Прежде чем перейти к непосредственно анализу и сравнению двух произведений — натюрморта «Персики и груши» Поля Сезанна и натюрморта «Фрукты и бронза» Анри Матисса — мне представляется необходимым определить временные (и, соответственно, стилистические) рамки, к которым относятся данные полотна.
Множество неудавшихся полотен он лично уничтожал. С изображением человека и пейзажем Сезанн проделывает то же самое. Произведения Сезанна несут на себе отпечаток внутренней жизни художника. Противоречия были изначально свойственны и психическому миру художника и его художественным устремлениям. Биография Поля Сезанна была бы неполной без короткого рассказа о его личной жизни. Когда цвет достигает наибольшего богатства, форма обретает полноту.
С чего такой появился подход. Лаконичнее в этот период становится и лепка форм на холсте, а также их обобщённость. Благодаря хорошо прорисованным складкам на скатерти, она кажетсянастоящей. Даже модель он стремился уподобить неподвижной натуре, говоря человеку: «сиди, как яблоко».
Именно потому в натюрморте можно говорить о чистой живописи. Для придания формы использованы тени, выписанные контрастными к основному цвету тонами. Но очень многие не понимали и не принимали его искусство. Для меня ответ, несмотря на известное желание вписывать всё в стройную и красивую систему, не знающую исключений, во втором: даже куда более известный «Танец» 1910-го года на центральной фигуре не обошёлся без дополнительной тени тёмно-красного оттенка. многочисленных натюрмортах, — считает Н. Л. Мальцева.
Работы Мане, Моне, Ренуара, Сислея и многих других «выбивались» из принятой стилистической системы, однако пассионарность их авторов их представление о живописи, в итоге, перевесили предыдущие художественные подходы. Впрочем и сегодняшние потомки живописного искусства (такие как цветные комиксы и графические иллюстрации, печатающиеся ограниченным количеством цветов) сталкиваются со схожими проблемами по простой, естественной причине — всё богатство форм невозможно передать с помощью только лишь линии и одного цвета, непременно придётся чем-то пожертвовать. В заключении несколько слов хочется сказать о том, где можно увидеть его работы.
Одно из первых мест в длинном ряду подобных натюрмортов занимает картина «Персики и груши» (1888). Натюрморт очень подходит для таких наблюдений.
В натюрмортах, подчеркивая структуру предмета, как бы утяжеляя его с помощью красочной фактуры и использования чистого цвета, художник выявляет материальную вещественность и строгую пластичность предметного мира (Горшок с геранью и фрукты, 1890-1894, Метрополитен-музей Натюрморт с драпировкой, 1898-1899, Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург). На мой взгляд, суть «Фруктов и бронзы» Матисса — и фовизма в целом — заключается в том, что ответ на поставленный выше вопрос в принципе не важен: главное не то, что именно нарисовано, а то, как оно нарисовано. Невозможно одновременно утверждать и свободу и каноны. Но опять-таки иное, отличное от классического монотонного тёпло-коричневого натюрморта цветовое решение приходит нам на выручку: яркий цветовой контраст между холодной иссиня белой скатертью и тёплыми жёлто-красными фруктами, между скатертью и столом и полом, даже между кувшином и бордюром — всё это помогает нам увидеть природу именно так, как хотел художник, а именно — в виде гармоничного взаимодействия фундаментальных форм во всей его сложности и многообразии.
Но для него было важно не моментальное, а постоянное в природе. Так, жюри официального Парижского салона повлияло на возникновение контрапункта в художественной жизни Парижа – создания «Салона отверженных», который притягивал больше посетителей, чем официальная выставка. Материальная весомость красочной фактуры гармонично сочетается в произведениях Сезанна со смелым лаконичным рисунком, конструктивно четкой, пластически обобщенной лепкой формы и ясной уравновешенностью композиции («Автопортрет», 1879-1885, Пьеро и Арлекин, 1888, Персики и груши, 1895, — все в ГМИИ, Москва). Они наполнены внутренней энергией притяжения и отталкивания.
Творчество исцеляло Сезанна и от неуверенности в себе. «Предметность» современной живописи, начиная с Сезанна, во-первых, связана с тем, что любой предмет, который был «изъят» из своей естественной среды пребывания может быть написан натюрмортно. Контрасты и соотношения тонов — вот весь секрет рисунка и моделировки».
«Фрукты и бронза» написаны примерно пятнадцатью годами позже, в 1909-1910 годах. Сперва преодолев религиозную условность перспективы Средневековья и найдя отдушину в линейной перспективе Возрождения, живопись сделала круг и вновь обратилась к условностям древних искусств (не в последнюю очередь — японской графике, демонстрировавшей особый взгляд на мир и оказавшей влияние на художников-постимпрессионистов). И все же в 1869 году он встретил девушку, к которой по-настоящему привязался.
Его палитра заметно посветлела, очистилась от черных тонов. Однако, как известно, в 1863 году это новое веяние не считалось никаким веянием вовсе, тем более «свежим» и заслуживающим внимание. В 1872 году Гортензия родила Полю сына.
Художник утратил в своих картинах некоторую конкретность формы, чувство ее фактуры. Оперируя преимущественно градациями трех основных цветов (зеленого, голубого и желтого), то тонкими и прозрачными, то резко контрастными, нанесенными плотными корпусными мазками, он обозначал с их помощью пространственные планы и степень освещенности. Что и делает Сезанн, когда её деформирует. Свои первые натюрморты «Черные часы» и «Натюрморт с оловянным чайником» Сезанн написал около 1869-1870 годов.
Он искал спасения в живописи. В ней зазвучали насыщенные зеленые и золотистые тона.
Поль Сезанн начал свой творческий путь вместе с импрессионистами, учавствовал в их первой выставке 1874г., затем уехал в родной Прованс (г. Экс), где жил замкнутой, но напряженнейшей творческой жизнью.
Объекты картин Сезанна настолько вещественны, что кажутся ирреальными. Сезанн любит предметы еще и за то, что их форма связана с их функциональностью. Вероятно и в силу этих причин, а не только меньшей, чем у пейзажа изменчивости, позволявшей подолгу дорабатывать картины, Сезанн уделял такое внимание натюрмортам, к числу которых относится и картина «Персики и груши».
При наибольшем богатстве красок форма неизменно достигает своей полноты. В этом контексте термин «постимпрессионизм» — по крайней мере в применении к творчеству Поля Сезанна — немного вводит нас в заблуждение, ведь в его случае речь идёт скорее о планомерном, осознанном, основательном примирении классических живописных традиций и современных художественных тенденций, ярко проявившихся в рамках той же собирательной категории постимпрессионизма в виде, например, синтетизма Поля Гогена и собственной стилистики Винсента Ван Гога. За изменчивой внешностью вещей Сезанн хотел уловить их неизменное и прочное строение.
Этому способствовали рассказы его единственного покупателя коллекционера Танги. Об этом он снова и снова говорит в своих письмах. Если о Сезанне можно условно сказать, что указанную функцию он заботливо исполнял вслед за другими рвущимися вперёд, то в случае с Матиссом этим займётся собственно сам революционер (достаточно сравнить «Фрукты и бронзу» с, допустим, «Дамой в шляпе» 1905 года). И опять-таки, не уходя с головой в плоскостной мир, Сезанн в меру искажает перспективу, чтобы передать нам видение человека, подробно рассматривающего единую сложную сцену с различных точек зрения: передняя часть стола предстаёт во фронтальной плоскости, верхняя разворачивается (хоть и незначительно) в обратную перспективу, а фон — стена под углом к столу, бордюр, пол, основание вешалки — существует отдельно, как нечто, что зритель, несомненно, заметил и запомнил, но с иного отвлечённого ракурса, не связанного с его первостепенным интересом.
И человеческая голова и яблоко напоминали о шаре. В дальнейшем знакомство и совместная работа с Камилем Писарро привели к тому, что палитра Сезанна стала намного более светлой, а мазки – раздельными. Вместе с Писсарро художник работает в Понтуазе под Парижем (1872), а затем переезжает в Овер, где остается до 1874 года.
И хотя супруги были достаточно разными людьми по своим привычкам и восприятию мира и по большей части жили раздельно (Сезанн – в своем имении в Провансе, а Гортензия – в Париже), все-таки эта женщина осталась единственной в жизни маэстро. Действительно, уровень детализации отличается от классического натюрморта и нам не представляется возможным, допустим, определить точный материал сахарницы, кувшина или блюда, а света и тени порой живут своей не зависимой от законов физики жизнью, порой и вовсе перебираясь за край предмета (исключительно ради выделения его границы). Предметный мир в них раскрывается в движении и вместе с тем в незыблемости своего бытия».
Сезанн родился в Экс-ан-Провансе 19 января 1839 года. Таким образом, Сезанн переносит и на пейзаж и на изображения человека принципы «предметности», что моментально превращает их в натюрморт. Литератор выражает себя абстракциями, тогда как художник конкретизирует свои ощущения и восприятия посредством рисунка и цвета. К этому моменту живопись уже успевает не только вырваться из оков академизма в мир реализма барбизонской школы и натурализма Курбе, но и совершить следующие, ещё более смелые шаги — сначала просто оттенить реальность мимолётным впечатлением художника (в импрессионизме), а затем и вовсе подменить её личным видением, весьма далёким от оптической достоверности (в постимпрессионизме) либо стремившимся к ней окольными путями (в неоимпрессионизме). Так, Матисс почти полностью отказывается от светотеневой моделировки, для выявления формы обращаясь вместо неё к сильному цветовому контрасту и клуазонистской линии-контуру о реалистичных отражениях в вазах, бутылке и бронзовой статуэтке (работы самого Матисса) речи и вовсе не идёт. Стол кажется выпуклым и приподнятым за один край. В этом контексте неудивительно, что иные натюрморты (и не только) ещё более «грубы» и «негармоничны».
Различные течения возникали и развивались, основываясь на конкретных положениях предшествующих так, например, будучи «неверно истолкованными», слова Сезанна о разложении мира на геометрические фигуры станут кубизмом, а фовизм доведёт идею выразительности цветовых сочетаний и контрастов в импрессионизме и неоимпрессионизме до логического завершения — яркого, резкого и нереалистичного, но производящего очень сильное впечатление. А поскольку форма предмета сделана человеком, потому человек в праве эту форму изменять. Основные формы легко считываются и без труда (в отличие от более поздних натюрмортов Сезанна — таких как «Яблоки и апельсины») складываются в совокупность, представляющую сюжет картины и поддержанную более сложными, составными формами, которые придают ей необходимую глубину и основательность, отделяющую постимпрессионистические полотна Сезанна от легковесных, лирических работ импрессионистов. Работа была для него единственным, что приносило полное "душевное удовлетворение". Он вечно твердил о неспособности «осуществить» собственное видение, всё время сомневался в том, что смог это сделать и каждая новая картина становилась и опровержением и подтверждением этого.
Но Танги умер и картины Сезанна пошли с молотка. С одной стороны — прямоугольный стол, гранёный кувшин, овальное блюдо и почти условные круглые персики, а также прямой бордюр между стеной и полом с другой стороны — наброшенная неровная полосатая скатерть, чётко выделенные, но неправильной формы груши и сложное основание вешалки в верхнем правом углу где-то посередине между одним и другим — спрятавшаяся в скатерти круглая сахарница. Вот названия некоторых самых известных его картин: Мост в лесу (1880 г. ), Дома в Провансе близ Эстака (1882 г. ), Море в Эстаке (1885 г. ), Портрет мадам Сезанн (1887 г. ), Вид Гарданны (1886 г. ), Гора св. Однако такова и была цель работ того периода: с одной стороны, выяснить, насколько «правильны» вековые традиции, в которые насильственно загоняли художников, а с другой — отобразить (несомненно, стремительно меняющуюся) жизнь в её сложном, но естественном движении. Тот факт, что натюрморт «Фрукты и бронза» приходится на закат фовизма, позволяет предположить, что достижения этого стиля будут использоваться уже в рамках определённой умеренной, менее вызывающе-экспериментальной и более практической доктрины.
В итоге диагональ и «сложная» деталь в углу композиционно уравновешивают смещённую от вертикального и горизонтального центра композицию основного «героя» полотна — собственно натюрморта на столе. Уверенный в своей гениальности, Сезанн тем не менее был вечно одержим страхом того, что не найдет точных средств выражения того, что он видел и хотел выразить на картине средствами живописи. методом, основанным на обобщении игеометричности формы, построенной контрастами цвета).
К концу 80-х годов имя Сезанна стало чем-то вроде легенды, мифа. Сезанн писал портреты, пейзажи, натюрморты, очень редко – сюжетные картины, у него нет картин сложного содержания. – излюбленный интервал в истории искусств у многих, так как связан со «свежим» веянием, «новым витком», пленэрами и солнечным светом в работах импрессионистов. Потому портреты Сезанна и его многочисленные виды на гору Сент-Виктуар для восприятия более «искажены» – мы не можем «отделаться от сознания их скрытой фукциональности». И тем разительнее контраст. Этим подходом Сезанн открыл новый поворот в истории жанра, а в искусстве последующих годов его метод в употреблении других художников (Петра Кончаловского, Аристарха Лентулова, Александра Куприна, Ильи Машкова, Роберта Фалька, Пабло Пикассо и др. ) был назван «сезаннизмом» (т. е.
Натюрморт Сезанна по видимости очень близок классическим композициям старых голландцев. Творчество Сезанна, одного из главных мастеров постимпрессионизма, стремившегося к созданию своего рода классического искусства, лишенного всего преходящего и мимолетного, к раскрытию неизменного величия и гармоничной уравновешенности природы, органического единства ее форм, оказало громадное влияние как на многих художников ХХ века, так и на целые направления изобразительного искусства, разрабатывавшие, как правило, отдельные стороны сезанновского наследия (кубизм, лучизм, так называемая симультанная живопись и др. ).
Виктории (1890 г. ). Грань конца XIX – начала XX вв. Искусствовед А. Дубешко отмечает: «Сезанн намеренно допускает подобное нарушение в перспективе в знак отказа от привычного академического натюрморта, где все предметы рассматриваются под одним углом»1. Сотрудники Эрмитажа отмечают что «в то же время в картине господствует равновесие форм и красок, создающее впечатление цельности и стабильности этого материального мира»2.
Разговоры об искусстве почти бесполезны. Говоря о творчестве Поля Сезанна, нередко упоминают его слова о том, что природу следует трактовать «посредством цилиндра, шара, конуса». В картине французского мастера предстает структура классического голландского натюрморта, результат ее внимательного, вдумчивого анализа. Висящая пестрая занавеска делит зад ний план картины на две части. После сближения с импрессионистами Сезанн часто пишет картины на пленэре.
Как уже было сказано, Сезанн имел мало привязанностей, он был мизантропом избегал людей, новых знакомств и женщин. Художник стремился создать искусство более правильное, чем искусство импрессионистов. Натюрморты занимают особое место в его творчестве. Все эти и многие другие пейзажи написал великий Поль Сезанн. Так, если мы будем двигаться от «Дамы в шляпе» (1905) — смелой, но смешанной, неуверенной, будто незаконченной картины — через «Вазу, бутылку и фрукт» (1906) — более чёткую, но всё ещё импульсивно-хаотичную — через «Синий натюрморт» (1907) — ещё более реалистичную и упорядоченную — через «Статуэтку и вазу на восточном ковре» (1908) — более резкую, абстрактно-плоскостную — и наконец к «Фруктам и бронзе» (1910), то увидим, как изначальная революционная идея использования «неподходящего», неприрученного именно что дикого цвета обращается как раз приручением цвета и умелым помыканием им. Виктории. Влияние Писарро сказалось в том, что пейзажи заняли ключевое место в творчестве Сезанна.
«Персики и груши» датируются 1895 годом. В природе все лепится на основе шара, конуса и цилиндра. Это восклицание ребенка стало пророческим.