Поражало безмолвных посетителей филиала то, что хористы, рассеянные в разных местах, пели очень складно, как будто весь хор стоял, не спуская глаз с невидимого дирижера.
И тем не менее Максимилиан Андреевич очень спешил в Москву. Однако ждать пришлось дольше, чем полагал киевлянин. «Странно, он назад возвращается в квартиру.
Поплавский спрятал паспорт в карман, оглянулся, надеясь увидеть выброшенные вещи. Поплавский прислонился к стене. Я, конечно, кричу ему «брысь. ». Вот опять наверху открыли дверь. Речь эта, как впоследствии узнали, шла об Иисусе Христе.
Но и самого умного человека подобная телеграмма может поставить в тупик. Слово «меня», без сомнения, попало сюда из другой телеграммы, вместо слова «Берлиоза», которое приняло вид «Берлиоз» и попало в конец телеграммы. Лестница все время была почему-то пустынна. В самом деле: раз он справлялся о том, где она находится, значит, шел в нее впервые. А не из этой ли шайки он сам.
Слышно было, как он грохнулся внизу и, судя по звуку, от него отлетела крышка. Шажки стихли. В одном – в квартире. Похороны пятницу, три часа дня.
Черный, здоровый, как бегемот. Квартира в Москве. В то самое время, как старательный бухгалтер несся в таксомоторе, чтобы нарваться на самопишущий костюм из плацкартного мягкого вагона 9 киевского поезда, пришедшего в Москву, в числе других вышел пассажир с маленьким фибровым чемоданчиком в руке. Очень просто. Быстрые и бойкие шаги вниз и вот мелькнула спина женщины. «Это он вошел. » – с замиранием сердца подумал Поплавский. «Идет вниз». Поплавский замер.
Да, его шажки. Стекло в этой двери было выбито. Все смешалось в доме Облонских, как справедливо выразился знаменитый писатель Лев Толстой.
Он – вон, а вместо него входит толстяк, тоже с какой-то кошачьей мордой и говорит: «Это что же вы, гражданка, посетителям» брысь «кричите. » И прямо шасть к Прохору Петровичу, я, конечно, за ним, кричу: «Вы с ума сошли. » А он, наглец, прямо к Прохору Петровичу и садится против него в кресло. Надлежит открыть одну тайну Максимилиана Андреевича. Не спорю. В это время снизу стали слышаться осторожные шаги подымающегося человека. В это время далеко вверху стукнула дверь.
Ухо Поплавского торчало в разбитом стекле. А шажки того человечка возобновились. Максимилиан Андреевич считался и заслуженно, одним из умнейших людей в Киеве. Прохор Петрович вспылил опять-таки: «Я занят. » А тот, подумайте только, отвечает: «Ничем вы не заняты» А. Ну, тут уж, конечно, терпение Прохора Петровича лопнуло и он вскричал: «Да что ж это такое. Голос грустного человека да, это его голос Произнес что-то вроде «Оставь, Христа ради».
Ничего этого он не хотел, он хотел одного – переехать в Москву. Позиция была удобная из каморки прямо была видна выходная дверь шестого парадного. Слышно было хорошо и наконец в пятом этаже стукнула дверь. Все смешалось в глазах у Поплавского.
Да, возвращается. Туда же полетел и опустевший чемодан. Удивительная телеграмма. Мимо него пропрыгала безногая курица и свалилась в пролет.
С такой поправкой смысл телеграммы становился ясен, но, конечно, трагичен. Но при чем же тогда похороны. Произошла ошибка и депешу передали исковерканной. В чем же было дело. Нет спору, ему было жаль племянника жены, погибшего в расцвете лет.
Именно так и сказал бы он в данном случае. Экономист оглянулся и нырнул в каморку. Его не веселили солнечные пятна играющие весною на кирпичных дорожках Владимирской горки.
Ну что же, подождем еще». Открылась дверь этажом пониже. Ну, тот Он – добрейшей души человек, но нервный. Берлиоз». Это ухо уловило женский смех. Поплавский сам удивился, насколько мало его это огорчило. Он был уже внизу и увидел у самой выходной двери дверь, ведущую в какую-то каморку.
Что-то подсказывало Поплавскому, что человечек этот очень скоро выйдет из квартиры. Эта женщина с клеенчатой зеленой сумкой в руках вышла из подъезда во двор. Женский голос. В каморке было прохладно, пахло мышами и сапогами. Максимилиан Андреевич уселся на каком-то деревянном обрубке и решил ждать. Приезжай.
Нервозный человек, работает как вол, – вспылил. Без всякого ключа Азазелло открыл чемодан, вынул из него громадную жареную курицу без одной ноги, завернутую в промаслившуюся газету и положил ее на площадке. Но их не было и следа. Вспылил. «Вы чего, говорит, без доклада влезаете. » А тот нахал, вообразите, развалился в кресле и говорит, улыбаясь: «А я, говорит, с вами по дельцу пришел потолковать». – распялив абсолютно потерявший всякие очертания рот, завыла Анна Ричардовна. Да.
Раз человек телеграфирует, что его зарезало, то ясно, что его зарезало не насмерть. Это серьезно. Однако умные люди на то и умны, чтобы разбираться в запутанных вещах. Или он очень плох и предвидит, что умрет.