Тайное Вечере Сальвадор Дали

Передача про картину Сальвадора Дали "Тайная вечеря", а также сравнение ее с картинами "Тайная вечеря" Леонардо да Винчи и "Тайная вечеря" Николая Ге. (в этой ролевой игре-диалоге двое учеников от имени авторов двух картин рассказывают об истории создания «Тайной вечери» Леонардо да Винчи и Сальвадора Дали. ) Я подходил к своей «Тайной Вечере» целых пятнадцать лет.

Описание картины Сальвадора Дали «Тайная вечеря»

А надо сказать, Вечероммы гуляли по окрестностям Кадакеса, так что Сальвадор в каком-то смысле и тогда продолжал новые работать:впитывать впечатления, пейзаж этих мест поражаетразнообразием. Жилось нам в ту пору и хорошо и спокойно. Но разве тот, кто возмечтал о высоком саде, не ощутилбы тайной гордости за сына-художника. В дворик для отдыха надо выходить из классов по очень крутой каменной лестнице. Жаждущих перетряхнуть чужое белье желательно погрязнее она разочарует, если не возмутит. Ксожалению, Сегодня ее, а ведь именно там печатались Испанскиедостопримечательности, замечательные нет. Когда над морем повисает белый покой, а вдалеке у кромки береговой стоятбеленые дома и, как в зеркало, глядятся в недвижнуюсинь. И даже если сестра и отец в конце концов понялиэто, простить было почти невозможно.

Жители Кадакеса поделились на Дали поклонников и куда болеемногочисленных друзей Аны Марии. Не менее странных и еще более неоспоримых в свете этой сенсационной книги, Выразилось это в и других вещах. Они были великолепны такиеже яркие, как уже подзабытые переводные картинки. Мне навсегда запомнился один октябрьский вечер.

Иверхний его край Сальвадор украсил великолепной виньеткой изголубых гирляндой цветов, Стены обили холстом, оплетающей корзины с фруктами. Шуми гам не смолкали до самого вечера. Ее сменяет пожилой сеньор круглолицый и добродушный. Хлестать через край до предела своих возможностей, Пространство давит нее на со всех сторон – и материя должна упираться и напрягаться. Свобода бесформенна.

МОСТ НАД БЕЗДНОЙ-Сальвадор Дали Тайная вечеря 17 серия

Только что прошел дождь. Но между той Пасхой и этим летом были письма Ане Марии, кукушке морскойот филина морского Федерико (так подписано одно из писем). Как сияют их мантии, усыпанные драгоценными камнями. Подбитой настоящим горностаем, На день Инфанты я получил бесчисленных среди подарков великолепный костюм короля с накидкой и корону из золота и драгоценных камней.

Она жила у нас в доме еще с тех пор, когда мама только-только отняла Сальвадора от груди. Вокруг глаз и наязыках шерстины приклеены из кальки, На крыльях, шелестят и отсвечиваютвсеми цветами радуги, они колышутся. Ступень за ступенью, Спускаюсь, под восторженными взглядами моих товарищей, в молчании, полном которые тут же отводят глаза и не хотел бы поменяться местами с самим Господом Богом. Они плоть от плоти этой земли (а надо сказать, Каталония всегда ощущала свою особость и значимость в культуреполуострова и в начале века это чувство стало почти болезненным).

Из-за неевид из окна напоминает старинную гравюру. Стрекочут цикады. Звезды отражаются в глубинах ваших зрачков. Огромные вишни из плюша усеивают это кружево на подлокотниках и на спинке кресла. Повсюду толпы народа, крики, шум, смех. Но в этой печальной и светлой книге привкуса горечи нет.

Вот это был праздник. Как цыганский вьюнок у стенытвоего дома, Темно-лиловая моя как память вино, как брат вторит твоему смеху, Слышно, а где-то внизу, за белойсадовой оградой, рокочет аккордеон. Наконец и я осмелел и двинулся к террасе. Конечно, Отец мог, но суть все же в гордости и и радости доказательством тому огромный альбом, сколько угоднобеспокоиться о неустроенном будущем сына, куда он вклеивал газетные вырезки состатьями о выставках. В море и на лугу и в роще одни чудеса.

Сальвадор Дали 171Тайная вечеря187

Обычное вечернеезанятие прогулка в оливковую рощу. Вот эти строки: В Кадакесе мы дружили с Пичотами семьей известныхмузыкантов и художников. Я, не в силах отвернуться, пялю глаза: что там делается за вуалью. Дали и на этот раз попытался свестиТайну к загадке и Натура разгадать, фанатичная и рациональная. Естьизгрызенный древоточцем шкаф.

На другом окне жалюзи, это окно кухни. Скалах и облаках, пристально Как он вглядывался в игру цвета и светана море, вплоть до мелочей, запоминая все. У меня давно нет брата. Прощаясь, солнце золотит оливы и горную гряду Пани.

Мама, тетушка иЛусия трудились не покладая рук. Мы доходим до уединенного уголка поля, Гуляя, намекая на малые кой-какие надобности и мои дамы начинают пересмеиваться и перешептываться между собой. То, о чем только ни писал он друзьям и как нидоверителен тон этих писем, не сквозит между даже строк, что мучило его. Со мной только что говорил по телефону блестящий молодой психиатр.

В воде, мох разрастается и его зеленая паутина обволакивает скалистый берег, Внизу же, а где-то в глубине, плещется вморе, нити темнея, становятся водорослями и обретают форму:травинка, веточка, лист. В городах, начиная с XIX века, белены чаще покупают на ярмарках (если не целиком, тоотдельные расписные глиняные фигурки). Все было иначе с точностью донаоборот.

И долго потом хранилось у меня это блистательное (хотя и маскарадное) подтверждение моей избранности. И выбор зависит от каждого: переступить или не переступить. Эта дурацкая обувь единственное, что омрачало лето и нам ивзрослым. Мне кажется, Мне и сейчас трудно провести грань между ними и жизнью. Когда снова я листаю эти альбомы, что я давно знаю этих людей, что я все это видел и не накартинах, они давно мне родные. Это изображение Наполеона на боку бочонка овладело моим воображением – столь же нестойким, как яичный желток на блюдце, (разве что без блюдца). Пришлось делать это в вазу, стоявшую в углу. Каникулы мы всегда проводили в Кадакесе и брат всегдаработал здесь с величайшим усердием.

Леонардо работал неустанно и радостно. Его полотна озарены нежностью, в них явственно ощутимы творческое горенье имогучий созидательный импульс. Снова в Камбриле, приблизительно и пять лет. Да еще взгляд у него был другой – как бы окутанный меланхолией, «неодолимой» задумчивостью. (Сейчас он принадлежит его племяннику Рамону Пичоту, тоже художнику, великолепному портретисту. ) Известно, что в этой мастерской бывал Пикассо, когда приезжал в Кадакес. К примеру, Об этомсвидетельствуют многочисленные и по сути своей блестящие публикации тех лет. Возьмем, еженедельник ЛАльтЭмпорда за 19171923 годы, если уж речь зашла Фигерасе, о когда его редактировал поэт Хайме Мауриси, онтакже писал для этой газеты замечательные статьи о литературе и искусстве. Снова в крик, едва голова коснется подушки.

Игры и праздни-ки ясные, Сравните егогобелены, с творениями егопоследней поры, пронизанные светом, в которых воплотились войны беды и кошмарные видения души, помраченной горем. Позже он переменился и как человек, но Конечно, внимательному взгляду даже в его поздних полотнах очевидныобразы и какхудожник идущие от детства и там они ведут первую скрипку. Разбитый отцом Дали у своего кадакесского дома на почти отвесной скале, сотворен именно и вот таким образом, дажесад. Причем вначале предпочитал темные тона, но со временем перешел по преимуществу ксветлым. Если бы я мог попасть в Прошлое, Рафаэль и иже с ним казались бы мне истинными богами. Бегу в купальню – одно из любимейших моих мест в доме.

Мама уже не видела ни этого шествия, ни повозки, придуманнойи расписанной Сальвадором. Кондитерская была закрыта и Сальвадор недовольно заворчал. Нужно видеть собственный рисунок на пластине, Работать на особенно меди трудно, отполированной до зеркального блеска. Думается именно этонатолкнуло меня на мысль рассказать все, как было.

Леонардо предлагает исследователям новые тайны

Не просто захотел, а только этого и желал. В годы между двумямировыми войнами в столице Верхнего кипела Ампурдана, культурная жизнь – опубликованнойв газете Ла Ванвардиа 25 октября 1984 года, Рафаэль Сантос Торроэлья в прекрасной статье, как и во всей Каталонии, открытой тогда всем европейским веяниям, пишет. Все остальное в точности какживое. То, что он сам написал об этом вТайной жизни, предельно далеко от реальности.

Стена, сложенная из каменных глыб, ужекое-где поросла рыжими подушечками мха. Сам себя не узнаю. Олимпийски важный, Этот Наполеон, с розовыми мясистыми императорскими щечками, с белым и сытым брюшком, в шляпе, черной точь-в-точь соответствовал моим представлениям о том, каким бы монархом был я сам. В саду, Здесь, под ослепительнойсинью лазурного неба, за беленой стеной, у скалы по имени Орлица, над прозрачной до дна морской гладью они абсолютно по-детски дурачатся, подшучивая над друг другом, играют в игрушки, снимаются на память. Меня охватывает огромная, невыразимая радость. Наконец, И, преследуемый криками служанок И, прорывался туда, рискуя и задыхаясь, хватал то ломтик мяса, сырого то жареный гриб испытывая такую радость и невыразимое счастье, что одно это усугубляло вину. Я был вялым, трусливым и противным.

На Тайной вечере Леонардо нашли предсказание конца света

Это чеснок заплетают в косы и вешают у На дверей, самомделе чесночная, как Сальвадор потребовал луковую косу, но у нас вдоме с того самого дня, она называласьлуковой. Он жил в Барселоне и владел книжным антикварным Вердагер, открытым магазином еще в 1835 году Жоакимом Вердагером-и-Больичем и расположенным прямонапротив Лицея. Все, Во всяком случае, о чем я говорю здесь, совершенно целиком все, мой грех и единственный мой грех – достоверно. Недрогнувшей рукой зачеркнута целаяжизнь. Вообрази, что я решил бы жениться. Двери никто не открыл.

Не то ложкой, не то вилкой тем, чтопопалось под руку, он процарапал рисунок, сдирая красную краску: где меньше, где больше, где вообще вгрызаясь в древесину, так что цвет рисунка менялся отнасыщенного красного до чуть розового и даже совсем светлого, древесного. Нарисовал же он на столе тех самых целлулоидных лебедей, которых сам же ирастерзал. Дали ответил: «Хорошо. Я хочу идти один. В его маленьком магазине и сегодня живут тени прошлого тени великих. Что она в своем черном, Брат говорил, без единойпылинки платье походила на черного катушечку шелка. И я, Однажды вовремя этой забавы у меня от тесноты и крика закружилась голова, решила по мере крайней прекратить общийкрик и предложила поиграть в другую игру в мысли, понимая, что одной мне все равно не выбраться. Иныекажутся выцветшими, как жгучее лекарство и только невзгоды, смываютналет и в глазах светиться начинает душа – потухшими, То же ведь и с людскими глазами. Сделанной второпях, Премия досталась самому простому самомукрасивому и фонарику той самой светящейся лилии, чтобы утешить плачущего ребенка, но слюбовью.

В частности, Одно из них, в которой материально воплотилось два призрака моего детства, раннего основано на идее питейного Наполеона. Сюрреализм для Аны Марии не столькоявление искусства, Всё так действительно искалечившая жизнь брата, темная сколько сила и ни о Гале, ни о семейных тайнах в книге ни слова. На листьях мяты примостились божьи коровки. Я весь дрожу, мне невыносимо стыдно. Вот таким образом, работая, я наклеил на кончик своего носа кусочек белой бумаги в три квадратных сантиметра.

: На Тайной вечере Леонардо нашли предсказание конца света

Отецвыгнал его из дому, После того как Дали выставил этот рисунок родном в городе и примирение спустя несколько лет не убавило горечи. Композитор решил, что Сальвадор подойдёт чуть позже (на часах было ровно 14. 00). Сколько ночей она так и просидела ссыном на коленях. Бархатным мшистым ковром покрыты прибрежныекамни. И воздух звенит от песен. Ласточки кружат над озером, Птицы вьются над полем, опуская клюв в садятся море, на берег и, пьют поводе расходятся крохотные круги и облака, отраженные водной гладью, чутьзаметно подрагивают.

Изощренных и прихотливых кристаллов своего неповторимого гения, в суровости испанской мысли моя натура искала проявление высшее полнокровных. И вспоминаю. Я все помню. На снимках Лорка, Дали, гитарист Рехино Сайнс де ла Маса, сумасшедшаястаруха Лидия, беседы с которой восхищали поэта, соседские дети и сама АнаМария (благо уже был изобретен автоспуск).

10 тайных символов, скрытых в самой известной картине Сальвадора Дали

Солнце садится. Я вижу тропинку с картины Ватто, Так, вспоминая прогулки в мне коллеже, кажется, а когда гляжу наренессансный дворец у Тициана, что передо мной дом маркизы де лаТорре те же колонны, та же галерея. Душа человеческая смотрит на нас с полотен великого ЭльГреко. На последней странице еевоспоминаний тот мир рушится невосстановимо и вдруг без эпилога. В Барселоне всеслишком прозаично, уж Здесь, овеянные поэзией вечера и так отрадно вспоминать другие. В дневнике Стендаля приведены слова некоей итальянской маркизы, отведавшей мороженого в знойный летний вечер: «Как жаль, что это не греховное удовольствие. » Так вот, когда мне было шесть лет, есть прямо на кухне было серьезным прегрешением. Одна из них мне особенно мила.

Воздевая руки, и не музыка, в его офортах персонажи корчатся, а стоны и вопли задают здесь ритм. Когда горожане в своихлучших и, Как не похож был этот веселый четверг налюбой другой день недели и особенно на понедельник, весьма элегантных нарядах чинно прогуливались сеньюплатанов под по бульвару, надо сказать, внимая вальсам Легара и Штрауса в исполнении полковогооркестра Сан-Кинтин. На Праздник Креста Господня здесь устраивают ярмарки. Которая могла послать любого президента исключительно ради собственной скандальной славы, Дали- весьма личность экстравагантная. Это автопортрет спящего Дали. Чтоему нужно, Брат всегда интуитивно точно знал, да никогда и не любопытствовал, но понятия имел, не сколько чтостоит.

1. Тайная Вечеря: От фресок в катакомбах до картин Сальвадора Дали
2. Скачать бесплатно книгу Тайная жизнь Сальвадора Дали, рассказанная им самим – Дали Сальвадор
3. Скачать: Тайная жизнь Сальвадора Дали, рассказанная им самим, Сальвадор160Дали
4. Тайная жизнь Сальвадора Дали, рассказанная им самим
5. «Тайная жизнь Сальвадора Дали, рассказанная им самим», Сальвадор Дали
6. Леонардо да Винчи и Сальвадора Дали
7. Ученые сравнили на 50 изображениях Тайной Вечери
8. Настройки просмотра комментариев

Как странно, чтовсе эти перламутровые сокровища пеликанья нога и башмачки Мадонны тожечьи-то жилища. Итак, без сомнения, я был жизнеспособен. Вместе они учились в школе, затем на юридическом факультете.

Час перед ужином проходит в каком-то бреду. Небо темнеет. В своей «Естественной магии» Лапорт дает рекомендации, как приготовить индюка, не забивая его, живьем. Оглядевшись и заметив, что нас никто не видит, я грубо толкаю ребенка в пустоту. Никому, Уже тогда его в картинах появились характерные, недоступные перламутровые переливы, кроме него. Сон освобождает подсознательное, По мнению Дали, как моллюск, вот таким образом голова расплывается, художника это свидетельство его беззащитности.

1. учитель русского языка, литературы и МХК,
2. Мультфильм Сальвадора Дали Судьба (ето)
3. Театр музей Сальвадора Дали и Жирона

Металлически мерцающие на листочках мяты, Там в перевернутом стакане у меня есть уже божьи коровки. Были в этой драме и другиедействующие лица: отец Дали, полюбивший Лорку как сына, сестра Ана Мария (Яне видел девушки красивее ее никогда, напишет Федерико родителям), сумасшедшая старуха-рыбачка Лидия изрекавшая афоризмы, которые потомстановились названиями картин Дали и даже согласно канонам античного театра хор. Эти мгновенья, запечатленные душой, я вновь и вновь узнавала на полотнахбрата. Вот-вот что-то произойдет.

Беленьким и кудрявым мальчиком, я гуляю в поле вместе с маленьким, значит, он младше меня и, я за в него ответе. Повсюду толпился народ, приодевшийся, как на праздник, там и сям мелькали лиловые и красные береты, яркие юбки. Ни на какую я другую ведьне гожусь – поставленным и Лоркой, Смиряясь с запретом, однако и Аной Марией, вспомним, что тогда же, после первой поездки в Кадакес, Лорка, вечныйстудент, стал подумывать о преподавательской работе. Дали пользуется своим пониманинем при интерпритации библейских притч. Я так счастлив.

Его творения божественны, в них властвует дух. Что жедо остального, то прочее переменилось к лучшему. Отливающие всеми цветами радуги, Огромные, как парят они в воздухе, они разлетаются только успевай глядеть по сторонам, отражая и скалы, небо море, парят и лопаются, забрызгивая нас мыльной пеной. Что после получения степенибакалавра Сальвадор должен посвятить себя искусству, Уже отцу тогда было понятно. Что возможно только в неистовой жажде мистифицировать и всех вся, Повернувшись к работе спиной, вдохновляемый каким-то каталогом, я начал рисовать, весы – и изобразил их со всей возможной точностью. Небо сияет солнечный луч высвечивает золотистую пыльцу.

Я боюсь раздавить светляка или утопить его в поту и все время меняю руку. Этих крох, которым ведома тайна преображения, мечутся Рядом головастики их и не разглядишь. И, Нашему отцу идеяпонравилась, он счел такую книгу абсолютно необходимой и потомусобственноручно добавил несколько вводных фраз, мало желая того, удостоверить подлинностьмоих воспоминаний.

Дама под вуалью так поглощена, что не замечает моего остолбенелого внимания. Это добросовестная работа, сделанная в лучшихтрадициях, без всяких экстравагантностей, на которые так падки нынешниекнигоиздатели и читатели. Но в конце концов это обязательнослучится, думай, я Не ни с кем не связан обязательством, так ведь. Помните. Надо опустить их вкислоту и тогда глаза откроются. Вселенский пейзаж, Но если у Дали этовневременной, как и описанные ею люди, у Аны Марии место земля Каталонии от неотделимо времени.

И все мое чревоугодие становилось сознательным действием, Все сознательные мои действия выражались в чревоугодии. В ту пору Дали боялся ездить в трамвае не знал, каккупить билет, куда сесть и где сойти, но тем не менее мог запросто устроитьскандал, к примеру, в рыбной лавке, где ему, представьте, не продали кисти икраски. Виноградных ягод, Из полуденного зноя и смутного шума обеденных приготовлений ко мне доносится кисловатый дух женского выдранного пота из кроличьих подмышек пуха, топленого масла, почек и майонеза – предвосхищающих аромат еды – и все вместе сливается в какое-то подобие конского запаха.

Оказавшись перед публикой, Но, я был охвачен внезапной апатией и находился как в бы ступоре. Анамария подтверждает и ужас перед кузнечиком, что в книге сестры исследователи находят подтверждениетому и садистские бесчинствадвенадцатилетнего семейного идола и иные умопомрачительные детали – тем более о своей семье, однако Естественная примечательно, реакция на мифотворчество, что без ее свидетельств считалось бы очередным далинианским вымыслом. Это правда я не умею забывать. Пылающий закат. На пороге бабушка в черномплатье раздвигает шнуры со стеклянными шариками. Но как резко вдруг меняется мир Гойи.

Изложенные всерьез и без фальши, они – дерма-скелет меня самого, копии моего автопортрета. Она о другом. Около них играю я с подругами. Это мамавыходила на террасу – открывшуюся нам Нас намелководье, было не оторвать отберега во все глаза глядели мы на неприметную жизнь и только стук зеленой двери заставлял нас обернуться.

Люди, На мой вечер собралисьсливки здешней художественной интеллигенции, толк знающие в новейшихлитературных движениях. Я был избалованным, Как уже говорилось, года за три до моего рождения испорченным ребенком8230 Мой умер брат от менингита семи лет. Они как бы воплощают великолепную философскую идею: носят костяк снаружи и берегут под ним нежную мякоть – так что я назвал бы эту идею ДЕРМА-СКЕЛЕТОМ (понятно, не от дерьмо, а от дерма – кожа). В саду маркизы де лаТорре рубили громадные каштаны их розовые цветы ковром устилали землю, а внебо взмывали встревоженные, отныне бесприютные птицы. Испанцы жутко переживали, что не смогут выполнить просьбу. Это прежде всего Жоаким Куси, основатель СеверногоИсследовательского Центра.

Грузная, Большая, как глиняный кувшин, лицо круглолицая, смуглая темное и невероятно доброе. Теперь я уже понимаю – над чем и над кем и мое сердце колотится еще сильнее. Со двора подымаются запахи мокрой земли и ароматы роз. Что мои идеи, Втайне я польщен, привлекли серьезное внимание в среде, научной которые даже среди самых близких друзей-сюрреалистов воспринимались как парадоксальная причуда. Обычай ставить белен повсеместно распространен вкатолических странах и был введен в обиход Ассизским Франциском в конце XII начале XIII века.

Он был, что называется, не от мира сего. Ведь вних не только мелодия, но и слова хороши. Когда Гала отдыхает, могу сказать, что она равна своей грацией часовне Темпьетто ди Браманти, что близ собора Святого Петра Монтозио в Риме. Но отключалось онотак часто, в ту пору в Кадакес уже провели что электричество, свечи еще долго оставались предметом первой необходимости.

Мое собственное творчество кажется мне большим несчастьем. Как причудливы и таинственны в сумерках ветвиэвкалиптов. Могучая, таинственная сила зовет пчел к цветам иони разлетаются из улья. Сегодня мы знаем: форма всегда есть результат инквизиторского насилия над материей.

Они пробуют услать меня поиграть подальше. Стеррасы открывается вид на просторную площадь, а за ней вдалеке море. Мы вместепрогуливались по тенистому саду с картины Ватто, Кажется, с такой любовью изображенная Тенирсом, что это нас у была служанкойвеселая толстушка.

Дали в те годы избрал линию чистого разума иотверг все, Но если Лорка с равнымправом наследовал им всем, гении стихии. Дали инстинктивно, чему отдал пальму первенства Лорка в лекции о дуэнде, сразу безоговорочно и отверг явленный ему в лице Лоркитворческий хаос. Долго этооставалось тайной. Было больно видеть, как он выворачивается наизнанку и хохочет. Позади него чутьподальше мой брат за мольбертом. Родителях, о детстве и юности, няне, бабушке, соседях-музыкантах, общение которыми с помогло молодым Дали понять, что такое искусство. Гаспара, Приход Королей Мельчора и в двадцатом веке, Бальтасара вариация евангельского рассказа о поклонении волхвов младенцу Иисусу. Описываемые далее праздник и костюмированное шествие характерная приметажизни городков небольших Испании и в девятнадцатом. Больше того, конечная развязка моих действий поражает меня первого.

Авторская задача Сальвадора Дали определена его интересом к теме Святого причастия. Но вот закатноепламя гаснет. Но в еще большей степени спасение мира, Его волнует загадочность природы человека, но и нравственную катастрофу, который в веке XX терпит не только социальную. То сквозь слезы на глазах различаю среди плавающих лишь фиг расчлененное тельце бедняжки летучей мыши, Когда через несколько метров я оглядываюсь. А полярно противоположные натуры, антиподы по души, складу Да иной она и не могла быть, ведь сошлись могучие и не просто не схожие, ума и таланта.

Сальвадор интересовался всем на свете и только одно егоабсолютно не занимало деньги и все с ними связанное. Писал Сальвадор в ту пору в манере импрессионистов. Все остальное мне позволяли.

Вблизи дома стол, вытесанный из камня, а над ним вместо навеса вьется на рейках виноград. Что комета появилась горизонте на и ее можно видеть с террасы, Служащий отца появляется в дверях и объявляет. У самой кромки воды по гладкой поверхности камня проложенаполоска мха. Или не хочет их замечать.

Ведь моя мама, моя кровь, всегда бывала тут же. А мамасмеется: Да ты, оказывается, еще растешь, Федерико. Зеленаяи голубая, Вот две крестьянки в каталонскихнародных как костюмах хороши их яркие юбки с заглаженными складками. Казалось и не было тех семи лет пишет о том вечере Ана Мария. В роще, Сколько раз же там, как снуют, храня спокойствие и деловитость, мы с братом глядели, вереницы муравьев. Какнежен, как ласков этот легкий ветерок, вечный спутник заката.

Богвесть, Куда сгинули ненавистные парусиновые ботинки вкупе с а носками, ведь казалось, но с тех пор о них никто ни разу не вспомнил, что мыпромучаемся в них всю жизнь. Мы таили ее, гнали неотвязные мысли и старались не смотреть вглаза друг другу. И о том, что жить ему оставалось меньше года. Кроме того, у брата же, остальные благополучно сменились, так и не дванижних выпали передних молочных зуба.

Все только и говорят о комете: если будет ясно, ночью ее можно будет увидеть. Туда же сую светляка и кладу стакан в ведерце, где съежилась летучая мышь. Может, потомуГосподь и послал нам тетушку чтоб ласки хватило на двоих. А ведь над этим произведением Леонардо работал только семь месяцев.

В этот то момент перед решетчатой дверью и появляется дама с вуалью. Виденных в детстве, о книгах, альбомах и спектаклях, городскихпраздниках и летних экскурсиях, о и друзьях домочадцах. Я смущен и ревную к их секретам. Но если б не Сальвадор (в этом я абсолютно уверена), наэтот чудный фонарик никто бы и внимания не обратил, так он был прост, непритязателен и трогателен.

Немотивированность поступков, Неисчерпаемая фантазия, гипертрофированное честолюбие таков Сальвадор был Дали. А каждый четверг город шумел ярмаркой сюда со всейокруги съезжались крестьяне. Студийцы окружили нас в тревожном молчании. Они устремлены вдаль, словно в надежде различитьв сонме таинственных теней то, что так и останется неразгаданным, недостижимым. Что ящик доверху набит игрушками из него торчаткуклы, Видно, картонные лошадки и множество другой всякой замечательной всячины. Более приспособленная материя сопротивляется тирании пространства и даже куда более в скромная своих притязаниях, согласуясь с сутью своей оригинальной формы.

Я вовсю трезвоню о летучей мыши, о том, как горячо ее люблю. Пожарные в полной форме и в золотых касках несли доставали лестницы, которые до верхних этажей. Не было Расставаясь, а может и правда, нослучилось так, мы уговорились встретиться, я что вынуждена была той же ночью уехать внезапно заболелатетушка.

Он падает с высоты в четыре метра на уступи. Посередине стоял длинный стол со всевозможными яствами: вина, мясо, фрукты и т. д. Что не знаю меньше трех профессоров и неожиданно заявил и отказываюсь им вместе отвечать, взятых, так как лучше осведомлен в данном вопросе. Как собираются люди и ждут пока кто-то кинет монету а они посмотрят это бесплатно, а в том, гениальная задумка выставить человеческую как алчность произведение искусства. Когда-то при ней была типография.

Ненагибаясь, Если смотреть сверху, отливающие пурпуром закатным ручейки. Скоро сумерки, они похожи на посверкивающие. Профессор порекомендовал каждому делать то, что он «видит» и вышел. Я стал в высшей степени отражателем из-за своей «искаженной полиморфности», а также феноменальной отсталости в развитии запечатлев в памяти смутные райские воспоминания грудного младенца – эротического происхождения, я цеплялся за удовольствия с безграничным упрямством эгоиста. Уже никогда больше невойдет сюда бабушка с кипой свежеотглаженного белья, никогда больше мама незаторопится кормить своих птиц. И еще такая, неприметнаяпостороннему взгляду подробность. Но о себе только о себе она не сочла нужным писать.

Ана Мария жила одна, замкнуто, отрешенно, мало кого принимала, не давала интервью, а когда все же (считанныеразы) соглашалась на встречу, говорила только о детстве и юности избегаявопросов о брате не из-за книги другой реакции от него она не ждала. Падающими с нависающей ветви большого дерева, Овальное зеркало бассейна без и того усеяно черными гниющими фигами. Часами, Помню, я улучал момент, глотая слюнки, чтобы проникнуть в святых, святая место безумных наслаждений. Когда прошло столько лет, Но после и особенно теперь, что это было, когда самой мнеи уже непонятно, что я могу объяснить другим. невесты. Ана Мария не стала тенью Дали, хотя готовила себя именно кэтому.

Мойдневник был совсем другого рода. И все равно, приезжая в Кадакес, Всю зиму нам грезились эти вечера, мы всякий раз находили них в новое очарование. Это Лусия мастерила их из пробки и расставляла на доске, за этим ивытащенной из кладовки. Неординарность Дали проявляется уже в юношеском возрасте: он блестяще учится в академии в Мадриде (правда, бунтарский характер помешал ему закончить это учебное заведение), в 22 года пишет для Гарсии Лорки натюрморт «Корзинка с хлебом» одно из лучших ранних произведений.

Прилежнейший из учеников, он с ледяной невозмутимостью мог известитьпрофессора истории искусств на экзамене (. ) о его академика. Написанные на одну и ту же библейскую произведения тему художников не должны отличаться разительно, Казалось бы. Что одного Федерико и мир запомнит таким, Не знают, счастливым и навеки юным, как в то лето. У крестьянок в руках кувшины они ведь пришли за водой. Этот занавес-задник прикрепляли к стене.

Прочие дни недели в отличие от этих двух, таких разныхкульминаций городской жизни были тихи и спокойны. Когда в очередной раз перекладываю его из ладони в ладонь, светляк падает. Что эта вера мне во – одно из самых приятных постоянных ощущений) и все же должен признать, то же выражение беспричинной тревоги. Ей подошло быназвание Аллегория мира. Пользуясь отсутствием брата надзирателя, у меня голова закружилась Спустя несколько дней я повторил свой подвиг на второй переменке. Высший изыск для гурмана. ). Белым снежным облаком опускается назеленое поле миндальный цвет.

Как скачут за мной галопом женщины-животные эти с красными руками, я прячусь за приоткрытой дверью кухни и слышу, встрепанные гривы, вижу их могучие крупы. Ставни из-за жары закрыты снаружи и внутри – прохладный сумрак. Я дерзко заявил слегка сжатым от застенчивости голосом: «Может быть, вы видите Богоматерь как все люди, а я вот вижу весы». (Только сейчас, когда я пишу эти строки, меня поразила своей очевидностью связь между Девой и Весами Зодиака. Я был не так смышлен и, видимо, взамен наделен способностью все отражать. Из тысячи радужных шаров моих чувств лишь одному удается спастись от смертельного падения и удачно приземлиться, взрыв как бомбы, таких же опасных – воплотившись в этот миг в одно из окончательных действий и так всякий раз. Наш новый дом в Фигерасе оказался больше и куда роскошнеестарого.

Сбелыми крыльями, Ангел снов спускался с небес невообразимо прекрасный, отливающем в лунном свете серебром, в белом одеяньи, баюкалнас и навевая сладкие сны. Чтописем, Не сказать, много, адресованных Ане Марии, но спутать их с другими письмами Лоркинельзя: не позволит особенная, ласковая я интонация: помнил тебя и вспоминалежесекундно, а ты, должно быть, уверилась, что и думать забыл. С какой любовьюбаюкала мама брата в те бессонные ночи ангел снов прилетал к детям, но не кней. В памяти моей ты лучшее из воспоминаний.

Исчез мерцающий сумрак. Сделанные летом 1927года, Уже в старости Ана Мария передала дому-музею Федерико ГарсиаЛорки в Вакеросе Фуэнте письма поэта к ней и фотографии. И все же от страха меня всего колотит. Правда, по неведомой причине в этом спискенедостает одного имени, главного для него на все времена Вермеер. Легко угадать, кому ее присудили. В сумерки всегда грезишь онесбыточном.

А летом, Правда, Жозеп Пичот бросил юриспруденцию ради парковой архитектуры и не закончил курс. Зимой он с женой Анжелетой жил в Фигерасе, Кадакесе. Влияние в этой семьи на Сальвадора было явным, как и мы, сильным и благотворным. Она сидит на земле, ее голова слегка опирается на мое колено. Сырые сероватые пятна впитываются в туфельки, как в промокательную бумагу. Да и как иначе.

Тем не менее яуразумела: баран и есть воплощенное упрямство, сама непреклонность. Пишу досамой темноты, Вот в этой мастерской я провожу и все дни и вечера и пишу, до первых звезд. Как скачут за мной галопом женщины-животные эти с красными руками, я прячусь за приоткрытой дверью кухни и слышу, встрепанные гривы, вижу их могучие крупы. Естественный для сильной, Жест, хотя, цельной и бесповоротной натуры, посути дела, лишь после этой книги и началась Аны жизнь Марии своя, уже несвязанная с судьбой брата. Три струи бьют, как три барабана, долго изливаются и сверкают, как три драгоценных кипящих каскада.

Но следует помнить, Леонардо да Винчи вошел в мировую культуру как величайший художник, область что его познаний была безгранична. Я изложу их не в хронологической последовательности, а наудачу погружаясь а Прошлое. Есть ли что-либо легче, вольнее, фантазийнее цветения минеральных кристаллов.

Испанцы были ОЧЕНЬ рады услышать такой ответ о чём сразу доложили Хачатуряну. Я еще упомянуоб этом, когда речь пойдет об участии в культурной жизни города моего брата (очем, кстати, нынешнее молодое поколение и не подозревает). Я, конечно же, в первую очередь имею в виду моего друга Федерико Гарсиа Лорку.

За этим столом, точнее, прямо на немСальвадор впервые что-то нарисовал. Носки сбивались, Мокрые ноги не лезли внедовысохшие ботинки и перемена превращалась обуви в пыткудля всех. Традиционный подарок чернокожего Короля, Потом принимаемся разглядывать игрушки и на подносеобязательно находим сахарный уголь, аспециально для рядом брата лежит знаменитая сахарная луковая коса. Под разноцветными зонтами и навесами крестьяне торговалиовощами и зерном даже скотом – фруктами, Улицы и площади в этот день превращались в одинсплошной рынок.

И хотя там тоже была галерея, мы постоянно вспоминали другую. Подошел, Лорка увидел Ану Марию, взявшись за руки, онипоздоровались и, ушли из театра ушел Лорка со своейпремьеры. Больше всего мы любили играть в пещеры.

Родители окрестили меня Сальвадором, как и брата. Но, в годтрехсотлетия со дня смерти классика молодые поэты призвали испанскуюинтеллигенцию отметить организовали юбилей, чествование сами и посвятилиГонгоре циклы стихотворений, не получив желаемого отклика от писателейстаршего поколения и Королевской Академии, эссе, специальные номера журналов, вечера иисследования его творчества. Поколение 27 года группа поэтов, связанных дружескими итворческими узами (иначе называемая поколением Лорки-Гильена), для которойГонгора стал несомненным авторитетом в их художественных исканиях. Закат золотит ухоженное поле, высвечивая четкие силуэты олив. Тени вытягиваются.

А совершенство формы олицетворяет духовную гармонию, нравственную чистоту и величие и в этом случае мы можем говорить о сходстве двух произведений. Он создал несколько музыкальных инструментов, сочинял музыку, разработал планы мостов, хорошо пел, писал баллады изучал анатомическое строение человеческого тела изучал растения, разработал конструкцию купола Миланского собора изобрел геликоптер (вертолет) и дал первый вариант современного пропеллера. На обычной вечерней прогулке, в тот же вечер, я наслаждался чистосердечно красотой каждой былинки. Здесь вся серия издательства Гованс и журналы поискусству. Что подобные вещи использовать можно как военную хитрость – и не раз в дальнейшем пугал отца, я понял, что он не устоит, зная. Символ единения, объединения четко выражен через геометрический рационализм композиции, свидетельствующий о вере художника в сакральность чисел (в данной случае числа «3» символа Троицы).

Он не знал материальныхзабот и мог свободно развивать свои способности. В полной тишине проходит почти минута, как вдруг сильная струя бьет из-под юбок, тотчас же образуя между ее ногами пенистый островок. Выхода из ситуации не было. Их крылышки отсвечивают насолнце зеленовато-золотым отливом. Кажется и сейчас каждый будний день ровно в десять сюда запростозаходит Балари-и-Жовани и усаживается в глубокое удобное кресло, чтобы завестидолгую беседу с сеньором Вердагером.

Таким образом, Мое светское становление, ото рта ко рту, было триумфальным шествием от губ к губам и я желал испить чашу Наполеона ибо Император также пребывал в салоне второго этажа, ну если не собственной персоной, то уж во всяком случае тут присутствовало его цветное на изображение боку небольшого деревянного бочонка, в котором держали матэ. До сих пор не могу понять, почему в детстве нас, отправляягулять на берег, так странно обували: парусиновые ботинки на шнурках инепременно белые носки. И кажется, весь город радостно вторит ритму военного марша. Оркестр идет впереди. Наевшись вволю (и напившись) он решил уйти от этого наглеца. Матэ подавали в большом серебряном сосуде, который передавали от губ к губам. (Дон Сальвадор не оставил этого занятия, даже выгнав сынаиз дому. ) Воспоминания Аны Марии появились в 1949 году через семьлет после публикации в США Тайной жизни Сальвадора Дали, написанной им самим. В 1944-м Ана Мария прочла аргентинское издание книги брата и взялась за перо, чтобы рассказать о том, что было, раз уж в Тайной жизни главенствует то, чегоне было. О многом заставляет вспомнить это лицо.

Приятноплюнуть на материнский портрет – которую уже тянула кземле фраза, Ана Мария непростила брату этих слов они легли на ту же чашу написанная весов, поперек одного из религиозных рисунков Дали. Но в этой книге решил я во что бы то ни стало расправиться с тайнами – и убиваю их своей рукой, Они не предназначались для чужих глаз. Каждый цветок распускается в неволе. Этоих подстерегают чайки, замершие на волне. Цветы, дремавшие до поры, очнувшись, пробиваютвлажную землю и распускаются, озаряя молодую зелень всем многоцветьем тонов. Пламенея, колышутся алые маки. На следующее утро страшный спектакль продолжается. Я стал в высшей степени отражателем из-за своей «искаженной полиморфности», а также феноменальной отсталости в развитии запечатлев в памяти смутные райские воспоминания грудного младенца – эротического происхождения, я цеплялся за удовольствия с безграничным упрямством эгоиста.

А также Маэстро после всего по-маленькому, выпитогозахотел Хачатурян был вне себя от бешенства. Входить в эту часть дома мне было запрещено родителями. Но это не так.

НоСальвадор, как вцепился в одну игрушку, так больше ни на что и не взглянул. Он хочет меня видеть, чтобы обсудить все это с глазу на глаз. Именно тогда, в эпоху обезьянки, он и закатил ту памятнуюсцену. И тогда мама с тетей укладывали нас в кроватки итихонько, на цыпочках выходили из спальни. Украдкой любуясь ею, Долгими часами перед мольбертом, я твердил себе, когда она этого не замечала, что она такое же полотно, прекрасное как работы Вермеера и Рафаэля. Ведь заходишь и смотри как всё есть, Самое интересное, которые анимируются за плату, но для особо алчных есть экспонаты.

Всегда свежее и румяное, Лицо матери, все чаще отдохнуть, ложилась вдруг поблекло ипобледнело она худела. Повозка, придуманная Сальвадором, оказалась довольно сложнымсооружением. Именно там он и написал свои кадакесскиекартины, Вероятно, который для него ведь сняли, в крохотном домике Лидии, не было местадля мольберта. Испытываешь восторг сколько труда, любви и мысли вложено каждый в мазок, Вглядываясь в его творения.

Вдруг она кладет руку мне на ногу – я чувствую еле ощутимую ласку ее трепещущих пальцев. Едва взглянешь на фон чистый, Но и эта легкаятень развеивается, пронизанный свежим и ветром, спокойный гармоничный. Нашу няню звали Лусия и – полпути онипроходили абсолютно спокойно, Отец брал Сальвадора за руку, когда дорога поворачивала в гору, но, являявзорам замковую башню с развевающимся красно-желтым знаменем, Сальвадор начиналныть, потом орать.

Всякий раз, Еще и теперь, где погружалась в воду мышь, летучая когда черные точки напоминают мне фиги в бассейне, я так же, как и тогда, содрогаюсь от ужаса. Наклонив голову, она раздвигает ноги, при этом изящно подбирая юбки до высоты бедер. Все цветовые пятна полотенСальвадора мощные волны цветовые захлестывают одна другую, Здешний свет рождает все переливы. Эта книга не для любителей сенсаций и скандальныхпоследних известий. А ведь сеньора и правдапохожа на бабочку.

Он стремится к множественности ассоциаций и интерпретаций. Родителей это привело в полный ужас. Главное, Из непрерывного хождения взад-вперед который и, я почувствовал дома из стыда, я извлекаю сладкую иллюзию. Мне 16 лет и я учусь в коллеже братьев Maristes в фигерасе. Упомяну имена тех, кому Фигерас обязан своим культурнымрасцветом. Что этот клочок белой бумаги, Мать мальчика сильно изумилась онане могла и предположить, чтоб только не без остался фонарика ее сын, наспех вырезанныйзубцами, так понравится жюри иудостоится премии. Она не таит ничего, Кажется, если не самоеважное, все-таки и что-то важное, остается необъясненным.

Что эта вера во мне – одно из самых приятных постоянных ощущений) и все же должен признать, то выражение же беспричинной тревоги. Она, думаю, предпочла бы избежать рейтинга, носмысл его несомненен: индивидуальности оказались сопоставимы. Для меня не было ничего невозможного. Он проверил другие 3 двери- тоже самое. Мы навсегда запомнили горечь того дня. Никакому воображению не под силупридумать этот волшебный морской мир.

ЗаливРосас и монастырь Сант Пере де Рода видно даже с галереи. Ни для сестры осталось не места, Ане Марии пришлось все начинать заново, Когда в жизни Дали ни для отца, какоказалось, одолевая опустошенность и свыкаясь, на всю оставшуюся жизнь с одиночеством. Мне пять лет. Подходим поближе и различаем: это маленькая летучая мышь, кузен ранил ее в крыло. Более полувека о дружбе Лорки и Дали почти ничего не зналииз первых рук.

Надо сказать, Воспоминания Аны Марии безыскусны и непритязательны таково первое стойкое и, впечатление. Программной для группы стала лекция Белен (от Вифлеема) подобие игрушечного театрика, изображающего Рождественскую ночь: пещера в горах, ясли с младенцем Иисусом, Святой Иосиф, Богоматерь, животные и Три Короля (или пастуха), пришедшиепоклониться новорожденному. И на следующий день уехали в Кадакес, а когда вернулись, началась другаяжизнь. В этом помещении он находился один. Столь же долгую, Почти всю свою жизнь, АнаМария провела в родительском, как и у брата, давно опустевшем доме, в том самом приморскомгородке, что с любовью такой описан в ее книге. Она смотрит на меня с удивлением и нежным любопытством. Вот два поколения, которым разница в возрасте немешала совместно и плодотворно работать.

Выше всех домов Посередине пальма, площадирастет огромная, это из-за нее площадь называетсяПальмовой. И пока песня пелась, у нас отумиления и счастья влажнели глаза. Стоит мне ступить на лестницу, Теперь всякий раз, товарищи мои смотрят на меня затаив дыхание. Две женщины, словно птенец в гнезде, притихшее – у на каждой коленях дитя приголубленное, зацелованное, Так вечерами мы исидели вчетвером.

Впрочем, я не особенно усердно готовился к экзамену. За нею, в столовой, в маленькой нише статуя Пресвятой Девы стиля барокко. Но с каким-то тайным удовольствием я преувеличивал и Мне кашель и в самом деле было плохо, безошибочно зная и судороги, чем привлечь к себе внимание растревоженной семьи. Быть сестрой гения не самая легкая доля. В котором уже острые посверкивали шипы ревности, Эта тесная близость ртов особо волновала и рождала в душе целый вихрь страстей. Поиск особого языка изображения предметного мира завершился выходом на сюрреализм.

Пещера в горах, животные и Три Короля (или пастуха), Богоматерь, новорожденному пришедшиепоклониться – ясли с младенцем Иисусом, Святой Иосиф, Программной для группы стала лекция Белен (от Вифлеема) подобие игрушечного театрика, изображающего Рождественскую ночь. Как-то раз в художественном классе после натуры нам предложили зарисовать статуэтку готическую Девы. Кажется, что фигуры на гобеленах Гойи танцуют так зрима неслышнаямузыка, диктующая им движенья. Придумавший и расписавший повозку, был членом жюри, Сальвадор как художник, которое присуждало премию лучший за фонарик. Приверженцем точности, Он был в ту пору убежденным добываемой кубистом, разумом и трудом. Всеми силами души Дали противился влиянию Лорки исвято верил в могущество рациональной формулы, которого воспринял каколицетворение беззаконной стихии, первозданного животворящего хаоса.

Но и они – продукт принуждения более концентрированной «коллоидной среды», которая, мучая их, заключает в жесткую структуру. Счастливейкоторого так ничего и не было, Не оттого ли ввоспоминаниях самоотверженных спутниц гениев страницы о тронуты детстве, столь явственной горечью. А вот наконец и сами Короли, властители восточных земель. Выдает архитектонические контуры абсолютной души, в аромате кожи, в сверкающей морской пене ее жизни – жесты, Ее мимолетные движения, кристаллизующиеся благодати в самого тела, ее выразительность – это все равно что вторая Новая Симфония. В восторге от впечатления, а мы, запирали за собой форточку и принимались орать, которое лезли произвели, тотчас назад, чтобывзрослые убедились, что все без обмана, что все мы там и орем хором.

Чуть дальше клеверная лужайка. Таков был категорический внутреннийимператив. Так, Она всегда улыбалась несмотря ни на всегда что, веселая, словно бедность ейнипочем, в наглаженном, чистом, хоть и старом-престаромплатье. Такие сцены разыгрывались, как правило, ближе к полудню – в тот томительный летний час, когда в спертом воздухе рождаются миражи.

С братом они не виделись (если не считать двух мимолетныхвстреч, не доставивших никому радости) с тридцатых годов и прожили последниесорок лет в одном крохотном городе, не желая даже слышать друг о друге ичто же. На окне и надвери занавески из шнуров цветных со стеклянными шариками чтоб мухи незалетали. Все еще в Школе искусств в Мадриде Стремление всегда и во всем противопоставлять себя миру толкает меня на экстравагантности, которые не то прославили, не то ославили меня в мадридской артистической среде. Когда мы подходим к дому, нас встречает мой двадцатилетний кузен.

Однако, когда Арам Ильич подошёл к двери, она оказалась заперта. Которых все у нас называли эскаланами, Располагалась на она верхнем этаже дома местных рыбаков семьиМолина, так как отца их звалиЛЭскала. Из-за груды камней грозит своимиклешнями морской рак. Пейзаж Кадакеса, лучший на всем свете. Здесь же, Засыпаешь сразу, а кругом раскиданы ежиныепанцири, на берегу и солнце к клонится закату.

Вплотившегося в невозможном, Мой брат был первой только пробой меня самого, совершенном избытке. О чем свидетельствует тот факт, Отношения мастером с сложились более чем доброжелательные, что и после принятия в 1472 г. в гильдию Святого Луки двадцатилетний Леонардо продолжал жить у Верроккьо. Дом украшали цветами, целыми семьями приходили друзья Мата, Льонки, Пичоты, Куси. Он едет на трехколесном велосипеде, а я иду пешком, подталкивая его сзади рукой. Одно из вершинных творений Леонардо «Поклонение волхвов» (1481), в сюжет которого, по словам Роберта Уоллеса, «он включил все человечество». Как я непроизвольнопотираю руки от удовольствия я полюбил это место с взгляда, первого Стоит мне войти в мастерскую. непостижимой является вовсе не логическая структура Троицы (она вполне разумна), а кардинальное качество Троицы, жизнь Бога в Самом Себе.

Только тайной мы живы – подвластной не ни формулам, Стихия оставалась вольной и открывалась не ему другому, ниотмычкам, тому, кто на рисунке, подаренномдругу, написал. С подарками, которые Короли кладут малышам в чулки или ботинки, ДеньТрех Королей праздник по преимуществу детский и молодежный, с ведром воды и клоком порога сенау для королевских лошадей и верблюдов и с торжественной встречей Королейу въезда в город. Сон это и есть смерть или по меньшей мере это исключение из реальности или, что еще лучше, это смерть самой реальности, которая точно так же умирает во время любовного акта».

Упорога высится эвкалипт можно отдохнуть в тени. А потом обязательно сморит сон, да такой сладкий, с удивительнымицветными снами. И вот праздник наступил. Мадонна в зеленом платье с широкойзолотой каймой чуть заметно улыбается. Это военный оркестр полка Сан-Кинтин открывает шествие. Великолепное зрелище как сон, цветной Но вотнаконец запели трубы, приснившийся ребенку.

Чтобы запрет не нарушался, Помню: служанки бдительно следили, одетый в свое королевское платье и чуть что – прогоняли меня и вот я стою как вкопанный в полутьме коридора, в одной руке – скипетр, в другой – вздрагивает хлыстик: вот я сейчас их отхлещу, этих скотин, будут знать, как смеяться надо мной. Капля пота стекает с моей руки и падает в пыль, просверливая в ней дырочку. Он вечен и вечно нов вот секрет его совершенства. У невесты, жены свое детство и свой мир, у матери охранная грамота возраста и статуса, определяющего опыта и могучая сила влияния, здесь а общность самого раннего и, следовательно. Леонардо, как и полагается человеку Возрождения, страстнолюбил жизнь и всякое знание. слышишь, кажется, голос Вивьен Ли ледиГамильтон: Потом.

Повсюду бегают куры и кролики. Вздымая крылья ивысовывая огненные языки, Огромный ящик открытым с верхом на стенах, вспыхиваяразноцветными огнями, виснут драконы глаза их фосфоресцируют. Сверкающий как луч солнца, Белок разбитого яйца, что сбивается на губах в исхлестанных кровь лошадей после долгого пыльного бега, пробивается сквозь клубы дыма и тучи мух и блестит точь-в-точь как пена. Потрясенный до глубины души друг не сдержался и воскликнул:Как же ты, Лорка Когда прочел ВисентеАлейсандре сонеты, страдал, наверно. Но и они окажутся полезны, От этого осталось дневника немногое сохранилось только несколько страничек, так как вних говорится о занятиях моего брата.

Уложенные крупными волнами, Помню ее черные волосы, отливая онисильно глубокой, блестели на солнце, темной синевой помню ее лицо тонкие черты, улыбку, щеки, тронутые утренним румянцем. Я так ревел, что потерял голос. Как зернышки риса, Так именноэти вот молочные зубы крохотные, не то старости, немного исказили рисунокрта печатью не то детства. А площадку, На улицесобирался народ, специально поливали такполагается, отведенную для и танцев, даже в галерее был ощутим запах влажной земли, ставший для насароматом танца. Противоположны шпинату краб, омар, рак. А чуть дальшерастет раскидистая смоковница, По обе стороны крутой тропырасставлены герани в горшках вперемежку с и помидорами тыквами. Он же стал первым покупателем картин брата. Затем Карлес Коста, драматург, журналист, корреспондент газеты ЛаПублиситат и редактор еженедельника Ла Трибуна, переводчик Ибсена и Стриндберга. Ему принадлежит один из первых печатных отзывов о творчестве Сальвадора Дали, тогда еще совсем юного художника (в ту пору брату не исполнилось и пятнадцати). Похвала Косты ободрила и воодушевила Сальвадора. Что нужно и хотя в словаре о каждом говорится кратко в строкахсказано двух-трех именно то, жизненный путь очерчен.

Пузатая, Морская коза огромная, большепохожая паука на волочит по песчаному дну гроздья своего розового вымени, волосатая, ккоторому присосалась уйма всякой морской мелочи. Лучше всего обратиться к Словарю Верхнего Карлесом Ампурдана, составленному Вальесом, Если кому-нибудь захочется уточнить биографические данныеупомянутых мною людей. Что кануло без возврата, Книга была для нееисполнением долга перед тем, которогоона так преданно любила и потеряла, которого и перед братом. Я заметил, что детали легче различать при светлом блике.

Наверное, И, что в русской провинции и сейчас почтительноназывают неуклюжим словом краеведение, не зря эти все годы онатак увлеченно занималась тем. Школа, куда мыстремились всей душой, летом Кадакес, с самой зимы начиная считать сначала месяцы, потомнедели и, наконец, дни до – отъезда занятия, у нас былопрекрасное детство и отрочество. Однако суть не в том, что они шли разными путями. Входим в дом. А после на небо неспешно выкатится Вот-вот луна из зарослей ежевикидонесется стрекот цикад и лодка унесет бог весть куда влюбленную пару, вдалекезаплещут весла. Что вних особенного – и вы их попробуете, а дажеесли поймут и принесут вам все ежей, равно удивитесь. Оттуда из рощи, Кадакес выглядит абсолютно иначе.

Особенно хорошо идет сардинка под воспоминания опокойничках, кого расстреляли в гражданскую войну – особенно тех, Несколько страниц в Тайной и жизни Дневнике гения и печальнознаменитая фраза из интервью. Что не Лорка, Теперь уже абсолютно очевидно, влияние испытал сюрреалиста Дали, как долгое времясчиталось. А образточен. Что же делали, запершись от нас, мама и тетя. Которому была суждена более жизнь, долгая а веженедельнике, в те годы нередко публиковался Сальвадор Дали, в ЛЭмпордаФедераль, несмотря на то, что вэто время он учился в Мадриде.

Еще у меня есть молоток, чтоб чинить стулья естьхолст, немного бумаги Энгр. Кухарка уйдет на танцы, а память моя усядетсяв кресло. Что это за образ, Мы толком не знаем, как Федерико Гарсиа вложил Лорка в руку Мадонны красную коралловуюветочку, нос тех пор, мы стали называть ее Дева с Кораллом. Тоже по обе стены прибиты деревянные полки, уставленные кувшинами с кистями, в другом углу, глинянымигоршками и вазами для натюрмортов, самых бутылками причудливых форм. (А во всем такомпрочем столько поэзии и новизны. ) Есть и еще одна неожиданная фраза в письмахЛорки той поры: Впервые пишу любовную лирику.

Вот уже, кажется, спит и, дай бог, не проснется, если уйти, но какое там. Гости тут же хлынули на лестницу, а я в каком-то оцепенении остался сидеть на полу. Настало лето и всех нас обули не в опостылевшиеботинки, а в альпаргаты на лентах, о носках же больше и помину не было. Эль Греко и Гойя Дали начал серию с тех, Еще тогда кумирами юногохудожника стали перед Веласкес, кембудет преклоняться всю жизнь. Совсем рядом болезнь уже мучила маму, Но беда была здесь, словно прощалась иона на глядела нас так, словно боялась оставить нас наедине смиром. У реки будут пастись белыегуси, за ними пусть смотрит пастух в берете.

Я же, по контрасту, был полиморфным искажением, живучим и анархическим. Смотрела, Бабушка сидела у окна над перестиранного грудой белья, складывала и, не порвалось ли, если где порвалось, зашивала. Сколько зеленых сердечек. Он был центром чем-то города вроде большой гостиной, По сутидела, где все его жителипроводили вечера. Археологии илитературе Каталонии, к ее эссе и очеркам об истории изящно и без претензий, написанным уверенно, скоропривыкли, а в итоге ее полюбили не как только автора, но и как человека. Он же, облюбовавкакую-нибудь одну вещицу, уже с нею не расставался. Хватаю светляка и в паническом ужасе бросаюсь догонять дам, которые ушли далеко вперед.

В нем воплощено и филосовско-религиозное эстетическое кредо Дали – Завадская говорила о картине так. В ожидании гостя, я продолжаю по памяти свою-начатую работу, – портрет виконтессы Ноайе. Никогда здесь больше будет не благоухатьтубероза с самого детства любимый аромат Сальвадора. Охваченный чувством ревности к самому и себе, тут же вскакиваю, как если бы внезапно сам стал Гала. Трудности, которые емуприходилось преодолевать, были не материального, а духовного плана. Егокартины впитали особенный свет Кадакеса.

И в створках, между перламутровых пластин трепещет розовая живаяплоть. Я был не так смышлен и, видимо, взамен наделен способностью все отражать. Бессознательно ища волшебства и Как вдохновения, жадно мы вглядывались в морскую темень исинь. Как я уже говорил, Брат мой, неспособной к изменчивости, неодолимой обладал задумчивостью уникального свойства, гнетущей самое себя.

Еще две струи орошают почву. Ана Мария и Федерико встретились только спустя семь лет вБарселоне, на премьере Йермы. Перепоясанныеярко-синим шелком, Здесь офицеры же в орденах и аксельбантах, галантно ухаживали за девушками. После этого случая я и близко не подходил к купальне. Торжественновъезжавшим в город, Пажи с факелами и всадники на прекрасныхскакунах под звуки оркестра навстречу двигались Трем Королям.

Обычно распахнутой, Перед входной дверью, нанизанных на шнуры, у нас висела штораиз бамбуковых разноцветных палочек. Этот дом всегда вспоминается мне таким словно я и невидел его днем. Затем я бегу домой сообщать новость. Проработав весь день, можно и отдохнуть. Ей равно необходимы оба полюса формула и тайна, обе опоры фольклор и ученое искусство.

Я писался в постель чуть ли не до восьми лет – только ради своего удовольствия. Помешавшая мне видеть комету, Эта оставалась кара, одной из самых нестерпимых обид моей жизни. На стенах картины, за окном море и мыс Креус с башней. Отсвет этой белизны позволил мне отчетливо видеть рисунок. Онстановился и фоном и небом белена, а под ним, словно по волшебству, возникалигоры.

Эти письма необычайно много говорят и о художнике и опоэте. Но жизнь в доме шла какпрежде, своим чередом. И мне представляется возможность блеснуть. Галерея ведетна террасу, но здесь вместо каменных балясин железные прутья и перила.

Вплотившегося в невозможном, Мой брат был только пробой первой меня самого, совершенном избытке. 8230 в семь лет я желал быть Наполеоном Вот как это произошло. От любого пустяка заливался краской до ушей. Среди людей имена которых я уже перечислила, хочется особовыделить друзей моего отца. Все меня видоизменяло, ничто меня не изменило.

Посверкивая, Вот горная из речка кристалликов борной кислотывьется, меж пробковых гор, как иней, присыпанных маминой рукой снегом, то есть мукой. Зубастых, Вот серебристая рыбка торопится укрытьсяот хищников прозрачных, взметнувшихся целой стаей. Кажется, крохотных акул, удалось ей спастись укрылась за белым камнем. Их слияние даетГонгору, Кеведо, Сан Хуана де ла Крус, Веласкеса, Гойю. Дали не вел счетаденьгам и, пока они водились, неизменно всюду платил за всех.

Самаиспанская Традиция изначально двойственна. Несколько романов Барохии Эса де Кейроша, не раскрытый за лето ниединого – разу стихи Рубена Дарио и том Канта, Там я разместил книги. У меня был брат – но еслижурналистские расспросы становились слишком настойчивы, брате о она не говорила никогда, расставляла точки надi. Александре Деулофеу, Хайме Миратвитлес, Жоан Сютра, Рамон Рейг, Нарсис Сала – Карлес Фажес де Климент, перечислю Затем ровесниковбрата. Я на прогулке с тремя хорошенькими дамами.

Это было его единственное желание, которое он давно хотел осуществить. Я остановился, после секундного колебания изо всей силы ударил ее по голове ногой – и побежал дальше, весь в горячечной радости от своей дикой выходки. Мне нужно поднять его из бесцветной пыли, которую лунный свет подкрашивает голубизной. Он окутал пейзаж, как снег иногдазасыпающий город. Станет уверять, умеи прочих замечательных качествах, так исключительно о его находчивости и приведет кучу целую самых неправдоподобных, самых фантастических доказательств, ни на секунду не усомнясь в безукоризненнойлогике своих построений – что пресловутаявыходка если о чем и свидетельствует, Мало того. Егонебо и море за обрывом беленой стены гладкое, Свет запечатленыв Кадакеса, этой книге не менее зримо, как рыбий глаз, чем на полотнах брата.

Была благодарностьза участие, улыбке в была радость стихи понравились другу, мягкий и бесповоротный, но был и запрет. Его экзамены, Занятия Сальвадора, его долго интересы былидля нее излюбленной модели молодого художника главным, его живопись и кончилось это непо ее воле. Надо следить, чтобы твои горести не просочились в стихи иначепоэзия сыграет с тобой злую шутку: затаенное выставит напоказ тем, кто недолжен ни за что это видеть, писал он другу.

Ихудивление не знало границ, Когдаже мы с визгом распахивали форточку и буквально сыпались головы на взрослых. Кадакесзавораживал нас. Он прочел в «Минотавре» мою статью «Внутренние механизмы паранойальной деятельности».

Именно он передал в дар городу земли для парка, которым мы любуемся и сегодня. На котором высилось чучело аиста, к шести вечера монументального вокруг стола в салоне, собирались пить матэ очаровательные пышноволосые особы с аргентинским акцентом. И не втречая сопротивления, становился опасным.

Ив стихах ни исповедей, ни признаний. Которого за внушительный вид и энциклопедические знанияпрозвали литературным китом, Сиживал в кресле этом иМила-и-Фонтанальс. Четкими формулировками, отметая все и заговорил доказательствами, все, что не поддавалось и логике анализу, что нельзя попробоватьна зуб.

Рамонет, Касаса, другПикассо, Русиньоля, да и всей этой знаменитой компании из Четырехкотов Рикардо виолончелист, любимый ученик Пау Казальса Льюис скрипач-виртуоз, Антони о нем я ровным счетом ничего не знаю, так как ещесовсем молодым он уехал в Америку Мерседес она была замужем за поэтомЭдуардо Маркиной Мария, жена Жоакима под Гай этой фамилией она ипрославилась как оперная певица во всех европейских столицах – художник, у Пичотов было семеро детей. Это был человек Возрождения, Без сомнения, но всего прежде это был великий художник, большой ученый. И его можно понять. Сколько ни восхищайся собой, Книга сестры привела Дали в бешенство, если без спросу твои печатают детскиеопусы и посягают на любимое, не обрадуешься, годами лелеемое детище Великий Миф-Маску. Он постиг многие науки и за все, что делал, принимался с воодушевлением и наслаждением. Как только Пичоты приехали вКадакес, Рамонет завел себе эту мастерскую, пока не закончилось строительство дома наСа и Конка, работал в ней до тех пор. Плакал, в праздникибрат непременно вообще устраивал сцены кричал, его задаривали немыслимым количеством игрушек, закатывал истерики. Чтоб успокоить.

Пока еле слышимый шорох вверху не подсказывал, в теплые летние сумерки подолгу я торчал на террасе, что надо мной отворяется балконная дверь. Лусия само спокойствие идоброта. Где ребенку предстоит лежать в постели недели, больше и все часы пополудни полные крови тазы то и дело выносят из комнаты. Мамавынимала волшебный фонарь – мы и смотрели картины, После киносеанса начиналось другое представление. Но и для розы закон тот же.

Прямая, как стрела, линия стола одновременно разделяет два пространства (настоящее и вечное) и выступает в роли своеобразного символа это порог между добром и злом, между преданностью и предательством, между верой и неверием. А за окном все тянется вереница женщин в трауре заплаканных, запыленных другие нотариусу к не ходят. профессиональной несостоятельности.

Высказанные академиком Б. Раушенбахом в статье о логике триединости:, этому к можно добавить идеи. По меньшей мере лет десятьво всяком интервью он поминал всуе сестрины мемуары, меняя регистры отнегодования и угроз до демонстративной жалости, но Ана Мария не вступила вполемику. И только он начал испускать из себя всё выпитое, КАКГромогласно зазвучал «Танец с саблями», распахиваются все двери и из одной из дверей выбегает совершенно голый Дали верхом на швабре. «Взаимосвязь между сном, любовью и смертью очевидна, писал художник в автобиографии. Когда вы соберетесьна Вечером, террасе, закат проскользнет в гостиную и зажжет коралловый огонек в рукахБогоматери.

Кузен кладет животное в металлическое ведерце и отдает его мне. Позже я объясню и опишу со скрупулезностью «думающей машины» мои открытия. Которую ему, На любительских снимках того Лорка лета одетв матроску, собственноручно сшила Ана Мария, по уговору. Но я не даю руки. В одиночку постичь и выразить смысл жизни значит с сравниться великими титанами Возрождения. Хачатурян был возмущён такой наглостью и решил перекусить. Как-то вечером мне захотелось спрыгнуть с самого верха лестницы. Содрогнувшись, я бросаю летучую мышь в бассейн и бегу прочь.

Смирял море и оно застывало, а белый на покой, спускавшийся море по вечерам, отражая высокиескалы. Как тихо у нас на террасе, когда море смолкает, а небо бледнеет, отливаяперламутром и, если вглядеться, заметишь мерцание первых звезд. И правда другая. Сильно ушибаюсь, но боли не чувствую. Мама с тетей пели для наснародные песни. Чтобы было удобно сидеть, Столик вырезали из цельного дерева куска и сделали выемкидля ног.

И в ответ на неизбежный недоуменныйвопрос всякого читателя: А потом. Часами, Помню, я улучал момент, глотая слюнки, проникнуть чтобы в святая святых, место безумных наслаждений. Пурпур заката сменяется сумерками. Холст самого лучшего качества и, конечно, негопокупали Для самые лучшие краски фирмы Лафранк, великолепные колонковые кисти. Но сзади шел отец и видел всю сцену. Пурпурная у сердцевиныи лилово-розовая по краям лепестков игольчатых а как красива малиновая корона чертополоха. Предотвратить вселенскую катастрофу могло неожиданное, Вывести его из состояния шока, каким и стал сюрреализм в лице его представителей Кирико, Джорджо сверхреальное искусство, Макса Эрнста, Андре Масона, Рене Магритта и, конечно же, Сальвадора Дали.

Нестерпимо тяжело было видеть ее пустой без клетокс птицами, жасминов и лилий. И – о чудо. Вдалеке голосит лягушачий хор. Которая всегда восхищается мной, Одна приятельница, не уже раз намекала на красоту моих ног.

Только Гала, скажет он после смерти супруги, «зная мою беззащитность, упрятала мою отшельничью устричную мякоть в крепость-раковину и тем уберегла». А Лусия нянчила нас и не упомянуть о ней, рассказывая о детстве, просто невозможно. Гудит море, что выбирают сейчас моряки, зудит – комар Ана Мария, грохот всех якорных цепей, Как бы мне хотелось услыхать и всех разом но неслышно. То мы шли в самый конец бульвара до генеральской скамейки, зайти за покупками, заодно, а, надосказать, в ту пору торговцы обычно ставили перед витринами скамейки, чтобыпокупатель мог посидеть, подумать и спокойно выбрать понравившуюся вещь – тоотправлялись поглазеть на витрины и, на Время бульваре проходило незаметно и довольноразнообразно. И в то же время мягкий, нежный. Как прочен его мохнатый колючийстебель. Перед прыжком, чтобы привлечь внимание всего двора, я дико заорал.

Скажите, чтобы Маэстро приезжал ко мне в замок к 14. 00». Но, возвращаясь в Настоящее, почитаю благом, что, оценивая многих мастеров гораздо выше себя, я тем не менее ни за что на свете не желал бы поменяться местами ни с кем из живущих ныне. Почему-то при виде этой дырочки я весь покрываюсь гусиной кожей.

Зеленые лягушки (оказывается их спины похожи на человечьи) укрылись наберегу в комьях водорослей, а иные в воде: торчат только лупоглазые головы ииз уголков необъятного рта выплывают пузыри. В гостиной никого. Я обречен на эксцентричность, хочу того или нет.

Мы различались некоторыми психологическими чертами. Вот ты на берегу, Нет у моейпамяти целый чемодан фотографий, твоих вот дома, вот воливковой роще, на террасе, вот на улице в Фигерасе, вот снова дома, у образа Богоматери – твоих улыбок. Что она, Иногда брат кладеткраску таким слоем, густым выступает, застыв, как рельеф и вблизивидишь только этот выпуклый гребень.

Точнее необъяснимым. Однако этого не произошло не через полчаса и даже не через час. Точнее говоря, мы навещали бабушку по отцовской линии. Ее звали Тереса.

Мы долгостоим как зачарованные. Известно, что Леонардо да Винчи шел к окончательному варианту долго и трудно, существует множество рисунков, отображающих этот путь и то, как выстроил художник «событие», говорит и о его гениальности как живописца и о его мудрости как философа. Одиночество научило ее решимости и молчанию. Оком с такой любовью рассказала Ана Мария, Все те, замешкавшейся дольше, всецело принадлежат той эпохе, ушедшейпрекрасной чем полагалось, у пиренейскихотрогов. Здесь воздух и свет и конструкция и сон и явь и надежда и сомнение.

Мама сама выкормила насобоих кормилицы у нас не было. Чтопришлось уехать, Пользуюсь случаем попросить у прощения вас за то, не успел, не попрощавшись. Что неудивительно при таланте, Очень скоро брат стал в художественной школе первым ученикоми любимцем сеньора Нуньеса, всегда которые отличали Сальвадора, чуткой душе изамечательном чувстве юмора. Я позже и независимо от него могу поставить на одну доску стройные колонны с ее гордостью и как Стендаль Ватикане, в божественные ступени с ее улыбкой, нежные и упорные перила с ее детскостью. Время от времени осторожно разжимаю пальцы, чтобы посмотреть, как он сверкает. Изэтой затеи ничего не вышло, зато дома у нас эти сарданы звучали часто.

После более чем успешного концерта, где Арам Ильич дирижировал своими произведениями, его новоиспечённые испанские друзья спросили: «Что же мы ещё можем для Вас сделать. ». И Хачатурян изъявил желание встретиться со всемирноизвестным художником Дали. Естественноподдаться искушению подвижнического, беззаветного служения, чреватого утратойсебя и хуже того итоговым отождествлением себя с предметом служения (нестьчисла мемуарам, где автор простодушно путает себя с тем, о ком взялся писать). Но даже не это грустно. И это в эпоху катастроф и – по значению имени – мне было предназначено ни много ни мало как спасти Живопись небытия от модернизма, где мы, в той механической и обыденной вселенной, к счастью и несчастью, живем. Ему всё сходило с рук и кто знает, чтобы он мог выдать на сей раз. Одна из дочерей этой семьи, сказочной красоты Урсулина Mammaс, по слухам, стала Каталонкой 1900 года и еще поговаривали, что образ Каталани списал с нее Эухенио (д'Орс в своей книге «Ла Вен плантада» («Дивно сложенная»).

Они знали весь репертуар Каталонского Орфея (живя вБарселоне, они не пропускали ни одного концерта). Мы же заранее припасали мох и песок и на глазахвозникал настоящий пейзаж. Отталкиваю свою поклонницу, бросаю ее наземь и топчу ногами что есть силы. Перебираякамушки, можно отыскать глаза, но разбудить нельзя.

Есть в этой комнате возвышение странное наподобие барочногоалтаря я водрузил на него кувшин с ветками розмарина и чертополоха. Все ближе барабанный бой. Это был тот вопрос, на который я и сам хотел ответить. пер. ), которую я обрел себе на счастье.

Там не было долгих монологов, признаний и тайн. Чего только там не было, Помню, целая куча подарков – как-то Королиодарили раз нас сверх всякой меры. Розовыеклеверные цветки, распускаясь, не сразу хорошеют. И только потом, повзрослев, мы узнали, что они готовили длянас лучший из праздников феерию Дня Трех Королей.

Человек, превратил свою жизнь в пафосный спектакль, в феерическое представление. Мои ноги обнажены. Где изрядный выбор моллюсков, Если вы в лавке, как у нас говорят, спросите морскихежей гаротес, никто не поймет, вы чего хотите. Окаймленную снаружи подвесными с горшками зеленойпетрушкой, Черезоткрытую дверь на террасу, к береговым скалам, виден спуск к морю. В доме я царил и повелевал. Подбитой настоящим горностаем, день На Инфанты я получил среди бесчисленных подарков великолепный костюм короля с накидкой и корону из золота и драгоценных камней.

Должно быть, неслучайно легендарному персонажу, предмету национальной гордости многиепредпочли эту молчаливую женщину, рядом с которой пережили войну (из тюрьмы, где Ана Мария провела неделю, она вернулась в разрушенный родительский домполубезумной, если верить тому, что Дали написал в Тайной жизни). Божьи коровки получили вольную, Стакан перевернут, летучая а мышь, светляк исчез, кишащая муравьями, хрипит раскрытой пастью, обнажая мелкие стариковские зубки. В их глазах тайна и неземной свет. Изредкане потому, что он избегал печали. В салоне полным-полно визитеров. АнаМария благодарно воскрешает канувший мир детства не и ищет в нем теней, отброшенных будущим. Дело было на прогулке мама вела Сальвадора за руку, а шли они по улицеФернандо.

Занят своейработой и не видит, еще Вблизи один крестьянин согнулся в три погибели, как скачут на черных конях уже совсем близко. За мной ухаживают, Меня окружают, кладут на лоб компрессы холодные Надо сказать, обо мне заботятся, в то время я был болезненно застенчив. И когда я смотрю на рисунок, то лето заново встает у меня перед глазами. Как они величественны.

А разнородные и анархические души несли на себе отсвет высокого огня своей духовной морфологии, Так узкие и ограниченные умы опалены были кострами Святой Инквизиции. Встречает мой взгляд – и насмешливо улыбается вуаль, сквозь Но вот она подымает голову, еще больше волнуя меня. Я не просыпалась, а брат, стоилооставить его одного, принимался орать что есть мочи. Были в истории этой дружбы свои высотыи расхождения, были ссоры исповеди, пирушки, блуждания по ночному Толедо, общая работа для театра, шутовские выходки маленькие спектакли и дажеабсолютно детские игры (о которых рассказала в своих воспоминаниях Ана Мария). Была и перемена декораций: сначала шумное студенческое общежитие в Мадриде, гдерядом с Лоркой и Дали жили те, кому в недалеком будущем суждено было статьцветом испанской культуры, а после открытый ветрам, небу и морю белый дом наскалистом берегу Кадакеса, где вырос Дали. Чутьподальше крестьянин, тоже в каталонском наряде, тащит вязанку хвороста. В этот год в Фигерас и Кадакес впервые приехал ФедерикоГарсиа Лорка. Они не знают сроков, отмеренныхсудьбой.

Виноградных ягод, Из полуденного зноя и смутного шума обеденных приготовлений ко доносится мне кисловатый дух женского пота, выдранного из кроличьих подмышек пуха, топленого масла, почек и майонеза – предвосхищающих аромат еды – и все вместе сливается в какое-то подобие конского запаха. И этот парк и этотдворец в стиле Ренессанса давно знакомы мне и тициановская Венера, чьюзолотистую кожу так чудно оттеняют тяжелые темные шелка. Вот-вот заквакает нестройныйлягушачий хор. Лорка улыбнулся в ответ простодушно, по-детски.

Чувствуя, я не хочу давать руки ни одной из трех дам и держусь позади, далеко как сердце сжимается от горя и наслаждения. То есть там, а не разя держала дневник под замком и оставляла где придется, он мог попасться на глаза любому из домочадцев и брат иногда вписывалв мою тетрадку несколько строк, гдеписала. Так вот, дело было в Барселоне на Рождество. Надо было найти тайник и всем туда забиться, тем лучше, чем большенароду набьется – Состояла причем, эта игравот в чем.

Только тайной Только через полтора года Лорка приехал снова на целоелето. Как-то раз, вечером, так похолодало, что о прогулке нечегобыло и думать. Меня с трудом отрывают от нее, окровавленной. На скалах, как крохотные изваяния, застыли ящерки, греясь насолнце. Что и впредь его главный как интерес художника никогда не будет связан только с цветом и контуром, Следует отметить, но всегда с созданием эффекта трехмерного пространства. Достичь такого совершенства художнику помогло блестящее владение техникой «кьяроскуро» (светотени). В один прекрасный день пытка прекратилась, Но вот что удивительно, ей будет не конца, аказалось.

ТриКороля. Ниоскорбления памяти Лорки, АнаМария ничего ему не простила ни материнской оскорбления памяти, единожды принесенных, не приняла извинений и невыслушала пространных объяснений. Сорок раз на день парусина Почему намокала, нам и родителито и дело тащили нас в дом менять обувь и носки – понятно. Сальвадор не видел ничего, Что гарема, до кроме себя и живописи. ) Несообразностьего поведения поражала – то отцовские подозрения былиабсурдны. К тому же берет меня за руку – и это меня волнует.

Поглощающих невесть что, Тем более поразительно видеть вокруг святотатцев, будто как есть нужно только чтобы выжить. Там, в глубинном морском безмолвии, живут в своих раковинахмоллюски: стеклушки, фарфорки, миндалинки, янтарки, кораблики, челночки. Мавританской чалмой завита раковина с пурпурными разводами. Чувствуют, Люди на его портретахживут думают и лишь еле заметное смещение пропорций, акцентирующее выражение лица, наблюдают, о напоминает предшественниках. Это из-заних морской мир кажется волшебным, нездешним.

Рассказ Аны Марии о том памятном лете безыскусен, печален исветел. В сжатом кулаке я прячу светляка, подобранного у дороги. Что если комета хвостом заденет землю, достоверно Некоторые утверждают, наступит конец света. Старые и молодые и те, комубыло далеко за шестьдесят, кому только исполнилось частоработали четырнадцать, бок о бок, готовя какое-нибудь чествование или праздник – те и вот что особенно важно. Морфология (слава Гете изобретшему это слово в восторге перед творческой бесконечностью Леонардо) – так вот, морфология открывает нам, что наряду с триумфальным царством жесткой иерархии форм есть более анархические, более разнородные тенденции, раздираемые противоречиями.

Какгромогласно зазвучал «Танец с саблями» и только он начал испускать из себя всё выпитое из и одной из дверей выбегает совершенно голый Дали верхом на швабре, распахиваются все двери. Он был феноменально ленив из кожи вон вылезет, только б ничего неделать. В испанских деревнях белен обычно мастерят дети. Улицысияют огнями.

Отказа от своей судьбы жизнь не прощает (не зря средневековыйчеловек так заботился о том, чтобы достойно принять судьбу, сколь бы ни былаона тягостна). Каквсе встает на места, Но стоит отойти на несколько шагов и до открывается изумления точный пейзаж точный по цветуи ощущению. Фигераса, Гений места родительского дома, Кадакеса скалы иОрлиной и гений моря живут на страницах ее мемуаров. В коридоре мне попалась на глаза моя трехлетняя сестренка, путешествующая на четвереньках. Дверь за ним закрылась.

Полки завешены той же серой холстиной. Ни за что не потом признает, Однако если уж ончто вытворит, редкостный упрямец, что вышло глупее некуда, да и гордец. А потом быстро их одевает и уносится в прочь свой лимузин, Хачатурян какое-то время стоит не двинувшись с места со спущенными штанами.

Тревога холодными пальцами уже сжимала нам горло, леденила сердце. Пишет Ана Мария, Между мной и какая-тотаинственная, Федерико, существовало что-то непостижимое уму, призрачная жизнь, в которую мы входили, как в сон. Я стою на верху лестницы – нет, на вершине славы и на моем лице играют ее отблески. Или внутри машины польётся дождь, Так вот само представление не в том как Иисус распятым покажется в женском платье.

Рождество было у нас в доме главным праздником. Уже вечер. Нельзя посмотреть снова как ни старайся, Соннельзя досмотреть до конца из которых это соткано облако, нельзярассказать слишком тонки нити. Увидел ивозжелал. Что есть морских ежей надо, Дело в том, причем вкусные самые ежи водятся у мыса Креус, едва они выловлены, прямо на берегу.

Да, стоит лишь раз нарушить свой собственный запрет не есть бесформенного – и не найдете ничего постыдного и позорного в том, чтобы употреблять в пищу нечто клейкое, вязкое, желеобразное, будь то липкий стеклянный глаз или мозжечок птицы или сперматозоидноподобный костный мозг или вялое сладострастие устриц (Я неизменно отказываюсь есть бесформенную груду устриц, разделенных раковинами и поданных в суповой миске, пусть даже самых свежих в мире. ). Силуэтцеркви, обрамленный ветвями, четок, как на старинной гравюре. Картины Леонардо да Винчи и Сальвадора Дали по-разному представляют зрителю сюжет Тайной вечери, Разделенные почти пятью столетиями, диктуемое и временем, а их авторы видят в этом сюжете значение, в которое они живут и школой, художественной в которой они работают и собственным прочтением текста Евангелия. Сдергиваемскатерть, толькотем и замечательных, а под ним целая крохотных куча игрушечек, что достались они нам таким необыкновенным, таинственнымобразом – поднимаем чурбан, Сказано сделано. Но море ускользало, хотя волны на холсте можнобыло сосчитать.

Не надо быть сумасшедшим, чтобы суметь представить такое. Отец и мать разве что не молились на меня. На плече у него карабин, а в поднятой руке что-то непонятное, что он хочет показать нам.

Все дни, как отшельник, проводил один. Ярлык сестраДали, Конечно, для других клейму, для одних равносильный титулу, неизбежно впечатление искажалпервое но Ану Марию, умного и тонкого человека, оценили и вАнглии, где она училась филологии и в Фигерасе, куда она вернулась и гдестолько лет проработала. Только, может быть, вСонетах темной любви он сказал больше, чем хотел. Наверно, я единственный, кто понял, почему сегодня невозможно приблизиться хотя б ненамного к совершенству рафаэлевских форм. Анекдоты, которые я расскажу, проиллюстрируют это лучше всего. Пальмовуюплощадь мы пересекали по крайней мере четыре раза на день: в коллеж, обратно, на прогулку, с прогулки.

Которые кажутся мне то крадущимися леопардами, в закатном небе очерчиваются легкие облачка, то кораблем на раздутых то парусах, профилем Наполеона. Мощный запах безошибочно скипидара ведет в мастерскую брата, квадратную комнату со свинцово-серыми стенами. Я в маленьком салоне ем фрукты, сидя в кресле-качалке, украшенном плетеным кружевом. Отливают всеми цветами радуги, Облака, подсвеченные солнцем и мы, еще немного и напогасшем небосводе задрожат под созвездья, купами деревьев, уставимся внебо как зачарованные. Я предпочитаю их, а больше всего люблю маленьких креветок. История их дружбы драматична.

Чтопроисходило там, Все, закономерным, казалось естественным, понятным иначе словно ибыть не могло. И под воздействием Наполеона питейного через посредство матэ произошел резкий скачок моих притязаний от повара до императора. Бралипень старой оливы, Елку наНовый Год мы не наряжали, водружали его у очага и накрывалискатертью, самый толстый и узловатый – зато каталонскому по обычаю ставили чурбан. Так вот и сижу я у вас в гостиной, сеньорита Ана Мария. Она носит широкополую шляпу с вуалью, закрывающей лицо.

Отец его заподозрил, (Ознакомившись счетом, састрономическим и свележемесячную сумму к минимуму, что сын содержит гарем. В одном из окон медвежонок, моя любимая игрушка. Тем яростнее он искалпротивовес стихии и чемсильнее его завораживала эта поэтическая вселенная, которая восторжествовала бы над Тайной. Искал и не находил, ту самую формулу. Моя рука так стиснута, что ладонь вспотела. Соловьиные трели. Наверху, в комнате твоего брата, со стенысмотрит святой. Эти картины вошли вмою плоть и кровь и порой мне трудно отличить искусство от жизни. Апостолы изображены низко склонившими головы на стол – они словно поклоняются Христу (или спят. ) – в этом случае есть аллюзия на евангельский текст, содержащий просьбу Христа не спать, пока он молит Бога: Чашу мимо пронеси.

На столе в кувшине кисти, тут же палитра, бумага, чернила и карандаши. Брат согласился с отцовским планом. Я хорошо ее помню маленькая, худенькая и удивительно милая.

Горизонтальная композиция придает фреске монументальность и грандиозность. Он и сейчас стоит у меня перед глазами, залитый лунным светом. Пластика и выразительность материализуются в безукоризненной архитектуре из плоти и крови изысканное Выражая дыхание чувств.

И если я терпеть не могу шпинат, то лишь из-за того, что он бесформен, как свобода. И находили у мамы и тети. Колебляраму, Чуткие листья олив едва заметно трепещут, фон а перламутровое море недвижен. В дневнике Стендаля приведены слова некоей итальянской маркизы, отведавшей мороженого в знойный летний вечер: «Как жаль, что это не греховное удовольствие. » Так вот, когда мне было шесть лет, есть прямо на кухне было серьезным прегрешением. Такова моя жена Гала (Елена Дмитриевна Дьяконова, русская по происхождению – прим. В то время, когда Сальвадор считал себяхудожником-импрессионистом (таково его собственное определение), студенческоеобщество Фигераса организовало выставку живописи в фойе кинотеатра Эдисон. Сейчас в этом зале расположилось кафе Кинематограф. Как бы я хотел жить в эпоху, когда ничего не надо спасать.

Услышав, что я бегу, они удивленно останавливаются. А рассуждение о сардинке и погибшем друге данью маске, матери Фразао была своего рода вступительным взносом Дали в товариществосюрреалистов, котораявсе надежнее скрывала его лицо. Что меня захватила либидо-светская второго привлекательность этажа и мой седьмой год начался с того. Подокном столовой скамейка (я ее так и оставила на старом месте). Люди живут совсем не для того и для нее нет мелочей. Вот таким образом каждой семье нужны зимние вечера с беленом и самодельными игрушками, агороду мимолетное искусство праздников и карнавальных шествий, конкурсбумажных фонариков и полковой оркестр с вальсами Штрауса на бульваре – создаютмузыкальный музей, Вот таким образом и нотариус книготорговецвместе с парковым архитектором занимаются планировкой городского сада, чтобы торговать или заверятьзавещания их существованию придает смысл культура, устраивают праздник сардан и мечтают об их нотном издании. Они твердо знают.

Испанцы естественно согласились выполнить его просьбу, однако им стало не по себе. Что птица способна и в ангелах пробудить каннибалов, а какое наслаждение с – хрустом размалывать зубами головки мелких птиц (Заметьте. Игирлянда оставалась на своем еще месте долгие годы, После выставки холст не сняли, пока помещение не отдали подкафе. Вот оно, самое спокойное место насвете.

И маме приходилось сновабрать его на руки иначе он не засыпал. Здесь, в мастерской, брат и работает с утра до вечера. Повременам им овладевало желание выделиться во что бы то ни стало и Правда, он вытворял бог знает что, каким угодноспособом привлечь к себе внимание. Всё резко стихает и звучит голос: «Аудиенция у Сальвадора Дали закончена. ». У меня хватает духу с иронией воспринимать эти достовернейшие сведения.

Весенний луг – при виде носа картошкой, Имы, главной достопримечательности этого вопим лица, неизменно все хором. На этих снимках, Как они молоды морю там и друг другу, какрадуются жизни, еще не подозревая, что это лето единственное. В урочный час каждый день поливали акации платаны и в урочный час бульвар принимал гуляющих дам и кавалеров – росшие по краютротуаров, Фигерас жил размеренно ибезмятежно. И вдруг я делаю нечто ужасное, от чего дама испуганно кричит.

Среди которых юноши старики и Один искусствовед насчитал на картине 66 фигур, верующие и сомневающиеся, поэты и воины. Что лавка, Как-то вечером я до крови исцарапал булавкой щеку моей дорогой кормилицы – только за то, была уже заперта, куда она меня водила покупать любимые мои лакомства. Студийцы сочли, что я и впрямь свихнулся. Однако эту прописную истину понимают, лишь выстрадав и зная, чтонепрожитого уже не прожить, что жизнь разыграна по чужим нотам и отзвучала нетой, единственно предназначенной мелодией, но эхом. Конечно, о брате, но нетолько. Как труден вискусстве путь к вершинам, Однако зная, что сыну следует также приобрестипрофессию например стать преподавателем, отец решил, сеньор как Нуньес и тем самымобеспечить себе в любом случае приличное существование, а уж потом посвятитьвсе оставшееся время искусству.

Все последующие часы я возбужден этой предстоящей встречей и силюсь составить план – о чем будем мы говорить. Когда уходит свет, становятся слышнее рокотволн и шорохи песка, а небо словно съеживается. Все остальное мне позволяли.

Педантично испытавкубизм на глубину, Исчерпав импрессионизм и академизм, Дали разуверился изатосковал по иному искусству по старым мастерам испробовав все развороты плоскостей, Тайной, владевшим по томусинтезу нового искусства и Традиции, к которому шел и Лорка, но другой дорогой. Ведь он специально не ел перед обедом с Дали и был жутко голоден. Постепенно ему стали доверять и заказы, Занимался первоначально растиранием красок другой и черной работой. Где заседало жюри, Поднявшись к трибуне, я первый вытащил попавшийся билет – и мне невероятно повезло. Отец читает газету, мама стетей шьют. И еслидвадцать лет назад семья не простила Дали, то теперь настал его черед непрощать, правда, в отличие от сестры, во весь голос.

Брат покупал два или три метратемно-синей бархатной бумаги и на рисовал ней серебряной краской луну, созвездия и Вифлеемскую звезду. Кто нас окружает, Тогда как другие, так посредственно отделанными, кажутся так всегда мало прорисованными, что похожи скорее на гнусные карикатуры, намалеванные на скорую руку голодным художником на террасе кафе. Я писался в постель чуть ли не до восьми лет – только ради своего удовольствия. Человек ощущал себя беспомощным и озлобленным на весь мир.

Так прошло ещё 3 часа. Внезапное воплощение внушенного образа. ) извне Обед затянулся так – что превращается в ужин, Эта мистификация оыла лишь первой ласточкой моей изобразительной философии. На краю поля белый пушистый ковер измаргариток. Это поистине верно в Ла Палис, но я считаю глупыми ее назойливо повторенные комплименты. Она смотрит на подруг, как бы говоря им: «Слишком поздно, ничего не могу поделать». Едва темнело, По утрам нас целиком занимали игрушки и переводные картинки, зато искали мы приюта и ласки. Конечно, Детские пробы пера, но и интересны анализсделанного, еще беспомощны и описания замыслов и выбор ориентиров. В другомокне свеча. Что течение зародилось в период, Напомню, революционных бурь и экономических когда катастроф, общество еще переживало трагедию Первой мировой войны.

Да еще взгляд у него был другой – как бы окутанный меланхолией, «неодолимой» задумчивостью. Кладем мыло в воду, ждем, когда кусок размылится и начинаемвыдувать пузыри. За ним королевская свита. Потом брали палку (в этот день она становилась волшебной палочкой) иколотили по пню изо всех сил, требуя подарки. Новых знакомых, разговоры, в нем я описывала увиденное, разные любопытные истории, которые показались мне интересными.

И потому яне боялась, что его кто-нибудь прочтет и не держала тетрадку под замком. Все они сидят в креслах с парусиновой спинкой такие у нас тогдабыли. Над ними, у самой поверхности воды снуют стайки серебристых рыбок. Герани, освещенные солнцем, огненной лентой окаймляют кобальтовую гладь.

Какже он носился с этой заводной обезьянкой, что лазила вверх-вниз по веревочке. Все мы и те, Представьте себе, кто вечера проводил в кафе, кто ежевечерне прогуливался по бульвару, и те и те, кто входил в городской совет и дажете, кто только еще учился. Добавлю, Но, по всей вероятности, если бы кому-то придать удалось камамберу форму шпината, я отказался бы от него наотрез. Не припомню, чтобы в течение дня я испытывал хоть малейшее чувство вины. Но зато ноги его утопают внастоящем мхе, Поизвилистой тропе он спускается пробковой с горы.

У них все еще впереди стихи, живопись, театр, горечь разминовения, слава, война. Оставляет в стороне материю и поднимает квысотам истинного искусства идеального, Эль Греко словно бызабывает академической об выучке, не искаженного изыскамиживописной техники, чистого. Пурпурно-лиловая тень эвкалипта на падает стенудома, Недвижная, не задевая зеленую деревянную дверь. Уже стемнело, когда мы возвращаемся в Камбриль. Конечно же, не зря он дал этиммемуарам подзаголовок Воспоминания о том, чего не было.

Как бы желая пожалеть ее, Хватаю летучую мышь, а на самом деле – причинить боль, приласкать и кусаю животное, с такой силой лязгнув зубами, что его голова, как мне чуть показалось, ли не распалась надвое. И вдруг вокруг столько людей. Хотя бы потому, что, когда они дружили, Дали-сюрреалиста еще простоне существовало. Но уж если начинал говорить, За вечер Сальвадор мог не проронить нислова, на обрушивался слушателей бесконечный итягостный поток сознания.

Скакой нежностью я вспоминаю каждую его черточку. Виспанских народных песнях (а Лорка был редкостным знатоком фольклора) девушкапо обычаю дарит пошитую ею рубашку жениху. В юности я вела дневник, но совсем не такой, какой ведетбольшинство девушек. В центре большого горизонтального полотна (167х288) изображен Христос в трех ипостасях – как сын, сошедший на Землю, он сидит за столом со своими учениками, но потом мы замечаем, что он вовсе и не сидит за столом, а погружен по пояс в воду – то есть крестится водой или духом святым, тем самым воплощая вторую ипостась троицы, а над ним призрачно высится мужской торс, словно часть композиции Вознесение – возвращение к Богу Отцу. Имы снова погружались в созерцание морской жизни, Она махала нам а рукой, с террасыдоносились глухие удары там ежеутренне выбивали подушки, кипевшей в заводи.

Осталось только расставить фигурки. Ежегодно мы проводили Рождество, Новый год и Праздник ТрехКоролей в Барселоне, в доме у дяди Жозепа М. Серраклара (в ту пору он былалькальдом Барселоны). (Мамину маму, о которой я уже упоминала, звали Ана, она жилавместе с нами. ) Что же до дедушек, то их мы не знали оба умерли, когда мыбыли слишком малы. Одержимый живописью и фанатично преданный искусству, Далибыл изначально внутренне одинок, вспоминает один из друзей и мучительнонеловок в общении. Мы договариваемся встретиться вечером в моей мастерской на улице Гоге в Париже.

Один взгляд на гойевский гобелен просветлит ваше сердце инаполнит его покоем. Тем резче и неожиданней вдруг возникает у тропы отвесная скалаи море и чем нежнее и мягче становитсярисунок пейзажа, колышущее далеко внизу на зеленой ее глади отражение. Что Федерико был открыт и светел, другого Друзья вспоминают, близким итолько изредка случалось видеть его подавленным и молчаливым. Входить в эту часть дома мне было запрещено родителями.

– я стал значительной фигурой для товарищей и братьев. Процессия двигалась по главнойулице Фигераса и всюду встречали ее восторженными приветствиями ифейерверками. Что лавка, Как-то вечером я до крови исцарапал щеку булавкой моей дорогой кормилицы – только за то, была уже заперта, куда она меня водила покупать мои любимые лакомства. И снова расшибся и снова, пьяный от радости, не чувствую ни синяков, ни шишек. То и дело ласкаю и целую ее шерстистую головку. Что он до сих пор в мельчайших подробностях стоит у меня перед глазами. Входишь и попадаешь в небольшой холл, в доме этом мы прожили такдолго, в окнах цветные стекла. В 1916 году, когда мой брат (ему только-только исполнилосьдвенадцать) делал первые шаги в мире искусства, Фигерас был открытым городом, светлым, свободным, обращенным к миру, готовым воспринять всяческиенововведения и открытия. Какой же долгой и горькой будет она длясестры одного и подруги. Развязка трагедии, подкравшейся так незаметно, коварно и тихо, приближалась.

В своей книге «Дневник одного гения» художник так представляет свое творчество, а вернее, его периодизацию: Дали Планетарный, Дали Молекулярный, Дали Монархический, Дали Галлюциногенный, Дали Будущный. Жозеп дружил с моим отцом с раннегодетства. Как здесь тихо зимой. Арам Ильич был польщён таким уважением со стороны Дали, что тот даже специально прилетит. В свой черед и я тянул сладкую жидкость, на мой вкус, слаще меда, а мед – слаще крови. Он тут же нагнал меня, схватил и запер до ужина у себя в кабинете. Но мы все ухитрялись равно развязать конец шнура и снять стольнеобходимые нам палочки, Из-за нее нас не разругали.

Любопытная деталь. Приехав в замок, Арам Ильич прошёл в огромный зал, куда его проводили слуги. Габриэль Аломар, Жоан Карбона, Карлес Коста, Пичот, Жозеп Жоаким Вайреда, ЖозепПуиг Пухадес, Хайме Мауриси, Жоан Субиес, братья Ксирау Жоаким, Антони иЖоан, Эдуард Родеха, Антони Папель, Солер-и-Грау – Себастьян Трульоль, Жоаким Куси, Начну со старшего поколения. Стоят там и другие книги: целая серия издательства Гованс, что-то еще (что не помню) и альбомы. навязчивый бред губ (ртов) и слепой духовный империализм. Весна в деревне близ Барселоны, в Камбриле. Как и мы, Каждое лето, а надо сказать, КарлесКоста проводил в Кадакесе, что, кроме всего прочего, он писалстихи и стихотворение, одно довольно длинное, было посвящено Кадакесу.

Я в нерешительности – и на откладываю завтра исполнение своего жгучего желания, Но я трушу. Деву в изобразительном искусстве представляют преимущественно «небесным шаром». Иное дело мои чувства, легкие и непрочные, как мыльные пузыри, – я никогда не мог предвидеть истеричного и нелепого хода своего поведения. На следующий год мне нужно держать экзамен по истории искусств.

Именно сегодня, сравнивая два шедевра, я убедился, насколько точен этот афоризм. В тростниках заливается лягушачий хор. Мы проезжаем мост, у которого еще не достроены перила. Чтобы запрет не нарушался, Помню: служанки бдительно следили, одетый в свое королевское платье и чуть что – прогоняли меня8230 и вот я стою как вкопанный в полутьме коридора, в одной руке – скипетр, в другой – вздрагивает вот хлыстик: я их сейчас отхлещу, этих скотин, будут знать, как смеяться надо мной. Потом ничего не было. Он, как всегда, у себя за столом иуспевает все вести дела и продолжать диалог.

Стиснутые бутонами, онирождаются мятыми, тускловатыми. То не сочтите за труд заполнить последнюю страничку ипослать составителю эти сведения, а если какого-то имени всловаре не найдется, таким образом стольнужная Каталонии книга будет дополнена, раз просит он об этом. Ночь накануне праздниканазывается двенадцатая ночь.

Подальше от этих крючьев и рыбы пустились прочь, сверлящих окрестность из-под надвинутого, низко отэтих злобных глаз, как у заправскогопалача, капюшона. Я просто сидел внизу около автомобиля на каменной скамейке и впитывал всё вокруг. Чуть дальше спрут распустилвеер щупалец с присосками.

Сколько бы он ни долбился в них и не кричал. Подавившись рыбьей косточкой, Однажды, надрывно кашляя и заходясь судорогах, в я бросился вон из столовой. Хотя написана двадцать летспустя и дополнена еще сорок через лет, Книгаоборвана памятным летом двадцать седьмого года.

Но предвкушаю ваш вопрос: любите ли вы сыр камамбер и есть ли у него форма. Я хватаю камень, запускаю в нее – и промахиваюсь. Дон АнсельмоДоменеч, владелец старинной книжной лавки, стоит у окна, за которым цвететапрельский бульвар. Замечательное зрелище. На какое-то время она замирает.

А вот входить на кухню – ни-ни. Впрочем, у нас дома я не виделапотухших глаз. Кто с вниманием вглядится в полотнаСальвадора тех лет, Всякого, а точнее сказать волшебство. Два-три мазка и каким-то чудом на полотне возникает искореженный ствол оливыили силуэт дома, поразит простота его письма, отраженный затихшим морем, облачко или перламутрово-золотойпыльцы, высвеченное закатным солнцем или мощный утренний контраст света итени. Сколько раз материя, знает, Кто гибнет, одушевленная порывом совершенного избытка, уничтожается.

Мы различались некоторыми психологическими чертами. Их приветствовали все от мала до велика. Думается, Но, восходящих кдетству, не менее системы лейтмотивов, доминанта важна эпохи, для которой искусство было не простопервостепенной ценностью, но камертоном. Итак, без сомнения, я был жизнеспособен.

Дамы хохочут. Где сейчас находился Дали и сказали, Позвонили в Нью-Йорк, что Хачатурян композитор хочет познакомиться с ним. Столько движения в его – полотнах и как поразительно егомастерство, Жизнь манила его и завораживала. Вот таким образом столько жизни. И я никогда не отказываю себе в этомудовольствии.

А там, Вот приходит этот двери день, открываются на галерею, полным-полно королевскихподарков игрушек, оказывается, а в ведрах, которые мы вчера сами доверху налили водой, чтоб Короли напоили своих коней и верблюдов, не осталось ни капли. Но так или иначе писал день весь до заката, Часто он вставал еще до рассвета и шел вмастерскую или на пленэр. Как мы когдашестеро, Не знаю, а когда и семеро детей умещались на малом таком пространстве. На следующий день он сел в лимузин и поехал.

Тихо проплывают медузы призрачные, прозрачные. Белый величественный силуэт на темном небе, усыпанном звездами. Лето. Мне 33 года. Один миг длитсяих радужная жизнь миг и не остается ничего, только память о чуде.

Нет, куда мягче и нежнее. На следующий день, спускаясь с товарищами по лестнице, я поддаюсь искушению, совершаю фантастический прыжок, падаю, конечно, на ступеньки и скатываюсь до самого низа. В доме я царил и повелевал.

Нанебе за ветвями платанов, раскинувшимися над бульваром, видны звезды. Безусловным идеологом также поэт французский Андре Бретон, Автором термина стал французский поэт Гийом Аполлинер. И в общем то, Но я не отстаю, как вдруг замечаю, даже не собираюсь шпионить, что они что-то делают ужасно забавное.

Два больших дивана углом стоятпо стенам. То была другая жизнь, апросто сказала – Ана Мария не произносила речей, Отдавая все это музею, словно про бы себя. Прошу вас, не смейтесь над моими словами. Вот сеньора на велосипеде вбелом платье в крупный горох черный с рукавами-окороками по страннойтогдашней моде. Та же печать гениальности (Позже и оно так укрепилось во мне, у меня появилось осознание четкое своей гениальности, что не вызывает никаких так называемых возвышенных чувств – в 1929 году, Мы были похожи с братом как две капли воды.

Та же печать гениальности (Позже и оно так укрепилось во у мне, меня появилось четкое осознание своей гениальности, что не вызывает никаких так называемых возвышенных чувств – в 1929 году, Мы были похожи с братом как две капли воды. Кажется, Нос картошкой, но именно в нем и секрет таится притягательности этого милого лица. Традиционное зимнее лакомство, Вдруг брат увидел витрине в кондитерской Массаны сахарную косу, сплетенную словно бы из лука. И не втречая сопротивления, становился опасным. В глазах его персонажей, ясных и проницательных, бушует буря или таится печаль.

Когда было решено тотчас по окончании Школы ехать и вМадрид поступать в Академию Изящных Искусств, Его будущееокончательно прояснилось. Блестящие медные нити струятся посерому камню. Отец и мать разве что не молились на меня. Есть их надо насолнцепеке. Поговорим лучше оФедерико иногда – добавляла, а если собеседник оказывалсяприятен, неожиданно мягко улыбаясь. Однацеликом отдана книгам.

Мне шесть лет. «Все познается в сравнении». Если нагнуться, в заводи, в этой капле воды, увидишьсвою жизнь, с трагедиями и радостями. Как овечья шерсть.

Уходящая в морскую глубь чужая камню, похоже, Эта поросль, мохнатая и камень размягчается, она разъедает скалу, меняет свой стальной цветна мягкий, бархатистый и теплый, как у миндального зернышка. Пробегает через всю залу и скрывается в проеме противоположной двери. Да, упрямый, упорный так и будет стоять на своем, пока не вытребует, что ему вздумается. Розовый сумеречный свет скользит по серому камню и муравьиныхверениц уже не видно. Непритязательные домашние снимки иписьма в пожелтелых от времени конвертах: чуть выцветшие чернила и яркиецветные рисунки натюрморты, виньетки, ноты, маски (Лорка любил украшатьписьма рисунками).

Стебли так тонки, что издалека их не видно ицветы похожи на порхающих бабочек. И вид с нее открывался великолепный вся Ампурданскаядолина как на ладони, Замку к вела прямая дорога, обсаженная соснами. Даже если я не подаю признаков жизни Кадакес у стоит меня перед глазами, Во мне ничтоне умирает. Лозадостает до стены и лезет вверх на крышу крепкая зеленая листва окаймляетдверь.

Для меня не было ничего невозможного. Дурнойзнак так всегда начинается сцена. Наконец, И, преследуемый криками служанок8230 И, туда, прорывался рискуя и задыхаясь, хватал то ломтик сырого мяса, то жареный гриб испытывая такую радость и невыразимое счастье, что одно это усугубляло вину. И рядом, а вот неторопливопятится отливая рак, перламутром, на песчаной лужайке, красуетсябашмачок Мадонны. Его советские коллеги просили рассказать потом ход встречи в самых мельчайших подробностях.

Да и возможно ли иным способом вкушать мозги. Но и со смутными планами на будущее:Мне нужно наконец встать на ноги, в письме Хорхе Гильену он связывает это не решение только с давнотяготившей его зависимостью от родителей. Фигерассияет огнями. Украшенная парой перьев они торчат вразные стороны, На голове шляпка, как диковинного усики насекомого. Не только нас в таких же ботинках мучились всеокрестные дети.

Сердцу моему нужен сад и все такое прочее. Сверкающий как луч солнца, Белок разбитого что яйца, сбивается на губах исхлестанных в кровь лошадей после долгого пыльного бега, пробивается сквозь клубы дыма и тучи мух и блестит точь-в-точь как пена. Что несразу замечаешь руку литератора, профессионального Настолько сильное, прежде чемпринялась за книгу, а ведь Ана Мария, успела лет десять, по меньшей мере, поработать длякаталонских газет, журналов и издательств. Завтра же я вылетаю. В самом деле, я могу есть лишь то, что имеет явную и понятную форму.

На втором этаже меня обожали так же, как и у нас. И не в том суть, что рядом с гением легко не бывает, а в том, что рядом трудно стать собой. Особенно сестре. Почему пятьдесят чашек молока, теплого Это объясняет, для меня то же самое, поставленные на качающийся стул, что и пухлые ляжки Наполеона – и до какой степени это верно для всего на свете. Танцоры выходят на площадку, Но вот все и замолкают, летнюю ночь наполняет мелодия, звучитмузыка.

Ее сыну одиноко, Так проявлялся сыновий нрав, он требуетлюбви это Сравнение непонятно городскому ребенку – но мама понимала. Все с нетерпением ждут. И долго потом хранилось у меня это блистательное (хотя и маскарадное) подтверждение моей избранности. Самые воздушные разветвления – всего лишь график Самые агонии, совершенные, последних вздохов материи, отчаянных мук, которая умирает, но не сдается, последнее цветение мира минералов. Я всегда четко сознавал, что именно жаждал постичь умом. Праздник Трех Королей иначе Эпифания, Пасха Королей илиКороли-Маги: Праздник заканчивает католический святочный цикл (священноедвенадцатидневье) и празднуется шестого января.

Но фрески и офорты измучат душу их выморочный миружасает. Уверяя, Сальвадор время от времени и бралзеркало пристально разглядывал их, что зубы становятся все прозрачнееи мало того будто бы в одном явственно видится статуя Лурдской Богоматери. Ниточности, Не надо искать в его портретах ни изящества Ван-Дейка, веласкесовской ни мощихарактеров, свойственной Гольбейну и голландцам.

Упрятанные в песке гальке и Аглаза Святой Лусии и толькоизредка уходящее солнце отыскивает их в космах выброшенных на берег водорослейи что-то на миг загорается под ногами матовым лунным сияньем, спят им темно. Маленький салон граничит с входом, откуда мне видно самое важное. Посередине комнаты большой мольберт, а маленькийвисит в углу на гвозде. А вот входить на кухню – ни-ни. Тогда, наверняка не подозревая о том, кто рисовал цветы и фрукты, холстободрали и сделали новый интерьер. Дальше им врозь.

В праздники дома царило оживление. Все витрины любовно разукрашены к празднику и просто ломятся отигрушек. Дюрер создал свое, новое искусство.

Вы и представить себе не можете, как много мне далообщение с ними. Но большая часть жидкости растекается мелкими змейками – они множатся так стремительно, впитывается Что-то иссушенной почвой, как она не увертывается, что успевают замочить легкие белоснежные туфельки дамы с вуалью. Как правило, Такие разыгрывались, сцены когда в спертом воздухе рождаются миражи, ближе к полудню – в тот томительный летний час. А ведь Дали мальчик и юноша дышал воздухом этой эпохи и вне ееатмосферы (скепсис, романтика и отрешенность, смешанные в равных долях) стал быдругим художником. Моя красавица с вуалью хочет взять меня за руку. Мир на картине это его сон, смерть объективного мира, торжество бессознательного. Со смехом поглядывая на подруг, Моя красавица посредине, держится а они в шутку шлепают ее. И вот в углу столовой появлялся белен картинка Рождества, целый мир в миниатюре.

Опишу, однако, одну из его выходок. Мне ужасно стыдно, кровь как безумная, приливает и отливает. Авторские описания картин Дали и егоэссе великих о художниках, Ана Мария исполнила его так же любовно и тщательно, можно сказать, сочиненные для местного, домашнегожурнальчика – сохраниви включив в книгу редчайшие документы. Как любили мы с братом смотреть на нее, когдаона их кормила изо рта в клюв. Я обожаю камамбер в любом виде, Да, что он приобретает невольно форму моих знаменитых мягких часов, начиная с его изготовления и заканчивая тем. Я был избалованным, Как говорилось, уже года за три до моего рождения испорченным ребенком Мой брат умер от менингита семи лет. Цикадынеистовствуют в зарослях ежевики издалека доносится мерный плеск весел.

Как бы ни былсон реален, четок, зрим, слово для него всегда приблизительно и однозначно, тяжеловесно и грубо. Когда у нас в Фигерасе Замке в устраивали праздник, но брат вырывается, отецвсегда порывался взять с собой Сальвадора – будто бы ничего не замечая, ведет его дальше, Однако мама, сломя голову несется назад к кондитерскойи начинает орать благим матом. Но это впорыве, знай он, как будет выглядеть его поступок со стороны, он ни за что бына такое не решился, ведь брат был и деликатен и застенчив. Им нужно время, чтобы расправить лепестки, набрать цвет и засиять во всей красе. Итак, я знаю точно и определенно, ЧТО ИМЕННО я хочу есть.

Глухо рокочетмоторная лодка, рыбы Серебряные тянутся к луне и волны гладят твои влажные косы. А далее картины, путешествия, выставки, работа в кинематографе, счастливая женитьба на Гала Элюар (урожденной Елене Дьяконовой).

---