Едоки картофеля — была картиной начинающего художника Ван Гога. Ван Гог считал картину Едоки картофеля лучшим своим произведением. «едоки картофеля» – эта картина, написанная в апреле 1885 году нидерландским художником имя которого Винсента Ван Гог. Картина Винсента ван Гога Едоки картофеля: описание, биография художника, отзывы покупателей, другие работы автора. Ван Гог считал картину "Едоки картофеля" лучшим своим произведением.
Картина «Едоки картофеля» является одним из самых известных произведений Ван Гога. Сюжет фантастической повести Севера Гансовского «Винсент Ван Гог» и фильма «Визит к Ван Гогу» снятого по её мотивам построен вокруг кражи «Едоков картофеля» путешественником во времени, позже раскаявшимся и вернувшим картину.
«Едоки картофеля» стала первой крупной картиной, написанной в так называемый «нюэненский» период (по нидерландскому селению Нюэнен, где проживали родители художника). То же относится к синему и желтому. Винсент был более философ, чем это принято думать. Ему удалось запечатлеть всю беспросветность каждого их дня.
Показывайте всем мои рисунки, – просил он Ван Раппар-да. Я намерен и впредь поступать таким же образом. То и дело вспыхивали ссоры. Крестьяне относились к нему хорошо и позировали охотно, – разумеется, за плату.
Хроническое отравление дигиталисом в ряде случаев может сделать мир для больного желтым, как и в случае с Ван Гогом, который, должно быть, видел желтые круги вокруг звезд – как на знаменитой картине «Звездная ночь» (которую он написал в 1889-м в психиатрической лечебнице) и ряде других полотен. Человечность искусства Ван Гога коренилась глубже. И шедевр родился в ноябре 1885 года. События тоже следовали одно за другим.
Шахтеры любили его, но считали чужим. Загадочность Рембрандта, виртуозность Хальса. Даже если ему не понравились мои рисунки, все равно покажи ему эту картину. – представить его как нечто абсолютно естественное. История с Марго никак, точнее, почти никак не отразилась на его работе.
Он почти не выходил из музея, без устали разглядывая картины великих мастеров. Он отчетливо знал это – как в нравственном, так и в эстетическом плане. Но мог ли Винсент написать брабантских крестьян веселыми красками.
Они, как люди, вовлечены в круг существования. Он вконец озлобился. Столкнулись лицом к лицу два разных мира. И снова вспыльчивость и приступы ярости помешали ему завершить обучение. Его вращающихся светил, создающих эффект движения.
С редкой преданностью ухаживал он за матерью, дневал и ночевал у ее постели. Может быть, вернуться в Дренте. Это одна фигура, один организм.
Он не отличался от них одеждой и образом жизни, но внутренне оставался самим собой. Он отождествляет себя с ними. Вещи живут у него своей жизнью, не менее напряженной, чем человеческая. Винсент продолжал писать – натюрморты, птичьи гнезда, кое-какие пейзажи. Разве они не наглядное олицетворение, глубоко поэтический символ семейного очага. Вот оно теперь он был уверен, что крестьяне никогда не умрут. Художнику они говорили, что он «не должен заводить близкие отношения с людьми не его круга», а своим прихожанам – чтобы они не смели ему позировать.
Столько трудов даром, он снова промахнулся, упустил последний шанс. Все в этом мире эфемерно, преходяще и недолговечно. Он же запальчиво возражал: «Я был бы в отчаянии, если бы мои фигуры были правильными я нахожу великолепными фигуры Микеланджело, хотя ноги у них, несомненно, чересчур длинны, а бедра и зад чересчур широки Милле и Лермит являются для меня подлинными художниками по той причине, что они пишут вещи не такими, как они выглядят, если сухо и аналитически копировать их, а так, как они, Милле, Лермит, Микеланджело, чувствуют их». Одна лишь работа давала ему отдохновение. – принять предначертание судьбы. – говорил Винсент.
И снова картина не удалась. Пусть даже он найдет ее плохой. Смотрите, как хорошо. Ван Гог был так потрясен, что утратил всякий интерес к работе.
Можно возразить: тысячи художников писали, например, «Благовещение» и «Тайную вечерю», а различает их то, как они писали тысячи писали натюрморты с яблоками, но каждый писал яблоко по-своему. Куда он шел. Искусство, к которому его влечет, – это субъективное искусство экспрессивного толка. Коричневое платье девочки, стоящей спиной на первом плане, коричневые руки и лица сотрапезниц в «Едоках картофеля», выразительные блики коричневого до предела насыщены смыслом.
Скудость вещи — непременное условие ее одушевленности. Конечно, его работам присуще множество недостатков, он отнюдь не склонен это отрицать. Светлые краски. Тупость, трагическое уродство их лиц, животный облик – всего лишь плод жестокой враждебности мира, роковая печать судьбы. Но не тут-то было. Его сначала поместили в больницу, а после буйного припадка – в палату для умалишенных.
С той и другой стороны были брошены резкие слова.
Судя по всему, он не слишком надеялся на это. Что поделаешь. Два года Ван Гог каторжно трудился, не выпуская из рук карандаш и кисть.
Здесь я только писал и писал без устали, чтобы научиться писать. Это висячая керосиновая лампа. Этот розовый – заглушённый цвет, полученный в результате сочетания красного с зеленым. Ван Гог поступил в протестантскую миссионерскую школу под Брюсселем. А с открытием портов в Японии и началом «японского бума» Ван Гог стал создавать этюды по мотивам японских эстампов. Здесь он будет лишь топтаться на месте и вянуть.
Но, разочаровавшись в учебе, бросил занятия и в 1878 году покинул Амстердам. Винсент не поладил также с новым пастором, пришедшим на смену его отцу. Наперекор традиции Ван Гог лишает трапезу какой-либо священной окраски.
В это же самое время, когда никому не ведомый голландский художник писал свою картину – вызов и обвинение «цивилизованным людям», в далекой России всемирно известный писатель писал трактат «Что такое искусство» – с тем же вызовом, тем же обвинением. Однако, добавил он, я нипочем не желал бы избежать этой ошибки. Это не античность, а ренессанс – сказал Делакруа. Винсент торопился уехать.
Можно ли с уверенностью сказать, что это было именно так. Шахтеры любили его, но считали чужим. Это одна фигура, один организм. К моменту, когда де Гроты возвращались с поля, художник был уже на старте – мольберт установлен, краски смешаны, а холст натянут на подрамник.
Винсент будет писать картины. Дом стоял в саду, среди деревьев. Да и какой отец на месте пастора вел бы себя по-иному. Винсент с первых же слов затронул здесь самую суть вопроса. Хотя того несколько смущали размеры картин, как и то, что Германе хотел получить композицию с пятью-шестью фигурами (тогда как Ван Гог предпочитал иметь дело с меньшим числом персонажей), Винсент был в восторге от этой сделки, дававшей ему возможность писать картины без каких-либо затрат и с рвением принялся за работу.
Но делать ему на ней больше нечего. Винсента попросту выгнали оттуда.
К тому времени он уже постиг многие тайны мастерства и убежденно провозглашал свое кредо. Его отец был протестанским пастором, а мать – дочерью переплетчика и продавца книг. Частые неудачи, необузданный нрав, срывы и постоянные переезды тоже не прошли бесследно.
Художник должен быть художником и ничем больше. Я горю желанием видеть картины Рубенса. Напротив, вплоть до самого последнего времени я ничего другого и не встречал.
На тот момент он еще находился в поиске своей манеры. Абсолютно верно, – подтвердил он. Но делать ему на ней больше нечего. На самом деле имя «Винсент» предназначалось для старшего сына Ван Гогов, но он не прожил долго и потому имя перешло ко второму в семье чаду. Он испытывает таинственное влечение к цвету. Одинокий художник, абсолютно самостоятельно, без чьей-либо помощи, прошел все этапы истории живописи.
Нет. Повинуясь первому побуждению, он вернул Ван Раппарду его письмо с почтительным приветом. И шедевр родился в ноябре 1885 года. Он преисполнен решимости жить самостоятельно – согласно своим убеждениям. Он вновь с мрачным ожесточением взялся за кисть. Но Марго (судя по всему, наделенная крайне хрупкой нервной конституцией) не примирилась с этим отказом.
Вот почему можно говорить о взаимосвязи между цветами. Неординарность Гога пугает горожан до такой степени, что в марте 1889 года горожане пишут прошение освободить город от «рыжего безумца».
Он даже сказал ему об этом. Пожилая женщина справа разливает в чашки черный кофе. Куда важнее другое – обвинения Ван Раппарда по части искусства живописи.
Съездив в Утрехт, он беседовал там с врачом клиники. Есть в картине и другой контраст – фона с передним планом: первый – нейтрального цвета, полученный от добавления оранжевого к синему, другой – того же нейтрального цвета, слегка видоизмененного добавлением небольшого количества желтого.
– Возьмите, к примеру, этот тон (он показал пальцем на серую, грязную мостовую) так вот, если бы Паоло Веронезе сказали: Напишите белокурую красавицу с телом такого тона, он написал бы ее и на его картине женщина и впрямь была бы белокурой красавицей. Теперь Винсент одерживал один успех за другим. В этом мире все случайно, неповторимо и невозвратимо. – восклицал он, откликаясь на зов величайшего из мастеров цвета. Он сделал также много эскизов – вариантов общей композиции, – и в мае 1885 года «Едоки картофеля» были закончены.
Его часто называют «сумасшедшим художником», приводят в подтверждение спутанные и навязчивые мысли, галлюцинации и припадки безумия, преследовавшие его всю жизнь. Кругом все черным-черно. Гоген уехал, Тео Ван Гог, напротив, стал ухаживать за братом. Ни в коем случае. В яблоках можно обнаружить некий красный, весьма вызывающий цвет, а дальше, тут же рядом, другие яблоки – зеленоватого цвета.
В своем исступлении Винсент накинулся даже на брата. Он спускался с горняками в шахты, а по вечерам читал им Библию. В мае Винсент завершил свою картину. Его органически отталкивало все связанное с «высшим обществом», с гостиными, нарядными дамами изысканными манерами, «лакированными ботинками» и так же органически притягивали все атрибуты жизни низших классов, «людей в деревянных башмаках». «Едоки картофеля» — это прощание с родиной исполненное горечи и поэзии.
Мгновение, которое проходит, уже ушло от тебя навсегда. Он с готовностью ответил на ее любовь вдвоем они стали строить планы женитьбы. Однако, – тут же добавлял он, – не утруждайте себя сверх меры: ничего не форсируйте.
Отсюда вывод: Львы – не обезьяны, они не подражают друг другу. Никогда еще он не был озабочен таким множеством технических вопросов. (Этот колорит — дань Ван Гога собственному будущему, высветленной палитре). Он довольствуется самой малостью – тем, что абсолютно необходимо для жизни. Ведь торф дает свет и тепло крестьянской хижине. Его невольно влекло к Винсенту и он снова поехал в Нюэнен.
Это стремительность кисти дает такой мощный эффект, – прочитал он в статье о Гейнсборо. Окончательно охладев к работе, молодой Ван Гог был уволен. Дает жизнь.
Личность художника жаждет раздвинуть свои границы через нечто «другое», находящееся вне его «я», но ему созвучное. И тут его осенило. Для чего же теперь оставаться в Нюэнене.
Незачем даже вспоминать об этом благонравном бессилии. Потянулись пасмурные месяцы. Винсент стал старшим сыном и братом, у него было два брата и три сестры. Винсент рекомендовал ему почаще писать на природе, а также делать натюрморты, следить за тем, чтобы в его картинах все предметы были на своем месте, четко отграниченные друг от друга. Роль человека в его творчестве становилась всё меньше и чаще служила стаффажем (то есть человеческая фигура использовалась лишь для того, чтобы внести немного жизни).
Вчера я именно так подшутил над почтенным собратом моего отца. Винсент ощупью продвигался вперед. (Это была его судьба — во всем повиноваться только личной, внутренней логике).
На моем холсте были табачные тона, нежно-зеленый и белый (серый), даже чистый белый – такой, каким выдавливаешь его из тюбика. (Это была его судьба — во всем повиноваться только личной, внутренней логике). Ее поместили в утрехтскую клинику.
Пуля пробила ребро и застряла в кости. Картины, которые передавали бы суть вещей в присущих им темных красках. «Я часто думаю, что крестьяне представляют собой особый мир, во многих отношениях стоящий гораздо выше цивилизованного», — писал Винсент.
В мае 1886 года, после отъезда его матери, – пишет Ж. Б. де ла Фай, – грузчики сложили произведения Ван Гога в ящики и оставили на хранение у колбасника города Бреды (в действительности это был краснодеревщик по фамилии Схрауэр). В первой книге его особенно поразила следующая, весьма характерная история.
Сразу же после приезда в Нюэнен Винсент понял, как непоправим его разлад с родными. Все сомнения остались позади. Подобная концепция красоты абсолютно чужда Винсенту. Обилия его «болезненного» желтого, который спустя какое-то время приобрел «золотой» оттенок, ведь полотна Ван Гога стали на вес золота. Потрясенный сделанными открытиями, с каждым днем все больше, глубже осознавая их важность, Винсент невольно оглядывался назад на пройденный путь: Изучение натуры, борьба с реальностью.
Он давно уже перестал. Если Винсент так остро реагировал на нападки Ван Раппарда (Порой мне кажется, – гласит его душераздирающее признание, – что поднимают руку на меня самого, настолько я связан с моим творчеством, настолько мои убеждения – часть меня самого) и если ему не всегда удается – он и это признает – сохранять спокойствие, то потому только, что суждения, высказанные Ван Раппардом, на взгляд Ван Гога, могли исходить лишь от невыносимо педантичного человека, верного питомца академии, от человека, абсолютно неспособного понять истинный смысл его творчества, направления, которое он избрал. Винсент знает: только ожесточенным трудом, только исступленным горением и страстностью добьется он в более или менее отдаленном будущем желанной быстроты в работе. На сей предмет он заручился адресами шести торговцев картинами.
Мог ли он написать их иначе, не погрешив против жизненной правды, не изменив самому себе. Сам процесс работы над «Едоками картофеля» обернулся своеобразным актом социальной борьбы, хотя это странно звучит по отношению к такому мирному и сосредоточенному делу, как писание картины. Откуда ему знать, что его сын – Ван Гог.
Моя палитра оттаяла, – констатировал он. Кюре принял все меры для того, чтобы изгнать Винсента из Нюэнена и запретил своим прихожанам позировать художнику. Винсент знал, чего он хочет и куда идет.
Безуспешно. Источник света в «Едоках картофеля» предельно прозаичен и подчеркнут. Начало лета застало Винсента в процессе стремительного творческого роста. Прошло время колебаний, сомнений, вопросов. Винсент оборудовал себе временную мастерскую в чулане прачечной, пристроенной к дому. – к любым лишениям. Я решил выбрать второе и притом с таким восторгом, словно возвращаюсь из изгнания.
Отныне Винсент будет жить только живописью и для живописи. Он спускался с горняками в шахты, а по вечерам читал им Библию. Ван Гог снова обратился к живописи и его брат Тео (единственный, кто поддерживал Винсента на протяжении всей его нелегкой жизни) помог ему уехать в Брюссель и попробовать себя в роли слушателя Королевской академии изящных искусств.
Жерико и Гро, пояснил он, научились у греков первым делом выражать массы контура (почти всегда в форме яйца) и выводить все дальнейшее из расположения и соотношения этих овалов). Эта утрата, по существу, завершила долгий период в жизни Винсента. Я был бы в отчаянии, – уверяет он, – будь мои фигуры хороши. Он должен отождествить себя со своими персонажами (крестьянами), растворить себя в них, чтобы усвоить себе их взгляд на мир, привычки, особенности психики. Семейные беды еще больше сблизили братьев.
Впрочем иногда Винсент интересовался и восхищался также Домье, о котором два года назад рассказывал ему в гаагской больнице Брейтнер. И хотя называли его вангоговским кабинетом, висела там только одна маленькая картиночка известного художника— подготовительный этюд к картине Едоки картофеля: тёмная, мутная клякса, жирные линии, закрученные углем в осыпающуюся спираль, подобия лиц, глаз и носов, ничего толком не разберешь Разочарованные посетители недоумённо пожимали плечами: угольная клякса издали напоминающая трещину в небе, почерневшую, обуглившуюся молнию (и только позже, если приглядеться из мрака начинали проступать осторожные фигуры людей их перекрученные бедностью бледностью лица), не пробуждала воспоминаний, не требовала отождествлений, не искала человеческого сочувствия»2.
Почему бы и нам не поступать точно так же. Именно в этот период проявилось всё своеобразие художественной манеры Ван Гога. Тогда Жигу спросил, почему он так думает. И очень важно, каково это «другое». Теперь его волновали важные технические проблемы. Он страдал от своего одиночества, но именно в нем черпал он силу и вдохновение. Есть нечто необыкновенное, – писал он Тео, – в ощущении, что ты должен ринуться в огонь.
Наконец-то картина смогла вместить нечто большее – то, что художник искал в этих краях. Многочисленные гости, приходившие навестить больную, неумолчно расточали ему хвалу. С какой изощренностью он располагал цвета играя на контрасте и нюансах, варьируя оттенки. Вот тогда и произошел этот знаменитый инцидент.
Его рвение давало хорошие результаты – Винсента перевели в лондонский филиал фирмы, он постоянно сталкивался с произведениями искусства, посещал городские музеи, галереи и художественные выставки и стал хорошо разбираться в живописи, более того – он научился ценить ее. И все же инстинктивно стремясь к той же цели, он шел к ней вслепую. Вы ничего не говорите мне о технике, – писал он ему в своем первом письме. Вдвоем они много работали.
Здесь кончается «ранний Ван Гог». Всегда и за все надо платить. Ты ни разу еще не продал ни одной моей вещи, – как-то раз написал он ему, совсем потеряв голову от обиды и гнева. Оставшись без моделей, Винсент начал писать натюрморты.
Убежденный в своей правоте человек наконец-то уверенно зашагал к светлой и ясной цели. Винсент стал мастером своего дела. (Так впервые вошел в его жизнь мотив сознательной нищеты, очень значительный для последующего). Его судьба определена иначе. Брата Тео, приехавшего на похороны, Винсент настойчиво убеждал взять его с собой в Париж. Надо заставить обыденное служить выражению прекрасного (Запись на полях рисунка), – говорил Милле. Особенностью крестьянской психики Ван Гог считал очеловечивание вещей.
Что же касается мастерской, то было абсолютно ясно, что пономарь больше не сдаст ее ему в аренду. Писал он главным образом ткачей, в той темной гамме, лишь изредка перемежавшейся проблесками света, которая отвечала его душевному настрою. Ему ставили диагноз «шизофрения», а чрезмерное увлечение зеленой, красной и белой красками, по мнению врачей, указывало на цветовую слепоту художника, тогда как он считал свою манеру изображения революционной и не доступной для понимания современников. Скудный крестьянский скарб всегда под руками, он или создан крестьянином или служит ему. – Мой долг – искать случая и использовать всякую возможность для продажи моих работ. Несомненно почерневшая от времени, эта картина производит в оригинале сильнейшее впечатление и сейчас, – не последнюю роль тут играет ее сумрачный, глубокий, как звучание органа, материально осязаемый цвет.
Чем скорей я уеду отсюда, тем будет лучше. Почему ты не продаешь своих картин. Теперь живопись открылась Винсенту во всем великолепии. Ван Гог не сомневался, что, даже и темная, она все-таки здоровее и достойнее господской. Однако, когда церковная администрация освободила его от должности (Винсент не только читал Библию, от дирекции шахт он требовал улучшения условий для рабочих), она освободила уже сформированного внутренне художника.
Даже изобразил двух женщин, копающих картофель. Очеловечивание вещей он поставил во главу угла в своей работе.
(Этот колорит — дань Ван Гога собственному будущему, высветленной палитре). В обмен на проживание он обещал высылать Тео Ван Гогу свои картины. Они беседовали об импрессионизме, о котором не раз в своих письмах рассказывал Винсенту Тео. У родителей нет больше с сыном общего языка.
Винсента волнует рабочий класс, он не может равнодушно смотреть, как человек работает, ничего не получая взамен. Завтра, как и сегодня, она будет его кредо. Но. Его ходатайство было отклонено, а сам он отстранен от должности проповедника. Этот возглас словно вырвался из самого сердца Винсента. Так или иначе, есть все основания полагать, что Винсент решил – будь что будет. Особенностью крестьянской психики Ван Гог считал очеловечивание вещей.
Может, это и совпадение, но оно возвращает специалистов к изучению великого безумца. В мае, на радость Винсенту, к нему приехал Ван Раппард. Родственники Марго тут же расстроили эти планы – такой скандал допустить было нельзя. Он окажется очень далеко от слащавости известной картины Милле «Анжелюс». Когда он приходил, то обычно ссорился с отцом. Страдание свято.
Он должен бежать от этих унылых степей. Так или иначе, отцу стало невмоготу разговаривать с сыном. Здесь кончается «ранний Ван Гог».
Произошел давно назревавший его разрыв с семьей. Наперекор традиции Ван Гог лишает трапезу какой-либо священной окраски. Он избрал себе образцом Милле. Керссе-макерсу он дал множество полезных советов. Так, значит, вперед. С восхищением и страхом смотрел художник на Винсента, человека, беззаветно преданного искусству, который питался одним лишь хлебом и сыром (Это не портится в дороге, – шутил Винсент) и, вечно голодный, готовился и впредь жить в нищете.
Он сам, как они, плоть от плоти этой земли. Это так но не нужно смешивать предмет изображения с предметом любви, – то, что художник истинно любит, определяет собой его «как», его подход к любому предмету. А между тем Милле, будь он к тому времени еще жив (Он умер в 1875 году), содрогнулся бы при одном виде картин Винсента, его плотных мазков и резкой, жесткой манеры. Благодаря этой покупке было спасено все, что относится к нюэненскому периоду (точнее, все, что сохранилось от этого периода). Он как бы разучивал гаммы. Он работал у них, пока они не легли спать и после – у себя в мастерской, однако поутру яростно швырнул картину в огонь и снова направился к Гротам.
Ведь торф дает свет и тепло крестьянской хижине. Другой любопытный факт обнаружили специалисты НАСА – изучая полотна Ван Гога, они пришли к выводу, что океанические течения ведут себя именно так, как изобразил художник в «Звездной ночи». Вдобавок его новая пассия попыталась покончить с собой.
Старые мастера пользовались подобной штукой. Винсента угнетал Нюэнен, где теперь работать ему было невмоготу. Ван Гог взял свои краски, холсты, мольберт, кисти и пошел к хижине де Гротов. Лев Толстой говорил там, что между классами современного общества – зияющая пропасть жизнь господская, с науками искусствами, «влюбленьями», как бы вовсе не существует для крестьян, а господам жизнь крестьян, с ее трудами и со всеми ее интересами, представляется удручающе однообразной и темной. Какой огромный путь пройден со времени его первых опытов, этих рабских, унылых копий действительности.
Неизменно угрюмый, он лишь ненадолго заходил в пасторский дом. Однако сын его неприятно поразил жителей Нюэнена. Было другое, что мешало ему остаться навсегда среди крестьян. И господствующий колорит у Ван Гога иной: серо-зеленый, с глубокими голубыми тенями.
Дрожь нетерпения била Винсента. Картофель он писал картину в гамме картофеля, пыльного и нечищеного. И какая чудесная стремительность. Они, как люди, вовлечены в круг существования. Все черным-черно вокруг него и в душе тоже. Винсент неизменно старался убедить в этом брата и самого себя.
Но он жестоко ошибался. Это висячая керосиновая лампа. Как ни сложна диалектика содержания и формы в искусстве, большое заблуждение думать, что в искусстве «как» важнее, чем «что». Sorrow is better than joy.
Послушайте, дружище, вещь эта довольно хороша, но она сделана с линии, а античные художники шли от объемов (от массы или ядра). Вы потом измените свое мнение, – ответил тот. Сходя с поезда в Хелмонде, куда она ездила за покупками, мать упала, сломав правое бедро. Самой главной работой Ван Гога в Нюэнене была картина «Едоки картофеля» (с большим количеством подготовительных и сопутствующих этюдов) – ужин крестьян в хижине. Цвет – это поэзия.
Как говорят врачи, поначалу убиваешь, затем исцеляешь. Это был серьезный удар. Винсента корили за то, что он не зарабатывает денег.
Техника – не риторика, она должна выражать личность художника. Коричневое платье девочки, стоящей спиной на первом плане, коричневые руки и лица сотрапезниц в «Едоках картофеля», выразительные блики коричневого до предела насыщены смыслом. В том, что художник смотрит на мир глазами своих персонажей.
Его особой манеры смешивать краски и передавать реальность. Таким образом, все полотно звучит как бы в басовом регистре. С тех пор Винсент часто виделся с Керссемакерсом. Депрессии, которые были и раньше, стали одолевать его всё чаще. Жертвой своему призванию. Винсента захлестнуло безграничное отчаяние.
Картина "Едоки картофеля" стала финальным аккордом пребывания художника в Нюэнене (Северный Брабант, Нидерланды). Это нисколько не поставит под угрозу его самобытность. Очеловечивание вещей он поставил во главу угла в своей работе. Однако, когда церковная администрация освободила его от должности (Винсент не только читал Библию, от дирекции шахт он требовал улучшения условий для рабочих), она освободила уже сформированного внутренне художника.
Таков закон внезапного контраста, который отчасти уже широко использовал Делакруа. Ван Гог изучал разные художественные направления и стили в престижной частной студии, перенял изобразительную манеру импрессионистов – покрывать холст пятнами краски – и познакомился (благодаря брату) с Писсарро, Дега, Гогеном. И Винсент снова остался один. В изображение крестьян он не вносил умиленной идеализации, свойственной кающимся дворянам или ходокам в народ, – он отдавал себе отчет в загрубелости своих персонажей, день-деньской копающихся в земле» знал, что в крестьянине «много от зверя» (его собственные слова) Но это его не отпугивало. После ссоры, разыгравшейся между ними, дело обернулось совсем плохо. В поисках сюжетов для картин они вместе бродили по окрестностям.
Винсент сразу убежал, а Гоген предпочел переночевать в гостинице. Художник, стоя у холста, не отгораживается от своих моделей. Он относил к трудовым классам и себя, художника, человека «тяжелой и грязной работы».
«Я часто думаю, что крестьяне представляют собой особый мир, во многих отношениях стоящий гораздо выше цивилизованного», — писал Винсент. Но ты все равно покажи ее ему – он должен видеть, что мы упорно идем к своей цели. Скудость вещи — непременное условие ее одушевленности. – беспрестанно спрашивали они.
Осенью Винсента вновь навестил Ван Раппард. К тому же он признавал только индивидуальную технику. Но еще больше удивило кожевника то, что он никак не мог забыть холсты и рисунки Ван Гога.
Инстинкт вел его вперед с поистине волшебной безошибочностью. Грубым формам сопутствуют мрачные тона: глинистый коричневый, грязноватая охра, оливковый зеленый, берлинская лазурь, почти переходящая в черный (Цвета черного мыла – по меткому замечанию Юлиуса Манер-Грефе). По фасаду вился плющ.
Это не давало ему покоя. Землистые, темные тона «Едоков картофеля» вовсе не заслуживают пренебрежения, с каким о них иногда отзываются. Винсент сердился, мечтал как можно скорее убраться отсюда. Вещи живут у него своей жизнью, не менее напряженной, чем человеческая.
В Боринаж он попал в должности протестантского проповедника. Братская привязанность Тео. Причинив ему острую боль, она глубоко омрачила его настроение. Да что там. Вечером, взяв с собой этот холст, я отправился в Эйндховен, где живет один мой приятель (Германе), владелец довольно изящной гостиной (серые обои и мебель черная с золотом) и мы повесили там картину. Вы обнаружите как в рисунке, так и в цвете и в тоне ряд погрешностей, которых, вероятно, не сделал бы реалист. Табак, как он утверждал, действовал на него успокаивающе.
надеяться, что когда-либо вкусит нормальную жизнь. Винсента презирали и третировали, как никогда раньше. Профессионализм сплошь и рядом обращается в штамп – неужели он этого не уразумел.
Можно сказать, что в то лето 1884 года Ван Гог открыл для себя живопись. Не поладил он и со священником католической церкви. Рисунки Ван Гога боринажского периода почти все потеряны. Большую часть картин приобрел бредский портной господин Маувен.
Он должен жить среди декорации своих сюжетов. Но Гоген не слишком высоко ценил творчество Ван Гога их некогда ровные отношения стали меняться не в лучшую сторону. И он шел вперед гигантскими шагами. Бедность художника (вообще его социальную отчужденность) он считал не столько печальной необходимостью (следствием внешних условий), сколько необходимым долгом. Я не хочу, чтобы они были академически правильны.
Это вялая, равнодушная дружба. – говорил Винсент. Природа открылась ему, позволив заглянуть в свою душу. Этого он и сам не знал. Даже изобразил двух женщин, копающих картофель.
Это было одним из его любимых выражений. «Хорошо зимой утопать в глубоком снегу, осенью – в желтых листьях, летом – в спелой ржи, весной – в траве хорошо всегда быть с косцами и крестьянскими девушками – летом под необъятным небом, зимой у закопченного очага хорошо чувствовать, что так было и будет всегда». Тео убеждает Винсента расстаться с ней. Только вещи бедных разделяют судьбы своих владельцев.
У Хальса по меньшей мере двадцать семь черных тонов. Может быть, на этот раз Винсент и вправду поверил, что пришел конец его одиночеству.
Среди жителей Нюэнена он был белой вороной. Он не отличался от них одеждой и образом жизни, но внутренне оставался самим собой. Неточности, а подчас и огрехи.
Но это трудно осуществить. Если сфотографировать человека, который копает землю, то на снимке он не будет копать. Его судьба определена иначе.
Разве может их дочь выйти замуж за этого пачкуна, за неудачника оборванца. Но теперь можно предполагать, что исступленно заполняя дни работой, он стремился завершить свой период учения. Доктор Гаше даже говорил о выздоровлении. Подавленный печалью этого края, он, как никогда, страшился своей участи. И господствующий колорит у Ван Гога иной: серо-зеленый, с глубокими голубыми тенями.
Затем, скопировав полотна, он вернет их Винсенту. Трудно вообразить более трагический контраст.
Все это надо прочно освоить. Холст, если так можно выразиться, отстранял художника от его моделей.
В Боринаж он попал в должности протестантского проповедника. – Непосредственность впечатления при этом полностью сохранена и передается зрителю. Он сам, как они, плоть от плоти этой земли. Только в труде его раненая душа забывала о жизненной пытке.
Картинами Франса Хальса, в особенности Ротой капитана Ренье Реаля, он восхищался почти так же, как Иудейской невестой, хотя и по иным причинам. К последним Винсент питал истинную страсть. Он колебался, стараясь совладать с нетерпением, от которого его вдруг начало лихорадить. Милле рисовал богатых, представительных крестьян на фоне спокойной и плодородной природы.
Рисунки Ван Гога боринажского периода почти все потеряны. Эфемерная и трагическая идиллия. Они страдают, радуются, ненавидят. Скудный крестьянский скарб всегда под руками, он или создан крестьянином или служит ему. Хальс – колорист из колористов.
Но при всем этом мужество мое, а, возможно, также и силы скорей окрепли, нежели ослабели. Здесь хранится большая часть работ художника. Он хотел писать правдивые картины – не те, которые ждет от него публика. Ван Гог задумал написать за зиму пятьдесят этюдов голов крестьян. Впрочем, желание быть полезным у него осталось. Боги требовательны: тем, кто посвятил себя им, они не дозволяют побочных занятий искусство не терпит подсобного ремесла.
Чего он добивался. Винсент стоит на пороге новых открытий в искусстве: дрожа от нетерпения, он предчувствует их и тянется к ним всеми силами души.
Вслед за этим Винсент решил написать за зиму пятьдесят крестьянских голов (Некоторые из этих холстов в настоящее время находятся в музеях Парижа, Брюсселя и Лондона (Крестьянка в зеленой шали) используя относительный досуг, которым крестьяне располагают в ненастное время года. Он встал, сорвал полотно с подрамника, отбросил его в угол и натянул новый холст. В Нюэнене Винсент почти ни с кем не поддерживал отношений.
Его сумасшествия боялись, а его картины, без сомнения, вызывали интерес. Но куда. Повторяю, я вынужден просить Вас об этом. Только вещи бедных разделяют судьбы своих владельцев. Они страдают, радуются, ненавидят.
Оставляя на скудной земле под низким пустынным небом лучшую долю души, он весь устремлен на юг, к солнцу. «Едоки картофеля» — это прощание с родиной исполненное горечи и поэзии. Видит бог, неустанно повторял он, ведь он не злоупотребляет помощью Тео. Винсент провел в Амстердаме три дня. Как знать – может быть, в Антверпене ему даже удастся продать какие-нибудь из своих работ. Мысль его ежеминутно возвращалась к ним.
Не лучше ли ему устроиться в каком-нибудь другом месте. Больше всего я хочу научиться допускать такие неточности и погрешности против правил, такие видоизменения и искажения действительности, чтобы в результате получилась – да, если хотите, – ложь, но более правдивая, чем любая буквальная правда. До этого еще очень далеко. Подобное заявление, право, способно обескуражить кого угодно. Впрочем, разве речь идет о продаже картин, о деньгах, о каких-то обидах.
Дает жизнь. Раз ей мешают соединить свою жизнь с любимым человеком, она примет яд. Источник света в «Едоках картофеля» предельно прозаичен и подчеркнут.
Но конец всему положила безответная любовь. Скоро учение будет завершено – уже теперь он рисовал с удивительной легкостью. – В сущности, ты даже не пытался этого сделать. Ван Гог позднее будет подчеркивать, что в искусстве Милле все является одновременно «и искусством и символом», но не откажется от утверждения, согласно которому «следует представлять тривиальную действительность так, чтобы она выражала благородную мысль». (Так впервые вошел в его жизнь мотив сознательной нищеты, очень значительный для последующего).
Соответственно темнота других частей картины усилена. Винсент ежеминутно останавливался, оглядывал, прищурившись, пейзаж и, словно бы заключая ладонями в рамку тот или иной уголок природы, восклицал: Вот. Один из пастырей даже пообещал прихожанам деньги, если они не дадут себя рисовать, «но они мужественно ответили, что предпочитают зарабатывать у меня, чем клянчить у него». Он стушевался и, надо сказать, без особого труда. Это программное произведение художника, он писал его с огромным увлечением и мыслил как вызов академическому искусству, вызов «чистой публике», любящей приглаженное искусство, вызов тем, кого художник ощущал «по ту сторону баррикады». О нем все время ходили сплетни, недобрые толки.
Они жили в хижине, где была всего одна комната с нишами для постелей. Винсенту Ван Гогу было 37 лет. Несмотря на все мои недостатки, сбить меня с толку не так легко, как некоторые воображают.
Пачкун с каждым днем вызывал в Нюэнене все большую настороженность. Нет, скорее всего, нет. Изображение пятерых усталых людей, которые при тусклом свете керосиновой лампы едят свой скудный ужин «теми же руками, которыми они копали землю» исполнено своеобразного величия: хочется назвать эту сцену не ужином, а трапезой. И она выполнила свое намерение, не сумев, однако, себя убить. Женщина, воспылавшая к нему нежным чувством, – это было нечто новое для Ван Гога. Но понимает ли Ван Раппард смысл всех его исканий.
Она никоим образом – точнее, почти никоим образом – не отвлекла Винсента от его исканий.