это есть уже в «Сошествии святого духа», написанном на коробовом своде Кирилловской церкви. Удачная фотография. Кирилловские фрески находились в плохой сохранности, над их «поновлением» работала артель учеников киевской рисовальной школы, руководимой художником Н. И. Мурашко (с ним Врубель потом близко сошелся). Эта большая акварель поразительна. У дружбы особая память. Михаил Врубель, разумеется, был в курсе трактовок Гёте, немецких романтиков «Бури и натиска», английских и французских поэтов, критиков. Дервиз (которому сестра и все «адепты Врубеля обязаны горячею благодарностью за сохранность целой коллекции рисунков его академического периода») тщательно собирает листы врубелевских штудий.
На вечерах у Симоновичей, когда одни читали вслух, другие музицировали, третьи лепили и рисовали, Михаил Врубель, как запомнилось Валентине Семеновне Серовой, частенько «чертил византийские лики». Реставрация, которую уместнее называть реконструкцией. В итоге она промерзла, так как дело происходило зимой и тяжело заболела. У него было внутреннее право не следовать букве древнего стиля – он проник в его дух. Перепад был слишком резким. Не поверить, что когда-то это был главный в лагуне, процветающий торговый город.
На взгляд ничего не стоит распределить персонажей, так сказать, по жизненным ролям. Разумеется, бесследно она не исчезла, осела в подпочве, однако, едва воспрянув после изгнания ордынцев, вновь приникла под ударами петровского кнута, гнавшего страну прочь от «азиатчины». Сам потом, когда леса сняли, удивился, как точно всё сошлось.
Получив деньги, Михаил Александрович устраивал общую обильную трапезу. Он страшно эффектен, конечно и был еще более эффектен, пока не потускнели, не пожухли его краски, но С. Яремич справедливо заметил, что здесь «близка к нарушению высшая художественная сдержанность». У Дервизов, надо сказать, было фамильное влечение к вокалу. В 1874, окончив гимназию, поступил на юридический ф-т Петербург. Офелия на холсте — сама кротость, нежность, ни тени кокетства. Что нахожу в ней – то интересно только моей палитре».
Ему конечно же были известны посвященные Шекспиру и специально «Гамлету» эссе открывшего ему кантовский космос Куно Фишера. К премьере, которая состоялась через год, оформление готовил Василий Дмитриевич Поленов и на сцене Большого театра опера шла целиком в его декорациях. Ни мемуаров, ни письменных доказательств завидного женского триумфа. «Разумное» в их деятельности (от конкретных методов дошкольного воспитания до критики религиозной основы теории Фребеля, перетолкованной в современном духе верований социальных) прочно крепилось «добрым и вечным» — искренним патриархальным чадолюбием. Ничто, кажется, не мешало.
Раньше думали, что художник делал подготовительные этюды с душевнобольных (Кирилловский храм находился на территории психиатрической лечебницы), но это неверно: сын А. В. Прахова Н. А. Прахов называет поименно ряд лиц, которые узнаются в «Сошествии», - киевские ученые, священники, археологи, среди них сам Адриан Викторович Прахов. Примерно так и с академией – закиснешь, переучившись в ней. Трагический сюжет захватывал.
Кто бы удержался от использования (в чисто научных целях, разумеется) столь бесценных «биографических источников». Высота помыслов, а в сущности уныло, однообразно до оскомины. А любопытно, между прочим, как Врубель объяснял портным фасоны подобных своих костюмов сам, что ли их кроил, как Гоголь свои жилеты.
Внутри тройственного союза имелись разные оттенки. Улыбчиво допросив, как доехал и достаточно ли увлекательным оказался роман для дорожного чтения, продолжала с искренним ласковым вниманием расспрашивать о предпочтениях в литературе, а заодно в музыке, в театре и, судя по ее кратким шутливым репликам, сама являлась тут отменным знатоком. Совсем недавно он исполнил несколько рисунков, проецировавшихся на экран в виде «туманных картин», пока со сцены читались отрывки из пушкинской трагедии «Моцарт и Сальери» и звучали фрагменты «Реквиема». Явились деньги единственно возможным образом — присылала сестра. Во всю высоту сферической части апсиды тянется ее аскетичный, узкий, с легким изгибом силуэт. «Почувствовала, что мои материнские обязанности прекратились, — пишет она, — и тотчас ринулась в народ для осуществления задачи всей моей жизни: перенести музыку в деревню». С первого взгляда трудно разобрать, что изображено: глаз ослепляет переливающаяся мозаика драгоценных частиц, озаренных вспышками голубоватого фосфорического света, как если бы мы действительно вошли в пещеру, сокровищ из «Тысячи и одной ночи». В нем поднимался богоборческий бунт.
Жизнеподобие (лидирующий элемент античной классики) сокращено почти до схемы, зато на первый план выведен скрытно организующий любую форму ритм. В «Вешних водах» героя накрывает вал необоримой плотской страсти, а чувство Врубеля к Эмилии Львовне. Однако ничего не перепутала Валентина Семеновна. Михаил Врубель, разумеется, был в курсе трактовок Гёте, немецких романтиков «Бури и натиска», английских и французских поэтов, критиков.
Удивительно вовремя приятелей осенило вместе писать натурщицу у него в мастерской. Преданность мужу, с которым ей посчастливилось составлять «одну душу», ничуть, однако, не растворила ее в личности супруга и учителя. Очерки о Валентине Семеновне Серовой обычно сопровождает ее графический портрет работы Михаила Врубеля. И ни следа чопорности, ни тени жеманства. Неблизкий, между прочим, путь, шесть часов только поездом. В этом взгляде – жажда познанья и свободы, мятежный дух сомнения. Названная «невыразимо печальной», она уходит от земли, как бы истаивая и прощаясь с миром тяжелой, четко обрисованной слезой.
Стоны поистине гамлетовской одинокой тоски. В статьях под псевдонимом «Профан» Прахов с большим литературным блеском и темпераментом пропагандировал искусство передвижников. Серов на «субботниках» обычно помалкивал, уткнувшись с карандашом в неизменно лежавший перед ним альбомчик. «Византийские лики», труды в древних киевских храмах – это же позже, это следующий этап. В общем, это был молодой венецианец с картины Тинторетто или Тициана».
Вернувшись из Венеции, Врубель метался. Рождается ощущение первозданности. – Приглянулся мне между ними один старичок: темное, как старый медный пятак, лицо, с выцветшими желтоватыми волосами и в войлок всклоченной бородой закоптелая, засмоленная белая с черными полосами фуфайка кутает его старческий с выдавшимися лопатками стан лодка его внутри и сверху напоминает оттенки выветрившейся кости с киля – мокрая и бархатисто-зеленая, как спина какого-нибудь морского чудища, с заплатами из свежего дерева, шелковистым блеском на солнце напоминающая поверхность Кучкуровских соломинок». Но еще интереснее, что в обнаруженном у Симоновичей «богатейшем наборе симпатичных лиц» наибольшую симпатию Врубеля (ну, кроме юной Маши, разумеется) вызвала именно она — исповедовавшая полярные ему взгляды, некрасивая, немолодая, дурно и небрежно одетая, сама у себя не находившая ничего женственного Валентина Семеновна. Они обнаруживают тягу к востоку – цветистому, волшебному, пряному.
А российский успех системы, которую Симоновичи начали пропагандировать изданием своего журнала «Детский сад» и практически развивать устройством «элементарных частных школ» в Петербурге, затем Тифлисе и снова в Петербурге, был предопределен особым складом передовых молодых супругов. Историк искусства, археолог, профессор Петербургского университета, он в 70-х годах активно выступал и как художественный критик в журнале «Пчела». Но иллюстрации Врубеля не могут быть сведены к субъективному комментарию.
У Симоновичей по вкусу оказалось всё — уклад, привычки и те самые «принципы». Но теперь Кирилловский храм вошел в историю еще и как памятник, запечатленный гением Врубеля. Зато натура, пламенем горевший в ней альтруизм и смелость творческих предприятий памятны. Так в Киеве никто не одевался и это-то и произвело на меня должное впечатление. Так, в рисунке «Свидание Анны Карениной с сыном», сделанном в начале 80-х годов, Анна с преувеличенной пылкостью чуть ли не душит в объятиях ребенка.
То есть наверняка был диалог, писала из Киева и Эмилия Львовна. Так прошло еще десять лет. Опустив голову в скромном уборе, стоит рядом руки (одна опущена на подлокотник, другая протянута вдоль спинки кресла) словно охраняют, успокаивают клокочущие чувства Гамлета. Черты лица Гамлета наделены строгостью. Если честно, не очень. Масса фигур, застывших, плоских и разного размера в разных группах. Никак у человека не выходит примирить чувства и с «бесконечным» и с догматом, религиозным ли, научным ли.
Она предъявит современный достойный извод рафаэлевского реализма. Во всяком случае, со шпагой или без нее, красивый эпизод, в основе достоверный безусловно. Таким образом, период творческой активности Врубеля сравнительно невелик – чуть более двадцати лет. Созвучие этой пары сложилось сразу.
И как. Клубок распутывает лишь всесильный, покрывающий все распри (всю «перепутанность понятий») императив, который надо расслышать и принять. Возможно, в тот приезд и появился портретный врубелевский рисунок. Результаты докладываются на специальных чтениях в Академии художеств, публикуются затем в «Вестнике изящных искусств». За той эпохой закрепились синонимы «тяжкой поры», «кризисных сумерек», но отчего же. Всё на широкую ногу: просторно изобильно, артистично.
Одной из таких является написанная в 1884 г. в студенческие годы художником картина «Гамлет и Офелия». Отговорки, конечно (какая девятнадцатилетняя девушка перепутает влюбленность поклонника с его нравственными исканиями) и участливая сердечность Маши Симонович. Ему конечно же были известны посвященные Шекспиру и специально «Гамлету» эссе открывшего ему кантовский космос Куно Фишера. С 1902, страдая тяжелым заболеванием, уже не работал систематически, в последние годы жизни потерял зрение. Проявляя большой интерес к декорированию зданий и интерьеру, обращался к мозаике, витражу и особенно к керамике. Взрослую больную ему спасти не удалось, а сироту Олю Трубникову Симоновичи удочерили. Движение культуры без потерь не обходится.
Чувствовал он себя тут не «как дома», а именно в единственно доставшемся его юности по-настоящему родном прибежище. Он тосковал.
Теперь предстояло его обставить, расписать и декорировать. Домыслы киевлян, которым широко распахнутый дом Праховых заменял «Санта-Барбару», можно не принимать во внимание. В частности, вновь тогда накатил на Россию вал гамлетизма. Над образом самой Офелии Милле работал в лондонской квартире.
Во время одной из встреч лампы погасли, но Элизабет не сказала об этом художнику. Характеры отпечатались очень внятно. Создается впечатление, что он ушел в свои мысли и ничего вокруг не замечает. Выдвинутая Праховым идея отправить вместе с ним выпускника Киевской рисовальной школы пришлась по душе как Мурашко, организатору школьной учебы, так и его земляку (оба из Глухова) Ивану Николаевичу Терещенко, который, будучи миллионером, школу субсидировал, а в качестве молодого, университетски образованного знатока искусства всяко способствовал развитию учеников.
Лучшее из этих произведений – икона Богоматерь (1885, Гос. Возможно, рассказ о знакомстве с Врубелем тоже чем-нибудь приукрашен, вроде упоминания довольно фантастично бы смотревшегося в классах рисования мундира со шпагой (скорее это образная правда, вобравшая подчеркнуто «дворянский» стиль поведения Врубеля и его склонность к театрализации костюмов). К тому же лермонтовский отсвет на фигуре славного военного реформатора: соученик поэта по Московскому университетскому благородному пансиону, Дмитрий Милютин, редактируя там рукописный журнал «Улей», стал первым публикатором ранних стихотворений Лермонтова. Произведения ее остались в разряде ценностей культурно-исторических. Вот тут-то церковному комитету свой детально вычерченный проект и свои услуги предложил профессор Прахов.
Работа, слов нет, виртуозная. Ах, этим бы весельем, этой свежестью взбодрить родимое искусство. В картине Пан (1899, ГТГ) греческий бог превращается в русского лешего. В Академии он работал по двенадцать часов в день.
Савву особенно влекут шедевры Ренессанса, Лизе милее осматривать катакомбы первых христиан, Адриан Прахов всюду завораживает, вдохновляет щедротами его несметных познаний. Предложение было достаточно лестным и сулило довольно солидный заработок. Даже важнейший в политическом отделении от Византии подвиг – «возвращение» небесного покровителя венецианцев святого Марка, чьи мощи удалось похитить из Александрии, – был совершен хваткими купцами-мореходами Торчелло.
Подобно мастерам Возрождения, работал во всех видах искусства. ун-та и посещал вечерние классы Академии художеств. Медали это ерунда, убеждал Врубель верного Серова: «Первые номера все равно получают только тупицы и стремиться к ним незачем». В голове, мол, не укладывалось, что ею, «простой и наивной девочкой», мог заинтересоваться «этот блестящий художник, умный человек со светским лоском». Ни сюжет, ни размеры, ни даже чем должна быть написана картина не определено. Часть своего жалованья наставница оренбургских институток «чудный человек Нюта» ежемесячно отправляла брату в Петербург.
В литературе о Врубеле несколько расшифровок этого лапидарного конспекта авторских раздумий. Что б вот ей хоть на краю жизни не погордиться, не явить себя миру музой, кумиром, богиней молодого Михаила Врубеля, слава которого к тому времени уже воссияла полным светом. Вообрази, ни одного стола, ни одного стула. «Демон поверженный» захватывает не столько своей живописью, сколько зримым воплощением трагедии художника: мы чувствуем – «здесь человек сгорел».
Тем не менее затеянное еще при НиколаеI, так сказать, навстречу грядущему юбилею – девятьсотлетию крещения Руси, которое согласно летописям следовало отмечать в 1898-м, – дело годами практически не двигалось. Быть закадычным, задушевным другом, каким Серов до конца жизни стал для Дервиза, а Дервиз для Серова, он не стремился. Не утративший, видимо, памятной друзьям юности «грациозной хохлацкой ленцы», Николай Иванович передоверил руководство реставрацией одному из своих старших, прилежных учеников, Николаю Глобе. Помимо фресок, Врубель написал четыре иконы. Впрочем, отсылка едва ли годится. Варварство, на современный взгляд.
Но и не только это. Стены гостиной сплошь в картинах и этюдах знаменитостей. В Венецию Врубель поехал не один. Вещь будет «для себя». Сюжет, отображающий жизнь «глубоко и всесторонне», во врубелевской жанровой картине был взят из мира (догадайтесь-ка с трех раз) из мира литературной классики — «Гамлет», точнее «Гамлет и Офелия».
Первый биограф Врубеля А. П. Иванов писал о них: «Пластическая музыка этих икон построена в величавых и ясных ладах Дж. Беллини и Карпаччо, а в глубине ее, как доминанта в органном пункте, звучит красочное волшебство мозаик Сан Марко». И ореол сентиментальной святости навязан гению упадком вкуса следующих веков. Гавань превратилась в зловонное болото, жители сбежали от повально косившей малярии.
Здесь преобладают трагические элементы и размышления героев. Он в России не имел предшественников, не оставили последователей. А мальчику, которого ошеломил этот наряд, еще выпадет счастье поработать возле Врубеля и поучиться у него, благоговейно сохранить в памяти детали общения со «странным и чудесным» великим художником.
В колорите картины – контрасты. Живший в Голландии XVI века иудей Акоста, отлученный измученный преследованиями вольнодумец, ради любимой невесты попытался примириться с раввинами, согласившись на публичное покаяние. Мамонтова.
Пунктирно излагая в письме вызревшее у него «свое учение о Рафаэле», Врубель дерзко свергает ложноклассических идолов, не смущаясь перечислением знаменитостей как иностранных («разных Энгров, Делакруа, Давидов»), так и отечественных («Бруни, Басиных»). Энергичный, деятельный, еще не достигший и сорока лет, Прахов всколыхнул художественную жизнь Киева, предприняв изучение и реставрацию уникальных памятников Киевской Руси. Вызывать плотников, разбирать-собирать доски долго, хлопотно и дорого.
Михаил Александрович весело, мило шутил со всеми и отправлялся к себе в мезонин. сказок и опер Н. А.
Живой предстает страна, в которой кипят пылкие чувства, сильны и любовь и ненависть. Воздействие сильнейшее. Была и еще причина, почему Врубелю хотелось поскорее вернуться в Киев. Опустив голову в скромном уборе, стоит рядом руки (одна опущена на подлокотник, другая протянута вдоль спинки кресла) словно охраняют, успокаивают клокочущие чувства Гамлета. Где же еще было искать желанную подругу. Но ему повезло найти невесту в самом близком сердцу семействе.
Искусствовед Н. М. Оба дяди, кроме того, сочиняли романсы и среди них такие перлы, как классический «Вечерний звон» или цыганский «Грусть-тоска меня томила». На фоне каменистых заснеженных вершин – голова с шапкой черных кудрей.
В мемуарах бродит и версия о том, что Дмитрию Алексеевичу Милютину, «последнему фельдмаршалу России», она приходилась лишь племянницей, являясь дочерью то ли его брата, то ли сестры, во всяком случае, ее «милютинское» происхождение было широко известно и этого вполне хватало сплетникам, не видевшим в женитьбе Прахова иных причин, чем то, что брак с Эмилией Лестель-Милютиной открывал доступ к высочайшим сферам. В контакте с Византией прояснялось что-то, к чему он пытался пробиться самостоятельно. Усадили опытную натурщицу Агафью в то же кресло, что служило для «Гамлета», окружили обнаженное тело каскадом старинных узорных драпировок. Одну из самых интересных его статей, посвященную Шестой передвижной выставке 1878 года (собственно, двум экспонатам – «Кочегару» Ярошенко и «Протодьякону» Репина), не пропустила цензура. Незаурядная музыкантша, она концертировала вместе с Листом во время его гастролей в Киеве.
Столовался Врубель в скромной соседней траттории. Надо полагать, парнишке показалось, что ему явился некто из свиты Горыныча.
Руководитель Абрамцевских керамических мастерских (с 1890). Стоны поистине гамлетовской одинокой тоски. Особенно примечательна акварель Голова Демона. В рисунках к «Моцарту и Сальери» (1884 год) Сальери выглядит мелодраматическим злодеем. Без подпитки скрупулезным изучением натуры вянет страсть живописца, усыхает родниковый «ключ живого отношения».
Пока жив человек, он все дышит, пока дышал Врубель – он все творил. Без подпитки скрупулезным изучением натуры вянет страсть живописца, усыхает родниковый «ключ живого отношения».
Идеал любви и семейной жизни был для него ясен — вот так, как здесь, на Кирочной. (Император Константин, в желании контролировать путь из Черного моря в Средиземное основавший на территории исконно населенной греками римской колонии Византий «Новый Рим» – Константинополь Раскол принявшей христианство Римской империи на Западную империю латинов и Восточную империю «ромеев», «римлян» по-гречески Тысячелетнее их противостояние Вражда двух главных христианских церквей Византийский деспотизм и догматизм Русичи у врат Царьграда Рыцари Четвертого крестового похода, шедшие освобождать Гроб Господень, но завернувшие в Константинополь и разграбившие его Теснящие Византию со всех сторон иноверцы Флорентийская уния, унизительное для православных владык объединение с ненавистным католичеством Что еще. И все же он нетерпеливо ждал возвращения.
Миша, к сожалению, смотрит на это иначе, говоря, что он рассчитается с благотворителями (Папмелями, Валуевыми, Кенигами и прочими) в будущем. Сами устои в нем подлежали оформлению. Столь же благоговейно чтил божественного Санцио Михаил Врубель. К Прахову везде тянутся преданные искусству соотечественники. И это превосходно получалось.
В последние годы жизни Врубель создает один из самых нежных, хрупких образов – Портрет Н. И. Забелы на фоне березок (1904, ГРМ). Лермонтов в его сознании жил постоянно. Врубель долгое время казался появившимся именно неизвестно откуда.
Врубель прислушался. Дни напролет труды и труды. Хотя, хотя Врубель ведь, как запомнилось Валентине Семеновне Серовой, той зимой на вечерах у Симоновичей «чертил византийские лики», примериваясь к стилю, в котором предстояло поработать. Сгубил город избыток илистых наносов. Тургеневская тема – смотри повесть «Вешние воды».
Терпеливый добряк Николай Бруни часами больше позировать не мог, так как приступил к своей конкурсной программе на малую золотую медаль соученица Диллон, которая «невозможно пудрится и имеет отвратительный лиловый оттенок на фоне гобелена», тоже была отставлена. Врубель рано испытал то, что через два десятилетия Блок называл «наплывом лиловых миров», лилового мрака, одолевающего золотой свет. Да вроде бы и незачем. Цветовой спектр картины ограничен темными тонами, вплоть до черных. Он как раз и работал над «Демоном», когда неожиданно приехал отец. Общее руководство работами принадлежало Прахову.
Михаил Врубель написал много известных всему миру картин. Это было их тайной: временные займы, которые Михаил вот-вот вернет с лихвой. Невысокого роста, очень пропорционального сложения, одет.
Безумно жаль утраты. Вечно окруженный поклонницами Адриан Викторович нередко поддавался грешным соблазнам. Так или иначе использование данного мотива откликалось, по мысли Прахова, на выявленные археологией в Киеве ощутимые следы кавказской ветви византийского искусства. В литературе о Врубеле несколько расшифровок этого лапидарного конспекта авторских раздумий. Сюжет, отображающий жизнь «глубоко и всесторонне», во врубелевской жанровой картине был взят из мира (догадайтесь-ка с трех раз) из мира литературной классики – «Гамлет», точнее «Гамлет и Офелия». Всё дело в перемене мест известных, непременных изобразительных слагаемых.
Таким образом, внимание зрителя сконцентрировано только на фигурах. И пусть с медалями, главным мерилом академических успехов, постоянно какие-то осечки. Изумила супруга хозяина, Эмилия Львовна.
Неординарная дама. Экспрессия была свойственна его дарованию изначально, но в ранних вещах он сбивался на утрировку и романтические штампы. Сколько у нас красоты на Руси. » – такое восклицание вырывается у Врубеля впервые.
Монументальное многофигурное «Сошествие» писалось им прямо на стене, без картонов в размер, без какой-либо эскизной композиции, лишь изредка в процессе работы отдельные детали уточнялись набросками на клочках бумаги. Но глубокий поклон Прахову за вольность. За чайным столом несколько молодых людей, группа детей.
Свидетельство матери Серова, женщины колючей и комплиментами не сыпавшей, показательно. Мне угрожает ветер, который может снести меня в воду и познакомить с впечатлениями тонувшей Офелии, а также возможность (впрочем, маловероятная) полного исчезновения по вине прожорливых мух. Победа, верилось, не за горами. Дефицит трогательных воспоминаний даже побудил мемуариста, восхищаясь серовским умением видеть и передавать цвет («нечто подобное совершенному слуху»), оттенить этот дар сравнительным несовершенством врубелевского колористического зрения. Он-то после киевских реставраций-реконструкций разглядывал тот же «Страшный суд» храма в Торчелло отчасти уже как сотоварищ константинопольских художников. Софии, книгами, цветными таблицами и фотографиями из богатой библиотеки Прахова. Что говорить об академии, для которой искусство Рафаэля — идеал, а сам великий мастер — своего рода святой покровитель цитадели непререкаемого классицизма.
Редкостная простота по-настоящему высокого тона. Все корифеи европейских академий, в том числе русской, на его взгляд, упрощали и огрубляли Рафаэля, все их трактовки рафаэлевских заветов не более чем «переделки Гамлета Вольтером».
Угадал в нем иностранца, заговорил сперва по-немецки, потом по-французски, по-английски. Содержание картины Испания (1894, ГТГ), возможно, навеяно оперой Кармен, которую Врубель очень любил и считал эпохой в музыке. И лишь после приобщения к монументальному византийскому и древнерусскому искусству экспрессия Врубеля становится величавой – исчезает психологический нажим, появляется характерно врубелевское выражение духовной напряженности в сосредоточенном взоре огромных глаз (большие глаза – также черта византийской живописи), при позах как бы оцепеневших, скупом жесте, в атмосфере глубокой тишины.
Ан нет. Но ручеек казенных выплат был надежным, а частная школа, основной источник средств, без напряжения каждодневных усилий могла зачахнуть.
Но в трактовке фигур и лиц он проявил себя как художник современный, как психолог. Наверное, при иных обстоятельствах Серов так же полюбил бы тихую строгость, неговорливую стойкость своей «беленькой-беленькой голубки» (женщин «с нажимом» он, по рассказам матери, не переносил).
Интерьер никакого внимания к себе не привлекает. Грусть и печаль пронизывают всю ее фигуру, ее взгляд поник, а глаза полузакрыты. Нам также повезло, что намеченная Врубелем поездка в Рим, к Савинскому из-за нехватки средств не состоялась. Окончил юридический факультет Петербургского университета (1880). Входил в Абрамцевский кружок, член Московского товарищества художников, Мира искусства, член-учредитель Союза русских художников (1903). Грандиозность и поистине титаническое величие Врубеля проявилось в поразительной полифонии творчества, универсализме мастерства и оригинальности мышления. Конечно, у Врубеля было преимущество. Вспомнить хотя бы петербургские вариации его «Гамлета».
Серов придумает показывать балаганный «зверинец», определив каждому роль подходящего животного. И только раз в неделю праздничный просвет — субботний, долгий, порой чуть не до зари, вечер в доме на Кирочной (в Ленинграде она стала улицей Салтыкова-Щедрина), в семействе тетушки Серова, Аделаиды Семеновны Симонович. Клубок распутывает лишь всесильный, покрывающий все распри (всю «перепутанность понятий») императив, который надо расслышать и принять. В его жизни и творчестве соединились высочайшее мастерство и яркий индивидуализм, глубокое познание натуры и фантазия, глубочайшее знание традиций мирового искусства и врожденный дар экспериментатора.
А через несколько лет оба уже в Европе. Александр Михайлович переживал. Больше всего заинтересовали его палитру не корифеи Высокого Возрождения – Тициан, Веронезе, - а их предшественники, мастера кватроченто (XV век), теснее связанные со средневековой традицией, - Карпаччо, Чима да Конельяно и, особенно, Джованни Беллини. «. Семья не впала в нищету, материально она всегда держалась не столько скромным жалованьем отца, врача Елизаветинской детской больницы (побочных заработков доктор Симонович не имел, вне службы лечил малолетних пациентов и их родителей бесплатно), сколько энергичной педагогической практикой жены.
К этому же времени относятся интересные автопортреты. Влияние венецианского кватроченто сказалось в исполненных Врубелем монументальных иконах с фигурами в полный рост. Эта картина Врубеля откровенно о нем самом.
Грянувшая, ни следа не оставившая от влюбленности в Машу Симонович, роковая страсть. Своим творчеством он опроверг сомнения «левых» и «правых» скептиков в необходимости как школы, так и сознательного эксперимента в искусстве. Будь этот «Гамлет» написан после приобщения к системе храмовых росписей, мы бы уверенно сказали, откуда в трактовке героя, шекспировского мученика рефлексии, крупный статично-фронтальный план и взгляд в упор, – ясно же, от иконы.
Включился, разумеется, Серов: взял на себя рисовальные классы. С молодости Валентина Семеновна не страшилась шокировать ближних и дальних. Римского-Корсакова (Морская царевна, Тридцать три богатыря и др. ).
Детали боковых сюжетных линий «Анны Карениной» подзабылись и насчет Левина припомнились только какие-то терзавшие того морально-социальные проблемы, объясняла много лет спустя Мария Яковлевна Львова, урожденная Симонович. Многие расценивают это факт как самоубийство. А не сверкни у Прахова идея вместо высокого, заслонявшего лучшую часть старых росписей иконостаса «соорудить одноярусный, мраморный иконостас в византийском стиле», сделать алтарную преграду низкой, с одним рядом из четырех больших икон, так – страшно и представить. Так что зимой готовился к работе в Киеве. Такова натура Владимира, для друзей — Вольдемара фон Дервиза.
Подлинный Рафаэль велик ибо «он глубоко реален». Сообщить об этом тем более приятно, что сам он тут несомненный лидер. Затруднительно казалось определить происхождение его стиля, его индивидуальной манеры. Жадное любопытство бравшей уроки пения семнадцатилетней вокалистки к брату-художнику вдохновляло больше, чем прописи отцовских рекомендаций.
Пустынный заброшенный остров идеальный для дум о бренности. Недаром ведь «создание мечты» юному Лермонтову увиделось «с глазами, полными лазурного огня». Кажется, что художник старался передать всю беззащитность хрупкой женской фигуры.
Отданная другому невеста приняла яд. Врубелевская версия темы «Гамлет и Офелия» с достаточной ясностью ограничена. Он говорит, что здесь, то есть в Италии, можно учиться, а творить – только на родной почве что творить – значит чувствовать, а чувствовать – значит «забыть, что ты художник и обрадоваться тому, что ты прежде всего человек». Художник Русской частной оперы С. И.
У его апостолов были живые прототипы. Жанр этот, как и в прежних планах, соединит творчество с заработком (картина опять-таки для Кенига), однако угождать кому-либо, чему-либо Михаил Врубель на сей раз не станет. Небезынтересный штрих – сверстники, соученики, давние знакомцы Врубель и Савинский обращались друг к другу по имени-отчеству («дорогой Михаил Александрович», «милый, милый Василий Евменьевич»). Требовалось их дописать, сохраняя по возможности стиль XII века. Демон низринут в ущелье среди скал. Вокруг упавшего лиловый мрак и переплеснувшие голубые струи.
Напротив, тоже сочла себя теперь абсолютно свободной. Кого-то из временных опекунов Серов искренне полюбил, кого-то навек возненавидел. Талант художника Прахов прекрасно оценил.
Не уцелело ничего: ни его исповедей, ни ее ответов. И ее жанровость, конечно, не обнаружит ни передового черноземного духа, ни пряничной глазури консерваторов. Отец художника был в тревоге: сыну уже тридцать лет, университетское образование, художественное образование, «таланту бездна», а между тем ни имени, ни обеспеченного положения – ни кола, ни двора.
Эскизом расположение Врубеля к Серовой не ограничилось. При этом свой выбор он сделал раньше всех и прочно. В картине Демон сидящий (1890, ГТГ) юный титан изображен в лучах заката на вершине скалы. Он воплощение мрачной покорности судьбе в чудесном врубелевском рисунке тушью и акварелью и кажется, «Гайдук накуксился» не столько из-за спитого чая, как поясняет подпись, сколько от путешествия с непредсказуемым опекуном.
Никак у человека не выходит примирить чувства и с «бесконечным» и с догматом, религиозным ли, научным ли. Узнав об очередной измене мужа, Эмилия Львовна гневно покидала дом. Связи между персонажами никакой читается, скорее, довольно прямолинейный отказ от искуса клейкой и ненадежной женской любви. Врубель написал на стенах несколько фигур ангелов, голову Христа, голову Моисея и, наконец, две самостоятельные композиции – огромное «Сошествие святого духа» на хорах и «Оплакивание» в притворе. Оттуда писал сестре: «Перелистываю свою Венецию (в которой сижу безвыездно, так как заказ на тяжелых цинковых досках, с которыми не раскатишься), как полезную специальную книгу, а не как поэтический вымысел.
Исчезли ее письма (может, позже она попросила их вернуть, может, он сам в тяжелую минуту их уничтожил). За той эпохой закрепились синонимы «тяжкой поры», «кризисных сумерек», но отчего же. Представим себе художника на пределе сил, упорно остающегося с глазу на глаз с «духом зла» им созданным, но уже от него отделившимся, зажившим отдельной от него жизнью представим, как он каждое утро вступает с ним в борьбу кистью, стараясь подчинить его своей воле, - это ли не материал для трагической легенды. в семье офицера, часто переезжавшего из города в город: Омск, Астрахань, Петербург, Саратов, Одесса и снова Петербург, где и прошли детские годы Врубеля. Но не стоит преувеличивать измышлять многозначные параллели.
В работе над ними художник уже не копировал старинные образцы.
продолжение. Так что эпоха неплохая — задумчивая. Но, поскольку это именно итоговые выводы, отложим их до весны, приведем под конец главы. Строятся планы.
Усадили опытную натурщицу Агафью в то же кресло, что служило для «Гамлета», окружили обнаженное тело каскадом старинных узорных драпировок. Для Терещенко Врубель взялся написать картину «Восточная сказка», но сделал только эскиз акварелью, да и тот порвал, когда Э. Л. Прахова отказалась принять его в подарок. Дом очаровал. Бессознательно, быть может иконное влияние уже сказалось. «Между художниками Врубель, конечно, первенствовал. Некогда. «Отстоять» благородную древность от вторжения вульгарности не удалось. Врубеля он назначит ламой (травоядный лиризм врубелевской внешности в другом варианте юмористического зоосада Серова был представлен образом «каменного барана»)— и тот артистично, одним поворотом головы продемонстрирует сходство своего профиля, пышной волнистой шевелюры, пухлого выступа верхней губы и темных глаз под светлыми ресницами с верблюжьим силуэтом, томным взглядом грациозной альпаки.
Но тайной, болезненно переживавшейся самим Врубелем. Вечера проводили мирно в моей семье. Напротив «Страшного суда», в контраст с его кишащей многолюдностью, одиноко возносится над алтарем Санта-Мария-Ассунта. Милле позировала девятнадцатилетняя начинающая художница Элизабет Сиддал.