Если честно, в данный момент инстаграм – это главный портал для молодых художников. Компания «Интернет-магазин товаров для творчества и рукоделия «Художник-это ты»» находится в городе Чита. Помимо информации о компании мы предлагаем вам разместить отзыв о своем опыте сотрудничества с Интернет-магазин товаров для творчества и рукоделия «Художник-это ты».
То, что мы реально видим, является проблемой ПЕРСПЕКТИВЫ». Так, в 1996 году я зашел в одну галерею и говорю: «Пожалуйста, покажите, что у вас есть». Приходят, не имея представления ни о науке, ни о философии. И Петер Вайбель показывал это не раз. И люди раньше знали, что живопись – это не так-то просто.
Им нужно 80 от образа и когда эти 80 найдутся – решение приходит мгновенно. Очень старомодно выглядит либеральная концепция лица. Для меня художник – это просто томограф, записывающий, что происходит. Средняя стоимость его работы сравнима с ценой «однушки» (а не то и «двушки») в московском «спальнике» – 135 000.
Так я открыл Олафура Элиассона. И когда русские формалисты в лице Александра Родченко первыми заговорили о «конце» репрезентации, они оказались куда радикальнее, чем Пикассо. Они лишь визуальные имитации. Никто не станет говорить: да он сумасшедший, он еще и дирижировать хочет. В этой связи мы можем описать сталинское время как «возвращение репрезентации» и в науку и в искусство после взлета 20-х. «Переписывая миры» – так называет он основное движение современности и так заявлена им тема Московской биеннале.
А мы, кураторы, должны много знать. Ибо мы живем не во время «столкновения» цивилизаций или смешения их. И я отношусь к художнику так же, как к ученому. Я много путешествую. Пикассо сказал: «Этого стола не существует.
У всякой научной теории есть имя, можно сказать, например, «теория Эйнштейна». И абсолютно правильно. Мы не видим предмета. Она говорит: «Если вы взглянете на лицо, вы не сможете убить человека, поскольку, хотя это и лицо врага, но враг теперь будет наделен лицом».
Только в искусстве дело сейчас обстоит по-другому. Петер Вайбель, директор знаменитого центра искусства и медиатехнологии в Карлсруэ, родился в 1944 году в Одессе. Он вообще был мастером науки. Красота – историческое понятие.
В России такого запрета пока нет. Понимаю – передо мною «работа», тут художник делает нечто новое для меня. Возьмем, например, музыку. Он говорил о картинах, о художниках, но о кураторах – никогда. Ведь мы определили красоту как «красоту пропорций».
Я прошу: «Принесите мне несколько образцов, мне нужно совсем немного данных, чтобы составить верное представление о целом». Подобные пропорции необходимо подвергнуть критике. Галеристы показывают мне работы своих художников. Сегодня он – мировая знаменитость. Я – на этой стороне. Так как художники занимаются именно этим их вдохновляет фюсис, природа.
Но искусство не граничит с прекрасным. Виола стал выдавать нам тексты, которые обычно сервируются кураторам. Или когда публикуется журнал по медицине. Но так или иначе главная идея дошла до всех – ниспровергание знакомого, переворачивание принятых ценностей, оскорбление «чувств» и заход в те области жизни, которые «нормальные» люди обычно оставляют за кадром признанного существования.
Не только историю искусств, но также и историю науки, техники и еще многое другое. Политика искусство и наука не так разделены, как кажется. Представьте себе пазл, состоящий из тысяч маленьких частиц. Потом он прославился. Но такая «красивая пропорция», например руки, соразмеряется с размерами стула – так как они должны подойти друг другу и, далее, пропорции всего тела должны соответствовать пропорциям стульев и столов, комнат, домов.
Лицо – это индустрия моды. В Петербурге, в Мариинском театре, его директор Валерий Гергиев может и руководить театром и дирижировать оркестром. Я говорю в своем кураторском девизе: «Пожалуйста, позвольте мне показать вам то, что я вижу». Это все, что мы вынесли из увиденного.
Может показаться странным, но это также концепция ПАЗЛА. Он говорит о многом – о необходимости нового обучения людей искусства, о необходимости связывания науки и искусства, о необходимости «всем наконец проиграть», перестать «гордиться», чтобы наконец выйти из последствий Второй мировой войны и той культурной катастрофы, что произошла в Европе. Я изучал математику. И вот как-то во Франкфурте была его выставка. Ибо искусство – это и есть наука наблюдения.
И теперь точно так же – у лучших художников. Быть может, будет огромной ошибкой не откликнуться на призыв этого странного человека, когда он зовет нас – как своих сограждан по веку: «Пожалуйста, позвольте мне показать вам то, что я вижу». Так как куратор говорит: «Сделай так и я смогу выставить тебя и продать».
Так как концепт должен быть эффективен и правдив. В нормальной повседневности я беру стул и даже не думаю наблюдать за ним. Сегодня у нас, вероятно, возможно то, что я называю «молекулярной красотой». Вместе с родителями, русскими немцами, бежал в Австрию.
А не моя рука. И причина тому была все та же. Художники в своих работах отвечают на определенные проблемы. Зрители, наконец, начинают видеть.
Мое ускорение основано на едином АРХИВЕ ПАМЯТИ, который есть у меня как у художника. И вот к ним приходят кураторы, которые не читают вообще. Только она имеет какой-то смысл. Там-то мы вновь и встретились – он, я и Вазулка (который тоже был художником из начала семидесятых).
Человек может это делать на порядок быстрее, чем животное. В XIX веке Шарль Бодлер мог писать о выставках, нигде не упоминая куратора. Но мой КОНЦЕПТ выставки не определяется раз и навсегда. Кто-то сказал: «Не смотрите на лицо, лицо – это индустрия моды» Есть замечательная книга философов Жиля Делеза и Феликса Гваттари, протестующая против лица, где говорится: «Лицо – это преступление». Возьмем Пикассо, которого я великим не считаю, хотя он и повлиял на многих. Мне же нужно всего 10, чтобы с легкостью сложить пазл. Я знаю, как составлять бюджет.
А мы ему: «Слушай, постой, мы не кураторы, мы – друзья и не надо нам это дерьмо рассказывать. » Но ведь именно этим и занимаются многие художники, они что-нибудь изобретают для куратора и выдают ему. Сначала постил преимущественно на Дваче, однако к оcени перебрался на Ычан. Более того, он считает, что «мы» здесь, в России, гораздо ближе к его истокам, чем думаем. Значит, капитализм глубже проник в искусство, чем в другие области духа. Пропорции, которые действительно важны сегодня, – это «пропорции» ДНК. Другим может понадобиться множество данных, чтобы составить целое. Автор Слави-тян— анонимус-поцреот известный тем, что создал Славю-тян.
В начале 1970-х мы разговаривали открыто. И что именно русские внесли в него свой первый и особый вклад. Здесь был радикальнее всего осмыслен опыт ХХ века. Он исследовал, как изображать цвет. То же самое с художником. Они прячут свои познания, чтобы не вступать в соревнование с куратором.
И Пикассо перестал показывать «предметы», а показывал лишь продуктивные линии, плоскости и перспективы. У них уже не было никаких «объектов», никаких «линий и перспектив», они создали два ведущих направления современности – абсолютно беспредметное искусство СУПРЕМАТИЗМА, где краски, линии и цвета представляли только самих себя и искусство, которое выставляет саму реальность, реальные предметы, реальные тела, реальных людей, – КОНСТРУКТИВИЗМ. Я очень быстро их просматриваю и вдруг говорю: «Стоп». Впрочем, это далеко не предел: «Жук» 1982 года был продан в 2008-м за 2, 9 миллионов (по тем временам – почти 5 миллионов долларов).
Когда я начал свою работу в ZKM1, мне тоже отрядили одного такого менеджера. Дабы редуцировать эту сложность, был задействован очередной извод терроризма. И этот менеджер нанимает временных актеров, музыкантов, дирижеров и так далее. И можно легко увидеть, что художники прячутся.
«Красота тела» – это то, что было у нас в XIX веке. Художники много читают. Я вернулся к старому принципу, который называю ОБУЧАЮЩЕЙ ДЕМОКРАТИЕЙ. Но ускорение – не только концепция времени и скорости: быть быстрее.
Все, что вы видите, – это плоскость. Начнем с титанов. Есть много выставок, где демонстрируются ПРЕКРАСНЫЕ объекты. Что такое репрезентация.
До сих пор современное (актуальное) искусство кажется большинству незаинтересованной публики каким-то странным надувательством. И смотрят на работы, которые не понимают. Но «классическая красота» человеческого тела – это больше не искусство, это «фэшн-индустрия» индустрия дизайна. Или Сера.
Вещи стали слишком сложными и простой ум уже не мог с ними справиться. Они занимаются некоей Проблемой, важной и в науке и вообще для человека. Если посмотреть на работы Пикассо, то ясно, что они далеко не прекрасны. И он будет говорить мне, что делать. А я говорю: «Нет, было две мировых войны и лицо более ничего не значит». Ведь если концепт стоящий, то и работы художников начинают «работать» и публика начинает видеть, о чем вообще идет речь. Красота – это другое, это «фэшн» индустрия моды.
Я вижу в нем просто сиденье. В XIX веке, да и в начале XX композиторы были еще и дирижерами.