Крылатое чудовище, убивавшее взглядом (мало кто помнит, что Медуза была, прежде всего, несчастной дочерью морского божества Форкия изнасилованной Нептуном и превращенной Минервой, ревновавшей к ее прекрасным волосам, в монстра), умерло, но еще живы волосы-змеи. Миф о горгоне Медузе неисчерпаем по своему содержанию. В представлении великого живописца античное божество — это вечно юная и непобедимая сила, античная богиня — это воплощение изящества и красоты пышных, чувственных форм. Показательный пример — рисунок вольпертингера, представляющий собой комбинацию разныхдюреровских животных — зайца, оленя и совы.
Из ее крови появились змеи, а также, согласно Овидию, – крылатый конь Пегас. У одной из них – две головы: это так называемая амфисбена. В этом обзоре вы сможете найти ответы на эти и другие вопросы.
Однако известно, что к 1635 году она находилась в коллекции герцога Бэкингема, сына персонажа из «Трех мушкетеров», который вполне вероятно и заказал ее. Ефект посилються численними змями, як продовжують жити, переплтаючись й жалячи одна одну. Подобные произведения экспонировались в кабинетах редкостей. Ответ один — да, стоит.
З кров, що струму з вдрубано голови утворюються нов змйки. Они шевелятся на голове, сплетаются в склизкие клубки, расползаются в стороны. Возможно, эти опыты итальянских мастеров и подтолкнули Рубенса к написанию собственного произведения, хотя нельзя исключить и того, что тема картины исходила от заказчика. Кто был заказчиком этого шокирующего полотна, установить пока не удалось.
Загалом розробка теми Медузи в Рубенса вдрзняться вд полотна Караваджо. Во-первых, придя на эту выставку, зритель откроет для себя Рубенса. Рубенсу это удалось в полной мере.
Повышенный интерес к рогатому зайцу был вызван тем, что он одновременно и образец природной мутации (как верили и художники и зрители) и чистый плод воображения, сочетание несочетаемого. Так называемого «князя ада» с триптиха «Сад земных наслаждения» тоже до конца пока что объяснить не удается (например, почему у него голова птицы. ), но хотя бы точно понятно, что он символизирует грех обжорства, пожирая тех, кто на земле отличился неумеренностью в еде и извергая их непереваренными в огромном фекальном пузыре в некое подобие адского ночного горшка. Со времен античности изображения головы Медузы с высунутым языком, оскаленными зубами и волосами-змеями встречались на воинских щитах (бронзовых или деревянных), помещались у входа в здание как талисман, предотвращающий опасность. Не чуждался безобразий и один из самых известных художников итальянского Возрождения — Микеланджело.
Выписаны они вкусно: разве что шипения не слышится. К тому же в этой скромной на вид картине ключ к пониманию эпохи барокко.
(Овидий, Метаморфозы", IV, 615-661, 770-803). Первым был Леонардо да Винчи, картина которого находилась в собрании Медичи во Флоренции. Фон предельно лаконичен: какой-то каменный уступ, обобщенный, сумрачный пейзаж с низким небом. Часто античный миф служит Рубенсу предлогом для демонстрации обнаженного женского тела, безотносительно к тому, дает ли он изображение «Суда Париса», «Трех граций» и т. д. Голова Медузы дает повод задуматься о современной массовой культуре. Изъятая из барочного контекста, картина может быть описана в ее терминах как трэш.
И действительно, его картины на мифологические сюжеты для многих искусствоведов являются наиболее полнокровными среди всех творений художника ибо Рубенс неподражаемо умел перекраивать античные формы на свой чисто фламандский лад. Чудовища Босха не поддаются хоть сколько-нибудь убедительной интерпретации.
Вольпертингер, рогатый заяц, родом из средневековых баварских сказок. На выставке в Аполлоновом зале Зимнего дворца экспонируется одно произведение кисти прославленного фламандского живописца Питера Пауля Рубенса (1577-1640). Сам бог моря Посейдон был очарован ею. Общество змей делят пятнистая саламандра, пауки-крестовики, скорпион: одним словом, ночной кошмар естествоиспытателя. Голова лежить на камянй плит на тл похмурого пейзажу. Язык ее высовывался наружу и свисал на щетинистый подбородок.
Этот монстр являлся в кошмарных снах не одному поколению детей, воспитывавшихся на древнегреческих мифах. Классическим местом изолированного изображения головы Медузы является, в соответствии с ее функцией, отвращающий беду щит (Минервы). Из капель крови, упавших на землю, возникают новорожденные маленькие змейки. Пресловутая занавеска может рассматриваться как метафора. Лицо побледнело до зелени, остекленели налившиеся кровью глаза, вывалился язык.
Ничто не отвлекает внимания от пресловутой головы. Полотно Голова Медузы из венского Художественно-исторического музея представляет собой, быть может, самую оригинальную трактовку очень редкого сюжета в искусстве Западной Европы XVI-XVII веков. Традиция украшать деревянные щиты вызывавшей ужас головой Медузы восходит к несохранившемуся юношескому произведению Леонардо да Винчи, которое находилось в XVI в. во владении Медичи и было описано Вазари в 1568 г. Собственностью Медичи был деревянный щит с головой Медузы, созданный Караваджо в последнем пятилетии XVI в. (в настоящее время в Уффици, Флоренция) и посланный кардиналом дель Монте около 1600 г. великому герцогу Фердинанду I. Рубенс, очевидно, знал если не сам оригинал, то данное Вазари описание щита Леонардо, а также щит Караваджо, который он мог видеть, побывав во Флоренции в 1600 г. Использование иконографии Медузы в политически устрашающем аспекте в конце XVI в. и в XVII в., о чем свидетельствуют источники и изображения того времени (Лудовико Дольче, Чезаре Рипа, Джамбатиста Марино посвященная Алессандро Фарнезе гравированная аллегория правителя, выполненная Отто Вениусом), – все это, очевидно, было известно Рубенсу. «Голова Медузы» была предназначена не для картинной галереи.
Из перерубленной Персеем гортани Медузы сочится, густея, кровь. В «Нюрнбергской хронике», библейских рассказах от начала мира до Страшного суда, врач и гуманист Хартманн Шедель, помимо блеммиев, собрал целый калейдоскоп уродцев, который следует сразу за главой «Сотворение мира»: тут и голова-нога и рогатые и ушастые человекоподобные и люди с шестью руками и вывернутыми ногами.