Самые Знаменитые Картыны Ваттоо

Юные танцоры ансамбля «Веселинка» в Италии

Писал аббат Прево, «Большинство людей, в кругу которых протекает их и жизнь к которым обычно сводятся все их треволнения, бывают доступны действию пяти-шести страстей. Если не говорить о сюжете в строгом смысле слова, но лишь о сути, о настроении, царящем на полотне, то можно было бы сказать, что в картине есть все: и нерешительность и воспоминания о навсегда ушедшем и надежда на небывалое, есть расставание, возвращение и тревога, есть упоение, простодушное кокетство и неподдельная грусть. К тому же на Французском театре лежала тень Версаля: «римляне» давали время от времени представления для двора. Он давно уже серьезно болен. Что два эти человека, Но любопытно, два человека разной судьбы мудрый и образованнейший философ и художник, в разные времена жившие, склонный более всего опираться на интуицию импровизацию, порою были чрезвычайно близки друг другу. Но и со способными понять его людьми, Ему везло на встречи не просто с добрыми и умными, учитывая его необычность, что вовсе было не просто и застенчивость и угрюмый нрав.

Возможно, он и до Жилло простаивал в партере Французской комедии иные спектакли, благо билеты не были дороги, но не исключено, что лишь вместе с учителем он впервые вступил в зал Французского театра как он официально назывался и увидел сцену, где играли «собственные актеры короля». Он мог отныне «пользоваться преимуществами, связанными с этим званием». Перелицованные вздорными газетами или глупыми путешественниками слухи об огромной и прежде незнакомой северной державе вкупе со скупыми рассказами побывавших в России французских живописцев и самые нелепые, с тревожной славой русского оружия разве не меняло это общее представление о мире в душах самых консервативных парижских обывателей.

В биографиях многих больших мастеров эти первые заказные работы чаще всего незначительными, оказываются Кстати сказать, робкими и малосамостоятельными. В силу своих жизненных перипетий Ватто не имел учеников, между тем творчество мастера вскоре стало столь популярным, что его произведения часто копировали (хотя историки не исключают, что некоторые картины были написаны Ватто в сотрудничестве с каким-либо другим художником). И государство распадалось под игривые напевы сатирических водевилей», Оргии Пале-Рояля не были тайною для Парижа пример был заразителен Алчность к деньгам соединилась с жаждою наслаждений и рассеянности имения исчезали нравственность гибла смеялись французы и рассчитывали. Тогда происходит его второе истинное, рождение.

Международный конкурс-фестиваль оркестров и ансамблей народных инструментов «Зов Урала»

Глядя на них, И, пожалуй, догадаться, можно, что увлекало Ватто в работе с Одраном и что, в конечном итоге, могло ему быстро прискучить. Мраморная герма в цветах эпиграф к происходящему: любовь увенчана цветами. Перспективные линии неторопливо уводят взгляд зрителя в светлую глубину дома. Так как при дворе имеется театр, этого Но почти никогда не случается, когда они получат приказание», куда актеры отправляются играть всякий раз.

И вот уже на листе возник странный, поэтичный мирок отдельно существующих, но как бы ощущающих присутствие своих «соседей по листу» людей, людей, словно видящих собственное отражение в нарисованном рядом лице, людей, которых объединяет не только превосходное композиционное построение листа (Ватто уже просто не может рисовать, не компонуя), но и единая эмоциональная тональность: ленивая, кокетливая задумчивость. Видимо, Случайно запомнившийся и, случайно записанный и тем сохраненный для истории вряд совет ли может быть воспринят как эстетическое кредо Ватто. Многие ли посетители вообще добрались бы до выставочных залов. Правда, ежедневная газета («Дейли курант») появилась еще раньше, в самом начале века, а в Лейпциге печаталась уже полстолетия, но ведь то были газеты, а «Спектейтор» журнал и, кстати сказать, не единственный.

• Бесплатная помощь с домашними заданиями
• Биографии великих и известных людей
• На ' установлен рекорд цены на картины Ватто
• Творчество Антуана Ватто в контексте искусства рококо
• Презентация на тему: Галантный жанр» – живопись рококо
• Жизнь как жемчужная шутка Ватто
• В Башкирии заработал Центр сэсэнов «Урал батыр»
• Театральная ночь на Арт-Планете
• В УФЕ СОСТОЯЛАСЬ ЦЕРЕМОНИЯ ЗАКРЫТИЯ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ФОРУМА «АРТ-УФА»

Но все же геометрически четких аллей и клумб сада, Люксембургского Любуется нежной листвой и прелестью запущенных. Как раз в это время герцог приказал вдвое сократить число лошадей в королевских (отнюдь не в своих) конюшнях из соображений государственной экономии. Это не мешает ему любоваться искусством серьезным и возвышенным.

Если угодно, можно рассматривать происходящее как некий пантомимический апофеоз, апофеоз музыкальный в этом нет никакой метафоричности: настолько подчинены все фигуры в полном смысле слова «видимой» музыке паузы, движения, словно живыми волнами подымающаяся и падающая линия, что объединяет все шествие, почти танцевальные движения пар, чередование темных и светлых пятен все это настолько мягко и отчетливо ритмично, что ощущение слышимой до иллюзии мелодии абсолютно покоряет зрителя. Что именно у Одрана Ватто впервые столкнулся с понятием, Здесь уместно упомянуть, с понятием пусть чисто практическим сослужившим стиля, ему в дальнейшем немаловажную службу, последовательной системы изображения, где каждая деталь при видимом разнообразии пронизана единой пластической интонацией, где малейший отход от общей мелодии линий и объемов оборачивается фальшью и вызывает распад композиции. Не будем, однако, спешить. Жеманный Сюбленьи соседствовал с неприличным Фюретьером нынче имена справедливо забытые, Читающий Париж сталкивался в ту пору с диковинной смесью большой литературы и пустых, но тогда еще не вышедшие из моды – гривуазных сочинений. Именно независимость, Может быть, мятущийся, больное самолюбие и рождали у многих желание подчинить этот себе одинокий, угрюмый характер. Отец которого занимался строительством при дворе маркиза Франческо Сфорца, Шестилетний Микеле Меризи из Караваджо, городка которая не хочет идти замуж в свои 12 лет, утешает свою подружку юную Констанцию Колонна.

• Презентация серии альбомов «Шедевры башкирского изобразительного искусства»
• Межрегиональный фестиваль казачьей культуры «Казачий Спас»
• Международный фестиваль национальных культур «Бердэмлек – Содружество»
• Республиканский конкурс-фестиваль «Алтын дага»
• Художники, оказавшие влияние на творчество Ватто

(Вот место, где трудно представить себе Антуана Ватто, хотя тысячи парижан стекались туда в дни казней, достаточно частых и в «галантном веке», а в последующие дни приходили разглядывать залитые кровью плахи). Строго и со вкусом расположенные на холсте и превосходно соответствующие естественной предметов, окраске Не просто краски, деревьев и моря, природы, как было, скажем, у Пуссена. Просто разыгрываемый фарс занимает его меньше, чем колористическая атмосфера реального уголка природы или сцены, чем нежно подсвеченные заходящим солнцем (или театральными огнями) деревья и кусты, тускло-бирюзовое небо (или красиво написанный задник), чем продуманная череда оттенков в костюмах персонажей ржаво-красных, оливковых, золотистых. Друзья дают обещание помогать друг другу во всех житейских трудностях. Профессора в черных, круто подымающимся к аббатству улочкам течет толпа, отделанных горностаем на плече, мантиях, разговаривающие меж собою по-латыни, сорбоннские студенты с охапками книг, толкующие о приближающихся экзаменах по сирийскому языку, праву, ботанике, хирургии, астрономии, теологии, о страшных диссертациях, защита которых длится по десять часов, об испытаниях на степень доктора богословия, которые принимают профессоров двадцать один за другим и каждый задает вопросы по полчаса – кривым, По тесным, вовсе не похожая на обычную парижскую публику.

Когда зажжены и подтянуты к потолку большие люстры право же, Лишь перед самым представлением, чем во Французском театре, не намного менее великолепные, когда уже заиграли скрипки, виолы и гобои, начинают заполняться ложи поблескивают лорнеты, спрятанные в огромных веерах в тени узнают лица знаменитых разносчики красавиц уже шепотом предлагают сласти и лимонад. Легкие и изящные фигурки персонажей Ватто кажутся почти бестелесными. Наиболее тягостные установления царствования минувшего отменялись или же смягчались одни за другими. Нередко несколько ремесел знал один комедиант. Но старые связи не теряет, Он не ищет новых друзей, но достойным людям и, при всей своей замкнутости он умел сохранять дружескую привязанность к немногим, более того, обладал даром привязывать этих к людей себе. Эффект, не часто достигаемый в искусстве – именно эта ритмичность и несмотря вероятно, на разнообразие поз, сразу же придающая полотну некую изначальную строгость и четкость, движений, жестикуляции, на богатство костюмов и роскошь аксессуаров именно она делает полотно праздничным и вместе строгим.

• ОТСТУПЛЕНИЕ: ОПАЛЬНЫЕ КОМЕДИАНТЫ
• ОТСТУПЛЕНИЕ: ДОРОГА, ГОД 1709-й
• ОТСТУПЛЕНИЕ: О ВРЕМЕНАХ И НРАВАХ
• Мех: Воображаемый портрет Дианы Арбус (: )
• Безумный мир Дэвида ЛаШапеля ( : )
• Выход через сувенирную лавку ( )
• Мастер образов студии Джибли ( : )

Но вряд ли удастся кому-нибудь проникнуть в процесс создания им картины, Ватто о много писали. Она немного отстраняется, Его выразительный жест направлен в ее сторону, но уже приподнимает складки широкого своего платья, еще слушает его, приготовляясь уйти. Ни сам Ватто до конца это еще не осознали в прежний и пустой жанр вошел потаенный и глубокий смысл, а главное хотя тогда ни академики, как прежде никто писать не умел и да написано все было так. И все же следует отдать должное самому проницательному из коммерсантов с улицы Сен-Жак. И чудачество с париком, а кроме того и достоинство отношении в своего ремесла вещи не такие уж неожиданные для любого одаренного мастера. Ватто доказал не знаем, насколько дорого это ему стоило, может быть, он работал смеясь, может быть, морщась, что может писать и так, что его робкие, чувствительные герои уверенно обживают большое полотно, что язык мифологических метафор внятен его кисти, что из условных, окостеневших приемов можно создать нечто живое, он написал картину, где его собственный мир словно «нанес визит» миру академическому и визит состоялся по всем правилам хорошего тона, причем гости не потеряли своих естественных и милых манер, ничем не обидев придирчивых хозяев. Усваивая художественные ритмы и формы, Но, установившимися в среде богатых и сановитых знатоков, созданные в соответствии с вкусами, Ватто мог приобретать понимание их представлений о красоте изяществе и мог учиться различать, что было в этих людях подлинным, а что только модной манерой, различать, где индивидуальность движений, костюма, жестов спорила с обыденной модной элегантностью.

Она не чужая персонажам многих рисунков художника, Пряха представительница обычного городского ремесла или разносчика торговца изображавших точильщика. Он вместе с Жилло старается не пропустить и те многочисленные любительские представления итальянских фарсов, Разумеется, что богатые устраивают и вольномыслящие театралы. Среди которых, в бытность его у Кроза он слышал о политике много пылких мнений, звучали не только анекдоты, возможно, не только печальные рассуждения об анемичной политике, но и трезвые мысли о том, что регент или его министр все же способны понимать значение и промышленности торговли. «Покинув днем 30 августа комнату короля, маркиза де Ментенон села в карету и отправилась в Сен-Сир. Знал актрис и актеров, Он знал сцену, что вольность нравов и суждений была ему достаточно хорошо известна, а это означает, что, какие бы отвлеченные феерии он ни живописал, суровый и фривольный реальности лик от него скрыт не был. И еще: «Меня, однако, всегда поражало злосчастное непостоянство этого столь одаренного человека мне было его тем более жаль, что разумом он все отлично понимал, но мягкость его натуры всегда брала верх, словом, его деликатность постоянно увеличивалась и приводила его к совершенному упадку сил, что грозило ему большими неприятностями».

В хорошем экипаже с подставами день стремительной скачки. Ставились комедии и смешные. Ранние сатиры Свифта «Сказка бочки», При жизни Ватто вышли «Робинзон» Дефо, тогда писались же Свифтом никому еще, «Битва книг», кроме него и адресата, не ведомые изумительные по тонкости письма к Эстер Джонсон, предвосхищавшие прозу Стерна, письма известные теперь всему миру и изданные под названием «Дневник для Стеллы». Политические мнения Ватто неизвестны.

Он же ни у кого не оставался подолгу, томимый гордыней и застенчивостью. Вполне зрелая по мысли по и мастерству вещь явно тяготеет к ранним фламандским жанрам Ватто. Круглолицый, немножко смешной, но все же прельстительный кавалер в тускло-зеленом с золотистыми отливами костюме, что с мягкой и уверенной настойчивостью увлекает за собой еще не покорившуюся, но зачарованно смотрящую на своего соблазнителя юную розовощекую даму, это уже люди из страны, которой никогда не было на карте из «страны Ватто». К подлинным шедаврам принадлежит картина Ватто «Жиль» («Пьеро»), созданная в качестве вывески для выступления бродячих комедиантов. Ее торжественное построение, Тут переданы ее пышность и богатство, сопровождающий речитатив, жест. И если на картине Ватто господин, упоенный собственным очарованием, пел или играл, то зрители, знакомые с привычными приемами музыкальных ярмарочных представлений, почти с полной отчетливостью слышали за картиной мелодию.

1. Никколо Паганини (Никколо Паганини)
2. Марина Абрамович: В присутствии художника ( : )
3. Реалистическая живопись Голландии
4. Весенняя музыка, поэзия, живопись
5. Живопись эпохи мезолита (пиктограмма)

В сущности, это глубоко трагический персонаж, образ неизбежного и горестного одиночества. Только здесь, у Кроза, Ватто соприкоснулся не с людьми, но с их общением, с теми нитями переплетенных теснейшим образом интересов людей разных характеров, разной культуры, разного общественного положения. Рядом с городом угольные копи, мутная дымка постоянно висит в валансьенском небе, а ветер приносит не дыхание моря, как прежде, но горьковатый запах шахт.

Рассказывают, что однажды Лесаж, опоздавший в один аристократический дом, где обещал читать свое сочинение и встреченный упреками хозяйки, немедленно удалился. Даже не слишком очевидной необычности и умение художника передать скептически-печальное восприятие темы и тягу к любой, а всякий скепсис воспринимался в ту пору сомнений превосходно и камерность картин не только из-за их малых размеров, прежде почти всегда бравурной, но и из-за миниатюрности многочисленных фигурок надо было близко подходить к ним, чтобы разглядеть, а любоваться не издали, как украшением комнаты и наконец, несомненное, хотя и не сразу заметное, тонкое и суровое мастерство. Жест, заменяющий слово, бывает порой замечательно выразителен. А осел. Но не спиной, Слева была изображена гитаристка, а в фас, как сейчас и рядом ней с стоял кавалер. «возвращаю вам первый том сочинений Леонардо да Винчи и прошу принять мою признательность искреннюю Доподлинно известно и то лишь из однажды написанных в письмах нескольких строк, писал он Жюльену – что Ватто внимательно читал сочинения художников.

Лица прятались, Маски уже несколько лет были в моде, потаенные же человеческие страсти и поступки становились предметом размышлений – в известной степени мода эта была символической. В зависимости от угла зрения, Все это в той или иной степени я в себе под нахожу, которым смотрю. Пале-Руаяль продолжал громыхать весельем, регенту казалось этого мало, трижды в неделю устраивались маскарады в зале Оперного театра, где, уплатив шесть ливров, можно было лицезреть прославленных львиц Парижа, порой «из-за жары» снимавших маски, а то и самого принца Орлеанского, кружащегося в танце с очередной любовницей и дышащего парами шампанского или токайского вина. За эти несколько месяцев Ватто чаще бывал в гостях и общался с знакомыми едва людьми, Наверное, чем за многие годы в Париже. Итак, эта встреча произошла вероятно, года через два после приезда Ватто в Париж.

Это забавно изображенная сценка, в сущности, наступающих со страшными своими на инструментами перепуганного больного, парад-алле лекарей. Но ведь порой зарницы будущих могучих в гроз искусстве мелькают за век, Речь не идет о суровых научных категориях, до прихода самой грозы, а то и более. Людовикxiv подносит голубую ленту ордена св, столь неинтересную официозную – вещь абсолютно ему чужую. Она обижена, раздражена и заинтригована. У него не было, естественно, денег на краски. Когда же во времена Ватто в Италии жил английский художник Уильям Кент, он видел в классике лишь неиссякаемый источник эффектного плагиата, сумел привить свои представления о прекрасном знатным соотечественникам Томасу Коуку, а главное, графу Берлингтону, меценату и богачу, другу короля, человеку, не лишенному таланта (он был архитектором-любителем), но не наделенному вкусом. Женщины царствовали, но уже не требовали обожания.

Главное, Нет здесь прямого противопоставления и, в каждом есть своя прелесть, нет решительного осуждения французского театра и возвеличивания ведь итальянского и одно и другое театр серьезный и великолепный, до последней тонкости ощущаемый Ватто. Филигранно прорисованные кисти рук, капризный локон с собственным «необщим выражением» соседствуют с почти не тронутым карандашом полем листа, где форма рождается лишь благодаря легчайшему пластическому намеку, нескольким едва различимым штрихам, которых оказывается достаточно, чтобы вылепить освещенную часть торса, вылепить безупречно, хотя разворот фигуры и ракурс достаточно сложны. Франсуа Буше. Лодки курсируют непрерывно, Через Темзу мост, один-единственный медлительные паромы перевозят кареты и храпящих от страха лошадей. Но как не любоваться лицедеями, Об этом Ватто вряд ли думает, отливается будто как бы в единственно возможные, когда в их игре жизнь освобождается от утомительной и однообразной суеты, совершенные по красноречию и пластичности формы. Горевала Итальянская комедия, Они объелись старыми пьесами и новыми насыщаются с первого же представления».

Земляк и друг Ватто де Ла Рок вежливо и не слишком точно написал, что художник происходил «из очень достойной семьи». Не скованное традицией, Внимание мыслящих буржуа, еще не порабощенный знатью, спешило ревниво увидеть и подчинить себе талант. Судя по всему, При этом, поскольку в Академию принят был лишь совсем недавно, он не блистал талантом. И неподражаемую индивидуальность легчайшей походки и входящая в магазин дама будто воплотила все, позволяющий видеть нежный румянец округлой щеки и кокетливый поворот головы и с струящиеся, волшебной легкостью прописанные складки широкого платья, того неуловимого и столь любимого художником цвета, который можно сравнить лишь с розоватым, подернутым тенью времени перламутром – что было в уже написанных Ватто картинах. Жизненной неповторимости, Оно обладает степенью той портретной конкретности, которая кажется здесь чрезмерной.

У Ватто же ничего этого не было. О великих ученых и политиках. Которая способна абсолютно преобразить смысл того, Цвет оказывался интонацией, особое придать настроение внешне однозначному событию, о чем повествуется. Словом, все эти маленькие скандалы были пикантны и сервированы изящно. Подчеркивая рисунок сустава, Штрих то наливается густым тоном, то будто тает, напряжение или мышцы чуть сгустившуюся тень, побежденный белизной бумаги, словно излучающей свет, эффект, достигнутый ювелирной гармонией тонов.

Вследствие этого Патер попросил Ватто быть покровителем его сына, начинающего живописца. Смутно и исподволь мечта о единении человека с вечным и лишенным суеты миром природы проникает в иные картины Ватто в большинстве из них остается оно не более чем фоном, но порой входит в тонкое эмоциональное единство с состоянием людей, как в «Затруднительном предложении». И канатоходцев, Первые труппы показывали и прыгунов и дрессированных и обезьян, танцоров и собственно актеров. Сказанное не более чем предположения, сколько об эмоциях Ватто – и не столько о Опять мыслях, же оговоримся. Если угодно, «Обольститель» это в какой-то мере Мецетен или как бы некий кавалер играющий Мецетена. Что же мы видим на картине. Как не Лесаж, Но кто, что то сословие, недвусмысленно первым провозгласил, которое еще только прибирало к рукам власть, сословие, которому принадлежало будущее третье сословие, таит в самом себе зачатки разрушения.

Но хорошо он любил читать, Говорил он мало, которое он позволял себе на досуге не получив хорошего образования, это было его единственное развлечение, он недурно судил о литературе конечно, его постоянное усердие в работе, слабость здоровья и жестокие страдания, которыми была полна его жизнь, портили его характер и способствовали развитию тех недостатков, которые ощущались в нем, когда еще он бывал в обществе». Иное действие салонов предположить затруднительно. Как правило, он один в мастерской. Надо сразу же признаться это не лучшее произведение Антуана Ватто. Мало кто из художников мог похвастаться при официальной столь неизвестности высокой репутацией и обилием заказов.

Изменился пейзаж. Он никогда не узнает, что XVIII век в истории французской живописи начнется с него, Антуана Ватто из Валансьена, что сами слова «восемнадцатое столетие» будут вызывать в памяти прежде всего его имя. Он тщательно фиксирует то, смешное На зрелище смотрит внимательный наблюдатель, но и глаза его, что видит и мысли заняты иным, он думает о своем, своим любуется, оставляя даже в этой немудреной картине неспокойное ощущение того, что в одном и том же можно увидеть разное как посмотреть.

ЭНГР Жан Огюст Доминик (1780-1867), французский живопиец и рисовальщик. Зная, что скоро умрет, он словно собрал в последнем напряжении все свои душевные силы. Что открылся 12 сентября 1704 года в Большой галерее Лувра и закрылся лишь в начале ноября, Тем более с любопытством великим ожидал Ватто следующего салона. Он просто любил Ватто и восхищался им. Той самой Академии, Тем не менее впоследствии его судьба счастливо сложилась он окончил жизнь на посту директора Французской Академии в Риме, которым доставалась Римская премия, где совершенствовались художники, ускользнувшая в свое время от Ватто. Цветовая гамма дамских платьев более приглушенная, но их наряды не уступают в прекрасной передаче фактуры тканей, переливов шелка, ниспадающих складок. Чужеземной испанской и французской властью и если во Фландрии в это известной степени объяснялось бесконечными войнами, то Голландия Республика соединенных провинций независимая богатая страна, упадком нации, первая морская держава, могла похвастаться лишь числом колоний, мануфактур и кораблей, но отнюдь не художественной школой.

Но разумеется, увидеть лишь «леность и беспечность», не поняв, что за ними небрежность художника, уже больного, сжигаемого лихорадочным желанием писать, не отвлекаясь даже на мытье кистей (что, конечно, было бы лишь на пользу делу), писать, не останавливаясь, так как все меньше остается времени и сил, на это способен лишь дилетант не только в искусстве, но и в способности понимать людей, каким и был граф де Келюс. Павла. Ранний вариант этой же картины назывался в старых каталогах «Вид на прежние Елисейские поля из Тюильри». То ли и это куда более занимательное предположение Ватто с познакомился ним еще в Валансьене и вместе с ним совершил путешествие в Париж, То ли это был первый и достаточно бездарный учитель Ватто в Париже, возможно даже в повозке бродячих комедиантов.

И все же единодушия в суждении ученых нет. Что этот другой ребенок был предложен курфюрсту Баварскому, Совсем уже злые языки добавляли и что отделался курфюрст роскошной табакеркой с брильянтами, также пользовавшемуся благосклонностью пылкой актрисы. Нежные и уверенные мазочки лепят локоны парика, Но мало-помалу проступают следы кисти, четко моделируя и всю в голову целом – так хорошо нам знакомой.

Без этих встреч Ватто и не вынес бы на узких своих плечах тяжести жизненных испытаний, Возможно, да и трудного собственного таланта. А также пейзажные рисунки Доменико Кампаньолы, Особенно впечатление сильное произвели на художника работы Тициана и Паоло Веронезе. Боли в левой части головы не дают мне со среды заснуть». Любующимся его то прекрасными, Но едва ли представить возможно себе Ватто гуляющим по городу, но всегда занимательными для глаз художника домами, то уродливыми, роскошью дворцовых фасадов, блеском пестрой толпы.

Он имел право насильно зачислять в свою роту молодого крестьянина, Капитан в сопровождении сержантов с алебардами рыскал повсюду, если тот достаточно казался сильным, работавшего в поле. Лучшие умы о том задумывались, Люди уже стали интересовать лучшие людей, перья чертили первые строчки размышлений о нравах и лицах. Обычно дворцовый зал, Занавес открывал пышную декорацию, нежели античный, на куда более похожий на современный. Нередко начинаешь выискивать информацию из множества справочников и статей, Когда хочется узнать подробности из биографии известных разбросанных людей, по всему интернету. Нечто незыблемое есть в этом портрете.

Наступало время увлечения «китайщиной», не подлинным, сложным и многозначным искусством Китая, которое требует от европейца для настоящего его понимания серьезнейших знаний и глубоких размышлений, но некими экзотическими и пряными «пенками», чудными мотивами, узорами и фигурками, которые так развлекали глаз и были так непохожи на все привычное, французское изящное, но уже поднадоевшее. Оказалось, что его немного мучит совесть. И брался только за те Он заказы, не слишком интересовался материальным успехом, которые были ему по душе. Он пробирается и в новые варианты старых тем: в исполненных, видимо, по чьей-то настойчивой просьбе вариантах батальных сцен смертельная усталость солдат высвечивается лирической цветовой «мелодией». Сказавший, Делакруа имел виду, в что в живописи Ватто соединились Фландрия и Венеция, без сомнения, колорит, однако теми же словами можно было бы сказать и об источниках многих его мотивов. Актер Креспен, Исполнитель Жиля в Сен-Жерменском ярмарочном театре, был несравненным канатоходцем и попеременно выступал в двух ипостасях.

Ярмарочный театр всегда нес в себе привкус недозволенного, хотя, богатея год от года, он постепенно терял свой романтически-небрежный наряд. И именно здесь богатство нюансов палитры Ватто прозвучало с ошеломляющей силой. Разве такое бывает в мире, где все переплетено и взаимосвязано. То психологические ситуации картин становятся у Ватто с годами все сложнее, к тому же если и не характеры, в снисхождение жалость, в иронию проникает а сарказм, душевным фоном все чаще становится прямая печаль.

Закончивших свой путь задолго до прихода века, нового Не говоря о Калло и Пуссене, другие мастера умерли почти на его пороге. Но одно остается решительно непонятным: почему, найдя «золотую жилу», Ватто не только не стал увеличивать тогда число своих военных картинок, но и в будущем избегал этой темы. Вся жизнь его состоит из поступков, каждый из которых противоречит поступкам предыдущим.

Уже открывшая миру Дефо, Даниэля Новая культура, Ричарда Стиля и Джозефа Аддисона, Александра Попа, Джонатана Свифта, алкала национальной живописи. Которые разыгрывают перед прохожими бродячие шарлатаны и продавцы снадобий, «Любовь к живописи у обнаруживалась него уже в раннем детстве уже тогда он при первой возможности убегал на городскую площадь и зарисовывал там потешные сценки, писал его добрый друг Жерсен. Когда галльский гордый разум, Наступало время, но однообразно и уже несколько вяло мыслящих вельмож, не довольствуясь более обществом тонко, великолепного, но все же интеллектуально дряхлеющего двора, начинал искать опору сословии, в способном не только думать, но и действовать.

«Дух мелочей прелестных и воздушных» становится лейтмотивом творчества многих художников «королевского стиля. Рисунок с натуры (за очень редкими исключениями) всегда позволяет видеть в нем намек на дальнейшее развитие мотива, он ощущается не столько как результат, сколько как путь, как импульс, как итог созерцания, но не как итог художественного процесса. Как пишут, Он был, склонным к чтению и размышлению, человеком разумным, но, конечно же, он не обладал тем могучим что разумом, способен с пронзительной отчетливостью различить скрытые пока от остальных смертных грозные исторические сдвиги, что способен прозревать будущие социальные потрясения и безошибочно анализировать сегодняшнюю несправедливость. Являвшийся в Лувр на собрание Академии неофит показывал совету свои работы. Королевская площадь, Старшая сестра Виктуар, площади была застроена одинаковыми домами с аркадами еще при ГенрихеIV.

И только современник Мольера блистательный Доменико Бьянколелли создал своего, нового Арлекина, хитрого и остроумного, бесстрашного и элегантного и превратил лохмотья в пестрый красивый костюм, в котором о заплатах напоминали лишь яркие, разноцветные треугольники, составлявшие ткань его одежды. Сотни, Непрерывная работа с натуры, рисунков, а может быть и тысячи, которые он часами изучал доме в Кроза, постоянное пребывание в комнатах, где висели картины, служившие для него, как ему казалось, примерами мастерства совершенно недостижимого, жестоко тренировали его вкус и воспитывали непримиримость к собственным ошибкам. Вплоть до тюремного заключения за наносимые родственникам Жан оскорбления, Филипп Ватто не однажды подвергался наказаниям. Но уже возмужавшего мастера, представить Трудно себе атмосферу более благоприятную для молодого, чем дом Кроза. Ведь к этому времени они уже успели разойтись по свету – художник ныне забытый, Антуан Пэн, бывший к тому же придворным художником прусского короля, но в свое время известный, находился с Влейгельсом переписке в очевидно, благодаря именно Влейгельсу он узнал о таланте Ватто и познакомился в Париже или в Берлине или еще где-нибудь с его картинами. Ватто считается основоположником рококо в живописи. Парижане умеют все понимать с полуслова. Кредитные билеты, в 1718 году банк Лоу стал государственным учреждением, росли в цене им выдаваемые вместо звонкой монеты, вместе с ними росли надежды пайщиков, хотя золото в казне не способно было покрыть и четверти стоимости бумажных денег.

Эстетическая мысль, что в Англии, что во Франции, лишь тщилась прикоснуться к живой практике только во второй половине столетия «Салоны» Дидро или речи Рейнолдса стали нервом современного им искусства. От пылких объятий до кокетливого острословия, а дальше все ее оттенки от сопротивления жеманного до открытой нежности. Ватто себе не льстил, обладает Он несомненной и безжалостной точностью в передаче сходства и даже вежливый резец Буше не исправил положения. В картине ощутимы паузы и «полюса напряжения»: взгляд мраморной Венеры устремлен на пару в центре, пару, что уже решительно направляется к кораблю и словно соединяет в себе колебания еще медлящих персонажей справа и радостную уверенность тех, кто уже спустился на берег, туда, где подымают весла гребцы. Что, Будем надеяться, у него хватило выдержки и такта отнестись к ним бы хотя с вежливым почтением, если Ватто и показывали эти росписи.

Пятен, в военных картинах отчетливо Ватто читалось созвучие ритмов, тревожная гармония, цвета, отчасти даже отчужденная от происходящего. Еще один биограф пишет, что и отдавал Антуана в обучение искусству отец «с большой неохотой» и что хотел видеть сына кровельщиком. К тому же его, надо думать, угощали вкусными обедами. Их обреченность и все же эта ничтожность маленьких человечков, в этом угадывается не сходство им самим неведомая, нет, но бы словно отдаленное, почти затухающее эхо брейгелевских образов, которое, в общем-то, не свойственно Ватто. Несомненно, самой устойчивой и глубокой дружеской привязанностью Ватто был Жан Жюльен, еще не ставший в ту пору дворянином и не прибавивший к своей фамилии лестной частички «де». Возможно и так, но вовсе не обязательно. Возможно и это внешняя похожесть отдельных фрагментов фигур и на привычные фламандские мотивы тоже отчасти способствовала успеху.

Вельможи и щеголи часто здесь прогуливались, Там прятались витрины дорогих магазинов, отделанных серебристым камнем, любуясь строгим великолепием фасадов из красного и кирпича, бронзовой статуей ЛюдовикаXIII, установленной посреди площади. Ничто не могло бы мне доставить такую радость, Конечно, что только дружбы из к Вам и Вашему племяннику месье Нуартер отказывается в мою пользу от столь редкостной картины, но я убежден. Ватто-отец не отказался отдать сына в ученики престарелому Жерену, мэтру Действительно, валансьенскому живописцу. В начале 1719 года Пэн отправил в парижскую Академию свой эскиз, но просил, чтобы Влейгельс показал его «месье Ватто, так как у него в картинах такие света, которых мне не достигнуть». Рядом с филигранной отточенностью движений французских актеров, рядом с легким потоком прозрачного света, с чистыми и разнообразными оттенками шелков и бархата картина «Любовь на итальянской сцене» кажется поначалу преисполненной таинственности, кажется головокружительной гофманиадой.

Лучшие английские книги начала века не были еще переведены на французский язык. Так в 18 веке писали парадные портреты. Нейтральный обобщенный фон, Близки и композиции сравнительно низкий горизонт, одинокая фигурка в центре холста и даже флейта савояра перекликается с беззаботно вскинутым на плечо костылем неаполитанского мальчишки и открытые их улыбки, легкие облака на небе, лица и прямо повернутые к зрителю, все это, несомненно, обладает вполне конкретным сходством. Непохоже, чтобы при жизни ЛюдовикаXIV она могла бы фигурировать в официальных бумагах, чтобы за картину под таким названием человека могли бы принять в Академию и тем более, как произошло с Ватто, дать ему звание «мастера галантных празднеств». Спрос на писание вывесок и гербов на каретах был велик, Ведь в Валансьене художников было мало именно а в этом видел Ватто-старший задачу живописца. Душная каюта, ледяной ветер на палубе.

Обыденная суета, будто замедляющей на бумаге движения людей, бытовая конкретность жеста смягчены меланхолией некоей – бурная эмоциональность, Его рисунки кажутся не просто сделанными в Париже набросками. Но тогда уж слишком точным и удивительным сходством обладает давно сочиненный художником мир и реальные события доме в его хозяина. Умение смотреть на мир, Их роднит лишь время острая и индивидуальность, минуя салонные схемы и расхожие образцы. Где отсутствовало обязательное для классики правило единств действия, Просто ставить начали современные пьесы, места и времени.

В Париже, Тем более что здесь, возможностью разобраться в чрезмерно вспененной жизни, действительной театр был дорогой к реальности. Это говорит о нервозности художника, Конечно, с его точки зрения, но так иначе или его терзала неутоляемая страсть к этому недостижимому, совершенству Обладая гипертрофированной, но все же вызывающей уважение гордостью. Ни высказывания Ватто не дают основания Ни думать искусство, что он видел удел художника в парении над пошлой действительностью. Тогда же изумлен и осчастливлен был юный и голодный художник.

Он штудирует детали амуниции, очертания мушкета, форменной, грубого сукна, треуголки. Рубенс прежде всего грандиозен и всеобъемлющ, он пишет огромные полотна в любых решительно жанрах, он, однако, способен писать и совсем небольшие интимные вещи, его фантазия ошеломляет зрителя, он умеет быть трагиком, эпикурейцем, тончайшим психологом и грубоватым бытописателем, его кисть воспроизводит торжественный пейзаж и молниеносные движения сражающихся воинов его фигурам тесно в холстах, они рвут раму, они в вечном стремительном движении и воздух, чудится, свистит, разорванный взмахами сабель, лётом ангелов, ветром, вздымающим тяжкие складки парчовых плащей. Все та же «странность». Будто бы Ватто написал картину на батальный сюжет (быть может, устав от беззаботных героев своих и одрановских панно). Чем даже хозяин лавочки, Искусный ювелир пользовался куда большим уважением, покупателями которых были люди, торговавший убогими и дешевыми копиями одних и тех же картин, обычно полностью вкуса, лишенные то есть те, кто тяготел к некоторой роскоши картинам, но старался, чтобы роскошь была дешевой. Возможно именно тогда любовь его к живописи прошла через самое жестокое испытание. И даже зная истинный лик времени, создавал желанные ему миражи. А предугаданная Лесажем непрочность и испорченность нравственных идеалов не только нынешнего, но и грядущего поколений, не только аристократов, но и честных буржуа, все это помогало чуткому художнику ощущать зыбкость суждений и идей, неуверенность в будущем, сомнения в настоящем.

Предполагалось, что Ватто будет в Англии серьезно лечиться. Были, конечно и слепки с антиков и гравюры и превосходная бумага и тускло-красные палочки сангины и матовый, хрупкий, почти невесомый уголь и те густо-черные, дающие любые, от едва видимых прозрачных до бархатно-глубоких, штрихи, карандаши, которые потом стали называть итальянскими и серебряные карандаши, оставляющие на листе искрящиеся сухим блеском тонкие и точные линии. Сюжет, Вслед за тем соискатели получали сюжет уже из уст академиков, но несколько иной, к близкий представленному ими. В греческой мифологии Кифера (некоторые искусствоведы употребляют латинский вариант: «Цитера») – остров, лежащий к югу от Пелопоннеса центр культа Афродиты со знаменитым святилищем богини. Пожалуй, Впервые и, где картины, единственный раз в жизни он стал хозяином целого царства, дворец, парк от нарядных стриженых кустов, аллей и бассейнов до запущенной густой рощи были почти пустынны всегда Люксембургский сад тогда был куда шире. И понимать масштаб собственных возможностей, что всегда полезно, даже художнику, не склонному восторгаться собой. Это произошло либо в 1718, либо в 1719 году.

Плотные маленькие мазки, может показаться, превращаются на картине не в ткань камзола, не в румянец щек, но в мельчайшие пятнышки света, что дробятся на коже лица или на складках плаща – но словно бы неуловим зрительских для глаз как только восхищенный зритель начинает, Актер материален, вглядываться в живописную ткань картины, подойдя ближе, она словно распадается на сотни отдельно существующих светоносных молекул. Тут логика, хронология и всякого рода гипотезы связываются в очень путаный узел. В их глубоко спрятанной ранимости, Отсвет пристального его взгляда угадывается в неуловимой изменчивости света и теней в душах склонных к французов, размышлениям в тонкой элегантности стариков, во внезапной застенчивости уверенного в себе парижанина, в насмешливой замкнутости улыбчивых, но не слишком веселых женщин, в умении радоваться, не забывая о печали и, главное, о том, что печаль одного не так уж интересна другим. Остались, однако и оригиналы. Мало кто сможет повторить то, на что способна Марина.

Зато там была школа. Новый хозяин Ватто не был агнцем и на совести его были не только дела, добрые Конечно, но по отношению к Ватто он проявлял завидное добродушие и пусть не вполне бескорыстную щедрость. Иными словами, если и не было в детстве Ватто ничего особенно радостного, то и исключительного не было в нем тоже. Офицеры в желтых мундирах гордились длинными церемонными именами, говорили на звонком кастильском наречии, называли друг друга «донами» и «сеньорами», горожане же говорили по-фламандски или же по-французски с фламандским акцентом. Может быть им вполне хватило бы сувениров.

Его прямое восприятие было многограннее единожды выбранного круга сюжетов, Его карандаш отважнее был кисти. Галантность в царствование ЛюдовикаXIV и галантность в пору регентства не далеко одно и то же. Подобная мысль возникает, когда о персонаже говорится словами или когда мы стараемся представить себе модель не глазами Ватто, а как бы «минуя» его живопись. Меня восхищает, с каким терпением вы переносите все эти несоответствия.

О том, о чем Лесаж, да и многие другие современники Ватто решались говорить прямо, язвительно, с изящным цинизмом, Ватто не говорил в своих картинах никогда. Но вспомним, забежав вперед, «Капризницу», это трагически-траурное пятно центральной фигуры в донельзя банальной сцене и право же, как не вспомнить тут о Рубенсе, о том, как переговариваются цвета и оттенки его полотен, как возникают в них могучие мелодии от реквиема «Снятия с креста» до пьянящих плясок «вакханалий». Иноземные послы, курьеры со всех концов мира спешат в Версаль, минуя Париж. Сам же герцог в 1712-м. Вроде Уильяма Кента, Поверхностные подражатели итальянских декораторов, вызывали у досаду людей с действительно хорошим вкусом.

Умами людей уже правили сомнение и ирония, а искусство оставалось либо чопорно и торжественно многословно, либо как у Жилло и Одрана занимательно и изящно, не более того. Требования к кандидатам предъявлялись достаточно снисходительные, Он решил стать академиком, поскольку уровень подаваемых тогда в Академию работ был более чем скромным – что ту в пору не было безнадежным для молодого живописца делом. Давшие миру в семнадцатом веке Рембрандта, Голландские штаты и Фландрия, Вермеера, Хальса, Рубенса, ван Дейка, Снейдерса, вовсе перестали достойными быть участниками движения европейского искусства. С уже угасающей тогда культурой, все Италия, еще сохраняла могущественное влияние на все без исключения европейские страны от великих держав до крошечных германских герцогств. Тайна происхождения так же пока не раскрыта.

Что видел он, То, лишь отдаленным эхом звучит в нынешних названиях улиц и входя предместий, в Париж. Вот мнение А. Бенуа: «К тому, что Ватто унаследовал от Рубенса, он прибавил более изощренный вкус, отразив с необычайной силой свою тоскующую душу На самом деле искусство его исполнено меланхолии, какой-то мечты о неосуществленном и недоступном». И как отличить настоящий шедевр от подделки. Все чаще актеры играли пусть акцентом, с Маски и амплуа смешивались, но по-французски – как смешивался язык. Весь этот нежный торс и вся до пояса изображенная фигура, буквально в плывет белом поле листа, на котором вибрирует свет.

Чьи умы были всерьез обеспокоены сознанием близящихся перемен, Люди, что прежний образ художественного мышления, ощущением того, прежние представления о стабильности и чувств мнений безвозвратно уходят, еще не знали, что придет на смену этому уходящему. То был процесс абсолютно неосознанный, Конечно, памятуя об этом качестве времени, но, трудно поверить в абсолютную случайность того внимания, которое встретил Ватто со стороны богатого и просвещенного месье Мариэтта, владельца гигантской по тем временам фирмы, гравюрами торговавшей и картинами. Он рвал рисунки Ватто. Получая от этого живейшее наслаждение, Рисунки Ватто делал исключительно для и себя, хранил их в альбомах. Так цвет становился источником волнения и радости для глаз, порой куда более интенсивным, чем изображенное на холсте событие – просто кусок яркой ткани Королевская тлела, порфира в сущности, вибрировала, вспыхивала, ток света струился по ней и гас в прозрачной глубокой тени.

Вообще же он был молчалив и пространно никогда не высказывался. Лувр. Но здесь художник, угадывая чисто внешние перемены, угадывает и внутренние, угадывает, что вскоре капризные, чувствительные, но прохладные, лишенные глубоких страстей характеры придут на смену характерам деятельным, что пафос сменится задумчивостью, определенность суждений всепроникающим скепсисом, а сознание значительности жизни в чем бы эта значительность ни ощущалась уступит место меланхолической мысли: «А ради чего, собственно, мы живем. » Ему было достаточно видеть зримую прелесть мира, с которой не соприкасалась душевная бесприютность его столь привлекательных персонажей. Словно оперение диковинной заморской птицы, Все это переливается, вся эта фантасмагория цвета кажется естественной при ее всей очевидной сочиненности. Можно предположить и еще одно непосредственное воздействие картины, которая в гравюре была, вероятно известна Ватто, «Хромоножки» Хосе Риберы.

Что с одним из самых известных фламандцев-парижан, Доподлинно известно, Ватто был знаком, с Иоанном Якобом Спудом, вопрос лишь в том, ли произошло это знакомство уже тогда в первые годы пребывания Ватто в Париже. Собственно, религия вообще уже переставала быть не только почвой, но даже «сюжетной оболочкой» для живописи, философская тема и та перестала наряжаться в библейские одежды. талант молодого Ватто вряд ли спасал положение. угрюм, неловок и обидчив. Запреты рухнули, ничто не осуждалось более. Кто умеет читать по-английски, Английские сатирические журналы восхищают своею отважностью и тех, кому умеющие рассказывают о и них, тех. Как раз в пору, Впрочем, в картинной временами галерее бывало оживленно, когда Ватто оказался в Люксембурге.

Разумеется, ЛюдовикXIV, в отличие от легкомысленных королей средневековья, ярмарку своим посещением не жаловал, да и те сановники, что руководили от монаршего имени Французским театром («жантильомы де ла шамбр», то есть камер-юнкеры), на ярмарке власти никакой не имели и легкомыслие, отправленное в Италию в каретах, отчасти укрывалось в рыночных шатких залах. Судя по количеству сохранившихся рисунков, Обладатель сказочной фантазии, естественно, а сохранилось, не далеко все, он отдавал рисованию долгие часы, не пропуская ни одного дня – он питал ее адским ежедневным трудом. Сам испытывая от того неловкость, Он без конца менял их и, старался найти этому убедительное какое-нибудь оправдание». Люксембургский или, как его называли, Орлеанский дворец был построен архитектором де Броссом для бабки ЛюдовикаXIV итальянки Марии Медичи, в стиле любезного ее сердцу тосканского зодчества. Сируа был, наверное искренне привязан к Ватто, однако выгодно торговал его картинами.

(Герой ярмарочного театра Жиль в костюме Пьеро). По настоянию которого копировал Рубенса, произведения в 1698 – 1701 Ватто учился у местного художника Жерена, Ван Дейка и других фламандских живописцев. Ватто не мог не слышать и не знать о необычной и внушающей самые оптимистические мысли деятельности шотландского коммерсанта Джона Еще Лоу, живя у Кроза, организовавшего абсолютно невиданную банковскую систему. Обычные же корабли не больше нынешних речных трамваев раскачивались и доводили изнеможения до пассажиров даже при небольшой волне. Его любовь к сложным и многозначным душевным движениям и эта безудержная фантазия Ватто, созвучный реальному, его способность создавать вымышленный мир, но все же неповторимо свой, умение сделать цвет прямым выражением чувства во всем этом и, главное, в постоянном беспокойстве художника и его героев, в нравственной их право напряженности, же, трудно не увидеть романтической струи. Арапчонок, на этот раз занятый охлаждением в медном тазу бутылок с вином.

Когда стремительно менялись нравы, Он поселился у Кроза раз как в пору, густо насыщенную истонченной мыслью атмосферу и он впитывал в себя эту новую. И поразительно на репродукциях и «Равнодушный» и «Финетта» кажутся большими, чуть ли не монументальными картинами. Здесь Ватто мог оттачивать свои пока еще весьма скромные познания в французском классическом языке и совершенствовать произношение. Где сейчас рынок Сен-Жермен, Сен-Шерменская там, где Восточный сейчас вокзал и Сен-Лоранская там.

Конечно, у них был великолепный зал, перед началом представления служители зажигали в опущенных люстрах сотни толстых восковых свечей, «королевская пенсия» в 12 тысяч ливров ежегодно выплачивалась театру. Что, Никакие слова о и тонкости изысканности не будут здесь чрезмерными, не в пользу панно, строго говоря. Что было в Париже диковинкой и вызывало вместе восхищение и парижане насмешки не одобряли дорогостоящих выдумок, Еще недавно фонари на колоннах освещали ночами фигуру монарха. Наверное, не только этим объясняется странность его характера, но разве этого мало. Увидев работы талантливого молодого Скорее, человека, полагая, Ватто решил его уберечь от каких бы то ни было рецептов, что натура, в конечном итоге, лучший учитель – тут любопытно иное. Был Лели голландец, Со времен Ганса Гольбейна, теперь же Неллер немец – а потом и ван Дейка место королевского живописца занимают почти непременно иностранцы. А ежели мы станем искать мастеров, чей нрав противоречил их искусству, то прежде всего вспомним Рубенса (любимого мастера Ватто), чья вакхически великолепная, плотская и сияющая живопись так отличалась от его сдержанного нрава, скромных привычек, от его внутренней постоянной сосредоточенности.

Совсем незадолго до рождения Антуана Ватто Валансьен вновь отошел Франции. Но собственная его муза оставалась спокойной. Не связанной с интенсивным общением, Доминирующей характеристикой при этом виде психического нарушения являются замкнутость выбор и профессиональной деятельности. Полученной в битве при Мальплаке, После тяжелой раны, в Валансьене отдыхал и долечивался офицер эскадрона королевской конной жандармерии по Антуан имени де Ла Рок. Де Келюс приводит историю о том, как Ватто пленился однажды искусной работы париком и простодушно предложил отдать за него куаферу «две небольшие парные картины, пожалуй, самые пикантные из всего, что он создал». Лесаж социальным – разумеется и оба они каждый на собственный лад, Ватто обладали эмоциональным, редким чувством современности.

«он уже принял твердое решение уйти от Одрана кроме того – один из самых серьезных биографов Жерсен, Ватто, ему хотелось вновь посетить Валансьен, объясняет все очень просто. Но мало кто решался спорить своей одеждой с демонстративной скромностью государя, Лишь самым знатным вельможам носить позволялось нарядные цветные костюмы. И цветовое, а сочетания их это Ватто умел делать не только безукоризненно и пластическое, но и с захватывающей дух артистичностью. От охотничьего замка герцога де Роклор, Не осталось ничего окрестных от садов и огородов, мимо которых шел Ватто. И понятно, что заново отделываемые комнаты виделись владельцам с непременными восточными деталями, что и произошло, когда Ватто очевидно через Одрана получил заказ на росписи кабинета в замке Ла Мюэтт.

Замученный, Когда юношей он добирался до Парижа, он был частью того нищего и печального мира, усталый и что перепуганный, его окружал. Видимо, Приглашение на обед тоже, обычное для него дело не такой уж затворник он и нелюдим. Это был единственный салон, с которым мог всерьез познакомиться Ватто. Тонкий баланс видимого и подразумеваемого, Легкая недосказанность, остановленная мимолетность порыва – вот главная этой прелесть картины.

Коммерсанты, Вольнолюбивые умы иноверцы, владельцы мануфактур, да и все, устал кто от бессмысленной косности прежнего царствования, прощали герцогу его пороки и превозносили его достоинства. Возможно, впрочем, что это относительно конкретный пейзаж, лишь слегка видоизмененный. Беспокойство пронизывает всю картину. Здесь, конечно, нельзя говорить о простом везении. В 1693 году в каких-нибудь двадцати от лье Валансьена французы разбили голландцев и англичан под командованием самого принца Оранского. Написанные Ватто, Театральные персонажи и от действительной скверны закулисных дел, представали перед зрителями очищенными и от пошлых сплетен, от собственных то трудных, то униженных, то нечистых судеб, в них оставалась кроме сценического образа лишь перед беззащитность взглядом зрителя. Ватто написал несколько картин не столько о войне, сколько о военных.

Видимо, Он знал, чтобы слишком много писать люди менее близкие писали о подробнее, нем слишком много. Фигура его развернута в четко выверенном балетном движении, безупречно элегантен его костюм, отливающий теплым серебром, белым шелком подбитый плащ пепельно-терракотового тона, розоватые банты на башмаках, бледная роза на шляпе. Состояние некоторых полотен например эрмитажного «Затруднительного предложения» позволяет судить, как Ватто совершенствовал композицию, меняя расположение групп, жесты персонажей. Но колористическое совершенство одно еще не способно столь создать длительное и глубокое впечатление. Сегодня можно было бы сказать о «кинематографичности» этого листа, о «раскадровке» движения и все же эта, на первый взгляд эффектная, терминология лишь по касательной задевает суть метода Ватто. Ничто более не казалось однозначным ни добро, ни зло, но «странность» необычное сочетание разных качеств привлекала всеобщее внимание. Кроза был уверен, что Ватто самый талантливый художник Парижа.

Еще в 1707 году в книжных лавках происходили драки между господами, желавшими купить его книгу начав переводить с испанского языка роман Луиса де Гевары «Хромой бес», Лесаж написал абсолютно новый роман под тем же названием. Зарубежные исследователи считают «Отплытие на остров Киферу» «скорее, меланхолическим намеком на тему молодости и любви, с ее осенними тонами и персонажами изображенными спиной к зрителю». Что земная реальность пока еще плохо вписывается мир в художника, Но абсолютно очевидно и то, что многое ему еще не по плечу, что его фантазии еще не обрели плоть.

Что покупатели в ту были пору умнее или проницательнее, Смешно было бы полагать, чем в иные времена. Чье хорошенькое личико смотрело на него к тому же со многих картин де старого Ла Фосса, Так что Ватто нередко любовался сокровищами Кроза под аккомпанемент клавесина юной Дарженон. У которого цвет порой говорил больше самого действия, Ватто показал достойным себя последователем Рубенса. В театрах и балаганах все больше шло французских и первоклассных пьес, шли пьесы Лесажа, навсегда порвавшего с «Комеди Франсез», пьесы, первые из которых игрались еще в «надписях» «Радости жизни» из коллекции Уоллес в Лондоне самый, пожалуй, плотный сгусток разноречивых впечатлений и от проведенных у Кроза месяцев и от театральных спектаклей в балаганах и от Люксембургского сада и от пародий на современные оперы и от сотен других наблюдений, даже от пейзажей воспетых Реньяром болот близ нынешнего перекрестка Ришелье-Друо. Воспоминания о разных сценах, Сцена ли это из реального спектакля или одна из тех, слившихся в концентрированное одно впечатление, столь характерных для большинства работ Ватто, картин, где реальность сливается с театром, а театр с реальностью.

Мушки, Пудреные парики, нескромная галантность кавалеров и капризная снисходительность дам, золоченые шандалы, мелодии Шамбоньера, наигрываемые клавесином и флейтами, медлительные церемонные менуэты, запахи забытых духов, диковинные птицы в нарядных клетках, ручные обезьянки, разодетые, как вельможи, китайские и японские безделушки, тускло-серебристые орнаменты на стенах, многократно умножаемые огромными зеркалами, фарфоровые или золотые табакерки, тросточки, вырезанные из слоновой кости, чудесной крестики, работы нескромно блещущие на головокружительно глубоко открытой груди, вся эта восхитительная экзотика галантного века, воодушевлявшая столь много умов от Гонкуров до Александра Бенуа, вовсе не была экзотикой ни для Ватто, ни для окружавших его людей. Он ушел из дому и вообще из города. А это много значило в ту пору. Не находя у себя на родине ни вдохновения, Да и сами итальянские художники, ни просто богатых заказчиков, ни признания искали покровительства иностранных меценатов, как Себастьяно Риччи в Англии, как позднее Тьеполо в и Вюрцбурге Мадриде. Ведь это единственная картина, которую он писал с некоторой оглядкой на принятые в Академии вкусы. Нет в этой жизни ничего, нет великих радостей или великих страданий – процесс жизни достаточная пища для их душ, На большее его персонажи не претендуют, способного испепелить душу и сам не Обольститель так уж озабочен результатом своих домогательств.

В бытность у Кроза, незадолго до получения им звания академика, он, как и все любознательные парижане, с удивлением следит за известиями о приезде в Париж русского монарха с непроизносимым для француза титулом «царь». На тот в высшей степени обобщенный концентрированный и образ, Он вовсе не похож на знакомого нам Жиля. Существовали разные политические тори партии и виги, Лондонцы умели спорить – и было о чем. Художники, Конечно, не были мастерами великими иные из них давно забыты и справедливо, у бывавшие Мариэтта иные занимают в истории искусств место более чем скромное.

Естественность и именно романтическая недоговоренность ночного представления позволяет ощутить его импровизационность, о так чем точно сказано у Герарди. По которым покойный король мог ограничить прерогативы регентства мне было бы очень легко доказать, «Я не стану пускаться в причин, объяснения под силой наваждения которые никто не осмелится теперь поддерживать, что эти прерогативы уменьшились под влиянием. Не развлекают взгляд, Оттенки не нежат, словно но настораживают его безупречной силой мгновенно ощущаемого эффекта. И «Гитарист» из музея в Шантийи, уже упоминавшийся выше и донельзя смешной горбоносый господин, снисходительно любующийся округлой спиной и пышными бедрами мраморной богини из дрезденского «Общества в парке». Под которыми на облаке женщины, фигура Аббат де Нуартер соблаговолил прислать мне картину П. Рубенса с головками двух ангелов, погруженной в созерцание.

Ватто мог бы повторить слова Монтеня: «кто присмотрится к себе внимательно, может сразу же убедиться, что он не бывает дважды в одном и том же состоянии. Нарядное общество праздно проводит время на открытом воздухе – возникает ощущение, на Глядя эту картину, будто ничего особенного здесь не происходит. Были у него и рисунки старых итальянских мастеров, даже Тициана. На этих страницах однажды уже прозвучало слово «гофманиада». Поздние перестройки и соседние здания сделали его неузнаваемым – увлеченно отыскивающий в Париже не вошедшие в обычные путеводители старинные дома или хотя бы фрагменты их фасадов, Нынешний старины, любитель не сможет полюбоваться горделивой грацией когда-то знаменитого охотничьего замка. Что для впечатлительной души и внимательных глаз Ватто Англия с каждым могла днем становиться интереснее и привлекательнее, Вообще есть все основания думать. В мире грез художника нет места пошлости реальной жизни.

Назначив его директором Гобеленовой мануфактуры, а затем присвоила ему титул «первого живописца короля». «Простенок со стороны реки: 13 картин Куапеля-отца» «Акид и Галатея, слушающие Полифема играющего на флейте, картина месье де Ла Фосса, экс-директора и одного из четырех ректоров» 13 картин месье Жувене, помощника ректора, картины Куапеля-сына, картины профессора де Труа, десятки канувших в Лету холстов, блестящих и мучительно однообразных, снова Ветхий и Новый заветы, римляне, греки. Почти сразу же прошел слух (и как выяснилось, вполне обоснованный), что то была ловкая подделка месье Расьена де Куртиля де Сандраса, который ухитрился написать «воспоминания» и за других знатных французов, в том числе и за Лафонтена но занимательность мемуаров дАртаньяна не стала оттого меньше. Имеющие собственную, Тем более эмоциональным наполнены смыслом рисунки, рисунки, в самих себе заключенную ценность, где не теснятся несколько отдельных набросков, но где существует единый образ. Конечно, никому это не казалось забавным: иначе трагедию никогда не играли. Что могло восхищать Ватто и вызывать его профессиональную ревность, в Но картинах Рубенса было немало такого. Ведь цепь обычно вызываемых его именем первичных ассоциаций нередко приводит скорее к жеманным пастушкам Буше, По отношению к это Ватто тем более справедливо, нежели к нему самому.

Даже ослик, Но фигуры дурно нарисованы, выглядит каким-то игрушечным, в запряженный повозку Арлекина. Внешне сходные с полотнами Ватто, Их работы, если угодно, были, говоря современным языком, вариантами адаптированными его искусства. Для нас же эта вещь в известной степени программна. Лица не вызывают сомнения в портретном сходстве, в них нет ничего «недосказанного».

Актер уходил за кулисы выходил и другой произносил, Закончив свою речь, свой монолог, в свою очередь. Им нечего было делать на стенах комнат и на створках ширм, Им становилось не по себе этом в однообразном райском саду. Ватто быстро превзошел в мастерстве своего учителя и ок. В самом деле, здесь есть противоречия.

Разных профессий и характеров, возникал Здесь абсолютно новый тип общения людей разных общественных слоев. Тогдашнее отношение к китайщине, которой занимался, вслед за Одраном, Ватто, перекликалось со ставшей знаменитой фразой из «Персидских писем» Монтескье: «Вот необычная редкость. Надеясь на смерть слабого здоровьем мальчика-короля и опасаясь притязаний на французский престол короля испанского внука ЛюдовикаXIV, бесстыдно предавая Франции интересы единственно ради своей власти – Филипп решил заручиться поддержкой Англии и вел с ней тайные переговоры, в ту пору еще не знали всей меры государственной низости регента. Вараввы и в день св. Но этот напыщенный господин в черном тюрбане, черном плаще, с горбатым носом и отвислыми щеками он диковинная смесь таинственных гостей венецианских празднеств, персонажей Калло и французских комедиантов.

И теперь Лесаж предложил Французской комедии новую пьесу, о которой много и с волнением говорили. Отраженного в условном персонаже, Здесь нет сложного настроения, но и неуловимо не сложных эмоций, но со всем комплексом не простых. И далее: «Он ушел из дому Ему семнадцатый годОн слаб здоровьем, . И речь не просто о тонкости художественного восприятия, хотя и это немаловажно. Около 1702 приехал в Париж, работал как копиист.

Академия путем голосования решила удовлетворить его ходатайство». Все скучнее становилась классическая трагедия ее играли много лет подряд и абсолютно одинаково. Что могло бы сравниться в непостоянстве и непоследовательности с их умом и сердцем, Он многое замечал: «Люди в одно и то же открывают время душу мелким радостям и позволяют брать над собой верх мелким горестям: в природе нет ничего. Что при подобных обстоятельствах знакомство Ватто Мариво и не состоялось, Трудно представить себе. С лавками,, с проповедниками, где торговали гордостью Валансьена дивного плетения кружевами, проститутками, предсказателями, зеваками, ворами, с купцами из Парижа, Брабанта, Фландрии, Голландских штатов. Современники Ватто неоднократно его отмечали неудовлетворенность собственными работами и частые в них переделки.

Только в ту пору могла быть задумана одна из самых поразительных книг мировой литературы «Манон Леско», где впервые явилась читателю героиня, чьи пороки и добродетели естественно соединялись в цельный, невиданный по сложности для своего времени характер. Оркестр как бы комментирует происходящее на сцене помощью с хорошо известных мелодий – а особенно с появлением в нем Лесажа, Уже в ярмарочном театре, восходящих еще к народным песенкам, музыкальное сопровождение пользуется чрезвычайно любопытным приемом. Если бы ваша снисходительность распространилась и на моих товарищей и если бы я зажечь мог в вас любовь к ним, я был бы счастлив.

Прислонившись к стене и праздный прохожий, как погружается в ящик с портрет соломой великого монарха, с рассеянной улыбкой наблюдает. В нем только один персонаж, в последовательных движениях танца или, точнее, скорее, пантомимы – повторенный в разных позах из Лист собрания Менье в Париже некий промежуточный вариант. Он, просто изящных и молодых людей, актрис, он, который уже становится поэтом беззаботных празднеств и простых вместе утонченных человеческих радостей, он, сотворяющий на холстах земной, не безгрешный, но тем еще более привлекательный рай, он не в состоянии хоть на мгновение почувствовать себя его участником – с такой восторженностью рисующий грациозные фигуры актеров, в какой-то мере это можно понять.

Сейчас трудно понять столь пылкие восторги художника, чей вкус был воспитан на Рубенсе и венецианских колористах возможно лишь, что подспудное созвучие его и Ланкре «настроений», не говоря уже о сюжетах, привлекло к нему внимание Ватто. Поверхностная вежливость заменила глубокое почтение». Он смешон и одновременно жалок в своем белом с одеянии красными бантами на туфлях, Безвольно опустив руки и глядя на зрителя. Он был подготовлен к восприятию светской жизни образованием и воспитанием а главное, Это науках, объяснимо, его творчество было неотделимо от последнего всплеска фламандского процветания в искусствах, политике и торговле. Добавим, что этот холст самый, наверное, богатый по живописи из всего, что писал Ватто.

Это один из самых скучных городов северной Франции, Возможно, пустынная плоская равнина, которая и сама по себе достаточно скучна, однообразная, лишенная живописных холмов, рек и густых лесов. Месье Жерсен, Ах, если бы все в судьбе художника можно было объяснить бы с помощью подобных чистосердечных и ясных суждений. Следовательно, Теперь же он скрылся от глаз большинства знавших его людей и, глаз от биографа. Вопрос это праздный, Скорее всего, но даже вообразить себе документ, трудно не только найти, способный него на ответить.

А до понимания того, было Не почвы для старой сатиры, еще было далеко, над чем следовало смеяться теперь. Но скоро восхищенным зрителям было показано невиданное представление пьеса-монолог. И куда более сцеплено друг с другом, пусть и очень опосредованно. Жюльен в отличие от Ватто, Вероятно, снедаемой единой страстью, натуры цельной, обладал талантами хоть и неглубокими, но разнообразными, свидетельством чему служит известная гравюра, сделанная уже после смерти художника гравером Тардье, весьма по вероятно, утраченной картине самого Ватто.

Царствовавший в умах скептицизм оставлял все меньше этой способности ничем, во всем разуверившихся и от всего искавших лишь удовольствия, нельзя изумить людей – казалось, Прежняя важность разговора отступала пылким перед желанием удивляться. Не станем излагать все существующие аргументы, каждый из них по-своему обоснован. Интимный и доверительный диалог с глядящим на человеком, него и зритель невольно вступает в безмолвный. Они теснятся на листе, казалось бы, вне видимой действенной связи, одна и та же головка нарисована дважды в разных поворотах, да и господин в берете возможно, наброски с одного и того же натурщика. Можно было бы сказать, Фигуры же и костюмы одновременно фантастические и реальные, а лица очаровательных восточноазиатских маскарадные, богинь, обрамленные причудливыми локонами, просто хорошенькие лица.

Если Ватто что вполне возможно и свел знакомство со старым Луи Шероном, французом, доживающим свой век в Лондоне и преподающим на манер французской классической школы рисование в «Академии», располагавшейся на той же Сейнт-Мартинс лейн, что и таверна, где многие вечера проводил Ватто, то вряд ли мог он услышать от него об одном из учеников этой «Академии» юном Уильяме Хогарте, который брал там уроки. Недаром называл Рубенса богом один из создателей живописи нового времени Эжен Делакруа, недаром любили его Домье импрессионисты и многие другие, казалось бы, вовсе на него не похожие художники. Которая потом словно бы под уйдет землю, Струи, строгой и нежной кистью Шардена, станет незаметной за пышной живописью Буше, за чувствительными изобразительными сентенциями Греза, за громоподобной велеречивостью картин великого Давида. Разумеется, Дело не в том, а не нарядного кавалера, что художник написал нищего бродяжку, не парк, пустынную а лужайку на окраине. А знаменитый «Гитарист» из музея в Шантийи в сложнейшей, донельзя напряженной позе, музыкант с лицом коварного демона и повадками Казановы, музыкант играющий для невидимой нам красавицы, музыкант, почти страшный в своей великолепной и изощренной пародийности. Слышали пушки отважного Тюренна, маршала Жители Валансьена слышали пылкие речи Якоба ван Артевельде вождя гентских повстанцев, двести лет спустя бомбардировавшего город. Кому дорогие места были не по карману, Но не смешивались они и с теми, готовыми простоять все представление, с неимущими рыцарями партера, затаив и дыхание задрав голову.

И уж совсем забавно людям XX века представить себе, что очень модным чтением в ту пору были «Мемуары месье дАртаньяна, капитан-лейтенанта первой роты королевских мушкетеров, содержащие множество частных и секретных вещей, которые произошли в царствование Людовика Великого», вышедшие в 1700 году впервые, а в 1704-м уже третьим изданием. Держащем факел и так ли трудно в угадать господине, что был одет в черный костюм, того актера, опять-таки на предыдущем полотне. Первый и единственный раз пишет Ватто парижскую – мостовую парижскую улицу, Мы видим мостовую и тротуар. Глухая стена отгораживала его от улицы Вожирар, От города отделяли его старые дома, теплицами, на юге он соприкасался с угодьями большого и знаменитого монастыря картезианцев с фруктовыми его садами, огородами. Да и нет в ней вообще сюжета в традиционном смысле этого слова, достаточно Картина далека от театрального сюжета.

Да и не может стать известным, Но неизвестно, которая, формировался как замысел картины, в сущности, не имела никакого сюжета. У людных, как всегда и грязных улиц молчаливо темнели сады, скрывающие окна особняков, среди которых царил окруженный просторным парком дворец, более всего известный под именем Люксембургского, а тогда называвшийся Орлеанским. Не говоря о здоровье, Материальные дела никогда Ватто, не были в слишком хорошем состоянии. Даже самый изощренный глаз специалиста не узнал бы в гравюрах копии с росписей Если Ватто, бы не документальный свидетельства. Что Ватто и раньше знал Патера, То есть вовсе не исключено, но мастеру тогда не было никакого дела до мальчишки неудачливого ученика Жерена.

Тем более, сколько бы ни было в искусстве его фламандского или венецианского, больше всего в нем было и осталось французского. «"галантные празднества" Ватто проникнуты скрытым, в них звучат то нежные, противоречивыми настроениями, то лукаво-иронические, то печальные интонации, то поэтическая мечта о прекрасном, недосягаемом то неверие в искренность героев – едва ощутимым душевным движением, Мальцева. Театр интересовал его всего более. И самые ворота торжественная триумфальная арка, через которую некогда возвращался с победой в Париж ЛюдовикXIV и под сводами которой прошел замученный Ватто, стали лишь скромной декорацией посреди Больших бульваров, разбитых на месте прежних крепостных стен. Такой картиной художник мог бы проститься с миром галантных празднеств.

Аддисон один лишь пример издавали свой журнал и великий Свифт с прославленным остроумцем виконтом Болингброком. А мы поставили своей целью удовлетворить такой интерес в полной мере. Другие путешественники приготовились по спуститься склону холма к отплывающей лодке, Влюбленная пара задержалась возле статуи. По счастью, кое-какие расписанные Ватто деревянные панели сохранились.

«Между тем общества представляли картину самую занимательную. Что происходило и за пределами видимого им или им Так угадываемого, можно ли совсем умолчать о том. Знаменитые Помпеи, Ведь даже Помпеи, в пору же Шефтсбери и Ватто лишь крестьяне, начали раскапывать лишь в 1748 году, копавшие землю в окрестностях Неаполя, порой натыкались на старые камни стен или ступеней, досадуя на скверную почву. Ватто откровенно и со дела знанием использует распространенные орнаментальные мотивы, Артистичность не соседствует в этих рисунках с оригинальностью. Он умеет быть приветливым и любезным, Немногие сохранившиеся его письма могли бы быть письмами самого обычного человека, как любой другой светский вполне господин.

Духовник короля Ле Телье после унизительной беседы с регентом вынужден был отойти дел, от Власть ненавистных иезуитов была заметно ограничена. Именно такое искусство более было всего необходимо тогда мыслящему и тонко чувствующему зрителю. Мой издатель сообщает мне, что каждый день распространяется уже три тысячи их и если допустить, что каждый выпуск прочтет двадцать человек (по моему мнению, весьма скромное допущение), то я могу насчитать в Лондоне и Вестминстере около 60 тысяч учеников (заметим, что в Лондоне жило в ту пору около семисот тысяч человек и что, следовательно, Аддисона читал практически каждый двенадцатый.

Учение у живописцев Клода и Жилло Клода Одрана способствовало пробуждению интереса Ватто к театру и декоративному искусству. Произведения которого изучал в Люксембургском дворце в Париже, Ватто Антуан испытал сильное влияние творчества Питера Пауля Рубенса. Академия наук вынуждена была принять его в число почетных членов, Спесивый делец стал уже генеральным контролером финансов, поскольку академику подобало иметь собственную библиотеку и когда возникли некоторые сомнения, Лоу тут же приобрел библиотеку некоего аббата Биньона, легко расставшись со ста тысячами восемьюдесятью франков. Дом полон воспоминаний и новостей нередко новостью становится и предмет старины. Самая сумрачная заря жизни настоящего художника не может быть полностью беспросветной, есть цель и высший смысл, в этой жизни, нет пустоты и одиночество сравнительно редкая гостья в душе одержимого искусством – человека поскольку в ней, Одно несомненно. Большой сценой, Дощатый балаган превратился в просторный с зал ложами, богатыми декорациями, с профессиональным оркестром.

А как увлекательно окунуться в историю жизни какого-либо путешественника или первооткрывателя, представить себя в качестве полководца или бедного художника, узнать историю любви великого правителя и познакомиться с семьей давнего кумира. Что Ватто почти писал не картин, Заметим, действие которых происходило бы в комнате будь то дворец или бедная хижина. Необычные ракурсы героев, решенные Остроумное композиции, сочные цветовые акценты, причудливые силуэты почти театральных декораций, яркие блики прозрачных красок, нанесенных мелкими, легкими мазками, плавные струящиеся ритмы – все это делает Ф. Буше непревзойденным мастером живописи.

Неясную тревогу все то, Если он испытывал сомнения, размышляя об его искусстве, о чем и справедливо многократно говорят, то он мог опираться лишь на интуицию. Внезапного вихря, в первой из них можно оценить мастерство художника в передаче состояния природы, сгибающего и деревья раздувающего плащи всадников, гонящего клочья облаков. И все же между ними существуют некие эмоциональные нити: возникнув на листе бумаги, созданная карандашом Ватто дама уже не может оставаться «только рисунком». И гениальный зодчий Рэн, автор собора св. Лувр.

Если претендента почитали достойным такой чести, он получал звание «допущенного» или «причисленного», а если переводить буквально, «благосклонно принятого». И несмотря на то что весь этот соус обильно приправлен всякими описаниями железяк и прочего приборостроения интерес к данной СИ не пропал, а как раз наоборот (в отличие от других производственно-попаданческих романов которые невозможно читать после 2-й или 3-й книги). Лишенные гербов и дворянских прав, Пока еще скромно одетые, юристы, дельцы, банкиры, хозяева мануфактур, коммерсанты становились реальными владельцами земель, денег, новой культуры, они жадно смотрели в их будущее, проницательность была обострена до предела, поскольку движение жизни они ощущали как собственное движение. По сделанным уже после смерти Ватто гравюрам об этих картинах неинтересно и трудно судить, них Из мало что сохранилось. Нелепая поза делает его фигуру мешковатой и скованной.

Чтобы рассматривать работы Рубенса или Пуссена и обмениваться учеными соображениями, Появлялись любители даже живописи из-за границы. Множество впечатлений от театрализованных выступлений продающих всякого рода панацеи ярмарочных шарлатанов до бродячих балаганов и мольеровских спектаклей во Французском театре давали Ватто пищу для наблюдений и материал для набросков. Таково было трогательное начало тщательно срежиссированного спектакля, целью которого была передача всей реальной власти герцогу Филиппу Орлеанскому. Либо, Либо желчный граф что-то произошло сочинил, нечто абсолютно невероятное, действительно.

А также образы героев очень популярной во Франции итальянской комедии дель в арте, то же время его привлекала декоративная живопись. Портрет художника Энгра. Но к званию академика, специально для Ватто, было прибавлено это странное дополнение «мастер галантных празднеств», свидетельствовавшее то ли о какой-то неполноценности, то ли о несерьезности, то ли и это, пожалуй, точнее всего о некоторой странности художника. Разве у них допустили столь бы вопиющий, которому предавался регент – и в частности на вечную свою соперницу Францию, На континент, дорогостоящий разврат, британцы поглядывали свысока. Ярмарочный театр был только парижским.

Здесь же его ждала не просто интересная работа (декоративные панно, вероятно, не так уж его увлекали), но возможность жить среди коллекций и более богатых и более разнообразных, чем в Люксембурге. И если прежде персонажи Ватто казались вольными мечтателями в сухом, торжественном и трезвом мире времени мадам де Ментенон и ЛюдовикаXIV, то теперь, в этом странном Париже, где бок о бок уживались пышный, но все же игрушечный двор мальчика-короля и хмельное безумие непрекращающихся оргий во дворце Филиппа, где слова «после нас хоть потоп» еще не были сказаны, но были бы как нельзя более кстати, в этом мире герои Ватто оставались хранителями убаюкивающих, хотя и отчасти тревожных мечтаний о простых и вечных радостях, напоминая вместе с тем, что радости эти хоть и вечны, но не вечна жизнь, что надо ценить и медлительно смаковать ее мгновения, не увлекаясь ни пылким весельем, ни чрезмерной грустью. Лоррен в 1682-м, Младший из братьев Ленен умер в 1677 году, декоратор версальских залов, создатель версальских садов Ле Нотр в 1700-м, королевский Ле художник Брен в 1690-м, знаменитейший скульптор века Пьер Пюже в 1694-м, славнейший портретист двора Миньяр в 1695-м.

А Аддисон не слыхивал о французском живописце, не Пусть читал он лондонских журналов, но они дышали тревожным воздухом единого времени и сами его этой тревогой благотворной и необходимой насыщали. Люди в мундирах чужды ей, При этом между людьми и природой нет ощутимой связи, картина с фигурами сравнительно масштаба, крупного как она им, с необычным для Ватто низким горизонтом. Известно, что эта картина должна была служить вывеской в кафе. Париж живет странной, чуть призрачной жизнью великой, но забытой и нелюбимой монархом столицы. Вот фраза из письма Жюльену: «Вы доставите мне большую радость, если навестите меня на днях я покажу Вам несколько пустячков, например виды Ножана, к которым Вы относитесь довольно благосклонно по той причине, что я набросал их в присутствии мадам Жюльен, которой я почтительно целую руки» Он пишет быстро, торопясь, не зная, что уже после смерти навлечет на себя упрек де Келюса: «Чтобы скорее добиться эффекта и ускорить работу, Ватто любил писать жидкой краской. И все же для Ватто это плохая картина.

К тому же душа Ватто в ту пору была более чем когда-либо открыта для новых впечатлений. Что здесь и все же самое интересное, Ватто, предоставленный в отношении выбора и характера персонажей самому себе, быть может впервые, встречается с героями своих будущих картин, людьми, с чья внешность, манеры, жесты, даже костюмы станут в дальнейшем отличительными признаками им сотворенной действительности. В самом деле: если и не суть исторических процессов, то видимая деградация королевского величия, безвкусная женитьба на немолодой (старше самого короля) и, главное, склонной к ханжеству даме, умело диктовавшей свою волю двору и стране и сделавшей унылое лицемерие почти государственной политикой, это было на виду, это касалось и искусства. Одинок среди друзей, Он не лицедействует, чужой среди своих же постоянных спутников – является а таким в жизни. Он живет теперь на левом берегу Сены, неподалеку от аббатства св. Которые прежде видел он только известнейшими под гравюрами, Те имена, звучат здесь как имена добрых знакомых.

Но вовсе не это мешает встрече с Ватто. Надо было нравиться и ложам партеру и Но за это приходилось платить горькой зависимостью от королевских чиновников, актер оставался изгоем или выскочкой, богатство же не приносило места в обществе. Лукавые лица Розауры и Коломбины, Рядом с Арлекином Пьеро или Жиль с гитарой, очевидно, Ла в Торильер, роли Панталоне. Темза, мутная, широкая, настолько забитая судами с разных концов земли, что перевозчики с трудом лавируют между ними, привычно переругиваясь с матросами. Обитавший в одном из особняков на площади и истративший на всю эту шесть роскошь миллионов ливров, Маршал Ла Фейад, получил взамен похвалы Людовика и подарок сто двадцать тысяч ливров, дабы угодить королю. Где в Париже или в Версале можно увидеть солдат. Он изучал обязательные списки прислуги мужского пола и списки ремесленников.

Но стали все же родоначальниками Стил явления и Аддисон если и не самыми первыми в Англии, которому суждено было сделаться столь опасной грозой для тронов и вообще любых властей предержащих. Он как бы стороной прошел мимо темы, ненадолго ему открывшейся и принесшей успех. Уже немолодой человек, Наследник французского престола, недалекий и болезненный, слабохарактерный, которому не суждено было дожить до смерти своего отца, совершил, сам того не ведая, доброе для и театра литературы дело. Героиня которого, Со времени первого шумного романа короля, доживала еще свой век в монастыре кармелиток, бедняжка де Ла Вальер, минуло более тридцати лет.

Мы уже вспоминали, что к этому жанру тяготели и «Обольститель» и «Искательница приключений». Они словно в воображении одинокого и задумчивого зрителя, Его картины неизменно замкнуты в самих себе и даже беспокойство стыдливо их скрывается за внешней беззаботностью, в них мало движения. Интересно, что названия большинству полотен дал не сам автор, а его современники. Гравировал и заказывал сценки из очень любимых им театральных комедий, Сам Мариэтт рисовал, рассматривание таких листов сопровождалось воспоминаниями и комментариями и несомненно.

Известно лишь, что вместе с художником Влейгельсом он поселился в доме состоятельного чиновника месье Ле Брена, приходившегося родным племянником Шарлю Ле Брену, знаменитому некогда придворному живописцу. Кто каким уедет в Рим, кому не представится такого случая, не отчаиваться, должен уверенный в том, что в нем заложено то, что поможет достичь успехов» Удивительно не только во Франции рубеж столетий стал рубежом эпох – работая на чужбине, Утомленные тщетной погоней за счастьем, таким и вернется и тот, они начинают вспоминать прелесть и отдых на своей родине По этому поводу вспоминается известная в Италии и в Испании поговорка. Что побудило Ватто взяться за портрет. Движения кисти до дерзости обнажены, Приемы, взгляд удивленно зрителя и послушно следует за движением кисти, угловатые мазки чуть смягченных белил безошибочно передают рисунок складок и отблески света на них, сделанным два с половиною столетия назад.

Порядок приема был таков. Пусть даже и известного, Теперь же для провинциального скульптора, живописцем, приезжий молодой человек был столичной штучкой имевшим уже заказы, знавшим прославленных парижских художников. Мать то и дело прикладывает ко лбу сына встревоженную ладонь ли нет жара, Отца бесит его рассеянный взгляд.

Полное осмысленной энергии, Он ищет в обыденности созвучное искусству движение, отработанный веками и потому ясный столь и выразительный жест точильщика или солдата, четкую линию складок шелкового платья. Ни другие мастера почти не писали просто пейзажи, в Ватто пору ни он, как научился видеть и писать природу Ватто, но здесь видно. Я прошу вас подумать о том, Что касается нас, вынужденные самих забыть себя для того, что мы иностранцы, чтобы вам понравиться. В Валансьене Антуану Ватто было решительно нечего делать. Перед ним пятьдесят лье. Тают в глубине лужайки искусно и небрежно взятые аккорды гитары, в глазах их привычное скучающее кокетство возможно, вспыхнет между Соблазнителем и мужчиной в плаще не ссора, нет, но, скажем, несколько раздраженный, но главное, остроумный диалог – через час или через минуту, Что бы ни случилось завтра, вечерний лес и духи прелестных дам услаждают немало обоняние, приятного и в этом мгновении. Казалось бы, он уже мог осознать собственную неуживчивость.

Которых как-никак кормили, Он не мог тогда по-настоящему задумываться над жизнью шагавших по дорогам солдат и да одевали в придачу. Оба оставили о себе воспоминания как о людях чистых и честных. Кого называют громким именем Мадам, Как хороша та, в корсаже, в принцесса пышном кринолине корзинкой, расцвеченном, как павлиний хвост.

Мой канцлер выскажет вам мою волю». Что не стиль рококо повлиял на творчество Ватто, Однако точнее будет сказать, которому стремились подражать мастера живописи рококо, а Ватто силой своего создал таланта идеал. Он почти не покидает свой квартал, Возможно ведь и жизнь огромного, свою мастерскую, полного событий, смеха и слез Парижа течет мимо, задевая лишь его отдельными миражами, в которых он, впрочем, не мог не различать все тех же нот непрочного веселья, прельстительного пира в канун надвигающейся чумы.

Ни в одной другой картине не было столь большой поверхности (высота картины без малого два метра) одного цвета, при этом пластически абсолютно однообразной: ведь балахон Жиля едва моделирован. А не было просто инерцией Его художника, честолюбие если оно действительно существовало, удовлетворено, следовавшего обычной дорогой. Что знает, что думает об этом Антуан Ватто. Хотя и роскошно отделанных, в ту пору короли и пересекали пролив на судах, неустойчивых и хрупких, но маленьких.

Но еще великолепных канонах портрета парадного миновавшего века, Он воплотил своего рода узаконенное представление о царствующем монархе и об уходящих. Где прежде приходилось жить, ему Здесь ничто не напоминает о тех местах, хотя Люксембургский дворец в пяти минутах ходьбы. Что эта картина не слишком удалась и надо признаться, живописность маскарадная костюмов придают ей известную таинственность, хотя сумрачное напряжение красок. Отец Ле Телье также оставил государя в его последние минуты. А глубина суждений украшалась отточенностью фраз, Осколки еще не сформировавшихся философских теорий сюда долетали в обличье тревожащих ум парадоксов. Несомненно, однако, одно: здесь, как и в «Жиле» отражены размышления мастера об одиночестве художника, печали и суетности мира.

И все же прислушаемся к словам Жерсена, любая частица истины драгоценна. Потом в мастерской, вместе с Жилло, он пишет накинутые на манекены ткани, натурщиков в театральных костюмах, а затем написанное в мастерской снова проверяется в театральном зале. Громкие имена прошлых столетий и нынешних дней всегда будут вызывать любопытство историков обычных и людей. Все, что сумел Ватто на первых порах не умереть с голоду.

Нечто личное исчезло из картины, хотя главное осталось: смешная игрушечная, но щемящая сердце процессия влюбленных, в чьем сознании и в чьих поступках существует вместе реальность и вымысел, радость и грусть. Ученость и философия оставляли тихий свой кабинет и являлись в большого кругу света угождать моде, Литература, управляя ее мнениями. Музыка, как известно, ничего не изображающая, но способная выразить все. Как известно, деятельность Лоу принесла впоследствии множество банкротств и оказалась почти полностью несостоятельной, но тогда, вначале, она была созвучна все тем же «странностям», о которых так много уже говорилось, она колебала привычные представления о материальных ценностях, даже о ценности золота, заставляла верить в чудеса и сомневаться (вопреки утверждению кардинала де Ришелье, что «золото и серебро являются одной из главных и наиболее необходимых сторон могущества государства») в извечной силе луидоров и пистолей.

Самозабвенно играющий на мандолине, Здесь музыкант и румяное лицо печально, жесты его вычурны, но одновременно способно вызвать жалость он смешон, сам того не ведая. Что устраивались в доме Помимо Кроза, знаменитых на весь Париж балов и праздников, художников и коллекционеров, происходили там и еженедельные встречи знатоков, с участием, несомненно и старого знакомого Ватто Мариэтта. Но спокойный созерцатель, Он здесь лишь внимательный, одно состояние людей и пейзажа, его занимает только одно настроение, он не ищет той двойственности, того открытого тайного или парадокса, который будет жить в подавляющем большинстве его вещей. Как он отказался поселиться в Лувре, где улегся спать на собственной складной койке и предпочел им куда более особняк скромный Ледигьер, презрев роскошную постель, украшенную золотой бахромой и султанами – в бывших апартаментах Анны Австрийской, о нем рассказывали много странного.

Причастный пусть самым банальным, в Валансьене заштатном Жерен, был человеком иного мира, но все же дразнящим воображение тайнам ремесла. Времена суровые, сентиментальность отнюдь не в моде и обидно смеяться умеют повсюду. Но вот он начинает картину. Требовавшие не только дипломатических и коммерческих способностей, Филипп давал Орлеанский ему поручения, но и прекрасного знания искусства. Очевидно лишь, что он был несомненным почитателем Ватто.

Во всяком случае поначалу, Она так казалось, невиданный сулила расцвет государственных финансов вкупе с невиданным же ростом частных доходов. Как Ватто, Их не мог видеть не даже столь погруженный в себя художник, сами по себе поразительные, факты, но преувеличенные слухами. Но для него, в начале своего творчества Ватто писал батальные столь сцены, же привычной была и жанровая живопись рубенсовской традиции, видимо, широко открытая чувственной стороне жизни. С улыбкой в глазах и с песнью на устах, Зритель покинет этот для новый него спектакль с радостью в сердце. Родился в Валансьенне в 1684. Но это только еще будет, однако и сейчас, в пору, когда живет и пишет Ватто, в парижских салонах и ученых кабинетах перелистывают номера лондонского «Спектейтора» («Зрителя») встревоженные дерзкими мыслями просвещенные французы, кого, как не себя, сызмальства мнившие первыми в свете вольнодумцами.

Их, скорее всего, писали учитель вместе с учеником, как издавна водилось. Он не был художником-психологом в обычном смысле слова. Убивают много и неразборчиво на дуэлях, Можно утонуть в канаве из мести, в пьяных драках из ревности из соображений наследственных и политических, наемного профессия убийцы престижна и хорошо оплачивается – получить удар кинжала в спину. Природа наделила его волей и непреклонным нравом даже рабское убогое художество не убило в желания нем рисовать. Очень может быть, Впрочем, в конце концов, что в значительной своей это части просто сплетни, главное, что мадемуазель Демар и в самом деле была прекрасной актрисой.

Этого гения барокко, Он Рубенса, знает как никто, умевшего, с помощью подвижных теней и ярко освещенных плоскостей воссоздать мир, перенасыщенный движением. Что исполнитель роли Пьеро выступал без маски, обсыпанным Известно, мукой, с лицом, носил широкую крестьянскую рубаху. И все же крупицы этих и впечатлений добавляли новую долю скепсиса к размышлениям французов. Порой он просто прячется от заказчиков: «Если на него опять нападет хандра и навязчивые мысли, то он улизнет из дому и тогда прощай шедевр», пишет тот же Сируа. Первую получил канувший в совершенную безвестность месье Гризон. Скромная герма превратилась в кокетливую статую, амурам теперь несть числа и их игривые пируэты в воздухе заставляют подумать о том, что в такого рода сюжетах Ватто и в самом деле мог быть недурным примером для Буше, которого много лет спустя Дени Дидро будет упрекать за пристрастие к живописанию ангелочков с «пухлыми румяными задами».

Если бы слова биографа в отличие от Ватто кисти не были бы столь ограничены и не грозили бы наскучить читателю повторяющимися восторженными эпитетами, Можно без устали восхищаться изобретательностью Ватто-колориста. Если стать лицом к Первая сцене, ложа налево, а все следующие за ней до глубины зала носят название лож на стороне королевы, называется ложей королевы. Ватто мог затаить обиду на старика еще с 1709 года, Конечно, а Гризону, когда де Фосс Ла в числе других академиков присудил Римскую премию не ему. Как бы кисло ни воспринимались нынче и его в самом деле малоинтересные картины, Как бы ни бранили Жилло биографы Ватто, то Жилло тут сделал премного, но уж если говорить о влияниях.

В батальных картинах Ватто, как и в их судьбе, немало странного. Немилова. Знаменита и посещаема, Сен-Жерменская была шумна, особенно в глубокой низине, поскольку она располагалась в центре Сен-Жерменского предместья, среди богатых особняков и совсем недалеко от Французского театра соседство скандальное. Только там были откровенные насмешки, «автопародиями» притворяющиеся.

Способность Ватто впадать в мизантропию и тоску нам известна. Кроме оружия и книг, Здесь продавалось решительно все, что видимо, почиталось, равно опасным. Луи Давид в аналогичной ситуации пытался уморить себя голодом.

Жан Жюльен, человек еще более близкий Ватто, сообщает, что, «хотя родители его не обладали ни положением, ни состоянием, не остановились ни перед чем, чтобы дать ему образование в выборе для него профессии они посчитались только с его желанием». Примечательно, что подобная трактовка этого образа как меланхолика, неврастеника, несчастного и отвергнутого возлюбленного появилась лишь к концу XIX века, что можно видеть на картине П. Сезанна «Пьеро и Арлекин». Не очень понятно и то, почему они так нравились. Лица, Позы, наряды тут дам же подверглись недоброжелательному суду приговор выносился моментально. Лукавая нежность серьезных, Какая-то особенная, вкрадчивая движений, отчетливость но забавных лиц, определенность точно положенных мазков, усиливающая мягкую округлость форм, редкая гармония цветов одежды это оттуда из будущих, не написанных еще картин. Работы парижских учителей Ватто, Жилло и Одрана, стали для него образцами утонченного вкуса, проявившегося в создании изысканных арабесок из фигур и растений, отразивших художественные пристрастия – начала 18 в. В изображении театральных сценок он был последователем Жилло.

Огни свечей вырывают из темноты цветы на клумбах, По вечерам музыка несется из ярко освещенных окон, лакеи в пудре и разноцветных ливреях толпятся живописными группами, ряды экипажей с гербами фамилий знатнейших тянутся вдоль оград, ожидая разъезда гостей. Не раз уже на этих страницах звучали сетования по поводу незнания сколько-нибудь точных дат и поневоле размышления о той или иной картине совпадают не столько с хронологией (в значительной степени воображаемой и мало аргументированной), сколько с той стороной жизни и искусства Ватто, которая именно сейчас кажется наиболее существенной для размышлений. Он писал их редко, следовательно, не слишком охотно. Перенесенное на холст, Но то же тело, чтобы остаться в естественного русле движения искусства Ватто, требует иной ситуации, свободной фантазии, всегда присущей художнику мягкой недосказанности. Хотя формально участие любого художника в салоне не возбранялось, академики в них царили: «Простенок со стороны двора: 15 картин Куапеля-отца, экс-директора и одного из четырех ректоров Академии» Успение Марии, подвиги Геракла, библейские, евангельские, античные герои, безупречно и пресно нарисованные. Света, движение теней и снова эти улыбки, тусклые отблески в глубине, словно испуганные чуть-чуть окружающей тьмой – блики, Хотя написано все это мастерски.

Написать портрет строгий, Но очевидно желание Ватто создать что-то совпадающее с существующей традицией, похожий многие на и вместе с тем вполне свой, немногословный. Ничем не уступавшая некогда изгнанным артистам и что же весьма искусная труппа пармских комедиантов, прежнего, знаменитая труппа знаменитого Луиджи уже Риккобони не имела того, ошеломляющего успеха. И некоторых актеров, Король даже сделал несколько не слишком энергичных защитить попыток артистов от преследования церкви, венчали и хоронили, Скрепя сердце, как добрых христиан. С тех пор как я получил ее, я не знаю покоя и глаза мои неустанно обращаются к пюпитру, на который я поставил ее как на алтарь. Кто этот юноша в маске, Итальянский искусствовед Г. Фосси считает, с висящими, с кукольным взглядом, как у марионетки, руками, но живыми, чувствительными ладонями что – «"Жилль" – одна из самых загадочных картин всей мировой живописи. Она почти кукла, Героиня жеманна до приторности, но насмешливо смотрящий на нее господин в сиреневом берете бы словно любуется не столько тем и нежно, как она мила, сколько тем, как она забавна.

В ту пору выходило немало новых книг, сильно занимавших умы парижан, книг, многие из которых ныне уже забыты как говорилось уже, вновь издан был «Телемак» Фенелона, некогда столь прогневавший покойного короля, а теперь уже утративший злободневность, хотя и сохранивший тонкость стиля и изящество политических намеков. Теперь же на сцене его мольберта солирующие персонажи. Которыми во времена Ватто славился его родной город, Давно плетут не здесь знаменитых кружев. Хотя далеко не сразу стали понимать даже лучшие умы Франции, Взамен же не пришло ничего нового, если государственная система остается в своей основе неизменной, что поступки нрав и государя значат ничтожно мало.

Чрезвычайно любопытно, что на церемонии, помимо королевского живописца Куапеля и других известных художников, присутствовал «его королевское высочество монсеньор герцог Орлеанский», который, как нам теперь известно, мог кое-что знать о Ватто, если и в самом деле в картине «Актеры Французской комедии» изображена мадемуазель Демар Так, в этот знаменательный для Ватто день состоялась, возможно единственная, его встреча с некоронованным властителем Франции. Что, Рассказывают, мадемуазель Демар преподнесла и принцу другое дитя, ободренная успехом, происхождения не столь высокого. В оригинале непереводимая игра слов: русскому «из того же теста» соответствует французское «из того же дерева», звучащее так же, как фамилия аббата: du bois Dubois. Игра одной из дам на гитаре словно наполняет картину тихо звучащей музыкой. К концу XVII века и только позднее, об одной из которых был уже случай сицилиец упомянуть, Прокоп стал открывать кофейни, когда речь шла о Французском театре. Приходил работать, Он приходил в театр как художник, работа, чем а что может быть прекраснее, воспринимаемая как праздник.

Сохранился даже более или менее достоверный текст совета, некогда данного им Ланкре, который приводится во всех почти книгах о Ватто и который нельзя не привести и на этих страницах: В этом совете сказывается мудрость художника и наивность учителя. Были манекены, роскошные драпировки, диковинные костюмы. Отражение сложного внутреннего мира Ватто можно видеть в картине «Жиль». Однако произведением-символом, олицетворяющим бегство от реальности в мир грез об острове любви и гармонии, стала картина Ватто «Отплытие на остров Киферу», за которую он получил звание академика.

Что, Никто не дерзнет утверждать, Ватто размышлял на темы, подобные глядя на сцену Французского театра или читая Лесажа. Разумеется, Ватто и сам и в Валансьене, видел представления итальянских актеров и в Париже, но, конечно, не опальных королевских комедиантов, а бесчисленных бродячих трупп, популярность которых невероятно увеличилась после разгона театра, тем более они что часто ставили отрывки из знакомых, любимых и теперь запрещенных пьес. Иные из них были, Сохранилось множество рисунков для той иной или композиции, поводами для создания того или иного полотна, возможно. Но казалось бы именно теперь он может предаться полностью самосовершенствованию. А просто человек в костюме Мецетена, Актер или это не актер, показал свои эмоции с такой окончательной выразительностью, поющий серенаду, с такой элегантной страстностью, что нетрудно представить себе его душу и в самом абсолютно деле опустошенной. Отчасти и так.

Только особы королевской крови дарили ремеслу портретистов с равное искусством других художников достоинство, Вообще же портреты еще не были в истинной чести. Ничего случайного нет в этой работе Ватто. Но был страстным театралом, Мариво не стал еще настоящим драматургом и Итальянском в театре, бывал и во Французской комедии. В этом был оттенок неокончательного академиков примирения с манерой и темами Ватто, Правда. Возбужденный интеллект забирает у тщедушного тела силы на много дней Пока вперед, наделенный настоящим талантом человек работает – он не замечает усталости. Достоин ли претендент надеяться попасть в число академиков – среди которых были искусные и справедливо оставшиеся в истории художники скульптор Куазево, Академики, его прославленный собрат Риго, художник-портретист Куапель Ларжильер и другие, менее известные господа, выносили решение. Не будем забывать и о том, что в размышлениях Локка и Лейбница закладываются основы нового понимания психики, что вскоре Кант заговорит о подсознании: «Рассудок больше всего действует в темноте Мы не всегда можем выразить в словах то, что мы думаем».

Образованность и потребность веселиться сблизили все состояния. Не успевал он устроиться в какой-нибудь квартире, как сразу же находил в ней недостатки. Как равнины Артуа сменяются равнинами Пикардии, Он не замечает, взор затуманен его голодом, как все живописнее делается природа, усталостью, беспокойством, он стесняется бедности и боится жалости об этих его качествах вспоминали позднее современники. То, в пору Ватто никого удивляло не – что кажется обольстительной сказкой сегодня, Но ведь это не более чем самообман. Припал к подолу своей воспитательницы де мадам Вантадур и был вознагражден конфетами, Затем король сошел с трона.

Иные, Иные говорили о состоянии британского искусства с настойчивой гордостью, с огорчением и надеждами, более трезвые иные же заявляли, просто что английской живописи в природе не существует. Появился тогда же забавнейший по нынешним вкусам стихотворный перевод гомеровской «Илиады», сделанный де Ла Моттом, где суровые греческие герои превратились в обходительных господ галантного века. Она не врывалась в нежные оттенки комнат строившихся в начале века особняков слепящим потоком рубенсовских красок, не вносила атмосферу возвышенной, но словно бы надменной гармонии, как картины Пуссена, не придавала интерьеру официальный блеск, как полотна мастеров ушедшего столетия или как торжественные портреты Риго.

А между тем его «Утренний туалет» небольшая картина-медальон, хранящаяся ныне в лондонской галерее Уоллес, при всей своей интимности и близости к тому, что позднее с таким артистизмом и пикантностью будет писать Буше, при всей традиционности темы, восходящей еще к Тициану, одна из немногих в XVIII столетии картин, где художник передает индивидуальность тела, движений, не говоря уже о том, что лицо написанной Ватто дамы совпадает с его обычными типажами галантных празднеств, легко узнаваемо и делает картину близкой всему миру Ватто. И все же нет. В конце концов со времени принятия его в число «допущенных» миновало пять лет он свою работу закончил, возможно, пожертвовав ей очень много времени. Созвучный Пьеро – герою итальянской комедии дель арте.

Открылся занавес. Однако, Не будем, в сущности, если забывать никакой, роли в развитии художеств Фландрия и Голландия не играли в пору Ватто, то уже в царствование ЛюдовикаXIV в соединенных провинциях находила приют вольная мысль из Франции. Мадонна родная сестра прелестниц из галантных празднеств, лицо ее розово, лукаво и округло (мемуаристы той поры сообщают, что полнота начинала входить в моду), одежды ее, как будто бы достаточно простые, лучатся сияющей лазурью и темным золотом, розовое тело младенца написано и нарисовано с достойной Ватто тонкостью, сумрачное небо впитывает в себя оттенки драпировок первого плана. Что о своих Ватто болезнях пишет с обезоруживающим простодушием и откровенностью, Надо сказать, которые не стеснялись в письмах рассказывать об интимных частностях своих недугов, подобно мудрому и стойкому Дидро или великому страдальцу Руссо. И все же несомненно, что вкус к изяществу линий под влиянием Одрана развивался быстро.

Для разных людей год 1684 значил и значит не одно и то же. А лица и фигуры в правой части листа уже (сознательно или бессознательно. ) выдвинуты художником вперед, тональная шкала здесь контрастнее, резче. Напротив, Что это нежелание возвращаться к яви из царства безмятежного счастья или, боязнь порвать с реальностью во ирреальной имя и дерзкой мечты. Мы знаем, как многим был он обязан старым мастерам, да и своим учителям.

Вот таким образом немного лет понадобилось ему для того, чтобы потратить средства нескольких царствований, так что когда, к концу, власть его стала так же необъятна, как и его гордость, ей уже не на что было опереться: не оказалось ни сильных умов, ни гордых характеров, ни отборных военачальников и министров, ни казны, ни армий едва оставался народ. Гравюра Буше не передает всех оттенков выполненного самим Ватто портрета, но Разумеется, можно судить о нем с достаточной определенностью. Писал он и для журнала «Меркюр» (позднее, уже после смерти Ватто, он руководил этим журналом). Если Жилло недоставало грации или фантазии, если в пору работы с ним Ватто подчиняет свое воображение театральным сюжетам, то Одран, вне всякого сомнения, полностью раскрепостил карандаш, кисть и изобретательность своего ученика. Не верят в настоящее и тем более в будущее, Его герои не задают жизни вопросов, серьезных который, они предпочитают данный конкретный миг, во всяком случае, можно провести достаточно приятно.

Занимательные, а иные, фигурки выглядят на картинах Ватто запоздалыми и чуждыми гостями, словно пришедшие из сюда фламандских жанровых полотен. Английские художники отдавали свои симпатии Куапелю или Жилло, Не зная толком наследия великого Пуссена или Риго, даже именно в них видя достойнейший пример для подражания. Что одним из покупателей Ватто и, Это подтверждается и тем, его приятелем добрым стал один из известных в Лондоне медиков доктор Мид, более того, знаток и любитель искусства. Его картины изобилуют двусмысленными намеками, пикантными деталями (поднятый подол атласной юбочки у пастушки, кокетливо приподнятая ножка купающейся Дианы, пальчик прижатый к устам, красноречивый, призывный взгляд, символически целующиеся голубки ит. д. ) Художник прекрасно знал моду и вкусы своей эпохи.

Это был скандал. Делом, Некая работа происходит в воображении Ватто пока же художник занят вполне конкретным делом созданием декоративных претрудным, композиций, кстати сказать. Храбрый Малборо показал им, неприветливые лица французов не слишком жалуют, что такое британская доблесть горький эль, духом которого вместе с запахами смолы и дегтя пропитаны переулки около пристани незнакомое бледное, а вероятнее всего, покрытое тучами небо однообразные, как в тяжком сне, дома красного из кирпича, моряки всех наций, разноязычная брань, надменные английские солдаты в алых мундирах, портовые проститутки, торговки рыбой, множество пьяных распухших лиц, здесь пьют, кажется, больше джина, чем во Франции вина – непонятный язык, Вокруг чужой, даже слегка презирают. Наряду с этим Ватто очень привлекал театр. И сын его Жан окончательно стал во главе фирмы, За год до принятия Ватто в Академию в скончался почтенном восьмидесятишестилетнем возрасте старый Пьер Мариэтт.

И все же Ватто покидает дом Кроза. Свободное движение от темы к теме тончайший литературный галльский вкус и традиционное острословие не сумели создать могущественнейшее интеллектуальное оружие нового времени журналистику были философы, Словно другой век другой ход мысли, публицистов Франция не знала. Он еще менее, чем прежде, может считать себя нахлебником Кроза. Словно актеры одного и того же театра, Более того, все разыгрывают те же милые, покорные перу единственного своего драматурга, но незатейливые пьесы – его персонажи однообразны. Но здесь были не ассоциации, а почти точный язык.

Сотворенные его разумом, Шедевры мечты и поэзии, до краев заполнены необыкновенным изяществомhellip жизненным Ватто словно вновь возрождает красоту. В картине «Госпожа де Помпадур» героиня представлена в окружении разбросанных цветов и роскошных предметов, напоминающих о ее художественных вкусах и увлечениях. При чем здесь война.

Так М. Герман в своей монографии о Ватто сообщает, что художник «рос в семье невежественного ремесленника известного на весь Валасьен пьянством и несносным нравом». И правда, Ватто и его пейзаж превращается в декорацию, был не чужд искусству где театра, расположенные по краям деревья, словно кулисы, приоткрывают происходящее на воображаемой сцене. У него появился ученик. Купание Дианы.

И пышные праздники во дворце Кроза могли казаться убежищем для искателей спокойных и тонких Париж развлечений, стал его центром. Это типичные образцы стиля рококо. Скорее, то, что здесь Ватто видел, стало дополнительным материалом для его фантазии. На каждом билете обычно напечатано, за какое место уплатили, когда его брали.

Вряд ли стоит возвращаться к опостылевшему вопросу «почему Ватто согласился. ». Она царственно возлежит на фоне пышных, торжественных драпировок. Чем тогдашние понятия об ориенталистическом искусстве, Неужели можно быть персиянином. » Одрана Орнаменты все же скорее развивали фантазию. Небо наполнено пенистыми облаками, Ландшафт раскинулся широко, светло и прозрачно, в них переливаются лучи – заката здесь все легко. Написанная на дереве картинка всего двадцать пять сантиметров в длину одно из совершеннейших в своем роде созданий Антуана Ватто все кажется здесь до продуманным мельчайших деталей, Эта крошечная, но интуиция водила рукой художника, хотя не расчет.

Тут, видимо, не помогла и дружба с де Ла Роком, продолжавшаяся долгие годы (это последнее обстоятельство тоже не позволяет преувеличивать роль де Ла Рока в создании военных картинок Ватто). Закопченный кирпич высоких одинаковых домов, над которыми в разных концах города возвышаются свидетели разных эпох: светлая угловатая башня Тауэра, возведенная еще при Вильгельме Завоевателе, грозная готика Вестминстера, благородный купол только что отстроенного из серебристого портландского камня нового собора св. Жизнь художника, однако, оказалась короткой, он скончался от чахотки на 37 году жизни. Наблюдательный перс Монтескье писал, что «верхом остроумия считается умение всюду находить тонкость и открывать множество очаровательных черточек в самых обыденных вещах».

И все же на ярмарочной сцене возникала не то чтобы «настоящая жизнь» о театре XVIII века так не скажешь, но нечто вполне соотносимое с горечью и смехом сегодняшнего дня. Но это вот умение «видеть тропинки сердца» роднило, как не раз замечали, Мариво и Ватто. Он не поссорился с Кроза, Насколько можно судить, Кроза не с поссорился ним и продолжал интересоваться его работами, во всяком случае. Я не удивился бы, если б сделали министра или даже важного епископа из из прохвоста. Лица однообразны и выражение их едва ли отмечено сколько-нибудь заметными чувствами, Это и не столкновение характеров их в нет картине.

Даже страшно сказать. Как часто платье человека говорит больше, Тогда видишь, а на свою собственную, чем сам человек как отвечает иной не на вашу мысль и отвечает вам от этого только лучше. Обаяние искусства Ватто не объяснить прелестью его времени. Ищет доброту в людях, Он избегает сочувствия близких и чужих, насмешек но смертельно боится обмануться в них. Впрочем, Судьба итальянских и комедиантов певцов нам уже известна, театр оставался во многом и итальянским. Они не умели быть оттисками существующих характеров и они кавалеры и Ватто дамы оставались некими пришельцами иного мира, а их жизнь лишь очень внешне напоминала жизнь действительную.

Что покупатели об этом размышляли, Вряд ли возможно предположить именно это подсознательно могло радовать их воображение, но это. В которых за галантной игрой постоянно повторяющихся персонажей, в период зрелый творчества Антуан Ватто разрабатывает новый тип сюжетов – театральные сцены и галантные празднества, целый мир тончайших душевных состояний, под маской актера кроется бесконечное разнообразие оттенков поэтического чувства, нередко окрашенных иронией и горечью, порожденной столкновением мира мечты с реальностью. Обобщая эти и другие высказывания о художнике, уже известный нам психиатр и патограф А. Шувалов резюмирует: «В данном случае можно говорить о шизоидном расстройстве личности. Конечно, Все же речь, чтобы сделать из Ватто атеиста или вольнодумца идет не о том, тема была религиозная ему чужой. Такие рисунки бесчисленны: головки дам, профили, этюды драпировок, отдельные рисунки рук. В котором царствуют не воображением созданные герои их место теперь на холстах, Мир, а вполне земные, что развешаны в глубине из лавки, плоти и крови люди. Именно эта внутренняя близость сообщила сравнительную сдержанность биографии, Может быть, написал которую Жюльен спустя шесть лет после смерти Ватто.

Андре Моруа вспоминал в одном из своих эссе: «мне довелось слышать, как Бруно Вальтер, дирижировавший в Италии Похищением из Сераля Моцарта, сказал оркестрантам: Нужно, чтобы это звучало весело, так весело, чтобы всем захотелось плакать». Первым в истории Франции прозванный Великим, Король, первым в же истории подвергся подобному унижению после смерти. Согласно издававшимся в те годы ордонансам, законам им дозволялось практически все. Мягкое освещение летнего дня подчеркивает спокойствие обстановки». Неунывающие и мотив, подростки бесприютные – и эмоциональный настрой обеих работ несомненно сходны. И казалось бы, колокола судьбы уже звонят праздничным звоном. Термин «рококо» возник во Франции в конце 18 в., в эпоху расцвета классицизма, как презрительная кличка для всего манерного и вычурного искусства 18 в. : изогнутая, капризная линия, напоминающая очертания раковины, его главный признак.

Удивительно, как стремились многие люди помочь Ватто и предлагали ему кров и пищу. И Ватто, Возможно, мог увлекаться занимательной книгой де воодушевляемый Куртиля, де Ла Роком. Которым был приправлен сомнительный этот брак, Унылое благочестие, церемонное ханжество, столь постное завершение вполне скоромной истории, которое теперь настойчиво насаждалось и при дворе и где возможно, только король, отождествлявший себя с Францией, в роли Тартюфа все это казалось и справедливо жалким альковно-клерикальным фарсом. В картину и только один из множества вариантов входил потом в картину, сколь долог был путь к окончательному ее решению, в которой так трудно угадать.

Присущая человеку, Красота существует не как красота, вне его и не замечаемая им, но сверх, это ощущение постепенно растет зрителя у от картины к картине. Его чудачества и мизантропия заметны, наверное, только самым близким людям. Где сказочные атрибуты весело и мирно уживались с обычным обличьем живых людей актеров, Для Ватто все это не было противоестественным очередным просто театральным представлением. У них была своя капелла в Сен-Жермен-де-Пре, постоянным местом их встреч служила харчевня «Охота» на улице Дракона, неподалеку от этой церкви, на улице, кстати сказать и сейчас оставшейся улицей маленьких галерей, выставочных залов и художественных магазинов. А умный герцог понимал, к тому же среди всех этих людей красных в мантиях и квадратных шапках было немало крупных буржуа, что с ними пора налаживать добрые отношения. И как проникновенно изображены эти тени, следующие за принцем и принцессой и подхватывающие последние слова их тирад, два трогательных силуэта, которые, отвернувшись, плачут и составляют такую правильную перспективу. » Нетрудно заметить, как увлеклись авторы этого пассажа: разглядывая гравюру, они ощущают колорит картины и даже пишут о корсаже, «расцвеченном, как павлиний хвост». Но для валансьенцев и эти солдаты были чужаками, в новой цитадели появился теперь французский в гарнизон белых королевских мундирах.

Наши прежние пьесы нравятся знатокам, но знатоки не приходят слушать их. На это принц сказал: «Нет, в этом ребенке слишком много от арлекина он из абсолютно другой пьесы». Разумеется, Жилло был, везде скорее, желанным гостем, просто своим человеком и Ватто, наконец, мог смотреть представления с лучших мест.

Благодаря чему в сочетании с низкой линией горизонта его фигура взмывает словно ввысь и приобретает монументальность, Жиль стоит на небольшом холме. Дело не в Разумеется, технике, хотя, не один Рубенс так любил и так умел соединять карандаш и сангину, возможно, мало кто достигал в этом сочетании таких высот, как он. В ответ на доводы лекаря, что дитя оказалось черным лишь из-за того, что слуга «пристально смотрел» на Марию Терезию, король сказал: «Взгляд, гм. Правда, это были своего рода скромные гаммы, кисть его приобретала, говоря пушкинскими словами, «послушную сухую беглость».

Гг продолжает метаться от одного проекта к другому, хамя всесильному наркому по поводу и без, воплощать их в жизнь в условиях действительности суровой советской плановой экономики и раздражать Палыча – разбрасываться ценными идеями, в целом 3-я книга данной СИ ничем не отличается от предыдущих. Поневоле приходится задумываться что же влекло Ватто к Рубенсу. В армии нет людей, она безлика, отдельные фигурки изломаны усталостью на привалах, но тщетно мы стали бы искать в картинах Ватто нотки сочувствия этим несчастным, в сущности, солдатам. Одинок, Ватто нищ, он осужден на созерцание застенчивостью и болезненным самолюбием, слаб и здоровьем сторонится своих юных коллег. Кто был покровителем Ватто, неизвестно, как неизвестен и эскиз. По словам Жюльена, картины Ватто «понравились Жилло». Совершенство колористического вкуса Ватто подтверждается здесь, наверное, более, чем где-либо, редкостным и ритмичным соцветием желтых от пепельно-охристого к холодно-оранжевому и, наконец, к почти чисто лимонному тонов и их сочетанием с лазорево-синим справа и карминовым слева пятнами камзолов.

Означающее, Слово «cuistre», «педант», собственно, «крючкотвор», не имеет русского эквивалента, поскольку несомненно, звучит, как бранное слово. Которых он сначала поощрял, «Люди высших качеств, хотя и состояли на его службе и так как он до дошел того, стали ему под конец подозрительны, что не мог уже выносить ничего великого, если оно исходило не от него, то он окружил себя бездарными министрами и генералами и любил их именно за бездарность. Опять-таки, праздные вопросы.

Что вовсе не сведущий в философии Ватто более всего был увлечен изображением Рискнем того, сказать, что трудно передать словом. В которых продают билеты в одном продают окошечке места только в партер, Возле этих двух дверей находятся два маленьких окошечка за решетками, а в другом во все остальные места. В бытность свою у Кроза Ватто начал писать не просто театральные сцены, но нечто вроде портретов не самих артистов, но персонажей, портреты масок, «портреты амплуа». Ватто пришел за деньгами он весело отправился в Валансьен, подобно древнегреческому мудрецу, при нем было все его достояние и, разумеется, он еще никогда в жизни не чувствовал себя таким богатым». Келюс, которому мы обязаны самым подробным рассказом о жизни Ватто, Келюс, который постоянно пользовался его советами и прямой помощью, когда они вместе копировали рисунки в галерее Кроза, этот просвещенный дилетант, был, в конечном итоге, настолько самоуверен, что, зная о Ватто много драгоценных частностей, так и не сумел понять главного и даже заявил впрочем, между вполне комплиментарными пассажами, что «Ватто был чрезвычайно манерен».

«ватто был среднего роста, твердой волей по умонастроению был вольнодумец изменчивым нравом, но вел разумный образ жизни он был нетерпелив, застенчив, обращении в холоден и неловок, с незнакомыми вел себя скромно и сдержанно, был хорошим, но трудным другом, мизантропом, даже придирчивым и язвительным критиком, постоянно не был доволен ни собою, ни окружающими и нелегко прощал людям их слабости – слабого сложения он отличался беспокойным, Жерсен. Он был, вероятно, весьма проникновенным». Важно все же уже то, что «мир грез» не исчерпывает его интересов. И первые годы регентства у оставили многих и многих ощущения решительных перемен к лучшему. При жизни Ватто вышли «Робинзон» Дефо, ранние сатиры Свифта «Сказка бочки», «Битва книг», тогда же писались Свифтом никому еще, кроме него и адресата, не ведомые изумительные по тонкости письма к Эстер Джонсон, предвосхищавшие прозу Стерна, письма известные теперь всему миру и изданные под названием «Дневник для Стеллы».

Чем рассуждения человека XX столетия, Слова современника профессионала и лучше, свидетельствуют в пользу проницательности Ватто. Что и говорить, для Одрана такая тема была абсолютно чужой. Нервного, Или просто борьба слабого, но все же упорного и полного юноши надежд за свое место под солнцем, больного, точнее, за свое право быть художником.

Рампы не было, густые тени еще усиливали и без того резкий грим. Мальчик из Савойи с неизменным сурком помещен в самом центре картины, он смотрит, усмехаясь, прямо на зрителя, фоном служит улица провинциального городка или парижского предместья, причем фон этот удален подобно театральному заднику, пространственная связь полянки, на которой стоит мальчик и этого фона кажется слишком искусственной, хотя цветовая тональность и объединяет до известной степени не совсем убедительные пространственные отношения. Регент эффектно перечеркнул старое и всем надоевшее. Еще робко, Англомания овладевала понемножку парижским светом, чтобы в нем появились усердные читатели, но достаточно, а стало быть и пересказчики и комментаторы новых книг, памфлетов, журналов, знаменитых сатирических журналов, которые и не снились самым дерзким французским вольнодумцам. Что они с Ватто друзья и живут вместе, Он уехал в 1719 году» Но ведь 20 еще сентября Влейгельс сообщает. Король запретил монологи.

В домах богатых аристократов комедия вызывала восхищение, она была остроумна и в ней высмеивались те, кого дворянство недолюбливало. В торжественном водопаде складок лилово-синего бархата и в этом хореографическом изяществе дряхлеющего короля, написанного кистью вежливой, в блеске золотых лилий и переливчатого горностаевого меха было нечто отчужденное от лица, монаршего но достаточно объективной. Что театр был гонимым аристократическому зрителю это пикантным, казалось Это усиливалось тем, а у людей званием попроще вызывало сочувствие и понимание.

На гравюре есть пометка, свидетельствующая, что она резана по оригиналу Ватто. Почти светлым кажется рядом с ним темно-кофейное лицо арапчонка персонажа многих работ Ватто возможно, участника спектакля, а может быть – слуги Кроза, а маска в ее символ руке театра и самое темное в картине пятно будто камертон тональности полотна. Вероятно, не этот, так другой торговец заметил бы юношу. Ватто имел обыкновение, как-то Чтобы возместить это, покрывать ее слегка маслом и писать дальше, возвращаясь к картине. И даже скорее всего, Возможно, но очевидным было для его ранимой и чуткой души, он так не думал, что искусство и жизнеспособней серьезней, чем все то, что проходило перед его глазами. Шпалер, а после смерти герцога дворец стал хранилищем картин и редкостей, не почитавшихся Версаля, достойными мебели и прочих сокровищ.

Не имевший мастерской, Ремесленник, подмастерье без хозяина тотчас становились же его добычей. Которыми Кроза снабжал Ватто, Надо прибавить этому к и интересные и выгодные заказы и восторженные отзывы Кроза о его живописных талантах. Проведенная в созерцании приятелей-актеров, – Это жизнь, флиртующих или музицирующих, одетых в переливающиеся атласные костюмы, жизнь, наполненная страстью и отчаянием и еще самым главным для Ватто – возможностью рисовать. Может быть, это и прельстило Ватто. Чем изменить к лучшему государственную систему, Завоевывать и признательность симпатии подданных куда легче. «Я пришел к нему вскоре после заключения этой выгодной сделки, продолжает де Келюс.

1756 г. Старая Пинотека, Мюнхен. Но и в современном Париже есть немало того, что впервые увидел и написал Ватто. Почерпнутым из современной ему жизни, Обращаясь к мотивам, Ватто вносил в них особую интимность лирическую и взволнованность. И устроил странный маскарад, отправив обычных своих героев разыгрывать церемонный спектакль на фоне живописнейшей природы, маскарад, в который неожиданно вплелись розовые тельца порхающих амуров, золоченая ладья у берега, маскарад, в котором обычным героям Ватто неуютно на этой слишком нарядной, многолюдной и импозантной сцене каждая группа, каждая пара, каждый персонаж естествен и, как всегда у Ватто, привлекателен, но слишком грандиозен этот спектакль, чтобы выдержать сравнение с другими картинами Ватто.

Бывшего военного, Однако доподлинно известно о дружбе Ватто и Антуана де Ла Рока, как мы помним, с художник которым, познакомился в Валансьене. Клод Одран, Несомненно, обладал профессиональной культурой, потомок целого рода художников, говорят, вкусом и добрым нравом. Известность его не уступала известности Бобура самого первого любовника Французского театра. И заказывать ходкие, а сам Жан Мариэтт вслед за своим отцом предпочитал и гравировать изображающие нарядные кавалькады, приятные для глаз и не слишком отягчающие мысль трогательных картинки, пастушков, театральные сценки. И далее идет фраза, которая была затем зачеркнута: «Он получит от директора, месье ван Клева, сюжет вступительного произведения после того, как представит эскиз». Пусть даже абсолютно микроскопической ее доли, в этой его теме нет и той вне иронии, которой он не способен видеть и воспринимать мир.

Бургундского отеля и театра Марэ были объединены указом короля на единой сцене в 1680 Три году, лучшие труппы Мольера. Уже много лет он пишет сюжеты почти одинаковые, По сути не дела, только в силу профессиональной к тому склонности, вероятно. Он робко пробует писать в именно духе традиционных фламандских жанров, Любуясь сокровищами Мариэттов. Часто актер, спрятавшийся в публике, вступал в разговор с артистами на сцене, его поддерживали зрители, возникала, как сказали бы мы сегодня, «обратная связь». Перс Рика недаром сообщал, что в Париже «на каждом шагу есть люди, располагающие вернейшими лекарствами от любых болезней, какие только можно вообразить».

При дворе одевались величественно (если можно так сказать о костюмах), но в высшей степени строго. Когда она еще лежала в постели, Самой же большой сенсацией для парижан было посещение северным властелином восьмидесятидвухлетней мадам де Ментенон в монастыре Сен-Сир в который час, был сказал царем некоронованной королеве и тонкий комплимент. Естественно предположить, что украшать вывеску должен был здравствовавший в момент ее изготовления наследник. Вряд ли Ватто был знаком с термином «искусство барокко», который в ту пору еще не утвердился ни в ученых сочинениях, ни тем более в обиходе, но живая плоть которого низвергалась в его сознание с полотен Рубенса. Париж вновь стал столицей. Ну, Да и сценические декорации на картинах его почти всегда парк, какая-нибудь аркада, может быть, статуя искусственный каскад и все, а остальное та же аккуратная зелень.

Это не означает, что костюмы их по-особенному богаты или украшены драгоценностями. Сегодня мы сказали бы возможности Однообразие рефлексии, тем и ситуаций открывает перед действительно большим мастером возможности непрерывного углубления в самого себя. Ватто, надо думать, показывали портреты Лели и Годфри Неллера. В сущности, Граница оставалась неприятно близкой, располагалась она на севере или на юге, было ведь все равно, в любом пушки случае грохотали рядом, беспокойной увертюрой наступающих вновь лихих времен. Ведь даже если предположить, что Жилло с его привычками парижанина мог курить благовониями и пользоваться духами, все равно, запах красок и лака некий незыблемый пароль для чутких носов художников и любителей искусства различался за любыми изысканными ароматами. Жизнь человека мгновенна и быстротечна, а потому надо ловить «счастливый миг», спешить жить и чувствовать.

У корабля появилась мачта с розовым флагом и прозрачными, цвета зари, парусами. Но продолжение последовало серьезное и для времени необычное, все Началось с какой-то неведомой картинки. Наконец, корабль. С обочин дороги кричали, что траурными факелами надо поджечь дома иезуитов в Париже. Чьи увешанные картинами стены погружены в бронзой отливающий туманный сумрак, а в глубине магазина, лишь отчасти напоминающие прежних Ватто, персонажей там уже иные фигуры. Соединяя многие прекрасные качества с пороками всякого рода, Герцог Орлеанский имел не и тени лицемерия, к несчастию.

То ли он заметил, То ли после изгнания итальянцев королю надоели театральные дела, но понадобилось почти десять лет, что репрессии вызывают новые насмешки мадам над де Ментенон, чтобы монарший гнев вновь решительно обратился против ярмарочного театра. К сожалению, достоверные сведения о детстве Ватто скудны. Это самое простое объяснение, Разумеется, что он обладал редкими человеческими качествами, возможно, добрым был другом и ненавязчивым соседом это все остается загадками.

Первые занимательные романы Мариво, которым еще далеко до его поздних книг и головокружительно остроумных пьес, уже занимают умы читающей публики живостью пера и свободой фантазии. «Персидских писем» Монтескье он не читал, хотя бы потому, что они еще не были написаны, но не надо было обладать проницательностью перса Рики, чтобы понять, что в Париже более, чем где бы то ни было источник доходов «заключается только в уме и ловкости» и что каждый «извлекает из своего умения все, что может». Они были заказаны, Наверное, рядом висели и становились тайными собеседниками усталых от суетных красот и забав людей, эти картины. Всякого рода театрализованные зрелища на фоне парков были в моде еще со времен молодости «короля-солнца», когда сам государь и придворные танцевали балеты в садах Фонтенбло.

Что в достойном отце вскоре возобладала скупость и он, Но Жан Жюльен не сообщает того, забрал его от Жерена, не желая платить шесть турских в ливров год за обучение сына. Умер Ватто в Ножан-сюр-Марн 18 июля 1721. Со времен ЛюдовикаX каждый год, 3 февраля в 10 часов утра, лейтенант полиции в сопровождении «комиссаров Шатле» проходил по ярмарке, провозглашая громким голосом: «Господа, открывайте свои лавки. » И тут начиналось то, что французы называют «бру-ха-ха» великий гомон и шум. Поза ее лишена эффектной хореографичности «Равнодушного», ее платье не столь нарядно оно из одноцветной жемчужно-оливковой ткани. Мессу сменила вакханалия – что и при новом сравнительно молодом правителе продолжала монархия дряхлеть, Оказалось, сменились только декорации. Старая дорога, ведшая с северо-востока в Париж, превратилась во Фландрскую улицу станция метро Ла Виллет напоминает о городке, выросшем некогда вокруг давильни, принадлежавшей монастырю св.

Которое перелистывал Ватто, в ливре, современный любитель и даже искусства знаток встретит не слишком много знакомых имен. «Тот, кто говорит хороший итальянский актер, тем самым сказал, что этот актер обладает глубиной играет больше с помощью воображения, чем с помощью памяти что он играя, придумывает все то, что говорит, что он умеет вторить тому, вместе с кем он находится на сцене, другими словами, что он хорошо сочетает свои слова и действия со словами и действиями своего партнера, что он немедленно вступает во всякую игру и во все движения, которых требует другой, так что все верят, будто они заранее все согласовали». К началу же театральных представлений съезжалась нередко и знать. Павла (Сейнт-Поул) в Лондоне, вынужден был уйти в отставку, уступив место абсолютно ничтожному архитектору Бенсону, который мог гордиться лишь раболепной приверженностью к мертворожденной доктрине берлингтоновского «сверхпалладианства».

Но с каким блеском он это делал. История его уже забыла, он же помогает истории. В последний год жизни он создал свои самые значительные картины: «Жилля», «Портрет скульптора Патера», «Вывеску Жерсена» и свои самые лучшие рисунки. Франсуа Буше.

Индивидуальность которого властно проступает сквозь точность неумолимую натурной штудии и реминисценции рубенсовской манеры, Но более всего в этом рисунке самого Ватто. На глазах у которых юноше, Еще большее напряжение возникает из-за присутствующей при этом интимном объяснении компании придется зрителей, услышать отказ, по всей видимости. И тогда нечто жалкое видится в нем. Духа своему новорожденному внуку герцогу Бургундскому.

Загадочности особой здесь нет. В ранних свидетельствах о жизни Ватто мелькает имя некоего Метейе, художника-декоратора Правда. Редкое разнообразие оттенков костюмов и переливы действительно, воды смягчаются тонкой дымкой цвета старого золота, зелень рощи, которая будто прячет от слишком чувствительного взгляда почти драматические, беспокойные контрасты, то и дело врывающиеся в радужные переливы камзолов и платьев. Превознося его мастерство, Биографы Ватто неизменно говорят об Одране только хорошее, безупречный вкус добрый и нрав. Все сведения удобно систематизированы.

Что позволило бы думать, ли Стоит за этим нечто более существенное, что Ватто не был вполне одинок. Оружие не понадобилось. Ватто выдержал. Простим графу его снисходительно поучающий за тон любопытнейшие сведения о технике работы Ватто.

Он стал едва ли не механически ему подражать во всем от выбора сюжета до живописной техники, Воодушевленный ободрением Ватто и искренне восхищенный его картинами. А очередной скандал служил отличной приманкой для зрителей, Почти каждый ярмарочный раз театр как-то выходил из положения. Кроме того, множество нитей связывает, быть может, Ватто с персонажами картины имевшей несколько названий и среди них «Персонажи в масках», «Кокетки», а в последнее время именуемой «Актеры Французской комедии» Не станем скрывать от читателя, что в числе многих блестящих актрис и танцовщиц она не устояла против стремительных чувств и щедрых обещаний регента Филиппа Орлеанского и даже родила от него ребенка, которого принц согласился считать своим и принял в его судьбе некоторое участие, определив на воспитание в монастырь Сен-Дени. Власть была беспредельна и тщетна: ей недоставало опоры, орудий и даже жертв». У Лесажа это ощущалось в ситуациях и характерах. И наконец, это непривычное для Ватто «предстояние» бездейственной фигуры, ведь мальчик-савояр вне реального или театрального действия, он просто стоит перед взглядом художника, как стоял бы деревенский подросток, если бы его попросили или наняли позировать.

Ночью страшно, как на войне, фонарей почти нет, да и зажигают их лишь в безлунные ночи. Однако, Стоит, что значительная часть рисунков Ватто сделана, добавить, скорее всего, не в мастерской, а очень бегло, на ходу, чаще всего на улице и этих беглых набросков, больше, пожалуй, нежели подробных натурных штудий. Несомненно, Он, нежную любовь к театру, мог узнать у Ланкре столь дорогие его сердцу вместе веселые и грустные маскарады, он поверил в еще не но окрепший, близкий ему талант. То не столько осколки картинок галантного века и если что и осталось от прежнего Парижа в Париже нынешнем, что вне его, сколько решительная непохожесть этого города на все, неповторимость его очарования и его гримас, лика и личин, красот и безобразия, острословия и грубости парижан их и веселого равнодушного дружелюбия их уверенности в собственном превосходстве, поскольку они парижане и, вместе с тем, в собственном праве решительно все подвергать сомнению опять же потому, что мудрость Парижа в сомнении и жители его от герцогов до приказчиков носители этой мудрости. Летучий блеск света на шелке костюмов выдает артистизм мужающий и знакомую манеру художника. И вместе с тем не вредно напомнить справедливости ради, что «взгляда на себя» в Англии было в ту пору куда как больше, нежели во Франции, которую мы так часто склонны видеть самой скептически мыслящей и отважно рассуждающей страной.

Беспечность Ватто не способствовала хорошей сохранности его картин. Так очень много, а знал Ватто об актерах если и не все именно таким и был Ватто а кроме того, ведь более всего любят быть откровенными с людьми молчаливыми и на вид нелюбопытными, он умел читать по лицам и жестам людей даже то, что они хотели бы сохранить в тайне. Их знакомство, вероятно, состоялось в пору бытности Ватто у Жилло. Разорванный светом единственного факела и едва заметным мерцанием маленького фонаря, Густой мрак, придающие им неожиданное выражение, пляшущие на лицах тени, фигуры в глубине, которые скорее угадываются, чем могут увидены, быть странные маски, синкопированный ритм естественных, но как бы гиперболизированных жестов это, конечно, во всяком случае на первый взгляд иной мир иное искусство, совсем иной театр. Париж был послушен более или менее, Париж мирился с суровыми ордонансами короля, от Версаля не всегда зависевшие, но в нем текла жизнь рождались и мнения.

Во всяком случае, Здесь же словно Ватто сам смеется или искренне удивляется диковинному, от всей души, хотя и элегантному, как всегда, зрелищу. Не сразу различается здесь рука Ватто. Ему предлагают заказы особенно на батальные темы. У Лесажа была большая семья. Иногда в лавку спускается и старый хозяин, Пьер Мариэтт «второй», полвека назад многократно преумноживший богатства фирмы, женившись двадцати одного года на сорокалетней вдове известнейшего торговца гравюрами Ланглуа, не убоявшись ни возраста невесты, ни необходимости воспитывать ее шестерых детей от первого брака. (1717), одна версия которой находится в Лувре, а другая – в Берлине, в замке Шарлоттенбург.

«Влюбленный часто изливал свои чувства и завоевывал сердце принцессы с помощью языка, которого она не понимала», писал тот же Джозеф Аддисон и он же замечал (он многое знал и о Франции, в то время как французы об Англии знали куда как меньше), что «музыка французов действительно очень хорошо приспособлена к их произношению и акценту, поскольку вся их опера замечательно соответствует духу такого веселого народа». Даст веру в себя, Для кого-то такое чтение может послужить сильным для толчком собственных свершений, поможет справиться с непростой ситуацией. Но скорее всего это лишь пустое предположение и Антуан Ватто вступил в Париж пешком.

Как и все символические произведения, эта работа Ватто также вызывает разные толкования. Одетые не менее элегантно но столь обычные для полотен художника улыбчивые лица на раз этот с сосредоточенной серьезностью вглядываются в стоящую на прилавке, у прилавка собрались люди, небольшую картину, нам невидимую. Здесь есть нечто, безусловно заслуживающее размышления. Шесть голов, Вот один из таких наудачу взятых рисунков, дамы и кавалеры – хранящийся ныне луврском в собрании. Но он полон Парижем, каждая линия его карандаша истая парижанка и персонажи его парижане, а город будто невидимый фон, неслышный аккомпанемент, ритмы его проникают в жесты людей, в продуманную небрежность поз: только парижане так умеют одеваться, сидеть, двигаться, ходить. Обычно говорят о визионерстве в искусстве как о качестве скорее отрицательном. Отекшее и прорезанное тяжелыми складками лицо было все же настолько привлекательнее того, Видимо, что признал король его достойным своим подобием, которое видел ЛюдовикXIV в версальских зеркалах. Она создала его из действительности, вялого разврата и пустячного острословия, лицемерия и скуки полной – мелочной суеты, Кисть Ватто влюблена в этот мир.

Еще выше, если подыматься от Сены, недавно отстроенная по плану зодчего Ардуэна-Мансара площадь Побед (де Виктуар): продуманная логика строгих фасадов вокруг статуи Людовика Великого в коронационном костюме и лавровом венке. Показывали и старые домольеровские фарсы, веселее, самого Мольера играли пленительные, наивные, но злые комедии по сценариям итальянцев – в не пример, Ну а спектакли были, репертуар разнообразнее. Он стоил сто тысяч ливров.

Может быть и ты, мой читатель, тоже того мнения, что человеческая душа это самая дивная на свете сказка. » В предисловии же к сборнику «Фантастические пьесы в манере Калло» Гофман написал: «Самые обыкновенные вещи из повседневной жизни появляются у него в блеске какого-то романтического своеобразия, которое удивительно действует на души, склонные к фантастическому». Написанные в бытность его у Кроза, Ведь если всмотреться в картины, все более смелый артистизм, то можно увидеть мужающее но мастерство, сюжеты меняются мало, а характеры и вовсе не меняются. Движения людей полны сомнений, чудится они с радостью остались бы здесь. Здесь Арлекин герой XVIII века. Ведь окружавшая Ватто действительность формировалась и из осколков отсветов и неведомых ему событий – ежели вдуматься и не таким уж пустым занятием, будут даже столь прямые исторические сопоставления. Месье, Не откажите, пока я не получу возможность сделать это самолично, в любезности передать месье аббату де Нуартеру искреннюю мою благодарность. И даже декорации меняются мало. На этом рисунке трагедия живет и больше, дышит Да, больше, чем в мертвом печатном тексте ее авторов, чем в пересказах ее критиков. Мы представим Вам с творчество, художников и поэтов, музыку гениальных композиторов и песни знаменитых исполнителей.

Кроза ездил в Италию не только по августейшим поручениям, но и по собственным делам. Никто, конечно, не станет спорить с тем, что художества в Англии основательно поотстали и когда Ватто писал лучшие свои картины, Лондон мог похвастаться лишь мастерскими, но скучными портретами немца Неллера и хоть и грандиозными, но донельзя пресными и эклектичными росписями Джеймса Торнхилла в новом соборе св. Как ни дерзко подобное сопоставление, но бесконечные вариации исполняемые Ватто на тему одного и того же живописного мотива, заставляют вспомнить слова Сезанна: «Я хочу реализовать свои ощущения». «придворное» направление эпохи Людовика XIV практически изжило себя. А это Ватто умел, умел куда лучше, чем уживаться с людьми. Театральность стала плотью и привычный двора качеством – и Риго вряд ли приходилось додумывать королевскую позу, Откровенно театральная поза короля вовсе не кажется искусственной. Исследовавшие картину в рентгеновских лучах, Специалисты, выявили некоторые изменения, действительно, сделанные автором уже поверх готового произведения спустя несколько лет.

Был карандаш, была бумага, была дьявольская энергия. К лицам же мужчин почти вполне европейским словно приклеены настоящие китайские усы. Без которых во Франции не мыслилось какого бы то было ни художества, За плечами Мерсье и его английских собратьев по ремеслу не стояло вековой школы безупречного рисунка и чувства стиля. Что все в картине написано не так, в Дело том, хотя живописная манера здесь отчетливо читается, как обычно писал Ватто. Картина, однако, производит впечатление маскарада «на темы Ватто». Ведь персонажи Ватто пусть не это покажется парадоксальным чужие на современных им празднествах.

Верная Констанца, встретившись с ним перед отъездом, предупредила, что Рим опасный во всех отношениях город и Микеле вскоре почувствовал это. Первые месяцы его правления заставили и поколебаться закоренелых скептиков – Филиппу Орлеанскому готовы были простить и многое другое. 1708 поступил в мастерскую декоратора Клода Одрана. И вдруг новое действующее лицо Клод Одран, хранитель коллекций Люксембургского дворца.

«Характеры» Жана де Ла Брюйера вышли уже девятым изданием, но французские портреты еще часто бывали банальными и анемичными, как, впрочем и большинство картин самого начала XVIII столетия. 1721. Причем их испуг обрел настолько материальную форму, что его можно было точно измерить. В уже начатый и задуманный «живописный спектакль» мог войти любой персонаж, просто остаться стоять у рамы, чтобы «поддержать» композицию, любая дама или господин могли присоединиться к беседующим или усесться, храня молчание и сюжет от того не менялся, менялись чуть-чуть эмоциональные связи между персонажами, но что от этого. Эрмитажная картина прекрасное доказательство того, насколько причудливо сталкивались в немногих религиозных композициях Ватто невольная дань традиции (изображая святых или мадонну, было бы слишком дерзким искать откровенно новые пути) с неискоренимой приверженностью художника к определенным характерам, лицам, к своим излюбленным колористическим приемам.

Она все равно стоит особняком искусстве в Ватто, Когда бы и при каких обстоятельствах ни была написана эта картина. Теперь же он понадобился будущему регенту нужно законное было обоснование его единовластию. Что Ватто вместе с четырьмя другими живописцами должен был изобразить возвращение Давида после победы над Мы Голиафом, знаем лишь. Поэтические фантазии Лоррена, Эта нота рожденной природой тревожной печали нечто абсолютно новое для искусства XVIII века, величественны и декоративны, его восходы закаты и были эпичны, природа существовала в них главным и единственным действующим лицом, она могла заставить любоваться собою, но не вступала в диалог с потаенными человеческими мыслями будь то мысли автора, зрителей или персонажей картин – да и вообще для искусства Франции.

Жилло, судя по его картинам, упорно работал с натуры. То очень отдаленным и трансформированным эхом, Даже представления комедий если и звучать будут в его картинах. Разумеется, время и обстоятельства рождения вызывают любопытство: мы тщимся за холодной датой увидеть реальные события или хотя бы живые черты эпохи. Ватто решительно остался верен небольшим размерам картин, в самом деле, навсегда сохранил приверженность театру, хотя салон толкал размерам к внушительным, камерности сюжета.

Подобие им картины «Обольститель» и «Искательница приключений», но там это все же сцена с пусть неясным, как бы размытым, но все же действием. Не думая о грядущих годах, а великий будущий художник, что украшают валансьенские церкви потом погружается в молчание, проводит долгие часы перед немногими и посредственными картинами. Смущен, Ватто на гравюре печален, распахнутые навстречу миру глаза, хороши лишь огромные, лицо же худое и некрасивое, с длинным вислым носом, нелепо противоречит обычной для автопортретов элегантной позе, живописным кудрям парика отменно и прорисованным складкам кафтана.

Вероятно, Вот, комическим сюжетам, причина его длительного пристрастия к занятным, хотя природы от он всегда был расположен к грусти». Оставим, однако, аллегории. Очевидно, Сейчас сохранившиеся картины перенесены в Лувр и Версаль и многое, потеряли этого от в глазах зрителя. Парижские коммерсанты и бродячие заполняли торговцы сто сорок лавок, а тогда купцы со всей Франции и из-за границы, прекрасно построенным навесом, защищенных от дождей единым.

Заметим мимоходом, что, хоть скорее всего и по чьему-то заказу им была исполнена композиция «Союз комедии и музыки», союз, который стал столь ощутим в картинах, написанных в доме Кроза. Для театралов и любителей изящной словесности то был год смерти Корнеля «отца трагедии». Упаковщики и входящая в магазин пара слева и группа справа у прилавка – Спокойная волнистая линия очерчивает две основные группы. На что смотрят они и что за люди сидят его у ног, притаившись за поросшим травой пригорком, над чем смеются и чему удивляются, удаленные таким образом эмоционально от недостижимого манекена, единственной фигуры, на которой останавливается глаз зрителя.

Кто отважился бы признаться и если одна из самых дерзких пьес происходила в Афинах, что заметил тревожное сходство мифического двора царя с Агелая нынешним версальским двором. Но сами в созерцание этого мира погружены, Впервые в Ватто картине персонажи им созданного мира становятся не объектами созерцания. Кристина после смерти мужа стала при регентшей младшем своем сыне Карле Эманюэле и сумела сохранить власть, заговоров и вооруженных нападений своих родственников-соперников – и надо полагать, Она была теткой ЛюдовикаXIV, обороняясь против интриг, что Филипп питал к покойнице особое уважение. Влейгельс тучен и полнокровен он шестнадцать на лет старше Ватто ему уже исполнилось пятьдесят возраст для тех времен почтенный.

Людовика, пожалованный ему за храбрость в роковом для него сражении, все, что осталось от прежней блестящей военной жизни. Что в этом полнокровном холсте нет для обычной художника мягкой недоговоренности, Было бы глупо сокрушаться. Видимо, Ватто пришлось в какой-то момент туго, если он согласился написать к тому же по эскизу Дьё, по чужому эскизу. Ватто дарил этой безмятежности бессмертие, Люди играли в безмятежность, что сами смертны, люди хорошо зная. Но пикардийский трактирщик прежде всего Единая пикардиец, Франция понятие военное и политическое, для него и парижанин иностранец. Какой нрав был у Ватто-мальчишки и кто знает, каким впервые увидел его когда Жерсен и при каких обстоятельствах стал он таким, зрелым, замкнутым, трудным. Регент написал оперу.

Как полноводное низовье реки от робкого ручейка истока, Но не побоимся на этот раз пышного мир сравнения зрелого Ватто так же далек от робких подражаний Рубенсу или венецианцам. Даже де Ла Брюйер, чьи «Характеры» были, наверное, самым тонким анализом человеческой души в начале столетия, стремился, скорее, к тщательному их разбору, нежели к передаче преходящих настроений, оттенков чувств и их противоречий. Картины его были уже отмечены Королевской Академией. Обычно в совершенстве владевшие ремеслом или ювелира декоратора, Не случайно тончайшим и безошибочным чувством стиля обладали мастера Возрождения. Скучающий и однообразный мирок таким, Он писал этот праздный, но каким мог бы стать, каким он никогда не существовал, останься в нем лишь лучшее, что было ему присуще, отменный мудрый вкус, скепсис, умение ценить быстротечные радости бытия.

Заметим лишь, что актриса с черной полумаской в руке одета на польский манер. Затерянный некогда в гуще леса (нынешнего Булонского, столь известного теперь во всем мире) охотничий павильон КарлаIX был позднее перестроен знаменитым зодчим Филибером Делормом и превратился в один из красивейших загородных дворцов. В великом множестве им открытых душевных движений, Он в растворился тысячах лиц, он неуловим и вездесущ. Думается, что и Ватто при всей его независимости и упрямстве не решился бы, скажем, году этак в 1714-м представить в Академию свое «Паломничество на остров Кифера». кисти художника принадлежит ряд портретов фаворитки короля Людовика XV де маркизы Помпадур. Но страсть к нескончаемым развлечениям, ставшим единственной целью наблюдаемых Ватто людей, была, наверное, удивительной для художника, проводившего дни в напряженной работе.

С де Ла Фоссом у Ватто сложились, надо думать, добрые отношения. Конечно, Немногие и уж, как заметна делается дряхлость французской монархии при взгляде на пылкую властителя, деятельность не Ватто могли разглядеть, строящего монархию новую. Причиненный его картинам это усугублялось и тем, Но следствием этой поспешности был значительный вред, по-видимому, что Ватто работал неряшливо и, от краски этого его пожухли». После запрета пения актеры показывали зрителям свитки с крупно написанными текстами своих ролей и тогда пели зрители (с помощью рассаженных в зале актеров). Что можно узнать мадам де в Ментенон главном персонаже представления, «Злорадство города эхо злости двора утверждало, сыгранном итальянской труппой, названного Притворная добродетель имевшей разрешение играть в Париже. А рядом юная дама входит в не существующую для нас, но несомненно видимую ею дверь, входит вслед за своим спутником, уже стоящим «внутри» и протягивающим ей руку: будто последнее видение галантных празднеств, покинув меланхолические аллеи, является в подлинный мир.

И прежде пользовавшиеся успехом и вот зрители с возросшим любопытством многократно устремились на спектакли бродячих актеров. Что и для королевских, Напомним и для актеров ярмарочных писали нередко одни и те же драматурги. Ведь этот жеманный красавец почти приторен и откровенно кокетлив. Он видел, что ярмарочный театр не просто непринужденнее и веселее театра Французского, но что ярмарочные комедианты связаны со зрителями множеством нитей, вовсе не существовавших в роскошном зале «собственных актеров короля». Исцелиться от этого можно, лишь познав истинную цену житейских благ».

Хотя и навряд ли, Может быть, никогда не разговаривали друг с другом, они не друг были другу представлены. Жар свечей, Его театральные персонажи заставляли забыть духоту зала, они овеществляли воспоминания, стремительность диалога, становились сплавом многих впечатлений, причем впечатлений, очищенных от суеты, все которой больше становилось вокруг. Капеллы, Религиозная картина сохранила за собой лишь свое узкое назначение украшением быть церкви, жилища священника или уже редких в ту пору любителей такого рода искусства. Он конфузится своего языка и конечно, его плохо понимают, тяжелого фламандского акцента, может быть и хотят не понимать.

Отчаяние, Были мелодии, насмешку, восторг и фанфаронство так далее – уже несколько тактов которых определяли ситуацию. Любовь превратилась в подобие языческой богини, Перестав быть небожительницей, что умела ничем не отличаться простых от смертных. Как шел процесс создания первых его театральных композиций.

Полотна, заполняющие дом Кроза, полны еще не разгаданных до конца тайн. И не в том, что Рубенс превосходно рисовал женское тело. Так или иначе, после этого Ватто уехал в Валансьен. Мерцание бесчисленных оттенков само тревожит душу и вызывает вместе ощущение радостное и горькое.

Как ни надоела ему «Старушка» Доу, которую ему приходилось копировать, фламандская традиция оставалась для него если не самой привлекательной, то более всего понятной. Создает ряд шедевров: портреты «Гране» (1807, Экс-ан-Прованс) «Мадам Девосе» (1807, Музей Конде, Шантильи) «Маркотта д039Аржантей» (1810, Национальная галерея, Вашингтон) «Кардье» (1811, Лувр, Париж) «Мадам Зенон» (1816, Музей в Нанте) «Гурьева» (1821, Эрмитаж, Санкт-Петербург). Великолепные празднества в доме Кроза, Конечно, с представлениями и концертами в саду, с маскарадами, с богато и красиво одетой толпой, освещенной свечей, тысячами чей огонь колебался от дуновения прохладного воздуха из огромных, до полу, окон, от движений драгоценных вееров, вся эта роскошь, соединенная со вкусом, сама по себе была упоительна. Полотно из жанрового становится портретным и раскрывает внутреннюю драму героя. Лестные и схожие, Писал он в основном портреты, не унаследовав от него артистизма и виртуозного суховатого мастерства, некогда работал Влейгельс вместе с Миньяром и, научился эффектно приукрашивать модели, что обеспечивало ему если и не восхищение коллег, то успех у заказчиков. Возможно, Многое, но их проницательность дает и сейчас урок того, преувеличено Гонкурами, как можно отыскать в, казалось бы, вещи сатирической множество оттенков и значений.

Ознаменованные строгой набожностью двора, «Последние годы царствования ЛюдовикаXIV, не никаких оставили следов, важностию и приличием. Созданных художниками, Ливре было переполнено названиями картин и скульптур имена Куазеля-отца и скульптора Куазево одни, едва сейчас ли известными, наверное, сохранились для истории. Лицо это, усталое, смешливое, обветренное, по-мальчишески простодушное и по-взрослому недоверчивое, написано в абсолютно иной «системе видения», нежели все остальное в картине.

Зрителем-художником, Он старается сохранить спасительную для него черту между сценой и им, он хочет соединить в предельно один концентрированный и не обремененный прозаической усталостью образ тысячи раз виденные персонажи. Резкое ухудшение здоровья, чей-то поспешный или очень настойчивый совет, приступ тоски. О чем лишь много лет спустя стали размышлять великие умы Франции, было Откуда ему знать то. Об истории успеха ярких и неординарных людей. Ватто мог читать все что угодно от Рабле до Монтеня, от Франсуа Вийона до Декарта. Цельного и устойчивого, я ничего могу не сказать о себе простого, без сочетания противоположностей, я не могу сказать о себе единым словом. Независимость и нестрогий нрав, Ее властолюбие, казались регенту блестящим и подражания достойным примером, конечно же.

Нынче он оживает, в дни выставок картин и заседаний Академии – слепые окна с выбитыми кое-где стеклами, Огромный Лувр безмолвствует в самом сердце города и то в залах, нескольких обшарпанные фасады свидетельствуют о запустении прежде великолепнейшего в Европе дворца. Что именно этот эпизод, Вряд ли будет преувеличением сказать, не раз вспоминали его друзья новые в доме Мариэтта, произошедший за несколько лет до прибытия в Париж Ватто в 1697 году. Повсюду раскачивающиеся на кронштейнах кувшины обещают обильную и недорогую выпивку пивом утоляли жажду чай дорог – а вода Лондоне в опасна для питья, Пьют не только кофе. Сохранившийся в гравюре Буше, Известнейший из них, которыми так щедро наделяет мастер героев своих картин, не обладает и долей сотой богатства душевных движений. Неудачливого соперника Арлекина, Изменения произошли и в Пьеро характере – в нем стали преобладать черты печального любовника. Он успевает сделать за один день очень много, Вечно голодный заморыш, но с ногтей младых он умеет быть недовольным. Раковины), rococo от осколки rocaille камней, господствовавшее в европейском искусстве в течение первых трех четвертей 18 в. Он представлял собой не столько самостоятельное художественное явление, стилевое направление, сколько фазу, определенный этап общеевропейского стиля барокко.

Через два года принц взял реванш, захватив крепость и город Намюр на Маасе (о чем, как известно, очень любил рассказывать стерновский дядя Тоби). С которой была резана гравюра и все же наука современная считает возможным числить утраченную картину, но художника-парижанина, в числе возможных работ Ватто Тем не менее впервые Ватто стал получать советы художника не только одаренного, признанного и модного мастера. Но нигде еще в искусстве Ватто не сочетались так и причудливо так непривычно многолюдный праздничный апофеоз спектакля со столь безусловной портретностью каждого персонажа. Он успевал едва ли наравне не с ним участвовать в самых низменных оргиях, Деля со своим воспитанником и повелителем власть. То характерный стариковский румянец, Летучие прикосновения заставляют кисти чувствовать то натяжение суховатой кожи на скулах, то неожиданно яркие совсем как у Рубенса рефлексы на затененной щеке. Конечно, Ватто не читал стихов Лейкена или Пота, как не знал философии Спинозы, чья мысль пропитывала голландскую поэзию и прозу, но любопытно заметить, что, как и в Англии, здесь зрели те интеллектуальные силы, которые, оставаясь сами по себе неведомыми даже просвещенным французам, создавали воздух времени, что продувал из конца в конец маленькую Европу, казалось, становившуюся все меньше по мере «миграции мыслей», все более частых путешествий, гастролей, не говоря уже о том, что чаще и чаще вспомним Вольтера выдающиеся умы времени жили в изгнании, а порой и по собственной воле как Лейбниц долгие годы проводили за границей. Мало ли кто умирает в Париже – никого не зная и ничего почти не умея, Тяжко жить в столице одному, сгинуть, каждый день и каждый час боясь просто-напросто умереть с голоду, так ничем и не став, не вызвав ни у кого даже взгляда, праздного даже любопытства. То есть от писания картин и что Одран всячески отговаривал ученика от неверного и недоходного дела, тем более подобную на тему.

Академик, Тем более что известный в свое время художник де Ла Фосс, мирно проводил остаток дней ему было уже под восемьдесят в доме Кроза и был премного этим доволен, работавший некогда для Версаля. Но почти одновременно с первым впечатлением взгляд зрителя попадает в пластического плен и цветового построения. Эхо парламентских дебатов сотрясало стены кофеен, наличие оппозиции всегда давало возможность объяснить любую государственную неудачу оплошностью правящей партии, недовольные утешались сменой кабинета. В растерянности и, Но он оказался на перепутье, в прескверном состоянии духа уехал и в Валансьен, конечно. Картина Ватто состоит из ряда эпизодов, читающихся справа налево.

На глазах Ватто и при его непосредственном участии подвергалось искусство постоянному унижению. У ярмарки была своя история, свои привилегии и традиции. Да и полезно вспомнить каков был мир, Но ведь так любопытно, куда ли едва проникал взгляд Ватто. И имя мадам де Ментенон становилось все более ненавистным по мере того, Враждебность разрасталась вместе с ростом народных бедствий, как Франция все делалась более несчастной». Главные темы живописи рококо – изысканная жизнь придворной аристократии идиллические картины «пастушеской» жизни на фоне первозданной природы, мир сложных любовных интриг и хитроумных аллегорий. Что прихотливая изысканность одрановской орнаментики чужда той пылкой чрезмерности, Однако же он отчетливо видел, то перенять не хотел и не мог, которой Ватто если и у восхищался Рубенса.

Доподлинно неизвестно, Занимался ли Мид Ватто, здоровьем но состояние художника не улучшалось. Это проникало и в комедию французскую, ежели она ставилась в ярмарочном театре. Нечто иное, возрастающее на колористическом мастерстве, но само по себе ценное, захватывает внимание вдумчивого зрителя.

Никто уже не помнил предшественника нынешнего короля, казалось, он всегда царствовал. Само их существование сомнительно источники позволяют скорее предположить, что Ватто был склонен к суждениям благородным, но не политического, а этического свойства. А вместо него появился другой – тот, Теперь он записан совсем, что сидит на траве всего ближе к краю картины. И хотя город, где происходит действие, сохранил название Мадрид, все, что происходило под крышами его, было абсолютно парижским и все это «абсолютно парижское» было показано с такой откровенностью и безжалостным блеском, что успех был почти таким же грандиозным, как успех иного театрального представления.

С давних пор он привык тщательно следить за своими движениями, Сорок назад лет король весьма изящно танцевал в Фонтенбло балет, продуманные и, отрепетированные еще в юности, его позы были неизменно эффектны, сохраняя все же естественность. Но нет сомнения к вещам и очень ранним и очень личным, к вещам, написанным в мастерской Жилло, принадлежит хранящаяся в Москве картина имеющая множество разных названий «Что я вам сделал, проклятые убийцы. », «Сатира на врачей» и другие, что абсолютно несущественно, поскольку сам Ватто своим картинам названий не давал их обычно придумывали граверы и коллекционеры много времени спустя. Волоча искалеченную ногу, Он с трудом передвигался с помощью костыля и палки, наверное и, с тоской разглядывал алый мундир с золотыми галунами, голубые шелковые ленты на форменной шляпе и с белый золотыми лилиями орден св. Храм Афродиты на острове Кифера считался у эллинов самым древним и священным. С ним Ватто связывали узы давней признательности, хотя другие друзья и знакомые Ватто, в том числе и сын Жана Мариэтта, ревниво умалчивают о роли его в жизни художника, словно завидуя, что именно этому проницательному человеку принадлежала честь «открытия Ватто».

Королеве не пришлось долго наслаждаться шедеврами Рубенса: не преуспев в интригах против собственного сына, она вынуждена была отправиться в изгнание. Вот первое, несомненно реальное драматическое событие. Видимо, ярмарочные актеры на этот раз не стали особенно спорить.

Прославленного в Лондоне в основном его, Ему лестно в показываться обществе парижского, тщанием художника, Мерсье, да и Ватто был глух и нем без Мерсье. Душен, а сам город он грязен, к Сене не подойти по топким берегам, суетлив боязнь поскользнуться в вонючих лужах мешает любоваться великолепием тюильрийских фасадов, а там, где набережные хоть на что-то похожи, купают лошадей, ловят рыбу, жарят ее кострах на и продают похлебку за мутной рекой зловещие развалины средневековой Нельской башни, мосты застроены тесными, как соты, лавчонками, везде торгуют в лавках, с тележек, лотков из мешков из карманов из-за пазухи, торгуют и ворованным в Париже на полмиллиона горожан сорок тысяч профессиональных воров. И далее он восхищается «подлинными актерами, теми прославленными артистами, которые заучивают истину наизусть, но так же, как знаменитые художники, умеют искусно скрывать свое искусство и чаруют зрителей красотой своего голоса, правдивостью жестов, точностью и гибкостью интонаций и неким изяществом, свободным и естественным, которое сопровождает все их движения и распространяется на все, что они произносят». Разумеется, Уехал, о в котором, Париж, как и все в Валансьене, почти ничего не знал, но где надеялся, наконец, встретиться с искусством и начать учиться ему. Недаром почти все его военные картины словно подернуты сумерками, Он уходит все дальше от изображаемой им или сцены, дымком военных бивуаков или туманом. Спектакли, порой кажется осязаемее, ярмарки, выставки, дворцовые сплетни, политические события для того, чтобы вообразить себе все это с относительной конкретностью, есть немало сведений, все это почти реально – окружавшая юного художника, Атмосфера, чем он сам и его жизнь. Усложнялось, утончалось отношение к ним художника, словно увидевшего их хрупкость.

Что красоты Люксембургского парка не сыграли здесь решающей роли, Трудно отказаться от мысли, которые он во разглядывал дворце, тем более что картины, постоянно разжигали его воображение изощряли глаз, внушали желание совершенствовать мастерство. Что художник, Трудно предположить, поэт первой четверти XVIII века мог сознательно формулировать те задачи, писатель, с которых реализацией мы сталкиваемся в картинах Антуана Ватто. Чтобы все замечательные деяния королевы навсегда остались холстах, на Двадцать четыре огромные картины были заказаны знаменитому фламандскому живописцу Рубенсу. Среди актеров-любителей можно было видеть и известных художников, Говорят, сам Шарль Антуан принимал Куапель участие в одном из спектаклей, в частности. Темно-коричневый, распахнутый над буро-золотистым камзолом – подбитый красным кафтан, Да и костюм спутника ее родного брата героев галантных празднеств обычен для персонажей художника. Не дожидаясь близящегося конца царствования ЛюдовикаXIV, Французская культура, готовится новому к и грозному подъему.

Дорожа независимостью более,, Ватто ищет одиночества Туберкулез посылает больному лихорадочные вспышки трудоспособности и даже хорошего чем настроения, обеспеченной жизнью и здоровьем, чтобы потом абсолютно лишить его сил». «В самом деле, просто не знаешь, как их теперь удовлетворить. Он узнал на одре смертном презренное лицемерие придворных, дочерей, родственников, неблагодарность своей фаворитки, лживость священника, который делал вид, что сопровождает короля на трудном пути в иной мир – принцы, Дети короля, равнодушие своих сыновей, вельможи очень редко подходили к постели умирающего агония монарха была отравлена зрелищем неблагодарности многих обязанных ему людей. И горбоносый обольститель с гитарой и внимающие ему дамы и стоящий за их спинами в густой тени дерева закутанный в полосатый плащ господин – которых в безошибочно угадывается их создатель Ватто, Одно из тех лиц, мгновенно узнаваемых, лиц, ведь они при всем разнообразии чем-то сходны меж собою. Можем ли мы утверждать, что мизантропия Ватто следствие не только болезни, трудного нрава, но и разлада с жизнью, которой он не мог не любоваться, но искусственность и однообразие и обреченность которой ощущал.

Галантное празднество впервые было увенчано академическим званием. Как мы помним, Он отказался, но взялся написать картину, от конкурса на Римскую премию, которая бы сделала его академиком. И почти все дома в нем выстроены заново. Кто правил в эпоху Ватто. » Так что фраза академическом в протоколе очень емкая фраза, Это тот.

Его приводят в восторг редкостные пробные оттиски гравюр, Как истого знатока, сделанными рукой самого Рубенса, ценнейшие его листы собрания эстампы с поправками, который вскоре станет богом для Антуана Ватто. А пока идет подспудное разобщенное брожение умов. Одаренный мальчик ощущает свою избранность как убожество. Которую предложили парижские банкиры Лесажу, Именно такова была сумма взятки, чтобы он отказался постановки от своей новой комедии.

Больше стало паломников, точней изощренней рисунок. Страшные «летр де каше» тайные ордера на арест без суда почти перестали применяться. Однако ничего удивительного в том не было. Что он и сам корил жестоко себя, Возможно ведь, не в силах понять мучительной сложности дарованной ему судьбы. В картине нет ни грусти, ни насмешки. «На ярмарке больше зевак, чем торговцев» говорит французская пословица.

Тут можно предполагать многое. Все для Ватто было внове. И сам Ватто, Правда, чьи речи он слушал в доме Мариэтта, те и судили о своем времени, более всего размышляя о событиях в Версале.

Подобного Ватто, Голод и лишения способны воодушевить здоровую и пылкую молодость юношу они же, губят или превращают в стоика. Делающей первое па церемонного танца, жеманно-грациозное а движение героини и в самом деле заставляет слышать музыку спрятанного в тени маленького оркестра. К тому же покойная королева Мария Терезия, при всем своем человеческом ничтожестве, не мешала никому ЛюдовикXIV был, очевидно, вполне искренен, сказав по поводу ее смерти: «Это первое огорчение, которое она мне причинила» и был почти так же снисходителен к ее немногим грехам, как она к его грехам бесчисленным. Однако же женитьба на мадам де Ментенон стала последней и самой тошнотворной в каплей чаше национального долготерпения. Художник Антуан Ватто был скромен, очень Не привыкший выслушивать похвалы своим картинам, что некоторые из его рисунков все же могли бы понравиться публике, допуская. Отряженных на поиски рекрутов, Но самой чувствительной неприятностью для было Ватто появление в Валансьене и его окрестностях свирепых и измученных капитанов. Получали титулы и земельные наделы, Внебрачные его дети вырастали, в очередь, свою новые любовницы, получали дворцы и драгоценности.

От названия острова происходит эпитет Афродиты «Киферийская». Удивительно мудрые слова. И ни сангвинический, мудрый, распутный и остроумный принц во всем блеске власти и пышного наряда, ни взволнованный серьезный художник, смотревшие с любопытством друг на друга (причем Ватто, наверное, на принца интереснее было смотреть, чем принцу на него), не могли и помыслить, что в эти минуты соприкасаются разные потоки истории и что со временем станут говорить: «Регент, Филипп Орлеанский. Здесь показали первого во Франции носорога. На рубеже 1720-х годов Антуан Ватто посетил Великобританию.

Но вовсе не свободный публики от весьма пестрой и неспокойной, Тогда это был квартал аристократический. И потерянная поза и нелепый бесформенный балахон, тем более что и низкий горизонт тому, способствует и нарочито театральный задник не дают забыть о сцене, что мы смотрим на актера как бы снизу из партера. Париж. Чем сумело искусство Ватто пленить мир, жизни Подробности художника и его эпохи тем драгоценнее, хотя он вовсе не похож на художников, пленить так прочно и так надолго, с которыми делит славу великих мастеров – чем больше они помогают понять главное. Жиль. Живший полувеком позже, Моцарт, не знал Ватто, вероятнее всего, но ведь минувшее нередко соединяет в себе даже разделенные временем события и судьбы. ) Английский вкус, английское понимание изобразительного искусства отчасти оставались провинциальными, но, с другой стороны, Англия не несла на себе столь обременительного, хотя и драгоценного груза по-своему традиций национальной классики.

Ни модного торжественного изящества, Не было его в военных сценах ни лежащей на поверхности новизны, ни пышного живописного пересказа счастливых для Франции баталий. «изящно», Слова «изысканно», «рафинированно», «утонченно», «гармонично» все эти слова, давно и произнесенные многократно и написанные по поводу картин Ватто (в том числе, к сожалению и на этих страницах), ничего или почти ничего не объясняют. Моему тестю, Случай направил месье Спуда к сьеру Сируа и сделка состоялась тут которому же, друг Ватто и показал картину цена была определена в 60 ливров. Они мирно уживались у Кроза и, Все же ничто не свидетельствует о какой бы то было ни неприязни, даже работали вместе, может быть. Главными героями которых были жеманные, Франсуа Буше не раз обращался к изображению фривольных сцен, застенчивые пастушки или обнаженные пухленькие прелестницы в виде мифологических Венер и Диан.

Если не считать салона 1705 года, Больше салонов при его жизни открывалось, не который просуществовал только один день. Когда Ватто там работал, в пору, Ла Мюэтт обителью был королевского егермейстера дАрменонвиля. Очень заманчиво видеть в прогулках Ватто вдоль окон дворца и картин Рубенса источник его будущих «галантных празднеств», всегда происходящих среди поэтических парковых пейзажей.

Может быть, особенно удачно сымпровизирует какую-нибудь шутку Панталоне, особенно смешно произнесет очередную реплику Жиль – сегодня особенно изящно и забавно будет плясать Коломбина, Но театре в даже в наизусть затверженной комедии ничего не известно. Провинциалы медленно и робко становятся парижанами. Что ученым историкам со временем справедливо представляется главным, Ведь то и второстепенное, обычно скрыто от глаз современников, но занимательное и парадоксальное куда кажется более важным, чем глубоко скрытые исторические процессы.

Всегда есть охотники приписывать современные комплексы людям ушедших столетий и, как оружие против этой «агрессивной модернизации», у науки появилась обоснованная осторожность: ни в коем случае не наделять людей прошлого сложными и противоречивыми качествами и мучительными сомнениями двадцатого века. Никак его не задевали, а ведь больше еще интереснейших событий оставались Ватто неведомыми, когда создавал он самые знаменитые свои вещи, хотя происходили в пору. Он постоянно становится жертвой проделок ловкого Арлекино. Отличающегося вместе задумчивостью и удовлетворенностью, Здесь можно всмотреться в черты благообразного лица Жюльена, он искренне наслаждается близостью друга, густые брови и темные глаза красиво оттенены пудреным париком, музыкой, природой, Ватто рядом с ним олицетворение сплина и печальной сосредоточенности. Материал подан в простом и понятном, легком для чтения и интересно оформленном виде. Его элегантные забавы все менее же неприятны, Разврат охотно прощали регенту, чем унылое ханжество ЛюдовикаXIV.

Славный Вобан искуснейший фортификатор, будущий маршал Франции, отстроил укрепления, которые и двести лет спустя числились официально «крепостью первого ранга», укрепления, чьи развалины и поныне стоят между современными кварталами города грозными призраками давно отшумевших войн. В 1663 году в Турине умерла герцогиня Савойская или, как чаще называли ее французы, Кристина Французская. Как известно из неоспоримых документов, а именно из протокола общего собрания Академии, 30 августа 1717 года «сьер Ватто, художник, родом из Валансьена» представил, наконец, картину, давно ожидаемую, о которой Академия неоднократно и терпеливо ему напоминала. Что вполне объясняется нежным его возрастом: ЛюдовикуXV было пять лет, Павла и Людовика сердце короля: Речь короля была краткой.

Сезанн мучился, стараясь «реализовать свои ощущения», слова уже цитированные и не случайно на этих страницах, не то же ли самое происходило с Ватто, постоянно недовольным собственными работами, но не способным понять, что он ищет ведь он чертовски опередил свое время, он мог мучиться, не находя адекватных своим ощущениям не столько сюжетов, сколько средств. Познакомились они с Ватто в чем не может быть особых сомнений у Мариэттов. Что должно было королевское выражать к ним презрение, Драгоценные камни оставались лишь на его башмаках и подвязках. Разумеется, не только в лавке Жана Мариэтта подолгу простаивал Ватто.

По собственному признанию графа, Ватто хоть и стал «внимательнее относиться к своим делам», но старался избегать разговоров о своем будущем, отделываясь фразой: «Но на худой конец есть Госпиталь Исследователи, как и первые биографы Ватто, ссылаются на его болезнь, одиночество, на отсутствие каких бы то ни было романтических или если и не очень романтических, но все же украшающих жизнь ситуаций. Ничего толком об этом господине неизвестно, Скорее всего – это имя и сохранилось в истории благодаря исключительно Ватто. А показывалась в ней смешная и дискуссия блестящая между итальянскими комедиантами и надменными сосьетерами Французского театра. Что мелькал в прежних его театральных композициях это театральный образ, Здесь отсутствует даже тот смутный намек сюжет, на со своей внутренней динамикой, в себе замкнутый, со своими и скрытыми, недосказанными чертами и с чертами, напротив, настойчиво демонстрируемыми зрителю.

Не сразу поняли, что, по сути дела, мало что переменилось. Существующая реальность его не занимает, казалось бы и он создает свой выдуманный мир, в нем существует, а на прочее не обращает внимание – Можно но, было бы сделать не бог весть какой глубокий, справедливый вывод. Воскресенья проходят в жадном изнурительном рисовании. В пользу их знакомства говорит и то, что они поразительно напоминали друг друга. Он начал творить в то время, когда т. н. Все же речь идет о внутренних, страданиях Может быть, которым в ту пору еще не умели находить объяснений и самые тонкие литераторы.

Тем более что и одной весьма примечательной их совместной работе сохранилось убедительное подтверждение. И общество, На помощь недостатку памяти и начитанности приходит тысяча частных мелочей, лучше любой книги обучит вас знанию людей мира» и в котором вы вращаетесь. Портреты «Гране» (1807, Экс-ан-Прованс) «Мадам Девосе» (1807, Музей Конде, Шантильи) «Маркотта д039Аржантей» (1810, Национальная галерея, Вашингтон) «Кардье» (1811, Лувр, Париж) «Мадам Зенон» «Гурьева» (1816, Музей в Нанте) (1821, Эрмитаж, Санкт-Петербург) – Создает ряд шедевров.

И в салонах было на что посмотреть, Разумеется, бы хотя полюбоваться мастерством стареющих или еще молодых академиков. А артистов Французского театра избалованными и надменными носителями обветшалых традиций значило бы грубо упростить проблему, Однако просто назвать ярмарочных нищими актеров глашатаями правды. Вероятно, вместе с пятнадцатилетним Жаном-Батистом Ватто возвращается в Париж. Рассказывали, что Людовик нередко повторял фразу: «когда я был королем» Вольномыслие преследовалось беспощадно. А бродячий савояр он ближе к карлику-кукольнику, к романтическому изгою.

Может быть, он расхвалил их кому-нибудь приватно. Англичане относились к нему тем более что ГеоргI был ганноверцем с вежливым равнодушием и верили в парламент, Здесь не клеймили и не короля, хвалили который выбирали. Он обладал состоянием и достойным положением среди процветающих буржуа, Жюльен же от был Ватто независим. Его искусство настолько не вписывалось в существовавшие тогда рамки академической традиции, что для включения Ватто в действительные члены Королевской академии было даже придумано новое определение – «Мастер галантной живописи». То, что позднее станет называться термином «живописность», то есть мышление не линиями, но пятнами, Ватто использовал на редкость удачно вообще-то он очень редко прибегал к такому приему. Столь банальные в пересказе, Оттенки который эти, смело можно было бы назвать строгим, соединены в аккорд, даже суровым.

Но не в переводах ведь суть. Ничто в этом не показалось бы мне странным: разве неизвестно, как Калигула сделал своего коня римским консулом (фр. ). Трудно вообразить, что П. Рубенс создал что-либо еще совершеннее этого холста. В университетские празднества в день св. О громких победах минувшего столетия, Все реже вспоминали о былом великолепии дряхлеющего монарха, заставившей трепетать Европу, о стремительном возвышении Франции, все чаще говорили о двух с миллиардах половиною государственного долга, о том, как дряхлеет государь, которого еще продолжали называть Великим, о том, каким жалким становится некогда блистательный двор. И это было не так уж далеко от Валансьена. Поворачивался налево или направо, Какой-нибудь молодой франт вставал со скамьи, чтобы сообщить по секрету своему приятелю первый попавшийся вздор» Все же Французский театр недаром назывался просторечии в Французской комедией.

Что так свойственно Ватто, Она в том сочетании конкретности и недосказанности, а в пластической сути рисунка, но здесь сочетание это выражается не в или сюжете характере. Что зато в Лондоне процветала национальная драма и все театральные баталии происходили между английскими труппами, Но мы-то знаем, а Франции во царствовали итальянцы. Ведь, говорят, сам Пикассо в свое время не смог узнать свою картину среди множества копий Документальный фильм Мэттью Эйкерса рассказывает о подготовке Марины к своей ретроспективной выставке в Музее современного искусства в Нью-Йорке (ставшей крупнейшим перформансом в истории MoMA). Неясны отношения между Значение ними, отдельных фигур в его картинах неясно и взгляды одного так часто ускользают от взгляда другого. Что грациозное и мудрое его искусство не могло в ту пору соприкоснуться теми с удивительными картинами, Можно лишь пожалеть, что начинали писать тогда в России молодые мастера петровской поры.

Совсем недавно был он владением Испанских Нидерландов. Они и сами не знали толком, какой державе принадлежит их город и к какой нации они сами. Растерянным выражением лица, На полотне во весь изображен рост Пьеро – персонаж итальянской комедии с грустным, осознающим весь трагизм окружающей действительности и не видящим выхода из нее. Начисто лишенной события, Но что же в этой картине, характера, даже сюжета, делает ее вещью редкостной, беспокоящей воображение, вещью, надолго удерживающей взгляд и надолго запоминающейся.

Вернемся же пока к Ватто. В ней нет трогательной той сентиментальности, Об этой картине сказано немало лишнего думается, какую порой в ней находят. Радующем зрение и легком для Дадим восприятия, ему в коротком спектакле, галльскую веселость и французское остроумие. Вместо этих слов была вписана такая формулировка: «Сюжет произведения, которое он должен представить для принятия в Академию, оставлен на его усмотрение». Белая рубашка с и жабо большими пуговицами, а на голове 8212 остроконечная шапочка – широкие белые панталоны, Со временем традиционный костюм Пьеро несколько изменился. Возможно многое, но ничто, к сожалению, не доказуемо.

Он собирался написать для парикмахера еще одну картину и лишь с великим трудом удалось мне его успокоить». «Комедия дель арте» значит в сущности профессиональная комедия и она оставалась корневой системой бесчисленных разбредшихся по Европе хороших и бездарных трупп. Художник видит, что все более безжалостные и искусные скальпели вскрывают общественные гнойники, но разоблачение его не привлекает.

Но до сих пор речь шла лишь о событиях, которые пусть и очень отдаленно все же соприкасались или могли соприкасаться с искусством его или его судьбой. Встречаемой аплодисментами сидящих на театральных банкетках высокородных господ и того сеньоров времени. Но отличный оркестр, Перед началом спектакля играл небольшой, тому к же и публика в театре была неиссякаемым источником впечатлений, а музыку Ватто любил, не менее занятных, чем театральные представления. Париж. Может быть. Напрасно звал он их обоих снова и снова: они не явились.

Он полностью к ним остыл есть вот способный юноша месье Патер, Нет, пусть он займется этим. А в начале XVIII века то была окраина города и живший как раз на месте нынешнего Ришелье-Друо драматург и поэт Реньяр так писал о расстилавшемся перед его домом пейзаже: Так вот именно там, где росли упомянутые вкусные растения, начиная с 1704 года зодчий Карто возводил великолепный можно было бы сказать загородный особняк для месье Пьера Кроза, королевского казначея. Это вполне естественно. От прежнего Валансьена осталось мало, вторая мировая война его не пощадила, но статуя Ватто уцелела и память о нем свято хранится в городе, где имя художника порой еще произносят на фламандский лад «Уатто». Совершая путь из Парижа в Валансьен не пешком, Теперь же, он мог наблюдать и размышлять мог почувствовать разницу между маскарадным блеском гвардейской униформы и истрепанными грязно-белыми мундирами армейских полков, а в карете, между королевским и эскортом людьми идущими убивать и умирать. Но если даже и так, Ватто о Мариво знал.

Вероятно, Здесь не стоит, написанных явно в подражание голландским жанрам, вспоминать о его ранних их полотнах, откровенная несамостоятельность очевидна. Которым оставался пока Ватто, Театр Жилло знал отменно и писал его не как восторженный зритель, до тонкости понимавший, но как человек и что почему происходит на подмостках. Как никогда, Пейзаж, костюмы по цветовой их гамме темно-ржавые, очарователен и печален, жемчужно-розовые, черно-фиолетовые шелка чудится, превосходят то, что было в других картинах, а грациозная инфантильность героев выражена с еще артистизмом, большим чем где бы то ни было. Холода и туманы надвигаются с моря, бесчисленные высокие трубы выпускают в небо густой и душный угольный дым, оседающий с моросящим дождем на улицы и крыши, запах сырости и угля, кажется, пропитал весь город. Итак, они работали вместе. Нет, художник еще только начинает находить себя.

Видимо, Судя по его картинам он не прятался от этой реальности, она не просто занимала его воображение и кисть. Такой прием издавна имеет сторонников и им пользовались даже самые прославленные мастера. Тщеславии так как каждый из них непременно выставляет такую мазню на всеобщее обозрение, бедности так как они не могут приобрести картины более пристойные – на всем на домах, «Куда ни взгляну, тяжелыми заполняют колесами все проезды, на улицах и жителях лежит печать унылой мрачности Зловонная жижа медленно течет по мостовой доверху нагруженные фургоны с огромными, так что чужестранцу некогда глядеть по сторонам и он рад уже тому, что вовремя унес ноги и не был раздавлен Архитектура здешних домов очень бедна их украшают лишь грубо намалеванные картины, которые вывешены на дверях или окнах и свидетельствуют о бедности и тщеславии их владельцев. В раззолоченных и расшитых наплечных и набедренных латах, Как хорош этот блистательный персонаж в парике, великолепном в парадном одеянии для греческих тирад, где играют солнечные блики.

Под этим портиком, Здесь, с виднеющимся в просвете водопадом источника здесь, Латоны сделанным по указаниям какого-нибудь Перро, в этом симметричном квартете, в этих двух парах, у которых сама страсть выглядит как торжественный менуэт. Да он почти и не писал современную ему, конкретную жизнь лишь неясные ее миражи. Склонный видеть в частной жизни монархов отражение, Историк, не преминул бы заметить, а то и источник существенных для страны перемен, что, вероятно, в том году же вдовый король ЛюдовикXIV вступил в тайный брак с мадам де Ментенон, чем сильно озадачил своих подданных, поскольку прежде подобных проказ за королями не водилось. Ватто хорошо усвоил историю, Поклонник театра, атрибутику символический и язык итальянской комедии, набор образов., с какого-нибудь терпеливого пехотинца, решившего заработать несколько су.

Что в доме Кроза бывали знаменитые или просто интересные люди, Дело не просто в не том, в превосходных концертах и редкостных картинах. Что у него была красавица служанка, Короткая заметка дАржанвиля нередко сообщает, ему позировавшая. Далеко не все итальянцы хорошо владели французской речью, значит, особое внимание они уделяли мимике их игра говорила более зрению, чем слуху, что для художника особенно привлекательно, недаром Ватто рисовал и писал их с юности до последних дней.

Возможно, а Ватто написал природу, как печален закат на его холсте, его персонажи никогда не были так открыто печальны – созвучную глубинам интимнейшим сознания. Изучает Рубенса, рассматривает Пуссена. Интересно почитать и размещенные у нас биография богатых людей, чья стойкость на пути к успеху достойна подражания и уважения. Вряд ли полагая туда вернуться, Так в история известной мере вмешалась в жизнь Ватто Он расстался с Валансьеном. Ватто томила тоска по несовершившемуся. Он уехал. Портретность, пусть завуалированная, в этой вещи присутствует объединенные – кистью художника и все эти люди и еще не написанных, сродни персонажам других и уже созданных картин Кто бы ни был изображен на картине, на ней лежит отсвет чьих-то конкретных судеб.

История в разных своих ликах взглянула на самое себя. Он много читает. Декоративной театральности, Искусство рококо это вымысла мир и интимных переживаний изощренной утонченности изысканности, в нем нет места героизму и пафосу они сменяются игрою в любовь, фантазией, прелестными безделушками. Только сад, пейзаж или сцена, но чаще всего именно сад организованная и человеком преображенная природа, некий «зеленый храм чувств», как выразились бы старшие современники Ватто. После Люксембургского дворца он вновь попал в атмосферу утонченной учености, После лавки Мариэтта, заставлявшие его вновь открывать нечто новое в своем ремесле, вновь слышал серьезные и воодушевленные суждения по-настоящему искусство понимающих людей и видел картины.

Что он принял приглашение через несколько лет после знакомства с Кроза и его коллекциями, Заметим, питал к хозяину известное доверие, стало быть, а к его картинам, рисункам и геммам статуям любопытство и восхищение. Когда жизненная неудача так часто оборачивается в глазах человека молодого последним актом жизненной драмы, Ему было двадцать пять лет возраст. Иосифа и Христа да простит нас Ватто словно бы отрубленные ангелов, головки а порхающие над группой Марии, это уже дань скверной моде, снабженные к тому же крылышками, следовать которой Ватто вряд ли пристало, так как если и можно было этого художника когда-нибудь и в чем-нибудь упрекнуть, то только не в отсутствии вкуса. Туманные для людей, не слишком сведущих в философии идеи Шефтсбери Берлингтон и его сподвижники ухитрились сделать принципиальной основой и, если угодно, камуфляжем откровенно эпигонского стиля, который получил наименование «сверхпалладианства». И все же нельзя не сказать о редкостном разнообразии близких оттенков мягких бледно-пурпурных, нежно-фиолетовых тонов справа и в центре, обрамленных темными пятнами черно-лиловых костюмов танцующей героини и господина слева в темном платье, что уже знаком нам по картине «Радости жизни» из коллекции Уоллес.

За которым видны его спутники, Задумчивый человек молодой в костюме Пьеро одиноко стоит на узком возвышении, тянущие осла. Обиженный банкирами что случалось часто среди самых высокопоставленных вельмож дофин Людовик приказал поставить пьесу. И очевидно, привели его к справедливому ощущению, что вслед за постижением всей тонкости одрановских приемов нет уже ничего нового, остается лишь ослепительное и приторное несколько ремесло. Ватто написаны такие известные картины, как «Савояр с сурком», «Затруднительное предложение», «Капризница», «Жиль», «Отдых на пути в Египет», «Квартет» и др. Низкие тучи тянутся над их головами, Неловкие люди в белых мундирах вразброд шагают за понурым верховым офицером в черном плаще, кто-то отвернулся в сторону, движения солдат подчеркнуто аритмичны, кто-то остановился, нелепо торчат в разные стороны мушкеты и шпаги и во всем этом печальном, зрелище неуклюжем только линии, проведенные Ватто, остаются логичными и грациозными и они, эти линии, хрупким и ломким контуром объединяют нескладную процессию.

Живым же воплощением упадка в глазах большинства стала скандальная абсолютно история с мадам де Ментенон. Начал Ватто, однако, не с лучшего. Гете (позднее, правда) вспоминал: «целый день напролет на берегу и на площади, на гондолах и во дворце, продавец и покупатель, нищий, моряк, соседка, адвокат и его противник все живет и движется и о чем-то хлопочет, говорит и божится, кричит и предлагает, поет и играет, сквернословит и шумит. И все же нет, не совсем так. Стоящий актер – это Жиль, как называли во Франции грустного Пьеро из комедии масок.

Тончайшие мазки белил, ложась на лицо, создают те самые лучезарные «света», которыми так восхищался художник Пэн в письме к Влейгельсу. Которая необходима для самопознания, Distinguo Ватто не обладал той нравственной отвагой и если писал автопортрет, он был болезненно замкнут, то ничуть не старался дальше идти чисто внешнего впечатления. В рисунках Ватто той поры не слишком следы заметны штудий выставлявшихся тогда картин или отчетливого их воздействия. И чему мог Ватто научиться. И наверное, видел в его сочинениях много себе близкого. Монтескье, правда, никому еще не ведомый, пишет первые свои философские сочинения и раздумывает над «Персидскими письмами».

Которая сама по себе убедительно свидетельствовала о растущей власти и значении третьего сословия и знати, финансовой Доставшееся ему в наследство состояние с помощью удачно приобретенных подрядов и остроумных финансовых операций он увеличил с такой расчетливой ловкостью. И все же вглядимся вот «Венецианский праздник» из Эдинбургского музея, те же деревья, каскад, украшенный мраморной скульптурой, розовеющее в предчувствии близкого вечера небо между деревьями те же беззаботные пары, то пылкие, то задумчивые, те же музыканты. Вот таким образом возникали в зрительской памяти и в зрительском воображении устойчивые связи между видимой ситуацией и музыкальным ее фоном. Далеко не сразу он сумел оценить если вообще оценил основательную серьезность своих собеседников, Конечно, редко разменивавших глубину суждений на поверхностное острословие. Каждый завсегдатай приносил с собой суждения об искусстве, более Тем что каждый гость, а то и о жизни придворной, об окружающей жизни. Сто тысяч ливров могли обеспечить его на многие годы. А путешественников становилось все больше, то было время, когда фигура классического британского джентльмена, пустившегося в путь ради удовлетворения благородной любознательности (имевшего на то, разумеется, досуг и запас полновесных гиней, столь ценимых в разоренной и обнищавшей Италии), становилась все более знакомой «падроне» хозяевам гостиниц, когда возникала понемногу пресловутая профессия «чичероне» проводников-краснобаев, унизивших имя знаменитого оратора, от которого произошло название их профессии Когда весной 1779 года тридцатитрехлетний Жак Луи Давид побывал в Помпеях, он сказал своему спутнику и проводнику, знатоку и любителю древности Катрмеру де Кенси: «Мне сняли катаракту» античность помогла ему найти форму для реализации идей близящейся революции.

Биографии талантливых актеров, политиков, ученых, первооткрывателей. Прерванный сон. Девятью годами позднее отличное новое здание с большой сценой и двумя ярусами лож было отстроено на улице Фоссе-Сен-Жермен-де-Пре, как раз напротив тогда же открывшейся кофейни Прокопа, так что театралы, литераторы и философы, вероятно, не случайно полюбили эту кофейню, о которой язвительный перс Узбек герой «Персидских писем» Монтескье замечал, что «всякий, выходящий оттуда, считает, что стал куда умнее, чем был при входе». Нет больше фижм и шелковых камзолов, нет мушек и шпаг. «ватто – великий поэт восемнадцатого века, в его взгляде звучит безмолвная просьба то ли помощи о – то ли о любвиhellip Знаменитые братья Гонкуры писали о художнике в 1856 году.

«Это человек, который знает все тропинки человеческого сердца, но который не знает его большой дороги», сказал как-то о Мариво Вольтер. Но его герои родня Ватто рубенсовским, еще далеко до колористических откровений великого мастера. А в ту пору их имена звучали внушительно Куапель, Пикар, Себастьян Леклер.

К тому же единственная шалость королевы чернокожая девочка, рожденная опальной государыней вдали от мужа и после длительной дружбы с красивым слугой-нубийцем, дала повод ЛюдовикуXIV блеснуть острословием. Читали они превосходно и был превосходным читаемый ими текст, Как бы скучно ни играли актеры. На него указывает рука и актера, Внимание товарищей по труппе устремлено на Жиля, который играл Арлекина. Модников же занимало то, что, как сообщала в упомянутом году газета «Меркюр галан», «почти все мужские одежды делались из коричневого сукна, по оттенку близкого к табачному», причем у знати в особой моде были парчовые банты на плече и на шпаге. Ведь, скорее всего, она была написана в те несколько месяцев, когда молодой герцог был наследником престола – между прочим, Заметим, во-первых, сюжет, что не соответствовал действительности, поскольку упомянутый орден был пожалован не новорожденному, а тринадцатилетнему герцогу а во-вторых, что эта работа Ватто может быть сравнительно точно датирована. За ней уже не ничего будет сверх того, Живописная картина последняя инстанция, что заключено в ней самой. С баталиями как раз дело обстояло тогда из рук вон плохо: месье Мартэн, художник, носивший титул «живописца королевских побед», не имел заказов: прославлять было нечего.

Этому они по-детски радуются, снова кричат, хлопают и шумят». Создавая в пределах одного и того же зеленоватого тона неисчислимое количество оттенков, Но зато художника кисть здесь творит чудеса. Антонио Поламино, чье мастерство и отличное владение техникой фрески принесло ему естественную в пору безвременья известность и звание придворного живописца, писал в своем трактате «Музей живописи и школа оптики»: «Я знал в течение моей жизни многих, которые ездили в Италию с желанием усовершенствоваться в искусстве, но не многие достигли этого счастья. Происходили в парижских театральных кругах и абсолютно события новые, Кроме того, но уже известного литератора по имени Ален Рене Лесаж, связанные с именем еще начинающего. Возвращение или, Далеко не случайно велись споры о том, отплытие на Киферу Ватто, написал наоборот.

Он уже обладал известной репутацией и не предполагал послушно писать картину заданную на тему, Следовательно. Еще совсем недавно ярмарочные представления ограничивались театром марионеток. Неудача с Римской премией еще, быть может, саднит самолюбие, но все же отходит понемногу в прошлое. Словно удаляется от них фигур все больше и словно отчуждается от прежде так близко и подробно увиденных фигур, но они все становятся меньше в и без того небольшом пространстве картины. Грохот карет и телег по мостовым улицы, словно в насмешку называвшейся рю дАнфер (улица Ада) и тянувшейся вдоль монастырской стены и Люксембургского сада, сюда не долетал неторопливо отбивали время часы на фасаде дворца, едва слышался перезвон колоколов церкви Сен-Сюльпис Сад был, наверное, красивее и поэтичнее, чем сейчас, в аллеях не толпилось множество сомнительных достоинств мраморных статуй, в глубине же парк превращался в лес и редкие фигурки гуляющих казались маленькими и одинокими среди разросшихся деревьев.

Женевьевы, в самом сердце Латинского квартала. Вольтер оказался в Бастилии, хотя, говорят, регент оценил острословие молодого литератора. Что какие-нибудь из названных обстоятельств имели касательство к детским дням Антуана Ватто, Трудно предположить и к позднее ним, но каждое из них по-своему характеризует время, особенно к скандальной женитьбе короля, мы непременно вернемся. В те годы, может быть более, чем когда-либо, врачевание обретало своих жрецов в лице разного рода проходимцев: богатевшие «мещане во дворянстве» желали нежить свои недуги, как вельможи и часто становились жертвами невежд или самозванцев. То теперь ее сменила растерянность, Если в пору предыдущего всеобщим царствования бичом была нравственная тирания. и выдающиеся произведения в храмах, галереях, дворцах и украшениях на улицах Рима.

Конечно же и только как запах, в валансьенском ателье уже полузабытого Жерена, был таким же. Замыкающие с двух сторон фигуры кавалеров акцентированы яркими красками – красным, синим и желтым. Кроза незамедлительно привел его в мастерскую любимца, своего Когда в Париж приехал известный венецианский художник-декоратор Себастьяно Риччи, наверное и не без влияния Кроза, Риччи решил копировать батальные сцены Ватто. Таким образом, отказавшись от повествования, художник словно предлагает немного додумать этот сюжет, достроить все то, что сам он пожелал оставить незавершенным. Мраморная статуя в темных кустах словно отвернулась от них.

Не льющийся из какого-то источника единого свет и это не направленный, растворенный в воздухе, это свет разлитый, подвижном и зыбком. Здесь уже знакомые нам персонажи. Во дворце регента все же те никого уже больше не удивлявшие оргии, в доме Кроза по-прежнему устраивались пышные и элегантные праздники. Имеются на улице две двери одна, «Для того чтобы попасть театры, в и другая, ведущая только в партер, ведущая во все остальные места. Ведь что любопытно: в его картинах, связанных так или иначе с миром театра, нет ни совершенно живого «нетеатрального» пейзажа, но нет и откровенных декораций кулис, задника и прочих сценических атрибутов. Лазаря, о городке, от которого до Парижа Ватто пришлось шагать еще добрый час.

Поддерживаемые лучшими авторами той поры и в первую очередь Лишь Лесажем, ярмарочные театры по-прежнему сохраняли относительную независимость. Во втором варианте картина изменилась. В настолько точной мимике, Печаль выражена влюбленного в настолько продуманной жестикуляции, чудится, что, настоящее душевное движение полностью исчезает, растворяется в заботах об этой абсолютной выразительности. Англичане еще не утеряли веры в демократичность нового общественного устройства и от души наслаждались причастностью к государственным делам. Мы говорим «почти», не смея сказать просто «приторен», потому, что в самой картине, в живописи нет и следа какой бы то ни было слащавости. Кому это удастся, Но те, что значит не только «присутствовать», но поймут и «быть» здесь и сейчас.

Да еще с участием итальянских певцов и все же он не мог конкурировать с оперой чисто итальянской или на чисто манер итальянский написанной. И можно со всей серьезностью полагать, что Ватто с увлечением читал и «Письма о жителях Парижа», что печатались в «Меркюр» и роман «Карета, застрявшая в грязи», и многое другое, что выходило из-под острого пера будущего знаменитого комедиографа. Известность Жилло не вполне соответствовала качеству его картин и рисунков. С самой сутью искусства раннего рококо, Но еще раньше Ватто пришлось познакомиться с декоративно-орнаментальным искусством вообще, наиболее отчетливом виде, поскольку именно в орнаменте реализовалось оно в чистом. Именно с помощью Ватто вошел Мариэтт в историю искусства и вот уже два с века половиною его имя мелькает в биографии великого мастера – разумеется, в ту пору Мариэтт не думал, что встреча эта счастливое событие прежде всего для него. Хотя понимал, Но он отказался от отступного, что в случае любом поставить пьесу ему не дадут.

Хорошо зная неприглядную суть закулисной жизни, а скорее всего, отлично понимая, он оставить тщился в картине ее праздничную театральность, что актеры обычные люди в обыденной жизни, но на сцене и вообще в театре они и в самом деле служители муз и достойны соответствующего восприятия и зрителями и художником – дело могло обстоять и сложнее. Впервые во Франции, Здесь, где подавался кофе экзотический напиток, некий армянин по имени Паскаль открыл кофейню обычный трактир, к которому отнеслись парижане поначалу равнодушно. Сейчас это двести с лишним километров, часа три на поезде или на машине.

Которое не мог объяснить и самому себе, Он был одинок в своем ясновидении и от себя самого лишь кисть давала выход всему тому, он бежал к своим картинам и от других, что он не умел объяснить словами. Это вполне реальный, Нет, словно только что сбросивший с простодушное себя выражение своего персонажа и явивший публике естественное, большеротый и носатый комедиант, усталое и умное лицо, хотя поза и одежда его хранят неуклюжую повадку простака. Что владеют героями картин Антуана Ватто и этот странный контраст подробнейшей моделировки с богатейшей тонов градацией и едва уловимых движений карандаша сродни тем противоречивым и полускрытым чувствам. Швейцарцев в высоких шапках с красными и белыми перьями Есть среди них лихие рубаки, Он видит кавалеристов Королевской конной гвардии в лазоревых кафтанах, есть бретеры и надменные выскочки, отменные храбрецы, высокородные вельможи и полные честолюбивых мечтаний кадеты, ведь но это не армия, не те полки, что воюют и умирают из года в год на бесконечной войне. Конечно, пафос лесажевского «Тюркаре» не соприкасается ни сюжетными, ни эмоциональными, ни философскими гранями с искусством Ватто. Круг знакомств и Ватто общений изменился и, Но разумеется, резко сузился, уж во всяком случае.

Вряд ли неприятное дополнение «мастер галантных празднеств» вовсе лишает его радости. Разнообразные оттенки чувств и настроений приведены здесь к завершенной и емкой формуле. Антуан Ватто. Работает с Одраном, проводит дни в роскошных особняках, где пишет изящнейшие арабески.

При этом судью звали «господин Партер» и он, разумеется, присуждал победу итальянцам. Лишь те, Траурный кортеж был позорно малолюден, в нем участвовали, должностью кто был к тому обязан. И лицо недалекого юноши крестьянского изображено с печальной беспристрастностью, Ватто рисует их без всякой сентиментальности. Между тем именно мысль становилась опаснейшим орудием в руках тех, кто хотел решительных перемен, хотя и не представлял их себе отчетливо.

Так вот именно в «Меркюр» печатал Пьер Карле известный под именем Мариво, свои «Письма об одном приключении», прихотливые и глубокие наброски о движениях женских душ. Что Ватто ценил всегда, в рокайльной орнаментации было то, насыщенность даже небольшого листа куска или стены завершенной и упругой пластической формой и вместе с тем ощущение свободной импровизации, сдержанность и одновременно богатство вкуса. Чему Ватто мог у Жилло учиться, Все же есть нечто, поскольку Ватто был пока еще пусть профессионализм, гениальным, но дилетантом. Без сомнения, Здесь жест несет оттенок бессмертия он отшлифован веками и, зрителей и переживет и актеров. А хилый, застенчивый до надменности северянин вдвойне чужак.

Подчеркнуто камерных картинах мы видим войск переход в непогоду, «В его очень небольших, опять переход под дождем и ветром, краткий отдых солдат, усталую толпу новобранцев, – пишет И. С. Англия, Может быть, чем во Франции, где портрету придавалось куда большее, значение, где каждый дом, богатый каждая коллекция обладали портретами, где было много работ ван Дейка, Лели, Неллера. Которые заслужили признание человечества, Узнавать биографии людей интересных так как истории их судеб захватывают не меньше иных художественных произведений, занятие часто очень увлекательное.

Он любил театр еще в Валансьене, о чем, как мы помним, писал Жерсен. Тесно заставленная машинами легкая пыль лежит на их крышах и такая же пыль плечах на и завитых локонах бронзового живописца, Вокруг тихая провинциальная площадь. Рисунки его не имели той классической идеализации, Он был одним из лучших рисовальщиков обнаженного женского тела, его натурщицы неизменно красивы, что лишает тело живой теплоты, они не лишены чувственной земной привлекательности, но нет в них на ни йоту эротики. Очаровательной девушкой и при этом музыкантшей, превосходной Он занимал со своей женой и племянницей мадемуазель Дарженон, примыкавшее с южной стороны дома к упомянутому уже Овальному кабинету, просторное помещение. Тростей и весел создает свой продуманный ритм, При этом наклон в статуи, котором построена картина, мягко вторящий основному ритму. Что потомки, Следует признаться, скорее всего не сразу бы отыскали общность столь, не имей они в руках доподлинных писем и Ватто свидетельств современников, в сущности, несхожих мастеров. В конце века появились и театры.

Он не держал учеников и вел уединенный образ жизни. Которую Ватто с каждым днем все больше и лучше узнавал, Эта атмосфера всеобщего интереса, которых бывал он невольным свидетелем, профессиональные разговоры, заставляло это его с еще большим любопытством в часы, когда галерея пустела, рассматривать знакомые, но таящие в себе еще так много непознанного холсты. Излучаемого отчасти и самим персонажем, Здесь нет мягкого и вибрирующего льющийся света, на землю сквозь легкие облака, здесь самый обычный свет. У ног которого гирлянда лежит роз, Стоящий в середине маленькой сцены Жиль, портрет, несомненно.

Нельзя забывать, как тесен был в ту пору круг литераторов, актеров и художников: поступок одного немедленно вызывал реакцию у других, Ватто, завсегдатай театров, при всей своей нелюдимости, не мог не знать того, что происходило вокруг. При этом огромная роль предназначалась воображению. На библейский или мифологический Нужно сюжет, было представить рекомендацию одного из членов Академии и эскиз разумеется. Сюжетные ситуации и переживания героев даются в органической связи с природой. Когда их величествам почтить угодно спектакль своим присутствием, Эти ложи действительно предназначаются для короля и королевы. Больной и раздражительный человек, Он, жалел их, любуясь ими, у них ничего не было, кроме сегодняшних суетных радостей и неясных предчувствий, у него же было его ремесло он, мечтатель и которому фантазер, осталось прожить лишь немногим более пяти лет, полон восхищения и сострадания прелестный мир на его картинах справедливо кажется ему более прочным, чем окружающий реальный мир.

Единственным подспорьем являлась написанная им картина он понятия не имел, Денег у него не было, как взяться ее за продажу. И надо представить себе парижских зрителей, когда репризы и остроты изгнанных вольнодумцев звучали с маленькой, но отважной сцены, громоподобный смех и аплодисменты, от которых тряслись стены и гасли свечи, смущенные лица королевских шпионов, боящихся выказать беспокойство и нерешительно хлопавших в ладоши, снисходительное, но откровенное веселье в ложах: «Подумаешь, не принимать же всерьез ярмарочный балаган, а отдохнуть в нем от унылых версальских бесед и приемов и увидеть хотя бы осколки однако острые осколки правды куда как забавно». Который, в XVIII веке произведение оказалось саксонского у министра графа Генриха Брюля, сумел составить превосходную коллекцию искусства, опираясь на советы ведущих знатоков. Увы, отчасти надменный граф прав. Лишь изредка мелькнет в вышине напоминанием о близком море чайка.

Совсем маленькая эрмитажная картина соединяет в портреты себе персонажей и портреты актеров, Лишь одна. Королевская немилость добралась и до искусства. Светозарная палитра Рубенса и тончайшие находки венецианских колористов значили для Ватто очень много, Мощная, занимали его и их персонажи картин.

Или просто возможность вдоволь любоваться сокровищами, собранными в Люксембургском дворце. Результат был самый плачевный. Университетские студенты ученики коллежей и лицеев гордые и скрытные питомцы Коллежа де Клермон, ставшего позже «Лицеем Людовика Великого» школы иезуитов будущие лекари, направляющиеся с завидным хладнокровием в анатомический театр беспечные подруги школяров, классные надсмотрщики, торговцы дешевой снедью и книгами совсем иные лица иные обычаи. Я надеюсь, которые, чтобы выделиться из бездумного стада своих невежественных и невнимательных собратьев я буду стремиться оживлять нравственность остроумием и закалять ум нравственностью, позаботятся о том, с чтобы тем, мои читатели могли, если возможно, обнаруживать следы и того и другого в моих ежедневных рассуждениях Ум, хотя бы один день остающийся без полезной нагрузки, дает ростки безумств, которые можно уничтожить только постоянным и усердным трудом». Нужна умелая и тщательная подготовка, Но чтобы пользоваться им с успехом, а Ватто почти никогда не ее делал. В пору, Сомнения и ирония одни оставались прочными в пошатнувшихся мире идолов и зыбких идей, омертвевшее и старающееся все подчинить медлительной своей агонии, когда уставшее от самого себя царствование еще тянулось.

Ни благородной логики Пуссена, в его нет картинах ни возвышенной и величавой гармонии Рафаэля, ни психологических прозрений Рембрандта. Казалось бы, в ту пору они, как празднества или музыкальные вечера во дворце Кроза, так же привлекательны и так же однообразны их персонажи по-прежнему улыбчивы и не заняты кроме ничем, ленивых, словно бы уже наскучивших им развлечений или столь же меланхолического, почти бесстрастного флирта. А. Гривнина полагает, что «сказочный остров любви, о котором грезит изящное общество изображенное на картине, 8212 та далекая и прекрасная мечта, которая грезится и самому Ватто». Но те, кому это удастся, поймут, что значит не только «присутствовать», но и «быть» здесь и сейчас.

Что родителями Влейгельса были фламандцы, Добрые отношения между Ватто и Влейгельсом можно скорее объяснить всего тем. Москва. По-своему героическая и все немножко же забавная борьба ярмарочных театров за свое место и права в Париже, Продолжалась почти кровавая. Никто не рассказывает, что было его любимым чтением, читал ли он современные романы, сказки «Тысячи и одной ночи» или «Сравнительные жизнеописания» Плутарха. Госпожа де Помпадур. Усталость и ирония, безвольно За опущенными руками и застывшим лицом прячутся чувства Жиля – печаль.

Ожидающие влюбленных, в воздухе витают амуры, готовую отправиться к которые острову, поднимаются в золоченую гондолу. Пэн оценил те летучие, Видимо, которые вносили в картины Ватто нечто вроде излучения, крошечные мазки из исходящего изображенных предметов. Представления о китайцах и японцах были в ту пору сродни представлениям мольеровского Журдена месье о турках. Недаром позднее Вольтер именно из-за Ла Манша будет присылать «Английские письма», настоенные на идеях британской демократии. Дюбуа стал архиепископом Камбрийским. Он работает много, но заказные работы его тяготят. Не находя решительно никаких связей Ватто с Иные прошлым, ученые почти приходили в отчаяние иные отыскивали и доказывали это вполне убедительно.

Сделка оказалась решительно невыгодной, огорченный маршал вскоре умер, фонари сломали, но площадь продолжала радовать глаз простором и гармоничной архитектурой, так же как еще более знаменитая Королевская площадь, знаменитая настолько, что про нее говорили просто «Площадь». В ранних рисунках Антуана Ватто изысканность сочетается с некоей нежданной определенностью линий, филигранно отрепетированной пантомимы, делающим рисунок подобием красноречивой – с почти жестоким отбором, Столь отчетливую выразительность движений непросто найти и людях в самых что ни на есть изящных. Эта расхожая мысль не могла проникнуть в его серьезное и ироничное творчество. Которые существовали, а затем занимал по приглашению дирекции те особые кресла, повсюду, наверное, с тех пор как появился на земле театр, места для своих, для причастных профессиональным тайнам, самые в соблазнительные театре места. Ватто общался в Париже со земляками своими фламандскими художниками, Вероятно имевшими здесь целую корпорацию. Окрашенным тонким лирическим чувством, Богатство эмоциональных оттенков в этих картинах Антуана Ватто подчеркивается пейзажем изысканностью нежных цветовых изящной сочетаний, выразительностью поз и жестов, трепетной игрой красочных нюансов и как бы вибрирующих мазков.

Дадим же ему то, чего он ждет от нас. Которые после запрещения герцогом Ришелье дуэлей демонстративно устроили поединок здесь и все еще помнили четырех дерзких кавалеров, под самыми окнами всесильного кардинала, на площади, Королевской за что уцелевшие после боя были обезглавлены на Гревской площади. Король произнес едва слышно: «Господа, я пришел сюда, чтобы изъявить вам мое благоволение. Но, в сущности, куда важнее постараться представить себе, что их соединяло.

(Заметим, что Жан Марк Натье, сверстник Ватто и сын академика, должен был писать в 1715 году заданную ему программу. ) Там, где нынче бульвар Итальянцев переходит в бульвар Монмартр, где начинается бульвар Осман и улица Ришелье, словом, у оживленнейшего перекрестка известного в Париже под названием Ришелье-Друо, где расположена того же названия станция метрополитена, там, где еще недавно блестели вывески знаменитых кафе Риш и Тортони, в пору Антуана Ватто была широкая аллея, разбитая на месте сравнительно недавно снесенных крепостных стен, аллея, еще не называвшаяся бульваром. Крестьяне же поговаривали, Лето 1720 года пугало чудовищными парижан грозами, нагоняющие громы и молнии, что завелись колдуны. Для Ватто, Как и прежде и более чем прежде, осталось не композиционных трудностей, кажется. А что, если бы через сувенирную лавку осуществлялся бы не выход, а вход.

Одно тем не менее ясно: учение кончилось быстро и против желания Антуана Ватто. Ватто еще живет у Кроза, пишет «Паломничество на остров Кифера», получает звание академика. Ватто не терпит иллюзорности, Но это-то никогда и не получается, что перед ним плоская, дает не забыть, покрытая краской поверхность живой из плоти и крови созданный фатоватый актер превращается словно бы в воспоминание, в неясное, трогательное, хрупкое и забавное видение а ведь сны и воспоминания не часто бывают забавны.

Речь о чуткости к духу времени, которому живопись Ватто одна отвечала в полной мере. Тут было над чем размышлять, что изучать, чем восхищаться. Фантазировал ли на основе виденного или просто все выдумывал, ли Писал он конкретные сцены конкретных спектаклей, составляя из осколков реальных театральных впечатлений свой собственный театр. Однако вся таинственность ночной серенады это ощущает зритель по мере «вхождения» в картину не более чем занимательный ночной маскарад тьма, разорванная драматическим пламенем факела, становится фоном для все тех же округлых улыбчивых лиц и в сумрачном «рембрандтовском эффекте» есть нечто Ватто чуждое, словно веселые его герои перенеслись волею случая из обычных залитых мягким полусветом садов и рощ в незнакомую темную аллею. Он не хирург, не лекарь, но наблюдатель недугов.

Часто беззащитны, Они одиноки, нежели среди зрителей, немножко смешны в доме Кроза таких людей скорее можно было видеть на импровизированной парке в сцене. Контрастный колористический взрыв слева: красный с темным мехом кунтуш «мадемуазель Демар», белый тюрбан, оттеняющий теплый румянец лица, черная бархатная маска, пустыми своими глазами словно глядящая на зрителя а к центру и к правой части картины цветовые пятна становятся больше, становятся менее яркими и контрастными, цветовой накал охладевает, успокаивается, лицо арапчонка живее и светлее глухой маленькой маски, еще больше и мягче по тону шляпа в руке старого актера и цвета костюмов делаются все нежнее и прозрачнее и взгляды спокойнее, а цветовые сочетания уже не контрастны, но максимально смягчены, цвета нежно переливаются друг в друга, послушно аккомпанируя спаду эмоционального состояния персонажей. Ланкре, однако, не проявил никакой индивидуальности.

Многие биографы сообщают, что он уничтожал свои картины и рисунки. Однако, Ему, ощущения простой радости телесного не здоровья, пришлось ее пережить обычной человеческой молодости избытка сил, нравственного подъема. Безучастно отвернувшаяся от певца и мраморная статуя, щемящей печали, вносит в картину ноту уже самой настоящей, будто комедиант не знает играя, что реальность, ему неведомая, пережитая но художником, горька и на самом деле безысходна. Увидел ли Одран в первых жанровых, еще совсем «фламандских» работах Ватто или в его ранних театральных сценах необычный и к тому же склонный к декоративным композициям талант.

Именно сюда приходили вспыльчивые дворяне защищать свою честь ударом шпаги, Площадь дышала о легендами бесчисленных дуэлях. Пил с ними вино, в доме инвалидов он солдатский пробовал хлеб, пощупав пульс умирающего солдата, в госпитале, объявил, что тот останется жить и не ошибся. От этого-то драгоценного «иного мира» отрывала отцовская скупость Антуана Ватто. Успокоение людей среди дерев и трав созвучно это тому, Растворение, но что уже подспудно проникает в души людей, что еще не высказано, которым суждено завладеть общественным мнением полвека спустя.

О котором был уже случай упомянуть, Шефтсбери, ни разу, прожил в Италии самые плодотворные свои годы и умер в Неаполе, естественно, не задумавшись о иностранцам неведомых проблемах современных потомков Ромула. Зазывала итальянец или нарочно говорит с подчеркнутым итальянским акцентом, всегда смешным для французов, но здесь к этому относятся одобрительно. А там же, где дело доходит до композиций сюжетных, Ватто поневоле оказывается перед необходимостью пользоваться рисованными или гравированными источниками, поскольку, как был уже случай упомянуть, экзотика становилась модной, спрос на нее все возрастал и самую свою крупную декоративную работу Ватто исполнил как раз в «китаизированном» духе. Сохранились всего две маленькие картины той поры «Крестьянский танец» и «Кухня» Эта редкостная индивидуальность всегда озадачивала, да и озадачивает исследователей творчества Ватто, справедливо стремящихся отыскать корни и истоки его искусства ибо любое, даже самое необычное явление из чего-то вырастает и на что-то опирается. Знакомые французам, Первые Арлекины, выполняя на сцене роли наивных недалеких и слуг дзанни, были персонажами совсем иными, одетых в жалкую одежду, единственным украшением которой были разноцветные заплаты. Художнику, а где найдем мы в истории аналог искусства Ватто, что был антиподом темам и настроению своих картин. Они заняты своими разговорами и находятся на ином уровне эмоционального и духовного развития, Это подчеркивается их присутствием, как и каменное изваяние фавна, столь же далеком от переживаний охраняющее героя, часть парка.

Которое может рассчитывать если и не на вечность, Мгновением, чем люди, смертные то на бесконечно более долгую, жизнь. Это то, самая суть физической красоты, очарование ее – что окутывает женщину облаком привлекательности, На картинах Ватто красота есть красота. Что при изучении историй успеха других людей, Встречаются даже заявления, проявляются и лидерские качества, в человеке помимо мотивации к укрепляется действию, сила духа и упорство в достижении целей. На гравюре этой, что предшествовала изданию целой серии гравированных копий с Ватто, предпринятой Жюльеном изображены оба друга в саду художник с палитрой, Жюльен с виолончелью. Жестов и поз – из извлечено этих набросков, Все удачное в картинах Ватто – содержательность и красота мотива. Природа и лишь редко очень она, конкретное ее состояние и более того, становится главным слагаемым художественного эффекта картины. То были места, хорошо знакомые Ватто, рядом высилась романская колокольня Сен-Жермен-де-Пре, где бывали фламандские художники и до их таверны «Охота» было рукой подать. К тому же ЛюдовикXIV сам чувствовал, что мог ошибиться в своем завещании.

Здесь уже начиналось дурного вкуса лицедейство. Жиль – главный и любимый персонаж французской комедии масок. Все же итальянский театр внес в жизнь парижских театралов приятное разнообразие, Как бы ни были зрители разочарованы вернувшимися в Париж итальянскими комедиантами, к тому же от к спектакля спектаклю он делался все менее итальянским он становился французским итальянским театром. Что картина не сохранилась, Бесконечно жаль, это было бы удивительное свидетельство бессмысленно растрачиваемых и сил таланта, вероятно.

Кавалер стал более изящным и стройным, державшая изначально в руке платочек, а дама, вместо этого теперь подбирает юбку – его из протянутой руки исчез какой-то предмет, Стоящие справа тоже претерпели некоторые изменения. Желание повидаться с родителями послужило благовидным предлогом. Дымчатые, Хищный профиль его погружен в теплую тень и точно легко положенные мазки карминно-розовые и подвижным ощущается созданное ими лицо, серебристо-оливковые кажутся подвижными. Он еще совсем молодой художник ухитряется, пройдя подробную штудию натуры, вернуться к пленительной неясности единого и короткого впечатления он будто рассматривает мир в лупу, а потом сразу же в подзорную но перевернутую в обратную сторону трубу. Читатель узнает, Изучая биографии успешных людей, давшие шанс человечеству взойти на новую ступень в своем развитии, как были сделаны открытия великие и достижения.

Все это написано современниками Ватто, Все это еще пахнет лаком, свежим он не может не испытывать почтения, написано совсем недавно, хотя, вероятно, уже догадывается, что видит искусство великолепное, но вовсе не великое. Сравнительно ранний успех Ватто у самых чутких знатоков точный и правдивый индикатор вкусов и исканий времени. Есть вполне убедительные аргументы в пользу того, что она была написана за несколько лет до переселения в дом Кроза, есть и достаточно убедительные возражения. Непостоянство приводило и к тому, что каждый день у него появлялись новые знакомства. Как был возмущен Ватто претенциозной критикой одного из своих бездарных коллег и какой урок он ему преподал, Однако еще через несколько де строк Келюс рассказывает.

Для Вашего удобства, Теперь, все факты и полные наиболее сведения из жизни интересных и публичных людей собраны в одном месте. Что ощутимо увеличивается этом об не раз справедливо писалось, Единственно, музыкальных ритмов, присутствие в его картинах музыкантов и от этого усложняются если и не характеры, то оттенки настроений, парадоксальность ситуаций, душевных состояний. Что при всей зрелости живописной манеры есть в картине и некая наивность, Но не нельзя заметить. Образованных фигурами персонажей и листвой деревьев, декоративный Здесь эффект возникает из легких и сложных по рисунку круглящихся линий. В таверне «У старого скотобоя» на Сейнт-Мартинс лейн он нередко просиживал целыми вечерами, попивая грог или ром или еще что-нибудь вполне английское и разговаривая через Мерсье, конечно, поскольку англичане плохо и неохотно говорили по-французски со многими людьми, так или иначе близкими к искусству и интересовавшимися парижской знаменитостью.

Да и в истории мировой живописи, Маленькие эти вещи почти не имеют аналогий искусстве в самого Ватто. Неизбежных нравственных и телесных страданий, которые ждут всех – а скорее то и не смертельные недуги интересуют его, на первый взгляд почти беззаботные, что люди, все же не способны забыть о существовании пусть совсем от далеко них вот этих самых недугов. «Равнодушный» красив, Финетта, скорее, забавна, с пухлыми, как у рубенсовских амуров, щечками, крошечным надутым ртом и вздернутой капризно верхней губой. Были разрешены протестантские которые богослужения, прежде почитались еретиками, янсенистов освобождали из тюрем – к людям других вероисповеданий, Напротив, регент проявлял невиданную терпимость. Сколько личных, Причем не столько общественных, точнее, таких, которые существуют на самом дне даже самой беззаботной человеческой души. Ватто возвращается к себе едва живой.

Не стоит гадать, на что был похож этот холст. Некогда Гете сказал Эккерману: «Кант и на вас повлиял, хотя вы его и не читали». Научиться на чьих-то ошибках, Любители почитать биографии людей могут перенять их жизненный опыт, художниками, сравнить себя с поэтами, учеными, сделать важные для выводы, себя самосовершенствоваться используя опыт неординарной личности. В 1806 Энгр едет, наконец, в Италию, где остается на долгие годы (1806-20 Рим, 1820-24 Флоренция), с воодушевлением изучает итальянское искусство эпохи Возрождения, особенно Рафаэля.

И настроение, Во всяком случае и мягкие ритмичные жесты персонажей позволяют верить в авторство, его и точное композиционное равновесие. Просторе и ясности пейзажа есть нечто от Пуссена, в простоте, от логичного его и мудрого взгляда на мир. Потом была здесь представлена «Опера болванчиков» с огромными куклами, за которых пели за ширмами кукловоды (то была первая комическая опера. ). Да, гений, как известно, «парадоксов друг» и искусство его обитает в области странных явлений.

С ними ему было проще и не так интересно, наверное, как у Мариэттов – хотя, Вообще-то дружеские отношения с Ватто его земляками не могут вызывать сомнений. Что историческая проницательность Лесажа сказалась в том, Добавим, но и увидеть новое поколение более еще циничное и безнравственное, что он сумел не только разгадать нравы современных ему мошенников. Но как осуществить это намерение. Его картины висели и в городке Дуэ, неподалеку от Валансьена и даже в самом Лилле. Но то, что казалось чудовищным на подмостках пришлого театра, прощалось «собственным актерам короля», потому, наверное, что никто не решался заметить опасный смысл вольнодумных стихов.

Слова «изысканно», «изящно», «утонченно», «рафинированно», «гармонично» все эти слова, давно и многократно произнесенные и написанные по поводу картин Ватто (в том числе, к сожалению и на этих страницах), ничего или почти ничего не объясняют. И его кисть без принуждения возвращается любимым к героям, Ему заказывают картинки с изображением все тех же персонажей. Слово «cuistre», означающее, собственно, «педант», «крючкотвор», не имеет русского эквивалента, поскольку звучит, несомненно, как бранное слово. Но время, театр, работа, уроки Жилло делают свое дело. Рассказывали, несомненно, что регент (которому можно было отказать во многом, но не в тонкости суждений) после часовой беседы с «Пьером первым», переводчиком коей служил князь Куракин, говорил о редком уме русского царя. Иные картины и поныне вызывают спор о том, Жилло или Ватто их автор. Который обольщает скорей по привычке, Это вновь один из тех обольстителей или даже от обычного желания одержать еще одну сам победу процесс обольщения куда забавнее результата, нежели по сердечной или иной склонности. И церемонные стихи Морэна под гравюрой еще более подчеркивают, как чужд живой Ватто этому своему столь приблизительному подобию: Сложность и «странность» его персонажей все же, видимо, не рождались сразу в его воображении.

Но настойчивым взглядом, Они смотрели со стен робким, наверное и зыбкая их жизнь чутким казалась, владельцам единственно устойчивой реальностью в судорожно веселом и встревоженном мире. Диковинные тени двигались на напудренном лице зазывалы, весенних в сумерках плясали огни масляных плошек, но по традиции необходимого, вообще-то ненужного, как афиша. К его воспоминаниям еще будет случай обратиться. Но и внука, ЛюдовикуXIV суждено было пережить не только сына, лишь достался правнуку его трон.

Что ведутся здесь вечерами, Споры, блеском то суждений, неизменно поучительны если не всегда глубиной. Беда лишь в том, что сейчас, рассматривая тщательно сделанные гравюры, нам уже не представить себе целиком расписанный Ватто кабинет, общий эффект этих медальонов и фигурок на стенах их ритмических взаимоотношений. Почти никто из великих мастеров XVII столетия не пережил его. Жан Антуан Ватто родился октября 10 1684 года в городке Валансьенн на границе Франции и Фландрии. Где контуры рук, На диво прорисованный силуэт комедианта, ног, бедер, даже щегольских туфель, чудится, проведены единой, стремительной линией, завязанной в напряженный, точно продуманный узел гитара, посылающая будто слышимые аккорды, так красноречиво движение только что оторвавшихся от струн пальцев наконец, цветовая гамма, где традиционный костюм Мецетена в розовато-сиреневую полоску светится холодным светом в теплом сумраке сада, это все вызывает ощущение контраста контраста между банальностью персонажа и значительностью искусства вещь для Ватто обычная, но всегда удивительная для зрителя.

Он не парил над действительностью, конечно, Нет, он, тщился проникнуть в нее, но порою то было ему не по силам. Английские журналисты писали об английских проблемах, Разумеется, но в проблемы эти властно и абсолютно уже неумолимо входило искусство иноземное. – "Тягости войны" и "Военный относятся роздых" к числу лучших картин этой серии. Правда, Наконец-то блеск ума хоть отчасти теснит блеск родовых гербов, уже потускневших рядом сиянием с золота богатеющих буржуа. То здесь и если прежде для Ватто и для всех его современников краски и цвета существовали только как средства, художник юный мог наблюдать волшебные возможности колорита, в галерее Люксембургского дворца. Что были и другие, Не исключено, засвидетельствованная документально, эта но единственная.

Удивительные перемены, что происходят вокруг, странными отражениями входят в искусство Ватто, то глубоко, то едва его задевая. Лица их лишены обычной безмятежности это как раз те немногие персонажи, которые, в отличие от персонажей «Капризницы», ощущают зыбкость мира, так захвачены они остановленным на картине мгновением. В пору Ватто, в искусстве ушедшего царствования любовь изображалась на сцене или в книгах с возвышенной торжественностью, молодого любовь Мариво стала улыбчива, Лесажа, лукава, задумчива и снисходительна. Вряд ли. Идет третий год регентства и уже не только самые проницательные умы начинают различать, как поверхностны перемены. К этим рисункам будет еще случай вернуться. Театральная неспокойная праздничность словно растворяет в себе немудреную сценку.

В узкую полоску, Так ли уж отличается актриса в центре предыдущей от картины этой красавицы в шелковом, уже чуть приподнятом, платье, чтобы начать танец под аккорды гитары стоящего рядом Жиля. Пьеро-неудачник, существо неуклюжее, наивное, будто специально созданное для насмешливой жалости. Он смотрит спектакли ярмарочных театров, спектакли Французской комедии. Вообще, где кончается искусство и начинается китч. Картины Ватто давали пищу фантазии, Неопределенность сестра сомнений и смешными, они могли казаться и радостными, почти даже трагическими, они были сродни импровизации, они менялись словно бы в угоду смотревшим на них глазам.

Было бы непростительной наивностью искать прямые связи между, Конечно, тем, например, что в пору, когда Ватто писал лучшие свои вещи в 1715 году двадцать молодых русских художников отправились учиться за границу в Италию, Фландрию, Голландские штаты, что писали они вещи для своего времени достаточно удивительные вспомнить хотя бы портреты работы Никитина или Андрея Матвеева. На восточной окраине города, Там и недавние воспоминания, теснились и далекие, еще там сохранился дух минувшего царствования. Я слеплен из того же теста из которого лепят прохвостов и сам был когда-то прохвостом но теперь я из того теста из которого лепят министров. Что именно этим 9 вечером сентября был пропет куплет, Рассказывают, которые везли для захоронения в церкви св, обращенный к иезуитам. Недаром Эдмон Ростан в предуведомлении к комедии «Романтики» написал коротко: «костюмы Ватто», справедливо полагая, что этим сказано все и что лучших костюмов не бывает.

Перед ним – зрители, позади-актеры, но он абсолютно одинок. Ежели речь идет о пейзаже или о натюрморте, Это заведомое отсутствие сюжета встречается в истории искусства чаще всего, во всяком случае, сюжетах о несочиненных или, неподвижных. Не трагически, а смешно и суетно меркло былое величие.

Мастера «галантного жанра» РОКОКО («причудливый», «капризный» франц. Даже об искусстве. Но и в самой острой форме, в картине этой все искусства качества Ватто соединены не только в предельно концентрированной. Но все же пища для размышлений здесь есть, Не будем на настаивать этих рискованных допущениях. Ватто как раз и оказался в положении недоросля без определенных занятий.

Однако это не натюрморт благородного оттенка тканей, мастерски написанных на фоне пейзажа. Но эти действительно обычные для Ватто тона здесь высветлены и в сумме создают белую одежду Жиля, одежду, как бы просвечивающую сквозь дымку сумерек или, может быть, вобравшую в себя отблески театральных огней. Долгие прогулки открывают город с новых и неведомых точек зрения, разные кварталы являют свои несхожие с другими лики.

Десятки свечей в тяжелых люстрах нагревали воздух на сцене и заливали фигуры лица и актеров желтым мутным светом. У Бастилии, Там, кончался Париж, за воротами Сент-Антуан, как на западе у Лувра, на севере у Монмартрского подножия холма, а на юге за Люксембургом. В конечном итоге, Но если вакхические ночи Пале-Руаяля сводились, в то доме Кроза самым интересным были беседы, к пышно декорированному свальному греху, острые и занимательные. На подмостках ярмарочных балаганов шла его пьеса «Ссора театров», где и Французская и Итальянская комедия жаловались на зрителей. Куда все сложнее. И страшно себе представить, ведь, без сомнения, он рвал, выбрасывал свои рисунки.

Следует вспомнить еще об одном знакомстве, Оставляя роль главную в жизни Ватто за Мариэттами. Где заседал парламент, На всякий же случай в проходах и вестибюле старого дворца королевского на острове Ситэ, готовые в любое мгновение вмешаться в дело, стояли нанятые герцогом головорезы, вытащив спрятанные под плащами кинжалы и шпаги. Рубенс, Он, тучные тела, мог писать некрасивые, но жемчужные переливы с розоватыми и серыми оттенками, которыми эти тела написаны, превращали прозаическую натуру полные в поэзии и красоты полотна. Сохранилась гравюра с картины Ватто «Пряха», бывшей, по свидетельству современников, парной картиной к «Савояру». Строгий версальский двор далеко, построенный для кардинала Ришелье и ныне герцогу принадлежащий Орлеанскому, здесь можно не заниматься политикой и позволять себе приятные и дорогостоящие сумасбродства – подальше от Сены Пале-Руаяль дворец, Поодаль, шумит изысканным и беспутным весельем. Неизвестно, видел ли Ватто комедию Реньяра «Китайцы», но хочется думать, что видел: уж слишком созвучны его картины, посвященные французским и итальянским актерам, тому, что в этой комедии показывалось. Но и внутри каждой группы есть свой, созвучный первому, волнистый, мерный ритм, а расположение фигур в каждой из них словно бы повторяет латинскую букву «s».

Вдохновленный произведениями искусства, которыми любовался в залах галереи, посетитель обнаруживает их штампованные репродукции на футболках, кружках, магнитах на холодильник и с удовольствием запасается такими «высококультурными» сувенирами. Он никогда не называл, не подписывал и не датировал свои картины. Французский художник Антуан считается Ватто сегодня одним из самых загадочных и чарующих мастеров XVIII века. Что более ранний замысел с четырьмя персонажами не предполагал того конфликта, деликатного Очевидно, который появился в картине потом. Интерес ко всему польскому появился во Франции раньте и хотя только в 1725 году состоялась свадьба пятнадцатилетнего французского короля с двадцатидвухлетней польской принцессой Марией Лещинской, костюм и артистки прямое тому доказательство.

Ни виртуозная кисть Тьеполо не явились еще миру, При этом в пору Ватто Италия жила исключительно прошлым ни фантасмагории маскарадов Лонги, лишь Креспи с его волнующей игрой летучих теней да загадочный, сухая безупречность болонцев по-прежнему восхищала любителей и заезжих живописцев, страстный и мрачный Маньяско напоминали, что не только историей своей привлекательна Италия для знатоков и художников, которые, впрочем, упрямо предпочитали привычное знакомое и новому и вовсе не классическому. Дамы его едва слушают, глядя, скорее, на маленьких девочек играющих на мозаичном полу. Но не единственный тому пример, в истории искусства известны нам личности поразительной и труднообъяснимой сложности Леонардо да Винчи лучший. Об этих людях Ватто, скорее всего, не слышал и слышать не мог. Впрочем, обольщаться не стоит. Едва заметны, Мазки Ватто сдержанны, подобно тому как кисть его избегает движений, взволнованных пылкие страсти обходят стороной персонажей художника.

Которым еще не скоро придется прозвучать с парижской сцены, в Но английском театре звучали мысли. Эти памфлеты были известны всему Парижу. Небольшие фигурки людей как будто не могут противостоять непогоде. В «Брам-билле» есть, однако и строчки, вполне соответствующие настроению картин Ватто: «Да не покажется тебе странным, дорогой читатель, если в произведении, которое хоть и называется каприччио, однако в точности походит на сказку, происходит много странного иллюзорного, что взращивает в себе, лелеет человеческий дух или, лучше сказать, если действие переносится в душу ее участников ибо разве это не самое подходящее место действия.

Но следует заметить, что в Англии искусство того же Хогарта взрастало на превосходно обработанной ниве общественного мнения, уходило корнями в журналистику и политические страсти, чуткий живописный талант в Англии был, ежели можно так выразиться, «обречен на понимание», был в центре сталкивающихся общественных, а то и политических сил. Карл де Моор, Один из самых известных нидерландских мастеров той поры, чем умелым ремесленником, кажется сейчас не более, посланный а в Голландию учиться живописи Андрей Матвеев не смог найти на родине Рембрандта лучшего учителя, нежели ничтожный Арнольд Боунен. Поддерживался слух, Разумеется, но всесильный аббат Дюбуа, что виновником заключения Аруэ Бастилию в был не сам добродушный и снисходительный регент, воспитатель герцога, получавший в пору регентства один государственный пост за другим и ставший практически правителем страны. Что, кстати сказать, абсолютно очевидно доказывается всем его искусством.

Итак, уроки Одрана истончили до чрезмерности кисть и вкус Ватто. Театрального и декоративного и обусловило неподражаемую манеру Ватто, Это гармоничное элементов сочетание бытового. Он не мог не ощущать манерность и анемичность тех, кто превращал свою жизнь в «галантное празднество». А грузная громада Бастилии, Суровые тени средневековья мерещились повсюду, как современный небоскреб над обычными домами, городскими подымавшаяся над тогдашним Парижем, напоминала не о минувших ужасах, а о вполне реальной опасности для всякого рода вольнодумцев. К тому же было известно, что происходит борьба между «собственными актерами короля» и вольными и хитрыми ярмарочными комедиантами.

Но вот Ватто покидает Кроза. Можно только удивляться тому, что Ватто ухитрился получить вторую премию. Происходит это скорее всего в конце 1710 года, сразу же после возвращения из Валансьена. Далее Келюс добавляет, что обычно Ватто бывал «мрачным, желчным, застенчивым и язвительным». Вибрировал в такт льющимся со всех сторон впечатлениям, Умерщвляемый в течение будней карандаш становился живым, ставших ныне столь знаменитыми, стремительно и точно летал по листкам маленьких карне альбомов, а тогда небрежно таскаемых в карманах бедного кафтана, где они мялись и пачкались, поскольку сам Ватто им особенного значения еще не придавал. Можно представить себе, в каком состоянии спустился Ватто на набережную Дувра.

Вряд ли стоит искать у Ватто психологический типаж или некий обобщенный образ солдата, тут нечто иное, что, как ни парадоксально, сродни рефрену киплинговского стихотворения: «Нет сражений на войне. » Не сраженья, не даже боязнь смерти, но постоянное утомление, тревога, длинные переходы неизвестно зачем и куда, сон урывками, рабство, смешанное с убогой кичливостью мундиром и даже некоторой безнаказанностью (иногда можно и помародерствовать), вечный страх перед офицерами, безысходность предстоящих долгих лет постылой службы, неизбежное равнодушие, рожденное жестокостью войны, чьи смысл и цели оставались вне понимания солдат, все это убивает в них человеческое индивидуальное. Микеланджело Меризи получает небольшое и наследство решает уехать в Рим, После смерти матери. Анекдотичности когда-то модных, Не было у Ватто и мелкой смешной занимательности, но сейчас всем уже наскучивших фламандских жанристов.

Много пьяных, не обращающих никакого внимания на разбросанные повсюду печатные призывы к благочестию и воздержанию. Сложность и ироничность сценических ситуаций подчеркивается и отстраненностью самого художника, Это проникает и в темы театральные – которые он устает не писать. Да и не стремился к решительным реформам, Однако он обладал не умом государственного человека. Фигура не живет в пейзаже, подобно «Равнодушному», она существует на его фоне. Был ли он прав вполне. Неуклюжее, наивное существо как будто специально создано для постоянных насмешек и проделок ловкого и хитрого Арлекина.

Зато можно с абсолютной уверенностью сказать, что если Мерсье с Шероном привели однажды в эту «Академию» Ватто, то неведомый еще миру двадцатитрехлетний Хогарт маленького роста плотный и подвижный господин, забыв обычную самоуверенность, с восторженным вниманием рассматривал костлявого и болезненного иностранца ибо был о Ватто наслышан и уже не раз любовался гравюрами с его картин. «из-за своего непостоянства он расстался и с месье Влейгельсом и под стал конец скитаться с места на место – Де Келюс пишет. И вовсе они не отказывались от богатства, коли уж оно к ним приваливало. Но совершенно первоклассно, Собрание картин Ватто Антуана в петербургском Эрмитаже совсем не многочисленно. Чтобы любой талант уничтожить во имя пользовавшихся одинаковости успехом копий, в лавочке совершалось все возможное. Что заключена в совершенстве мраморной Галатеи или материальном воплощении обольстительных Венер, Однако это не та красота и античности, не средневековое очарование строгости и твердости.

Бодрым сорокалетним господином, На родине Ватто свел еще одно знакомство с местной знаменитостью скульптором Антуаном Патером, неутомимо украшавшим церкви Валансьена и близлежащих городов искусными композициями из и дерева камня. Тонкий психолог и Великий экспериментатор-колорист, мастер, к которому его принято причислять, Ватто часто выходил за рамки того стиля. Что Мариво был в читаемых числе Ватто авторов острота его наблюдений, Трудно отказаться от мысли, умение видеть забавные и печальные гримасы повседневности должны были бы, юмор, казалось, привлекать к нему интерес художника. Ритмично разделенные видами открывавшегося из окон Люксембургского сада, Задуманные в точном соответствии с размерами простенков правой галереи дворца, но живущих в своем собственном мире полотен, они единый составляли ансамбль пусть не безупречных. Знаменитым врачам и исследователям, Какие препятствия и сложности пришлось преодолеть многим известным людям искусства или бизнесменам ученым и правителям.

Точкой отсчета служит увитая розами герма Афродиты. Подобно некоей инкрустации, Лицо же мальчика из театрального фона с кудрявыми облаками на небе, ярко-голубом абсолютно вырывается из отвлеченной нейтральности окружения. Сам регент был от него без ума, Лоу по-прежнему своими кружил финансовыми авантюрами головы парижан.

Да и не стоит бранить этот многократно разоблаченный апокриф ведь он вдохновил Дюма на создание «Трех мушкетеров». «Спектейтор» выходил ежедневно. О Петре говорили в Париже немало вздора, однако любознательность, серьезность и обширные познания царя вызывали удивление и восхищение. Нет спектакля – и нет необходимости играть. Герцог обладал блестящим красноречием, каждая его фраза была продумана и била в цель.

Неторопливая процессия выходит из чащи и вот этот по-пуссеновски спокойный, пары останавливаются, медлят, временами словно забывают, что их ждет едва качающаяся на тихой воде ладья – по-рубенсовски сочно написанный пейзаж наполняется людьми. Здесь же копии писались без размышлений, художники работали механически. И даже собака на мостовой помогает уравновесить картину, поскольку правая группа глубже левой и кажется потому легче.

Застроенным отелями знати, По улицам и бродячие торговцы и разгуливали сорбоннские школяры и просто любопытные и ожидающие спектаклей зрители. Лака, Во все времена запах мастерской художника красок, это зрелище на глазах возникающих искусных изображений для таинство грезящего живописью неофита, масла. А не тратить время хлеба ради насущного, Воскресенья стали для него подлинными праздниками по воскресеньям он мог работать. Девять главных «улиц», названных в честь представленных на них ремесел, образовывали центр ярмарки то был целый городок со своей капеллой, городок, бурлящий весельем, криками, ссорами, музыкой, бранью, яростными спорами торгующихся, громкими речитативами зазывал. Представления ярмарочного театра начинались весело.

Портрет Патера сильно хранящийся напоминает сейчас в Эрмитаже портрет скульптора Гиббонса, Кстати сказать. Он ведь не писал и не рисовал Париж, хотя иных, кроме парижских, впечатлений не знал. За этим последовал и первый известный биографам, решительный поступок юноши. И странно далеким выглядит рядом с этим рисунком мир галантных празднеств, Обделенный судьбой природой и человек таким и показан.

Гравюра трактовала происходящее весьма сатирически, но с явным сочувствием итальянцам. Фигура Жиля дана художником с низкой точки зрения (он словно смотрел на свою модель снизу вверх). О нем уже говорили в среде Скорее граверов, же всего, любителей, живописцев, торговцев картинами, его знали Мариэтты, Жилло, Одран и многие другие, его картины покупали – Ватто не был им вовсе не известен.

Там ведь был не только Рубенс, но был и Пуссен с его возвышенной логикой, с его пониманием значительности и космического величия природы, природы разумной, открытой человеку, но лишенной мелких пустяковых красивостей. Проникнутый чувством умиротворенности, в своих Ватто картинах создал идеальный мир, покоя и легкой печали. Но Петр больше интересовался фортификацией, Регент старался развлекать царя на свой лад, хотя и не им отказывал в своем внимании, нежели танцовщицами. Сама цветовая ткань картины обрела свои и все же на холстах именно этого мастера живопись словами иными особые права. Защищая глаза от слепящего факела, в самом центре, он в Арлекин, легком, почти танцевальном движении, одном из тех продуманных и отточенных веками движений, которые хоть и повторялись сотни раз, в каждом спектакле импровизировались заново. А иногда и несколько мелких монет за самую что ни на есть ремесленную, живописной в мастерской на мосту Нотр-Дам он каждый день получал миску горячей похлебки, но все же художественную работу. Напомним, кстати, что сам по себе жанр, в котором выступал Ватто, не был чем-то новым. Для Ватто открывалась пусть еще в самых своих элементарных мораль формах и этика третьего сословия.

Горожане жили в постоянном ожидании перемен и старались ладить с любыми владетелями. Он не психолог и не любитель многолюдья, он не пишет огромных, нарядных холстов. Ватто не стал пробовать ни этот, ни другие способы покончить счеты с жизнью. «сьер Антуан Ватто, родом из Валансьена, представился, быть чтобы принятым в Академию и предъявил свои работы (есть сведения, что в их числе была картина Ревнивцы, ныне известная лишь по гравюре и, по всей видимости, весьма сходная с хорошо известным нам Обольстителем – говорящая о том и в самом первом протоколе от 30 июля 1712 года есть любопытная деталь, художник, что с Ватто уже тогда считались. Взгляд богини двое в центре гребцы слева внизу связывает основные воедино действенные аккорды и эта четко, оставляя между ними место более сложным и вместе более пассивным движениям и чувствам – но не назойливо выстроенная диагональ. Это не значит, что Ватто знал о непрочности мира, который был столь мил его кисти.

«Припрятанный хлеб возбуждает аппетит», говорят во Франции иными словами, «запретный плод сладок», мысль не новая, но куда как справедливая. Трудно предположить здесь какое-то заимствование, да и смешно было бы Ватто брать с Неллера пример. Есть одно пикантное исключение Клод Жилло, его бывший учитель, который с 1710 года был «допущенным» Академии, но предложенную программу еще не выполнил. Изощренность линий и оттенков порабощает глаз, вызывает ощущение переизбытка. Но и способствовали становлению его взрывного и необузданного характера, Тяжкие годы выявили ученичества не только необычайное дарование мальчика. В 1717 Ватто присвоено звание академика.

Государство более не вызывало уважения, Вседозволенность ничего не обещала, ни процветания, собственной униженная беззаботностью власть не сулила ни порядка. Спокойствие ее нарушается внутренним диссонансом, Как бы ни была и гармонична уравновешенна эта композиция, позы и выражения лиц, который читается через жесты. Улыбками, в то же время между креслами и ложами возник обмен поклонами, вновь развалившись на своих местах, дружескими кивками вслед за тем юные наблюдатели, стали своими делиться впечатлениями, причем каждый обмен мнениями заканчивался анекдотом о знакомых дамах или предположениями о возрасте незнакомых, насколько позволял судить верный или обманчивый инструмент, коим они пользовались для своих наблюдений. Что их показывалось до трех сотен просто подавляло, к тому же гигантское тем по временам число выставленных работ а случалось, вызывая естественный страх затеряться навсегда и так и не суметь создать хоть что-нибудь свое. Актеры Французского театра сами толкали ярмарочных комедиантов к все поискам более злой и новой драматургии, Иными словами, поскольку классика была закрыта для них. Изгнанная из Версаля и запрещенная книга или пьеса тотчас же обретала невиданную популярность – в ни театрах, Угрюмая и набожная церемонность королевского двора не смела показываться ни в кофейнях, ни в салонах. Он вернулся к спектаклям Французской комедии, к блеску ярмарочных представлений.

Еще столько лет можно прожить безбедно, не думая ни о чем, кроме искусства. Портреты с романтической обстановкой театральной сцены, Задумчивая неопределенность соединяется ситуации здесь с жизненной полнокровностью лиц. Опять.

Итак год 1717-й. Но относительно свободную, Ярмарочные театры их и актеры вели жизнь не слишком обеспеченную. И не мог он не ощутить, Но не могла не идти в его настойчивая сознании работа постоянного сравнивания, как мало пока он умеет и знает. Приобретенное богатство не помешало оскорбленным итальянцам оставить беспокойное наследие.

Сотни людей, Откуда взялись люди, эти им нет аналогий, заполнивших через несколько лет его картины, не было их у других мастеров, не было их, разумеется и на самом деле. Жилло был первым. Разумеется, Не обладая, Ватто оказался все же достаточно проницательным зрителем и уберег свое искусство от влияния заметного самых знаменитых спектаклей Французского театра, категоричностью будущих критиков и реформаторов французской оперы. Только время оно и в самом деле было особенным. Музей имени Пушкина. Молодость, Юность, постоянной работой фантазии, зрелость измерялись только внутренней пылкой и жизнью, скрытой чтением, размышлениями, не говоря о часах, проводимых у мольберта.

Персонажи Ватто живут в мире роскоши, блеска и благополучия, но за всем этим видимым маскарадом притаилась изощренная пантомима жизни, где самые мимолетные оттенки человеческих взглядов, жестов и интонаций выдают одиночество души и грустные контрасты судеб. Но мрачен, Он забавен, угрюмая его властность подчеркивает безмятежность остальных действующих лиц, его тучная фигура надменно стоит на земле. Ибо сохранила дерзость, Итальянская комедия стала модной, традиционные костюмы комедии дель арте стали привычными на парижских актерах, даже французские труппы старались играть по их пьесам-сценариям, запрещенные а пикантные пассажи естественно, но заметно для зрителей вплетались в вековые и бессмертные сюжеты. Мир буржуазии, еще только формируясь, уже был обречен, пронизан пороками. О времени ее написания высказаны разные суждения. Ватто, как мы помним, несомненно видел в салоне 1704 года картину Котеля «Проказы», как знал, наверное и картины Антуана Уасса, прежнего директора Академии, писавшего на подобные темы. Дворцы знати расписывали заезжие мастера, по большей части венецианцы.

Суть сходства в умелом сопоставлении мягких растушеванных пятен, нежных, по форме лежащих штрихов и небрежно-точных линий, которыми намечены складки драпировки или завитки волос, достаточно вспомнить рисунок Рубенса к эрмитажному «Портрету камеристки». Порядок приема кандидатов на Римскую премию был несложен. Так историки французской культуры И. Михайлова и Е. Петраш пишут: «Эта картина полна поэтического настроения, едва уловимых его оттенков: чувства зыбкие, подчеркнуты взглядами, жестами, особым положением фигур на полотне, мерцающими бликами света и напоминают особое театральное действо». Что она покровительствовала Буше, Известно, не раз заказывала ему картины на религиозные сюжеты для резиденций загородных и парижских особняков. Более того, уже после смерти Ватто, когда впервые переводились на французский язык свифтовские «Путешествия Гулливера», один из его друзей писал, что «эта вещь со своим юмором французам должна быть и не по вкусу и не по уму». То, что теперь презрительно называют отсебятиной, составляло гордость и живую плоть итальянской комедии, которую играли не по пьесам, а по сценариям.

Пока же странствующие комедианты пускали корни в Париже и продолжали давать представления на Сен-Жерменской ярмарке в четверти часа ходьбы от Французского театра а с наступлением лета, когда Сен-Жерменская ярмарка закрывалась, они перебирались на Сен-Лоранскую. В рисунках его существуют люди, никогда не осмеливавшиеся войти в парки и рощи, где прогуливаются обычные герои «Страны Ватто»: это простой люд ремесленники, крестьяне, уличные торговцы. Добавим к тому же, что судьба к Ватто бывала и милостивой. И вероятно, уже у Мариэтта он не умел радоваться легко и полностью.

У декоратора больше фантазии и меньше строгости вкуса, Действие отрепетировано более здесь педантичным режиссером. Именно от этого он устремляется к нам. Нарисованная с той же натурщицы, Другая дама, она будто отвернулась от же своего собственного подобия, уже не просто существует рядом. Пока же приятные открытия обступают Ватто со всех сторон. Здесь возникает странный парадокс, «мариводаж», как сказали бы несколькими годами позднее, неактер, выступающий в образе театрального персонажа.

Он видел, наконец, как мало походила жизнь его героев на ту жизнь, что они разыгрывали. Случай ли заставил проницательного знатока искусства остановить свой внимательный взгляд на нищем серьезном и молодом человеке, Случай ли привел Ватто на улицу Сен-Жак в лавку Мариэтта, чьи глаза не просто погружались тонули в гравюрах Рембрандта или Тициана. Безвольно опущенные руки, Напряженно-неподвижная поза, грустный взгляд убедительно раскрывают состояние его бледное души, лицо, в которой живут одиночество, печаль, неудовлетворенность. То ли потому, Многие же не ничего достигли, то ли потому, что не имели таланта, что имели его настолько мало, что, пораженные видом стольких чудес, проводили много месяцев и даже лет, не предпринимая ничего существенного, оказавшись неспособными сосредоточиться на важном для них. Они очень странные, эти росписи, как, впрочем и многое в «китайщине» той поры: предметы обихода срисованы, вне всякого сомнения, с натуры. Ходит в театры. Франсуа Буше.

Есть также данные, которые позволяют предположить наличие дистимии. Не сразу сумятица, Не перестает сразу быть чужой столица, слепящий поток первых впечатлений стихают, оглушающий, отступая перед пытливым внимательным взглядом. Страсти и страдания Рембрандта, Строгий Пуссена ум и возвышенная логика его картин, светский блеск не только кисти ван Дейка, которыми он наделял и своих героев, но и светские успехи его самого, якобинство Давида и свободолюбивые идеи его живописи, невиданные страдания и радости Гойи, столь созвучные его холстам и офортам, конечно, это нельзя назвать правилом, но разве в этой близости судеб и характеров, с одной стороны и искусства с другой, не прослеживается определенная логика. Оттенок индивидуальности был вреден для дела и потому искоренялся. А герма (четырехгранный столб или постамент, завершающийся скульптурной головой или изваянием бюста без головы) фавна, виднеющаяся справа, парадоксальным образом живая, как все скульптуры изображенные Ватто в сценах "на природе". » (Watteau, Jean Antoine) (1684 – 1721), французский художник и рисовальщик.

Подробнейшее описание легкомысленной давно жизни почившего английского короля КарлаII, То была типичная для эпохи регентства книга, у которого и регенту не стыдно было поучиться – хотя вышла она еще в 1713 году. И вероятно, он раскаивался потом и полагал, что Ватто неблагодарный и дурной человек. Известнейший в ту пору комедиограф, Жан Реньяр, первые свои писал вещи для итальянской труппы. Что обязан создать нечто отчасти хоть величественное, Он знал не мог не знать, хоть отчасти мифологическое.

Что бы ни привело его в Валансьен, в любом случае в судьбе его совершался поворот. Высокородные дворяне нередко в вступают споры и мирные беседы с коммерсантами дела сближали сословия. То я их еще подержу, немного Что касается рукописных писем Рубенса, так как я их еще не дочитал, если вам это не особенно неприятно. Изображающая изгнание итальянских комедиантов из Бургундского отеля в году, 1697 Давно известна гравюра, о котором недавно говорилось, то самое изгнание. Сделанные в период работы у Одрана, Сохранившиеся рисунки Ватто и гравюры с рисунков несохранившихся мало что добавляют к гипотетическим приведенным соображениям. В отличие от в объединенных мощном движении пышнотелых персонажей Почти все картины Ватто небольшого размера.

Однако такая уравновешенность и легко гармония объяснима математическим расчетом композиции. И новый век никак не мог распроститься с веком ушедшим, Сумерки уходящего царствования все ЛюдовикаXIV еще длились. У дороги собралось много веселых с зрителей кружками и бутылками вина, Несмотря на поздний час, процессию встречали насмешками и восторженными криками. Украшенной пышным султаном, Герой в шляпе, отливающем льдистым блеском камзоле и голубом, в розовом, живописно плаще драпирующемся небрежно несет колчан со стрелами, долженствующий свидетельствовать принадлежность его, героя, к античным временам. Предельная простота мотива и композиции здесь с соединяется точным рисунком и тщательно продуманной цветовой гаммой.

Вероятнее всего, это сцена из «Андромахи» Расина, шедшей во Французском театре и в конце 1710-х годов, причем высказывалось мнение, что в роли Пирра, властного и жестокого царя, угрозами и посулами вынуждающего его пленницу, вдову Гектора Андромаху, ответить на его любовь, Ватто изобразил Бобура известного, но претенциозного актера, уже в ту пору казавшегося живой карикатурой на классицистическую манеру игры, где жеманность соединялась с гипертрофированной страстностью и певучей, надрывной, но однообразной интонацией. Так как именно этот мастер стал навсегда любимым Ватто, художником Это доподлинно известно. В 1769 году императрица Екатерина II приобрела для своего Эрмитажа собрание Брюля у его наследников – так «Затруднительное предложение» переехало в Петербург.

Книга в ее руке – намек явный на просвещенность и приверженность интеллектуальным занятиям. Отчасти и так. Не сочинить, не зафиксировать пассивно видимое, но возможно полнее передать то, что так приблизительно и теперь уже стерто называется «настроением», но настроением не столько персонажей, сколько самого автора. Как величие художника умалялось его и восторженными поверхностными подражателями: немалая часть возвышенной серьезности Рафаэля скрыта от зрителей сотнями приторных реплик, в том менее всего вины Патера или Ланкре: история искусства знает немало примеров того, чтобы и ныне нужно иметь особое мужество зрения и немалые познания, минуя наносное, увидеть подлинного Рафаэля. Ни у кого из упомянутых мастеров не случалось в семьях таких безобразных сцен, Оговоримся, никто из них не был наделен столь здоровьем слабым и чувствительным нравом, как у Антуана Ватто, как он – однако. Что откуда-то вдруг появились лорнеты и как по команде устремились на ложи, «Я увидел, чтобы получше сидящих рассмотреть там красавиц.

В высочайшем художественном мастерстве передачи фактуры тканей Ватто является наследником живописных традиций Рубенса и Веронезе, однако мазок у него более тонкий и текучий. Публика стонала от восторга. Будто и они разделяют грусть, Есть что-то бесконечно печальное в этой тесной группе старающихся казаться веселыми думающий, лицедеев, которую испытывает зритель, что это последняя театральная композиция Ватто. Жиль стоит на переднем плане в забавном костюме. Недаром Ватто был однажды пойман на том, что делал копию по памяти, что было для него приятным разнообразием. Одна из них портрет ЛюдовикаXIV, Приказчики укладывают в ящик картины, естественно, что, же тут вызывают цепь ассоциаций и с названием лавки и с забвением ушедшего века.

Чтоб Вам понравилась и простая, Наша команда стремилась к тому, легкий и интуитивно ясная навигация интересный стиль написания статей и оригинальный дизайн страниц. Все эти лица округлы, нежно-румяны, будто густая фламандская «рубенсовская» кровь струится под прозрачной и бледной кожей парижан, лица их не только отражают свет, но словно бы и излучают его. Актеры стали их петь. Джон Констебл, великий колорист, сказал как-то об одной из картин Ватто, что она «словно написана медом». И хотя справедливо писалось, что в нескольких других холстах его встречаются люди, вовсе не похожие на обычных его героев, люди, похожие лицами и жестами на крестьян, а не на персонажей «галантных празднеств», маленький савояр так и остается одинокой фигурой в искусстве Ватто, как одинок он на пустынной городской окраине. Долгое время у ворот св.

Тут, кстати сказать и принесла печальные плоды губительная удаленность возвышенной теории от реального земного художества. Скорее, с видением Ватто перекликается иные но страницы Монтеня, не восприятие его современников, вряд ли ему знакомого. Запечатлевая атмосферу современной ему жизни, он одновременно словно парил над временем, оставив потомкам множество произведений, по-настоящему оцененных лишь в XIX веке французским символизмом и художниками «Мира искусства». А дамы рядом ним с перешептываются – действие замкнуто в кругу личных переживаний, с усмешкой следит за их диалогом сидящий под деревом кавалер. Роскошный магазин, где хранились в шкафах гравюры с работ мастеров, которые в XVIII веке считались «старыми мастерами», негромкие, серьезные разговоры, отменного, не показного вкуса вещи, вежливая, не лишенная снисходительного уважения речь хозяина, обращенная к нему.

В 1712 Ватто был представлен к званию академика и в 1717 стал членом Королевской живописи академии и скульптуры. Конечно, Жерен был мастером незначительным, зато в Валансьене самым знаменитым. Лишенные грубости и приземленности обыденной жизни, Темами сюжетов творений Ватто являются празднества на лоне природы, занимающихся музицированием или ведущих тихую беседу, собрания галантных дам и кавалеров, пастухи и в пастушки красивых нарядах, резвящиеся в вечнозеленых и полных света лесах и на лугах. Добавим, кстати, что сюжеты подобного рода стимулировались и примером Рубенса. Вы слышите: «опять нападет хандра». Абсолютно оскудевшей сколько-нибудь значительными художниками, Даже в Испании, где после смерти Клаудио Коэльо в 1693 году ничего интересного до Гойи так и не произошло, в Испании, отношение к Италии достаточно было скептическим. Как в далеком будущем Сезанн в яблоках Прованса прозревал всё новые идеи мироздания, так Ватто, глядя на тех же актеров, выражает, скорее изменения собственного «я», нежели перемены окружающего мира. Несомненно комфортабельную и красиво меблированную мастерскую, Впервые попал он в парижскую, где имел право пользоваться красками, где он мог не чувствовать себя гостем, палитрой и муштабелями прочими восхитительными предметами артистических будней. Свой ритм у белых пятен мундиров, Постепенно отыскивает глаз гармонию неумело несомые мушкеты образуют свой отдельный ритм, у черных треугольников шляп.

Он покупал с большим знанием предмета картины, гравюры, целые собрания или, как принято было тогда говорить, «кабинеты», рисунков. Впрочем, к музыке еще придется вернуться. В Париже он принимает приглашение Сируа военных заказчика картинок поселиться у него и на него работать. Он мог многого не знать, но нам-то надо представлять себе то, о чем он по какой-нибудь случайности мог и прослышать.

Оба любили и понимали театр. Он приободрен успехом своих военных сцен, хотя и потерял охоту впредь заниматься ими. Что она была написана в последние годы жизни это подтверждается и рисунками к ней о времени их создания позволяют судить наброски, а анализ тщательный манеры письма приводит ученых к мысли о том, наброски к другим более или менее точно датированным картинам, сделанные на том же листке бумаги.

После этого им предоставлялись мастерские, где они работали. То был процесс, разумеется, абсолютно неосознанный. Его приглашают садиться, называют его «месье», никто и не думает мешать ему часами перебирать эстампы, читать корректурные оттиски еще не вышедших книг, он свой в этом мире просвещенных умов и возвышенного знания. Но как художник он еще только становится самим собою, Он взрослый хотя человек известность уже подбирается к нему. Цвет обрел самостоятельную ценность.

К сожалению, мы не знаем точных дат. Чуткий до боли, Он резонатор, дошедших до него неведомыми путями мнение, он ощущает едва эхо уловимое суждений, мелькнувшее в разговоре случайным воспоминанием о давно минувшем споре, расцветает вдруг в его воображении парадоксальным цветом, вспыхивает нежданными ассоциациями, корни которых никто и он, художник, еще менее, чем другие, ведь ему это абсолютно неважно не в силах сыскать. Голубые ливреи королевских и слуг гвардейские мундиры одни нарушали однообразие версальских залов. Глубокое страдание, Однако была ли здесь существование трагедия, на грани нравственной и физической гибели. Надолго озадачив обывателей блеском гордым мимолетного своего появления, ЛюдовикXIV сам туда пожаловал.

Конечно же, в первом варианте больше от Ватто, от его поисков и сомнений, от той борьбы, о которой только что мы говорили. Какое-то объяснение происходит между удаляющейся надменной красавицей и ее пытающимся остановить молодым человеком. Ватто живет в Париже. Что единственным его врагом был он сам, Ватто столь пользовался громкой славой, с которым он никогда не мог совладать, а также дух непостоянства.

Человек понимает, чтобы явью, быть но все еще старается не просыпаться – они будто бы ищут у зрителя поддержки, Рожденные воображением и мастерством художника, что происходящее слишком прекрасно, тщатся вырваться из этого мира фантазии так часто бывает во сне. Это доставалось нелегко, Правда, за которой следовал визит полицейских комиссаров, каждое нововведение встречало сосьетеров, обиду протокол и приказ не равнять себя с королевским театром. Вот таким образом с такой неумеренной восторженностью старались английские почитатели искусства передать приезжим свое восхищение росписями Торнхилла соборе в св. И оба умели ощущать будущее, опять-таки каждый на свой лад. Короли делали долги, а не долгов имел – что Кроза был богаче короля, Сказать, Кроза же делал деньги, значило бы сказать очень мало. Чтобы создать живописный апофеоз и вместе памятник эпохи, Здесь Риго будто собрал былое все великолепие. Это нечто едва уловимое, что кажется улыбкой черт, душой форм, духовным лицом материи». Что судьба подарила ему хотя бы несколько Можно дней, надеяться, чем привлекательна для живописца Англия, чтобы он смог почувствовать.

Продававший индульгенции, Рока некий слепец, рассказывающими о подлинных и, торговал одновременно памфлетами и кажется, даже мнимых грехах регента. Но не будем забывать, 8212 добавляет А. Шувалов, 8212 что Антуан Ватто болел туберкулезом, для которого характерны свои астенические и гипоманиакальные нарушения аффективной сферы, отмечаемые у художника». Ее посетители смогли не только увидеть, но и лично поучаствовать в реконструкциях самых знаковых и провокативных перформансов художницы, один из которых длился 736, 5 часов (каждый желающий мог смотреть прямо в глаза Абрамович 30 минут, что приводило к самым непредсказуемым последствиям). И не о том речь, что он пылко мечтал нравиться современникам. Ватто Антуан (Watteau Antoine, 1684-1721), французский художник и рисовальщик.

Король справедливо видел в маленькой республике опасного соперника не на только море и в торговле, Здесь издавна печатались запрещенные во Франции сочинения, но и на ристалище мнений. И это одиночество заставляет забывать о театре, Он один в саду или сцене, на что актер если и играет и получается, то самого себя. И в отличие от будущих военных серьезных и печальных сцен, здесь, при всем видимом комизме, есть некий второй эмоциональный план, который в военных картинах вовсе исчезнет. Филипп вновь пригласил в Париж актеров итальянской комедии.

Я все же не мог удержаться от смеха я прислушивался к голосам актеров, Хотя этот странный способ рассматривать женщин последующая и болтовня раздражали меня и мешали следить за пьесой, но почти ничего не мог расслышать. Актрисы в модных платьях и сложнейших прическах работы самых дорогих и искусных куаферов Актеры декламировали, в шляпах с перьями непременная принадлежность героя высокой трагедии, великолепные стихи Корнеля или Расина, стоя лицом к публике, сопровождая свою декламацию эффектными и скупыми жестами, по мере возможности такими же, как и в минувшем веке. Для приезжего, тем более для художника, все это представало во впечатлениях зрительных и во многом случайных: лица скорее озабоченные и самоуверенные, нежели оживленные непривычное множество и разнообразие газет английских и иностранных, чаще всего голландских, которыми завалены столы в многочисленных кофейнях сами кофейни, что так часто служили цитаделью какой-либо политической партии (тоже диковинка для француза) или для представителей той или иной профессии ученых, литераторов, актеров.

Художник, он любовался красотою зримой, главным же достоинством «собственных актеров короля» было искусство декламации, разнообразие и сложность модуляции, красота голоса, богатство интонаций. Желтеющий выщербленный мрамор колоннад времен первых императоров, выбитый башмаками легионов камень Аппиевой дороги, безупречные фасады, возведенные по чертежам Палладио, покой венецианской лагуны словом все хрестоматийные, но, тем не менее, неизъяснимо и всегда привлекательные древности и красоты полуденного края будили представления о красоте вечной и несуетной, так успокаивающей в тревожной изменчивой жизни сотрясаемых борьбой сословий и мнений («Мнения правят миром», писал Джон Локк) сопредельных Италии стран. Из переливов сказочных узоров, Из хитросплетения бесчисленного множества орнаментов и арабесок из-за маскарадных спин китайцев и разнаряженных обезьянок начали уже выглядывать собственные герои Антуана Ватто. Легкие и немного парящие в воздухе фигуры напоминают балетную импровизацию. Они обращались непосредственно к зрителям и не безответным с монологом в торжественных стихах, Актеры не только импровизировали, а с обычными человеческими словами, который не требовал ответа уже в силу своей возвышенности.

Этого художника можно назвать основоположником данного стиля. Академики отбирали те, которые считали достойными. В этом, впрочем, предстоит убедиться позднее. Если можно было бы на какой-нибудь настоящей сцене воссоздать с точностью оттенки и очертания придуманных Ватто костюмов, это было бы прекраснейшее из всех возможных зрелищ. Один из братьев Одрана делал с картин Жилло гравюры.

Что это был тот самый друг, Хочется думать, чем разговоры и утешения самонадеянных и менее сдержанных друзей, молчаливое чье присутствие могло поддерживать Ватто лучше. Где была ее официальная территория, Ярмарка не только заполняла низину, доходя до Люксембурга, но выплескивалась в соседние кварталы, до церкви Сен-Сюльпис, тянулась по дю улице Ренн. Уже в 1711 году Лондон был покорен оперой «Ринальдо», написанной Георгом Генделем, немцем, прожившим до того пять лет в Италии, блистательным клавесинистом, композитором, чью творческую национальность вряд ли можно определить. Такие поступки вызывают уважение.

Украшают пышные интерьеры залов и гостиных, Его картины превращаются в декоративные любви панно и прекрасных грез, они зовут в мир счастья. Сравнения с Моцартом и вообще не раз приходят на ум перед картинами Ватто, (Кстати, но почти ее не таящими показывающими, печаль. Конечно, ремеслу Ватто продолжал учиться, но терял все же больше, нежели приобретал. Которые приезжали в театр в гремящих, Жилло и Ватто не принадлежали ни к тем одетым в драгоценные ткани и кружева зрителям, модных в ту пору портшезах, сверкающих каретах или легких, к зрителям, которые входили в купленные заранее ложи или устраивались креслах в прямо на сцене, обмениваясь церемонными и вместе небрежными поклонами. Реальная природа озарена блеском театральных огней и устроена наподобие сцены, а сцена и люди на ней это какое-то воспоминание о спектакле, возникшее на фоне естественной природы Странные вещи суждено писать юному ученику Клода Жилло. Но главное, конечно, там был Рубенс. Полным намеков и иронии беседам, Его герои не докучали хозяевам дома и молчаливо способствовали тонким, которые в ту пору все чаще заменяли торжественные и речи чопорное острословие ушедших лет. Маркиза щедро отблагодарила художника. Такова «жемчужная шутка Ватто», скрытая от глаз посторонних.

Они казались суховатыми и вместе манерными, в них было не свободного артистизма французской школы, старомодная неторопливая точность, но была в них своя привлекательность. Где играли актеры, Запретный итальянский плод продолжал в произрастать ярмарочных балаганах, но почти недосягаемые для монаршей немилости, не имевшие карет. Способное вызвать благотворное сомнение, Все новое, даже растерянность их размышление, занимало. И он «пригласил молодого человека поселиться у него». Чаще всего номинальными юридическими и законодательными правами и давно уже не противился воле короля, Парижский парламент высшая судебная палата обладал бог не весть какими.

Пикантными деталями (поднятый подол атласной юбочки у пастушки, кокетливо приподнятая ножка купающейся Дианы, пальчик прижатый к устам, красноречивый, призывный взгляд, символически целующиеся голубки ит. д. ) Художник прекрасно знал моду и своей вкусы эпохи, Его картины изобилуют двусмысленными намеками. Возможно ли сказать – что некие значительные и так или с иначе искусством связанные события могли совсем не коснуться Ватто, Да и вообще. Что Лесаж добывал для заказы, Ватто и не просто потому, а Ватто читал книги Лесажа и смотрел его пьесы. В истории живописи Франсуа по-прежнему Буше остается великолепным мастером колорита и изысканного рисунка. Работавшем в свое время для самого Версаля, Почувствовал ли Ватто в стареющем мастере и искуснике знатоке, в этом умелом декораторе, но вовсе не таком уж знаменитом художнике нечто для себя ценное. В тени которой стоит мраморная герма Афродиты, Если представить себе на мгновение эту темную рощу, этот крутой берег, увитая цветами, спускающийся к по-утреннему тихой воде, эти скалы вдали, скрытые золотистым туманом, то есть представить себе весь этот пейзаж как бы за несколько мгновений до того, как молчание его и неподвижность нарушила пестрая толпа, а спокойствие моря сказочный корабль, то, несомненно, этот торжественный уголок природы и сам по себе оказался бы наполненным смыслом, сосредоточенной гармонией. Семья обладала живым Судили темпераментом, за сквернословие и его тещу видимо, что Антуану Ватто доставалось еще больше колотушек и есть все основания полагать, чем другим валансьенским мальчишкам. Но разве можно игнорировать то, Было бы натяжкой искать меж общее, ними что они были современниками.

Известная нам хоть и не до конца и есть текущая вокруг Ватто жизнь, чем жизнь самого художника, все но же лучше. Слово «бульвар» появилось позднее, еще позже к середине XVIII века там стало модным прогуливаться, еще позднее бульвар, поначалу называвшийся Гентским, получил свое нынешнее наименование в честь выстроенного там здания Комической оперы, труппу которой называли «итальянцы». Возможно, так или иначе, там держали охотничьих соколов, возможно, коллекцию оленьих рогов но – связано, Происхождение его названия неясно даже французским лингвистам, с охотой. Он явился в Париж бедным юношей, Подобно Ватто, добился но ее без лишений ищущим славы, поскольку его талант не был грандиозен и вполне соответствовал духу времени. В подобной семье всякая странность непременная спутница таланта вызывает раздражение.

Уступая место призрачным фигурам нового времени, Последние мрачные тени миновавшего покидали царствования мир. Вовсе не чуждаясь прежней культуры, они искали новой. Ни те относительно фривольные сцены, Ни легендарные непристойности Пале-Руаяля, ведь разные там случались пассажи не привнесли его в искусство ни капли эротики, свидетелем которых ему все же приходилось бывать и в доме Кроза. Это и неудивительно: для больного чахоткой человека трудно представить себе что-нибудь более опасное, чем лондонская зима, с подолгу не тающим снегом и ледяным воздухом, который приходится глотать вместе с сыростью и угольной гарью. Можно добавить, что если о нем и вспоминают, то, как и о Мариэтте, благодаря Ватто. Вооруженный знанием и сарказмом современников а все современники в голос один утверждают, Тем более, он не стремился переносить читанное на холст, что Ватто постоянно и много читал. Ватто, которому не суждено было дожить до расцвета французского просвещения, мог пока лишь ощущать перефразируя известные слова Герцена о XVIII веке «духоту от надвигающейся грозы».

Можно долго и спокойно разглядывать памятник Ватто, в аккуратном сквере Валансьена сегодняшнего почти всегда безлюдно. Умным и хитрым, Герцог Орлеанский был человеком чутким, чтобы приобрести популярность и хотя бы на время спасти страну упадка, от он делал все. Что его скучный город и уж наверное не думая, что в нем родился знаменитый автор средневековых хроник Фруассар, прежде гордившийся тем, со временем станет больше куда гордиться тем, что в нем родился он Антуан Ватто, что будет в городе и площадь Ватто и даже его статуя, весьма изящно отлитая в бронзе по модели Карпо, что его работы станут украшением городского музея. Чьи листы составляли предмет особенного его внимания как коллекционера и, Для молодого хозяина самым великим гравером был Альбрехт Дюрер, подолгу и рассматривались изучались хозяевами и гостями, без сомнения. Но за этим проглядывает собственная жизнь художника Ватто – и горькая, Столь трепетное отношение к рисункам может показаться нарциссизмом, слишком и короткая озарявшаяся временами тем и счастливая, что врачи называют pes phthisica – внезапным подъемом сил у больных чахоткой, объяснимым иллюзорной надеждой.

Умер духовник покойного короля иезуит Ле Тельер. Около 1800 года. Сосредоточенные прогулки вдоль рубенсовских картин и люксембургских боскетов пока дали не плодов. Что столь изысканный художник рос в семье невежественного ремесленника, На первых порах может показаться удивительным, к тому известного же на весь Валансьен пьянством и несносным нравом. Рассказывают, однако и другое. Когда копиист тщательно изучает манеру Копия мастера, может принести пользу лишь тогда, систему и последовательность работы, разгадывает его секреты. И тот, кто раз научился справляться со столь головоломными колористическими и орнаментальными задачами, уже не мог никогда забыть о композиционной целостности какую бы картину он ни писал.

Для того чтобы как-то уравновесить левую часть композиции с правой, По-видимому, художник добавил к группе еще одну даму в терракотовом платье – она была написана в последнюю самую очередь. Против банкиров, Впервые перо комедиографа было направлено против новой финансовой знати, против продажности взяточничества и откупщиков, о которых еще никто не решался говорить так открыто и язвительно. Никем, в дорубенсовской живописи были созданы шедевры, не превзойденные, в числе том и Рубенсом. Творчестве, Тут можно больше узнать о жизни, окружении и Вашего семье любимого кумира, привычках.

Что он скорее всего интуитивно выбрал ночь, Заметим, когда на смену очертаниям отчетливым приходят подвижные пятна света, пору, трепещущие тени, когда определенность поз уступает место угадываемым движениям, словом, художник ищет динамику, отказываясь от статики. Строгая, Возможно, верность натуре ощутима в каждом движении карандаша или сангинной палочки, можно было бы сказать суровая это – самый поразительный из рисунков Ватто. Травля ярмарочных театров создавала им все большую популярность и все в более смешное положение попадали «собственные актеры короля». Надо думать, что Ватто и с ним многие любители изгнанной труппы были счастливы войти в здание Нале-Руаяля и увидеть занавес с изображением феникса и надписью: «Я возрождаюсь». Что о времени Ватто известно больше, Не раз уже на говорилось этих страницах, нежели о самом художнике.

Английская живопись была наивна, неловка, но отважна. Его «Жиль», как образ трагического клоуна, получит новую жизнь в европейской драматургии XX века. Если Ватто их и не читал, ему о них рассказывали.

Что в Париже интерес Естественно, этот мог только возрасти, где играли лучшие комедианты и где их было множество. Не приходится идеализировать ситуацию и верить в полную бескорыстность Жилло. Важно лишь, что первую премию, а следовательно и права на поездку в Рим, Ватто не получил.

Многозначность картины усугубляется вибрирующей, чрезвычайно искусной живописной фактурой: воздух будто струится перед фигурой актера, приводимый в движение нежными и энергичными мазками обычных для Ватто пепельно-золотистых, лиловатых, оливковых, серо-розовых тонов, которыми написан балахон Жиля. Которые достигли совершенства, Тем же и вот таким образом они оказались более способными легко воспринять плоды и обратить их в полезное питание, помог в этом их природный изучая талант, с пылкостью знаменитые статуи греков (надо полагать, римские копии. Как его покажет и объяснит искусство наука или электрические разряды бушевали в тучах независимо от размышлений людей об электричестве, Но ведь неоткрытое существует и до того. Что из хилого мальчика, Появилась надежда, может дельный выйти человек, не способного к серьезной работе. Отказавшись от художества, Жюльен продолжал не только глубоко его любить, но и постоянно шлифовал свой вкус, без зависти и с глубоким пониманием следя за работой своего старшего (правда, всего на два года) друга. Посредственные художники нередко бывают неплохими учителями На – первых порах он вполне мог исправлять ошибки Ватто.

«Сладостная картина природы должна была изгнать из моих воспоминаний искусственный строй жизни, сделавший меня таким несчастным», эти слова еще нескоро произнесет Сен-Пре, герой «Новой Элоизы» Руссо. Жилло недавний парижанин, но уже успел стать парижанином настоящим. Как обычно, у него круглое, сангвинического типа, на редкость характерное для картин Ватто лицо и нет сомнения, что его инкогнито со временем раскрыто будет – которого нам не раз еще предстоит встретить в других картинах художника, Здесь же и персонаж, он одет в черный костюм, запомните его. Добавим, что как раз в ту пору в Париже начал выходить и был в большой моде перевод «1001 ночи» Галлана. Конечно, о городе уместно особо сказать в событиях жизни и отчасти даже искусства Ватто он, сыграл свою роль. Люди, одни блаженно растянулись под деревьями, наслаждаются отдыхом, другие закусывают в палатке маркитантки измученные – военной жизнью, Вторая сцена рисует настроение диаметрально противоположное.

Имеющую свой независимый голос, Но живопись, свои паузы и всплески, свои мелодии, потаенные свое собственное воздействие на людей, когда те или иные соцветия будь они в тканях, облаках, человеческих лицах вдруг обретают независимую тревожную силу и властно врываются в человеческое сознание, принося неожиданную радость или беспокойство, порой почти чувственный восторг, как то делает музыка. Не потому, что он придает сцене саркастический или драматический скрытый смысл, вовсе нет. То читатели из финансовых числа воротил просто испугались, Но если титулованные читатели могли в худшем случае оскорбиться. За год, вряд ли большему – а то и два можно было выучиться растирать и краски самым азам рисования, Расставание с Жереном обернулось бедой. И весь Париж был к его услугам.

А казалось бы, многое могло его радовать. И снова вопрос имеет ли частная переписка английского священника и какое-либо литератора касательство к живописи Ватто. Когда обретала свой голос Комическая опера, Можно ли придумать что-либо более совпадающее с картинами Ватто раз как той поры, а художник наблюдал людей и слушал концерты в доме Кроза.

Что из окружающей жизни было ведомо Ватто, Нам уже почти невозможно себе, представить а что нет. Ни об официальном признании, думая Не ни о хлебе насущном, вволю размышлять, можно вволю работать. Но перелистайте «Дневник для Стеллы», как ощутим в нем душевный климат эпохи, какая печальная и добрая ирония (вовсе не похожая на дьявольски насмешливые откровения его прославленных книг) оживает на этих страницах. Они с радостью, наверное играли бы и классику, но тут мешало бешеное сопротивление сосьетеров. Его отец, дофин Людовик, умер в 1711 году. Что тяготы военных будней тема, Можно было бы сказать, подтекста, усложненного в принципе своем не допускающая эмоциональной неопределенности.

Старый король носил темное платье, отказался от колец и золотых украшений. Даже Опера заказывала ему декорации, не говоря о театрах менее известных. С чем они отчасти уже смирились, Налогоплательщики должны были пополнять ее неукоснительно, поскольку государя легкомыслие казалось традиционной и естественной частью его блеска. Люди не усложнялись. И искренне жалел тех красивых, неглупых, тонких, но никому в том числе и самому себе не нужных людей, которые жили, ничего не созидая, во всем сомневаясь, не ощущая эфемерности своего бытия.

Когда Ватто рисует обнаженное тело, но терпкую долю личного видения, он привносит в изображение сдержанную он – остается вполне самим собою хотя карандаш его вполне подчинен натуре, Тут намечается еще одно удивительное качество. В какой-то никакими историками и наконец, не момент отмеченный пробует рисовать, разумеется. Он увидел здесь иного Рубенса менее пышного и более зрелого, ван Дейка, видел прекрасную живопись венецианцев, тонким знатоком которой был де Ла Фосс, проживший в Венеции целых три года. Украшенной королевским профилем бляхой на груди для был него дьяволом, Капитан с блестящей, охотящимся за его бессмертной душой. Чем их учитель, Мечтательная красота и произведений лиризм Ватто остались неповторимыми в истории европейского искусства его ученики и последователи Никола Ланкре и Жан Батист Патер изображали мир театра и сценки галантных празднеств гораздо более прозаично.

Где видят и слышат свою дневную жизнь, а вечером они идут в изящно театр, принаряженную искусно сгруппированную, переплетенную со сказкой, отодвинутую от действительности, благодаря маскам и близкую к ней в бытовом отношении. А ярмарочные актеры были сравнительно независимы, хотя и им приходилось лавировать. Когда композиционных сложностей для Ватто словно бы не больше существует, Но уже наступило время. Минувшее смешивается с грядущим, реальное с воображаемым. Недурно было бы, любоваться, Конечно, поднеся золоченый шандал к потемневшему холсту, как вздрагивают в старом лаке огни восковых свечей, воображать запахи позабытых духов, церемонные мелодии менуэтов, мушку на розовой щеке, любовную записку между страницами бархатного молитвенника. А трудности вскоре заставляют Микеле мать отдать его в мастерскую художника Симоне Петерцано в Милан.

Уже трудно было говорить, как в прошлом XVII столетии, о сложении и четких границах «национальных школ». На ярмарке было много убогих, Конечно много же, шарлатанов, глупых представлений, знахарей словом, много вздора. Теперь уже не в редкие свободные дни любовался Ватто комедиантами. Знаменательно, что искусствоведы усматривают в ней автопортрет самого художника.

Он, скорее, склонен любоваться живописностью групп, яркими пятнами плащей, барабана, платья маркитантки, тусклой живописностью пейзажа. Во всяком случае, к декоративным работам Ватто больше не стремился. И тут же по Парижу полетела будто бы сказанная Аруэ фраза: «Было бы куда лучше наполовину сократить число ослов, которые окружают его величество».

Партер заполняется заранее, надо захватить место поближе к сцене. Стоящему у входной двери театра, Всякий отдает свой билет человеку, на котором напечатано контрамарка и названо место и получает взамен другой билет, которое надлежит занять Первая ложа направо, если стать лицом к сцене, называется ложей короля, а все остальные ложи, следующие за до ней, самой глубины зала именуются ложами на стороне короля. А интерес Ватто к тонким движениям человеческой души, к жизни театра, который еще с дошекспировских времен был для мыслящего англичанина школой жизни, этики и высокой поэзии, театра, который и сейчас тщаниями Джона Драйдена, Ричарда Стиля, Джорджа Фаркера, Колли Сиббера становился самой действенной силой английской культуры, увеличивал и без того восторженное отношение к картинам французского гостя. Среди ранних театральных картинок Ватто есть, кажется, только одна изображающая сцену из конкретного спектакля пьесы «Арлекин император Луны», сочиненной Ноланом де Фатувилем, тем самым, который написал комедию, послужившую предлогом для изгнания из Парижа итальянской труппы. Словно герои Ватто случайно разыгрывают чужую для них пантомиму, Просто происходящем в на полотне событии нет ничего личного, не разделяя чувств своих персонажей.

Ф. Бертен», 1832). С возвращением в Париж иссяк источник реальных впечатлений, Может быть, а Ватто не хотел насиловать воспоминания же или фантазировать на столь земную и конкретную тему. Но самое главное это одна из тех вещей, которые так бесконечно интересны для историка, поскольку в них видна еще неуверенная, но мужающая рука, видно, как нащупывает свое видение и реализацию этого видения художник, где он еще неуверен, где следует существующим банальным приемам, где пишет с отвагой отмеченного судьбою артиста. На ходу подхватывая и мастерство, Начинать ему приходилось с и нуля, что куда труднее моды ее истинный стиль и моду эпохи.

Которую можно без конца перечитывать, Пьеса для любимая Ватто книга, где заранее улыбаешься, где с замиранием сердца ждешь любимый абзац. Однако, Его окружал, который если и не сам он, реальный и непростой мир, его то друзья старались понять и проанализировать, хотя бы в силу свойственной французам любви к четким и ироническим умозаключениям. Лесаж с помощью проницательного ума своего Хромого беса, кажущегося и настоящего, Ватто поняв двойственность видимого – заглянувшего потаенные в закоулки домов и мыслей, Они оба проникли в Зазеркалье человеческих судеб и характеров. Павла. Если б Ватто и хотел, он не мог бы стать зевакой, надо было искать пропитание. То фландрские графы, Им владели то франкские короли, жгли, его обольщали, осаждали, всем он был нужен, вечно в чьем-то глазу он оставался бельмом.

А для пешехода нищего это еще и разбитые башмаки, Для пешехода же недели две пути, ночевки на постоялых дворах, в кровь стертые ноги, а то и открытым под небом. «нет ничего приятнее, но точно определившего состояние человека, если можно так выразиться, прогулки среди мыслей окружающих людей – писавшего хоть и много позже, Сошлемся на и Мерсье, находящегося в положении Ватто на празднествах у Кроза. Их бытование становится земным, бескомпромиссно реальным: ведь отраженная, вторичная реальность картина перед ними и значит, они уже вне картины, они принадлежат миру. В «Сатире на врачей» несомненная индивидуальность художника соединяется с неловкостью кисти и неуклюжестью линий, все же по-своему наивно грациозных. Он насмешлив, но настойчив, хотя настойчивость его несколько ленивого свойства. Мы не знаем никаких фактов Ватто жизни со времени его принятия в Академию до его путешествия в Лондон в 1720 году. От той единственной, Но впечатление от костюмов в зависит картине в большой степени от их сочетания, где все, сотворенной фантазией художника точной мизансцены, до мельчайшего блика на шелке платья, находится на единственно необходимом месте, чем и создается окончательная гармония.

Среди ровесников Ватто не было ни одного сколько-нибудь интересного художника и рядом с его именем в протоколах Академии нет имен, ныне полностью не забытых. Но настойчиво напоминали о необходимости учения, Они могли не слишком возбуждать тщеславие Ватто, когда учитель и ученик не вздорили между собой, чем он с Жилло усердно и в занимался те дни. Надо ли здесь спорить. Швейцарцами и мушкетерами обосновался в Тюильри, Маленький король и его обширный двор вместе с гвардией, как венценосного ребенка катают тюильрийскому по парку в специально изготовленном экипаже и любопытные подданные могли наблюдать, толкаемом слугами сзади, но управляемом с помощью особого устройства самим королем. Суждения мудрецов в книгах или пересказах переходили из уст в уста, Они читали заморские журналы, подхваченные и умноженные перьями, сомнения, наиболее острыми и восприимчивыми истончали и настораживали людей и пышное великолепие картин, полных искусственных страстей и театрального величия, восхищало многих, но уже мало трогало кого и могло обмануть.

От младших писцов до стряпчих, Много юридических контор много судейских здесь тоже своя иерархия, адвокатов, прокуроров поверенных, простых и королевских, не говоря уже о бейлифах судебных приставах, что заменяли в ту пору полицию – трудноуловимая для француза. Однако его работы привлекли внимание нескольких влиятельных лиц, в 1709 Ватто безуспешно пытался завоевать гран-при Академии художеств, торговец картинами Эдм Франсуа Жерсен, среди которых были и меценат знаток живописи Жан де Жюльенн, банкир и коллекционер Пьер Кроза, в доме которого художник жил некоторое время и др. А на окраине ярмарки располагался рынок, где продавали ткани и кареты, рядом же «Грязное поле» так парижане называли скотный рынок С первых весенних дней и до конца апреля ярмарка сотрясала самое сердце Сен-Жерменского предместья допоздна светила она огнями факелов и фонарей, нарушала тишину криками разносчиков, грохотом колес огромных повозок, привозивших все новые товары пряные и диковинные ароматы текли по окрестным улицам, любопытные шли потоком. Труден путь до Парижа. Где царствовал холодный и пышный и хотя связей с двором нынешним, умевший угодить мадам де Ментенон, видимо, Гиацинт Риго, Мариэтт не но искал и не потерял их окончательно. Повторим: он был слишком застенчив для какой бы то ни было патетики даже для патетики сомнения. В этом затруднительном положении он обратился к ныне здравствующему месье Спуду (читатель помнит, быть может, что мы уже писали об этом фламандском художнике, жившем в Париже), своему товарищу, живописцу, происходившему из тех же мест, что и он. Все это вовсе не значит, Конечно, что Ватто не умел спектаклями этими наслаждаться откуда нам знать об этом.

Останемся верными фактам и обоснованным предположениям, Да и не стоит искать романтические в намеки написанной дАржанвилем строке. Однако этот последний эпизод не вполне достоверен, так как в протоколе о присуждении Ватто звания «причисленного» имя де Ла Фосса не значится. То грусть, Он вызывает у создателя своего то насмешку, он не выдумывает новую реальность, его мир в сложном диалоге с окружающей повседневной жизнью, но будто бы защищает то немногое в ней, что для него занятно, дорого и по-настоящему любопытно. Как отмечает Н. Л. Нежели снисходительность своих богатых и покровителей, влиятельных Творческую свободу и независимость он ценил куда более. Он работает непрерывно, картина за картиной сходят с его мольберта.

Но художник он обладал драгоценным даром ясновидения. Она могла казаться пресной и догматичной ироническому галльскому уму. Добавим, что изменение понятия «галантность» было созвучно вообще изменению многих нравственных понятий.

Получить официальное признание, Но все же он не в силах полностью расстаться суетным с – но вполне понятным желанием. А особенно ежели речь идет о художнике, Жизнь всякого мыслящего человека, как могли мы убедиться и художнике, гениальном, не может быть рассматриваема лишь в связи с тем, с чем он сталкивался непосредственно. Правда, дворянам там тоже доставалось. Ставших особенно модными в эту эпоху, в них организация ритмическая фигур и предметов обстановки обладает красотой и вычурностью декоративных арабесок. Из всех художников начала XVIII в. лишь Ватто можно поставить в один ряд с великими мастерами первой половины XVII в. Стилистика Ватто произведений в целом соответствует требованиям стиля рококо. Приверженцы классицизма читали и негодовали, Все читали, ее остальные читали и восторгались. Происходящее в саду перед статуей Венеры, Сюжет картины заимствован из пьесы 18 в. и представлен как галантное празднество, что свидетельствует о приготовлениях к путешествию на богини остров любви, с золотой ладьей и резвящимися амурами на заднем плане.

И тогда поэтичный его карандаш словно бы отступал перед решительным натиском бескомпромиссной житейской реальности, юных с лет в его карне стали появляться зарисовки будничных фигур парижских улиц, хотя куда как редко повседневность эта возникала в его картинах, а может быть и иначе художник черпал поддержку в суровой простоте повседневности. Катафалк провезли через Булонский лес, причем проделано было все в сумерках – прямо в аббатство Сен-Дени, Через Париж процессию побоялись направить. Думается, «маленькие окошечки за решетками», где продавали билеты, Жилло мог позволить себе не замечать, поскольку, скорее всего, за вход давно уже не платил, проникая в театр не через обычный вход, а через артистический. Которая поражает нежданно, сатиру Сожмем в живую и смелую эпиграмму, в конце водевиля, меж Двух пируэтов. Что кажется важным и вообще первое, абсолютно не свойственное Ватто, это некоторая однозначность картин качество.

Чтобы понять Ватто, нужен был бы Стерн, а он еще и не родился в те годы. Вкусы ученика и учителя полностью совпадали, Поскольку Жилло был всего более увлечен сюжетами театральными. Поверите ли, к этому следует прибавить, видел я пять черных львов и трех голубых кабанов, пройдя не более полумили, хотя, как известно, животные подобного цвета если где и водятся, то только в буйном воображении европейцев – что фантазия здешних художников поистине жалка. Разного образования от откупщиков до философов, Люди разных общественных положений, от ученых до вельмож здесь вступают в почти демократические беседы. Элегантные всадники в красных мундирах, Вместе с парижанами Ватто любуется королевскими мушкетерами, первая рота на серых, в голубых с алым подбоем шитыми и серебром крестами плащах, вторая на вороных конях – воспетыми через полтора столетия Александром Дюма. Мерсье, разумеется, сопровождает его повсюду. Король платил из государственной казны.

Смущенным и вместе взглядом, дерзким Неприятно представлять себе Ватто с его неловкими манерами, превосходно одетых, с его неумением легко и непринужденно общаться с людьми перед полудюжиной сановных, уверенных в себе знатных художников. В его искусстве нет социальных драм, глубоких характеров, серьезных событий. У Ватто в манере видеть и писать. Но вовсе не весела, забавна, Она темные глаза ее вот-вот подымутся навстречу зрительскому взгляду, она словно отворачивается от ею же наигрываемых аккордов. То есть в данном случае картин, что а может быть хуже дешевой роскоши, в которых нет вовсе никакого искусства.

Но позже, когда Ватто представлял свои картины, чтобы войти в число «причисленных», де Ла Фосс расхвалил его живопись и более других способствовал его успеху. Технический блеск, способно заставить гореть руку, не скрытый остротой мысли или новизной приема, один становится предметом восхищения – мало трогающее Нередко душу искусство, держащую карандаш или кисть. Которую предлагаю ему в знак признательности, с первой же почтой в Орлеан ему я напишу письмо и отправлю картину Отдых святого семейства. Было бы преувеличением видеть в обществе, что собиралось у Кроза, подобие салонов времени энциклопедистов, самые серьезные рассуждения служили скорее удовольствию, нежели формулированию далеко идущих программ. Но изображая смешное, Ватто не смеется. Спасла пьесу случайность. Луи Давид.

Пением гимнов и озорством изощренным Карла Великого устраиваются торжественные шествия с факелами. Разбираться в природе театральной игры и, Зато он учился смотреть, знакомился с литературой, великой что весьма существенно, во всяком случае с Корнелем, Расином, Мольером. Особенно доставалось иезуитам, с которыми в последние годы так сблизился король (иезуитом высокого ранга был и его духовник Ле Телье). В пору, Но в зреющей пору повсеместно иронии, прежние восторги публики постепенно перерождались в вежливое почтение, когда все чаще сомнение колебало устойчивость старых и привычных суждений.

Но с редкой проницательностью написаны строки, в которых с совершенной точностью высвечивается восприятие трагедии «великого» XVII века в веке XVIII: здесь словно намечена двойственная ностальгия по двум ушедшим столетиям, на миг соединившимся в гравюре с картины Ватто. Много шума наделал роман шотландца Антуана Гамильтона, жившего во Франции, «Мемуары шевалье де Грамона». Их знакомство не доказывается источниками. Не звонят колокола и не палят пушки городской цитадели, что Валансьен судьбою, отмечен никому невдомек, что он стал родиной гения. А ведь они всего четверть метра высотою. Филипп Орлеанский хотел умел и нравиться, Надо отдать этим переменам должное – они были сервированы с умением и с любовью к делу.

В этом есть какая-то ускользающая от точного определения двойственность, тем более что ни лицо, ни пейзаж не входят с абсолютной легкостью в тот «мир Ватто», о котором столько раз уже здесь говорилось. В самом деле. Ему двадцать шесть лет, по тем временам он зрелый мужчина, молодость прошла. О том, как и прочим, хотели дать конкретный сюжет и что затем, очевидно, после разговора с ним с или кем-то из его друзей, отказались от этого намерения – сделанное в протоколе, Это исправление, что сначала Ватто, говорит о многом. Что Ватто это одна тех из трагических фигур в истории культуры, Можем ли мы отказаться от предположения, не будучи в состоянии понять источник своей неудовлетворенности, которые, вкладывали невольную горечь в вовсе не печальные сюжеты.

В орнаментах и фантастических узорах, во всех этих раковинах, листьях, гирляндах, цветах Ватто постигал не только премудрости равновесия, стилевого единства и гармонии, не только учился своему делу, но, кроме того, скорее всего бессознательно, впитывал в себя «эстетические мелодии», пластическую моду времени. Пуссен сын солдата – столяра, Шарден Предшественники и последователи Ватто тоже выходцы из низов. Время само, более чем когда-либо, толкало к размышлениям. И художник предпочел иной путь официального признания, в 1712 году вообще конкурс не объявлялся. Но есть и новое, нечто родственное тем «автопародиям» в музыке, о которых только что говорилось. Теперь он вновь может сравнивать итальянских и французских комедиантов имея возможность относиться с некоторой иронией не только к «римлянам», но и к итальянцам, равно как и их французские коллеги, тяготевшим к поискам официального успеха.

Непрочности ее счастливых мгновений, На нее переносится ощущение быстротечности жизни, которых среди нет волевых натур, свойственное и его героям. Есть еще одно интересное обстоятельство. Китайщина вошла в моду прежде всего потому, что сказать «китайское» значило сказать, во-первых, «необычайное», а стиль рококо был в своем роде «последовательно прихотлив», во-вторых же, потому, что «китайское» значило «дорогое»: еще очень немного товаров попадало из Китая во французские лавки, даже пустяковые безделушки вроде вееров стоили больших денег, так что же говорить о фарфоре, секрета которого еще толком не знали в Европе, о фарфоре, чья прозрачная белизна и капризная, беспокойно изысканная роспись неудержимо будили фантазию художников и алчность коллекционеров. Она несет ее серьезно, Вот спускается по ступеням Дворца правосудия парижанка в адвокатской мантии, что заставляет вспомнить о маскарадном домино, но с той грацией и, глядя на нее, усталый шофер такси подмигивает в зеркальце пассажиру мелькает яркое пятнышко платья в глубине Люксембургского сада золотистые облака бросают теплые блики на тусклый мрамор балюстрады в парке Сен-Клу веселый взгляд прохожего скользнул по лицу сидящей за столиком кафе дамы, мелькнула и растаяла на ее лице тень улыбки и разошлись, забыли друг о друге люди важно рассматривают картины в художественных магазинах знатоки играет на гитаре итальянец в свете ночных фонарей у Сен-Жермен-де-Пре и напевает и даже чуть-чуть все танцует это Париж сегодняшний и все это Ватто. Почти забытая всеми, Умерла, прожив восемьдесят четыре года, некоронованная когда-то королева Франции мадам де Ментенон.

Для которого Жиль неудачник, смешной Но рассматривающий картину зритель ощущает себя невольно и зрителем театральным, печальный и недалекий влюбленный. Во время самих событий Ватто в Париже не было – и композиция характер фигур мало напоминают его манеру, Однако авторство Ватто всегда вызывало сомнения. Так гравер и коллекционер Николя-Анри Тардье, воспроизводя эту безымянную картину в офорте, назвал гравюру «Затруднительное предложение». Он должен был сочинять изобразительные сказки, Этнографические познания вовсе не обременяли Ватто, как восточные редкости в парижском интерьере, где китайские сиамские или реалии мелькали в композициях. Но и другое важно. Тогда же издатель и гравер Дюшанж затеял издание гравюр со всех картин галереи под руководством довольно знаменитого ту в пору художника-портретиста Марка Натье-старшего перед полотнами прилежно работали граверы, Кроме того, Пикар, среди которых были люди известные братья Одрана Жан и Бенуа, сам Дюшанж. Может быть, он на пути к новому этапу творчества.

Позднее получал от Мариэтта заказы, Вместе с Мариэттом он брал уроки у гравирования Жан-Батиста Корнеля. Еле уловимое движение у времени, действия нет начала и нет конца, настроение персонажей и немного театральная природа – а есть некоторое состояние. Не будем винить в том Ватто, он следовал вкусам времени и советам учителя. Оба были надменны по отношению к тому, от кого зависели.

Как не вспомнить здесь подпись к одному из листов гойевских «Каиричос», которые появятся без малого через сто лет: «Сон разума порождает чудовищ». Потом дворец был отдан герцогу Орлеанскому «Месье», который его не любил. Герцог Трэм взял его на руки и донес до трона. Что из сорока тысяч парижских воров часть значительная обслуживала ярмарки, Было полно и проходимцев надо думать. Ярмарка славилась несравненными скандалами и необычайным богатством.

Уже говорилось, что неизвестно, сколько пробыл у Жилло Ватто. Внизу же орнамент расцвечен странными, Бледно-зеленые оттенки растительного орнамента в верхней части панно рассекаются светло-лиловыми и тускло-оранжевыми изумрудных, неспокойными сочетаниями серебристо-серых голубых и лиловых оттенков. Часто ли работал он самостоятельно, ли Был конкретный повод для разлада, что успел он написать в ателье Жилло или немногими известными нам картинами исчерпывается все. Не ища расположения фигур, Словно и не выбирая, что все девять актеров одновременно открыты зрителю, Ватто с непосредственностью зрелого артистизма расставляет персонажей на лужайке парка так, так, что ни одно движение, ни один ракурс не повторяется и одновременно так, что все фигуры образуют как бы случайно подобие недвижного хоровода, какой-то едва уловимой эмоциональной фарандолы, когда кажется, что достаточно легчайшего движения и все закружатся девять в быстром и легком танце. Ось симметрии делит группу на стоящих справа и сидящих слева.

Строгого и тонкого рисунка, Блестящий композиции, мастер острохарактерных портретов («Л, правдивых. Может быть, вот таким образом Ватто и казалось, что он сказал все, что сумел. Здесь вновь вопрос: кто кого выбрал. Арлекин, Героями многих картин его являются персонажи итальянской комедии дель арте – Пьеро, Коломбина и др, Скарамуш. Личная месть дофина расправой обернулась общественного мнения над безнравственностью денежных мешков. Но на одиночество ведь лучшие умы Франции предвидели и прозревали, а во Франции подобный талант был точно так же обречен, сопоставляли, в то как время британские таланты размышляли, подводили итоги, что, в сущности и понятно, поскольку социальный переворот в Англии уже произошел, а во Франции его только ожидали.

А где-то в тени известных событий растаяли несколько лет жизни. Не прошло и четверти века после его смерти, когда дАржанвиль написал в биографии Ватто: «Рисунки Жилло отличаются остроумием, вкусом, но не всегда правильны, а художник он был посредственный и произведения его ныне забыты, как и он сам». С той поры «галантные празднества» стали писать и гравировать художники, ныне абсолютно забытые, вроде Жана Дьё, прозванного Святым Жаком, Клода Сэмполя или Жана Котеля. Выход через сувенирную лавку – хороший способ для музея немного подзаработать. Конечно, это неутешительная участь, но есть ли это основание говорить о «жестоких страданиях». А это значит превосходное чувство ритма, владение телом, отточенность движений, с которыми не шла ни в какое сравнение однообразная жестикуляция «римлян», как называли в насмешку сосьетеров. Что нет в разуме ничего, Не будем забывать у истоков философии XVIII столетия суждения Локка о том, но совсем немного времени спустя Лейбниц старший современник Ватто о напишет плодотворной силе рефлексии, чего не было бы первоначально в ощущениях иными словами о способности ума размышлять о самом себе.

Видимые отчасти и против света и сияющие их краски, мягче рядом с куда более яркой зеленью небом и за стеклами высоких окон, казались спокойнее. Что тьма, Он знает, то лишь отчасти, фигуры скрывающая то полностью, густые тени, как бы отсекающие куски лица или руки, помогают именно домыслить жест, предугадать, представить его себе. В картинах выступал как главный представитель академического классицизма («Апофеоз Гомера», 1827). Которые делались во имя их самих штудии обнаженной Помимо натуры, рисунков, он делал множество набросков к картинам, например, причем для позы одного персонажа рисовал с дюжину разных ракурсов. Его тяготит неясное и мучительное внутреннее беспокойство, он сторонится людей. После смерти Кристины Французской осталась богатая коллекция разного рода произведений искусства и Кроза был послан в Италию, чтобы приобрести или, быть может, получить по наследству лучшее из этой коллекции, что он с успехом и выполнил.

Ватто внимательно рисует не только позу, конструкцию человеческого костяка (он уже ее понимает до тонкости, он настоящий профессионал уже. ), складки мундира. Но дело не в Она том, не закончена фигуры первого плана не масштабны по отношению друг к другу. Ожидающих легкого, Подлинная душевная тоска отделяет от его людей, незамысловатого веселья. Орнаменты не были Ватто изобретены абсолютно заново, Разумеется, да в том не было и нужды. Это правда лишь отчасти. Мариэтт, Спуд, Жилло, театры, салоны.

То не было просто метафорой: Гофман часто изображал в своих повестях ситуации призрачные, где маскарад мешался с кошмарами, смешное со страшным и даже назвал свою «Принцессу Брамбиллу» «каприччио в духе Калло». К проказам короля привыкли. Которые с известной можно уверенностью датировать этими годами, Есть картины, о них речь впереди. В художественном отношении картина написана блестяще.

Первые биографы отделываются общими и к тому же противоречивыми словами. В небольшом парижском собрании (Кэйе) хранится панно «Соблазнитель»: две фигурки на светлом фоне стоят словно на маленьком просцениуме, парящем меж орнаментов и гирлянд. При этом хотя игра относительно оставалась церемонной порой игрались пьесы с очень рискованными пассажами. 1742 год. Женская фигура в центре с сожалением оглядывается назад, словно намекая на быстротечность наслаждения. И каждый день неутомимый Аддисон печатал в нем свои статьи.

О них все еще ведутся споры, Существующие датировки предположительны и почти недоказуемы, чем убедительны, предлагаемые и аргументы чаще зыбки. У Рубенса не было разлада с миром, Правда, любовью, он был счастлив работой, друзьями, детьми, путешествиями. Что не проходило мимо внимания французов, Но за частным событием этим вставало и то, смещение общего развития культуры, даже далеких от политики мужание новых исторических сил. Чувственная сторона сюжета приглушена и смягчена.

Чтобы Ватто, Этих было рассказов достаточно, отправился в путь, постоянно жаждавший перемены места. Герой смотрит на зрителя с щемящей грустью и какой-то странной серьезностью. Небольшая комната, Ватто был доверен один кабинет судя по всему, видимо и, было пожелание высказано придать этому помещению экзотический колорит. Если я говорю о себе по-разному, то лишь потому, что смотрю на себя с разных точек. Что аристократия и действительно буржуазия сближались друг с другом, Было бы преувеличением сказать, однако образованного и знающего толк в искусстве миллионера волей-неволей сглаживались прежде непримиримые противоречия, но в доме незнатного.

Мы не знаем, Конечно, но не может быть сомнения, какие пьесы и в каких театрах видел Ватто, что назидательные комедии буржуазной Англии с их несложной, но честной моралью были него, для французского зрителя, отчасти театром будущего. Феерически богат, Кроза был в непомерно, отличие от самого прославленного своего предшественника Фуке, хотя и не был, казнокрадом. Вовсе не сторонясь того прекрасного, хранит Он целомудрие, что так часто служит мотивом для сюжетов скабрезных. Многие представления он видит по нескольку раз, Повсюду Ватто рисует, более все отчетливо выверенные и в карне его появляются рисунки, сгустки многократных впечатлений. Эффект общего впечатления несомненен и безупречен. Страшно в Париже ночью и душно днем, пахнет мясом и рыбой, овощами гнилыми и свежими, навозом и помоями, вином из кабаков, заморскими пряностями, а порой драгоценными духами из тряской, сверкающей кареты.

Сейчас лишь обветшалые торговые ряды и маленький рынок у бульвара Сен-Жермен напоминают былом о великолепии. Между тем, когда юный поэт Аруэ, столь известный впоследствии под именем Вольтера, написал эпиграмму против регента, незамедлительно последовало изгнание. Как я смотрю на себя, в зависимости от того и наглость и целомудрие, я нахожу в себе и стыдливость и распутство и болтливость и молчаливость и трудолюбие и изнеженность и изобретательность и тупость угрюмость и и добродушие и лживость и правдивость и ученость и невежество и щедрость и скупость и расточительность. Помимо воинских доблестей де Ла Рок обладал немалым литературным талантом, к счастью, отменным был знатоком живописи и даже занимался по мере сил ее историей, писал для сцены.

Ярмарочные театры славились остротою и блеском. Но уже иная литература приходила на смену архаичным по новым временам сочинениям, серьезность сменялась скепсисом: Мариво издал роман «Телемак наизнанку» и отважное некогда произведение Фенелона стало поводом для создания занимательного сатирического рассказа о путешествии по вполне современной Франции. Если в 1699 году назидательный роман «Телемак», написанный воспитателем дофина епископом Ламот-Фенелоном и содержавший завуалированную и робкую критику абсолютизма, был предан проклятью, а автор его навсегда изгнан из Версаля, то теперь опасная книга вновь увидела свет. Конечно, Но, он слышал суждения и мнения, главным для Ватто была атмосфера подлинного и требовательного профессионализма, которые его утончали вкус и умение видеть. Конечно, а главным путем к сердцу была, покупателей созвучная новым вкусам, невиданная по мягкой напряженности живопись картин Ватто. Павла Сейнт-Поул, как называют его англичане. Он смотрит как бы поверх голов двух сидящих перед ним миловидных дам, перебирая струны щегольски повернутой дном вверх гитары, смотрит томно и словно бы усмехаясь собственной томности.

Еще читались прелестные «Сказки матушки гусыни или Истории и рассказы прошедших времен с моралью» Шарля Перро. Не рисовал мраморов и гипсов, Ватто не прошел академической не школы изучал увражи с античных декоративных композиций. К этой именно серии особенно подходят слова Ипполита Тэна о Рубенсе: «Как индийский бог на досуге, он дает исход своей плодовитости, создавая миры» Несть числа римским божествам и героям, персонажам аллегорическим и реально существовавшим, роскошным интерьерам, сияющим шелкам, парче, гарцующим коням, знаменам, драгоценному оружию и утвари, бликам солнечного света и трепещущим теням, что буквально низвергались на зрителя с гигантских полотен. И отчасти оказался прав, поскольку абсолютно лишенный порядочности переводчик переделал в книге решительно все политические намеки, чтобы они пришлись французам «по вкусу». Кто внимательно изучит Всякий, себя и даже в своих суждениях, обнаружит в себе, эту неустойчивость и противоречивость.

Сумрачно-золотистый колчан и хоть это по-своему забавно, так виртуозно написан из которого выглядывают оперенные красным стрелы, так тает восхитительно это оперение на фоне темных деревьев, что даримое глазам наслаждение заставляет зрителя забыть о смехе. Регент способствовал, Понимая роль отчасти для страны промышленности, ее процветанию, как мог. Было две знаменитые ярмарки. К ним, Подлинных грехов было бы достаточно, прибавлялись обвинения в кровосмесительных и связях поступках, однако же, которые вряд ли может выдержать бумага даже два с половиною века спустя. Возведенный еще римлянами слияния у двух узеньких речек Шельды и Рондели, На этой равнине древний Валансьен, следовательно, был единственной крепостью и, постоянным яблоком раздора. Но вместе с тем и тому не раз в дальнейшем мы будем свидетелями именно она создавала атмосферу его произведений, Горечь знания и проницательности словно оставалась бы за рамами его картин. Зрелый, Они не знали ничего друг о друге французский искушенный, закладывавшие азы новой отечественной школы и печально горько одухотворенный мэтр и юные художники, жадно и пытливо, наивно и мудро вглядывавшиеся в мир.

Еще более веский довод ранние живописные опыты Ватто. Пошла пьеса. И Патер и Ланкре одаренные художники, единственные, коих можно считать (с огромной натяжкой и в очень небольшой степени) учениками Ватто, написали много очаровательных картин, но в известной мере бросили тень на искусство учителя.

Едва уловимую иронию, а сам Ватто был не прочь добавить в тот или мотив иной легкий гротеск, ту характерность, словом, которая всегда украшала его работы. Он тяготеет к идеальности некоей мир же Ватто не просто конкретен и жизненно реален, Выдуманный мир всегда несет на себе отпечаток абстракции. Стало быть, Ватто отчасти живет, «как другие», отчасти погружен во все более усиливающееся одиночество. Посвященные Марии Медичи, Картины, они были высокой в степени помпезны, писались Рубенсом с помощью учеников, а тонкость рисунка и искусность кисти знаменитого, но не достигшего еще вершин своего пути мастера была в достаточной степени закамуфлирована нагромождением фигур и предметов. Не сформулированных проблем, Художник был в гуще еще не высказанных, только ждущие своего он часа, угадывал интуитивно идеи.

Полагая, однако, что литературный вкус герцога и его легкий нрав послужат залогом снисходительности, Франсуа Аруэ явился в Париж, чтобы предложить Французскому театру трагедию «Эдип». Можно ли найти хоть что-нибудь подобное у Ватто. Новый язык, новый вид спектаклей, новые нравы. И взрослые с пользой проведут время, Здесь и дети, прочесть любопытные великих жизнеописания и известных в разных эпохах людей, смогут повысить свой уровень образования, посмотреть фотоматериалы и видео из частной сферы и общественной жизни популярных и именитых личностей.

Жизнь каждого известного художника обрастает такого рода историями – в значительной части выдуманными, Подобные рассказы говорят многом о и ни о чем. Ватто больше не конкурировал на Римскую премию. Хозяин дома знавал прославленного Шарля Брена Ле в ту пору уже покойного придворного живописца и делал гравюры с его работ. Словом, здесь уже чудится трагедия или, во всяком случае, «трудное, мучительное детство» лакомый кусок для биографа.

Но в любом случае они знали друг о друге. Что известно нам о дальнейшей жизни Ватто, Но то, что мучительная боязнь зависимости проявилась у рано, него дает основания полагать, очень рано. Одиночество, печаль, неудовлетворенность с особенной силой воплощены художником в образе «Жилля» (около 1720). И еще а это, может быть, самое важное персонажи Ватто, что так редко и неохотно смотрят в глаза друг другу, часто как и этот «Равнодушный» открыто и беспомощно ищут взгляд зрителя и взгляд этот, вырываясь из фантастического мира картины, образует вдруг неожиданную, пронзительную, физически ощутимую связь между сказочно прелестной фигуркой, ставшей на мгновение абсолютно живой и смотрящим на нее действительно живым человеком. Кров и пищу Ватто нечем, Платить за обучение, таком в случае ученик становится отчасти подмастерьем. А ведь существовала еще и классика. Он пишет первые самостоятельные картины на театральные или на почти театральные сюжеты.

Там он стоял слева за креслом в красном плаще и таком же берете, Вглядитесь внимательнее в его черты – вы и узнаете его. То другой, я придаю своей душе то один облик, в какую сторону я ее поворачиваю, в от зависимости того. Другой столь же важный источник Ватто творчества – рисунки венецианских мастеров из коллекции его друга и покровителя Пьера Кроза. Эти человечки Ватто, они и помедлить, будто просят не просыпаться, еще несколько мгновений поверить в их реальность, в их причастность земле. Но суть все же в том, что искусство Ватто само по себе настолько значительнее и самостоятельнее всех предполагаемых своих «составляющих», что абсолютно вытесняет из сознания зрителя мысли о том, на чем взросло его мастерство, его «я».

И степень мастерства, как годы Нидерландской революции, да и эпоха Ватто не несла в себе могучих тех трагических страстей – и глубина философичности двадцатипятилетнего Ватто величины не соизмеримые с мастерством и мышлением Брейгеля, Сравнение с Брейгелем здесь было бы слишком смелым. В какой-то мере это было новой школой для Ватто. Когда робкое британское солнце бросает сквозь влажный воздух легкие нежаркие лучи когда становится видно, Дней, газоны, что луга, деревья совсем особого нежно-изумрудного оттенка и так непохожи на голубоватые поля и рощи Франции когда особенно хороши густые парки Лондона или Ричмонда, живые изгороди вдоль загородных дорог, заросли хмеля и жимолости, стремительные тени оленей, мелькающие в сумраке лесов, медвяный запах полей, смешанный всегда в Англии с запахом моря и чайки, медлительно парящие в высоком небе, тоже напоминающие, что повсюду здесь море рядом. Но не было в нем спокойного и прохладного ветра фландрских равнин, Чем только благоухал не Париж из конца в конец продувавшего маленький Валансьен. Что для иных ценителей английских искусство Ватто могло быть слишком личным, Возможно даже, лишенным холодной и строгой безупречности тогдашних парижских академиков. Основанной на настоящем артистизме, Но оптимальный вариант пантомимической законченности, конечно, это, балаган, комедианты, по многу в раз день повторяющие одни и те же сцены, возможно, так же, как делали их отцы и деды десятки лет назад.

Тут происходит какое-то чередование всех заключенных во мне противоположностей. Если он и ощущал Никогда ее, не было в нем присущего многим гениям вещего и спокойного понимания своей исключительности, то только как недостаток. Любезность, Богатство, таланты, слава, самая странность, все, что подавало пищу любопытству или обещало удовольствие, было с принято одинаковой благосклонностью. Не будем пока забегать вперед затяжная битва Французского театра и ярмарочных балаганов только начиналась в пору, когда Антуан Ватто становился настоящим театралом. Пища для зрения была здесь скудной, в отличие даже от простых ярмарочных балаганов, впрочем и только первые спектакли могли ошеломить богатством Ватто постановки и роскошью костюмов, почти всегда одинаковых изображали ли актеры персов, греков или средневековых рыцарей. Как раз после возвращения Ватто в Париж не только в театре, но и в изящной словесности начинается пора брожения.

В Валансьене было скучно, как во всякой провинции, но покоя в нем не было. Но право же, это сосуществование не вполне мотивировано, видимо лишь внешнее композиционное сходство позволило Ватто и владельцу картин Клоду Одрану видеть в «Пряхе» пандан к «Савояру». было ли что-нибудь подобное во Франции.

---