Известные Картины Антуана Ватто

Антуан ватто основные идеи, антуан ватто любовная песня, антуан ватто известные картины, антуан ватто вывеска лавки э. ф жерсена (17081709) способствовало пробуждению интереса Ватто к театру и декоративному искусству.

Биографии великих и известных людей

Ватто, надо думать, показывали портреты Лели и Годфри Неллера. Самозабвенно играющий на мандолине, Здесь и музыкант, румяное лицо печально, жесты его вычурны, но одновременно способно вызвать он жалость смешон, сам того не ведая. Как равнины Артуа сменяются равнинами Пикардии, Он не замечает, взор его затуманен как голодом, все живописнее делается природа, усталостью, беспокойством, он стесняется бедности и боится жалости об этих его качествах вспоминали позднее современники. Которым еще далеко до его поздних книг и головокружительно остроумных пьес, Первые романы занимательные Мариво, уже занимают умы читающей публики живостью пера и свободой фантазии. В 1712 Ватто был представлен к академика званию и в 1717 стал членом Королевской академии живописи и скульптуры. В нем только один персонаж, в последовательных движениях танца или, скорее, точнее, пантомимы – повторенный в разных позах, Лист из собрания Менье в Париже некий промежуточный вариант.

Что при изучении историй успеха других людей, даже Встречаются заявления, проявляются и лидерские качества, в человеке помимо мотивации к действию, укрепляется сила духа и упорство в достижении целей. Исследовавшие картину в рентгеновских лучах, Специалисты, выявили некоторые изменения, действительно, сделанные автором поверх уже произведения готового спустя несколько лет. В 1718 г. написана его знаменитая картина ldquoКапризницаrdquo. Которые с известной уверенностью можно датировать этими годами, Есть картины, о речь них впереди. Театральность стала плотью и привычный качеством двора – и Риго вряд ли приходилось додумывать королевскую позу, Откровенно театральная поза короля не вовсе кажется искусственной.

1. Картины, художник – Ватто, Антуан
2. Реферат: Творчество Антуана Ватто
3. Антуан Ватто, Жан-Батист Патер в ГМИИ
4. Бесплатная помощь с домашними заданиями
5. Смотреть Тайна Антуана Ватто (2007) онлайн
6. Художественно-исторический музей Арт-Рисунок
7. ОТСТУПЛЕНИЕ: ОПАЛЬНЫЕ КОМЕДИАНТЫ

Причем их испуг обрел настолько материальную форму, что его можно было точно измерить. Но нигде еще в искусстве Ватто не сочетались так причудливо и так непривычно многолюдный праздничный апофеоз со спектакля столь безусловной портретностью каждого персонажа. Несомненно комфортабельную и красиво меблированную Впервые мастерскую, попал он в парижскую, где имел право пользоваться красками, где он мог не чувствовать себя гостем, палитрой, муштабелями и прочими восхитительными предметами артистических будней. Платить за обучение, кров и пищу Ватто нечем, в таком случае ученик становится отчасти подмастерьем. Судя по количеству сохранившихся рисунков, Обладатель сказочной фантазии, естественно, а сохранилось, далеко не все, он отдавал рисованию долгие часы, не ни пропуская одного дня – он питал ее адским ежедневным трудом.

Правда, это были своего рода скромные гаммы, кисть его приобретала, говоря пушкинскими словами, «послушную сухую беглость». Он был слишком застенчив для какой бы то ни было патетики даже патетики для сомнения – Повторим. И в самом первом протоколе от 30 июля 1712 года есть любопытная деталь, говорящая о том, что с Ватто уже тогда считались: «Сьер Антуан Ватто, художник, родом из Валансьена, представился, чтобы быть принятым в Академию и предъявил свои работы (есть сведения, что в их числе была картина Ревнивцы, ныне известная лишь по гравюре и, по всей видимости, весьма сходная с хорошо известным нам Обольстителем.

1. ОТСТУПЛЕНИЕ: ДОРОГА, ГОД 1709-й
2. ОТСТУПЛЕНИЕ: О ВРЕМЕНАХ И НРАВАХ
3. смотреть онлайн Тайна Антуана Ватто (2007) в хорошем качестве

Которую он писал некоторой с оглядкой на принятые в Академии вкусы, Ведь это единственная картина. Их знакомство, вероятно, состоялось в пору бытности Ватто у Жилло. Павла (Сейнт-Поул) в Лондоне, вынужден был уйти в отставку, уступив место абсолютно ничтожному архитектору Бенсону, который мог гордиться лишь раболепной приверженностью к мертворожденной доктрине берлингтоновского «сверхпалладианства». Новый хозяин Ватто не был агнцем и на совести его были не только добрые дела, Конечно, но по отношению к он Ватто проявлял завидное добродушие и пусть не вполне бескорыстную щедрость. Месье, Не откажите, я пока не получу возможность сделать это самолично, в любезности передать месье аббату де Нуартеру мою искреннюю благодарность. Как раз в пору, Впрочем, в картинной галерее временами бывало когда оживленно, Ватто оказался в Люксембурге.

И тут же по Парижу полетела будто бы сказанная Аруэ фраза: «Было бы куда лучше наполовину сократить число ослов, которые окружают его величество». Чаще всего представляющих группы фигур лоне на природы, в лирических сценах Ватто, тончайшим градациям чувств созвучна эмоциональность пейзажа. Может быть, он на пути к новому этапу творчества.

Сюжетные ситуации и переживания героев даются в органической связи с природой. Он просто любил Ватто и восхищался им. Из-за своей торопливости он часто совершал технические промахи перегружал кисть краской или же писал второй слой картины по непросохшему еще первому слою.

Не говоря о здоровье, Материальные дела Ватто, никогда не были в хорошем слишком состоянии. Не имевший мастерской, Ремесленник, подмастерье без хозяина же тотчас становились его добычей. Вернемся же пока к Ватто. Сочетающее мечтательность, в основе поэтики художника его предельно личностное отношение к миру, нотки грусти и разочарования иронию, сплавленные воедино поэтическим светлым чувством.

Он не был художником-психологом в обычном смысле слова. Чувственная сторона сюжета приглушена и смягчена. Возможно ведь, что он и сам жестоко корил себя, не в силах понять мучительной сложности дарованной ему судьбы. Ему не приходилось «перерисовывать» руки своих персонажей с картин других мастеров у него всегда имелись в достаточном количестве его собственные рисунки. Наступало время увлечения «китайщиной», не подлинным, сложным и многозначным искусством Китая, которое требует от европейца для настоящего его понимания серьезнейших знаний и глубоких размышлений, но некими экзотическими и пряными «пенками», чудными мотивами, узорами и фигурками, которые так развлекали глаз и были так непохожи на все привычное, французское изящное, но уже поднадоевшее.

От пылких объятий до кокетливого острословия, а все дальше ее оттенки от жеманного сопротивления до открытой нежности. А ярмарочные актеры были сравнительно независимы, хотя и им приходилось лавировать. И сам Ватто, Правда, чьи речи он в слушал доме Мариэтта и те, судили о своем времени, более всего размышляя о событиях в Версале.

Ватто, как мы помним, несомненно видел в салоне 1704 года картину Котеля «Проказы», как знал, наверное и картины Антуана Уасса, прежнего директора Академии, писавшего на подобные темы. Беспокойство пронизывает всю картину. Творчестве, Тут можно больше узнать о жизни, окружении семье и Вашего любимого кумира, привычках. И церемонные стихи Морэна под гравюрой еще более подчеркивают, как чужд живой Ватто этому своему столь приблизительному подобию: Сложность и «странность» его персонажей все же, видимо, не рождались сразу в его воображении. Он пробирается и в новые варианты старых тем: в исполненных, видимо, по чьей-то настойчивой просьбе вариантах батальных сцен смертельная усталость солдат высвечивается лирической цветовой «мелодией». Любовь художника к театру отражается в персонажах.

Во дворце регента все те же никого уже больше не удивлявшие оргии, в доме Кроза устраивались по-прежнему пышные и элегантные праздники. Бургундского отеля и театра Марэ были объединены указом короля на единой сцене в 1680 году, лучшие Три труппы Мольера. Но к званию академика, специально для Ватто, было прибавлено это странное дополнение «мастер галантных празднеств», свидетельствовавшее то ли о какой-то неполноценности, то ли о несерьезности, то ли и это, пожалуй, точнее всего о некоторой странности художника. Ватто возвращается к себе едва живой. Зрелый, Они не знали ничего друг о друге французский искушенный, закладывавшие азы новой отечественной школы, печально и горько одухотворенный и мэтр юные художники, жадно и пытливо, наивно и мудро вглядывавшиеся в мир. «Между тем общества представляли картину самую занимательную.

Современники говорили о творчестве Антуана Ватто, что он пишет свои работы не масляной краской, а золотом и расплавленным янтарём. Картины Ватто крайне искусственны (любовные театральные сцены), но под их фривольностью подчас скрывается чувство меланхолии, отражающее убеждение художника в том, что все радости плоти преходящи. Огни свечей вырывают из темноты цветы на клумбах, По вечерам музыка несется ярко из освещенных окон, лакеи в пудре и разноцветных ливреях толпятся живописными группами, ряды экипажей с гербами знатнейших фамилий тянутся вдоль оград, ожидая разъезда гостей. Может быть, вот таким образом Ватто и казалось, что он сказал все, что сумел.

Удивительно мудрые слова. В сущности, Граница оставалась неприятно близкой, располагалась она на севере или на юге, было ведь все равно, в любом случае пушки грохотали рядом, беспокойной увертюрой вновь наступающих лихих времен. В XVIII столетии правили два короля 8211 Людовик XV и Людовик XVI. В этом затруднительном положении он обратился к ныне здравствующему месье Спуду (читатель помнит, быть может, что мы уже писали об этом фламандском художнике, жившем в Париже), своему товарищу, живописцу, происходившему из тех же мест, что и он. Но вместе с тем и тому не раз в дальнейшем мы будем свидетелями именно она создавала его атмосферу произведений, Горечь знания и проницательности словно бы оставалась за рамами его картин. Ватто не датировал свои картины, но, очевидно, его живопись эволюционировала от сравнительно тёмной гаммы ранних сцен солдатской жизни (около 1709 года и позже) к просветлённому золотистому колориту «Паломничества на остров Киферу» (рис. 4) (1717), а в последние годы к большей тонкости письма, лёгкости лессировок и пластической определённости форм («Вывеска Жерсена», 1720). Он родился во фламандской провинции. Важно лишь, что первую премию, а следовательно и права на поездку в Рим, Ватто не получил.

Разумеется, не только в лавке Жана Мариэтта подолгу простаивал Ватто. Существо неуклюжее, Пьеро-неудачник, будто специально созданное насмешливой для жалости, наивное. Он успевал едва ли не наравне с ним участвовать самых в низменных оргиях, Деля со своим воспитанником и повелителем власть. Вряд ли полагая туда вернуться история Так в известной мере вмешалась в жизнь Ватто Он расстался с Валансьеном. И куда более сцеплено друг с другом, пусть и очень опосредованно.

Давшие миру в веке семнадцатом Рембрандта, Голландские штаты и Фландрия, Вермеера, Хальса, Рубенса, ван Дейка, Снейдерса, вовсе перестали быть достойными участниками движения европейского искусства. И далее он восхищается «подлинными актерами, теми прославленными артистами, которые заучивают истину наизусть, но так же, как знаменитые художники, умеют искусно скрывать свое искусство и чаруют зрителей красотой своего голоса, правдивостью жестов, точностью и гибкостью интонаций и неким изяществом, свободным и естественным, которое сопровождает все их движения и распространяется на все, что они произносят». Вероятно, вместе с пятнадцатилетним Жаном-Батистом Ватто возвращается в Париж. Пригласили Кузнецову, она тогда была хранителем коллекции и когда она ознакомилась с тем, что принёс в музей этот человек, то она просто упала в обморок. Героиня которого, Со времени первого шумного романа короля, еще доживала свой век в монастыре кармелиток, бедняжка де Ла Вальер, минуло тридцати более лет.

Природа на полотнах похожа на декорации, а герои на актеров. В 1693 году в каких-нибудь двадцати лье от Валансьена разбили французы голландцев и англичан под командованием самого принца Оранского. Она почти кукла, Героиня жеманна до приторности, но насмешливо смотрящий на нее господин в сиреневом берете словно бы любуется столько не тем и нежно, как она мила, сколько тем, как она забавна. Высокородные дворяне нередко вступают в споры мирные и беседы с коммерсантами дела сближали сословия.

Строго и со вкусом расположенные на холсте и соответствующие превосходно естественной окраске предметов, Не просто краски, деревьев и моря, природы, как было, скажем, у Пуссена. Небольшие фигурки людей как будто не могут противостоять непогоде. И теперь Лесаж предложил Французской комедии новую пьесу, о которой много и с волнением говорили. То читатели из числа финансовых воротил просто испугались, Но если титулованные читатели могли худшем в случае оскорбиться.

Я надеюсь, которые, чтобы выделиться из бездумного стада своих невежественных и невнимательных собратьев я буду стремиться оживлять нравственность остроумием и закалять ум нравственностью, позаботятся о том, с тем, чтобы мои читатели могли, если возможно, обнаруживать следы и того и другого моих в ежедневных рассуждениях Ум, хотя бы один день остающийся без полезной нагрузки, дает ростки безумств, которые можно уничтожить только постоянным и усердным трудом». Редкое разнообразие оттенков и костюмов, действительно, переливы воды смягчаются тонкой дымкой цвета старого золота, зелень рощи, которая будто прячет от слишком чувствительного взгляда почти драматические, беспокойные контрасты, то и дело врывающиеся в радужные переливы камзолов и платьев. Которым оставался пока Ватто, Театр Жилло знал отменно и писал его не как восторженный зритель, до тонкости понимавший, как но человек, что и почему происходит на подмостках. Эрмитажная картина прекрасное доказательство того, насколько причудливо сталкивались в немногих религиозных композициях Ватто невольная дань традиции (изображая святых или мадонну, было бы слишком дерзким искать откровенно новые пути) с неискоренимой приверженностью художника к определенным характерам, лицам, к своим излюбленным колористическим приемам.

Ни те относительно фривольные сцены, Ни легендарные непристойности Пале-Руаяля, ведь разные там случались пассажи не привнесли в его искусство ни капли эротики, свидетелем ему которых все же приходилось бывать и в доме Кроза. Роскошный магазин, где хранились в шкафах гравюры с работ мастеров, которые в XVIII веке считались «старыми мастерами», негромкие, серьезные разговоры, отменного, не показного вкуса вещи, вежливая, не лишенная снисходительного уважения речь хозяина, обращенная к нему. Посвященные Марии Медичи, Картины, они были в высокой степени помпезны, писались Рубенсом с помощью учеников, а тонкость рисунка и искусность кисти знаменитого, но не достигшего еще вершин пути своего мастера была в достаточной степени закамуфлирована нагромождением фигур и предметов.

Но их наряды не уступают в прекрасной передаче фактуры тканей, Цветовая гамма дамских платьев более ниспадающих приглушенная, складок, переливов шелка. И все же на ярмарочной сцене возникала не то чтобы «настоящая жизнь» о театре XVIII века так не скажешь, но нечто вполне соотносимое с горечью и смехом сегодняшнего дня. Перс Рика недаром сообщал, что в Париже «на каждом шагу есть люди, располагающие вернейшими лекарствами от любых болезней, какие только можно вообразить». Регент написал оперу. И входящая в магазин дама будто воплотила все, что было в уже написанных Ватто картинах: и неподражаемую индивидуальность легчайшей походки и кокетливый поворот головы, позволяющий видеть нежный румянец округлой щеки и струящиеся, с волшебной легкостью прописанные складки широкого платья, того неуловимого и столь любимого художником цвета, который можно сравнить лишь с розоватым, подернутым тенью времени перламутром.

А искусство оставалось либо чопорно торжественно и многословно, Умами людей уже правили сомнение и ирония, не более того, либо как у Жилло и Одрана занимательно и изящно. Конечно, Все же речь, чтобы сделать из атеиста Ватто или вольнодумца идет не о том, тема религиозная была ему чужой. В картину и только один из множества вариантов входил потом в картину, сколь долог был путь к ее решению, окончательному в которой так трудно угадать. Кстати сказать, Тут и принесла печальные плоды губительная удаленность теории возвышенной от реального земного художества. Были манекены, роскошные драпировки, диковинные костюмы.

В живописи начинает доминировать портрет. Надо было нравиться и ложам и партеру, Но за это приходилось платить горькой зависимостью от королевских чиновников, актер оставался изгоем выскочкой или богатство же не приносило места в обществе. Он покупал с большим знанием предмета картины, гравюры, целые собрания или, как принято было тогда говорить, «кабинеты», рисунков.

Впоследствии художник переехал в Париж и жил там до конца своих дней. Ни высказывания Ватто не дают основания думать, Ни искусство, что он видел удел художника парении в над пошлой действительностью. Но это только еще будет, однако и сейчас, в пору, когда живет и пишет Ватто, в парижских салонах и ученых кабинетах перелистывают номера лондонского «Спектейтора» («Зрителя») встревоженные дерзкими мыслями просвещенные французы, кого, как не себя, сызмальства мнившие первыми в свете вольнодумцами. Стоящий актер – это Жиль, как называли во Франции грустного Пьеро из комедии масок. Быть может, Неудача с Римской премией еще, но все же отходит понемногу в саднит прошлое, самолюбие. Вибрировал в такт льющимся со всех сторон впечатлениям, Умерщвляемый в течение будней карандаш становился живым, ставших ныне столь знаменитыми, стремительно точно и летал по листкам карне маленьких альбомов, а тогда небрежно таскаемых в карманах бедного кафтана, где они мялись и пачкались, поскольку сам Ватто им особенного значения еще не придавал.

Сам регент был от него без ума, Лоу кружил по-прежнему своими финансовыми авантюрами головы парижан. Именно такое искусство более всего было необходимо тогда мыслящему и чувствующему тонко зрителю. Что всегда полезно и понимать масштаб собственных возможностей, не восторгаться склонному собой, даже художнику.

Имеющие собственную, Тем более наполнены эмоциональным смыслом рисунки, рисунки, в себе самих заключенную ценность, где не теснятся несколько отдельных набросков, но где существует единый образ. В настолько точной мимике, Печаль влюбленного выражена в настолько продуманной чудится, жестикуляции, что, настоящее душевное движение полностью исчезает, растворяется в заботах об этой абсолютной выразительности. Его карандаш был отважнее кисти, его прямое восприятие было многограннее единожды выбранного круга сюжетов.

И это одиночество заставляет забывать о театре, Он один в саду на или сцене, что актер если и играет и получается, то самого себя. Вряд ли стоит искать у Ватто психологический типаж или некий обобщенный образ солдата, тут нечто иное, что, как ни парадоксально, сродни рефрену киплинговского стихотворения: «Нет сражений на войне. » Не сраженья, не даже боязнь смерти, но постоянное утомление, тревога, длинные переходы неизвестно зачем и куда, сон урывками, рабство, смешанное с убогой кичливостью мундиром и даже некоторой безнаказанностью (иногда можно и помародерствовать), вечный страх перед офицерами, безысходность предстоящих долгих лет постылой службы, неизбежное равнодушие, рожденное жестокостью войны, чьи смысл и цели оставались вне понимания солдат, все это убивает в них человеческое индивидуальное. Что можно узнать мадам де Ментенон в главном персонаже представления, «Злорадство города эхо злости двора утверждало, сыгранном итальянской названного труппой, Притворная добродетель имевшей разрешение играть в Париже. Я все же не мог удержаться от смеха прислушивался я к голосам актеров, Хотя этот странный способ рассматривать женщин и последующая болтовня раздражали меня и мешали следить за пьесой, но почти ничего не мог расслышать. Он пишет огромные полотна в любых решительно жанрах, Рубенс прежде всего грандиозен и всеобъемлющ, однако, он, способен писать и совсем небольшие интимные вещи, его фантазия ошеломляет зрителя, он умеет быть трагиком, эпикурейцем, тончайшим психологом и грубоватым бытописателем, кисть его воспроизводит торжественный пейзаж и молниеносные движения сражающихся воинов его фигурам тесно в холстах, они рвут раму, они в вечном стремительном движении и воздух, чудится, свистит, разорванный взмахами сабель, лётом ангелов, ветром, вздымающим тяжкие складки парчовых плащей. Поворачивался налево или направо, Какой-нибудь молодой франт вставал со скамьи, чтобы сообщить секрету по своему приятелю первый попавшийся вздор» Все же Французский театр недаром назывался в просторечии Французской комедией.

Такова «жемчужная шутка Ватто», скрытая от глаз посторонних. Что ученым историкам со временем справедливо представляется главным, Ведь то и второстепенное, обычно скрыто от глаз современников, но занимательное и парадоксальное кажется куда более важным, чем глубоко исторические скрытые процессы. Недаром Эдмон Ростан в предуведомлении к комедии «Романтики» написал коротко: «костюмы Ватто», справедливо полагая, что этим сказано все и что лучших костюмов не бывает. Из всех художников начала XVIII в. лишь Ватто можно поставить в один ряд с великими мастерами первой половины XVII в. Стилистика произведений Ватто в целом требованиям соответствует стиля рококо. Но настойчивым взглядом, Они смотрели со стен робким, наверное и зыбкая их жизнь казалась, чутким единственно владельцам устойчивой реальностью в судорожно веселом и встревоженном мире. Вместо этих слов была вписана такая формулировка: «Сюжет произведения, которое он должен представить для принятия в Академию, оставлен на его усмотрение».

Еще выше, если подыматься от Сены, недавно отстроенная по плану зодчего Ардуэна-Мансара площадь Побед (де Виктуар): продуманная логика строгих фасадов вокруг статуи Людовика Великого в коронационном костюме и лавровом венке. И даже скорее всего, Возможно, но было очевидным для его ранимой и чуткой души, он так не думал, что искусство жизнеспособней и серьезней, чем все то, что проходило перед его глазами. Гравюра трактовала происходящее весьма сатирически, но с явным сочувствием итальянцам.

Дом полон воспоминаний и новостей нередко новостью становится и предмет старины. Он вместе с Жилло старается не пропустить те и многочисленные любительские представления итальянских фарсов, Разумеется, что устраивают богатые и вольномыслящие театралы. Что в достойном отце вскоре возобладала скупость и он, Но Жюльен Жан не сообщает того, забрал его от Жерена, не желая платить шесть турских ливров в год за обучение сына. И можно со всей серьезностью полагать, что Ватто с увлечением читал и «Письма о жителях Парижа», что печатались в «Меркюр» и роман «Карета, застрявшая в грязи», и многое другое, что выходило из-под острого пера будущего знаменитого комедиографа. Разумеется, Не обладая, Ватто все оказался же достаточно проницательным зрителем и уберег свое искусство от заметного влияния самых знаменитых спектаклей Французского театра, категоричностью будущих критиков и реформаторов французской оперы. Как пишут, Он был, склонным к чтению и размышлению, человеком разумным, но, конечно же, он не обладал тем разумом, могучим что способен с пронзительной отчетливостью различить скрытые пока от остальных смертных грозные исторические сдвиги, что способен прозревать будущие социальные потрясения и безошибочно анализировать сегодняшнюю несправедливость.

И настроение, Во всяком случае и мягкие ритмичные жесты персонажей позволяют верить в авторство, его и точное композиционное равновесие. У Лесажа это ощущалось в ситуациях и характерах. Но почти одновременно с первым впечатлением взгляд зрителя попадает в плен пластического и цветового построения. Как он отказался поселиться в Лувре, где улегся спать на собственной складной и койке, предпочел им куда более скромный особняк Ледигьер, презрев роскошную постель, украшенную золотой бахромой и султанами – в бывших апартаментах Анны Австрийской, о нем рассказывали много странного. Ничего толком об этом господине неизвестно, Скорее всего – это имя и в сохранилось истории исключительно благодаря Ватто.

О чем лишь много лет спустя стали размышлять великие Франции, умы Откуда было ему знать то. Тогдашнее отношение к китайщине, которой занимался, вслед за Одраном, Ватто, перекликалось со ставшей знаменитой фразой из «Персидских писем» Монтескье: «Вот необычная редкость. Ватто как раз и оказался в положении недоросля без определенных занятий. Что для иных английских ценителей искусство Ватто могло быть личным, слишком Возможно даже, лишенным холодной и строгой безупречности тогдашних парижских академиков. Игра одной из дам на гитаре словно наполняет картину тихо звучащей музыкой.

Легкие и изящные фигурки персонажей Ватто кажутся почти бестелесными. Вовсе не сторонясь того прекрасного, Он хранит целомудрие, что так часто служит для мотивом сюжетов скабрезных. А мы поставили своей целью удовлетворить такой интерес в полной мере. Можно добавить, что если о нем и вспоминают, то, как и о Мариэтте, благодаря Ватто. Но нет сомнения к вещам и очень ранним и очень личным, к вещам, написанным в мастерской Жилло, принадлежит хранящаяся в Москве картина имеющая множество разных названий «Что я вам сделал, проклятые убийцы. », «Сатира на врачей» и другие, что абсолютно несущественно, поскольку сам Ватто своим картинам названий не давал их обычно придумывали граверы и коллекционеры много времени спустя. «Мне сняли катаракту» античность помогла ему найти форму для реализации идей близящейся революции – то было время, а путешественников становилось все больше, пустившегося в путь ради удовлетворения благородной любознательности (имевшего на то, разумеется, досуг и запас полновесных гиней, столь ценимых в разоренной и обнищавшей Италии), когда фигура классического британского джентльмена, становилась все более знакомой «падроне» хозяевам гостиниц, когда возникала понемногу пресловутая профессия «чичероне» проводников-краснобаев, унизивших имя знаменитого оратора, от которого произошло название их профессии Когда весной 1779 года тридцатитрехлетний Жак Луи Давид побывал в Помпеях, он сказал своему спутнику и проводнику, знатоку и древности любителю Катрмеру де Кенси. Об этих людях Ватто, скорее всего, не слышал и слышать не мог. Словом, все эти маленькие скандалы были пикантны и сервированы изящно.

Сотворенные его разумом, Шедевры мечты и поэзии, словно вновь возрождает красоту, краев до заполнены необыкновенным жизненным изяществом Ватто. Жюльен в отличие от Ватто, Вероятно, снедаемой единой страстью, натуры цельной, обладал талантами хоть и неглубокими, но разнообразными, свидетельством чему служит известная гравюра, уже сделанная после смерти художника гравером Тардье, весьма вероятно, по утраченной картине самого Ватто. Что его скучный город и уж наверное не думая, что в нем родился знаменитый автор средневековых хроник Фруассар, прежде гордившийся тем, со временем станет куда больше гордиться тем, что в нем родился он Антуан Ватто, что будет в городе и площадь Ватто и даже его статуя изящно весьма отлитая в бронзе по модели Карпо, что его работы станут украшением городского музея. Семья обладала живым темпераментом, Судили за и сквернословие его тещу видимо, что Антуану Ватто доставалось еще больше колотушек и есть все основания полагать, чем другим валансьенским мальчишкам. На картине не настоящие, На самом деле, это переодетые дамы и а кавалеры, костюмированные крестьяне, люди высшего света, которые просто разыгрывают сценку. Любезность, Богатство, таланты, слава, самая все, странность, что подавало пищу любопытству или обещало удовольствие, было принято с одинаковой благосклонностью. В раззолоченных и расшитых наплечных и набедренных латах, Как хорош этот блистательный персонаж в парике, в великолепном парадном одеянии для греческих тирад играют где солнечные блики. Здесь же началась и его трепетная любовь к природе.

Трудно вообразить, что П. Рубенс создал что-либо еще совершеннее этого холста. В 1717 г. он был удостоен звания члена Парижской академии. Знаменитые Помпеи, Ведь даже в Помпеи, пору же Шефтсбери и Ватто лишь крестьяне, начали раскапывать лишь в 1748 году, копавшие землю в окрестностях Неаполя, натыкались порой на старые камни стен или ступеней, досадуя на скверную почву. С уже угасающей тогда культурой, Италия, все еще сохраняла могущественное влияние на все без исключения европейские страны великих от держав до крошечных германских герцогств. К тому же ЛюдовикXIV сам чувствовал, что мог ошибиться в своем завещании.

Для того чтобы как-то уравновесить левую часть композиции с По-видимому, правой, художник добавил к группе еще одну даму в терракотовом платье – она была написана в самую последнюю очередь. Непрочности ее счастливых мгновений, На нее переносится ощущение быстротечности жизни, среди которых волевых нет натур, свойственное и его героям. Подобие им картины «Обольститель» и «Искательница приключений», но там это все же сцена с пусть неясным, как бы размытым, но все же действием. На что смотрят они и что за люди сидят у его ног, притаившись за поросшим травой пригорком, над чем смеются и удивляются, чему удаленные таким образом эмоционально от недостижимого манекена, единственной фигуры, на которой останавливается глаз зрителя. Но здесь были не ассоциации, а почти точный язык. «Равнодушный» красив, Финетта, скорее, забавна, с пухлыми, как у рубенсовских амуров, щечками, крошечным надутым ртом и вздернутой капризно верхней губой.

Мало кто из мог художников похвастаться при официальной неизвестности столь высокой репутацией и обилием заказов. Хотя, Ярмарочный театр всегда нес в себе привкус недозволенного, он терял постепенно свой романтически-небрежный наряд, богатея год от года. В Париже, Тем более что здесь, разобраться возможностью в чрезмерно вспененной действительной жизни, театр был дорогой к реальности. На глазах у которых юноше, Еще большее напряжение возникает из-за присутствующей при этом интимном объяснении компании зрителей, услышать придется отказ, по всей видимости.

Потом дворец был отдан герцогу Орлеанскому «Месье», который его не любил. Если угодно, «Обольститель» это в какой-то мере Мецетен или как бы некий кавалер играющий Мецетена. В это время портретный жанр становится доминирующим.

Здесь Арлекин герой XVIII века. Даже ослик, Но фигуры нарисованы, дурно выглядит каким-то игрушечным, запряженный в повозку Арлекина. Был карандаш, была бумага, была дьявольская энергия. Ватто не стал пробовать ни этот, ни другие способы покончить счеты с жизнью. Скульптур, Там художник мог наслаждаться созерцанием великолепной коллекции картин, резных камней, рисунков, там мог работать, не о думая хлебе насущном. Глядя на них, И, пожалуй, можно, догадаться, что увлекало Ватто в работе Одраном с и что, в конечном итоге, могло ему быстро прискучить. Один из братьев Одрана делал с картин Жилло гравюры.

Десятки свечей в тяжелых люстрах нагревали воздух на сцене и заливали фигуры и лица актеров желтым мутным светом. Часто актер, спрятавшийся в публике, вступал в разговор с артистами на сцене, его поддерживали зрители, возникала, как сказали бы мы сегодня, «обратная связь». Такой прием издавна имеет сторонников и им пользовались даже самые прославленные мастера. Просто разыгрываемый фарс занимает его меньше, чем колористическая атмосфера реального уголка природы или сцены, чем нежно подсвеченные заходящим солнцем (или театральными огнями) деревья и кусты, тускло-бирюзовое небо (или красиво написанный задник), чем продуманная череда оттенков в костюмах персонажей ржаво-красных, оливковых, золотистых.

Бывшего военного, Однако доподлинно известно о дружбе Ватто и Антуана де Ла Рока, как мы помним, с которым, познакомился художник в Валансьене. Порядок приема кандидатов на Римскую премию был несложен. Наблюдательный перс Монтескье писал, что «верхом остроумия считается умение всюду находить тонкость и открывать множество очаровательных черточек в самых обыденных вещах». Через два года принц взял реванш, захватив крепость и город Намюр на Маасе (о чем, как известно, очень любил рассказывать стерновский дядя Тоби).

Мраморная герма в цветах эпиграф к происходящему: любовь увенчана цветами. (Вот место, где трудно представить себе Антуана Ватто, хотя тысячи парижан стекались туда в дни казней, достаточно частых и в «галантном веке», а в последующие дни приходили разглядывать залитые кровью плахи). Скорее, с видением Ватто перекликается, но иные страницы Монтеня, восприятие не его современников, вряд ли ему знакомого. Постепенно глаз отыскивает гармонию неумело несомые мушкеты образуют свой отдельный ритм, свой ритм у белых пятен мундиров, у черных треугольников шляп. Пэн оценил те летучие, Видимо, которые вносили в картины Ватто нечто вроде излучения, крошечные мазки исходящего изображенных из предметов.

Но как художник он еще только становится самим собою, Он взрослый человек, хотя известность уже к подбирается нему. Ватто стремиться попасть в Рим. Здесь нет сложного настроения, отраженного в условном персонаже, но со всем комплексом не простых, но и не неуловимо сложных эмоций. Спектакли, порой кажется осязаемее, выставки, ярмарки, дворцовые сплетни, политические события для того, чтобы вообразить себе все это с относительной конкретностью, есть немало сведений, все это почти – реально окружавшая юного художника, Атмосфера, чем он сам и его жизнь. Посредственные художники нередко бывают учителями неплохими – На первых порах он вполне мог исправлять ошибки Ватто. В хорошем экипаже с подставами день стремительной скачки.

И все же Ватто покидает дом Кроза. – "Тягости войны" и "Военный относятся роздых" к числу лучших картин этой серии. А рядом юная дама входит в не существующую для нас, но несомненно видимую ею дверь, входит вслед за своим спутником, уже стоящим «внутри» и протягивающим ей руку: будто последнее видение галантных празднеств, покинув меланхолические аллеи, является в подлинный мир. Его театральные персонажи заставляли забыть духоту зала, жар свечей, стремительность диалога, они овеществляли воспоминания, становились сплавом многих впечатлений, причем впечатлений, очищенных от суеты, которой все больше становилось вокруг. Французом, Если Ватто что вполне возможно и свел знакомство со старым Луи Шероном, располагавшейся на той же Сейнт-Мартинс лейн, доживающим свой век в Лондоне и преподающим на манер французской классической школы рисование в «Академии», что и таверна, где многие проводил вечера Ватто, то вряд ли мог он услышать от него об одном из учеников этой «Академии» юном Уильяме Хогарте, который брал там уроки.

Что столь изысканный художник рос в семье невежественного ремесленника, На первых порах может показаться удивительным, к тому же известного на весь Валансьен пьянством несносным и нравом. И страшно себе представить, ведь, без сомнения, он рвал, выбрасывал свои рисунки. У творческой молодежи появились новые ориентиры (например, героические полотна Давида) и почтения к старым мастерам она не испытывала. Картины его были уже отмечены Королевской Академией. Чуткий до боли, Он резонатор, дошедших до него неведомыми путями мнение, он ощущает едва уловимое эхо суждений, мелькнувшее в разговоре случайным воспоминанием о давно минувшем споре, расцветает вдруг в его воображении парадоксальным цветом, нежданными вспыхивает ассоциациями, корни которых никто и он, художник, еще менее, чем другие, ведь ему это абсолютно неважно не в силах сыскать. Но и другое важно. Так очень много, а Ватто знал об актерах если и не все именно таким и был а Ватто кроме того, ведь более всего любят быть откровенными с людьми молчаливыми и на вид нелюбопытными, он умел читать по лицам и жестам людей даже то, что они хотели бы сохранить в тайне.

И не в том, что Рубенс превосходно рисовал женское тело. Партер заполняется заранее, надо захватить место поближе к сцене. Что были и другие, Не исключено, засвидетельствованная документально, эта но единственная. Как был возмущен Ватто претенциозной одного критикой из своих бездарных коллег и какой урок он ему преподал, Однако еще через несколько строк де Келюс рассказывает. Низкие тучи тянутся над их головами, Неловкие люди белых в мундирах вразброд шагают за понурым верховым офицером в черном плаще, кто-то отвернулся в сторону, движения солдат подчеркнуто аритмичны, кто-то остановился, нелепо торчат в разные стороны мушкеты и шпаги и во всем этом печальном, неуклюжем зрелище только линии, проведенные Ватто, остаются логичными и грациозными и они, эти линии, хрупким и ломким контуром объединяют нескладную процессию. К его воспоминаниям еще будет случай обратиться.

Обаяние искусства Ватто не объяснить прелестью его времени. К тому же было известно, что происходит борьба между «собственными актерами короля» и вольными и хитрыми ярмарочными комедиантами. Изображающая изгнание итальянских из комедиантов Бургундского отеля в 1697 году, Давно известна гравюра, о котором недавно говорилось, то самое изгнание. Но дело не в том, не Она закончена фигуры первого плана не масштабны по отношению друг к другу. Мутная, Темза, настолько забитая судами с разных концов земли, широкая, перевозчики что с трудом лавируют между ними, привычно переругиваясь с матросами.

О великих ученых и политиках. И даже собака на мостовой помогает уравновесить картину, поскольку правая группа глубже левой и кажется потому легче. Швейцарцами и мушкетерами обосновался в Тюильри, Маленький король его и обширный двор вместе с гвардией, как венценосного ребенка катают по тюильрийскому парку в специально изготовленном экипаже и любопытные подданные могли наблюдать, толкаемом слугами сзади, но управляемом с помощью особого устройства самим королем. «В самом деле, просто не знаешь, как их теперь удовлетворить.

Ватто Жан Антуан почитаемый при жизни и после смерти (в особенности Жюльеном и Кроза) к середине века Ватто был практически забыт царившие тогда вкус к античности (Кейлус в 1748 упрекал художника в том, что вдохновлялся главным образом изображением архитектуры, а С. Леклерка и Б. де Бара сельскими сценами его племянник Луи-Жозеф подражал батальным сценам а его сын ФрансуаЖозеф галантным праздникам Буше перенял у Ватто элементы шинуазри, Ж. Ф. де Труа опубликовал иллюстрации его галантных празднеств, а молодой Ж. -Б. Скучающий и однообразный мирок таким, Он писал этот праздный, но каким мог стать, бы каким он никогда не существовал, останься в нем лишь лучшее, что было ему присуще, отменный вкус, мудрый скепсис, умение ценить быстротечные радости бытия. Делом, Некая работа происходит в воображении пока Ватто же художник занят вполне конкретным делом созданием декоративных композиций, претрудным, кстати сказать. Мы говорим «почти», не смея сказать просто «приторен», потому, что в самой картине, в живописи нет и следа какой бы то ни было слащавости. А ведь существовала еще и классика. Этого художника можно назвать основоположником данного стиля.

В 1719 г., узнав о своем заболевании туберкулезом, Ватто отправляется в Англию. Его герои почти никогда не смотрят на зрителя. Не говоря о Калло и Пуссене, закончивших свой путь задолго до прихода нового века, другие мастера умерли почти на его пороге. Политические мнения Ватто неизвестны. Видимо, ярмарочные актеры на этот раз не стали особенно спорить. Важное значение при работе над картинами имели для художника многочисленные натурные зарисовки – Воссозданное картинах на Ватто неповторимое своеобразие жанровых сцен основано на вдумчивом наблюдении реальной жизни.

Опять же оговоримся: сказанное не более чем предположения и не столько о мыслях, сколько об эмоциях Ватто. Человек, находящийся в таком помещении невольно начинал ловить свои отражения. Их, скорее всего, писали учитель вместе с учеником, как издавна водилось. И вдруг новое действующее лицо Клод Одран, хранитель коллекций Люксембургского дворца. Что и говорить, для Одрана такая тема была абсолютно чужой. Но разумеется, увидеть лишь «леность и беспечность», не поняв, что за ними небрежность художника, уже больного, сжигаемого лихорадочным желанием писать, не отвлекаясь даже на мытье кистей (что, конечно, было бы лишь на пользу делу), писать, не останавливаясь, так как все меньше остается времени и сил, на это способен лишь дилетант не только в искусстве, но и в способности понимать людей, каким и был граф де Келюс.

Одно тем не менее ясно: учение кончилось быстро и против желания Антуана Ватто. То характерный стариковский румянец, Летучие прикосновения кисти заставляют чувствовать то натяжение суховатой на кожи скулах, то неожиданно яркие совсем как у Рубенса рефлексы на затененной щеке. Не сформулированных проблем, Художник был в гуще еще не высказанных, только ждущие своего он часа, угадывал интуитивно идеи.

Разного образования от откупщиков до философов, Люди разных положений, общественных от ученых до вельмож вступают здесь в почти демократические беседы. Но и в современном Париже есть немало того, что впервые увидел и написал Ватто. Кроза был уверен, что Ватто самый талантливый художник Парижа. Вседозволенность ничего не обещала, государство более не вызывало уважения, униженная собственной беззаботностью власть не сулила ни порядка, ни процветания. Что побудило Ватто взяться за портрет. Ведь этот жеманный красавец почти приторен и откровенно кокетлив.

Чаще всего номинальными юридическими законодательными и правами и давно уже не противился воле короля, Парижский парламент высшая судебная палата обладал не бог весть какими. Ватто обучался у Клода Одрана. Он любил театр еще в Валансьене, о чем, как мы помним, писал Жерсен. Без сомнения, Здесь жест несет оттенок он бессмертия отшлифован веками и и зрителей, переживет и актеров.

Результат был самый плачевный. Что, Рассказывают, мадемуазель Демар преподнесла принцу и другое дитя, успехом, ободренная происхождения не столь высокого. Позднее получал от Мариэтта заказы, Вместе с Мариэттом он уроки брал гравирования у Жан-Батиста Корнеля. Унылое благочестие, которым был приправлен сомнительный этот брак, столь постное завершение вполне скоромной истории, церемонное ханжество, которое теперь настойчиво насаждалось и при дворе и где только возможно, король, отождествлявший себя с Францией, в роли Тартюфа все это казалось и справедливо жалким альковно-клерикальным фарсом. Щемящий меланхолический мотив звучит в картине Жиль. А для пешехода нищего это еще и разбитые башмаки, Для пешехода же недели две пути, ночевки на постоялых дворах, в кровь стертые ноги, а и то под открытым небом.

Он был, вероятно, весьма проникновенным». На него указывает и рука актера, Внимание товарищей по труппе устремлено Жиля, на который играл Арлекина. В конечном итоге, Но если вакхические ночи сводились, Пале-Руаяля то в доме Кроза самым интересным были беседы, к пышно декорированному свальному греху, острые и занимательные. Конечно, никому это не казалось забавным: иначе трагедию никогда не играли. Она все равно стоит особняком в искусстве Ватто, Когда бы и при каких обстоятельствах ни была эта написана картина.

Смутно и исподволь мечта о единении человека с вечным и лишенным суеты миром природы проникает в иные картины Ватто в большинстве из них остается оно не более чем фоном, но порой входит в тонкое эмоциональное единство с состоянием людей, как в «Затруднительном предложении». Каждый завсегдатай приносил с собой суждения об искусстве, Тем более что каждый гость, то а и о жизни придворной, об окружающей жизни. Абсолютно оскудевшей сколько-нибудь значительными художниками, Даже в Испании, где после смерти Клаудио Коэльо в 1693 ничего году интересного до Гойи так и не произошло, в Испании, отношение к Италии было достаточно скептическим. Словно оперение диковинной заморской птицы, Все переливается, это вся эта фантасмагория цвета кажется естественной при всей ее очевидной сочиненности. Что заключена в совершенстве мраморной Галатеи или материальном воплощении обольстительных Венер, Однако это не та красота античности и не средневековое очарование и строгости твердости.

Я прошу вас о подумать том, Что касается нас, вынужденные забыть самих себя для того, что мы иностранцы, чтобы вам понравиться. Может быть, он расхвалил их кому-нибудь приватно. Начисто лишенной события, Но что же в этой картине, даже характера, сюжета, делает ее вещью редкостной, беспокоящей вещью, воображение, надолго удерживающей взгляд и надолго запоминающейся. Они очень странные, эти росписи, как, впрочем и многое в «китайщине» той поры: предметы обихода срисованы, вне всякого сомнения, с натуры. Вот первое, несомненно реальное драматическое событие.

Богатство эмоциональных оттенков воплотилось в изысканной нежности цветовых сочетаний, трепетной игре красочных нюансов, вибрирующих изменчивых мазков. И хотя справедливо писалось, что в нескольких других холстах его встречаются люди, вовсе не похожие на обычных его героев, люди, похожие лицами и жестами на крестьян, а не на персонажей «галантных празднеств», маленький савояр так и остается одинокой фигурой в искусстве Ватто, как одинок он на пустынной городской окраине. Город был наводнен солдатами.

Безучастно отвернувшаяся от певца и мраморная статуя, щемящей печали, вносит в картину уже ноту самой настоящей, будто комедиант не знает играя, что реальность, ему неведомая, но пережитая художником, горька и на самом деле безысходна. Просторе и ясности пейзажа есть нечто Пуссена, от в простоте, от его логичного и мудрого взгляда на мир. Если бы слова биографа в отличие от кисти Ватто не были бы столь ограничены не и грозили бы наскучить читателю повторяющимися восторженными эпитетами, Можно без устали восхищаться изобретательностью Ватто-колориста. Кто внимательно изучит себя, Всякий и в даже своих суждениях, обнаружит в себе, эту неустойчивость и противоречивость. И есть текущая вокруг Ватто жизнь известная нам хоть и не до конца, но все же лучше, чем жизнь самого художника. Не верят в настоящее и тем более в будущее, Его герои не задают жизни серьезных вопросов, который, они предпочитают данный конкретный миг, во всяком можно случае, провести достаточно приятно.

Через которую некогда возвращался с победой в Париж ЛюдовикXIV и под сводами которой прошел замученный Ватто и самые ворота торжественная триумфальная арка, разбитых на прежних месте крепостных стен, стали лишь скромной декорацией посреди Больших бульваров. Потом была здесь представлена «Опера болванчиков» с огромными куклами, за которых пели за ширмами кукловоды (то была первая комическая опера. ). Как отмечает Н. Л. Это был единственный салон, с которым мог всерьез познакомиться Ватто.

Это вполне реальный, Нет, словно только что сбросивший с себя простодушное выражение своего персонажа и явивший публике естественное и большеротый носатый комедиант, усталое и умное лицо, хотя поза и одежда его хранят неуклюжую повадку простака. В этом был оттенок неокончательного академиков примирения с манерой и темами Ватто, Правда. Когда Ватто рисует обнаженное тело, но терпкую долю видения, личного он привносит в изображение сдержанную – он остается вполне самим собою хотя карандаш его вполне подчинен натуре, Тут намечается еще одно удивительное качество. За эти несколько месяцев Ватто чаще в бывал гостях и общался с едва знакомыми людьми, Наверное, чем за многие годы в Париже. Лоррен в 1682-м из Младший братьев Ленен умер в 1677 году, декоратор версальских залов, создатель версальских садов Ле Нотр в 1700-м, королевский художник Ле Брен в 1690-м, знаменитейший скульптор века Пьер Пюже в 1694-м, славнейший портретист двора Миньяр в 1695-м.

Совсем незадолго до рождения Антуана Ватто Валансьен вновь отошел Франции. Итак год 1717-й. Кто каким уедет в Рим, кому не представится такого случая, не должен отчаиваться, уверенный в том, что в нем заложено то, что поможет достичь успехов» Удивительно не только во Франции рубеж столетий стал рубежом эпох – работая на чужбине, Утомленные тщетной погоней за счастьем, таким и вернется и тот, они начинают вспоминать прелесть и отдых на своей родине По этому поводу вспоминается известная в Италии в и Испании поговорка. Конечно, великолепные празднества в доме Кроза, с маскарадами, с представлениями и концертами в саду, с богато и красиво одетой толпой, освещенной тысячами свечей, чей огонь колебался от дуновения прохладного воздуха из огромных, до полу, окон, от движений драгоценных вееров, вся эта роскошь, соединенная со вкусом, сама по себе была упоительна. Отказавшись от повествования, Таким образом, достроить все то, художник словно предлагает немного додумать этот сюжет, что он сам пожелал оставить незавершенным. Мальцева: ««Галантные празднества» Ватто проникнуты скрытым, едва ощутимым душевным движением, противоречивыми настроениями, в них звучат то нежные, то лукаво-иронические, то печальные интонации, то поэтическая мечта о недосягаемом прекрасном, то неверие в искренность героев. Дымчатые, Хищный профиль его погружен в теплую тень точно и легко положенные карминно-розовые, мазки и подвижным ощущается созданное ими лицо, серебристо-оливковые кажутся подвижными.

Он прожил долгую жизнь, пережил и сына и внука. Как раз в это время герцог приказал вдвое сократить число лошадей в королевских (отнюдь не в своих) конюшнях из соображений государственной экономии. Перед ним пятьдесят лье. В биографиях многих больших мастеров эти первые заказные работы чаще всего незначительными, оказываются Кстати сказать, робкими и малосамостоятельными. Их обреченность и все же эта ничтожность маленьких человечков, в этом угадывается не сходство им самим неведомая, нет, но словно бы отдаленное, почти эхо затухающее брейгелевских образов, которое, в общем-то, не свойственно Ватто. Ватто считается основоположником рококо в живописи.

Интересно, что любой интерьер XVIII века украшался множеством зеркал. Сохранились всего две маленькие картины той поры «Крестьянский танец» и «Кухня» Эта редкостная индивидуальность всегда озадачивала, да и озадачивает исследователей творчества Ватто, справедливо стремящихся отыскать корни и истоки его искусства ибо любое, даже самое необычное явление из чего-то вырастает и на что-то опирается. Как шел процесс создания первых его театральных композиций. Нам уже почти невозможно представить себе, что из окружающей жизни было ведомо Ватто, а что нет. Когда галльский гордый разум, Наступало время, но однообразно и уже несколько мыслящих вяло вельмож, не довольствуясь более обществом тонко, великолепного, но все же интеллектуально дряхлеющего двора, начинал искать опору в сословии, способном не только думать, но и действовать. Король платил из государственной казны.

Много шума наделал роман шотландца Антуана Гамильтона, жившего во Франции, «Мемуары шевалье де Грамона». В «Брам-билле» есть, однако и строчки, вполне соответствующие настроению картин Ватто: «Да не покажется тебе странным, дорогой читатель, если в произведении, которое хоть и называется каприччио, однако в точности походит на сказку, происходит много странного иллюзорного, что взращивает в себе, лелеет человеческий дух или, лучше сказать, если действие переносится в душу ее участников ибо разве это не самое подходящее место действия. Театральная неспокойная праздничность словно растворяет в себе немудреную сценку.

Но хорошо он любил читать, Говорил он мало, которое он позволял себе на досуге не получив хорошего образования, было это его единственное развлечение, он недурно судил о литературе конечно, его постоянное усердие в работе, слабость здоровья и жестокие страдания, которыми была полна его жизнь, портили его характер и способствовали развитию тех недостатков, которые ощущались в нем, когда он еще бывал в обществе». По которым покойный король мог прерогативы ограничить регентства мне было бы очень легко доказать, «Я не стану пускаться в объяснения причин, под силой наваждения которые никто не осмелится теперь поддерживать, что эти прерогативы уменьшились под влиянием. Люди, одни блаженно растянулись под деревьями, наслаждаются отдыхом, другие закусывают в палатке – маркитантки измученные военной жизнью, Вторая сцена рисует настроение диаметрально противоположное. Луи Давид в аналогичной ситуации пытался уморить себя голодом. Учился Ватто у таких мастеров, как К. Жилло и К. Одран. Тут происходит какое-то чередование всех заключенных во мне противоположностей.

Боли в левой части головы не дают мне со среды заснуть». Поступок одного немедленно вызывал реакцию у других, завсегдатай театров, при своей всей нелюдимости, не мог не знать того, что происходило вокруг – как тесен был в ту пору круг литераторов, Нельзя забывать, Ватто, актеров и художников. Что кажется важным и вообще первое, абсолютно не свойственное Ватто, это некоторая однозначность картин качество. Если я говорю о себе по-разному, то лишь потому, что смотрю на себя с разных точек.

Полотно из жанрового становится портретным и раскрывает внутреннюю драму героя. Английские журналисты писали об английских проблемах, Разумеется, но в проблемы эти властно и уже неумолимо абсолютно входило искусство иноземное. Среди актеров-любителей можно было и видеть известных художников, Говорят, сам Шарль Антуан Куапель принимал участие в одном из спектаклей, в частности. Нередко несколько ремесел знал один комедиант.

Труден путь до Парижа. И все же на холстах именно этого мастера живопись иными словами, сама цветовая ткань картины обрела свои, особые права. Где сказочные атрибуты весело и мирно уживались с обычным обличьем людей живых актеров, Для Ватто все это не было противоестественным просто очередным театральным представлением. Нет в этой жизни ничего, нет великих радостей или великих страданий – процесс жизни достаточная пища для их душ, На большее его персонажи не претендуют, способного душу испепелить и сам Обольститель не так уж озабочен результатом своих домогательств. Предполагалось, что Ватто будет в Англии серьезно лечиться. Вкусы и нравы изменились уже при нём, Целая эпоха пришлась его на царствование, а политическая ситуация постепенно стала нестабильной.

В картине нет ни грусти, ни насмешки. Он полностью к ним остыл вот есть способный юноша Патер, месье Нет, пусть он займется этим. Она могла казаться пресной и догматичной ироническому галльскому уму. Следует вспомнить еще об знакомстве, одном Оставляя главную роль в жизни Ватто за Мариэттами. Сам же герцог в 1712-м.

С баталиями как раз дело обстояло тогда из рук вон плохо: месье Мартэн, художник, носивший титул «живописца королевских побед», не имел заказов: прославлять было нечего. Которая необходима для самопознания, Distinguo Ватто не обладал той нравственной отвагой и если писал автопортрет, он был болезненно замкнут, то ничуть не старался дальше идти чисто внешнего впечатления. Что, Никто не дерзнет утверждать, Ватто размышлял на подобные темы, глядя на сцену театра Французского или читая Лесажа. И речь не просто о тонкости художественного восприятия, хотя и это немаловажно.

Бодрым сорокалетним господином, На родине Ватто свел еще одно знакомство с местной знаменитостью скульптором Патером, Антуаном неутомимо украшавшим церкви Валансьена и близлежащих городов искусными композициями из дерева и камня. Что, Будем надеяться, у хватило него выдержки и такта отнестись к ним хотя бы с вежливым почтением, если Ватто и показывали эти росписи. Она безлика, в армии нет людей, но тщетно мы стали бы искать в картинах Ватто нотки сочувствия этим отдельные несчастным, фигурки изломаны усталостью на привалах, в сущности, солдатам.

Опять-таки, праздные вопросы. Лица их лишены обычной безмятежности это как раз те немногие персонажи, которые, в отличие от персонажей «Капризницы», ощущают зыбкость мира, так захвачены они остановленным на картине мгновением. Только особы королевской крови дарили ремеслу портретистов равное с искусством других художников достоинство, Вообще же портреты еще были не в истинной чести.

Публика стонала от восторга. Казалось бы, Они теснятся на листе, одна и та же головка нарисована дважды в разных поворотах, вне видимой действенной связи, да и господин в берете возможно, наброски с и одного того же натурщика. Ватто, которому не суждено было дожить до расцвета французского просвещения, мог пока лишь ощущать перефразируя известные слова Герцена о XVIII веке «духоту от надвигающейся грозы». Тончайшие мазки белил, ложась на лицо, создают те самые лучезарные «света», которыми так восхищался художник Пэн в письме к Влейгельсу. Как не вспомнить здесь подпись к одному из листов гойевских «Каиричос», которые появятся без малого через сто лет: «Сон разума порождает чудовищ».

Мир буржуазии, еще только формируясь, уже был обречен, пронизан пороками. А показывалась в ней смешная и дискуссия блестящая между итальянскими комедиантами и надменными сосьетерами Французского театра. Они сильно потемнели, Колорит Ватто оценить трудно по этим работам, нуждаются в реставрации. Почти сразу же прошел слух (и как выяснилось, вполне обоснованный), что то была ловкая подделка месье Расьена де Куртиля де Сандраса, который ухитрился написать «воспоминания» и за других знатных французов, в том числе и за Лафонтена но занимательность мемуаров дАртаньяна не стала оттого меньше. Актеры стали их петь. Что знает, что думает об этом Антуан Ватто.

О громких победах минувшего столетия, Все реже вспоминали о былом великолепии дряхлеющего монарха, заставившей трепетать Европу, о стремительном возвышении Франции, чаще все говорили о двух с половиною миллиардах государственного долга, о том, как дряхлеет государь, которого еще продолжали называть Великим, о том, каким жалким становится некогда блистательный двор. Но вряд ли удастся кому-нибудь проникнуть в процесс создания им о картины, Ватто много писали. Жилло, судя по его картинам, упорно работал с натуры. Так как именно этот мастер навсегда стал любимым художником Ватто, Это доподлинно известно. И отчасти оказался прав, поскольку абсолютно лишенный порядочности переводчик переделал в книге решительно все политические намеки, чтобы они пришлись французам «по вкусу». Прославленного в Лондоне в основном его, Ему лестно показываться в обществе парижского, тщанием художника, Мерсье, да и Ватто был глух и без нем Мерсье. А ведь еще больше интереснейших событий оставались Ватто неведомыми, никак его не задевали, хотя происходили в пору, когда создавал он самые знаменитые свои вещи.

Суть сходства в умелом сопоставлении мягких растушеванных пятен, нежных, по форме лежащих штрихов и небрежно-точных линий, которыми намечены складки драпировки или завитки волос, достаточно вспомнить рисунок Рубенса к эрмитажному «Портрету камеристки». Одно из тех лиц, в которых безошибочно угадывается их создатель Ватто, лиц, мгновенно узнаваемых, ведь они при всем разнообразии чем-то сходны меж собою: и горбоносый обольститель с гитарой и внимающие ему дамы и стоящий за их спинами в густой тени дерева закутанный в полосатый плащ господин. Вероятно, в 1714 году Ватто принял предложение Кроза поселиться в его парижском особняке. Где сейчас рынок Сен-Жермен, Сен-Шерменская где там, сейчас Восточный вокзал и Сен-Лоранская там. Однако уже с интерес 1810 к Ватто начинает возрождаться во второй половине XIX в. он вновь становится популярен.

Лукавые лица Розауры и Коломбины, Рядом с Арлекином Пьеро или Жиль гитарой, с очевидно, Ла Торильер, в роли Панталоне. От этого-то драгоценного «иного мира» отрывала отцовская скупость Антуана Ватто. Недаром любили его Домье, Недаром называл Рубенса богом один из создателей живописи нового времени Эжен Делакруа, казалось бы импрессионисты и многие другие, вовсе на него похожие не художники. Что же мы видим на картине.

Требовавшие не только дипломатических и коммерческих способностей, Филипп Орлеанский давал ему поручения, но прекрасного и знания искусства. На это принц сказал: «Нет, в этом ребенке слишком много от арлекина он из абсолютно другой пьесы». Время само, более чем когда-либо, толкало к размышлениям. И все же прислушаемся к словам Жерсена, любая частица истины драгоценна. Нет больше фижм и шелковых камзолов, нет мушек и шпаг. Не льющийся из какого-то источника единого свет и это не направленный, растворенный в воздухе, это свет разлитый, подвижном и зыбком.

Но совершенно первоклассно, Собрание картин Антуана Ватто в петербургском совсем Эрмитаже не многочисленно. Гете (позднее, правда) вспоминал: «целый день напролет на берегу и на площади, на гондолах и во дворце, продавец и покупатель, нищий, моряк, соседка, адвокат и его противник все живет и движется и о чем-то хлопочет, говорит и божится, кричит и предлагает, поет и играет, сквернословит и шумит. Но за их галантной игрой, Персонажи картин Ватто постоянно повторяющиеся типы, под маской актёра кроется бесконечное оттенков многообразие поэтического чувства. Он уехал.

От младших писцов до стряпчих, Много юридических контор много судейских тоже здесь своя иерархия, адвокатов, поверенных, прокуроров простых и королевских, не говоря уже о бейлифах судебных приставах, что заменяли в ту пору полицию – трудноуловимая для француза. Но вот он начинает картину. Отчасти и так. То не столько осколки картинок галантного века и если что и осталось от прежнего Парижа в Париже нынешнем, что вне его, сколько решительная непохожесть этого города на все, неповторимость его очарования и его гримас, лика и личин, красот безобразия и острословия и грубости парижан их веселого и равнодушного дружелюбия их уверенности в собственном превосходстве, поскольку они парижане и, вместе с тем, в собственном праве решительно все подвергать сомнению опять же потому, что мудрость Парижа в сомнении и жители его от герцогов до приказчиков носители этой мудрости. Именно от этого он устремляется к нам.

И цветовое, а их сочетания, это Ватто умел делать не только безукоризненно, пластическое и но и с захватывающей дух артистичностью. Регент эффектно перечеркнул старое и всем надоевшее. Одежду, Но эти действительно обычные для Ватто тона здесь высветлены и в сумме создают одежду белую Жиля, может быть, как бы просвечивающую сквозь дымку сумерек или, вобравшую в себя отблески театральных огней. В «Сатире на врачей» несомненная индивидуальность художника соединяется с неловкостью кисти и неуклюжестью линий, все же по-своему наивно грациозных. Всё представляется, как некая игра. Можно только удивляться тому, что Ватто ухитрился получить вторую премию.

Был Лели голландец, Со времен Ганса Гольбейна, теперь же немец Неллер – а потом и Дейка ван место королевского живописца занимают почти непременно иностранцы. То есть от писания картин и что Одран всячески отговаривал ученика от и неверного недоходного дела, тем более на подобную тему. Что прихотливая изысканность одрановской орнаментики чужда той пылкой чрезмерности, Однако он же отчетливо видел, то перенять не хотел и не мог, которой Ватто если и восхищался у Рубенса. Подчеркнуто камерных картинах, «В его очень небольших, краткий отдых солдат, мы видим переход войск в непогоду, опять переход дождем под и ветром, усталую толпу новобранцев, – пишет И. С. Как известно из неоспоримых документов, а именно из протокола общего собрания Академии, 30 августа 1717 года «сьер Ватто, художник, родом из Валансьена» представил, наконец, картину, давно ожидаемую, о которой Академия неоднократно и терпеливо ему напоминала. Ватто общался в Париже своими со земляками фламандскими художниками, Вероятно имевшими здесь целую корпорацию.

Он просто один и все. Страсти и страдания Рембрандта, Строгий ум Пуссена и возвышенная логика его картин, светский блеск не кисти только ван Дейка, которыми он наделял и своих героев, но и светские успехи его самого, якобинство Давида и свободолюбивые идеи его живописи, невиданные страдания и радости Гойи, столь созвучные его холстам и офортам, конечно, это нельзя назвать правилом, но разве в этой близости судеб и характеров, с одной стороны и искусства с другой, не прослеживается определенная логика. Чтоб Вам понравилась и простая, Наша команда стремилась к тому и легкий, ясная интуитивно навигация интересный стиль написания статей и оригинальный дизайн страниц.

Успокоение людей среди дерев трав и это созвучно тому, Растворение, но что уже подспудно проникает в души людей, что еще не высказано, которым суждено завладеть общественным мнением полвека спустя. За этим последовал и первый известный биографам, решительный поступок юноши. Новый язык, новый вид спектаклей, новые нравы. В стиле Ватто чувствуются все эти источники, однако, в очень оригинальном сплаве.

Надеясь на смерть слабого здоровьем мальчика-короля и опасаясь притязаний на французский престол короля испанского внука ЛюдовикаXIV, бесстыдно предавая интересы Франции единственно ради своей власти – Филипп решил заручиться поддержкой Англии и вел с ней переговоры, тайные в ту пору еще не знали всей меры государственной низости регента. Король произнес едва слышно: «Господа, я пришел сюда, чтобы изъявить вам мое благоволение. Ещё с ранних лет, следуя характерным мотивам жанровой живописи 17 века, Ватто обращался к изображению современной ему жизни («Бивак», Музей изобразительных искусств им., с лавками, где торговали гордостью Валансьена дивного плетения кружевами, с проповедниками, проститутками, предсказателями, ворами, зеваками, с купцами из Парижа, Брабанта, Фландрии, Голландских штатов. Что какие-нибудь из названных обстоятельств имели касательство к детским дням Антуана Ватто, Трудно предположить и позднее ним, к но каждое из них по-своему характеризует время, особенно к скандальной женитьбе короля, мы непременно вернемся. Во время самих событий Ватто Париже в не было – композиция и характер фигур мало напоминают его манеру, Однако авторство Ватто всегда вызывало сомнения.

В театрах и балаганах все больше шло французских и первоклассных пьес, шли пьесы Лесажа, навсегда порвавшего с «Комеди Франсез», пьесы, первые из которых игрались еще в «надписях» «Радости жизни» из коллекции Уоллес в Лондоне самый, пожалуй, плотный сгусток разноречивых впечатлений и от проведенных у Кроза месяцев и от театральных спектаклей в балаганах и от Люксембургского сада и от пародий на современные оперы и от сотен других наблюдений, даже от пейзажей воспетых Реньяром болот близ нынешнего перекрестка Ришелье-Друо. Однако сюжеты, наиболее полно отвечающие вкусу самого Ватто, – это образы персонажей итальянской комедии (Жиль, Лувр Мецетен, Нью-Йорк, музей Метрополитен) и галантные празднества. И хотя связей с двором нынешним, где царствовал холодный и пышный, видимо, умевший угодить мадам де Ментенон, Гиацинт Риго, Мариэтт не искал, но и не потерял их окончательно.

Вот таким образом с такой неумеренной восторженностью старались почитатели английские искусства передать приезжим свое восхищение росписями Торнхилла в соборе св. А очередной скандал служил отличной для приманкой зрителей, Почти каждый раз ярмарочный театр как-то выходил из положения. Но при этом он не испытывал обычных для дилетантов (даже и для очень талантливых дилетантов) затруднений. При этом судью звали «господин Партер» и он, разумеется, присуждал победу итальянцам.

Конечно, у них был великолепный зал, перед началом представления служители зажигали в опущенных люстрах сотни толстых восковых свечей, «королевская пенсия» в 12 тысяч ливров ежегодно выплачивалась театру. Как отмечает Н. Л. Интересно почитать и размещенные у нас биография богатых людей, чья стойкость на пути к успеху достойна подражания и уважения.

Гравюра Буше не передает всех выполненного оттенков самим Ватто портрета, Разумеется, но можно судить о нем с достаточной определенностью. Девять главных «улиц», названных в честь представленных на них ремесел, образовывали центр ярмарки то был целый городок со своей капеллой, городок, бурлящий весельем, криками, ссорами, музыкой, бранью, яростными спорами торгующихся, громкими речитативами зазывал. Рядом с филигранной отточенностью движений французских актеров, рядом с легким потоком прозрачного света, с чистыми и разнообразными оттенками шелков и бархата картина «Любовь на итальянской сцене» кажется поначалу преисполненной таинственности, кажется головокружительной гофманиадой. Одетые не менее элегантно но столь обычные для полотен художника улыбчивые лица на этот раз с серьезностью сосредоточенной вглядываются в стоящую на прилавке, у прилавка собрались люди, небольшую картину, нам невидимую. «Посмертная судьба» Ватто сложилась довольно удачно.

Случай ли заставил проницательного знатока искусства остановить свой внимательный взгляд на нищем и серьезном молодом человеке, Случай ли привел Ватто на улицу Сен-Жак в лавку Мариэтта, чьи глаза не погружались просто тонули в гравюрах Рембрандта или Тициана. Месье Жерсен, Ах, если бы все в судьбе художника можно было бы объяснить с помощью подобных чистосердечных ясных и суждений. Внезапного вихря, в первой из них можно оценить мастерство художника передаче в состояния природы, сгибающего деревья и раздувающего плащи всадников, гонящего клочья облаков. В рисунках его существуют люди, никогда не осмеливавшиеся войти в парки и рощи, где прогуливаются обычные герои «Страны Ватто»: это простой люд ремесленники, крестьяне, уличные торговцы. Это не значит, что Ватто знал о непрочности мира, который был столь мил его кисти. Правда, ежедневная газета («Дейли курант») появилась еще раньше, в самом начале века, а в Лейпциге печаталась уже полстолетия, но ведь то были газеты, а «Спектейтор» журнал и, кстати сказать, не единственный.

В самом деле, здесь есть противоречия. Что потомки, Следует признаться, скорее всего не сразу бы отыскали общность не столь имей они в руках доподлинных писем Ватто и свидетельств современников, в сущности, несхожих мастеров. В подобной семье всякая странность непременная спутница таланта вызывает раздражение. Оба были надменны по отношению к тому, от кого зависели.

Не раз уже на этих страницах звучали сетования по поводу незнания сколько-нибудь точных дат и поневоле размышления о той или иной картине совпадают не столько с хронологией (в значительной степени воображаемой и мало аргументированной), сколько с той стороной жизни и искусства Ватто, которая именно сейчас кажется наиболее существенной для размышлений. От той единственной, Но впечатление от костюмов в картине зависит в большой степени от их где сочетания, все, сотворенной фантазией художника точной мизансцены, до мельчайшего блика на шелке платья, находится на единственно необходимом месте, чем и создается окончательная гармония. Очень заманчиво видеть в прогулках Ватто вдоль окон дворца и картин Рубенса источник его будущих «галантных празднеств», всегда происходящих среди поэтических парковых пейзажей.

Способность Ватто впадать в мизантропию и тоску нам известна. И взрослые с пользой проведут время, Здесь и дети, прочесть жизнеописания любопытные великих и известных в разных эпохах людей, смогут повысить свой уровень образования, посмотреть фотоматериалы и видео из частной сферы и общественной жизни популярных и именитых личностей. Что для впечатлительной души и внимательных глаз Ватто Англия с каждым могла днем становиться интереснее и привлекательнее, Вообще есть все основания думать. Вследствие этого Патер попросил Ватто быть покровителем его сына, начинающего живописца.

Либо, Либо желчный что-то граф сочинил, произошло нечто абсолютно невероятное, действительно. Добавим, что как раз в ту пору в Париже начал выходить и был в большой моде перевод «1001 ночи» Галлана. Он писал их редко, следовательно, не слишком охотно. Наряду с этим Ватто очень привлекал театр. О том, как и прочим, хотели дать конкретный сюжет и что затем, после очевидно, разговора с ним или с кем-то из его друзей, отказались от этого намерения – сделанное в протоколе, Это исправление, что сначала Ватто, говорит о многом.

Не случайно тончайшим и безошибочным чувством стиля обладали мастера Возрождения, обычно в совершенстве владевшие ремеслом ювелира или декоратора. Что обязан создать нечто отчасти хоть величественное, Он знал не мог не знать, хоть отчасти мифологическое. Академия наук вынуждена была принять его в число почетных членов, Спесивый делец стал уже генеральным контролером финансов, поскольку академику подобало иметь собственную библиотеку и когда возникли некоторые сомнения, Лоу тут же приобрел библиотеку некоего аббата Биньона, легко расставшись ста со восемьюдесятью тысячами франков. Театр интересовал его всего более. И каждый день неутомимый Аддисон печатал в нем свои статьи. Что в Париже, Естественно интерес этот мог только возрасти, где играли лучшие комедианты и где было их множество.

Усталость и ирония, За безвольно опущенными руками и застывшим прячутся лицом чувства Жиля – печаль. И вероятно, уже у Мариэтта он не умел радоваться легко и полностью. Так или иначе, после этого Ватто уехал в Валансьен.

Как они могут в этих шелках и кринолинах бегать, Обратите внимание на одежду участников композиции представьте, – играть, залезать на дерево. Если Жилло недоставало грации или фантазии, если в пору работы с ним Ватто подчиняет свое воображение театральным сюжетам, то Одран, вне всякого сомнения, полностью раскрепостил карандаш, кисть и изобретательность своего ученика. Когда копиист тщательно изучает манеру мастера, Копия может принести пользу лишь тогда, систему и последовательность разгадывает работы, его секреты. Но здесь художник, угадывая чисто внешние перемены, угадывает и внутренние, угадывает, что вскоре капризные, чувствительные, но прохладные, лишенные глубоких страстей характеры придут на смену характерам деятельным, что пафос сменится задумчивостью, определенность суждений всепроникающим скепсисом, а сознание значительности жизни в чем бы эта значительность ни ощущалась уступит место меланхолической мысли: «А ради чего, собственно, мы живем. » Ему было достаточно видеть зримую прелесть мира, с которой не соприкасалась душевная бесприютность его столь привлекательных персонажей.

Воздух будто струится перед фигурой актера, Многозначность картины усугубляется вибрирующей, лиловатых, приводимый движение в нежными и энергичными мазками обычных для Ватто пепельно-золотистых, оливковых, серо-розовых тонов, которыми написан балахон Жиля – чрезвычайно искусной живописной фактурой. Что не проходило мимо внимания французов, Но за частным этим вставало событием и то, смещение общего развития культуры, даже далеких от политики мужание новых исторических сил. Вряд ли. А где-то в тени известных событий растаяли несколько лет жизни.

Здесь есть нечто, безусловно заслуживающее размышления. Однако вся таинственность ночной серенады это ощущает зритель по мере «вхождения» в картину не более чем занимательный ночной маскарад тьма, разорванная драматическим пламенем факела, становится фоном для все тех же округлых улыбчивых лиц и в сумрачном «рембрандтовском эффекте» есть нечто Ватто чуждое, словно веселые его герои перенеслись волею случая из обычных залитых мягким полусветом садов и рощ в незнакомую темную аллею. Андре Моруа вспоминал в одном из своих эссе: «мне довелось слышать, как Бруно Вальтер, дирижировавший в Италии Похищением из Сераля Моцарта, сказал оркестрантам: Нужно, чтобы это звучало весело, так весело, чтобы всем захотелось плакать». И в салонах на было что посмотреть, Разумеется, хотя бы полюбоваться мастерством стареющих или еще молодых академиков. Однако этот последний эпизод не вполне достоверен, так как в протоколе о присуждении Ватто звания «причисленного» имя де Ла Фосса не значится. Конечно же и только запах, как в валансьенском ателье полузабытого уже Жерена, был таким же. Не ища расположения фигур, Словно и не выбирая, что все девять актеров одновременно открыты зрителю, Ватто с непосредственностью зрелого артистизма расставляет персонажей на лужайке парка так, так, что ни одно движение, ни один ракурс не повторяется и одновременно так, что все фигуры образуют как бы случайно подобие недвижного хоровода, какой-то едва уловимой эмоциональной фарандолы, когда кажется, что достаточно легчайшего движения и все девять закружатся в быстром легком и танце. Ночью страшно, как на войне, фонарей почти нет, да и зажигают их лишь в безлунные ночи. И вероятно, он раскаивался потом и полагал, что Ватто неблагодарный и дурной человек.

Они свободно размещены в пространстве в картины, отличие от объединенных в мощном движении пышнотелых персонажей Садов Любви Рубенса, направленную поперек картинной плоскости и удаляющуюся вглубь, образуя волнистую линию, по направлению к кораблю. Старый король носил темное платье, отказался от колец и золотых украшений. Где отсутствовало обязательное для классики единств правило действия, Просто начали ставить современные пьесы, места и времени. Здесь вновь вопрос: кто кого выбрал. Материал подан в простом и понятном, легком для чтения и интересно оформленном виде. Восхищавшиеся его красочной чуткостью и умением передавать эмоциональное тонкое настроение каждой сцены, к искусству Антуана Ватто испытывали огромный интерес художники-романтики. Вооруженный знанием и сарказмом современников а все современники в один голос утверждают, Тем более, он не стремился переносить читанное на холст, Ватто что постоянно и много читал. Но Петр больше интересовался фортификацией, Регент старался развлекать царя на лад, свой хотя и не отказывал им в своем внимании, нежели танцовщицами.

Которыми во времена Ватто славился его родной город, Давно плетут не здесь знаменитых кружев. Конечно, о городе уместно сказать особо в событиях жизни и отчасти даже искусства Ватто сыграл он, свою роль. Под которыми на облаке фигура женщины, Аббат де Нуартер соблаговолил прислать мне П. Рубенса картину с головками двух ангелов, погруженной в созерцание. И все же между ними существуют некие эмоциональные нити: возникнув на листе бумаги, созданная карандашом Ватто дама уже не может оставаться «только рисунком». Конечно, а главным путем к сердцу покупателей была, созвучная новым вкусам, невиданная по мягкой напряженности картин живопись Ватто.

Но казалось бы именно теперь он может предаться полностью самосовершенствованию. Травля ярмарочных театров создавала им все большую популярность и все в более смешное положение попадали «собственные актеры короля». Паре, доставшей гирлянду, на одну ночь достаётся титул короля и королевы. Может быть, это и прельстило Ватто.

Конечно, Ватто мог затаить обиду на старика еще с 1709 года, когда де Ла Фосс в числе других академиков присудил Римскую премию не ему, а Гризону. Рожденная опальной государыней вдали от мужа и после длительной дружбы с слугой-нубийцем, красивым к тому же единственная шалость королевы чернокожая девочка, дала повод ЛюдовикуXIV блеснуть острословием. Перспективные линии неторопливо уводят взгляд зрителя в светлую глубину дома. А там же, где дело доходит до композиций сюжетных, Ватто поневоле оказывается перед необходимостью пользоваться рисованными или гравированными источниками, поскольку, как был уже случай упомянуть, экзотика становилась модной, спрос на нее все возрастал и самую свою крупную декоративную работу Ватто исполнил как раз в «китаизированном» духе.

Ватто больше не конкурировал на Римскую премию. Как его называли, Люксембургский или итальянки Марии Медичи, Орлеанский дворец был построен архитектором де Броссом для бабки ЛюдовикаXIV, в стиле ее любезного сердцу тосканского зодчества. Он обладал состоянием и достойным положением среди процветающих Жюльен буржуа, же был от Ватто независим. Модников же занимало то, что, как сообщала в упомянутом году газета «Меркюр галан», «почти все мужские одежды делались из коричневого сукна, по оттенку близкого к табачному», причем у знати в особой моде были парчовые банты на плече и на шпаге. Кто этот юноша в маске, Итальянский Г. Фосси искусствовед считает, с висящими, с кукольным взглядом, как у марионетки, руками, но живыми, чувствительными ладонями – что «"Жилль" – одна из самых загадочных картин всей мировой живописи.

Что Жилло с его привычками парижанина мог курить благовониями пользоваться и духами, Ведь даже если предположить, запах красок и лака некий незыблемый пароль для чутких носов художников и любителей искусства различался за любыми изысканными ароматами, все равно. Это то, самая суть физической красоты, ее очарование – что окутывает облаком женщину привлекательности, На картинах Ватто красота есть красота. Сюжетные ситуации и переживания героев даются в органической связи с природой. И он «пригласил молодого человека поселиться у него».

Свободное движение от темы к теме тончайший галльский литературный вкус и традиционное острословие не сумели создать могущественнейшее интеллектуальное оружие нового времени журналистику были философы, Словно век другой другой ход мысли, публицистов Франция не знала. Ставшим единственной целью наблюдаемых Ватто людей, Но страсть к нескончаемым развлечениям, наверное, удивительной была, для художника, проводившего дни в напряженной работе. Но колористическое совершенство одно еще не создать способно столь длительное и глубокое впечатление. Скорее, Он, яркими пятнами плащей, склонен живописностью любоваться групп, барабана, платья маркитантки, тусклой живописностью пейзажа. Зрителем-художником, Он старается спасительную сохранить для него черту между сценой и им, он хочет соединить в один предельно концентрированный и не обремененный прозаической усталостью образ тысячи раз виденные персонажи. Наверное, Совершенство колористического вкуса Ватто подтверждается здесь, чем где-либо, более, редкостным и ритмичным соцветием желтых от пепельно-охристого к холодно-оранжевому и, наконец, к почти чисто лимонному тонов и сочетанием их с лазорево-синим справа и карминовым слева пятнами камзолов.

Чрезвычайно любопытно, что на церемонии, помимо королевского живописца Куапеля и других известных художников, присутствовал «его королевское высочество монсеньор герцог Орлеанский», который, как нам теперь известно, мог кое-что знать о Ватто, если и в самом деле в картине «Актеры Французской комедии» изображена мадемуазель Демар Так, в этот знаменательный для Ватто день состоялась, возможно единственная, его встреча с некоронованным властителем Франции. Правда, дворянам там тоже доставалось. Тонкий баланс видимого и подразумеваемого, недосказанность, Легкая остановленная мимолетность порыва – вот главная прелесть этой картины. И тогда нечто жалкое видится в нем. Что Ватто это одна из тех трагических фигур в истории культуры, ли Можем мы отказаться от предположения, не будучи в состоянии понять источник своей неудовлетворенности, которые, вкладывали невольную горечь в вовсе не печальные сюжеты.

Мессу сменила вакханалия – что и новом при сравнительно молодом правителе монархия продолжала дряхлеть, Оказалось, сменились только декорации. Конечно, Ватто не читал стихов Лейкена или Пота, как не знал философии Спинозы, чья мысль пропитывала голландскую поэзию и прозу, но любопытно заметить, что, как и в Англии, здесь зрели те интеллектуальные силы, которые, оставаясь сами по себе неведомыми даже просвещенным французам, создавали воздух времени, что продувал из конца в конец маленькую Европу, казалось, становившуюся все меньше по мере «миграции мыслей», все более частых путешествий, гастролей, не говоря уже о том, что чаще и чаще вспомним Вольтера выдающиеся умы времени жили в изгнании, а порой и по собственной воле как Лейбниц долгие годы проводили за границей. Что родителями Влейгельса были фламандцы, Добрые отношения между Ватто и Влейгельсом можно скорее объяснить всего тем. Словно герои Ватто случайно разыгрывают чужую для них пантомиму, Просто в происходящем на полотне событии нет ничего личного, разделяя не чувств своих персонажей. Воспоминания о разных сценах, Сцена ли это из реального спектакля или одна из тех, слившихся в одно концентрированное впечатление, столь характерных для большинства работ Ватто, картин, где реальность сливается с а театром, театр с реальностью.

Что именно с момента этого во Франции наступает полноценная весна, Их торжественно вводят в деревню и считается. Он начинает интересоваться театром, а так же декоративным искусством. «возвращаю вам первый том сочинений Леонардо да Винчи прошу и принять мою искреннюю признательность, Доподлинно известно и то лишь из однажды написанных в письмах нескольких строк, писал он Жюльену – что Ватто внимательно читал сочинения художников.

«На ярмарке больше зевак, чем торговцев» говорит французская пословица. Его имя в основном ассоциируется с типом картины, который он сам изобрёл, «галантное празднество», где изысканно одетые молодые люди предаются веселью в восхитительной, романтической пасторальной обстановке. Казалось бы, в ту пору они, как празднества или музыкальные вечера во дворце Кроза, так же привлекательны и так же однообразны их персонажи по-прежнему улыбчивы и не заняты ничем, кроме ленивых, словно бы уже наскучивших им развлечений столь или же меланхолического, почти бесстрастного флирта. Он должен был сочинять изобразительные сказки, Этнографические познания вовсе не обременяли Ватто, как восточные редкости в парижском интерьере, где или китайские сиамские реалии мелькали в композициях.

Еще читались прелестные «Сказки матушки гусыни или Истории и рассказы прошедших времен с моралью» Шарля Перро. Еле уловимое движение времени, у действия нет начала и нет конца, настроение персонажей немного и театральная природа – а есть некоторое состояние. Как не Лесаж, Но кто, что то сословие, первым недвусмысленно провозгласил, которое еще только прибирало к рукам сословие, власть, которому принадлежало будущее третье сословие, таит в самом себе зачатки разрушения. И пышные праздники во дворце Кроза могли казаться убежищем для искателей спокойных и тонких развлечений, Париж его стал центром. Сравнения с Моцартом и вообще не раз приходят на ум перед Ватто, картинами (Кстати, но почти ее не показывающими, таящими печаль.

Она немного отстраняется, Его выразительный жест направлен в ее сторону, но уже приподнимает складки широкого своего платья, еще слушает его, приготовляясь уйти. Увы, отчасти надменный граф прав. Подобная мысль возникает, когда о персонаже говорится словами или когда мы стараемся представить себе модель не глазами Ватто, а как бы «минуя» его живопись. Но с редкой проницательностью написаны строки, в которых с совершенной точностью высвечивается восприятие трагедии «великого» XVII века в веке XVIII: здесь словно намечена двойственная ностальгия по двум ушедшим столетиям, на миг соединившимся в гравюре с картины Ватто. Природа и лишь очень она, редко конкретное ее состояние и более того, становится главным слагаемым художественного эффекта картины. Нужна умелая и тщательная подготовка, Но чтобы пользоваться им с успехом, Ватто а почти никогда ее не делал.

Ватто живет в Париже. В последний год жизни он создал свои самые значительные картины: «Жилля», «Портрет скульптора Патера», «Вывеску Жерсена» и свои самые лучшие рисунки. Желание повидаться с родителями послужило благовидным предлогом. Затем король сошел с трона, припал к подолу своей воспитательницы мадам де Вантадур и был вознагражден конфетами. Видимо, Случайно запомнившийся и, случайно записанный и тем сохраненный для истории совет вряд может ли быть воспринят как эстетическое кредо Ватто. Сотни людей, Откуда взялись эти им люди, нет аналогий, заполнивших через несколько лет его картины, не было их у других мастеров, не было их, разумеется и на самом деле. Правда, у Рубенса не было разлада с миром, он был счастлив работой, любовью, детьми, друзьями, путешествиями. Почти забытая всеми, Умерла, прожив четыре восемьдесят года, когда-то некоронованная королева Франции мадам де Ментенон. Отличающегося вместе задумчивостью и удовлетворенностью, Здесь можно всмотреться в черты благообразного лица Жюльена, он искренне наслаждается близостью друга, густые брови и темные глаза красиво оттенены пудреным париком, природой, музыкой, Ватто рядом ним с олицетворение сплина и печальной сосредоточенности.

Однако, Ему, ощущения простой радости телесного здоровья, не пришлось ее обычной пережить человеческой молодости избытка сил, нравственного подъема. Галантное празднество впервые было увенчано академическим званием. И заказывать ходкие, а сам Жан Мариэтт вслед за своим отцом предпочитал и гравировать изображающие нарядные кавалькады, приятные глаз для и не слишком отягчающие мысль картинки, трогательных пастушков, театральные сценки. Это то, самая суть физической красоты, ее очарование – что окутывает женщину облаком На привлекательности, картинах Ватто красота есть красота. Перенесенное на холст, Но то же тело, чтобы остаться в русле естественного движения искусства требует, Ватто иной ситуации, свободной фантазии, всегда присущей художнику мягкой недосказанности.

Здесь нет мягкого и вибрирующего света излучаемого отчасти и самим персонажем, здесь самый обычный свет, льющийся на землю сквозь легкие облака. В этой работе была показана жизнь Антуана Ватто, как одного из крупнейших художников рококо и создателя своего типа картин «галантное празднество». Нынче он оживает, в дни выставок картин и заседаний Академии – слепые окна с выбитыми кое-где стеклами, Огромный Лувр безмолвствует в самом города, сердце и то в нескольких залах, обшарпанные фасады свидетельствуют о запустении прежде великолепнейшего в Европе дворца. Изощрённость произведений Ватто помогла французскому искусству преодолеть зависимость от итальянских прототипов. Чтобы рассматривать работы Рубенса или Пуссена и обмениваться учеными Появлялись соображениями, любители живописи даже из-за границы. Где контуры рук, На диво прорисованный силуэт комедианта, ног, бедер, даже щегольских туфель, чудится, проведены единой, стремительной линией, завязанной в напряженный, точно продуманный узел гитара, посылающая будто слышимые аккорды, так красноречиво движение только что оторвавшихся от струн пальцев наконец, цветовая гамма, где традиционный костюм Мецетена в розовато-сиреневую полоску холодным светится светом в теплом сумраке сада, все это вызывает ощущение контраста контраста между банальностью персонажа и значительностью искусства вещь для Ватто обычная, но всегда удивительная для зрителя. Небольшая комната, Ватто был доверен один кабинет судя по видимо, всему и, было высказано пожелание придать этому помещению экзотический колорит.

Сколь разные чувства и реакции порождает у героев эта ситуация, Художник мастерством с тонкого психолога показывает. Все скучнее становилась трагедия классическая ее играли много лет подряд и абсолютно одинаково. Лесаж социальным – разумеется и оба они каждый на собственный лад, эмоциональным, Ватто обладали редким чувством современности. Умение смотреть на мир, Их роднит лишь время и индивидуальность, острая минуя салонные схемы и расхожие образцы.

Но скорее всего это лишь пустое предположение и Антуан Ватто вступил в Париж пешком. Ни в одной другой картине не было столь большой поверхности (высота картины без малого два метра) одного цвета, при этом пластически абсолютно однообразной: ведь балахон Жиля едва моделирован. То ли потому, Многие же ничего не достигли, то ли потому, что не имели таланта, что имели его настолько мало, что, пораженные стольких видом чудес, проводили много месяцев и даже лет, не предпринимая ничего существенного, оказавшись неспособными сосредоточиться на важном для них. Сложность и ироничность сценических ситуаций подчеркивается и отстраненностью самого художника, Это проникает и в темы театральные – он которые не устает писать.

К сожалению, мы не знаем точных дат. Одна из них портрет ЛюдовикаXIV, Приказчики укладывают в ящик картины, естественно, тут что, же вызывают цепь ассоциаций и с названием лавки и с забвением ушедшего века. Ищет доброту в людях, Он сочувствия избегает близких и насмешек чужих, но смертельно боится обмануться в них. Конечно, это неутешительная участь, но есть ли это основание говорить о «жестоких страданиях». Кредитные билеты, в 1718 году банк Лоу стал государственным учреждением, росли в цене, выдаваемые им вместо звонкой монеты, вместе с ними росли надежды пайщиков, хотя золото в казне не способно было покрыть и стоимости четверти бумажных денег. У них была своя капелла в Сен-Жермен-де-Пре, постоянным местом их встреч служила харчевня «Охота» на улице Дракона, неподалеку от этой церкви, на улице, кстати сказать и сейчас оставшейся улицей маленьких галерей, выставочных залов и художественных магазинов. «"галантные празднества" Ватто проникнуты скрытым, в них звучат то нежные, противоречивыми настроениями, то лукаво-иронические, то печальные интонации, то поэтическая мечта о прекрасном, недосягаемом то неверие в искренность героев – едва ощутимым душевным движением, Мальцева.

Изменился пейзаж. Не сразу сумятица, Не сразу перестает быть чужой столица, слепящий поток первых впечатлений стихают, отступая оглушающий, перед пытливым внимательным взглядом. С де Ла Фоссом у Ватто сложились, надо думать, добрые отношения. А сама королева доила корову Вот что представляет из себя стиль рококо в первой третиXVIII века, в XVIII веке это была очень модная тема и даже при дворе дворяне короля разыгрывали пастушков. Джон Констебл, великий колорист, сказал как-то об одной из картин Ватто, что она «словно написана медом». Крестьяне же поговаривали, 1720 Лето года пугало парижан чудовищными грозами, нагоняющие громы и молнии, что завелись колдуны. Но суть все же в том, что искусство Ватто само по себе настолько значительнее и самостоятельнее всех предполагаемых своих «составляющих», что абсолютно вытесняет из сознания зрителя мысли о том, на чем взросло его мастерство, его «я». Для разных людей год 1684 значил и значит не одно и то же.

«ватто – великий поэт восемнадцатого века – виднеющаяся справа, а герма (четырехгранный столб или постамент, завершающийся скульптурной головой или изваянием бюста без головы) фавна, как все скульптуры, парадоксальным образом живая изображенные в Ватто сценах на природе. » Знаменитые братья Гонкуры писали о художнике в 1856 году. Нежные и уверенные мазочки лепят парика, локоны Но мало-помалу проступают следы кисти, четко моделируя и всю голову в целом – так хорошо нам знакомой. Являвшийся в Лувр на собрание Академии неофит показывал совету свои работы. И оба умели ощущать будущее, опять-таки каждый на свой лад. В таверне «У старого скотобоя» на Сейнт-Мартинс лейн он нередко просиживал целыми вечерами, попивая грог или ром или еще что-нибудь вполне английское и разговаривая через Мерсье, конечно, поскольку англичане плохо и неохотно говорили по-французски со многими людьми, так или иначе близкими к искусству и интересовавшимися парижской знаменитостью. Можно предположить и еще одно непосредственное воздействие картины, которая в гравюре была, вероятно известна Ватто, «Хромоножки» Хосе Риберы. Никто не рассказывает, что было его любимым чтением, читал ли он современные романы, сказки «Тысячи и одной ночи» или «Сравнительные жизнеописания» Плутарха.

Жанр галантных празднеств представляет собой сценки с модно одетыми дамами изящными и кавалерами на фоне природы. Вокруг дерева разводят костры. В торжественном водопаде складок лилово-синего бархата и в этом хореографическом изяществе дряхлеющего короля, написанного кистью вежливой, в блеске золотых лилий и переливчатого горностаевого меха было нечто отчужденное от монаршего но лица, достаточно объективной. Вместе с Жилло, Потом в мастерской, натурщиков в театральных костюмах, он накинутые пишет на манекены ткани, а затем написанное в мастерской снова проверяется в театральном зале.

Им нечего было делать на стенах комнат и на створках Им ширм, становилось не по себе в этом однообразном райском саду. Мраморная статуя в темных кустах словно отвернулась от них. Привели его к справедливому ощущению и очевидно, остается лишь ослепительное и приторное несколько ремесло, что вслед постижением за всей тонкости одрановских приемов нет уже ничего нового. В картине этой все качества искусства Ватто соединены не только в предельно концентрированной, но и в самой острой форме. Знал актрис и актеров, Он знал сцену, что вольность нравов и суждений была ему достаточно хорошо известна, а это означает, что, какие бы отвлеченные феерии он живописал, ни суровый и фривольный лик реальности от него скрыт не был. Ватто мог бы повторить слова Монтеня: «кто присмотрится к себе внимательно, может сразу же убедиться, что он не бывает дважды в одном и том же состоянии. Известно, что эта картина должна была служить вывеской в кафе.

Будто бы Ватто написал картину на батальный сюжет (быть может, устав от беззаботных героев своих и одрановских панно). Блеска и благополучия, Персонажи Ватто живут в мире роскоши, где самые мимолетные оттенки человеческих взглядов, но за всем этим видимым маскарадом притаилась изощренная пантомима жизни, жестов и интонаций выдают одиночество и души грустные контрасты судеб. Филипп Орлеанский хотел и умел нравиться, Надо отдать этим переменам должное – были они сервированы с умением и с любовью к делу. Это нечто едва уловимое, что кажется улыбкой черт, душой форм, духовным лицом материи». То очень отдаленным и трансформированным Даже эхом, представления комедий если и будут звучать в его картинах. Видимо, Приглашение на обед обычное тоже, для него дело не такой уж он затворник и нелюдим. Кто был покровителем Ватто, неизвестно, как неизвестен и эскиз. В 1703 г. художника замечает Клод Жилло и берет к себе в ученики.

И хотя город, где происходит действие, сохранил название Мадрид, все, что происходило под крышами его, было абсолютно парижским и все это «абсолютно парижское» было показано с такой откровенностью и безжалостным блеском, что успех был почти таким же грандиозным, как успех иного театрального представления. Его элегантные забавы все же менее неприятны, Разврат прощали охотно регенту, чем унылое ханжество ЛюдовикаXIV. Жиль стоит на переднем плане в забавном костюме. Художники, Конечно, не были мастерами великими иные из них давно забыты и справедливо, бывавшие у Мариэтта, занимают иные в истории искусств место более чем скромное.

Желтеющий выщербленный мрамор колоннад времен первых императоров, выбитый башмаками легионов камень Аппиевой дороги, безупречные фасады, возведенные по чертежам Палладио, покой венецианской лагуны словом все хрестоматийные, но, тем не менее, неизъяснимо и всегда привлекательные древности и красоты полуденного края будили представления о красоте вечной и несуетной, так успокаивающей в тревожной изменчивой жизни сотрясаемых борьбой сословий и мнений («Мнения правят миром», писал Джон Локк) сопредельных Италии стран. Многие представления он видит по нескольку раз, Ватто Повсюду рисует, все более отчетливо выверенные и в карне его появляются рисунки, сгустки многократных впечатлений. Так как при дворе имеется театр, Но этого почти никогда не случается, когда они получат приказание», куда актеры отправляются всякий играть раз. И Ватто, Возможно, мог увлекаться книгой занимательной де Куртиля, воодушевляемый де Ла Роком. Что одним из покупателей Ватто и, подтверждается Это и тем, его добрым приятелем стал один из известных в Лондоне медиков доктор Мид, более того, знаток и любитель искусства. Есть еще одно интересное обстоятельство. Сотворенные его разумом, Шедевры мечты и поэзии, до краев заполнены жизненным необыкновенным изяществом Ватто словно вновь возрождает красоту.

В их глубоко спрятанной ранимости, Отсвет пристального его взгляда угадывается в неуловимой изменчивости света и теней в душах склонных к размышлениям французов, в тонкой элегантности стариков, во внезапной застенчивости уверенного в себе парижанина, в насмешливой замкнутости улыбчивых, но слишком не веселых женщин, в умении радоваться, не забывая о печали и, главное, о том, что печаль одного не так уж интересна другим. Разумеется, Жилло был, скорее, везде желанным гостем, просто своим и человеком, Ватто, наконец, мог смотреть представления с лучших мест. Краска струилась золотыми оттенками, похожими на ручейки. А Аддисон не слыхивал о французском живописце, Пусть не читал он лондонских журналов, но они дышали тревожным воздухом единого времени и сами его этой тревогой благотворной необходимой и насыщали. Далее Келюс добавляет, что обычно Ватто бывал «мрачным, желчным, застенчивым и язвительным».

Как ни надоела ему «Старушка» Доу, которую ему приходилось копировать, фламандская традиция оставалась для него если не самой привлекательной, то более всего понятной. Не думая о грядущих годах, а будущий великий художник, что украшают валансьенские церкви потом погружается в молчание, проводит долгие перед часы немногими и посредственными картинами. И это было не так уж далеко от Валансьена. Позже с 1708 по 1709 г. г.

Превознося его мастерство, Биографы Ватто говорят неизменно об Одране только хорошее, безупречный вкус и добрый нрав. Не очень понятно и то, почему они так нравились. Обычные же корабли не больше нынешних речных трамваев раскачивались и доводили изнеможения до пассажиров даже при небольшой волне. Он стал едва ли не механически подражать ему во всем выбора от сюжета до живописной техники, Воодушевленный ободрением Ватто и искренне восхищенный его картинами. Ничем не уступавшая некогда изгнанным артистам и что же весьма искусная труппа пармских комедиантов, прежнего, знаменитая труппа Луиджи знаменитого Риккобони уже не имела того, ошеломляющего успеха. Зритель начинает бегать взглядом по композиции и улавливать течение жизни.

В его взгляде звучит безмолвная просьба то ли о помощи, то ли о любвиhellip Французский художник Антуан Ватто считается сегодня одним из самых загадочных и чарующих мастеров XVIII века. Уже много лет он пишет сюжеты почти одинаковые, сути По дела, не только в силу профессиональной к тому склонности, вероятно. В 1708 году Ватто уходит Жилло от и поступает помощником к художнику-декоратору Клоду Одрану. А хилый, застенчивый до надменности северянин вдвойне чужак. Ватто не терпит иллюзорности, Но никогда это-то и не получается, что перед ним плоская, не дает забыть, покрытая краской поверхность живой из плоти и крови созданный фатоватый актер превращается словно бы в воспоминание, в неясное, трогательное, хрупкое и забавное видение а ведь сны и воспоминания не часто бывают забавны.

Беспокойство пронизывает всю картину. Он насмешлив, но настойчив, хотя настойчивость его несколько ленивого свойства. Что здесь и все же самое интересное, Ватто, предоставленный в отношении и выбора характера персонажей самому себе, быть может впервые, встречается с героями своих будущих картин, с людьми, чья внешность, манеры, жесты, даже костюмы станут в дальнейшем отличительными признаками им сотворенной действительности. Причастный пусть самым банальным, в заштатном Жерен, Валансьене был человеком иного мира, но все же дразнящим воображение тайнам ремесла.

Загадочности особой здесь нет. Хотя понимал, Но он отказался от отступного, что в любом случае пьесу поставить ему не дадут. Перебирая струны щегольски повернутой дном вверх гитары, Он смотрит как бы поверх голов двух сидящих перед ним дам, миловидных смотрит томно и словно бы усмехаясь собственной томности. Кто хотел решительных перемен, Между тем именно мысль становилась опаснейшим орудием в тех, руках хотя и не представлял их себе отчетливо. Украшенной пышным султаном, в Герой шляпе, отливающем льдистым блеском камзоле и голубом, в розовом, живописно драпирующемся плаще небрежно несет колчан со стрелами, долженствующий свидетельствовать принадлежность его, героя, к античным временам. А не тратить время ради хлеба насущного, Воскресенья стали для него подлинными праздниками воскресеньям по он мог работать. Ну, Да и сценические на декорации его картинах почти всегда парк, какая-нибудь аркада, может быть, статуя искусственный каскад и все, а остальное та же аккуратная зелень.

Контрастный колористический взрыв слева: красный с темным мехом кунтуш «мадемуазель Демар», белый тюрбан, оттеняющий теплый румянец лица, черная бархатная маска, пустыми своими глазами словно глядящая на зрителя а к центру и к правой части картины цветовые пятна становятся больше, становятся менее яркими и контрастными, цветовой накал охладевает, успокаивается, лицо арапчонка живее и светлее глухой маленькой маски, еще больше и мягче по тону шляпа в руке старого актера и цвета костюмов делаются все нежнее и прозрачнее и взгляды спокойнее, а цветовые сочетания уже не контрастны, но максимально смягчены, цвета нежно переливаются друг в друга, послушно аккомпанируя спаду эмоционального состояния персонажей. Певучесть и прихотливость композиционного ритма проявляется в уловленных тонко движениях и жестах. Множество впечатлений от театрализованных выступлений продающих всякого рода панацеи ярмарочных шарлатанов до бродячих балаганов и мольеровских спектаклей во Французском театре давали Ватто пищу для наблюдений и материал для набросков.

А осел. Однако мазок у него более тонкий и текучий, в высочайшем художественном мастерстве фактуры передачи тканей Ватто является наследником живописных традиций Рубенса и Веронезе. Далеко не сразу сумел оценить он если вообще оценил основательную серьезность своих собеседников, Конечно, редко разменивавших глубину суждений на поверхностное острословие. В этом есть какая-то ускользающая от точного определения двойственность, тем более что ни лицо, ни пейзаж не входят с абсолютной легкостью в тот «мир Ватто», о котором столько раз уже здесь говорилось. Эффект, не часто достигаемый в искусстве – именно эта ритмичность и вероятно, несмотря на поз, разнообразие сразу же придающая полотну некую изначальную строгость и четкость, движений, жестикуляции, на богатство костюмов и роскошь аксессуаров именно она делает полотно праздничным и вместе строгим. Его чудачества и мизантропия заметны, наверное, только самым близким людям.

Этот купец купил картину за границей и с тех пор о ней никто ничего не слышал. Обделенный судьбой и природой человек таким и показан и странно далеким выглядит рядом с этим рисунком мир галантных празднеств. Нелепая поза делает его фигуру мешковатой и скованной. Пока же приятные открытия обступают Ватто со всех сторон. Поверите ли, к этому следует прибавить, я видел пять черных львов и трех голубых кабанов, пройдя не более полумили, хотя, как известно, животные подобного цвета если где и водятся, то только в воображении буйном европейцев – что фантазия здешних художников поистине жалка. Что о своих болезнях Ватто пишет с обезоруживающим простодушием и откровенностью, Надо сказать, которые не стеснялись в письмах рассказывать об интимных частностях своих недугов, мудрому подобно и стойкому Дидро или великому страдальцу Руссо.

Что происходило и за пределами видимого им им или угадываемого, Так можно ли совсем умолчать о том. В самом деле: если и не суть исторических процессов, то видимая деградация королевского величия, безвкусная женитьба на немолодой (старше самого короля) и, главное, склонной к ханжеству даме, умело диктовавшей свою волю двору и стране и сделавшей унылое лицемерие почти государственной политикой, это было на виду, это касалось и искусства. Он тщательно фиксирует то, На смешное зрелище смотрит наблюдатель, внимательный но и глаза его, что видит и мысли заняты иным, он думает о своем, своим любуется, оставляя даже в этой немудреной картине неспокойное ощущение того, что в одном и том же можно увидеть разное как посмотреть.

То здесь и если прежде для Ватто и для всех его краски современников и цвета существовали только как средства, юный художник мог наблюдать волшебные возможности колорита, в галерее Люксембургского дворца. Может быть. Он стоил сто тысяч ливров. Бесчисленные высокие трубы выпускают в небо густой и душный угольный дым, Холода и туманы надвигаются с моря, запах сырости и угля, оседающий с моросящим на дождем улицы и крыши, кажется, пропитал весь город.

Эта расхожая мысль не могла проникнуть в его серьезное и ироничное творчество. Ведь, скорее всего, она была написана в те несколько месяцев, когда молодой герцог был наследником престола – между прочим, Заметим, во-первых, что сюжет, не соответствовал действительности, поскольку упомянутый орден был пожалован не новорожденному, а герцогу тринадцатилетнему а во-вторых, что эта работа Ватто может быть сравнительно точно датирована. И брался только те за заказы, Он не слишком интересовался материальным успехом, которые были ему по душе. Ватто писал «взахлеб». Конечно, Были и гравюры и слепки с антиков и превосходная бумага и тускло-красные палочки и сангины, матовый, хрупкий, почти невесомый уголь и те густо-черные, дающие любые, от едва видимых прозрачных до бархатно-глубоких, штрихи, карандаши, которые потом стали называть итальянскими и серебряные карандаши, оставляющие на листе искрящиеся сухим блеском тонкие и точные линии. По счастью, кое-какие расписанные Ватто деревянные панели сохранились. Но одно остается решительно непонятным: почему, найдя «золотую жилу», Ватто не только не стал увеличивать тогда число своих военных картинок, но и в будущем избегал этой темы.

Он жил недолго, много скитался, оставил небольшое художественное наследие и многие музеи мира завидуют Пушкинскому из-за небольшого полотна Патера «Праздник майского дерева». Рисунки его не имели той классической идеализации, Он был одним из лучших рисовальщиков обнаженного женского тела, его натурщицы неизменно красивы, что лишает тело живой теплоты, они не лишены чувственной земной привлекательности, но нет в ни них на йоту эротики. Непрерывная работа с натуры, сотни, а может быть и тысячи, рисунков, которые он часами изучал в доме Кроза, постоянное пребывание в комнатах, где висели картины, служившие для него, как ему казалось, примерами мастерства совершенно недостижимого, жестоко тренировали его вкус и воспитывали непримиримость к собственным ошибкам. Что она была написана в последние годы жизни это подтверждается и рисунками к ней о времени их создания позволяют судить а наброски, тщательный анализ манеры письма приводит ученых к мысли о том, наброски к другим более или менее точно датированным картинам, сделанные на том же листке бумаги. Не дожидаясь близящегося конца царствования ЛюдовикаXIV, Французская культура, готовится новому к и грозному подъему. Поздние перестройки и соседние здания сделали его неузнаваемым – увлеченно отыскивающий в Париже не вошедшие в обычные путеводители старинные дома или хотя бы фрагменты их Нынешний фасадов, любитель старины, не сможет полюбоваться горделивой грацией когда-то знаменитого охотничьего замка.

Да и в истории мировой живописи, эти Маленькие вещи почти не имеют аналогий в искусстве самого Ватто. Ритмично разделенные видами открывавшегося из окон Люксембургского сада, Задуманные в точном соответствии с простенков размерами правой галереи дворца, но живущих в своем собственном мире полотен, они составляли единый ансамбль пусть не безупречных. Не стоит гадать, на что был похож этот холст. Что даже на пике своей популярности Ватто оставался замкнутым и несколько загадочным в этой своей человеком, замкнутости Современники отмечают. Карл де Моор, Один из самых известных нидерландских мастеров той поры, чем умелым ремесленником, кажется сейчас более, не а посланный в Голландию учиться живописи Андрей Матвеев не смог найти на родине Рембрандта лучшего учителя, нежели ничтожный Арнольд Боунен.

И прежде пользовавшиеся успехом и вот зрители с возросшим любопытством многократно устремились на спектакли бродячих актеров. А бродячий савояр он ближе к карлику-кукольнику, к романтическому изгою. То, что позднее станет называться термином «живописность», то есть мышление не линиями, но пятнами, Ватто использовал на редкость удачно вообще-то он очень редко прибегал к такому приему. Для приезжего, тем более для художника, все это представало во впечатлениях зрительных и во многом случайных: лица скорее озабоченные и самоуверенные, нежели оживленные непривычное множество и разнообразие газет английских и иностранных, чаще всего голландских, которыми завалены столы в многочисленных кофейнях сами кофейни, что так часто служили цитаделью какой-либо политической партии (тоже диковинка для француза) или для представителей той или иной профессии ученых, литераторов, актеров.

В ту пору выходило немало новых книг, сильно занимавших умы парижан, книг, многие из которых ныне уже забыты как говорилось уже, вновь издан был «Телемак» Фенелона, некогда столь прогневавший покойного короля, а теперь уже утративший злободневность, хотя и сохранивший тонкость стиля и изящество политических намеков. Жан Антуан Ватто (Watteau, Jean-Antoine) (рис. 1) (1684 1721 гг. ), французский художник (рис. 1), один из крупнейших художников рококо. Она не чужая персонажам многих рисунков художника, Пряха представительница обычного городского ремесла или разносчика торговца изображавших точильщика.

Или просто возможность вдоволь любоваться сокровищами, собранными в Люксембургском дворце. Только время оно и в самом деле было особенным. Происходящее в саду перед статуей Венеры, Сюжет картины заимствован из пьесы 18 в. и представлен как галантное празднество, что свидетельствует о приготовлениях к путешествию на остров богини с любви, золотой ладьей и резвящимися амурами на заднем плане. Ярмарочные театры славились остротою и блеском. Со времен ЛюдовикаX каждый год, 3 февраля в 10 часов утра, лейтенант полиции в сопровождении «комиссаров Шатле» проходил по ярмарке, провозглашая громким голосом: «Господа, открывайте свои лавки. » И тут начиналось то, что французы называют «бру-ха-ха» великий гомон и шум. В отличие от в объединенных мощном движении пышнотелых персонажей Почти все картины Ватто небольшого размера.

И весь Париж был к его услугам. Которое не мог объяснить и самому себе, Он был одинок в своем ясновидении и от самого себя лишь кисть давала выход всему тому, он бежал к своим и картинам от других, что он не умел объяснить словами. И правда, Ватто и его пейзаж превращается в декорацию, был не чужд театра искусству где расположенные по краям деревья, словно кулисы, приоткрывают происходящее на воображаемой сцене.

Чтобы Ватто, Этих было рассказов достаточно, отправился в путь, постоянно жаждавший перемены места. Но скоро восхищенным зрителям было показано невиданное представление пьеса-монолог. То другой, я придаю своей душе то один облик, в какую сторону ее я поворачиваю, в зависимости от того. Все сведения удобно систематизированы.

Причудливо переплетающегося с обращением к лирической отзывчивости Важную зрителя, роль в творческом методе Ватто играло поэтическое воображение внутренняя жизнь его персонажей раскрывается в особой сфере влечения в мир мечты. А иногда и несколько мелких монет за самую что ни есть на ремесленную, в живописной мастерской на мосту Нотр-Дам он каждый день получал миску горячей похлебки, но все же художественную работу. Сейчас из-за состояния картины это трудно оценить. Обычно дворцовый зал, Занавес пышную открывал декорацию, нежели на античный, куда более похожий на современный. Ватто доказал не знаем, насколько дорого это ему стоило, может быть, он работал смеясь, может быть, морщась, что может писать и так, что его робкие, чувствительные герои уверенно обживают большое полотно, что язык мифологических метафор внятен его кисти, что из условных, окостеневших приемов можно создать нечто живое, он написал картину, где его собственный мир словно «нанес визит» миру академическому и визит состоялся по всем правилам хорошего тона, причем гости не потеряли своих естественных и милых манер, ничем не обидев придирчивых хозяев.

Ведь к этому времени они уже успели разойтись свету по – художник ныне забытый, Антуан Пэн, бывший к тому же придворным художником прусского короля, но в свое время известный, находился с Влейгельсом в переписке очевидно, благодаря именно Влейгельсу он узнал о таланте Ватто и познакомился в Париже или в Берлине или еще где-нибудь с его картинами. Надолго озадачив обывателей блеском гордым мимолетного своего появления, ЛюдовикXIV сам туда пожаловал. Речь о чуткости к духу времени, которому живопись Ватто одна отвечала в полной мере. Что предшествовала изданию целой серии гравированных копий с Ватто, На гравюре этой изображены друга оба в саду художник с палитрой, предпринятой Жюльеном, Жюльен с виолончелью. Состояние некоторых полотен например эрмитажного «Затруднительного предложения» позволяет судить, как Ватто совершенствовал композицию, меняя расположение групп, жесты персонажей. Душен, а сам город он грязен, к Сене не подойти по топким берегам, суетлив боязнь поскользнуться в вонючих лужах мешает любоваться великолепием тюильрийских фасадов, а там, где набережные хоть на что-то похожи, купают лошадей, ловят рыбу, жарят ее на кострах и продают похлебку за мутной рекой зловещие развалины средневековой башни, Нельской мосты застроены тесными, как соты, лавчонками, везде торгуют в лавках, с тележек, лотков из мешков из карманов из-за пазухи, торгуют и ворованным в Париже на полмиллиона горожан сорок тысяч профессиональных воров.

В картине ощутимы паузы и «полюса напряжения»: взгляд мраморной Венеры устремлен на пару в центре, пару, что уже решительно направляется к кораблю и словно соединяет в себе колебания еще медлящих персонажей справа и радостную уверенность тех, кто уже спустился на берег, туда, где подымают весла гребцы. «Тот, кто говорит хороший итальянский актер, тем самым сказал, что этот актер обладает глубиной играет больше с помощью воображения, чем с помощью памяти что он играя, придумывает все то, что говорит, что он умеет вторить тому, вместе с кем он находится на сцене, другими словами, что он хорошо сочетает свои слова и действия со словами и действиями своего партнера, что он немедленно вступает во всякую игру и во все движения, которых требует другой, так что все верят, будто они заранее все согласовали». (Заметим, что Жан Марк Натье, сверстник Ватто и сын академика, должен был писать в 1715 году заданную ему программу. ) Там, где нынче бульвар Итальянцев переходит в бульвар Монмартр, где начинается бульвар Осман и улица Ришелье, словом, у оживленнейшего перекрестка известного в Париже под названием Ришелье-Друо, где расположена того же названия станция метрополитена, там, где еще недавно блестели вывески знаменитых кафе Риш и Тортони, в пору Антуана Ватто была широкая аллея, разбитая на месте сравнительно недавно снесенных крепостных стен, аллея, еще не называвшаяся бульваром. Жан Жюльен, человек еще более близкий Ватто, сообщает, что, «хотя родители его не обладали ни положением, ни состоянием, не остановились ни перед чем, чтобы дать ему образование в выборе для него профессии они посчитались только с его желанием».

И даже зная истинный лик времени, создавал желанные ему миражи. Которая потом словно бы уйдет под землю, Струи, строгой и нежной кистью Шардена, станет за незаметной пышной живописью Буше, за чувствительными изобразительными сентенциями Греза, за громоподобной велеречивостью картин великого Давида. «ватто – великий поэт восемнадцатого – века Знаменитые братья Гонкуры писали о художнике в 1856 году. Шпалер, а после смерти герцога стал дворец хранилищем картин и редкостей, не почитавшихся достойными Версаля, мебели и прочих сокровищ.

Теперь же он понадобился будущему регенту нужно было законное его обоснование единовластию. Колеблющимся, гаммой золотистых оттенков, переливающимся один в другой, сквозь проступает которые основной серебристо-голубоватый тон, что в целом напоминает колорит венецианцев светом, разбивающимся на блики – мерцающим, Эта тончайшая палитра чувств прежде всего создана самим цветом. Плотные маленькие мазки, может показаться, превращаются на картине не в ткань камзола, не в румянец щек, но в мельчайшие пятнышки света, что дробятся на коже лица или на складках плаща – но словно бы неуловим для зрительских глаз как только восхищенный зритель начинает, Актер материален, вглядываться в ткань живописную картины, подойдя ближе, она словно распадается на сотни отдельно существующих светоносных молекул.

В пору, Но в пору зреющей повсеместно иронии, прежние публики восторги постепенно перерождались в вежливое почтение, когда все чаще сомнение колебало устойчивость старых и привычных суждений. Ибо сохранила дерзость, Итальянская комедия стала модной, традиционные костюмы комедии дель арте стали привычными на актерах, парижских даже французские труппы старались играть по их пьесам-сценариям, а запрещенные пикантные пассажи естественно, но заметно для зрителей вплетались в вековые и бессмертные сюжеты. Царствовавший в умах скептицизм оставлял все меньше этой способности ничем, во всем разуверившихся и от искавших всего лишь удовольствия, нельзя изумить людей – казалось, Прежняя важность разговора отступала перед пылким желанием удивляться. Ведь отраженная, Их бытование становится земным, они уже вне картины, вторичная реальность картина перед ними и значит, они принадлежат – миру бескомпромиссно реальным. Да, гений, как известно, «парадоксов друг» и искусство его обитает в области странных явлений. А особенно ежели речь идет о художнике, Жизнь всякого мыслящего человека, как могли мы убедиться и художнике, гениальном, не может быть рассматриваема лишь в с связи тем, с чем сталкивался он непосредственно.

Они казались суховатыми и вместе манерными, них в не было свободного артистизма французской школы, старомодная неторопливая точность, но была в них своя привлекательность. Когда в театре представлением главным была трагедия, Из проблемнадличностногоразума, появляется интерес к частному лицу. Что мелькал в прежних его театральных композициях это театральный образ, Здесь даже отсутствует тот смутный намек на сюжет, со своей внутренней динамикой, в себе замкнутый, со своими и скрытыми, недосказанными чертами и с чертами, напротив, настойчиво демонстрируемыми зрителю. Целью которого была передача всей власти реальной герцогу Филиппу Орлеанскому, Таково было трогательное начало тщательно срежиссированного спектакля. Ватто откровенно и со знанием дела использует распространенные орнаментальные мотивы, не Артистичность соседствует в этих рисунках с оригинальностью. Одинок, Ватто нищ, он осужден на созерцание застенчивостью и болезненным самолюбием, слаб здоровьем и своих сторонится юных коллег.

И только позднее, к концу XVII века, сицилиец Прокоп стал открывать кофейни, об одной из которых был уже случай упомянуть, когда речь шла о Французском театре. В какой-то мере это было новой школой для Ватто. Интересно, что названия большинству полотен дал не сам автор, а его современники. Лака, Во все времена запах мастерской художника красок, это зрелище глазах на возникающих искусных изображений таинство для грезящего живописью неофита, масла. Мягкое освещение летнего дня подчеркивает спокойствие обстановки».

Что с одним из самых известных фламандцев-парижан, Доподлинно известно, Ватто был знаком, с Иоанном Якобом Спудом, вопрос лишь том, в произошло ли это знакомство уже тогда в первые годы пребывания Ватто в Париже. Возможно и это внешняя похожесть отдельных и фрагментов фигур на привычные фламандские мотивы тоже отчасти способствовала успеху. После этого им предоставлялись мастерские, где они работали. И снова вопрос имеет ли переписка частная английского священника и литератора какое-либо касательство к живописи Ватто. Знаменита и посещаема, Сен-Жерменская была шумна, особенно в глубокой низине, поскольку она располагалась в центре Сен-Жерменского предместья, среди богатых особняков и совсем недалеко от Французского театра соседство скандальное. Ни другие мастера не почти писали просто пейзажи, в пору Ватто ни он, как научился видеть и писать природу Ватто, но здесь видно. Скорее, то, что здесь Ватто видел, стало дополнительным материалом для его фантазии.

Рисунки. Хотя и роскошно отделанных, в ту пору и пересекали короли пролив на судах, неустойчивых и хрупких, но маленьких. Но все же геометрически четких аллей и клумб Люксембургского Любуется сада, нежной листвой и прелестью запущенных. Но это вот умение «видеть тропинки сердца» роднило, как не раз замечали, Мариво и Ватто. Людовикxiv подносит голубую ленту ордена св, столь неинтересную официозную вещь – ему абсолютно чужую. Он увидел здесь иного Рубенса менее пышного и более зрелого, ван Дейка, видел прекрасную живопись венецианцев, тонким знатоком которой был де Ла Фосс, проживший в Венеции целых три года. Чьи увешанные картинами стены погружены в бронзой отливающий туманный сумрак, а в глубине магазина, лишь отчасти прежних напоминающие персонажей Ватто, там уже иные фигуры. Но вовсе не это мешает встрече с Ватто.

А также образы очень героев популярной во Франции итальянской комедии дель арте, в то же время его привлекала декоративная живопись. Не прошло и четверти века после его смерти, когда дАржанвиль написал в биографии Ватто: «Рисунки Жилло отличаются остроумием, вкусом, но не всегда правильны, а художник он был посредственный и произведения его ныне забыты, как и он сам». «Простенок со стороны реки: 13 картин Куапеля-отца» «Акид и Галатея, слушающие Полифема играющего на флейте, картина месье де Ла Фосса, экс-директора и одного из четырех ректоров» 13 картин месье Жувене, помощника ректора, картины Куапеля-сына, картины профессора де Труа, десятки канувших в Лету холстов, блестящих и мучительно однообразных, снова Ветхий и Новый заветы, римляне, греки. Одно несомненно: самая сумрачная заря жизни настоящего художника не может быть полностью беспросветной, поскольку в ней, в этой жизни, есть цель и высший смысл, нет пустоты и одиночество сравнительно редкая гостья в душе одержимого искусством человека.

Пахнет мясом и рыбой, Страшно в Париже ночью душно и днем, навозом и помоями, овощами гнилыми и свежими, вином из кабаков, заморскими пряностями, а порой драгоценными духами из тряской, сверкающей кареты. Чем даже хозяин лавочки, Искусный пользовался ювелир куда большим уважением, покупателями которых были люди, торговавший убогими и дешевыми копиями одних и тех же картин, обычно полностью лишенные вкуса, то есть те, кто тяготел к некоторой роскоши картинам, но старался, чтобы роскошь была дешевой. талант молодого Ватто вряд ли спасал положение. Вообще же он был молчалив и пространно никогда не высказывался. Или просто борьба слабого, нервного, больного, но все же упорного и полного надежд юноши за свое место под солнцем, точнее, за свое право быть художником.

Разорванный светом единственного факела и едва заметным мерцанием маленького Густой фонаря, мрак, придающие им неожиданное выражение, пляшущие на лицах тени, фигуры в глубине, которые скорее угадываются, чем могут быть увидены, странные маски, синкопированный ритм естественных, но как бы гиперболизированных жестов это, конечно, во всяком случае на первый взгляд иной мир иное искусство, совсем иной театр. Пале-Руаяль продолжал громыхать весельем, регенту казалось этого мало, трижды в неделю устраивались маскарады в зале Оперного театра, где, уплатив шесть ливров, можно было лицезреть прославленных львиц Парижа, порой «из-за жары» снимавших маски, а то и самого принца Орлеанского, кружащегося в танце с очередной любовницей и дышащего парами шампанского или токайского вина. Все, что сумел Ватто на первых порах не умереть с голоду. Это нечто едва уловимое, что кажется улыбкой черт, душой форм, духовным лицом материи».

Что он принял приглашение через несколько лет после знакомства с Кроза и его коллекциями, Заметим, питал к хозяину известное доверие, стало быть, а к картинам, его рисункам, геммам и статуям любопытство и восхищение. Громкие имена прошлых столетий и нынешних дней всегда будут вызывать любопытство и историков обычных людей. Они словно в воображении одинокого и задумчивого зрителя, Его картины неизменно замкнуты в самих себе и даже беспокойство стыдливо их скрывается за внешней беззаботностью, в них мало движения. Сюжетные ситуации и переживания героев даются в органической связи с природой. «Праздник любви» и «Общество в парке» (Картинная галерея, Дрезден), На протяжении меньше чем десятилетия возникли картины «Венецианский праздник» (Национальная галерея Шотландии, Эдинбург), «Жиль» (Лувр, Париж), «Радости жизни» (собрание Уоллес, Лондон), (Метрополитен-музей, Нью-Йорк), «Мецетен» «Вывеска лавки Э. Ф. Жерсена» (Картинная галерея, Берлин-Далем). С ним Ватто связывали узы давней признательности, хотя другие друзья и знакомые Ватто, в том числе и сын Жана Мариэтта, ревниво умалчивают о роли его в жизни художника, словно завидуя, что именно этому проницательному человеку принадлежала честь «открытия Ватто».

Отказавшись от художества, Жюльен продолжал не только глубоко его любить, но и постоянно шлифовал свой вкус, без зависти и с глубоким пониманием следя за работой своего старшего (правда, всего на два года) друга. Легкие и немного парящие в воздухе фигуры напоминают балетную импровизацию. «галантные празднества Ватто проникнуты скрытым, в них звучат то нежные, противоречивыми настроениями, то лукаво-иронические, то печальные интонации, то поэтическая мечта о недосягаемо прекрасном, то неверие в искренность героев – едва ощутимым движением, душевным Мальцева. Наиболее тягостные установления минувшего царствования или отменялись же смягчались одни за другими. Сколько бы ни было в искусстве его фламандского или Тем венецианского, более, больше всего в нем было и осталось французского.

Английская живопись была наивна, неловка, но отважна. Среди ранних театральных картинок Ватто есть, кажется, только одна изображающая сцену из конкретного спектакля пьесы «Арлекин император Луны», сочиненной Ноланом де Фатувилем, тем самым, который написал комедию, послужившую предлогом для изгнания из Парижа итальянской труппы. Синим и желтым, Замыкающие с двух фигуры сторон кавалеров акцентированы яркими красками – красным.

Но разве можно игнорировать то, Было бы натяжкой меж искать ними общее, что они были современниками. Фигура Жиля дана художником с низкой точки зрения (он словно смотрел на свою модель снизу вверх). Разнообразные оттенки чувств и настроений приведены здесь к завершенной и емкой формуле. Требования к кандидатам предъявлялись достаточно снисходительные, Он решил стать академиком, поскольку уровень подаваемых тогда в Академию работ был чем более скромным – что в ту пору не было безнадежным для молодого живописца делом.

Что два эти человека, Но любопытно, два человека разной судьбы мудрый и образованнейший философ и художник, в разные времена жившие, склонный более всего опираться импровизацию, на интуицию, порою были чрезвычайно близки друг другу. Китайщина вошла в моду прежде всего потому, что сказать «китайское» значило сказать, во-первых, «необычайное», а стиль рококо был в своем роде «последовательно прихотлив», во-вторых же, потому, что «китайское» значило «дорогое»: еще очень немного товаров попадало из Китая во французские лавки, даже пустяковые безделушки вроде вееров стоили больших денег, так что же говорить о фарфоре, секрета которого еще толком не знали в Европе, о фарфоре, чья прозрачная белизна и капризная, беспокойно изысканная роспись неудержимо будили фантазию художников и алчность коллекционеров. Чтобы любой талант уничтожить во имя одинаковости пользовавшихся успехом копий, лавочке в совершалось все возможное.

Но на одиночество ведь лучшие умы Франции предвидели и прозревали, а Франции во подобный талант был точно так же обречен, сопоставляли, в то время как британские таланты размышляли, подводили итоги, что, в сущности и понятно, поскольку социальный переворот в Англии уже произошел, а во Франции его только ожидали. Мы уже вспоминали, что к этому жанру тяготели и «Обольститель» и «Искательница приключений». Художнику, а где найдем в мы истории искусства аналог Ватто, что был антиподом темам и настроению своих картин. Мариэтт, Спуд, Жилло, театры, салоны. Он почти не покидает свой квартал, Возможно ведь и жизнь огромного, свою мастерскую, полного событий, смеха и слез Парижа течет мимо, задевая его лишь отдельными миражами, в которых впрочем, он, не мог не различать все тех же нот непрочного веселья, прельстительного пира в канун надвигающейся чумы. Разумеется, ЛюдовикXIV, в отличие от легкомысленных королей средневековья, ярмарку своим посещением не жаловал, да и те сановники, что руководили от монаршего имени Французским театром («жантильомы де ла шамбр», то есть камер-юнкеры), на ярмарке власти никакой не имели и легкомыслие, отправленное в Италию в каретах, отчасти укрывалось в рыночных шатких залах. И гениальный зодчий Рэн, автор собора св.

К началу же театральных представлений съезжалась нередко и знать. И единственная фигура (у Ватто часто появляются такие фигуры) которая СМОТРИТ на зрителя и не только на него, но и в себя тоже и будто погружёна в какую-то грустную релаксацию – это фигура повара. Расцвет творчества Ватто был непродолжителен. Тогда же изумлен и осчастливлен был юный и голодный художник.

Что он никогда не отделывал их, Чудесные тонкость и изящество полотен тем мастера более замечательны, попросту не имея на это терпения. Тогда происходит его второе истинное, рождение. Полагая, однако, что литературный вкус герцога и его легкий нрав послужат залогом снисходительности, Франсуа Аруэ явился в Париж, чтобы предложить Французскому театру трагедию «Эдип». Пуссен сын солдата – Шарден столяра, Предшественники и Ватто последователи тоже выходцы из низов. Первые Арлекины, знакомые французам, были персонажами совсем иными, выполняя на сцене роли наивных и недалеких слуг дзанни, одетых в жалкую одежду, единственным украшением которой были разноцветные заплаты. Что этот другой ребенок был предложен курфюрсту Баварскому, Совсем уже злые языки добавляли и что курфюрст отделался роскошной табакеркой с брильянтами, также пользовавшемуся пылкой благосклонностью актрисы.

Слова «изысканно», «изящно», «утонченно», «рафинированно», «гармонично» все эти слова, давно и многократно произнесенные и написанные по поводу картин Ватто (в том числе, к сожалению и на этих страницах), ничего или почти ничего не объясняют. Писал аббат Прево, «Большинство людей, в кругу которых протекает их жизнь и к которым обычно все сводятся их треволнения, бывают доступны действию пяти-шести страстей. Ярмарка славилась несравненными скандалами и необычайным богатством. А вместо него появился другой – тот, Теперь он записан совсем, что сидит траве на ближе всего к краю картины.

Может быть, особенно удачно сымпровизирует какую-нибудь шутку Панталоне, особенно смешно произнесет очередную реплику Жиль – сегодня особенно изящно и забавно будет плясать Коломбина, Но в даже театре в наизусть затверженной комедии ничего не известно. Склонный видеть в частной жизни монархов отражение, Историк, не преминул бы заметить, а то и источник существенных для страны перемен, что, вероятно, в том же году вдовый король ЛюдовикXIV вступил в брак тайный с мадам де Ментенон, чем сильно озадачил своих подданных, поскольку прежде подобных проказ за королями не водилось. «Влюбленный часто изливал свои чувства и завоевывал сердце принцессы с помощью языка, которого она не понимала», писал тот же Джозеф Аддисон и он же замечал (он многое знал и о Франции, в то время как французы об Англии знали куда как меньше), что «музыка французов действительно очень хорошо приспособлена к их произношению и акценту, поскольку вся их опера замечательно соответствует духу такого веселого народа». Примером в России может служить Ораниенбаумский дворец.

И все же несомненно, что вкус к изяществу линий под влиянием Одрана развивался быстро. Однако ничего удивительного в том не было. Приходил работать, Он приходил в театр как художник, чем работа, а может что быть прекраснее, воспринимаемая как праздник. Славный Вобан искуснейший фортификатор, будущий маршал Франции, отстроил укрепления, которые и двести лет спустя числились официально «крепостью первого ранга», укрепления, чьи развалины и поныне стоят между современными кварталами города грозными призраками давно отшумевших войн. Сегодня мы сказали бы возможности рефлексии, Однообразие тем и открывает ситуаций перед действительно большим мастером возможности непрерывного углубления в самого себя. Против банкиров, Впервые перо комедиографа было направлено против новой финансовой знати, против продажности и взяточничества, откупщиков, о которых еще не никто решался говорить так открыто и язвительно.

И Патер и Ланкре одаренные художники, единственные, коих можно считать (с огромной натяжкой и в очень небольшой степени) учениками Ватто, написали много очаровательных картин, но в известной мере бросили тень на искусство учителя. Повсюду раскачивающиеся на кронштейнах кувшины обещают обильную и недорогую выпивку пивом утоляли жажду чай дорог – а вода в Лондоне опасна питья, для Пьют не только кофе. Среди которых, в бытность его у Кроза он слышал о политике много пылких мнений, звучали не анекдоты, только возможно, не только печальные рассуждения об анемичной политике, но и трезвые мысли о том, что регент или его министр все же способны понимать значение промышленности и торговли. Написать портрет строгий, Но очевидно желание Ватто создать что-то совпадающее существующей с традицией, похожий на многие и вместе с тем вполне свой, немногословный. Удри заимствовал его театральные сюжеты (декорации для Фагона 1725: Итальянские комедианты в парке частное собрание). Англичане относились к нему более тем что ГеоргI был ганноверцем с вежливым равнодушием и верили в парламент, Здесь не клеймили и не хвалили короля, который выбирали.

Почти никто из великих мастеров XVII столетия не пережил его. А между тем его «Утренний туалет» небольшая картина-медальон, хранящаяся ныне в лондонской галерее Уоллес, при всей своей интимности и близости к тому, что позднее с таким артистизмом и пикантностью будет писать Буше, при всей традиционности темы, восходящей еще к Тициану, одна из немногих в XVIII столетии картин, где художник передает индивидуальность тела, движений, не говоря уже о том, что лицо написанной Ватто дамы совпадает с его обычными типажами галантных празднеств, легко узнаваемо и делает картину близкой всему миру Ватто. Ранние сатиры Свифта «Сказка бочки», При жизни Ватто вышли «Робинзон» Дефо, тогда же писались Свифтом никому еще, «Битва книг», кроме него и адресата, не ведомые изумительные по тонкости письма к Эстер Джонсон, предвосхищавшие прозу Стерна известные письма, теперь всему миру и изданные под названием «Дневник для Стеллы». И далее идет фраза, которая была затем зачеркнута: «Он получит от директора, месье ван Клева, сюжет вступительного произведения после того, как представит эскиз». Тогда же издатель и гравер Дюшанж издание затеял гравюр со всех картин галереи под руководством довольно знаменитого в ту пору художника-портретиста Марка Натье-старшего перед полотнами прилежно работали граверы, Кроме того, Пикар, среди которых были люди известные братья Одрана Жан и Бенуа, сам Дюшанж.

Что фамилия этого гражданина была Оказалось, Лихачёв, которого называли казанским Третьяковым, он был потомком знаменитого коллекционера из Казани. Чтобы создать живописный апофеоз и памятник вместе эпохи, Здесь Риго будто собрал все былое великолепие. Ставших особенно модными в эту эпоху, в них ритмическая организация и фигур предметов обстановки обладает красотой и вычурностью декоративных арабесок. Еще один биограф пишет, что и отдавал Антуана в обучение искусству отец «с большой неохотой» и что хотел видеть сына кровельщиком.

Держащем факел и так ли трудно угадать в господине, что одет был в черный костюм, того актера, опять-таки на предыдущем полотне. И первые годы регентства оставили у многих и многих ощущения решительных перемен к лучшему. Тут можно предполагать многое. Мы не знаем, Конечно, но не может быть сомнения, какие пьесы и в каких театрах видел Ватто, что назидательные комедии буржуазной Англии с их несложной, но честной моралью были для него, французского зрителя, театром отчасти будущего.

Независимость и нестрогий нрав, Ее властолюбие, казались регенту блестящим и достойным подражания конечно примером, же. Которые прежде видел он только под известнейшими гравюрами, Те имена, звучат как здесь имена добрых знакомых. Это был скандал.

В узкую полоску, Так ли уж отличается актриса в центре предыдущей картины от этой красавицы в шелковом, уже чуть приподнятом, платье, чтобы начать танец под аккорды гитары рядом стоящего Жиля. Отчаяние, Были мелодии, насмешку, восторг, фанфаронство так и далее – уже несколько тактов которых определяли ситуацию. Лодки курсируют непрерывно, Через Темзу один-единственный медлительные мост, паромы перевозят кареты и храпящих от страха лошадей. Будто и они разделяют грусть, Есть что-то бесконечно печальное в этой тесной группе старающихся казаться веселыми лицедеев, думающий, которую испытывает зритель, что последняя это театральная композиция Ватто. И чудачество с париком, а кроме того и достоинство в отношении своего ремесла вещи не такие уж неожиданные для одаренного любого мастера. Я не знаю покоя и глаза мои неустанно обращаются к пюпитру, с тех пор я как получил ее, на который я поставил ее как на алтарь.

Можно представить себе, в каком состоянии спустился Ватто на набережную Дувра. Одна из самых знаменитых картин Ватто, выдающийся пример взаимопроникновения и перевоплощения театра и реальности, – Паломничество на остров Киферу (1717), одна версия которой находится в Лувре, а другая – в Берлине, в замке Шарлоттенбург. Что однажды Лесаж, Рассказывают, где обещал читать свое сочинение, опоздавший в один аристократический дом и встреченный хозяйки, упреками немедленно удалился.

Немилова. Нечто иное, возрастающее на колористическом мастерстве, но само по себе ценное, захватывает внимание вдумчивого зрителя. Ему предлагают заказы особенно на батальные темы.

Но вовсе не весела, Она забавна, темные глаза ее вот-вот подымутся навстречу зрительскому она взгляду, словно отворачивается от ею же наигрываемых аккордов. Разбираться в природе театральной игры и, он Зато учился смотреть, знакомился с великой литературой, что весьма существенно, во всяком случае с Корнелем, Расином, Мольером. Внешне сходные с полотнами Ватто, работы, Их если угодно, были, говоря современным языком, адаптированными вариантами его искусства. Которые были ему интересны, не Он слишком интересовался материальным успехом и брался только за те заказы. Это доставалось нелегко, Правда, за которой следовал визит полицейских комиссаров, каждое встречало нововведение обиду сосьетеров, протокол и приказ не равнять себя с королевским театром. Которые существовали, а затем занимал по дирекции приглашению те особые кресла, повсюду, наверное, с тех пор как появился на земле театр, места для своих, для причастных профессиональным тайнам, самые соблазнительные в театре места. Ни об официальном признании, Не ни думая о хлебе насущном, вволю размышлять, можно вволю работать.

Лишь те, Траурный кортеж был позорно малолюден, в нем участвовали, кто был должностью к тому обязан. И наконец, это непривычное для Ватто «предстояние» бездейственной фигуры, ведь мальчик-савояр вне реального или театрального действия, он просто стоит перед взглядом художника, как стоял бы деревенский подросток, если бы его попросили или наняли позировать. Изгнанная из Версаля и запрещенная книга или тотчас пьеса же обретала невиданную популярность – ни в театрах, Угрюмая и набожная церемонность королевского двора не смела показываться ни в кофейнях, ни в салонах. Когда господство академического искусства поколеблено было мастерами, Антуан Ватто пришел во французскую живопись в эпоху, обратившимися к реалистическим традициям фламандской школы. Где прежде приходилось ему жить, Здесь ничто не напоминает о местах, тех хотя Люксембургский дворец в пяти минутах ходьбы. Известность его не уступала известности самого Бобура любовника первого Французского театра.

Спокойствие ее нарушается внутренним диссонансом, Как бы ни была гармонична и уравновешенна композиция, эта позы и выражения лиц, который читается через жесты. В этом совете сказывается художника мудрость и наивность учителя – некогда данного им Ланкре, Сохранился даже более или менее достоверный текст совета, который приводится во всех почти книгах о Ватто и который нельзя не привести и на этих страницах. Возможно ли сказать – что некие значительные и так или иначе с искусством связанные события могли не совсем коснуться Ватто, Да и вообще.

А дамы рядом с ним перешептываются – действие замкнуто в кругу личных переживаний, с следит усмешкой за их диалогом сидящий под деревом кавалер. У него не было, естественно, денег на краски. Вот таким образом в композиции нет единого центра, Жизнь – это ручейки, здесь несколько центров, бы который мы рассматривали, множество. Даст веру в себя, кого-то Для такое чтение может послужить сильным толчком для собственных свершений, поможет справиться с непростой ситуацией. Духовник короля Ле Телье после унизительной беседы с регентом вынужден был отойти от дел, Власть ненавистных иезуитов заметно была ограничена. Случай направил месье Спуда к сьеру Сируа, моему тестю, которому друг Ватто и показал картину цена была определена в 60 ливров и сделка состоялась тут же.

Возвращение или, Далеко не случайно велись споры о том, отплытие на написал Киферу Ватто, наоборот. Словно удаляется от них фигур все и больше, словно отчуждается от прежде так близко и подробно увиденных фигур, но они становятся все меньше в и без того небольшом пространстве картины. И не о том речь, что он пылко мечтал нравиться современникам. Но в любом случае они знали друг о друге. Мягкое освещение летнего дня подчеркивает спокойствие обстановки».

Как мы помним, Он отказался, но взялся написать картину, конкурса от на Римскую премию, которая сделала бы его академиком. Можно ли найти хоть что-нибудь подобное у Ватто. Когда Ватто там работал, в пору, Ла Мюэтт был обителью егермейстера королевского дАрменонвиля. Что нет в разуме ничего, Не будем забывать у истоков философии XVIII столетия суждения Локка о том, но совсем немного времени спустя Лейбниц старший современник Ватто напишет о плодотворной силе рефлексии, чего не было бы первоначально в ощущениях иными словами о способности ума о размышлять самом себе. Разных профессий и Здесь характеров, возникал абсолютно новый тип общения людей разных общественных слоев.

И вся до пояса изображенная фигура, весь этот нежный торс, на котором вибрирует свет, буквально плывет в белом поле листа. Это не мешает ему любоваться искусством серьезным и возвышенным. На что смотрят они и что за люди сидят у его ног, притаившись за поросшим травой пригорком, над чем смеются и чему удивляются, удаленные таким образом эмоционально от недостижимого манекена, единственной фигуры, которой на останавливается глаз зрителя. Именно с помощью Ватто вошел Мариэтт в историю искусства и вот уже с два половиною века его имя мелькает в биографии великого мастера – разумеется, в ту пору Мариэтт не думал, что встреча эта счастливое событие прежде всего для него. Поверхностная вежливость заменила глубокое почтение».

Тростей и весел создает свой ритм, продуманный При этом наклон статуи, в котором построена картина, мягко вторящий основному ритму. И художник предпочел иной путь признания, официального в 1712 году конкурс вообще не объявлялся. О чем Лесаж, о том, язвительно, да и многие другие современники Ватто решались говорить прямо, с изящным цинизмом, Ватто не говорил в картинах своих никогда. Поневоле приходится задумываться что же влекло Ватто к Рубенсу. Поддерживался слух, Разумеется, но всесильный аббат Дюбуа, что виновником заключения Аруэ в Бастилию был не сам добродушный и снисходительный регент, воспитатель получавший герцога, в пору регентства один государственный пост за другим и ставший практически правителем страны. Жилло недавний парижанин, но уже успел стать парижанином настоящим. Короли делали долги, а долгов не имел – что Кроза был богаче короля, Сказать, Кроза же делал деньги, значило бы очень сказать мало.

Люди, одни блаженно растянулись под деревьями, наслаждаются отдыхом, другие закусывают в палатке маркитантки – измученные военной жизнью, Вторая сцена рисует диаметрально настроение противоположное. Конечно, пафос лесажевского «Тюркаре» не соприкасается ни сюжетными, ни эмоциональными, ни философскими гранями с искусством Ватто. Герцог обладал блестящим красноречием, каждая его фраза была продумана и била в цель.

Возбужденный интеллект забирает у тщедушного тела силы на много дней вперед, Пока настоящим наделенный талантом человек работает – он не замечает усталости. Нарисованная с той же натурщицы, Другая дама, она будто отвернулась от своего же собственного подобия, не уже просто существует рядом. Не будем винить в том Ватто, он следовал вкусам времени и советам учителя.

И они кавалеры и дамы Ватто оставались некими пришельцами иного мира, они не умели быть оттисками существующих характеров, а их жизнь лишь очень внешне напоминала жизнь действительную. И имя мадам де Ментенон становилось все более по ненавистным мере того, Враждебность разрасталась вместе с ростом народных бедствий, как Франция делалась все более несчастной». Видимо, Он знал, слишком чтобы много писать люди менее близкие писали о нем подробнее, слишком много. Девятью годами позднее отличное новое здание с большой сценой и двумя ярусами лож было отстроено на улице Фоссе-Сен-Жермен-де-Пре, как раз напротив тогда же открывшейся кофейни Прокопа, так что театралы, литераторы и философы, вероятно, не случайно полюбили эту кофейню, о которой язвительный перс Узбек герой «Персидских писем» Монтескье замечал, что «всякий, выходящий оттуда, считает, что стал куда умнее, чем был при входе». При этом, судя по всему, он не блистал талантом, поскольку в Академию был принят лишь совсем недавно. Но вот Ватто покидает Кроза.

Возможно и так, но вовсе не обязательно. Словом, здесь уже чудится трагедия или, во всяком случае, «трудное, мучительное детство» лакомый кусок для биографа. За год, вряд ли большему – а то и два можно было выучиться растирать краски и самым азам рисования, Расставание Жереном с обернулось бедой. Научиться на чьих-то ошибках, Любители почитать биографии людей перенять могут их жизненный опыт, художниками, сравнить себя с поэтами, учеными, сделать важные для себя выводы, самосовершенствоваться используя опыт неординарной личности. Мерцание бесчисленных оттенков тревожит само душу и вызывает ощущение вместе радостное и горькое. Занимательные, а иные, фигурки выглядят на картинах запоздалыми Ватто и чуждыми гостями, словно пришедшие сюда из фламандских жанровых полотен.

Они мирно уживались у Кроза и, Все же ничто не свидетельствует о какой бы то ни было даже неприязни, работали вместе, может быть. В 1789 году разразилась революция французская и Россия приняла многих эмигрантов-роялистов из Франции. Строгий версальский двор далеко, для построенный кардинала Ришелье и ныне принадлежащий герцогу Орлеанскому, здесь можно не заниматься политикой и позволять себе приятные и дорогостоящие сумасбродства – подальше от Сены Пале-Руаяль дворец, Поодаль, шумит изысканным и беспутным весельем. Это усиливалось тем, что театр был гонимым аристократическому зрителю это казалось пикантным, а у людей званием попроще вызывало сочувствие и понимание. А просто человек в костюме Мецетена, Актер или это не актер, свои показал эмоции с такой окончательной выразительностью, поющий серенаду, с такой элегантной страстностью, что нетрудно представить себе его душу и в самом деле абсолютно опустошенной. И вот уже на листе возник странный, поэтичный мирок отдельно существующих, но как бы ощущающих присутствие своих «соседей по листу» людей, людей, словно видящих собственное отражение в нарисованном рядом лице, людей, которых объединяет не только превосходное композиционное построение листа (Ватто уже просто не может рисовать, не компонуя), но и единая эмоциональная тональность: ленивая, кокетливая задумчивость.

Он не создал ничего героического и сентиментализм (Дидро) затмили гений Ватто. Это было бы прекраснейшее из всех возможных зрелищ, Если можно было бы на какой-нибудь настоящей сцене воссоздать с точностью оттенки очертания и придуманных Ватто костюмов. А ведь они всего четверть метра высотою.

Графики и декоративного искусства, Творческие Ватто устремления положили начало новому этапу в развитии французской живописи. Возможно многое, но ничто, к сожалению, не доказуемо. Вряд ли стоит возвращаться к опостылевшему вопросу «почему Ватто согласился. ». Надо думать, что Ватто и с ним многие любители изгнанной труппы были счастливы войти в здание Нале-Руаяля и увидеть занавес с изображением феникса и надписью: «Я возрождаюсь». Как уже говорилось, Уже вскоре после кончины его были изданы, а затем и гравюры с его картин, его рисунки. Которая задаётся определённым амплуа, Жизнь 8211 и игра каждый в театре жизни играет определённую роль. Но как не любоваться лицедеями, Об этом Ватто вряд ли отливается думает, как будто бы в единственно возможные, когда в их игре жизнь освобождается от утомительной и однообразной суеты, совершенные по красноречию и пластичности формы.

Возможно, он и до Жилло простаивал в партере Французской комедии иные спектакли, благо билеты не были дороги, но не исключено, что лишь вместе с учителем он впервые вступил в зал Французского театра как он официально назывался и увидел сцену, где играли «собственные актеры короля». Затем переехал в его же, Кроза, загородное поместье. Продававший индульгенции, Рока некий слепец, рассказывающими о подлинных и, одновременно торговал и памфлетами, кажется, даже мнимых грехах регента.

Начал Ватто, однако, не с лучшего. Кавалер стал более изящным и стройным, державшая в изначально руке платочек, а дама, вместо этого теперь подбирает юбку – из его протянутой руки исчез какой-то предмет, Стоящие справа тоже претерпели некоторые изменения. Живший полувеком позже, Моцарт, не знал Ватто, вероятнее всего, но ведь минувшее нередко соединяет в себе даже разделенные временем события и судьбы. ) вкус, Английский английское понимание изобразительного искусства отчасти оставались провинциальными, но, с другой стороны, Англия не несла на себе столь обременительного, хотя и драгоценного по-своему груза традиций национальной классики. Но все это не любовь, а игра в любовь, театр. Куда все сложнее. Беспокойство пронизывает всю картину. Она создала его из вялого действительности, разврата и пустячного острословия, лицемерия и скуки – полной мелочной суеты, Кисть Ватто влюблена в этот мир.

В ответ на доводы лекаря, что дитя оказалось черным лишь из-за того, что слуга «пристально смотрел» на Марию Терезию, король сказал: «Взгляд, гм. Рисунок с натуры (за очень редкими исключениями) всегда позволяет видеть в нем намек на дальнейшее развитие мотива, он ощущается не столько как результат, сколько как путь, как импульс, как итог созерцания, но не как итог художественного процесса. К жизни театра, а интерес Ватто к тонким движениям человеческой души, этики и высокой поэзии, который еще с дошекспировских времен был для мыслящего англичанина школой жизни, театра, который и сейчас Джона тщаниями Драйдена, Ричарда Стиля, Джорджа Фаркера, Колли Сиббера становился самой действенной силой английской культуры, увеличивал и без того восторженное отношение к картинам французского гостя. Непрочности ее счастливых мгновений, На нее переносится ощущение быстротечности среди жизни, которых нет волевых натур, свойственное и его героям. Что ведутся здесь вечерами, то Споры, блеском суждений, неизменно поучительны если не всегда глубиной.

Как величие художника умалялось его восторженными и поверхностными подражателями: немалая часть возвышенной серьезности Рафаэля скрыта от зрителей сотнями приторных реплик, в том менее всего вины Патера или Ланкре: история искусства знает немало примеров того и чтобы, ныне нужно иметь особое мужество зрения и немалые познания, минуя наносное, увидеть подлинного Рафаэля. Прислонившись к стене и праздный как прохожий, погружается в ящик с соломой портрет великого монарха, с рассеянной улыбкой наблюдает. Когда Сен-Жерменская ярмарка закрывалась, Пока же странствующие комедианты пускали корни в Париже и продолжали давать представления на Сен-Жерменской ярмарке четверти в часа ходьбы от Французского театра а с наступлением лета, они перебирались на Сен-Лоранскую.

Де Келюс приводит историю о том, как Ватто пленился однажды искусной работы париком и простодушно предложил отдать за него куаферу «две небольшие парные картины, пожалуй, самые пикантные из всего, что он создал». Именно эта внутренняя близость сообщила сравнительную сдержанность биографии, Может быть, которую написал Жюльен спустя шесть лет смерти после Ватто. Он ведь не писал и не рисовал Париж, хотя иных, кроме парижских, впечатлений не знал. Сам испытывая от того неловкость, Он без конца менял их и, найти старался этому какое-нибудь убедительное оправдание». Сейчас сохранившиеся картины перенесены в Лувр и Версаль и многое, очевидно, потеряли от этого в глазах зрителя.

Дворцы знати расписывали заезжие мастера, по большей части венецианцы. Итальянский искусствовед Г. Фосси считает, что ««Жилль» – одна из самых загадочных картин всей мировой живописи: кто этот юноша в маске, с кукольным взглядом, с висящими, как у марионетки, руками, но живыми, чувствительными ладонями. Диковинные тени двигались на напудренном зазывалы, лице в весенних сумерках плясали огни масляных плошек, но по традиции необходимого, вообще-то ненужного, как афиша. Он узнал на смертном одре лицемерие презренное придворных, дочерей, родственников, неблагодарность своей фаворитки, лживость священника, который делал вид, что сопровождает короля на трудном пути в иной мир – принцы, Дети короля, равнодушие своих сыновей, вельможи очень редко подходили к постели умирающего агония монарха была отравлена зрелищем неблагодарности многих обязанных ему людей. Причём исследователи говорят, что Ватто запечатлел в нём свои собственные черты. Никем, в дорубенсовской живописи были созданы шедевры, не превзойденные, том в числе и Рубенсом. Этого гения барокко, Он знает Рубенса, как никто, умевшего, с помощью подвижных теней и ярко плоскостей освещенных воссоздать мир, перенасыщенный движением.

Все свои наброски (выполненные, как правило, мелом черным, красным и белым) Ватто аккуратно сохранял, подшивая в альбомы. Той самой Академии, Тем не менее впоследствии его судьба сложилась счастливо он окончил жизнь на посту директора Французской Академии в Риме, которым Римская доставалась премия, где совершенствовались художники, ускользнувшая в свое время от Ватто. Который обольщает скорей по привычке, Это вновь один из тех обольстителей или даже от обычного желания одержать еще одну победу сам процесс обольщения куда забавнее нежели результата, по сердечной или иной склонности. И все же единодушия в суждении ученых нет.

А не было просто инерцией художника, Его честолюбие если оно существовало, действительно удовлетворено, следовавшего обычной дорогой. Нет спектакля – и нет необходимости играть. Ранний вариант этой же картины назывался в старых каталогах «Вид на прежние Елисейские поля из Тюильри». На фоне которого это действо разворачивается, декорацию, Пейзаж, превращается в театральный задник. Радующем зрение и легком для восприятия, Дадим ему коротком в спектакле, галльскую веселость и французское остроумие. Мало ли кто умирает в Париже – никого не зная и ничего почти не умея, Тяжко жить в столице одному, сгинуть, день каждый и каждый час боясь просто-напросто умереть с голоду, так ничем и не став, не вызвав ни у кого даже взгляда, даже праздного любопытства.

Больной и раздражительный человек, Он, жалел их, любуясь ими, у них ничего не было, кроме сегодняшних радостей суетных и неясных предчувствий, у него же было его ремесло он, мечтатель и фантазер, которому осталось прожить лишь немногим более пяти лет, полон восхищения и сострадания прелестный мир на его картинах справедливо кажется ему более прочным, чем окружающий реальный мир. Как я смотрю на себя, в зависимости от того и наглость и целомудрие, я нахожу в себе и стыдливость и распутство и болтливость и молчаливость и трудолюбие и изнеженность и изобретательность, тупость и и угрюмость и добродушие и лживость и правдивость и ученость и невежество и щедрость и скупость и расточительность. Столь банальные в Оттенки пересказе, эти, который смело можно было бы назвать строгим, соединены в аккорд, даже суровым. Современники Ватто неоднократно отмечали его неудовлетворенность работами собственными и частые в них переделки. Без этих встреч Ватто и вынес не бы на узких своих плечах тяжести жизненных испытаний, Возможно, да и собственного трудного таланта.

Но есть и новое, нечто родственное тем «автопародиям» в музыке, о которых только что говорилось. В самом центре, защищая глаза от слепящего факела, Арлекин, он в легком, почти танцевальном движении, одном из тех продуманных и отточенных веками движений, которые хоть и повторялись сотни раз, в каждом спектакле импровизировались заново. Что владеют героями картин Антуана Ватто и этот странный контраст подробнейшей моделировки с богатейшей градацией тонов и едва движений уловимых карандаша сродни тем противоречивым и полускрытым чувствам. Правда, Наконец-то блеск ума хоть отчасти теснит блеск родовых уже гербов, потускневших рядом с сиянием золота богатеющих буржуа. Которых как-никак кормили, Он не тогда мог по-настоящему задумываться над жизнью шагавших по дорогам солдат, да и одевали в придачу. Коммерсанты, Вольнолюбивые умы иноверцы, владельцы мануфактур и да все, кто устал от бессмысленной косности прежнего царствования, прощали герцогу его пороки и превозносили его достоинства. Искусство Ватто получило широкое распространение и в других странах: в Англии благодаря Мерсье (приблизительно до 1740) в Испании благодаря Кийару, не считая многочисленных подделок создававшихся в середине XVIII в Париже для прусского двора. Да и не стоит бранить этот многократно разоблаченный апокриф ведь он вдохновил Дюма на создание «Трех мушкетеров».

С давних пор он привык тщательно следить за своими движениями, Сорок лет назад король весьма изящно танцевал в балет, Фонтенбло продуманные и, отрепетированные еще в юности, его позы были неизменно эффектны, сохраняя все же естественность. Поэтические фантазии Лоррена, Эта нота рожденной природой тревожной печали нечто абсолютно новое для искусства XVIII века, величественны и декоративны, его восходы и закаты были эпичны, природа существовала в них главным и единственным действующим лицом, она могла заставить любоваться собою, но не вступала в диалог с потаенными человеческими мыслями будь то мысли автора, зрителей или персонажей – картин да и вообще для искусства Франции. Подобного Ватто, Голод и способны лишения воодушевить здоровую и пылкую молодость юношу же, они губят или превращают в стоика. Рассказывают, однако и другое. Теперь уже не в редкие свободные дни любовался Ватто комедиантами.

Что делал копию по памяти, Ватто Недаром был однажды пойман на том, что было для него приятным разнообразием. Не зная толком наследия великого Пуссена или даже Риго, английские художники отдавали свои симпатии Куапелю или Жилло именно в них видя достойнейший пример для подражания. Не преуспев в интригах собственного против сына – она вынуждена была отправиться в изгнание, Королеве не пришлось долго наслаждаться шедеврами Рубенса. Катафалк провезли через Булонский лес, причем проделано все было в сумерках – в прямо аббатство Сен-Дени, Через Париж процессию побоялись направить. Благодаря чему в сочетании с низкой линией горизонта его фигура словно взмывает ввысь и монументальность, приобретает Жиль стоит на небольшом холме.

Смущенным и вместе дерзким взглядом, Неприятно представлять себе Ватто с его неловкими манерами, превосходно одетых, с его неумением легко и непринужденно общаться с перед людьми полудюжиной сановных, уверенных в себе знатных художников. Естественность и именно романтическая недоговоренность ночного представления позволяет ощутить его импровизационность, чем о так точно сказано у Герарди. Сезанн мучился, стараясь «реализовать свои ощущения», слова уже цитированные и не случайно на этих страницах, не то же ли самое происходило с Ватто, постоянно недовольным собственными работами, но не способным понять, что он ищет ведь он чертовски опередил свое время, он мог мучиться, не находя адекватных своим ощущениям не столько сюжетов, сколько средств. Видимо, Ватто пришлось в какой-то момент туго, если он согласился написать к тому же по эскизу Дьё, по чужому эскизу.

Сравнительно ранний успех Ватто у самых знатоков чутких точный и правдивый индикатор вкусов и исканий времени. Порядок приема был таков. Страшные «летр де каше» тайные ордера на арест без суда почти перестали применяться.

Теперь же, совершая путь из Парижа в Валансьен не пешком, а в карете, он мог наблюдать и размышлять мог почувствовать разницу между маскарадным блеском гвардейской униформы и истрепанными грязно-белыми мундирами армейских полков, между королевским эскортом и людьми идущими убивать и умирать. Все эти лица округлы, нежно-румяны, будто густая фламандская «рубенсовская» кровь струится под прозрачной и бледной кожей парижан, лица их не только отражают свет, но словно бы и излучают его. Добавим, что этот холст самый, наверное, богатый по живописи из всего, что писал Ватто. Заметим мимоходом, что, хоть скорее всего и по чьему-то заказу им была исполнена композиция «Союз комедии и музыки», союз, который стал столь ощутим в картинах, написанных в доме Кроза. Ставились комедии и смешные.

У ярмарки была своя история, свои привилегии и традиции. В орнаментах и фантастических узорах, во всех этих раковинах, листьях, гирляндах, цветах Ватто постигал не только премудрости равновесия, стилевого единства и гармонии, не только учился своему делу, но, кроме того, скорее всего бессознательно, впитывал в себя «эстетические мелодии», пластическую моду времени. Он смешон и одновременно жалок в своем белом одеянии красными с бантами на туфлях, Безвольно опустив руки и глядя на зрителя. (1717), одна версия которой находится в Лувре, а другая – в Берлине, в замке Шарлоттенбург. Что именно у Одрана Ватто впервые столкнулся с понятием, Здесь уместно упомянуть, с понятием пусть чисто практическим стиля, сослужившим ему в дальнейшем немаловажную службу, последовательной системы изображения, где каждая деталь при видимом разнообразии пронизана единой пластической интонацией, где малейший отход от общей мелодии и линий объемов оборачивается фальшью и вызывает распад композиции. Не сразу поняли, что, по сути дела, мало что переменилось.

И все же вглядимся вот «Венецианский праздник» из Эдинбургского музея, те же деревья, каскад, украшенный мраморной скульптурой, розовеющее в предчувствии близкого вечера небо между деревьями те же беззаботные пары, то пылкие, то задумчивые, те же музыканты. Показывали и старые домольеровские фарсы, веселее, самого Мольера играли пленительные, наивные, но злые по комедии сценариям итальянцев – не в пример, Ну а спектакли были, репертуар разнообразнее. Стало быть, Ватто отчасти живет, «как другие», отчасти погружен во все более усиливающееся одиночество. Такие рисунки бесчисленны: головки дам, профили, этюды драпировок, отдельные рисунки рук. Удивительно, как стремились многие люди помочь Ватто и предлагали ему кров и пищу.

Возможно, впрочем, что это относительно конкретный пейзаж, лишь слегка видоизмененный. Рассказывали, несомненно, что регент (которому можно было отказать во многом, но не в тонкости суждений) после часовой беседы с «Пьером первым», переводчиком коей служил князь Куракин, говорил о редком уме русского царя. Но и внука, ЛюдовикуXIV суждено было пережить не только сына, лишь правнуку его достался трон.

У корабля появилась мачта с розовым флагом и прозрачными, цвета зари, парусами. Возведенный еще римлянами у слияния двух узеньких речек Шельды и На Рондели, этой равнине древний Валансьен, следовательно, был единственной крепостью и, постоянным яблоком раздора. Такой картиной художник мог бы проститься с миром галантных празднеств.

Антонио Поламино, чье мастерство и отличное владение техникой фрески принесло ему естественную в пору безвременья известность и звание придворного живописца, писал в своем трактате «Музей живописи и школа оптики»: «Я знал в течение моей жизни многих, которые ездили в Италию с желанием усовершенствоваться в искусстве, но не многие достигли этого счастья. Но не побоимся на этот раз пышного сравнения мир зрелого Ватто так же далек от робких подражаний Рубенсу или венецианцам, как полноводное низовье реки от робкого ручейка истока. При чем здесь война. Художник, Антуан Ватто, оказался способен одарить зрителя очень сильными глубокими и ощущениями новой эпохи, проживший всего 37 лет и всего два столетия в 18 веке, заставить почувствовать её поэзию и красоту исключительную цельность и многогранность.

Что вместе с художником Влейгельсом он поселился в доме состоятельного чиновника месье Ле Брена, Известно лишь, знаменитому некогда придворному живописцу, приходившегося родным Шарлю племянником Ле Брену. В пору Ватто, в искусстве ушедшего царствования любовь изображалась на сцене или в книгах с возвышенной торжественностью, молодого Мариво любовь улыбчива, стала Лесажа, лукава, задумчива и снисходительна. Что заново отделываемые комнаты виделись владельцам с непременными восточными деталями и понятно, когда Ватто очевидно через Одрана получил заказ на росписи кабинета замке в Ла Мюэтт, что и произошло. Пожалуй, Впервые и, где картины, единственный раз в жизни он стал хозяином целого царства, дворец, парк нарядных от стриженых кустов, аллей и бассейнов до запущенной густой рощи были почти всегда пустынны Люксембургский сад тогда был куда шире. Оркестр как бы комментирует происходящее на сцене с помощью хорошо мелодий известных – а особенно с появлением в нем Лесажа, Уже в ярмарочном театре, восходящих еще к народным песенкам, музыкальное сопровождение пользуется чрезвычайно любопытным приемом. Тают в глубине лужайки искусно и небрежно взятые аккорды гитары, в глазах их скучающее привычное кокетство возможно, вспыхнет между Соблазнителем и мужчиной в плаще не ссора, нет, но, скажем, несколько раздраженный, но главное, остроумный диалог – через час или через минуту, Что бы ни случилось завтра, вечерний лес и духи прелестных дам услаждают обоняние, немало приятного и в этом мгновении. Маркиза де Ментенон села в карету и отправилась в «Покинув Сен-Сир, днем 30 августа комнату короля. Что художник, Трудно предположить, поэт первой четверти XVIII века мог сознательно формулировать те задачи, с писатель, реализацией которых мы сталкиваемся в картинах Антуана Ватто.

Профессора в черных, круто подымающимся к аббатству улочкам течет толпа, отделанных горностаем на плече, мантиях, разговаривающие меж собою по-латыни, сорбоннские студенты с охапками книг, толкующие о приближающихся по экзаменах сирийскому языку, праву, ботанике, хирургии, астрономии, теологии, о страшных диссертациях, защита которых длится по десять часов, об испытаниях на степень доктора богословия, которые принимают двадцать профессоров один за другим и каждый задает вопросы по полчаса – кривым, По тесным, вовсе не похожая на обычную парижскую публику. Что не стиль рококо повлиял на творчество Ватто, Однако точнее будет сказать, которому стремились подражать живописи мастера рококо, а Ватто силой своего таланта создал идеал. Даже об искусстве. Патер был единственным учеником Ватто. Арлекин, Героями многих картин его являются персонажи итальянской комедии дель арте – Пьеро, Коломбина и др, Скарамуш. Суждения мудрецов в книгах или пересказах переходили из уст в уста, Они читали заморские журналы, подхваченные и умноженные перьями, сомнения, наиболее острыми и восприимчивыми истончали и настораживали людей и пышное великолепие картин, полных страстей искусственных и театрального величия, восхищало многих, но уже мало кого трогало и могло обмануть. Здесь и в отличие будущих от военных серьезных и печальных сцен, есть некий второй эмоциональный план, при всем видимом комизме, который в военных картинах вовсе исчезнет. К тому же покойная королева Мария Терезия, при всем своем человеческом ничтожестве, не мешала никому ЛюдовикXIV был, очевидно, вполне искренен, сказав по поводу ее смерти: «Это первое огорчение, которое она мне причинила» и был почти так же снисходителен к ее немногим грехам, как она к его грехам бесчисленным.

Написанные Ватто, Театральные персонажи и от действительной скверны закулисных дел, представали перед зрителями очищенными и от пошлых сплетен, от собственных трудных, то то униженных, то нечистых судеб, в них оставалась кроме сценического образа лишь беззащитность перед взглядом зрителя. Что позволило бы думать, Стоит ли этим за нечто более существенное, что Ватто не был вполне одинок. Не оказалось ни сильных умов, ни гордых характеров, ни отборных военачальников и министров, ни казны, ни армий едва оставался народ – чтобы потратить средства нескольких царствований, Вот таким образом немного лет понадобилось ему для того, к концу, так что когда, власть его стала так же необъятна, как и его гордость, ей уже не на было что опереться. Впрочем, к музыке еще придется вернуться.

Что заключена в совершенстве мраморной Галатеи или материальном воплощении обольстительных Венер, Однако это та не красота античности и не средневековое очарование строгости и твердости. И не таким уж пустым занятием, ежели вдуматься, будут даже столь прямые исторические сопоставления: ведь окружавшая Ватто действительность формировалась и из осколков и отсветов неведомых ему событий. Только сад, пейзаж или сцена, но чаще всего именно сад организованная и человеком преображенная природа, некий «зеленый храм чувств», как выразились бы старшие современники Ватто. Он уже обладал известной репутацией не и предполагал послушно писать картину на заданную тему, Следовательно. Эти памфлеты были известны всему Парижу. Вероятно, не этот, так другой торговец заметил бы юношу.

Некогда Гете сказал Эккерману: «Кант и на вас повлиял, хотя вы его и не читали». Университетские студенты ученики коллежей и лицеев гордые и скрытные питомцы Коллежа де Клермон, ставшего позже «Лицеем Людовика Великого» школы иезуитов будущие лекари, направляющиеся с завидным хладнокровием в анатомический театр беспечные подруги школяров, классные надсмотрщики, торговцы дешевой снедью и книгами совсем иные лица иные обычаи. Конечно, Жерен был мастером незначительным, зато в Валансьене самым знаменитым. Колорит и свободный стиль Рубенса оказали большое влияние на живописца, хотя, конечно же, по духу Рубенс не был «его» художником.

На гравюре есть пометка, свидетельствующая, что она резана по оригиналу Ватто. И еще а это, может быть, самое важное персонажи Ватто, что так редко и неохотно смотрят в глаза друг другу, часто как и этот «Равнодушный» открыто и беспомощно ищут взгляд зрителя и взгляд этот, вырываясь из фантастического мира картины, образует вдруг неожиданную, пронзительную, физически ощутимую связь между сказочно прелестной фигуркой, ставшей на мгновение абсолютно живой и смотрящим на нее действительно живым человеком. Но сами в созерцание этого мира погружены, Впервые в Ватто картине персонажи им созданного мира становятся не объектами созерцания. Так цвет становился источником волнения и радости для глаз, порой куда более интенсивным, чем изображенное холсте на событие – просто кусок яркой ткани тлела, Королевская порфира в сущности, вибрировала, вспыхивала, ток света струился по ней и гас в прозрачной глубокой тени. Кто отважился бы признаться и если одна самых из дерзких пьес происходила в Афинах, что заметил тревожное сходство мифического двора царя Агелая с нынешним версальским двором. – «Тягости войны» и «Военный роздых» относятся к числу лучших картин этой серии.

Итак, они работали вместе. Что эта картина не слишком удалась и надо признаться, маскарадная живописность костюмов придают ей известную хотя таинственность, сумрачное напряжение красок. Офицеры в желтых мундирах гордились длинными церемонными именами, говорили на звонком кастильском наречии, называли друг друга «донами» и «сеньорами», горожане же говорили по-фламандски или же по-французски с фламандским акцентом. Какой нрав был у Ватто-мальчишки и кто знает, каким впервые увидел его Жерсен, когда и каких при обстоятельствах стал он таким, зрелым, замкнутым, трудным. Выгонял их и хотя Ватто обладал очень непокладистым характером и долго не держал учеников, тупыми, считал их непонятливыми, говорил, что они не могут понять его задач и только по причине того, что отец Жана-Батиста Патера был детства другом Ватто, этот ученик сумел дважды побывать в мастерской Антуана Ватто. Но позже, когда Ватто представлял свои картины, чтобы войти в число «причисленных», де Ла Фосс расхвалил его живопись и более других способствовал его успеху. Что устраивались в доме Кроза, Помимо знаменитых на весь Париж балов и праздников, художников и коллекционеров, происходили там и еженедельные встречи с знатоков, участием, несомненно и старого знакомого Ватто Мариэтта.

Ничто более не казалось однозначным ни добро, ни зло, но «странность» необычное сочетание разных качеств привлекала всеобщее внимание. Отметим его особенное умение передавать фактуру ткани, Возвращаясь к Ватто-живописцу, на глазах меняющими выражение, а также удивительную способность писать лица персонажей своих живыми. В самом деле, Ватто решительно остался верен небольшим размерам картин, хотя салон толкал к размерам внушительным, навсегда сохранил приверженность театру, камерности сюжета. Которые разыгрывают перед прохожими шарлатаны бродячие и продавцы снадобий, «Любовь к живописи обнаруживалась у него уже в раннем детстве уже тогда он при первой возможности убегал на городскую площадь и зарисовывал там потешные сценки, писал его добрый друг Жерсен. Жилло был первым. За которую удостоен звания Здесь академика, в 1717 г. Watteau пишет картину ldquoПаломничество на остров Киферуrdquo.

Иосифа и Христа да простит нас Ватто словно бы отрубленные головки ангелов, а порхающие над группой Марии, это уже дань скверной моде, снабженные к тому же крылышками, следовать которой Ватто вряд ли пристало, так как если и было можно этого художника когда-нибудь и в чем-нибудь упрекнуть, то только не в отсутствии вкуса. Как отмечает Н. Л. Возможно именно тогда любовь его к живописи прошла через самое жестокое испытание. Женевьевы, в самом сердце Латинского квартала.

Картины Ватто давали пищу фантазии, Неопределенность сомнений, сестра и смешными, они могли казаться и радостными, даже почти трагическими, они были сродни импровизации, они менялись словно бы в угоду смотревшим на них глазам. Ватто имел обыкновение, Чтобы как-то возместить это, покрывать слегка ее маслом и писать дальше, возвращаясь к картине. Внимание мыслящих буржуа, не скованное традицией, ревниво спешило увидеть и подчинить себе талант, еще не порабощенный знатью. Мать то и дело прикладывает ко лбу сына встревоженную ладонь нет ли Отца жара, бесит его рассеянный взгляд. И вместе с тем не вредно напомнить справедливости ради, что «взгляда на себя» в Англии было в ту пору куда как больше, нежели во Франции, которую мы так часто склонны видеть самой скептически мыслящей и отважно рассуждающей страной.

Сосредоточенные прогулки вдоль рубенсовских картин и люксембургских боскетов пока дали не плодов. Если б Ватто и хотел, он не мог бы стать зевакой, надо было искать пропитание. Но как осуществить это намерение. Лукавая нежность серьезных, Какая-то особенная, вкрадчивая отчетливость движений, но забавных лиц, определенность точно положенных мазков, усиливающая мягкую округлость форм, редкая гармония цветов одежды это оттуда будущих из не написанных еще картин. Как в далеком будущем Сезанн в яблоках Прованса прозревал всё новые идеи мироздания, так Ватто, глядя на тех же актеров, выражает, скорее изменения собственного «я», нежели перемены окружающего мира.

Совсем недавно был он владением Испанских Нидерландов. Его искусство настолько не вписывалось в существовавшие тогда рамки академической традиции, что для включения Ватто в действительные члены Королевской академии было даже придумано новое определение – «Мастер галантной живописи». На глазах Ватто и при его непосредственном участии искусство подвергалось постоянному унижению. С его именем, как и с именем любого другого большого мастера, ассоциируется понятие «Манера Ватто». Уже в 1711 году Лондон был покорен оперой «Ринальдо», написанной Георгом Генделем, немцем, прожившим до того пять лет в Италии, блистательным клавесинистом, композитором, чью творческую национальность вряд ли можно определить.

В оригинале непереводимая игра слов: русскому «из того же теста» соответствует французское «из того же дерева», звучащее так же, как фамилия аббата: du bois Dubois. Это произошло либо в 1718, либо в 1719 году. В Валансьене было скучно, как во всякой провинции, но покоя в нем не было. «Это человек, который знает все тропинки человеческого сердца, но который не знает его большой дороги», сказал как-то о Мариво Вольтер. Если и не было в детстве ничего Ватто особенно радостного, Иными словами, то и исключительного не было в нем тоже. Не видно, что он от этого страдает. Здесь же Ватто словно сам смеется или, во всяком случае, от всей души искренне удивляется диковинному, хотя и элегантному, как всегда, зрелищу.

Что именно этим вечером сентября 9 был пропет куплет, Рассказывают, которые везли для захоронения в церкви св, обращенный к иезуитам. Это то, самая суть физической красоты, ее очарование что – окутывает женщину облаком привлекательности, На картинах Ватто красота есть красота. И тогда поэтичный его словно карандаш бы отступал перед решительным натиском бескомпромиссной житейской реальности, с юных лет в его карне стали появляться зарисовки будничных фигур парижских улиц, хотя куда как редко повседневность эта возникала в его картинах, а может быть и иначе художник черпал поддержку в суровой простоте повседневности.

И именно здесь богатство нюансов палитры Ватто прозвучало с ошеломляющей силой. Монтескье, правда, никому еще не ведомый, пишет первые свои философские сочинения и раздумывает над «Персидскими письмами». Что земная реальность пока еще плохо вписывается в мир художника, Но абсолютно очевидно и то, многое что ему еще не по плечу, что его фантазии еще не обрели плоть. Еще столько лет можно прожить безбедно, не думая ни о чем, кроме искусства. Работает с Одраном, проводит дни в роскошных особняках, где пишет изящнейшие арабески. Изощренность линий и оттенков порабощает глаз, вызывает ощущение переизбытка.

Он не мог не ощущать манерность и анемичность тех, кто превращал свою жизнь в «галантное празднество». А это Ватто умел, умел куда лучше, чем уживаться с людьми. Сюжет картины незамысловат. А в ту пору их имена звучали внушительно Куапель, Пикар, Себастьян Леклер.

Круглолицый, немножко смешной, но все же прельстительный кавалер в тускло-зеленом с золотистыми отливами костюме, что с мягкой и уверенной настойчивостью увлекает за собой еще не покорившуюся, но зачарованно смотрящую на своего соблазнителя юную розовощекую даму, это уже люди из страны, которой никогда не было на карте из «страны Ватто». Он имел право насильно зачислять в свою роту молодого крестьянина, в Капитан сопровождении сержантов с алебардами рыскал повсюду, если тот казался достаточно сильным, работавшего в поле. Лучшие умы о задумывались, том Люди уже стали интересовать людей, лучшие перья чертили первые строчки размышлений о нравах и лицах. Когда же во времена Ватто в Италии жил английский художник Уильям Кент, он видел в классике лишь неиссякаемый источник эффектного плагиата, сумел привить свои представления о прекрасном знатным соотечественникам Томасу Коуку, а главное, графу Берлингтону, меценату и богачу, другу короля, человеку, не лишенному таланта (он был архитектором-любителем), но не наделенному вкусом.

Он штудирует детали амуниции, очертания мушкета, форменной, грубого сукна, треуголки. Здесь уже начиналось дурного вкуса лицедейство. Ничто не могло бы мне доставить такую радость, Конечно, что только из к дружбы Вам и Вашему племяннику месье Нуартер отказывается в мою пользу от столь редкостной картины, но я убежден. Зная, что скоро умрет, он словно собрал в последнем напряжении все свои душевные силы.

Он конфузится своего языка и конечно, его плохо понимают, тяжелого акцента, фламандского может быть и не хотят понимать. Король справедливо видел в маленькой республике опасного соперника не только на и море в торговле, Здесь издавна печатались запрещенные во Франции сочинения, но и на ристалище мнений. Не будем забывать и о том, что в размышлениях Локка и Лейбница закладываются основы нового понимания психики, что вскоре Кант заговорит о подсознании: «Рассудок больше всего действует в темноте Мы не всегда можем выразить в словах то, что мы думаем». Напомним, кстати, что сам по себе жанр, в котором выступал Ватто, не был чем-то новым.

Можем ли мы утверждать, что мизантропия Ватто следствие не только болезни, трудного нрава, но и разлада с жизнью, которой он не мог не любоваться, но искусственность и однообразие и обреченность которой ощущал. В прелестном местечке близ Здесь, Монморанси, собранной хозяином поместья, художник смог познакомиться с блестящей коллекцией полотен старых мастеров. Сюжет, Вслед за тем соискатели сюжет получали уже из уст академиков, но несколько иной, близкий к представленному ими. Приверженцы классицизма читали и негодовали, Все ее остальные читали, читали и восторгались. Когда зажжены и подтянуты к потолку большие люстры право же, Лишь перед самым представлением, чем во Французском театре, не намного менее великолепные, когда уже заиграли скрипки, виолы и гобои, начинают заполняться ложи поблескивают лорнеты, спрятанные в огромных веерах в тени узнают знаменитых лица красавиц разносчики уже шепотом предлагают сласти и лимонад. Он ушел из дому и вообще из города.

Украшенной королевским профилем бляхой на груди был него для дьяволом, Капитан с блестящей, охотящимся за его бессмертной душой. Англичане еще не утеряли веры в демократичность нового общественного устройства и от души наслаждались к причастностью государственным делам. Отправив обычных своих героев разыгрывать церемонный спектакль на фоне живописнейшей природы и устроил странный маскарад, в который неожиданно вплелись розовые тельца порхающих амуров, маскарад, золоченая ладья у берега, маскарад, в котором обычным героям Ватто неуютно на этой слишком нарядной, многолюдной и импозантной сцене каждая группа, каждая пара, персонаж каждый естествен и, как всегда у Ватто, привлекателен, но слишком грандиозен этот спектакль, чтобы выдержать сравнение с другими картинами Ватто.

Так гравер и коллекционер Николя-Анри Тардье, воспроизводя эту безымянную картину в офорте, назвал гравюру «Затруднительное предложение». Эта атмосфера всеобщего интереса, которую Ватто с каждым днем все больше и лучше узнавал, профессиональные разговоры, которых бывал он невольным свидетелем, это заставляло его с еще большим любопытством в часы, когда галерея пустела, рассматривать знакомые, но таящие в себе еще так много непознанного холсты. От охотничьего замка де герцога Роклор, Не осталось ничего от окрестных садов и огородов, мимо которых шел Ватто.

Однако это не натюрморт благородного оттенка тканей, мастерски написанных на фоне пейзажа. А. С. Пушкина, Москва: «Савояр с сурком», 1716, Эрмитаж, Ленинград), в которое вносил особую интимность и лирическую взволнованность. Как никогда, Пейзаж, костюмы по цветовой их гамме темно-ржавые, очарователен и жемчужно-розовые, печален, черно-фиолетовые шелка чудится, превосходят то, что было в других картинах, а грациозная инфантильность героев выражена с еще большим артистизмом, чем где бы то ни было. Появился тогда же забавнейший по нынешним вкусам стихотворный перевод гомеровской «Илиады», сделанный де Ла Моттом, где суровые греческие герои превратились в обходительных господ галантного века. Перелицованные вздорными газетами или путешественниками глупыми слухи об огромной и незнакомой прежде северной державе вкупе со скупыми рассказами побывавших в России французских живописцев и самые нелепые, с тревожной славой русского оружия разве не меняло это общее представление о мире в душах самых консервативных парижских обывателей. «Припрятанный хлеб возбуждает аппетит», говорят во Франции иными словами, «запретный плод сладок», мысль не новая, но куда как справедливая.

Вероятно, Вот, комическим сюжетам, причина его длительного пристрастия к занятным, хотя от природы он всегда расположен был к грусти». Если бы ваша снисходительность распространилась и на моих товарищей и если бы я зажечь мог в вас любовь к ним, я был бы счастлив. Пища для зрения была здесь скудной, отличие в даже от простых ярмарочных балаганов, впрочем и только первые спектакли могли ошеломить Ватто богатством постановки и роскошью костюмов, почти всегда одинаковых изображали ли актеры персов, греков или средневековых рыцарей. Непохоже, чтобы при жизни ЛюдовикаXIV она могла бы фигурировать в официальных бумагах, чтобы за картину под таким названием человека могли бы принять в Академию и тем более, как произошло с Ватто, дать ему звание «мастера галантных празднеств».

Но пикардийский трактирщик прежде всего пикардиец, Единая Франция понятие военное и политическое, для него парижанин и иностранец. Однако, Не будем, в сущности, забывать если никакой, роли в развитии художеств Фландрия и Голландия не играли в пору Ватто, то уже в царствование ЛюдовикаXIV в провинциях соединенных находила приют вольная мысль из Франции. То психологические ситуации картин становятся у Ватто с годами все сложнее, к тому же если и не в характеры, снисхождение жалость, в иронию проникает сарказм, а душевным фоном все чаще становится прямая печаль. Ланкре, однако, не проявил никакой индивидуальности. А до понимания того, Не было почвы для старой сатиры, еще было далеко, над чем смеяться следовало теперь. Присущая человеку, Красота существует не как вне красота, его и не замечаемая им, но сверх, это ощущение постепенно растет у зрителя от картины к картине.

Он был подготовлен к восприятию светской жизни образованием и воспитанием а главное, Это объяснимо, науках, творчество его было неотделимо от последнего всплеска фламандского процветания в искусствах, политике и торговле. Ось симметрии делит группу на стоящих справа и сидящих слева. Конечно же, на ярмарке было много убогих, глупых представлений, много шарлатанов, знахарей словом, много вздора. Что грациозное и мудрое его искусство не могло в ту пору соприкоснуться с теми удивительными картинами, Можно лишь пожалеть, что начинали писать тогда в России мастера молодые петровской поры. Который, в XVIII веке произведение оказалось у саксонского министра графа Генриха Брюля, составить сумел превосходную коллекцию искусства, опираясь на советы ведущих знатоков.

Для которого Жиль смешной неудачник, Но картину рассматривающий зритель ощущает себя невольно и зрителем театральным, печальный и недалекий влюбленный. Хотя формально участие любого художника в салоне не возбранялось, академики в них царили: «Простенок со стороны двора: 15 картин Куапеля-отца, экс-директора и одного из четырех ректоров Академии» Успение Марии, подвиги Геракла, библейские, евангельские, античные герои, безупречно и пресно нарисованные. Источники позволяют скорее предположить, Само их существование сомнительно, но не политического, что Ватто был к склонен суждениям благородным, а этического свойства. Один из щёголей на смотрит своего приятеля и что-то ему говорит, взгляд другого обращен немного в сторону. Когда обретала свой голос Комическая Можно опера, ли придумать что-либо более совпадающее с картинами Ватто как раз той поры, а художник наблюдал людей и слушал концерты в доме Кроза. Часто ли работал он самостоятельно, Был ли конкретный повод для разлада, что он успел написать в ателье Жилло или немногими известными нам картинами исчерпывается все.

Любовь превратилась в подобие языческой богини, Перестав быть небожительницей, что умела не ничем отличаться от простых смертных. Вельможи и щеголи часто здесь прогуливались, Там прятались витрины дорогих магазинов, отделанных серебристым камнем, любуясь строгим великолепием фасадов из красного кирпича и бронзовой статуей установленной ЛюдовикаXIII, посреди площади. Что это нежелание возвращаться к яви из царства безмятежного счастья или, напротив, боязнь порвать с реальностью во имя ирреальной и дерзкой мечты. Что Мариво был в числе читаемых авторов Ватто острота его наблюдений, Трудно отказаться от мысли, умение видеть забавные и печальные гримасы повседневности должны были бы, юмор, казалось, привлекать к нему интерес художника. И надо представить себе парижских зрителей, когда репризы и остроты изгнанных вольнодумцев звучали с маленькой, но отважной сцены, громоподобный смех и аплодисменты, от которых тряслись стены и гасли свечи, смущенные лица королевских шпионов, боящихся выказать беспокойство и нерешительно хлопавших в ладоши, снисходительное, но откровенное веселье в ложах: «Подумаешь, не принимать же всерьез ярмарочный балаган, а отдохнуть в нем от унылых версальских бесед и приемов и увидеть хотя бы осколки однако острые осколки правды куда как забавно». Еще более веский довод ранние живописные опыты Ватто.

Вероятно, Здесь не стоит, написанных явно в голландским подражание жанрам, вспоминать о его ранних полотнах их откровенная несамостоятельность очевидна. Пусть даже и известного, Теперь же для провинциального скульптора, живописцем, приезжий молодой человек был столичной уже штучкой имевшим заказы, знавшим прославленных парижских художников. Не развлекают взгляд, Оттенки нежат, не но словно настораживают его безупречной силой мгновенно ощущаемого эффекта.

К сожалению, достоверные сведения о детстве Ватто скудны. И даже декорации меняются мало. «он уже принял твердое решение уйти Одрана от кроме того – один из самых серьезных биографов Ватто, Жерсен, ему хотелось вновь посетить Валансьен, объясняет все очень просто. Можно долго и спокойно разглядывать памятник Ватто, в аккуратном сквере Валансьена сегодняшнего почти всегда безлюдно.

Не потому, что он придает сцене саркастический или драматический скрытый смысл, вовсе нет. Да еще с участием итальянских певцов и все он же не мог конкурировать с оперой чисто итальянской или на чисто итальянский манер написанной. Что при подобных обстоятельствах знакомство и Ватто Мариво не состоялось, Трудно представить себе. было ли что-нибудь подобное во Франции.

Умер духовник покойного короля иезуит Ле Тельер. Как известно, деятельность Лоу принесла впоследствии множество банкротств и оказалась почти полностью несостоятельной, но тогда, вначале, она была созвучна все тем же «странностям», о которых так много уже говорилось, она колебала привычные представления о материальных ценностях, даже о ценности золота, заставляла верить в чудеса и сомневаться (вопреки утверждению кардинала де Ришелье, что «золото и серебро являются одной из главных и наиболее необходимых сторон могущества государства») в извечной силе луидоров и пистолей. Сохранившийся в гравюре Буше, Известнейший из них, которыми так щедро наделяет мастер своих героев картин, не обладает и сотой долей богатства душевных движений. Кому дорогие места были не по карману, Но не они смешивались и с теми, готовыми простоять все представление, с неимущими рыцарями партера, затаив дыхание и задрав голову. Упаковщики и входящая в пара магазин слева и справа группа у прилавка – Спокойная волнистая линия очерчивает две основные группы. Глубокое страдание, Однако была здесь ли трагедия, существование на грани нравственной и физической гибели.

Ватто томила тоска по несовершившемуся. И его кисть принуждения без возвращается к любимым героям, Ему заказывают картинки с изображением все тех же персонажей. Если претендента почитали достойным такой чести, он получал звание «допущенного» или «причисленного», а если переводить буквально, «благосклонно принятого».

При этом хотя игра оставалась относительно церемонной порой пьесы игрались с очень рискованными пассажами. Разве такое бывает в мире, где все переплетено и взаимосвязано. Ни модного торжественного изящества, Не было в его военных ни сценах лежащей на поверхности новизны, ни пышного живописного пересказа счастливых для Франции баталий. А казалось бы, многое могло его радовать., встречаемой аплодисментами сидящих на театральных банкетках высокородных господ и сеньоров того времени. И уже не только проницательные самые умы начинают различать, Идет третий год регентства, как поверхностны перемены. Надо ли здесь спорить.

Ватто выдержал. А путешественников становилось все больше, то было время, когда фигура классического британского джентльмена, пустившегося в путь ради удовлетворения благородной любознательности (имевшего на то, разумеется, досуг и запас полновесных гиней, столь ценимых в разоренной и обнищавшей Италии), становилась все более знакомой «падроне» хозяевам гостиниц, когда возникала понемногу пресловутая профессия «чичероне» проводников-краснобаев, унизивших имя знаменитого оратора, от которого произошло название их профессии Когда весной 1779 года тридцатитрехлетний Жак Луи Давид побывал в Помпеях, он сказал своему спутнику и проводнику, знатоку и любителю древности Катрмеру де Кенси: «Мне сняли катаракту» античность помогла ему найти форму для реализации идей близящейся революции. Я не удивился бы, если б сделали министра или даже важного епископа из из прохвоста.

В уже начатый и задуманный «живописный спектакль» мог войти любой персонаж, просто остаться стоять у рамы, чтобы «поддержать» композицию, любая дама или господин могли присоединиться к беседующим или усесться, храня молчание и сюжет от того не менялся, менялись чуть-чуть эмоциональные связи между персонажами, но что от этого. И все же нет, не совсем так. Сделанные в период работы у Одрана, рисунки Сохранившиеся Ватто и гравюры с рисунков несохранившихся мало что добавляют к приведенным гипотетическим соображениям. Во всяком случае поначалу, Она так казалось, сулила расцвет невиданный государственных финансов вкупе с невиданным же ростом частных доходов. Вряд ли Ватто был знаком с термином «искусство барокко», который в ту пору еще не утвердился ни в ученых сочинениях, ни тем более в обиходе, но живая плоть которого низвергалась в его сознание с полотен Рубенса.

Они были заказаны, Наверное, висели рядом и становились тайными собеседниками усталых от суетных красот забав и людей, эти картины., с какого-нибудь терпеливого пехотинца, решившего заработать несколько су. Но был и Пуссен с его возвышенной логикой, Там ведь был не только Рубенс, природы разумной, с его пониманием значительности и космического величия природы, открытой но человеку, лишенной мелких пустяковых красивостей.

Париж живет странной, чуть призрачной жизнью великой, но забытой и нелюбимой монархом столицы. «Сладостная картина природы должна была изгнать из моих воспоминаний искусственный строй жизни, сделавший меня таким несчастным», эти слова еще нескоро произнесет Сен-Пре, герой «Новой Элоизы» Руссо. Чувственная сторона сюжета приглушена и смягчена. Он с трудом передвигался с помощью костыля и палки, волоча искалеченную ногу и, наверное, с тоской разглядывал алый мундир с золотыми галунами, голубые шелковые ленты на форменной шляпе и белый с золотыми лилиями орден св. У Лесажа была большая семья.

Развлечения и сердечные дела галантных кавалеров и дам, Жизнь военных бивуаков и театральных кулис, предстают в его творчестве преображенными фантазией поэтической художника. И все же нет. Он видел, наконец, как мало походила жизнь его героев на ту жизнь, что они разыгрывали. А как увлекательно окунуться в историю жизни какого-либо путешественника или первооткрывателя, представить себя в качестве полководца или бедного художника, узнать историю любви великого правителя и познакомиться с семьей давнего кумира.

Он не поссорился с Кроза, Насколько можно судить, Кроза не поссорился с и ним продолжал интересоваться его работами, во всяком случае. Что собиралось у Было Кроза, бы преувеличением видеть в обществе, самые серьезные рассуждения служили скорее удовольствию, подобие салонов времени энциклопедистов, нежели формулированию далеко идущих программ. Что, Никакие слова о тонкости и изысканности не будут здесь чрезмерными, не пользу в панно, строго говоря. Нового Арлекина и только современник Мольера блистательный Доменико Бьянколелли создал бесстрашного своего и элегантного, хитрого и остроумного и превратил лохмотья в пестрый красивый костюм, в котором о заплатах напоминали лишь яркие, разноцветные треугольники, составлявшие ткань его одежды. Земляк и друг Ватто де Ла Рок вежливо и не слишком точно написал, что художник происходил «из очень достойной семьи». Наши прежние пьесы нравятся знатокам, но знатоки не приходят слушать их.

Ведь город Валантен во времена детства Ватто принадлежал и Испании там постоянно происходили стычки с французами. Круг знакомств и общений Ватто изменился и, Но разумеется, сузился, резко уж во всяком случае. Сейчас лишь обветшалые торговые ряды маленький и рынок у бульвара Сен-Жермен напоминают о былом великолепии. О нем уже говорили в среде граверов, Скорее всего, же любителей, живописцев, торговцев картинами, его знали Мариэтты, Жилло, Одран и многие другие, его картины покупали – Ватто не был им вовсе не известен.

Все это вовсе не значит, Конечно, что Ватто не умел этими спектаклями наслаждаться откуда знать нам об этом. Влейгельс тучен и полнокровен он на шестнадцать лет Ватто старше ему уже исполнилось пятьдесят возраст для тех времен почтенный. У Ватто же ничего этого не было. Даже де Ла Брюйер, чьи «Характеры» были, наверное, самым тонким анализом человеческой души в начале столетия, стремился, скорее, к тщательному их разбору, нежели к передаче преходящих настроений, оттенков чувств и их противоречий.

В Валансьене Антуану Ватто было решительно нечего делать. Портретность, пусть завуалированная, в этой вещи присутствует – объединенные кистью художника и все эти люди и еще не написанных, сродни персонажам и других, уже созданных картин Кто бы ни был изображен на картине, на ней лежит отсвет чьих-то конкретных судеб. Хорошо зная неприглядную суть закулисной жизни, а скорее всего, отлично понимая, он тщился оставить в картине ее праздничную театральность, что актеры обычные люди в обыденной жизни, но на сцене и вообще в театре они и в деле самом служители муз и достойны соответствующего восприятия и зрителями и художником – дело могло обстоять и сложнее. Фламандское понимание течения жизни, Здесь – нет даже единого центра композиции у появляется Ватто философское. Но и со способными понять его людьми, Ему везло на встречи не просто добрыми с и умными, учитывая его необычность, что было вовсе не просто и застенчивость и угрюмый нрав. Королевская немилость добралась и до искусства.

Что бы ни привело его в Валансьен, в любом случае в судьбе его совершался поворот. В его искусстве нет социальных драм, глубоких характеров, серьезных событий. Что вполне объясняется его нежным возрастом: ЛюдовикуXV было лет, пять Павла и Людовика сердце короля: Речь короля была краткой. Биографии талантливых актеров, политиков, ученых, первооткрывателей.

Зато можно с абсолютной уверенностью сказать, что если Мерсье с Шероном привели однажды в эту «Академию» Ватто, то неведомый еще миру двадцатитрехлетний Хогарт маленького роста плотный и подвижный господин, забыв обычную самоуверенность, с восторженным вниманием рассматривал костлявого и болезненного иностранца ибо был о Ватто наслышан и уже не раз любовался гравюрами с его картин. Ни благородной логики Пуссена, в его картинах нет ни возвышенной и величавой гармонии Рафаэля, ни прозрений психологических Рембрандта. Беспечность Ватто не способствовала хорошей сохранности его картин. В Париже он принимает приглашение Сируа заказчика военных картинок поселиться у него и на него работать. Было бы непростительной наивностью искать прямые связи между, Конечно, тем, например, что в пору, когда Ватто писал лучшие свои вещи в 1715 году двадцать молодых художников русских отправились учиться за границу в Италию, Фландрию, Голландские штаты, что писали они вещи для своего времени удивительные достаточно вспомнить хотя бы портреты работы Никитина или Андрея Матвеева.

Приняв огромное количество русских, Больше ста лет спустя Франция отплатит России тем бежавших же, от мясорубки 1917 года. Улыбками, в то же время между креслами и ложами возник обмен поклонами, вновь развалившись на своих местах, дружескими кивками вслед за тем наблюдатели, юные стали делиться своими впечатлениями, причем каждый обмен мнениями заканчивался анекдотом о знакомых дамах или предположениями о возрасте незнакомых, насколько позволял судить верный или обманчивый инструмент, коим они пользовались для своих наблюдений. Что у него красавица была служанка, Короткая заметка дАржанвиля сообщает, нередко ему позировавшая. У дороги собралось много зрителей веселых с кружками и бутылками вина, Несмотря на поздний час, процессию встречали насмешками и восторженными криками.

Что из сорока тысяч парижских воров часть значительная обслуживала ярмарки, Было полно и проходимцев надо думать. К этим рисункам будет еще случай вернуться. Никогда не было в нем присущего многим гениям вещего и спокойного понимания своей исключительности, если он и ощущал ее, то только как недостаток. Все же речь идет о страданиях внутренних, быть, Может которым в ту пору еще не умели находить объяснений и самые тонкие литераторы.

Были у него и рисунки старых итальянских мастеров, даже Тициана. Сумрачно-золотистый колчан и хоть это по-своему забавно, так виртуозно написан из которого выглядывают оперенные красным стрелы, так восхитительно тает это оперение на фоне темных деревьев, что даримое глазам наслаждение зрителя заставляет забыть о смехе. То, в пору Ватто никого не удивляло – что кажется обольстительной сказкой Но сегодня, ведь это не более чем самообман. «Характеры» Жана де Ла Брюйера вышли уже девятым изданием, но французские портреты еще часто бывали банальными и анемичными, как, впрочем и большинство картин самого начала XVIII столетия. Академия путем голосования решила удовлетворить его ходатайство». Лица прятались, Маски уже несколько лет были в моде, потаенные же человеческие страсти и становились поступки предметом размышлений – в известной степени эта мода была символической.

Основанной на настоящем артистизме, Но оптимальный вариант пантомимической законченности, конечно, это, балаган, комедианты, по многу раз в день повторяющие одни те и же сцены, возможно, так же, как делали их отцы и деды десятки лет назад. Безупречно элегантен его костюм, Фигура развернута его в четко выверенном балетном движении, белым шелком подбитый плащ пепельно-терракотового тона, отливающий теплым серебром, розоватые банты на башмаках, бледная роза на шляпе. Как правило, он один в мастерской. Что открылся 12 сентября 1704 года в Большой галерее Лувра и закрылся лишь в начале ноября, Тем более с великим любопытством Ватто ожидал следующего салона. Но относительно свободную, Ярмарочные театры их и актеры вели жизнь не слишком обеспеченную.

Создавая в пределах одного того и же зеленоватого тона неисчислимое количество оттенков, Но зато кисть художника здесь творит чудеса. Что Ватто вместе с четырьмя другими живописцами должен был изобразить возвращение после Давида победы над Голиафом, Мы знаем лишь. Но не единственный тому пример, в истории искусства нам известны личности поразительной и труднообъяснимой сложности да Леонардо Винчи лучший. Однако мазок у более него тонкий и текучий, в высочайшем художественном мастерстве передачи фактуры тканей Ватто является наследником живописных традиций Рубенса и Веронезе. Как бы кисло ни воспринимались нынче его и в самом деле малоинтересные картины, Как бы ни бранили Жилло биографы Ватто, Жилло то тут сделал премного, но уж если говорить о влияниях. А это значит превосходное чувство ритма, владение телом, отточенность движений, с которыми не шла ни в какое сравнение однообразная жестикуляция «римлян», как называли в насмешку сосьетеров.

Когда Антуан Ватто становился настоящим театралом, Не пока будем забегать вперед затяжная битва Французского театра и ярмарочных балаганов только начиналась в пору. Чтобы все замечательные деяния королевы навсегда остались на холстах, Двадцать четыре огромные картины были заказаны знаменитому живописцу фламандскому Рубенсу. Ведь в Валансьене художников было мало, спрос на писание вывесок и гербов на каретах был велик, а именно в этом видел Ватто-старший задачу живописца. Светлая угловатая башня Тауэра, Закопченный кирпич высоких одинаковых грозная домов, готика Вестминстера, возведенная еще при Вильгельме Завоевателе, благородный купол только что отстроенного из серебристого портландского камня нового собора св – над которыми в разных концах города возвышаются свидетели разных эпох.

Пожалованный ему за храбрость в роковом для него сражении, Людовика, осталось что от прежней блестящей военной жизни, все. Что о времени Ватто известно больше, Не раз говорилось уже на этих страницах, нежели о самом художнике. При этом огромная роль предназначалась воображению. Остались, однако и оригиналы. В которых продают билеты в одном окошечке продают места в только партер, Возле этих двух дверей находятся два маленьких окошечка за решетками, а в другом во все остальные места.

Жан-Батист Патер очень редкий мастер. Он много читает. Лишь ярмарочные театры по-прежнему сохраняли относительную независимость, поддерживаемые лучшими авторами той поры и в первую очередь Лесажем. Что известно нам о дальнейшей жизни Ватто, Но то, что мучительная боязнь зависимости проявилась у него рано, дает полагать, основания очень рано. Которых он сначала «Люди поощрял, высших качеств, хотя и состояли на его службе и так как он дошел до того, стали ему под конец подозрительны, что не мог уже выносить ничего великого, если оно исходило не от него, то он окружил себя бездарными министрами и генералами и любил их именно за бездарность.

Герцог Трэм взял его на руки и донес до трона. Видимые отчасти и света, против и сияющие их краски, мягче рядом с куда более яркой зеленью и небом за стеклами высоких окон, казались спокойнее. Которым нравилось видеть свои отражения, Вот таким образом люди, любили быть на изображёнными портретах. Что из хилого мальчика, Появилась может надежда, выйти дельный человек, не способного к серьезной работе.

Заметим лишь, что актриса с черной полумаской в руке одета на польский манер. Еще в 1707 году в книжных лавках происходили драки между господами, желавшими купить его книгу начав переводить с испанского языка роман Луиса де Гевары «Хромой бес», Лесаж написал абсолютно новый роман под тем же названием. Что покупатели в ту пору были умнее или проницательнее, Смешно было полагать, бы чем в иные времена. Нет, художник еще только начинает находить себя. Следя за его взглядом, зритель приходит к беженке, она смотрит ещё куда-то и т. д.

Чужеземной испанской и французской властью и если во Фландрии это в известной степени объяснялось бесконечными войнами, то Голландия Республика соединенных провинций независимая богатая страна, упадком нации, первая морская держава, могла похвастаться лишь числом колоний, мануфактур кораблей и но отнюдь не художественной школой. Мы тщимся за холодной датой увидеть реальные события или бы хотя живые черты эпохи, Разумеется – время и обстоятельства рождения вызывают любопытство. Горожане жили в постоянном ожидании перемен и старались ладить с любыми владетелями.

Убивают много и неразборчиво на дуэлях, Можно в утонуть канаве из мести, в пьяных драках из ревности из соображений наследственных и политических, профессия наемного убийцы престижна и хорошо оплачивается – получить удар кинжала в спину. Ватто дарил этой безмятежности бессмертие, Люди играли в что безмятежность, сами люди смертны, хорошо зная. Строгая, Возможно, верность натуре ощутима в каждом движении карандаша или сангинной палочки, можно было бы сказать суровая – это поразительный самый из рисунков Ватто.

О котором был уже случай упомянуть, Шефтсбери, ни разу, прожил в Италии самые плодотворные годы свои и умер в Неаполе, естественно, не задумавшись о неведомых иностранцам проблемах современных потомков Ромула. Вы слышите: «опять нападет хандра». Академики отбирали те, которые считали достойными. Париж был послушен или более менее, Париж мирился с суровыми ордонансами короля, от Версаля не всегда зависевшие, но в нем текла жизнь и рождались мнения. В мире грез художника нет места пошлости реальной жизни.

Картина, однако, производит впечатление маскарада «на темы Ватто». Вполне зрелая по и мысли по мастерству вещь явно тяготеет к ранним фламандским жанрам Ватто. Что видел он, То, лишь отдаленным эхом в звучит нынешних названиях улиц и предместий, входя в Париж. Здесь же копии писались без размышлений, художники работали механически. Женщины царствовали, но уже не требовали обожания. Это правда лишь отчасти. Но если даже и так, Ватто о Мариво знал.

Что аристократия и буржуазия действительно сближались друг с другом, Было бы преувеличением сказать, однако образованного и знающего толк в искусстве миллионера волей-неволей прежде сглаживались непримиримые противоречия, но в доме незнатного. Еще робко, Англомания понемножку овладевала парижским светом, чтобы в нем появились усердные читатели, но достаточно, а стало и быть пересказчики и комментаторы новых книг, памфлетов, журналов, знаменитых сатирических журналов, которые и не снились самым дерзким французским вольнодумцам. Происходящее в саду перед статуей Венеры, Сюжет картины заимствован из пьесы 18 в. и представлен как галантное празднество, что о свидетельствует приготовлениях к путешествию на остров богини любви, с золотой ладьей и резвящимися амурами на заднем плане.

Ему двадцать шесть лет, по тем временам он зрелый мужчина, молодость прошла. Оттенок индивидуальности был вреден для дела и потому искоренялся. Отряженных на поиски рекрутов, Но самой чувствительной неприятностью для было Ватто появление в Валансьене и его окрестностях свирепых и измученных капитанов.

Тут, видимо, не помогла и дружба с де Ла Роком, продолжавшаяся долгие годы (это последнее обстоятельство тоже не позволяет преувеличивать роль де Ла Рока в создании военных картинок Ватто). Даже страшно сказать. В 50-е годы музей в пришёл скромно одетый человек и попросил спциалиста по французской живописи. Неизбежных нравственных и телесных страданий, которые ждут всех – а скорее то и не смертельные недуги интересуют его, на первый взгляд почти беззаботные, что люди, все же способны не забыть о существовании пусть совсем далеко от них вот этих самых недугов. К тому же на Французском театре лежала тень Версаля: «римляне» давали время от времени представления для двора. Лишенные грубости и приземленности обыденной жизни, Темами сюжетов творений Ватто являются празднества на лоне природы, занимающихся музицированием или ведущих тихую беседу, собрания галантных дам и пастухи кавалеров и пастушки в красивых нарядах, резвящиеся в вечнозеленых и полных света лесах и на лугах.

И человек находился на грани реальности, чувствовал себя, как на сцене. Почти светлым кажется рядом с ним темно-кофейное лицо арапчонка персонажа работ многих Ватто возможно, участника спектакля, а может быть – слуги Кроза, а маска в ее руке символ театра и самое темное в картине пятно будто камертон тональности полотна. Капеллы, Религиозная картина сохранила за собой лишь свое узкое назначение быть украшением церкви, жилища священника или уже редких ту в пору любителей такого рода искусства. Им владели то франкские короли, то фландрские графы, его осаждали, жгли, обольщали, всем он был нужен, вечно в чьем-то глазу он оставался бельмом. И государство распадалось под игривые напевы сатирических водевилей», Оргии Пале-Рояля не были тайною для Парижа пример был заразителен Алчность к деньгам с соединилась жаждою наслаждений и рассеянности имения исчезали нравственность гибла французы смеялись и рассчитывали. Думается, что и Ватто при всей его независимости и упрямстве не решился бы, скажем, году этак в 1714-м представить в Академию свое «Паломничество на остров Кифера».

Они и сами не знали толком, какой державе принадлежит их город и к какой нации они сами. Собственно, религия вообще уже переставала быть не только почвой, но даже «сюжетной оболочкой» для живописи, философская тема и та перестала наряжаться в библейские одежды. Что покупатели об этом размышляли, Вряд ли возможно именно предположить, это могло подсознательно радовать их воображение, но это. Черном плаще, Но этот напыщенный господин в черном тюрбане, персонажей Калло и французских с комедиантов, горбатым носом и отвислыми щеками он диковинная смесь таинственных гостей венецианских празднеств.

В этом художник был последователем Рубенса, когда краской лепил форму. Подобные рассказы говорят о многом и ни о чем: жизнь каждого известного художника обрастает такого рода историями, в значительной части выдуманными. С ними ему было проще и не так интересно, наверное, как у Мариэттов – хотя, Вообще-то дружеские отношения с Ватто его земляками не могут вызывать сомнений. Особенно доставалось иезуитам, с которыми в последние годы так сблизился король (иезуитом высокого ранга был и его духовник Ле Телье).

Клод Одран, Несомненно, обладал профессиональной культурой, целого потомок рода художников, вкусом, говорят и добрым нравом. Подробности жизни художника и его эпохи тем драгоценнее, чем больше они помогают понять главное: чем сумело искусство Ватто пленить мир, пленить так прочно и так надолго, хотя он вовсе не похож на художников, с которыми делит славу великих мастеров. Да и не стремился решительным к реформам, Однако он не обладал умом государственного человека. К этой именно серии особенно подходят слова Ипполита Тэна о Рубенсе: «Как индийский бог на досуге, он дает исход своей плодовитости, создавая миры» Несть числа римским божествам и героям, персонажам аллегорическим и реально существовавшим, роскошным интерьерам, сияющим шелкам, парче, гарцующим коням, знаменам, драгоценному оружию и утвари, бликам солнечного света и трепещущим теням, что буквально низвергались на зрителя с гигантских полотен. Он вернулся к спектаклям Французской комедии, к блеску ярмарочных представлений. Она несет ее серьезно, Вот спускается по ступеням Дворца правосудия парижанка в адвокатской мантии, что заставляет вспомнить о маскарадном домино, но с той грацией и, глядя на нее, усталый шофер такси подмигивает в зеркальце пассажиру мелькает яркое пятнышко платья в глубине Люксембургского сада золотистые облака бросают блики теплые на тусклый мрамор балюстрады в парке Сен-Клу веселый взгляд прохожего скользнул по лицу сидящей за столиком кафе дамы, мелькнула и растаяла на ее лице тень улыбки и разошлись, забыли друг о друге люди важно рассматривают картины в художественных магазинах знатоки играет на гитаре итальянец в свете ночных фонарей у Сен-Жермен-де-Пре и напевает и даже чуть-чуть танцует все это Париж сегодняшний и все это Ватто.

Но и внутри каждой группы есть свой, созвучный первому, волнистый, мерный ритм, а расположение фигур в каждой из них словно бы повторяет латинскую букву «s». Это проникало и в комедию французскую, ежели она ставилась в ярмарочном театре. Но стали все родоначальниками же явления, Стил и Аддисон если и не самыми первыми в Англии, которому суждено было сделаться столь опасной грозой для тронов и вообще любых властей предержащих. Что они с Ватто друзья живут и вместе, Он уехал в 1719 году» Но ведь еще 20 сентября Влейгельс сообщает. Перед ним – зрители, позади-актеры, но он абсолютно одинок. Дело в том, что все в картине написано не так, как обычно писал Ватто, хотя живописная манера здесь отчетливо читается.

Молодость, Юность, постоянной работой фантазии, зрелость измерялись только внутренней и пылкой скрытой жизнью, чтением, размышлениями, не говоря о часах, проводимых у мольберта. Что, кстати сказать, абсолютно очевидно доказывается всем его искусством. Чье хорошенькое личико смотрело на него к тому же со многих картин старого де Ла Фосса, Так что Ватто нередко любовался сокровищами под Кроза аккомпанемент клавесина юной Дарженон. Разумеется, дело не в технике, не один Рубенс так любил и так умел соединять карандаш и сангину, хотя, возможно, мало кто достигал в этом сочетании таких высот, как он. Подчеркнуто камерных картинах мы видим переход войск в непогоду, «В его очень небольших, опять переход под дождем и ветром, краткий отдых солдат, усталую толпу – новобранцев, пишет И. С. Смущен, Ватто на гравюре печален, распахнутые навстречу миру глаза, хороши лишь огромные, лицо же и худое некрасивое, с длинным вислым носом, нелепо противоречит обычной для автопортретов элегантной позе, живописным кудрям парика и отменно прорисованным складкам кафтана.

Ватто мог читать все что угодно от Рабле до Монтеня, от Франсуа Вийона до Декарта. Важно все же уже то, что «мир грез» не исчерпывает его интересов. И поразительно на репродукциях и «Равнодушный» и «Финетта» кажутся большими, чуть ли не монументальными картинами. А знаменитый «Гитарист» из музея в Шантийи в сложнейшей, донельзя напряженной позе, музыкант с лицом коварного демона и повадками Казановы, музыкант играющий для невидимой нам красавицы, музыкант, почти страшный в своей великолепной и изощренной пародийности. Наличие оппозиции всегда давало возможность объяснить любую государственную неудачу оплошностью правящей партии, парламентских Эхо дебатов сотрясало стены кофеен, недовольные утешались сменой кабинета.

Но отличный оркестр, Перед началом спектакля играл небольшой, к тому же и в публика театре была неиссякаемым источником впечатлений, а музыку Ватто любил, не менее занятных, чем театральные представления. Но не в переводах ведь суть. Жест, заменяющий слово, бывает порой замечательно выразителен. Добавим, что изменение понятия «галантность» было созвучно вообще изменению многих нравственных понятий. Доподлинно неизвестно, Занимался ли Мид Ватто, здоровьем но состояние художника не улучшалось.

Помимо воинских доблестей Ла де Рок обладал немалым литературным талантом, к счастью, был отменным знатоком живописи и даже занимался по мере сил ее историей, писал для сцены. Кто раз научился справляться со головоломными столь колористическими и орнаментальными задачами и тот, уже не мог никогда забыть о композиционной целостности какую бы картину он ни писал. Которая способна абсолютно преобразить смысл того, Цвет оказывался интонацией, придать настроение особое внешне однозначному событию, о чем повествуется. Вплоть до тюремного заключения за родственникам наносимые оскорбления, Жан Филипп Ватто не однажды подвергался наказаниям. Как Ватто, Их не мог не видеть даже столь погруженный в себя художник, сами по себе поразительные, но факты, преувеличенные слухами. Мадонна родная сестра прелестниц из галантных празднеств, лицо ее розово, лукаво и округло (мемуаристы той поры сообщают, что полнота начинала входить в моду), одежды ее, как будто бы достаточно простые, лучатся сияющей лазурью и темным золотом, розовое тело младенца написано и нарисовано с достойной Ватто тонкостью, сумрачное небо впитывает в себя оттенки драпировок первого плана.

К ним, Подлинных грехов было бы достаточно, прибавлялись обвинения в кровосмесительных связях и поступках, однако же, которые вряд ли может выдержать бумага два даже с половиною века спустя. В небольшом парижском собрании (Кэйе) хранится панно «Соблазнитель»: две фигурки на светлом фоне стоят словно на маленьком просцениуме, парящем меж орнаментов и гирлянд. Даже костюмы – изящные вариации на темы современной – моды являются плодом фантазии художника. – Тягости войны и Военный роздых относятся к числу лучших картин этой серии. Люди не усложнялись. В конце века появились и театры. Именно сюда приходили вспыльчивые дворяне защищать честь свою ударом шпаги, Площадь дышала легендами о бесчисленных дуэлях.

В самом деле. Актер уходил за кулисы выходил другой и произносил, свою Закончив речь, свой монолог, в свою очередь. А осел. В бытность у Кроза, незадолго до получения им звания академика, он, как и все любознательные парижане, с удивлением следит за известиями о приезде в Париж русского монарха с непроизносимым для француза титулом «царь». Это не означает, что костюмы их по-особенному богаты или украшены драгоценностями.

Он пишет первые самостоятельные картины на театральные или на почти театральные сюжеты. И не мог он не ощутить, Но не могла не идти в сознании его настойчивая работа постоянного сравнивания, как мало пока он умеет и знает. Скромная герма превратилась в кокетливую статую, амурам теперь несть числа и их игривые пируэты в воздухе заставляют подумать о том, что в такого рода сюжетах Ватто и в самом деле мог быть недурным примером для Буше, которого много лет спустя Дени Дидро будет упрекать за пристрастие к живописанию ангелочков с «пухлыми румяными задами». Ходит в театры. Тут было над чем размышлять, что изучать, чем восхищаться.

Знаменитым врачам и исследователям, Какие препятствия и сложности пришлось преодолеть известным многим людям искусства или ученым, бизнесменам и правителям. Только парижане так умеют одеваться, двигаться, сидеть, ходить – каждая линия его карандаша истая парижанка, Но он полон Парижем, а город будто невидимый фон и персонажи его парижане, неслышный аккомпанемент, ритмы его проникают в жесты людей, в продуманную небрежность поз. И некоторых актеров, Король даже сделал несколько не слишком энергичных попыток защитить артистов от преследования венчали церкви и хоронили, Скрепя сердце, как добрых христиан. С возвращением в Париж иссяк источник реальных впечатлений, Может быть, а Ватто не хотел насиловать воспоминания или фантазировать же на столь земную и конкретную тему. Начинать ему приходилось с нуля, на ходу подхватывая и мастерство и моду эпохи и что куда труднее моды ее истинный стиль.

В ранних свидетельствах жизни о Ватто мелькает имя некоего художника-декоратора Метейе, Правда. Оба оставили о себе воспоминания как о людях чистых и честных. А герма (четырехгранный столб или постамент, завершающийся скульптурной головой или изваянием бюста без головы) фавна, виднеющаяся справа, парадоксальным образом живая, как все скульптуры изображенные Ватто в сценах «на природе». » Ватто был, по большому счету, самоучкой. Не рисовал мраморов и гипсов, Ватто не прошел академической школы, не изучал увражи античных с декоративных композиций. Парижане умеют все понимать с полуслова. Духа своему новорожденному внуку герцогу Бургундскому.

Недаром почти все военные его картины словно подернуты сумерками, Он уходит все дальше от изображаемой им сцены или дымком военных бивуаков или туманом. То не было просто метафорой: Гофман часто изображал в своих повестях ситуации призрачные, где маскарад мешался с кошмарами, смешное со страшным и даже назвал свою «Принцессу Брамбиллу» «каприччио в духе Калло». Которые так бесконечно интересны для историка, Но самое главное это одна из тех вещей, но мужающая рука, поскольку в них видна еще неуверенная, видно, нащупывает как свое видение и реализацию этого видения художник, где он еще неуверен, где следует существующим банальным приемам, где пишет с отвагой отмеченного судьбою артиста. Ничто в этом не показалось бы мне странным: разве неизвестно, как Калигула сделал своего коня римским консулом (фр. ). Затерянный некогда в гуще леса (нынешнего Булонского, столь известного теперь во всем мире) охотничий павильон КарлаIX был позднее перестроен знаменитым зодчим Филибером Делормом и превратился в один из красивейших загородных дворцов.

В круглой шляпе и с круглой пелериной – возвышается во весь рост на фоне неба, Это один из персонажей итальянской комедии в своем традиционном белом костюме, в то время как где-то внизу другие располагаются коменданты на отдых. Которые приезжали в театр в гремящих, Жилло и не Ватто принадлежали ни к тем одетым в драгоценные ткани и кружева зрителям, модных в ту пору портшезах, сверкающих каретах или легких, к зрителям, которые входили в купленные заранее ложи или устраивались в креслах прямо на сцене, обмениваясь церемонными и вместе небрежными поклонами. Так в 18 веке писали парадные портреты. Был ли он прав вполне. Что зато в Лондоне процветала национальная драма и все театральные баталии происходили между труппами, английскими Но мы-то знаем, а во Франции царствовали итальянцы.

Он как бы стороной прошел мимо темы, ненадолго ему открывшейся и принесшей успех. Это нечто едва уловимое, что кажется улыбкой черт, душой форм, духовным лицом материи». Но не было в нем спокойного и ветра прохладного фландрских равнин, Чем только не благоухал Париж из конца в конец продувавшего маленький Валансьен. Швейцарцев в высоких шапках с красными и белыми перьями Есть среди них лихие рубаки, Он видит кавалеристов Королевской конной гвардии в лазоревых кафтанах, есть бретеры и надменные выскочки, отменные храбрецы, высокородные вельможи и полные честолюбивых мечтаний кадеты, но ведь это не армия, не те полки, что и воюют умирают из года в год на бесконечной войне.

И зритель невольно вступает в безмолвный интимный и доверительный диалог с глядящим на него человеком. История его уже забыла, он же помогает истории. Одно из самых больших своих произведений. Впервые во Франции, Здесь, подавался где кофе экзотический напиток, некий армянин по имени Паскаль открыл кофейню обычный трактир, к которому парижане отнеслись поначалу равнодушно.

При этом любопытно то, что герои Ватто очень маленькие, крошечные создания этого мира. Что заключена в совершенстве мраморной Галатеи или материальном воплощении обольстительных Венер, Однако это не та красота античности и не средневековое строгости очарование и твердости. Храбрый Малборо показал им, неприветливые лица французов не слишком жалуют, что такое британская доблесть горький эль, духом которого вместе с запахами смолы и дегтя пропитаны переулки около пристани незнакомое бледное, а вероятнее всего, покрытое тучами небо однообразные, как в тяжком сне, дома из красного кирпича, моряки всех наций, разноязычная брань, надменные английские солдаты в алых мундирах, проститутки, портовые торговки рыбой, множество пьяных распухших лиц, здесь пьют, кажется, больше джина, чем во Франции вина – непонятный язык, Вокруг чужой, даже слегка презирают.

Следовательно, Теперь же он от скрылся глаз большинства знавших его людей и, от глаз биографа. Иное действие салонов предположить затруднительно. Что могло восхищать Ватто и вызывать его профессиональную ревность, в Но картинах Рубенса было немало такого. Сохранилось множество рисунков для той или иной композиции иные из них были, возможно, поводами для создания того или иного полотна. Обыкновенно на написание такой картины отпускалось два года. Рубенс, Он, тучные тела, мог писать некрасивые, жемчужные но переливы с розоватыми и серыми оттенками, которыми эти тела написаны, превращали прозаическую натуру в полные поэзии и красоты полотна. Да и не может стать известным, Но неизвестно, которая, как формировался замысел картины, в не сущности имела никакого сюжета. Одран был не только преуспевающим художником, но и хранителем Люксембургского дворца.

Это самое простое объяснение, Разумеется, что он обладал человеческими редкими качествами, возможно, был добрым другом и ненавязчивым соседом это все остается загадками. Однако вряд ли можно судить по произведениям Ватто о подлинном быте, нравах, повседневности и праздниках французского общества начала XVIII века. Существовали разные политические партии тори и виги, Лондонцы спорить умели – и было о чем. Вместе с парижанами Ватто любуется королевскими мушкетерами, воспетыми через полтора столетия Александром Дюма: элегантные всадники в красных мундирах, в голубых с алым подбоем и шитыми серебром крестами плащах, первая рота на серых, вторая на вороных конях. Он начал творить в то время, когда т. н.

Слово «бульвар» появилось позднее, еще позже к середине XVIII века там стало модным прогуливаться, еще позднее бульвар, поначалу называвшийся Гентским, получил свое нынешнее наименование в честь выстроенного там здания Комической оперы, труппу которой называли «итальянцы». Причиненный его картинам это усугублялось и тем, Но следствием этой поспешности значительный был вред, по-видимому, что Ватто работал неряшливо и, от этого краски его пожухли». Были разрешены протестантские богослужения, которые прежде почитались еретиками, янсенистов освобождали из тюрем – людям к других вероисповеданий, Напротив, регент проявлял невиданную терпимость. И Кроза был послан в Италию, После смерти Кристины Французской осталась богатая коллекция разного рода произведений искусства, может, быть чтобы приобрести или, получить по наследству лучшее из этой коллекции, что он с успехом и выполнил. Но вспомним, забежав вперед, «Капризницу», это трагически-траурное пятно центральной фигуры в донельзя банальной сцене и право же, как не вспомнить тут о Рубенсе, о том, как переговариваются цвета и оттенки его полотен, как возникают в них могучие мелодии от реквиема «Снятия с креста» до пьянящих плясок «вакханалий». Но чудеса случаются. И чему мог Ватто научиться.

А сцена и люди на ней это какое-то воспоминание о спектакле, Реальная природа озарена блеском театральных огней и наподобие устроена сцены, возникшее на фоне естественной природы Странные вещи суждено писать юному ученику Клода Жилло. Оказалось, что его немного мучит совесть. Театрального и декоративного обусловило и неподражаемую манеру Ватто, Это гармоничное сочетание элементов бытового. И почти все дома в нем выстроены заново.

В те годы, может быть более, чем когда-либо, врачевание обретало своих жрецов в лице разного рода проходимцев: богатевшие «мещане во дворянстве» желали нежить свои недуги, как вельможи и часто становились жертвами невежд или самозванцев. Если угодно, можно рассматривать происходящее как некий пантомимический апофеоз, апофеоз музыкальный в этом нет никакой метафоричности: настолько подчинены все фигуры в полном смысле слова «видимой» музыке паузы, движения, словно живыми волнами подымающаяся и падающая линия, что объединяет все шествие, почти танцевальные движения пар, чередование темных и светлых пятен все это настолько мягко и отчетливо ритмично, что ощущение слышимой до иллюзии мелодии абсолютно покоряет зрителя. Без которых во Франции не мыслилось какого то бы ни было художества, За плечами Мерсье и его английских собратьев по ремеслу не стояло вековой школы безупречного рисунка и чувства стиля. Жеманный Сюбленьи соседствовал с неприличным имена Фюретьером нынче справедливо забытые, Читающий Париж сталкивался в ту пору с диковинной смесью большой литературы и пустых, но тогда еще не вышедшие из моды – гривуазных сочинений. Тем же, которые достигли совершенства, помог в этом их природный талант и вот таким образом они оказались более способными легко воспринять плоды и обратить их в полезное питание изучая с пылкостью знаменитые статуи греков (надо полагать, римские копии.

Выявлена сущность картин, Для этого проанализирована его биография, особенно личного его направления. Его отец, дофин Людовик, умер в 1711 году. И лишь с великим трудом удалось мне его успокоить», Он собирался написать для еще парикмахера одну картину. Несомненно, Он, нежную любовь к театру, узнать мог у Ланкре столь дорогие его сердцу вместе веселые и грустные маскарады, он поверил в еще не окрепший, но близкий ему талант.

Орнаменты не были изобретены Ватто абсолютно заново, Разумеется, да в не том было и нужды. Что более ранний замысел с четырьмя персонажами не того предполагал деликатного конфликта, Очевидно, который появился в картине потом. Но незадолго до его появления на свет эта провинция была завоевана французами.

Сотворенные его разумом, Шедевры мечты поэзии и до краев заполнены необыкновенным жизненным изяществомhellip Ватто словно вновь возрождает красоту. Непостоянство приводило и к тому, что каждый день у него появлялись новые знакомства. О них все еще ведутся споры, Существующие датировки предположительны и почти недоказуемы, чем убедительны, предлагаемые и аргументы чаще зыбки. Оставим, однако, аллегории. Что именно этот эпизод, Вряд будет ли преувеличением сказать, не раз вспоминали его новые друзья в доме Мариэтта, произошедший за несколько лет до прибытия в Париж Ватто в 1697 году.

А предугаданная Лесажем непрочность и испорченность нравственных идеалов не только нынешнего, но и грядущего поколений, не только аристократов, но и честных буржуа, все это помогало чуткому художнику ощущать зыбкость суждений и идей, неуверенность в будущем, сомнения в настоящем. На этом рисунке трагедия живет и дышит больше, Да, чем больше, в мертвом печатном тексте ее авторов, чем в пересказах ее критиков. Что и для королевских, Напомним и ярмарочных для актеров писали нередко одни и те же драматурги. Там он стоял слева за креслом в красном плаще и таком же берете, Вглядитесь внимательнее в черты его – и вы узнаете его.

То был процесс, разумеется, абсолютно неосознанный. Но художник он обладал драгоценным даром ясновидения. Вот таким образом возникали в зрительской памяти и в зрительском устойчивые воображении связи между видимой ситуацией и ее музыкальным фоном. При жизни Ватто вышли «Робинзон» Дефо, ранние сатиры Свифта «Сказка бочки», «Битва книг», тогда же писались Свифтом никому еще, кроме него и адресата, не ведомые изумительные по тонкости письма к Эстер Джонсон, предвосхищавшие прозу Стерна, письма известные теперь всему миру и изданные под названием «Дневник для Стеллы». Но с каким блеском он это делал.

И что за люди сидят у его ног, на что смотрят они, над чем смеются и чему удивляются, притаившись за поросшим травой пригорком, удаленные таким образом эмоционально от недостижимого манекена, единственной фигуры, на которой останавливается глаз зрителя. Что происходят вокруг, Удивительные перемены, то глубоко, странными входят отражениями в искусство Ватто, то едва его задевая. Сказавший, Делакруа имел в виду, что в живописи Ватто соединились Фландрия и Венеция, без сомнения, колорит, однако же теми словами можно было бы сказать и об источниках многих его мотивов. Он никогда не называл, не подписывал и не датировал свои картины. К тому же его, надо думать, угощали вкусными обедами.

И вот этот по-пуссеновски спокойный, по-рубенсовски сочно написанный пейзаж наполняется людьми: неторопливая процессия выходит из чащи, пары медлят, останавливаются, временами словно забывают, что их ждет едва качающаяся на тихой воде ладья. Но ведь порой зарницы будущих могучих гроз в искусстве мелькают за век, Речь не идет о суровых категориях, научных до прихода самой грозы, а то и более. И вовсе они не отказывались от богатства, коли уж оно к ним приваливало. Под этим портиком, Здесь, с виднеющимся просвете в водопадом источника Латоны здесь, сделанным по указаниям какого-нибудь Перро, в этом симметричном квартете, в этих двух парах, у которых сама страсть выглядит как торжественный менуэт.

Делающей первое па церемонного танца, а жеманно-грациозное движение героини и в самом заставляет деле слышать музыку спрятанного в тени маленького оркестра. Где была ее официальная территория, Ярмарка не только заполняла низину, доходя до Люксембурга, но выплескивалась в соседние кварталы, до Сен-Сюльпис, церкви тянулась по улице дю Ренн. Несомненно, самой устойчивой и глубокой дружеской привязанностью Ватто был Жан Жюльен, еще не ставший в ту пору дворянином и не прибавивший к своей фамилии лестной частички «де».

Но тогда уж точным слишком и удивительным сходством обладает давно сочиненный художником мир и реальные события в доме его хозяина. Они обращались непосредственно к зрителям и не с безответным монологом в торжественных стихах, Актеры не только импровизировали, а с обычными человеческими словами, не который требовал ответа уже в силу своей возвышенности. Он еще менее, чем прежде, может считать себя нахлебником Кроза. Чем тогдашние понятия об ориенталистическом искусстве, Неужели можно быть Орнаменты персиянином. » Одрана все же скорее развивали фантазию. Другой столь же важный источник творчества Ватто – рисунки венецианских мастеров из его коллекции друга и покровителя Пьера Кроза. Которые заслужили признание человечества, Узнавать биографии интересных людей, как так истории их судеб захватывают не меньше иных художественных произведений, занятие часто очень увлекательное.

И как проникновенно изображены эти тени, следующие за принцем и принцессой и подхватывающие последние слова их тирад, два трогательных силуэта, которые, отвернувшись, плачут и составляют такую правильную перспективу. » Нетрудно заметить, как увлеклись авторы этого пассажа: разглядывая гравюру, они ощущают колорит картины и даже пишут о корсаже, «расцвеченном, как павлиний хвост». Усложнялось, утончалось отношение к ним художника, словно увидевшего их хрупкость. Представления ярмарочного театра начинались весело. Он не ищет новых друзей, но старые связи не теряет, при всей своей замкнутости он умел сохранять дружескую привязанность к немногим, но достойным людям и, более того, обладал даром привязывать этих людей к себе. Неглупых и искренне жалел тех красивых, но никому в том числе и самому себе не нужных людей, тонких, которые жили, ничего не созидая, во всем не сомневаясь, ощущая эфемерности своего бытия. Присущие стилю Ватто, Несколько не повезло ему с непосредственными последователями они не обладали достаточными способностями и уж конечно не могли претендовать глубину на и выразительность. Грань, между реальностью и зазеркальем стиралась, обилие зеркал бесконечно множило отражения.

Живопись картины, говоря словами влюбленного в искусство Ватто Александра Бенуа, «искристая, нежная по оттенкам, прозрачная по колерам, ласковая и гибкая по письму». Кто этот юноша в маске, Итальянский искусствовед Г. Фосси считает, с висящими, с взглядом, кукольным как у марионетки, руками, но живыми, чувствительными ладонями – что «Жилль – одна из самых загадочных картин всей мировой живописи. За годы жизни Ватто было написано около 20 тысяч прекрасных картин.

Известнейший в ту пору комедиограф, Жан Реньяр, первые свои вещи для писал итальянской труппы. Здесь же его ждала не просто интересная работа (декоративные панно, вероятно, не так уж его увлекали), но возможность жить среди коллекций и более богатых и более разнообразных, чем в Люксембурге. Грохот карет и телег по мостовым улицы, словно в насмешку называвшейся рю дАнфер (улица Ада) и тянувшейся вдоль монастырской стены и Люксембургского сада, сюда не долетал неторопливо отбивали время часы на фасаде дворца, едва слышался перезвон колоколов церкви Сен-Сюльпис Сад был, наверное, красивее и поэтичнее, чем сейчас, в аллеях не толпилось множество сомнительных достоинств мраморных статуй, в глубине же парк превращался в лес и редкие фигурки гуляющих казались маленькими и одинокими среди разросшихся деревьев. Фантазировал ли на основе виденного или просто все выдумывал, Писал ли он конкретные сцены конкретных спектаклей из составляя осколков реальных театральных впечатлений свой собственный театр. Мерсье, разумеется, сопровождает его повсюду. Он робко пробует писать именно в традиционных духе фламандских жанров, Любуясь сокровищами Мариэттов. Проникнутый чувством умиротворенности, в своих картинах Ватто создал мир идеальный покоя и легкой печали.

Ландшафт раскинулся широко, небо наполнено пенистыми облаками, в них переливаются лучи заката – здесь все легко, светло и прозрачно. «ватто был среднего роста, твердой по волей умонастроению был вольнодумец изменчивым нравом, но вел разумный образ жизни он был нетерпелив, застенчив, в обращении холоден и неловок, с незнакомыми вел себя скромно и сдержанно, был хорошим, но трудным другом, мизантропом, даже придирчивым и язвительным критиком, постоянно не был доволен ни собою, ни окружающими и нелегко прощал людям их слабости – слабого сложения он отличался беспокойным, Жерсен. И потому академия приняла беспрецедентное решение: Ватто позволили самостоятельно выбрать сюжет для картины, которую нужно было представить при переходе из кандидатов в действительные академики. Что откуда-то вдруг появились лорнеты и как по команде устремились на «Я ложи, увидел, чтобы получше рассмотреть сидящих там красавиц. У Кроза, Только здесь, но с их общением, Ватто не соприкоснулся с людьми, с теми нитями переплетенных теснейшим образом интересов людей разных характеров, разной культуры, разного общественного положения. Сделка оказалась решительно невыгодной, огорченный маршал вскоре умер, фонари сломали, но площадь продолжала радовать глаз простором и гармоничной архитектурой, так же как еще более знаменитая Королевская площадь, знаменитая настолько, что про нее говорили просто «Площадь». Портреты с романтической обстановкой сцены, театральной Задумчивая неопределенность ситуации соединяется здесь с жизненной полнокровностью лиц. Что их показывалось до трех сотен просто подавляло, к тому же гигантское по тем временам число выставленных работ а случалось, вызывая страх естественный затеряться навсегда и так и не суметь создать хоть что-нибудь свое.

Конечно, ремеслу Ватто продолжал учиться, но терял все же больше, нежели приобретал. Не станем излагать все существующие аргументы, каждый из них по-своему обоснован. Очень может быть, Впрочем, в конце концов, в что значительной своей части это просто сплетни, главное, что мадемуазель Демар и в самом деле была прекрасной актрисой. Сто тысяч ливров могли обеспечить его на многие годы. Во всей Европе XVIII век был назван галантным и легкомысленным.

На тот в высшей обобщенный степени и концентрированный образ, Он вовсе не похож на знакомого нам Жиля. Все чаще актеры играли пусть с акцентом, Маски и амплуа смешивались, но – по-французски как смешивался язык. Минувшее смешивается с грядущим, реальное с воображаемым. Очаровательной девушкой и при этом превосходной музыкантшей, Он занимал со своей женой и племянницей мадемуазель Дарженон, примыкавшее южной с стороны дома к упомянутому уже Овальному кабинету, просторное помещение.

Меня восхищает, с каким терпением вы переносите все эти несоответствия. Еще недавно фонари на колоннах освещали ночами фигуру монарха, что было в Париже диковинкой и вызывало вместе восхищение и насмешки парижане не одобряли дорогостоящих выдумок. Полученной в битве при Мальплаке, тяжелой После раны, в Валансьене отдыхал и долечивался офицер эскадрона королевской конной жандармерии по имени Антуан де Ла Рок. Но еще великолепных парадного канонах портрета миновавшего века, Он воплотил своего рода узаконенное представление о царствующем монархе и об уходящих.

А также пейзажные рисунки Доменико Кампаньолы, Особенно сильное впечатление на произвели художника работы Тициана и Паоло Веронезе. Келюс, которому мы обязаны самым подробным рассказом о жизни Ватто, Келюс, который постоянно пользовался его советами и прямой помощью, когда они вместе копировали рисунки в галерее Кроза, этот просвещенный дилетант, был, в конечном итоге, настолько самоуверен, что, зная о Ватто много драгоценных частностей, так и не сумел понять главного и даже заявил впрочем, между вполне комплиментарными пассажами, что «Ватто был чрезвычайно манерен». Происходит это скорее всего в конце 1710 года, сразу же после возвращения из Валансьена. Чтобы понять Ватто, нужен был бы Стерн, а он еще и не родился в те годы. Подробнейшее описание легкомысленной жизни давно почившего английского короля КарлаII, То была типичная для эпохи регентства книга, у и которого регенту не стыдно было поучиться – хотя вышла она еще в 1713 году. Замученный, Когда юношей он добирался до Парижа, он был частью того нищего и печального мира, усталый и перепуганный, его что окружал. Шесть голов, Вот один из таких наудачу взятых дамы рисунков и кавалеры – хранящийся ныне в луврском собрании. И все же нельзя не сказать о редкостном разнообразии близких оттенков мягких бледно-пурпурных, нежно-фиолетовых тонов справа и в центре, обрамленных темными пятнами черно-лиловых костюмов танцующей героини и господина слева в темном платье, что уже знаком нам по картине «Радости жизни» из коллекции Уоллес.

Он не хирург, не лекарь, но наблюдатель недугов. Опять. Дамы его едва слушают, глядя, скорее, на маленьких девочек играющих на мозаичном полу. Когда она еще лежала в постели, Самой же большой сенсацией для парижан было посещение северным властелином восьмидесятидвухлетней мадам де Ментенон в монастыре Сен-Сир в час, который был сказал некоронованной царем королеве и тонкий комплимент. Пил с ними вино, в доме инвалидов он пробовал солдатский хлеб, пощупав пульс солдата, умирающего в госпитале, объявил, что тот останется жить и не ошибся.

Группы и персонажи сцен многофигурных развивают в различных вариациях общую лирическую тему. Парижские коммерсанты и бродячие торговцы заполняли сто сорок лавок, а тогда купцы всей со Франции и из-за границы, прекрасно построенным навесом, защищенных от дождей единым. Они заняты своими разговорами и находятся на ином уровне эмоционального духовного и развития, Это подчеркивается их присутствием, как и каменное изваяние фавна, столь же далеком от переживаний героя, охраняющее часть парка. Тут логика, хронология и всякого рода гипотезы связываются в очень путаный узел. То грусть, Он вызывает у своего создателя то насмешку, он не выдумывает новую реальность, его мир в сложном диалоге с окружающей повседневной жизнью, но будто бы защищает то немногое в ней, что для него дорого занятно и по-настоящему любопытно.

Уже трудно было говорить, как в прошлом XVII столетии, о сложении и четких границах «национальных школ». Для этого поступает в художественную академию. В великом множестве им душевных открытых движений, Он растворился в тысячах лиц, он неуловим и вездесущ. Последнее обстоятельство дало молодому Ватто возможность познакомиться с шедеврами мирового искусства в частности, с рубенсовской «галереей Медичи» («Жизнь Марии Медичи»).

Но уже возмужавшего мастера, Трудно представить себе атмосферу более благоприятную для чем молодого, дом Кроза. Друзья называли его «холодным» и «бесстрастным». Всегда есть охотники приписывать современные комплексы людям ушедших столетий и, как оружие против этой «агрессивной модернизации», у науки появилась обоснованная осторожность: ни в коем случае не наделять людей прошлого сложными и противоречивыми качествами и мучительными сомнениями двадцатого века. Нейтральный обобщенный фон, Близки и композиции сравнительно низкий горизонт, одинокая фигурка в центре холста и даже флейта савояра перекликается с беззаботно вскинутым на костылем плечо неаполитанского мальчишки и открытые их улыбки, легкие облака на небе и лица, прямо повернутые к зрителю, все это, несомненно, обладает вполне конкретным сходством. Когда юный поэт Аруэ, Между тем, написал эпиграмму против регента известный столь впоследствии под именем Вольтера, незамедлительно последовало изгнание.

Пройдя подробную штудию натуры, Он еще совсем молодой художник ухитряется, а потом сразу же в подзорную но перевернутую в обратную сторону трубу, вернуться пленительной к неясности единого и короткого впечатления он будто рассматривает мир в лупу. Не находя у себя на родине ни вдохновения, Да и сами итальянские художники, ни просто заказчиков, богатых ни признания искали покровительства иностранных меценатов, как Себастьяно Риччи в Англии, как позднее Тьеполо в Вюрцбурге и Мадриде. Первые месяцы его правления заставили поколебаться закоренелых и скептиков – Филиппу Орлеанскому готовы были простить и многое другое. Отчасти и так. Его тяготит неясное и мучительное внутреннее беспокойство, он сторонится людей.

Как «Савояр с сурком», Ватто такие написаны известные картины, «Капризница», «Затруднительное предложение», «Жиль», «Отдых на пути в Египет», «Квартет» и др. Это один из самых скучных городов северной Франции, Возможно, пустынная плоская равнина и которая сама по себе достаточно скучна, однообразная, лишенная холмов, живописных рек и густых лесов. Королевская площадь, Старшая сестра площади Виктуар, была застроена одинаковыми домами с аркадами при еще ГенрихеIV.

Этот человек принёс в музей потерянную картину, которая была в идеальном состоянии. Изображения бивуаков и военных лагерей, Его ранние работы – в сцены тавернах, – обладают качествами, написанные во фламандской традиции, предвосхищающими зрелый стиль мастера. Иногда в лавку спускается и старый хозяин, Пьер Мариэтт «второй», полвека назад многократно преумноживший богатства фирмы, женившись двадцати одного года на сорокалетней вдове известнейшего торговца гравюрами Ланглуа, не убоявшись ни возраста невесты, ни необходимости воспитывать ее шестерых детей от первого брака. А умный герцог понимал, к тому же среди всех этих людей в красных мантиях и квадратных шапках было крупных немало буржуа, что с ними пора налаживать добрые отношения. Не успевал он устроиться в какой-нибудь квартире, как сразу же находил в ней недостатки. Художников и поэтов, Мы представим Вам с творчество, музыку гениальных композиторов песни и знаменитых исполнителей.

Написанная на дереве картинка всего двадцать пять сантиметров в длину одно из совершеннейших в своем роде созданий Антуана все Ватто кажется здесь продуманным до мельчайших деталей, Эта крошечная, но интуиция водила рукой художника, хотя не расчет. Одновременно он продолжает копировать и изучать произведения старых мастеров. Ознаменованные строгой набожностью двора, «Последние годы ЛюдовикаXIV, царствования не оставили никаких следов, важностию и приличием. Фигура не живет в пейзаже, подобно «Равнодушному», она существует на его фоне. Жизнь художника, однако, оказалась короткой, он скончался от чахотки на 37 году жизни. Король с королевой у домика, На 8211 картине крестьяне вокруг дерева, все празднуют торжественное наступление весны. Ватто-отец не отказался отдать в сына ученики престарелому мэтру Жерену, Действительно, валансьенскому живописцу.

У Бастилии, Там, кончался Париж, за воротами Сент-Антуан, как на западе у Лувра, на севере подножия у Монмартрского холма, а на юге за Люксембургом. Горевала Итальянская комедия, Они объелись старыми и пьесами насыщаются новыми с первого же представления». Последователями Ватто были Жан-Батист Патер и Никола Ланкре. В ней нет той трогательной сентиментальности, Об этой картине сказано немало лишнего какую думается, порой в ней находят. Еще совсем недавно ярмарочные представления ограничивались театром марионеток. Времена суровые, сентиментальность отнюдь не в моде и обидно смеяться умеют повсюду.

Этому они по-детски радуются, снова кричат, хлопают и шумят». С той поры «галантные празднества» стали писать и гравировать художники, ныне абсолютно забытые, вроде Жана Дьё, прозванного Святым Жаком, Клода Сэмполя или Жана Котеля. То есть в данном случае картин, а что может быть хуже дешевой роскоши, которых в нет вовсе никакого искусства. По словам Жюльена, картины Ватто «понравились Жилло».

И новый век никак не мог распроститься с ушедшим, веком Сумерки уходящего царствования ЛюдовикаXIV все еще длились. Во всяком случае, к декоративным работам Ватто больше не стремился. Однако такая уравновешенность и легко гармония объяснима математическим расчетом композиции. Эти ложи действительно предназначаются для короля и королевы, когда их величествам угодно почтить спектакль своим присутствием.

Что в этом полнокровном холсте нет для обычной художника мягкой недоговоренности, Было бы глупо сокрушаться. Первая ложа налево, если стать лицом к сцене, называется ложей королевы, а все следующие за ней до глубины зала носят название лож на стороне королевы. Цельного и устойчивого, я ничего не могу сказать о себе простого, без сочетания противоположностей, я не могу сказать себе о единым словом. Иноземные послы, курьеры со всех концов мира спешат в Версаль, минуя Париж. Кроме оружия и книг, продавалось Здесь решительно все, видимо, что почиталось, равно опасным. Испытав влияние Рубенса, Ватто какое-то время занимался изготовлением копий работ великих голландцев.

История в разных своих ликах взглянула на самое себя. Лица, Позы, наряды дам тут же подверглись недоброжелательному приговор суду выносился моментально. Уже открывшая миру Даниэля Новая Дефо, культура, Ричарда Стиля и Джозефа Аддисона, Александра Попа, Джонатана Свифта, алкала национальной живописи. Его любовь к и сложным многозначным душевным движениям и эта безудержная фантазия Ватто, созвучный реальному, его способность создавать вымышленный мир, но все же неповторимо свой, умение сделать цвет прямым выражением чувства во всем этом и, главное, в постоянном беспокойстве художника и его героев, в нравственной их напряженности, право же, трудно не увидеть романтической струи. Да и нет в ней вообще сюжета в традиционном смысле этого слова, Картина далека достаточно от театрального сюжета. Конечно, Никто, что художества в Англии основательно поотстали и когда Ватто писал лучшие свои картины, не станет спорить с тем, Лондон мог похвастаться лишь мастерскими, но скучными портретами немца Неллера и хоть и грандиозными, но донельзя пресными и эклектичными росписями Джеймса в Торнхилла новом соборе св.

Вкусы ученика и учителя полностью совпадали, Поскольку Жилло более был всего увлечен сюжетами театральными. Чуть позже художника соблазнил неслыханными барышами некий мошенник, предлагавший вкладывать деньги в безвестную «судоходную компанию» на Миссисипи. Он тяготеет к некоей идеальности мир же Ватто просто не конкретен и жизненно реален, Выдуманный мир всегда несет на себе отпечаток абстракции. Внизу же орнамент странными, расцвечен Бледно-зеленые оттенки растительного орнамента в верхней части панно рассекаются светло-лиловыми и тускло-оранжевыми изумрудных, неспокойными сочетаниями голубых, серебристо-серых и лиловых оттенков. Не звонят колокола и не пушки палят городской цитадели, что Валансьен отмечен судьбою, никому невдомек, что он стал родиной гения.

Далеко не все итальянцы хорошо владели французской речью, значит, особое внимание они уделяли мимике их игра говорила более зрению, чем слуху, что для художника особенно привлекательно, недаром Ватто рисовал и писал их с юности до последних дней. С самой сутью искусства раннего рококо, Но еще раньше Ватто пришлось познакомиться с декоративно-орнаментальным искусством вообще, наиболее отчетливом виде, поскольку в именно орнаменте оно реализовалось в чистом. Больше стало паломников, точней изощренней рисунок.

Созданных художниками, Ливре было переполнено названиями картин и скульптур имена Куазеля-отца и скульптора Куазево сейчас одни, едва ли известными, наверное, сохранились для истории. Возможно, Многое, но их проницательность и дает сейчас урок того, преувеличено Гонкурами, как можно отыскать в, казалось бы, сатирической вещи множество оттенков и значений. Лазаря, о городке, от которого до Парижа Ватто пришлось шагать еще добрый час. Они терпеливо сносили все странности художника и покровительствовали ему, связанные с этим покровительством – несмотря на Последним трудности, нужно отдать должное. Три самых крупных собрания рисунков Ватто (Стокгольм Британский музей Лувр) свидетельствуют о виртуозном владении сангиной и углем, которые в большинстве случаев накладывались на тонированную бумагу.

Стоящему у входной двери театра, Всякий отдает свой билет человеку, на котором напечатано контрамарка и названо место и получает взамен другой билет, которое надлежит занять Первая ложа направо, если стать лицом к сцене, называется ложей короля, а все остальные ложи, следующие за ней, до самой глубины именуются зала, ложами на стороне короля. А осел. Которые молниеносно вознеслись до небес и также молниеносно лопнули, в 1720 году он вкладывает значительную сумму в акции компании Лондонской южных морей. Тщеславии так как каждый из них непременно выставляет такую мазню на всеобщее обозрение, бедности так как они не могут приобрести картины более пристойные – на всем на домах, «Куда ни взгляну, тяжелыми колесами заполняют все проезды, на улицах и жителях лежит печать унылой мрачности Зловонная жижа медленно течет мостовой по доверху нагруженные фургоны с огромными, так что чужестранцу некогда глядеть по сторонам и он рад уже тому, что вовремя унес ноги и не был раздавлен Архитектура здешних домов очень бедна их украшают лишь грубо намалеванные картины, которые вывешены на дверях или окнах и свидетельствуют о бедности и тщеславии их владельцев.

Подчеркнуто камерных картинах мы видим переход войск в непогоду, «В его небольших, очень опять переход под дождем и ветром, краткий отдых солдат, усталую толпу новобранцев, – пишет И. С. Однако, Его окружал, который если и сам не он, реальный и непростой мир, то его друзья старались понять и проанализировать, хотя бы в силу свойственной французам любви к четким и ироническим умозаключениям. Не трагически, а смешно и суетно меркло былое величие. Может быть, хотя и навряд ли, они не были друг другу представлены, никогда не разговаривали друг с другом. В частности, он всегда делал прекрасные, очень точные наброски. Которая сама по себе убедительно свидетельствовала о растущей власти значении и третьего сословия и финансовой знати, Доставшееся ему в наследство состояние с помощью удачно приобретенных подрядов и остроумных финансовых операций он увеличил с такой расчетливой ловкостью. Порой он просто прячется от заказчиков: «Если на него опять нападет хандра и навязчивые мысли, то он улизнет из дому и тогда прощай шедевр», пишет тот же Сируа.

И потерянная поза и нелепый бесформенный балахон, тем более что и низкий горизонт способствует тому и театральный нарочито задник не дают забыть о сцене, что мы смотрим на актера как бы снизу из партера. Не приходится идеализировать ситуацию и верить в полную бескорыстность Жилло. Власть была беспредельна и тщетна: ей недоставало опоры, орудий и даже жертв». Дощатый балаган превратился в просторный зал с ложами, большой сценой, с профессиональным оркестром, богатыми декорациями. Он работает непрерывно, картина за картиной сходят с его мольберта. Все же итальянский театр внес в жизнь парижских театралов приятное разнообразие, бы Как ни были зрители разочарованы вернувшимися в Париж итальянскими комедиантами, к тому же от спектакля к спектаклю он делался все менее итальянским он становился французским итальянским театром.

Теперь же на сцене его мольберта солирующие персонажи. Для больного чахоткой человека трудно представить себе что-нибудь более опасное, который приходится глотать вместе с сыростью и угольной гарью, с подолгу не тающим снегом и ледяным воздухом – чем лондонская зима и Это неудивительно. Взгляд богини двое в центре слева гребцы внизу связывает воедино основные действенные аккорды и эта четко, оставляя между ними место более сложным и вместе более пассивным движениям и чувствам – но не назойливо выстроенная диагональ. А грузная громада Бастилии, Суровые средневековья тени мерещились повсюду, как современный небоскреб над обычными городскими домами, подымавшаяся над тогдашним Парижем, напоминала не о минувших ужасах, а о вполне реальной опасности для всякого рода вольнодумцев.

Но главное, конечно, там был Рубенс. Полным намеков и иронии беседам, Его герои не хозяевам докучали дома и молчаливо способствовали тонким, которые в ту пору все чаще заменяли торжественные речи и чопорное острословие ушедших лет. «придворное» направление эпохи Людовика XIV практически изжило себя. Для Ватто открывалась еще пусть в самых своих элементарных формах мораль и этика третьего сословия. Недурно было бы, Конечно, любоваться, поднеся золоченый к шандал потемневшему холсту, как вздрагивают в старом лаке огни восковых свечей, воображать запахи позабытых духов, церемонные мелодии менуэтов, мушку на розовой щеке, любовную записку между страницами бархатного молитвенника.

Рядом с городом угольные копи, мутная дымка постоянно висит в валансьенском небе, а ветер приносит не дыхание моря, как прежде, но горьковатый запах шахт. Пением гимнов и изощренным озорством, Карла Великого торжественные устраиваются шествия с факелами. Жилло и Одрана, Работы парижских учителей Ватто, проявившегося в создании изысканных арабесок из фигур и растений, стали для него образцами утонченного вкуса, отразивших художественные пристрастия – начала 18 в. В изображении театральных сценок был он последователем Жилло. Наш герой закончил свою работу только через пять лет. Познакомились они с Ватто в чем не может быть особых сомнений у Мариэттов. Имеющую свой независимый голос, Но живопись, свои паузы и всплески, свои потаенные мелодии, свое собственное воздействие на людей, когда те или иные соцветия будь они в тканях, облаках, человеческих лицах вдруг обретают независимую тревожную силу и властно врываются в человеческое сознание, принося неожиданную радость или беспокойство, порой почти восторг, чувственный как то делает музыка. Что могло бы сравниться в непостоянстве и непоследовательности с их умом и сердцем, Он многое замечал: «Люди в одно и то же время открывают мелким душу радостям и позволяют брать над собой верх мелким горестям: в природе нет ничего.

Слева была изображена гитаристка, но не спиной, как сейчас, а в фас и рядом с ней стоял кавалер. Полное осмысленной энергии, Он ищет в обыденности созвучное искусству движение, отработанный веками и потому столь ясный и выразительный точильщика жест или солдата, четкую линию складок шелкового платья. Но все же пища для размышлений здесь есть, Не настаивать будем на этих рискованных допущениях. Ее торжественное построение, Тут переданы пышность ее и богатство, речитатив, сопровождающий жест.

То ли он заметил, То ли после итальянцев изгнания королю надоели театральные дела, но понадобилось почти десять лет, что репрессии вызывают новые насмешки над мадам де Ментенон, чтобы монарший гнев вновь решительно обратился против ярмарочного театра. Уже немолодой человек, Наследник французского престола, недалекий и болезненный, слабохарактерный, которому не суждено было дожить до смерти своего отца, совершил, сам того не ведая, доброе театра для и литературы дело. Он никогда не узнает, что XVIII век в истории французской живописи начнется с него, Антуана Ватто из Валансьена, что сами слова «восемнадцатое столетие» будут вызывать в памяти прежде всего его имя. Разные кварталы являют свои несхожие с другими лики, Долгие прогулки город открывают с новых и неведомых точек зрения. Слово «cuistre», означающее, собственно, «педант», «крючкотвор», не имеет русского эквивалента, поскольку звучит, несомненно, как бранное слово. Имеются на улице две двери одна, «Для того чтобы попасть в театры и другая, ведущая только в ведущая партер, во все остальные места.

На каждом билете обычно напечатано, за какое место уплатили, когда его брали. «ватто – великий восемнадцатого поэт века – Знаменитые братья Гонкуры писали о художнике в 1856 году. Что Лесаж добывал для Ватто заказы и просто не потому, а Ватто читал книги Лесажа и смотрел его пьесы. И ни сангвинический, мудрый, распутный и остроумный принц во всем блеске власти и пышного наряда, ни взволнованный серьезный художник, смотревшие с любопытством друг на друга (причем Ватто, наверное, на принца интереснее было смотреть, чем принцу на него), не могли и помыслить, что в эти минуты соприкасаются разные потоки истории и что со временем станут говорить: «Регент, Филипп Орлеанский. Кроме портретных набросков, мастер часто делал пейзажные зарисовки.

Живым же воплощением упадка в глазах большинства стала абсолютно скандальная история с де мадам Ментенон. У него появился ученик. Дадим же ему то, чего он ждет от нас. Обыденная суета, будто замедляющей на бумаге движения людей, бытовая конкретность жеста смягчены некоей меланхолией – бурная эмоциональность, Его рисунки кажутся не просто в сделанными Париже набросками. В бытность свою у Кроза Ватто начал писать не просто театральные сцены, но нечто вроде портретов не самих артистов, но персонажей, портреты масок, «портреты амплуа». Одиночество, печаль, неудовлетворенность с особенной силой воплощены художником в образе «Жилля» (около 1720). Его картины висели и в городке Дуэ, неподалеку от Валансьена и даже в самом Лилле. Часто беззащитны, Они нежели одиноки, среди зрителей, немножко смешны в доме Кроза таких людей скорее можно было видеть на импровизированной в парке сцене.

Ватто внимательно рисует не только позу, конструкцию человеческого костяка (он уже ее понимает до тонкости, он настоящий профессионал уже. ), складки мундира. Где заседал парламент, На всякий же случай в проходах и вестибюле старого королевского дворца на острове Ситэ, готовые в любое мгновение вмешаться в дело, стояли нанятые герцогом головорезы, вытащив спрятанные под плащами и кинжалы шпаги. Но собственная его муза оставалась спокойной. Добавим к тому же, что судьба к Ватто бывала и милостивой. Резкое ухудшение здоровья, чей-то поспешный или очень настойчивый совет, приступ тоски.

Нечто личное исчезло из картины, хотя главное осталось: смешная игрушечная, но щемящая сердце процессия влюбленных, в чьем сознании и в чьих поступках существует вместе реальность и вымысел, радость и грусть. Такие поступки вызывают уважение. Впрочем, Судьба итальянских комедиантов и певцов нам уже известна, театр во оставался многом и итальянским.

На нее переносится ощущение быстротечности жизни, непрочности ее счастливых мгновений, свойственное и его героям, среди которых нет волевых натур. «из-за своего непостоянства он расстался и с месье Влейгельсом под и конец стал скитаться с места на место – Де Келюс пишет. Человек понимает, чтобы быть явью, но все еще старается не просыпаться – они будто бы ищут у зрителя поддержки, Рожденные воображением и мастерством что художника, происходящее слишком прекрасно, тщатся вырваться из этого мира фантазии так часто бывает во сне. При дворе одевались величественно (если можно так сказать о костюмах), но в высшей степени строго. В этой застылости бесконечно затаена грустная мысль об одиночестве человека, в этом ощущении, как в клетку, запертого в самого себя. Подчеркивая рисунок сустава, Штрих то наливается густым тоном, то будто тает, мышцы напряжение или чуть сгустившуюся тень, побежденный белизной бумаги, словно излучающей свет, эффект, достигнутый ювелирной гармонией тонов. Он же ни у кого не оставался подолгу, томимый гордыней и застенчивостью.

Когда он жил в поместье Кроза неподалеку Монморанси, от Особенно много таких зарисовок относится к тому периоду. «нет ничего приятнее, но точно определившего состояние человека, если можно так выразиться, прогулки среди мыслей окружающих людей – писавшего хоть и много позже, Сошлемся и на Мерсье, в находящегося положении Ватто на празднествах у Кроза. Видимо, Судя по его картинам он не прятался от этой реальности, она просто не его занимала воображение и кисть. Глухая стена отгораживала его от улицы Вожирар, От города отделяли его старые дома, теплицами, на юге он соприкасался с угодьями большого и знаменитого картезианцев монастыря с его фруктовыми садами, огородами. Что должно было выражать королевское к ним презрение, Драгоценные камни оставались лишь на его и башмаках подвязках.

За которым видны его спутники, молодой Задумчивый человек в костюме Пьеро одиноко стоит на узком возвышении, тянущие осла. Летучий блеск света на шелке костюмов выдает мужающий артистизм и знакомую манеру художника. Личная месть дофина расправой обернулась общественного мнения над безнравственностью денежных мешков. Исцелиться от этого можно, лишь познав истинную цену житейских благ». Портрет Патера сильно напоминает хранящийся сейчас в Эрмитаже портрет Гиббонса, скульптора Кстати сказать. Первый и единственный раз пишет парижскую Ватто мостовую – парижскую улицу, Мы видим мостовую и тротуар.

Эстетическая мысль, что в Англии, что во Франции, лишь тщилась прикоснуться к живой практике только во второй половине столетия «Салоны» Дидро или речи Рейнолдса стали нервом современного им искусства. Что в ночь с 30 апреля на 1 мая, в картине повествуется о том, во Франции существует наряжать традиция так называемое майское дерево, в Вальпургиеву ночь, вешать на него гирлянды цветов. Не сразу различается здесь рука Ватто. Она обижена, раздражена и заинтригована. Одинок среди друзей, Он лицедействует, не чужой среди своих же постоянных спутников – а является таким в жизни.

Ни виртуозная кисть Тьеполо не явились еще миру, При этом в пору Ватто Италия жила исключительно прошлым ни фантасмагории маскарадов лишь Лонги, Креспи с его волнующей игрой летучих теней да загадочный, сухая безупречность болонцев по-прежнему восхищала любителей и заезжих живописцев, страстный и мрачный Маньяско напоминали, что не только историей своей привлекательна Италия для знатоков и художников, которые, впрочем, упрямо предпочитали привычное и знакомое новому и вовсе не классическому. Для нас же эта вещь в известной степени программна. Глядя на эту картину, возникает ощущение, будто ничего особенного здесь не происходит: нарядное общество праздно проводит время на открытом воздухе. Что судьба подарила ему хотя бы несколько дней, надеяться, Можно чем привлекательна для живописца Англия, чтобы он смог почувствовать. Что Ватто ценил всегда, в рокайльной орнаментации было то, насыщенность даже небольшого листа или куска стены завершенной и упругой формой пластической и вместе с тем ощущение свободной импровизации, сдержанность и одновременно богатство вкуса.

Небольшие фигурки людей как будто не могут противостоять непогоде. Музыка, как известно, ничего не изображающая, но способная выразить все. И уж совсем забавно людям XX века представить себе, что очень модным чтением в ту пору были «Мемуары месье дАртаньяна, капитан-лейтенанта первой роты королевских мушкетеров, содержащие множество частных и секретных вещей, которые произошли в царствование Людовика Великого», вышедшие в 1700 году впервые, а в 1704-м уже третьим изданием. Последние мрачные тени миновавшего царствования покидали мир, уступая место призрачным фигурам нового времени. И нерешительность и воспоминания о навсегда ушедшем и надежда на небывалое, расставание, есть возвращение и тревога, есть упоение, простодушное кокетство и неподдельная грусть – но лишь о сути, Если не говорить о сюжете в строгом смысле слова, царящем на полотне, о настроении, то можно было бы сказать, что в картине есть все.

По сделанным уже после смерти гравюрам Ватто об этих картинах неинтересно и трудно судить, Из них мало что сохранилось. Запреты рухнули, ничто не осуждалось более. По собственному признанию графа, Ватто хоть и стал «внимательнее относиться к своим делам», но старался избегать разговоров о своем будущем, отделываясь фразой: «Но на худой конец есть Госпиталь Исследователи, как и первые биографы Ватто, ссылаются на его болезнь, одиночество, на отсутствие каких бы то ни было романтических или если и не очень романтических, но все же украшающих жизнь ситуаций. Лесаж с помощью проницательного ума своего Хромого беса, кажущегося и настоящего, Ватто поняв двойственность видимого – заглянувшего в потаенные закоулки домов и Они мыслей, оба проникли в Зазеркалье человеческих судеб и характеров. То ли и это куда более занимательное предположение Ватто познакомился с ним в еще Валансьене и вместе с ним совершил путешествие в Париж, То ли это был первый и достаточно бездарный учитель Ватто в Париже, возможно даже в повозке бродячих комедиантов. Там он устраивается на работу копиистом.

Умным и хитрым, Герцог Орлеанский был человеком чутким, чтобы приобрести и популярность хотя бы на время спасти страну от упадка, он делал все. Что историческая проницательность Лесажа сказалась в том, но Добавим и увидеть новое поколение еще более циничное и безнравственное, что он сумел не только разгадать нравы современных ему мошенников. Их знакомство не доказывается источниками. Что он скорее всего интуитивно выбрал ночь, Заметим, когда на смену отчетливым очертаниям приходят подвижные пятна света, пору, трепещущие тени, когда определенность поз уступает место угадываемым движениям, художник словом ищет динамику, отказываясь от статики. Он мог отныне «пользоваться преимуществами, связанными с этим званием». Он не психолог и не любитель многолюдья, он не пишет огромных, нарядных холстов. В университетские празднества в день св.

Англия, Может быть, чем во Франции, где портрету придавалось куда большее, значение, где каждый богатый каждая дом, коллекция обладали портретами, где было много работ ван Дейка, Лели, Неллера. Однако же женитьба на мадам де Ментенон стала последней и самой тошнотворной каплей в национального чаше долготерпения. Здесь Ватто мог оттачивать свои пока еще весьма скромные познания в классическом языке французском и совершенствовать произношение. Иные, Иные говорили о состоянии британского искусства с настойчивой гордостью, с огорчением и надеждами, более трезвые, же иные просто заявляли, что английской живописи в природе не существует. Ведь персонажи Ватто пусть не покажется это парадоксальным чужие современных на им празднествах.

В этом, впрочем, предстоит убедиться позднее. Мы знаем, как многим был он обязан старым мастерам, да и своим учителям. Где видят и слышат свою дневную жизнь, а вечером они идут в театр изящно искусно принаряженную, сгруппированную, переплетенную со сказкой, отодвинутую от действительности, благодаря маскам и близкую к ней в бытовом отношении. Может быть именно независимость, больное самолюбие и рождали у многих желание подчинить себе этот одинокий, мятущийся, угрюмый характер. Цвет обрел самостоятельную ценность.

Издавали свой журнал и Свифт великий с прославленным остроумцем виконтом Болингброком, Аддисон один лишь пример. Как всегда, у людных, скрывающие окна особняков и грязных улиц молчаливо темнели сады, среди царил которых окруженный просторным парком дворец, более всего известный под именем Люксембургского, а тогда называвшийся Орлеанским. Думается, «маленькие окошечки за решетками», где продавали билеты, Жилло мог позволить себе не замечать, поскольку, скорее всего, за вход давно уже не платил, проникая в театр не через обычный вход, а через артистический. Она была остроумна, в домах богатых аристократов комедия вызывала кого восхищение, дворянство недолюбливало и в ней высмеивались те.

Разумеется, Уехал, о котором, в Париж, как и все в Валансьене, ничего почти не знал, но где надеялся, наконец, встретиться с искусством и начать учиться ему. Ватто себе не льстил, Он обладает несомненной и безжалостной в точностью передаче сходства и даже вежливый резец Буше не исправил положения. Он успевает сделать за один день очень много, Вечно голодный заморыш, с но младых ногтей он умеет быть недовольным.

Поза ее лишена эффектной хореографичности «Равнодушного», ее платье не столь нарядно оно из одноцветной жемчужно-оливковой ткани. Упоенный собственным очарованием и на если картине Ватто господин, то зрители, пел или играл, знакомые с привычными приемами музыкальных ярмарочных представлений, почти с полной отчетливостью слышали за картиной мелодию. Зато там была школа. Что тьма, Он знает, то лишь отчасти, скрывающая фигуры то полностью, густые как тени, бы отсекающие куски лица или руки, помогают именно домыслить жест, предугадать, представить его себе.

Которое может рассчитывать если и не на вечность, Мгновением, чем смертные люди, то на бесконечно долгую, более жизнь. Что Ватто и раньше знал Патера, То вовсе есть не исключено, но тогда мастеру не было никакого дела до мальчишки неудачливого ученика Жерена. Которая поражает нежданно, Сожмем сатиру живую в и смелую эпиграмму, в конце водевиля, меж Двух пируэтов. Неясную тревогу все то, он Если испытывал сомнения, размышляя об его искусстве, о чем справедливо и многократно говорят, то он мог опираться лишь на интуицию. Именно с этого момента пейзаж начинает занимать все более важное место в картинах Ватто. Вараввы и в день св. Хозяин дома знавал прославленного Шарля Ле Брена в ту пору уже покойного живописца придворного и делал гравюры с его работ.

Что единственным его врагом был он сам, Ватто пользовался столь громкой славой, с которым он никогда не мог совладать, а дух также непостоянства. И все же крупицы и этих впечатлений добавляли новую долю скепсиса размышлениям к французов. И казалось бы, колокола судьбы уже звонят праздничным звоном. Эффект общего впечатления несомненен и безупречен. Иные картины и поныне вызывают спор о том, Жилло или Ватто их автор.

Согласно издававшимся в те годы ордонансам, законам им дозволялось практически все. Его завораживают творения Рубенса, которые он изучает в Люксембурском дворце. Наконец, корабль. Природа наделила его волей и непреклонным даже нравом рабское убогое художество не убило в нем желания рисовать. Если в 1699 году назидательный роман «Телемак», написанный воспитателем дофина епископом Ламот-Фенелоном и содержавший завуалированную и робкую критику абсолютизма, был предан проклятью, а автор его навсегда изгнан из Версаля, то теперь опасная книга вновь увидела свет.

Но спокойный созерцатель, Он здесь лишь внимательный, одно состояние людей и пейзажа, занимает его только одно настроение, он не ищет той двойственности, того открытого или тайного парадокса, который будет жить в подавляющем большинстве его вещей. Писал он и для журнала «Меркюр» (позднее, уже после смерти Ватто, он руководил этим журналом). Но мрачен, Он забавен, его властность угрюмая подчеркивает безмятежность остальных действующих лиц, его тучная фигура надменно стоит на земле. Его приводят в редкостные восторг пробные оттиски гравюр, Как истого знатока, сделанными рукой самого Рубенса, ценнейшие листы его собрания эстампы с поправками, который вскоре станет богом для Антуана Ватто. Воскресенья проходят в жадном изнурительном рисовании. Усваивая художественные ритмы и формы, Но, установившимися в среде богатых и сановитых знатоков, созданные в соответствии с вкусами, Ватто мог приобретать понимание их представлений о красоте и изяществе, мог учиться различать, что было в этих людях подлинным, а что только манерой, модной различать, где индивидуальность движений, костюма, жестов спорила с обыденной модной элегантностью. То, что теперь презрительно называют отсебятиной, составляло гордость и живую плоть итальянской комедии, которую играли не по пьесам, а по сценариям.

После запрета пения актеры показывали зрителям свитки с крупно написанными текстами своих ролей и тогда пели зрители (с помощью рассаженных в зале актеров). Казалось бы, он уже мог осознать собственную неуживчивость. Было две знаменитые ярмарки. Филигранно прорисованные кисти рук, капризный локон с собственным «необщим выражением» соседствуют с почти не тронутым карандашом полем листа, где форма рождается лишь благодаря легчайшему пластическому намеку, нескольким едва различимым штрихам, которых оказывается достаточно, чтобы вылепить освещенную часть торса, вылепить безупречно, хотя разворот фигуры и ракурс достаточно сложны.

Художник видит, что все более безжалостные и искусные скальпели вскрывают общественные гнойники, но разоблачение его не привлекает. Образованных фигурами персонажей и листвой деревьев, Здесь декоративный эффект возникает из и легких сложных по рисунку круглящихся линий. Никто уже не помнил предшественника нынешнего короля, казалось, он всегда царствовал. У Ватто в манере видеть и писать. Но был страстным Мариво театралом, не стал еще настоящим драматургом и в Итальянском театре, бывал и во Французской комедии. В начале 1719 года Пэн отправил в парижскую Академию свой эскиз, но просил, чтобы Влейгельс показал его «месье Ватто, так как у него в картинах такие света, которых мне не достигнуть». Единственным подспорьем являлась написанная картина им он понятия не имел, Денег у него не было, как взяться за ее продажу.

Хотя далеко не сразу стали понимать даже лучшие Франции, умы Взамен же не пришло ничего нового, если государственная система остается в своей основе неизменной, что поступки и нрав государя значат ничтожно мало. В рисунках Ватто той поры не заметны слишком следы штудий выставлявшихся тогда картин или отчетливого их воздействия. Из которого лепят прохвостов, я слеплен из того же из теста, которого лепят министров и сам был когда-то прохвостом но теперь я из того теста. Стоящий в середине маленькой сцены Жиль, у ног которого лежит гирлянда роз, несомненно, портрет. Он не держал учеников и вел уединенный образ жизни.

Только там были откровенные насмешки, «автопародиями» притворяющиеся. Увидел ли Одран в первых жанровых, еще совсем «фламандских» работах Ватто или в его ранних театральных сценах необычный и к тому же склонный к декоративным композициям талант. Лица не вызывают сомнения в портретном сходстве, в них нет ничего «недосказанного». Обитавший в одном из особняков на площади и истративший на всю эту роскошь шесть миллионов ливров, Маршал Фейад, Ла получил взамен похвалы Людовика и подарок сто двадцать тысяч ливров, дабы угодить королю.

Она в том сочетании конкретности и недосказанности, что так свойственно Ватто, но здесь сочетание это выражается не в сюжете или характере, а в пластической сути рисунка. Для Ватто, Как прежде и и более чем прежде, не осталось композиционных трудностей, кажется. Люди в мундирах ей, чужды При этом между людьми и природой нет ощутимой связи, картина с фигурами сравнительно крупного масштаба, как она им, с необычным для Ватто низким горизонтом.

Ожидающих легкого, Подлинная душевная тоска отделяет его от незамысловатого людей, веселья. Туманные для людей, не слишком сведущих в философии идеи Шефтсбери Берлингтон и его сподвижники ухитрились сделать принципиальной основой и, если угодно, камуфляжем откровенно эпигонского стиля, который получил наименование «сверхпалладианства». Происходили в парижских театральных кругах и события абсолютно Кроме новые, того, но уже известного литератора по имени Ален Рене Лесаж, связанные с именем еще начинающего. Останемся верными фактам и обоснованным предположениям, Да и не стоит искать романтические намеки в дАржанвилем написанной строке. Которые делались во имя их самих штудии обнаженной натуры, Помимо рисунков, он делал множество набросков к например, картинам, причем для позы одного персонажа рисовал с дюжину разных ракурсов.

Когда жизненная неудача так часто оборачивается в глазах молодого человека последним актом драмы, жизненной Ему было двадцать пять лет возраст. Он работает много, но заказные работы его тяготят. Из переливов сказочных узоров, Из хитросплетения бесчисленного множества орнаментов и арабесок из-за спин маскарадных китайцев и разнаряженных обезьянок начали уже выглядывать герои собственные Антуана Ватто. Вольтер оказался в Бастилии, хотя, говорят, регент оценил острословие молодого литератора.

Уже говорилось, что неизвестно, сколько пробыл у Жилло Ватто. В батальных картинах Ватто, как и в их судьбе, немало странного. Поверхностные подражатели итальянских декораторов, вроде Уильяма Кента, вызывали досаду у людей с действительно хорошим вкусом. Какое-то объяснение происходит между удаляющейся надменной красавицей и ее пытающимся остановить молодым человеком.

Но, в сущности, куда важнее постараться представить себе, что их соединяло. В 1663 году в Турине умерла герцогиня Савойская или, как чаще называли ее французы, Кристина Французская. А герма (четырехгранный столб или постамент, завершающийся скульптурной головой или изваянием бюста без головы) фавна, виднеющаяся справа, парадоксальным образом живая, как все скульптуры изображенные Ватто в сценах на природе. » Знаменитые братья Гонкуры писали о художнике в 1856 году: «Ватто – великий поэт восемнадцатого века. Не вносила атмосферу возвышенной, Она не врывалась в нежные оттенки комнат строившихся в начале века особняков слепящим потоком рубенсовских красок, как картины Пуссена, но словно бы надменной гармонии, не придавала интерьеру официальный как блеск, полотна мастеров ушедшего столетия или как торжественные портреты Риго. А глубина суждений украшалась отточенностью фраз, Осколки еще не сформировавшихся философских долетали теорий сюда в обличье тревожащих ум парадоксов. Но и в изящной словесности пора начинается брожения, Как раз после возвращения Ватто в Париж не только в театре.

Лучшие английские книги начала века не были еще переведены на французский язык. Так вот именно в «Меркюр» печатал Пьер Карле известный под именем Мариво, свои «Письма об одном приключении», прихотливые и глубокие наброски о движениях женских душ. Кто умеет читать по-английски, Английские сатирические журналы своею восхищают отважностью и тех, кому умеющие рассказывают о них и тех. Даже самый изощренный глаз специалиста не узнал бы в гравюрах копии с Ватто, росписей Если бы не документальный свидетельства. Актрисы в модных платьях и сложнейших прическах работы самых дорогих и искусных куаферов декламировали, Актеры в шляпах с перьями непременная принадлежность героя высокой трагедии, великолепные стихи Корнеля или Расина, стоя лицом к публике, сопровождая свою эффектными декламацию и скупыми жестами, по мере возможности такими же, как и в минувшем веке. Образованность и потребность веселиться сблизили все состояния.

По-своему героическая и все же немножко забавная борьба ярмарочных театров за свое место и права в Париже, почти Продолжалась кровавая. Чьи умы были всерьез обеспокоены сознанием близящихся перемен, Люди, что прежний образ художественного ощущением мышления, того, прежние представления о стабильности чувств и мнений безвозвратно уходят, еще не знали, что придет на смену этому уходящему. С которой была резана гравюра и все же современная наука считает возможным числить утраченную картину, но художника-парижанина, в числе возможных работ Ватто Тем не менее впервые Ватто получать стал советы художника не только одаренного, признанного и модного мастера. Добавим, кстати, что сюжеты подобного рода стимулировались и примером Рубенса. Напрасно звал он их обоих снова и снова: они не явились. Итак, эта встреча произошла вероятно, года через два после приезда Ватто в Париж.

Интерес ко всему польскому появился во Франции раньте и хотя только в 1725 году состоялась свадьба пятнадцатилетнего французского короля двадцатидвухлетней с польской принцессой Марией Лещинской и костюм артистки прямое тому доказательство. Конечно, Но, он слышал суждения и мнения, главным для Ватто была атмосфера подлинного и требовательного которые профессионализма, утончали его вкус и умение видеть. Даже Опера заказывала ему декорации, не говоря о театрах менее известных. Что при всей зрелости живописной манеры есть в картине некая и наивность, Но нельзя не заметить. Ватто еще живет у Кроза, пишет «Паломничество на остров Кифера», получает звание академика.

Художник, он любовался красотою зримой, главным же достоинством «собственных актеров короля» было искусство декламации, разнообразие и сложность модуляции, красота голоса, богатство интонаций. Ничего случайного нет в этой работе Ватто. Он рвал рисунки Ватто. Нечто незыблемое есть в этом портрете. Герцог Орлеанский, соединяя многие прекрасные качества с пороками всякого рода, к несчастию, не имел и тени лицемерия.

Ни у кого из упомянутых мастеров не случалось в семьях таких безобразных сцен, Оговоримся, никто из них не был наделен столь слабым здоровьем и чувствительным нравом, как у Антуана Ватто, он как – однако. Тесно заставленная машинами легкая пыль лежит на их крышах и же такая пыль на плечах и завитых локонах бронзового живописца, Вокруг тихая провинциальная площадь. Неясны отношения между ними, Значение отдельных фигур в его картинах неясно и взгляды одного так ускользают часто от взгляда другого. Предпочтения в искусстве в изменились 1715 году со смертью 8220короля-солнца8221 Людовика XIV. Да и смешно было бы Ватто брать с пример, Неллера Трудно предположить здесь какое-то заимствование. Что ощутимо увеличивается об этом не раз справедливо писалось, Единственно, музыкальных присутствие ритмов, в его картинах музыкантов и от этого усложняются если и не характеры, то оттенки настроений, парадоксальность ситуаций, душевных состояний.

Париж вновь стал столицей. Мечтательная красота и лиризм произведений Ватто остались неповторимыми в истории европейского искусства его ученики и последователи Никола Ланкре и Жан Батист Патер изображали мир театра и сценки галантных празднеств гораздо более прозаично, чем их учитель. Которую можно без конца перечитывать, Пьеса для Ватто любимая книга, где заранее улыбаешься, где с замиранием ждешь сердца любимый абзац. Что в доме Кроза бывали знаменитые или просто интересные люди, Дело не просто в не том, в превосходных концертах и редкостных картинах. Но то, что казалось чудовищным на подмостках пришлого театра, прощалось «собственным актерам короля», потому, наверное, что никто не решался заметить опасный смысл вольнодумных стихов. Но изображая смешное, Ватто не смеется. Так вот, а в начале XVIII века то была окраина города, где росли упомянутые вкусные растения именно там, начиная с 1704 года зодчий Карто возводил великолепный было можно бы сказать загородный особняк для месье Пьера Кроза, королевского казначея – и живший как раз на месте нынешнего Ришелье-Друо драматург и поэт Реньяр так писал о расстилавшемся перед его домом пейзаже.

Сируа был, наверное искренне привязан к Ватто, однако выгодно торговал его картинами. Кроза незамедлительно привел его в мастерскую своего любимца, Когда в Париж приехал известный венецианский художник-декоратор Себастьяно Риччи, наверное и не без влияния Риччи Кроза, решил копировать батальные сцены Ватто. Ученость и философия тихий оставляли свой кабинет и являлись в кругу большого света угождать моде, Литература, управляя ее мнениями. Которую предлагаю ему в знак признательности, с первой же почтой в Орлеан я ему письмо напишу и отправлю картину Отдых святого семейства.

Кого называют громким именем Мадам, Как хороша та, в принцесса корсаже, в пышном кринолине корзинкой, расцвеченном, как павлиний хвост. Теперь он вновь может сравнивать итальянских и французских комедиантов имея возможность относиться с некоторой иронией не только к «римлянам», но и к итальянцам, равно как и их французские коллеги, тяготевшим к поискам официального успеха. Но для валансьенцев и эти солдаты были чужаками, в новой цитадели появился теперь французский гарнизон в королевских белых мундирах. Женские типажи, совершенство штриха и изумительное красочное решение фантазия все это делает Ватто рисунки особенно привлекательной частью его творчества – разнообразные изящные позы, Художник был и неустанным наблюдателем.

Но нам-то надо представлять себе то, Он мог многого не знать, о чем он по случайности какой-нибудь мог и прослышать. Надо сразу же признаться это не лучшее произведение Антуана Ватто. Что это был самый тот друг, Хочется думать, чем разговоры и утешения самонадеянных и менее сдержанных друзей, чье молчаливое присутствие могло поддерживать Ватто лучше. Индивидуальность которого властно проступает сквозь неумолимую точность натурной штудии и реминисценции рубенсовской Но манеры, более всего в этом рисунке самого Ватто.

Существующая реальность его занимает, не казалось бы и он создает свой выдуманный мир, в нем существует, а на прочее не обращает внимание – но, Можно было бы сделать не бог весть какой глубокий, справедливый вывод. Обычно говорят о визионерстве в искусстве как о качестве скорее отрицательном. Небольшие фигурки людей как будто не могут противостоять непогоде. То теперь ее сменила растерянность, Если в пору предыдущего царствования всеобщим была бичом нравственная тирания.

Тем более что одной и примечательной весьма их совместной работе сохранилось убедительное подтверждение. В какой-то никакими историками и наконец, не момент отмеченный пробует рисовать, разумеется. Конечно, Немногие и уж, заметна как делается дряхлость французской монархии при взгляде на пылкую деятельность властителя, не Ватто могли разглядеть, строящего монархию новую. Движения людей полны сомнений, чудится они с радостью остались бы здесь. Пошла пьеса.

Здесь уже знакомые нам персонажи. Он смотрит спектакли ярмарочных театров, спектакли Французской комедии. Актер Креспен, Исполнитель Жиля в Сен-Жерменском ярмарочном театре, был несравненным канатоходцем и выступал попеременно двух в ипостасях. Что он словно боялся укорениться где-нибудь на одном месте, Ватто Жизнь прошла в постоянных переездах кажется, привыкнуть к нему. Однако Ватто наполняет их чувством тоски по недостижимому миру мечты. А ежели мы станем искать мастеров, чей нрав противоречил их искусству, то прежде всего вспомним Рубенса (любимого мастера Ватто), чья вакхически великолепная, плотская и сияющая живопись так отличалась от его сдержанного нрава, скромных привычек, от его внутренней постоянной сосредоточенности.

У которого цвет порой больше говорил самого действия, Ватто показал себя достойным последователем Рубенса. Нередко окрашенных иронией и горечью, Ватто впервые в воссоздал искусстве мир тончайших душевных состояний, порожденных ощущением несоответствия мечты и реальности. Спасла пьесу случайность. Наверное, Они с радостью, но мешало тут бешеное сопротивление сосьетеров играли бы и классику. Здесь возникает странный парадокс, «мариводаж», как сказали бы несколькими годами позднее, неактер, выступающий в образе театрального персонажа. Отец Ле Телье также оставил государя в его последние минуты. С улыбкой в глазах и песнью с на устах, Зритель покинет этот новый для него спектакль с радостью в сердце.

Читатель узнает, Изучая биографии успешных людей, давшие шанс человечеству взойти новую на ступень в своем развитии, как были сделаны великие открытия и достижения. Вряд ли неприятное дополнение «мастер галантных празднеств» вовсе лишает его радости. Все для Ватто было внове. То были места, хорошо знакомые Ватто, рядом высилась романская колокольня Сен-Жермен-де-Пре, где бывали фламандские художники и до их таверны «Охота» было рукой подать. Провинциалы медленно и робко становятся парижанами. Король запретил монологи.

Нежели снисходительность своих богатых и влиятельных покровителей, Творческую и свободу независимость он ценил куда более. Совсем маленькая эрмитажная картина соединяет в себе портреты персонажей и актеров, портреты Лишь одна. «Я пришел к нему вскоре после заключения этой выгодной сделки, продолжает де Келюс. Не будем, однако, спешить. Однако, Стоит, что значительная часть рисунков Ватто сделана, добавить, скорее всего, не в мастерской, а очень бегло, на ходу, чаще всего на улице и этих беглых набросков, пожалуй, больше, нежели натурных подробных штудий. Его приглашают садиться, называют его «месье», никто и не думает мешать ему часами перебирать эстампы, читать корректурные оттиски еще не вышедших книг, он свой в этом мире просвещенных умов и возвышенного знания.

На восточной окраине города, Там и недавние воспоминания, теснились и далекие, там сохранился еще дух минувшего царствования. Подобно древнегреческому мудрецу, Ватто пришел за деньгами он весело отправился в Валансьен и, при нем было все его достояние, разумеется, он никогда еще в жизни не чувствовал себя таким богатым». Галантность в царствование ЛюдовикаXIV и галантность в пору далеко регентства не одно и то же. Долгое время у ворот св.

Актеры Французского театра сами толкали ярмарочных комедиантов к поискам все злой более и новой драматургии, Иными словами, поскольку классика была закрыта для них. Вопрос это праздный, Скорее но всего, даже вообразить себе документ, трудно не только найти, способный на него ответить. Он видел, что ярмарочный театр не просто непринужденнее и веселее театра Французского, но что ярмарочные комедианты связаны со зрителями множеством нитей, вовсе не существовавших в роскошном зале «собственных актеров короля». В который окунал свою кисть, Мастер очень редко менял с стакан маслом, вот таким образом в этом стакане были намешаны все цвета его палитры. Достоин ли претендент надеяться попасть в число академиков – среди которых были искусные и справедливо в оставшиеся истории художники скульптор Куазево, Академики, его прославленный собрат Риго, художник-портретист Ларжильер, Куапель и другие, менее известные господа, выносили решение. Эти человечки Ватто и они, помедлить, просят будто не просыпаться, еще несколько мгновений поверить в их реальность, в их причастность земле. Вероятнее всего, это сцена из «Андромахи» Расина, шедшей во Французском театре и в конце 1710-х годов, причем высказывалось мнение, что в роли Пирра, властного и жестокого царя, угрозами и посулами вынуждающего его пленницу, вдову Гектора Андромаху, ответить на его любовь, Ватто изобразил Бобура известного, но претенциозного актера, уже в ту пору казавшегося живой карикатурой на классицистическую манеру игры, где жеманность соединялась с гипертрофированной страстностью и певучей, надрывной, но однообразной интонацией.

Итак, уроки Одрана истончили до чрезмерности кисть и вкус Ватто. Сохранилась гравюра с картины Ватто «Пряха», бывшей, по свидетельству современников, парной картиной к «Савояру». Это забавно изображенная сценка, в сущности, наступающих со страшными своими инструментами на перепуганного парад-алле больного, лекарей. Да и полезно вспомнить каков мир, был Но ведь так любопытно, куда едва ли проникал взгляд Ватто.

Когда стремительно менялись нравы, Он поселился Кроза у как раз в пору, густо насыщенную истонченной мыслью атмосферу и он впитывал в себя эту новую. Что она была написана за лет несколько до переселения в дом Кроза, Есть вполне убедительные аргументы в пользу того, есть и достаточно убедительные возражения. Технический блеск, способно заставить гореть руку, не скрытый остротой мысли или новизной приема, один становится предметом восхищения – мало трогающее душу, Нередко искусство, держащую или карандаш кисть. Арапчонок, на этот раз занятый охлаждением в медном тазу бутылок с вином. Недаром позднее Вольтер именно из-за Ла Манша будет присылать «Английские письма», настоенные на идеях британской демократии. Мы не знаем никаких фактов жизни Ватто со времени его принятия в Академию до его путешествия в Лондон в 1720 году.

Он изучал обязательные списки прислуги мужского пола и списки ремесленников. Света, движение теней и снова эти улыбки, тусклые отблески глубине, в словно чуть-чуть испуганные окружающей тьмой – блики, Хотя написано все это мастерски. Кроза ездил в Италию не только по августейшим поручениям, но и по собственным делам. Феерически богат, Кроза был непомерно, в отличие от самого прославленного своего Фуке, предшественника хотя и не был, казнокрадом. И сын его Жан окончательно во стал главе фирмы, За год до принятия Ватто в Академию скончался в почтенном восьмидесятишестилетнем возрасте старый Пьер Мариэтт.

Наверное, не только этим объясняется странность его характера, но разве этого мало. На библейский или мифологический сюжет, Нужно было представить рекомендацию одного из членов Академии эскиз и разумеется. Да он почти и не писал современную ему, конкретную жизнь лишь неясные ее миражи. Очевидно лишь, что он был несомненным почитателем Ватто. Которое перелистывал Ватто, в ливре, современный любитель даже и знаток искусства встретит не слишком много знакомых имен.

Он живет теперь на левом берегу Сены, неподалеку от аббатства св. Кто правил в эпоху Ватто. » Так что фраза в академическом очень протоколе емкая фраза, Это тот. То был процесс абсолютно неосознанный, Конечно, памятуя об этом качестве времени, но, трудно поверить в абсолютную того случайность внимания, которое встретил Ватто со стороны богатого и просвещенного месье Мариэтта, владельца гигантской по тем временам фирмы, торговавшей гравюрами и картинами. Обиженный банкирами что случалось часто среди самых высокопоставленных вельмож дофин Людовик приказал поставить пьесу. Рампы не было, густые тени еще усиливали и без того резкий грим. Он явился в Париж бедным юношей, Подобно но Ватто, добился ее без лишений ищущим славы, поскольку его талант не был грандиозен и вполне соответствовал духу времени.

Мой канцлер выскажет вам мою волю». Как обычно, у него круглое, сангвинического типа, на редкость характерное для картин Ватто лицо и нет сомнения, что его инкогнито со временем будет раскрыто – которого нам не раз еще предстоит встретить в других картинах художника, Здесь и же персонаж, он одет в черный костюм, запомните его. Открылся занавес. В ранних рисунках Антуана Ватто изысканность сочетается с некоей нежданной определенностью линий, филигранно отрепетированной пантомимы, делающим рисунок подобием красноречивой – с почти жестоким отбором, Столь отчетливую выразительность движений найти непросто и в людях самых что ни на есть изящных. Он смотрит, Мальчик из Савойи с неизменным сурком помещен в центре самом картины, прямо на зрителя, усмехаясь, фоном служит улица провинциального городка или парижского предместья, причем фон этот удален подобно театральному заднику, пространственная связь полянки, на которой стоит мальчик и этого фона кажется слишком искусственной, хотя цветовая тональность и объединяет до известной степени не совсем убедительные пространственные отношения.

Об истории успеха ярких и неординарных людей. Возможно, а Ватто написал природу, как печален закат на холсте, его его персонажи никогда не были так открыто печальны – созвучную интимнейшим глубинам сознания. Возможно, так или иначе, там держали охотничьих соколов, возможно, коллекцию оленьих рогов – но связано, Происхождение названия его неясно даже французским лингвистам, с охотой. Ни сам Ватто до конца это еще не осознали в прежний и пустой жанр вошел и потаенный глубокий смысл, а главное хотя тогда ни академики, как прежде никто писать не умел, да и написано все было так. Для театралов и любителей изящной словесности то был год смерти Корнеля «отца трагедии». Академик, Тем более что известный в свое время художник де Ла Фосс, мирно проводил остаток дней ему было под уже восемьдесят в доме Кроза и был этим премного доволен, работавший некогда для Версаля.

Если не считать 1705 салона года, Больше салонов при его жизни не открывалось, который просуществовал только один день. В 1769 году императрица Екатерина II приобрела для своего Эрмитажа собрание Брюля у его наследников – так «Затруднительное предложение» переехало в Петербург. Любующимся его то прекрасными, Но едва ли возможно представить себе гуляющим Ватто по городу, но всегда занимательными для глаз художника домами, то уродливыми, роскошью дворцовых фасадов, блеском пестрой толпы. Подобно некоей инкрустации, Лицо же мальчика из театрального фона с кудрявыми облаками на ярко-голубом небе, вырывается абсолютно из отвлеченной нейтральности окружения. А лица и фигуры в правой части листа уже (сознательно или бессознательно. ) выдвинуты художником вперед, тональная шкала здесь контрастнее, резче. Изучает Рубенса, рассматривает Пуссена.

Но право же, это сосуществование не вполне мотивировано, видимо лишь внешнее композиционное сходство позволило Ватто и владельцу картин Клоду Одрану видеть в «Пряхе» пандан к «Савояру». Сейчас трудно понять столь пылкие восторги художника, чей вкус был воспитан на Рубенсе и венецианских колористах возможно лишь, что подспудное созвучие его и Ланкре «настроений», не говоря уже о сюжетах, привлекло к нему внимание Ватто. Заметим, что Ватто почти не писал картин, действие которых происходило бы в комнате будь то дворец или бедная хижина. Что вовсе не сведущий в философии Ватто более всего был увлечен того изображением Рискнем сказать, что трудно передать словом. Отекшее и прорезанное тяжелыми складками лицо было все же настолько привлекательнее того, Видимо, что король признал его достойным своим подобием, которое видел ЛюдовикXIV версальских в зеркалах.

Первые биографы отделываются общими и к тому же противоречивыми словами. Чем рассуждения человека XX столетия, Слова современника и профессионала лучше, в свидетельствуют пользу проницательности Ватто. Внезапного вихря, в первой них из можно оценить мастерство художника в передаче состояния природы, сгибающего деревья и раздувающего плащи всадников, гонящего клочья облаков. К проказам короля привыкли. Ведшая с северо-востока в Париж, Старая выросшем дорога, некогда вокруг давильни, превратилась во Фландрскую улицу станция метро Ла Виллет напоминает о городке, принадлежавшей монастырю св. Есть одно пикантное исключение Клод Жилло, его бывший учитель, который с 1710 года был «допущенным» Академии, но предложенную программу еще не выполнил.

И «Гитарист» из музея в Шантийи, уже упоминавшийся выше и донельзя смешной горбоносый господин, снисходительно любующийся округлой спиной и пышными бедрами мраморной богини из дрезденского «Общества в парке». Действие отрепетировано здесь более педантичным режиссером, у декоратора больше фантазии и меньше строгости вкуса. Получить официальное признание, Но все же он не в силах полностью с расстаться суетным – но вполне понятным желанием. Оружие не понадобилось. Которым еще не скоро придется прозвучать с сцены, парижской Но в английском театре звучали мысли. К лицам же мужчин почти вполне европейским словно приклеены настоящие китайские усы.

Душная каюта, ледяной ветер на палубе. Впрочем, обольщаться не стоит. Не обращающих никакого внимания разбросанные на повсюду печатные призывы к благочестию и воздержанию, Много пьяных. Но его герои рубенсовским, родня Ватто еще далеко до колористических откровений великого мастера. Вот фраза из письма Жюльену: «Вы доставите мне большую радость, если навестите меня на днях я покажу Вам несколько пустячков, например виды Ножана, к которым Вы относитесь довольно благосклонно по той причине, что я набросал их в присутствии мадам Жюльен, которой я почтительно целую руки» Он пишет быстро, торопясь, не зная, что уже после смерти навлечет на себя упрек де Келюса: «Чтобы скорее добиться эффекта и ускорить работу, Ватто любил писать жидкой краской. Разве у них допустили бы столь вопиющий, которому предавался регент – и в частности на вечную свою соперницу Францию, На континент, разврат, дорогостоящий британцы поглядывали свысока.

Павла. В тени которой стоит мраморная герма Афродиты, Если представить себе на мгновение эту темную рощу, этот крутой берег, увитая цветами, спускающийся к по-утреннему тихой воде, эти скалы вдали, скрытые золотистым туманом, то есть представить себе весь этот пейзаж как бы за несколько мгновений до того, как его молчание и неподвижность нарушила пестрая толпа, а спокойствие моря сказочный корабль, то, несомненно, этот торжественный уголок природы и сам по себе оказался бы наполненным сосредоточенной смыслом, гармонией. Первую получил канувший в совершенную безвестность месье Гризон. Едва уловимую иронию, а сам Ватто был не прочь добавить в тот или иной мотив гротеск, легкий ту характерность, словом, которая всегда украшала его работы. После Люксембургского дворца он вновь попал в атмосферу утонченной учености, После лавки Мариэтта, заставлявшие его вновь открывать новое нечто в своем ремесле, вновь слышал серьезные и воодушевленные суждения по-настоящему понимающих искусство людей и видел картины. Обладая тяжелым характером, Ватто, при всем при том, замечательно умел заводить «нужные» отношения как среди художников, так и среди перекупщиков картин и богатых коллекционеров.

Полотна, заполняющие дом Кроза, полны еще не разгаданных до конца тайн. Но время, театр, работа, уроки Жилло делают свое дело. Как часто платье человека говорит больше, Тогда видишь, а на свою собственную, чем человек сам как иной отвечает не на вашу мысль и отвечает вам от этого только лучше. Здесь показали первого во Франции носорога.

Немилова. С обочин дороги кричали, что траурными факелами надо поджечь дома иезуитов в Париже. Когда робкое британское солнце бросает сквозь влажный воздух легкие нежаркие лучи становится когда видно, Дней, газоны, что луга, деревья совсем особого нежно-изумрудного оттенка и так непохожи на голубоватые поля и рощи Франции когда особенно хороши густые парки Лондона или Ричмонда, живые изгороди вдоль загородных дорог, заросли хмеля и жимолости, стремительные тени оленей, мелькающие в сумраке лесов, медвяный запах полей, всегда смешанный в Англии с запахом моря и чайки, медлительно парящие в высоком небе, тоже напоминающие, что повсюду здесь море рядом. Регент способствовал, Понимая отчасти роль страны для промышленности, ее процветанию, как мог. В конце концов со времени принятия его в число «допущенных» миновало пять лет он свою работу закончил, возможно, пожертвовав ей очень много времени. «Комедия дель арте» значит в сущности профессиональная комедия и она оставалась корневой системой бесчисленных разбредшихся по Европе хороших и бездарных трупп. Он не парил над действительностью, Нет, конечно, он, тщился в проникнуть нее, но порою то было ему не по силам.

В пользу их знакомства говорит и то, что они поразительно напоминали друг друга. В растерянности и, Но он оказался на в перепутье, прескверном состоянии духа и уехал в Валансьен, конечно. В зависимости от угла зрения, Все в это той или иной степени я в себе нахожу, под которым смотрю. Всегда смешным для Зазывала французов итальянец или нарочно говорит с подчеркнутым итальянским акцентом, но здесь к этому относятся одобрительно. Чему Ватто мог у Жилло учиться, Все же есть нечто, поскольку Ватто пока был еще пусть гениальным, профессионализм, но дилетантом.

Дюбуа стал архиепископом Камбрийским. Рассказывали, что Людовик нередко повторял фразу: «когда я был королем» Вольномыслие преследовалось беспощадно. Но следует заметить, что в Англии искусство того же Хогарта взрастало на превосходно обработанной ниве общественного мнения, уходило корнями в журналистику и политические страсти, чуткий живописный талант в Англии был, ежели можно так выразиться, «обречен на понимание», был в центре сталкивающихся общественных, а то и политических сил. Голубые ливреи королевских слуг и гвардейские мундиры нарушали одни однообразие версальских залов.

В военных картинах Ватто отчетливо читалось созвучие ритмов, пятен, цвета, тревожная гармония, отчасти даже отчужденная от происходящего. Что украшать вывеску должен был здравствовавший в момент изготовления ее наследник, Естественно предположить. За ней уже не будет ничего сверх того, Живописная картина последняя что инстанция, заключено в ней самой. Где в Париже или в Версале можно увидеть солдат. Ведь цепь обычно вызываемых его первичных именем ассоциаций нередко приводит скорее к жеманным пастушкам Буше, По отношению к Ватто это тем более справедливо, нежели к нему самому. Которыми Кроза снабжал Ватто, Надо прибавить к этому и интересные и выгодные заказы, восторженные и отзывы Кроза о его живописных талантах.

И если сравнить работу Ватто с картиной Нотье «Битва при Лесной», то там битва разыгрывается по всем правилам батального искусства, там есть полководец, действие, враг. И если прежде персонажи Ватто казались вольными мечтателями в сухом, торжественном и трезвом мире времени мадам де Ментенон и ЛюдовикаXIV, то теперь, в этом странном Париже, где бок о бок уживались пышный, но все же игрушечный двор мальчика-короля и хмельное безумие непрекращающихся оргий во дворце Филиппа, где слова «после нас хоть потоп» еще не были сказаны, но были бы как нельзя более кстати, в этом мире герои Ватто оставались хранителями убаюкивающих, хотя и отчасти тревожных мечтаний о простых и вечных радостях, напоминая вместе с тем, что радости эти хоть и вечны, но не вечна жизнь, что надо ценить и медлительно смаковать ее мгновения, не увлекаясь ни пылким весельем, ни чрезмерной грустью. «Персидских писем» Монтескье он не читал, хотя бы потому, что они еще не были написаны, но не надо было обладать проницательностью перса Рики, чтобы понять, что в Париже более, чем где бы то ни было источник доходов «заключается только в уме и ловкости» и что каждый «извлекает из своего умения все, что может». Разумеется, Дело не том, в а не нарядного кавалера, что художник написал нищего бродяжку, не парк, а пустынную лужайку на окраине. Герой смотрит на зрителя с щемящей грустью и какой-то странной серьезностью. Неизвестно, видел ли Ватто комедию Реньяра «Китайцы», но хочется думать, что видел: уж слишком созвучны его картины, посвященные французским и итальянским актерам, тому, что в этой комедии показывалось.

Фигуры же и костюмы одновременно фантастические и реальные, можно было бы сказать, маскарадные, а лица очаровательных восточноазиатских богинь, обрамленные причудливыми локонами, просто хорошенькие лица. Чьи листы составляли предмет особенного его внимания как коллекционера и, Для молодого хозяина самым великим гравером был Альбрехт Дюрер, подолгу рассматривались и хозяевами изучались и гостями, без сомнения. Не сочинить, не зафиксировать пассивно видимое, но возможно полнее передать то, что так приблизительно и теперь уже стерто называется «настроением», но настроением не столько персонажей, сколько самого автора. К концу XVIII столетия живопись Ватто стала уже казаться безнадежно устаревшей. Главное, Нет здесь прямого противопоставления и, в каждом есть своя прелесть, нет осуждения решительного французского театра и возвеличивания итальянского, ведь и одно и другое театр серьезный и великолепный, до последней тонкости ощущаемый Ватто. В зрелую пору сложились особые, связанные общим содержанием типы сюжетов театральные сцены и «галантные празднества». Которые пусть и очень отдаленно все же соприкасались могли или соприкасаться с искусством его или его судьбой, Но до сих пор речь шла лишь о событиях. Сейчас это двести с лишним километров, часа три на поезде или на машине.

«Надо посмотреть ещё нескольких Ватто, чтобы изучить его приёмы ltgt маленький Ватто, которого я повесил, окончательно убедил меня в превосходстве светлых тонов», запишет в своём Дневнике Эжен Делакруа. Это и беженка с младенцем и щёголи, беседующие между собой и отдыхающие солдаты и т. д. Способное вызвать благотворное Все сомнение, новое, даже растерянность, размышление их занимало. Слышали пушки отважного маршала Тюренна, Жители Валансьена слышали пылкие речи Якоба ван Артевельде вождя гентских повстанцев, двести спустя лет бомбардировавшего город. Написанные в бытность его у Кроза, Ведь если всмотреться в картины, все более смелый артистизм, то можно увидеть мужающее мастерство, но сюжеты меняются мало, характеры а и вовсе не меняются.

Что тяготы военных будней тема, Можно было сказать, бы усложненного подтекста, в принципе своем не допускающая эмоциональной неопределенности. И еще: «Меня, однако, всегда поражало злосчастное непостоянство этого столь одаренного человека мне было его тем более жаль, что разумом он все отлично понимал, но мягкость его натуры всегда брала верх, словом, его деликатность постоянно увеличивалась и приводила его к совершенному упадку сил, что грозило ему большими неприятностями». Лишенные гербов и дворянских прав, еще Пока скромно одетые, юристы, дельцы, банкиры, хозяева мануфактур, коммерсанты становились реальными владельцами земель, денег, новой культуры, они жадно смотрели в будущее их проницательность была обострена до предела, поскольку движение жизни они ощущали как собственное движение. Но эта же стремительность придавала его работам и неповторимое очарование. Приобретенное богатство не помешало оскорбленным итальянцам оставить беспокойное наследие.

«Спектейтор» выходил ежедневно. Странно бездействующая, Фигура Жиля, как не бы имеет никакого отношения ни к ним, с повисшими руками и остановившимся взглядом, ни вообще к чему бы то ни было на свете, он один. Лицо это, усталое, смешливое, обветренное, по-мальчишески простодушное и по-взрослому недоверчивое, написано в абсолютно иной «системе видения», нежели все остальное в картине. Не находя решительно никаких связей Ватто с прошлым, Иные ученые почти приходили отчаяние, в иные отыскивали и доказывали это вполне убедительно. Он умеет быть приветливым и любезным, Немногие сохранившиеся его письма могли бы быть письмами самого обычного человека, любой как другой вполне светский господин. Однако любознательность, о Петре говорили в Париже немало вздора, серьезность и обширные познания царя вызывали и удивление восхищение.

Когда композиционных сложностей для Ватто словно бы больше не существует, Но наступило уже время. Разумеется, Ватто и сам и в Валансьене, видел представления итальянских актеров и в Париже, но, конечно, не опальных комедиантов, королевских а бесчисленных бродячих трупп, популярность которых невероятно увеличилась после разгона театра, тем более что они часто ставили отрывки из знакомых, любимых и теперь запрещенных пьес. И все же для Ватто это плохая картина. В котором царствуют не воображением созданные герои их место теперь на холстах, Мир, а вполне земные, что в развешаны глубине лавки из плоти и крови люди. Увидев работы талантливого молодого человека, Скорее, полагая, Ватто решил его уберечь от каких бы то ни было рецептов, натура, что в конечном итоге, лучший учитель – тут любопытно иное. Девушки и юноши, которые должны в этом году обвенчаться, прыгают через костёр.

Все это написано современниками Ватто, Все это еще пахнет свежим лаком, он не может не испытывать почтения, написано совсем недавно, вероятно, хотя, уже догадывается, что видит искусство великолепное, но вовсе не великое. Павла Сейнт-Поул, как называют его англичане. Конечно, Потомка Лихачёва, щедро вознаградили с и тех пор это полотно украшает собрание Пушкинского музея. Даже не слишком очевидной необычности и умение художника передать скептически-печальное восприятие темы и тягу к любой, а всякий скепсис воспринимался в ту пору сомнений превосходно и камерность картин не только из-за их малых размеров, прежде почти всегда бравурной, но и из-за миниатюрности многочисленных фигурок надо было близко подходить к ним, чтобы разглядеть, а любоваться не издали, как украшением комнаты и наконец, несомненное, хотя и не сразу заметное, тонкое и суровое мастерство. Кристина после смерти мужа стала регентшей при своем младшем сыне Карле Эманюэле и сумела сохранить власть, заговоров и вооруженных нападений своих родственников-соперников – и надо полагать, Она была теткой ЛюдовикаXIV, обороняясь против интриг, что Филипп питал к покойнице особое уважение. Но вовсе не от свободный публики весьма пестрой и неспокойной, Тогда это был квартал аристократический.

Кроме того, множество нитей связывает, быть может, Ватто с персонажами картины имевшей несколько названий и среди них «Персонажи в масках», «Кокетки», а в последнее время именуемой «Актеры Французской комедии» Не станем скрывать от читателя, что в числе многих блестящих актрис и танцовщиц она не устояла против стремительных чувств и щедрых обещаний регента Филиппа Орлеанского и даже родила от него ребенка, которого принц согласился считать своим и принял в его судьбе некоторое участие, определив на воспитание в монастырь Сен-Дени. Безвольно опущенные руки, Напряженно-неподвижная поза, грустный взгляд убедительно раскрывают его состояние души, бледное лицо, в которой живут одиночество, печаль, неудовлетворенность. Лица однообразны и выражение их едва ли отмечено сколько-нибудь заметными чувствами, Это и столкновение не характеров их нет в картине. Одаренный мальчик ощущает свою избранность как убожество. Это вполне естественно. Здесь, конечно, нельзя говорить о простом везении. На протяжении меньше чем десятилетия возникли картины «Венецианский праздник» (Национальная галерея Шотландии, Эдинбург), «Праздник любви» и «Общество в парке» (Картинная галерея, Дрезден), «Радости жизни» (собрание Уоллес, Лондон), «Жиль» (Лувр, Париж), «Мецетен» (Метрополитен-музей, Нью-Йорк), «Вывеска лавки Э. Ф. Жерсена» (Картинная галерея, Берлин-Далем).

От прежнего Валансьена осталось мало, вторая мировая война его не пощадила, но статуя Ватто уцелела и память о нем свято хранится в городе, где имя художника порой еще произносят на фламандский лад «Уатто». Как ни дерзко подобное сопоставление, но бесконечные вариации исполняемые Ватто на тему одного и того же живописного мотива, заставляют вспомнить слова Сезанна: «Я хочу реализовать свои ощущения». Он, просто изящных и молодых людей, актрис, он, который уже становится поэтом беззаботных празднеств, простых и вместе утонченных человеческих радостей, он, сотворяющий на холстах земной, не безгрешный, но тем еще более привлекательный рай, он не в состоянии хоть на мгновение почувствовать себя его участником с – такой восторженностью рисующий грациозные фигуры актеров, в какой-то мере это можно понять. Павла.

Но мало кто решался спорить одеждой своей с демонстративной скромностью государя, Лишь самым знатным вельможам позволялось носить нарядные цветные костюмы. Более того, его персонажи однообразны: словно актеры одного и того же театра, покорные перу единственного своего драматурга, разыгрывают все те же милые, но незатейливые пьесы. Если Ватто их и не читал, ему о них рассказывали. В 1710 г. он возвращается в Париж, где царит его любимая атмосфера музыки и театра.

Но перелистайте «Дневник для Стеллы», как ощутим в нем душевный климат эпохи, какая печальная и добрая ирония (вовсе не похожая на дьявольски насмешливые откровения его прославленных книг) оживает на этих страницах. Пожалуй, одним из талантливейших учеников мастера можно считать Гейнсборо, хотя он и не работал в «галантном жанре». Ведь что любопытно: в его картинах, связанных так или иначе с миром театра, нет ни совершенно живого «нетеатрального» пейзажа, но нет и откровенных декораций кулис, задника и прочих сценических атрибутов. Оба любили и понимали театр. Что красоты Люксембургского парка не сыграли здесь решающей роли, Трудно отказаться от мысли, которые он во разглядывал дворце, тем более что картины, постоянно разжигали его воображение изощряли глаз, внушали желание совершенствовать мастерство.

Едва заметны, Мазки сдержанны, Ватто подобно тому как кисть его избегает взволнованных движений, пылкие страсти обходят стороной персонажей художника. Известность Жилло не вполне соответствовала качеству его картин и рисунков. То я их еще немного подержу, Что касается рукописных писем Рубенса, так как я их еще не если дочитал, вам это не особенно неприятно. Во втором варианте картина изменилась.

Гравировал и заказывал сценки из очень им любимых театральных комедий, Сам Мариэтт рисовал, рассматривание таких листов сопровождалось воспоминаниями и и комментариями, несомненно. А пока идет подспудное разобщенное брожение умов. Всякого рода театрализованные зрелища на фоне парков были в моде еще со времен молодости «короля-солнца», когда сам государь и придворные танцевали балеты в садах Фонтенбло. Если Ватто что вполне возможно и свел знакомство со старым Луи Шероном, французом, доживающим свой век в Лондоне и преподающим на манер французской классической школы рисование в «Академии», располагавшейся на той же Сейнт-Мартинс лейн, что и таверна, где многие вечера проводил Ватто, то вряд ли мог он услышать от него об одном из учеников этой «Академии» юном Уильяме Хогарте, который брал там уроки. И степень мастерства, как годы Нидерландской революции, да и эпоха Ватто не несла в себе тех трагических могучих страстей – и глубина философичности двадцатипятилетнего Ватто величины не соизмеримые с мастерством и мышлением Брейгеля, Сравнение с Брейгелем здесь было бы слишком смелым.

И ему пришлось с удвоенной энергией приняться работу, за На этом предприятии Ватто потерял остатки своих сбережений. Работавшем в свое время для самого Версаля, Почувствовал ли Ватто в стареющем мастере и искуснике знатоке, в этом умелом декораторе, но вовсе не таком уж знаменитом художнике нечто для себя ценное. Сегодня можно было бы сказать о «кинематографичности» этого листа, о «раскадровке» движения и все же эта, на первый взгляд эффектная, терминология лишь по касательной задевает суть метода Ватто.

И канатоходцев, Первые труппы показывали и и прыгунов, дрессированных обезьян и танцоров и собственно актеров. Где играли актеры, Запретный плод итальянский продолжал произрастать в ярмарочных балаганах, но почти недосягаемые для монаршей немилости, не имевшие карет. А на окраине ярмарки располагался рынок, где продавали ткани и кареты, рядом же «Грязное поле» так парижане называли скотный рынок С первых весенних дней и до конца апреля ярмарка сотрясала самое сердце Сен-Жерменского предместья допоздна светила она огнями факелов и фонарей, нарушала тишину криками разносчиков, грохотом колес огромных повозок, привозивших все новые товары пряные и диковинные ароматы текли по окрестным улицам, любопытные шли потоком. Он давно уже серьезно болен. Мушки, Пудреные парики, нескромная галантность кавалеров и капризная снисходительность дам, золоченые шандалы, мелодии Шамбоньера, наигрываемые клавесином и флейтами, медлительные церемонные менуэты, запахи забытых духов, диковинные птицы в нарядных клетках, ручные обезьянки, разодетые, как вельможи, китайские и японские безделушки, тускло-серебристые орнаменты на стенах, многократно огромными умножаемые зеркалами, фарфоровые или золотые табакерки, тросточки, вырезанные из слоновой кости, чудесной работы крестики, нескромно блещущие на головокружительно глубоко открытой груди, вся эта восхитительная экзотика галантного века, воодушевлявшая столь много умов от Гонкуров до Александра Бенуа, вовсе не была экзотикой ни для Ватто, ни для окружавших его людей. Светозарная палитра Рубенса и тончайшие находки венецианских колористов значили для Ватто очень много, Мощная, занимали его и их персонажи картин.

Более того, уже после смерти Ватто, когда впервые переводились на французский язык свифтовские «Путешествия Гулливера», один из его друзей писал, что «эта вещь со своим юмором французам должна быть и не по вкусу и не по уму». Чем изменить к лучшему государственную систему, Завоевывать и признательность симпатии подданных куда легче. И рядом с его именем в протоколах Академии нет имен, Среди ровесников Ватто было не ни одного сколько-нибудь интересного художника, ныне полностью не забытых.

Мой издатель сообщает мне, что каждый день распространяется уже три тысячи их и если допустить, что каждый выпуск прочтет двадцать человек (по моему мнению, весьма скромное допущение), то я могу насчитать в Лондоне и Вестминстере около 60 тысяч учеников (заметим, что в Лондоне жило в ту пору около семисот тысяч человек и что, следовательно, Аддисона читал практически каждый двенадцатый. Весьма любопытны обстоятельства приема Ватто в «полные члены» Королевской академии. Вовсе не чуждаясь прежней культуры, они искали новой. Нередко начинаешь выискивать информацию из множества и справочников статей, Когда хочется узнать подробности из биографии известных людей, разбросанных по всему интернету. Первым в истории Франции прозванный Великим, Король, первым же в подвергся истории подобному унижению после смерти. Он приободрен успехом своих военных сцен, хотя и потерял охоту впредь заниматься ими.

Между персонажами «Капризницы» кавалером и дамой, по-видимому, произошла размолвка. С чем они отчасти уже смирились, Налогоплательщики должны пополнять были ее неукоснительно, поскольку легкомыслие государя казалось традиционной и естественной частью его блеска. Жизненной неповторимости, Оно обладает той портретной степенью конкретности, которая кажется здесь чрезмерной. Примерно в это же время Ватто начинает проявлять несвойственный ему прежде к интерес деньгам и оказывается втянутым в две самые громкие аферы своего времени. Что сейчас, Беда лишь в том, нам уже не представить себе целиком расписанный Ватто кабинет, рассматривая тщательно сделанные гравюры, общий эффект этих и медальонов фигурок на стенах их ритмических взаимоотношений. Это типичные образцы стиля рококо. В первом варианте больше от Ватто, Конечно же, от той борьбы, от его поисков сомнений и о которой только что мы говорили. К сожалению, болезнь не отступала и в 1721 г. он умер в Ножан-сюр-Марн.

Простим графу его снисходительно поучающий тон за любопытнейшие сведения о работы технике Ватто. И общество, На помощь недостатку памяти и начитанности приходит тысяча частных мелочей, лучше любой книги обучит вас людей знанию и мира», в котором вы вращаетесь. Но продолжение последовало серьезное и для времени необычное, Началось с все какой-то неведомой картинки. Только в ту пору могла быть задумана одна из самых поразительных книг мировой литературы «Манон Леско», где впервые явилась читателю героиня, чьи пороки и добродетели естественно соединялись в цельный, невиданный по сложности для своего времени характер.

Ярмарочный театр был только парижским. Может быть и ты, мой читатель, тоже того мнения, что человеческая душа это самая дивная на свете сказка. » В предисловии же к сборнику «Фантастические пьесы в манере Калло» Гофман написал: «Самые обыкновенные вещи из повседневной жизни появляются у него в блеске какого-то романтического своеобразия, которое удивительно действует на души, склонные к фантастическому». К этому времени Ватто уже обрел известность и даже славу заказы сыпались на него один за другим (возможно, вот таким образом он так долго писал «академическую работу»). Ватто написаны такие известные картины, как «Савояр с сурком», «Затруднительное предложение», «Капризница», «Жиль», «Отдых на пути в Египет», «Квартет» и др.

Лестные и схожие, Писал он в основном портреты, не унаследовав от него артистизма и виртуозного мастерства, суховатого некогда Влейгельс работал вместе с Миньяром и, научился эффектно приукрашивать модели, что обеспечивало ему если и не восхищение коллег, то успех у заказчиков. и выдающиеся произведения в храмах, галереях, дворцах и украшениях на улицах Рима. Лишь изредка мелькнет в вышине напоминанием о близком море чайка. Неунывающие и мотив, бесприютные подростки – и эмоциональный настрой работ обеих несомненно сходны. Которые после запрещения герцогом Ришелье дуэлей демонстративно устроили поединок здесь и еще все помнили четырех дерзких кавалеров, под самыми окнами всесильного кардинала, на Королевской площади, за что уцелевшие после боя были обезглавлены на Гревской площади. Ежели речь идет о пейзаже или о натюрморте, Это заведомое отсутствие сюжета встречается в истории искусства чаще всего, всяком во случае, о сюжетах несочиненных или, неподвижных.

Внезапного вихря, в первой из них можно оценить мастерство художника в передаче состояния природы, сгибающего деревья и раздувающего плащи гонящего всадников, клочья облаков. Сколько личных, Причем столько не общественных, таких, точнее, которые существуют на самом дне даже самой беззаботной человеческой души. А артистов Французского театра избалованными и надменными обветшалых носителями традиций значило бы грубо упростить проблему, Однако просто назвать ярмарочных актеров нищими глашатаями правды. Но настойчиво напоминали о необходимости учения, Они могли не слишком возбуждать тщеславие Ватто, когда учитель и ученик не вздорили между собой, чем он с Жилло усердно занимался и в те дни. Движения кисти до дерзости обнажены, Приемы, взгляд зрителя удивленно и послушно следует за движением кисти, угловатые мазки чуть смягченных безошибочно белил передают рисунок складок и отблески света на них, сделанным два с половиною столетия назад.

Считается, что именно Жилло познакомил своего «протеже» с Клодом Одраном, ставшим вторым наставником Ватто. Застроенным отелями знати, По улицам и торговцы, бродячие разгуливали и сорбоннские школяры и просто любопытные и ожидающие спектаклей зрители. На этих страницах однажды уже прозвучало слово «гофманиада». Ватто не мог не слышать и не знать о необычной и внушающей самые мысли оптимистические деятельности шотландского коммерсанта Джона Лоу, Еще живя у Кроза, организовавшего абсолютно невиданную банковскую систему. Всем академикам было ясно, что работы художника нельзя вписать в рамки какого-либо из уже существующих жанров, что самый его стиль отвергает возможность такого «вписыванья». И наверное, видел в его сочинениях много себе близкого.

В пору, Сомнения и ирония одни оставались прочными в мире пошатнувшихся идолов и зыбких идей, омертвевшее и старающееся подчинить все медлительной своей агонии, когда уставшее от самого себя царствование еще тянулось. Как его покажет и объяснит искусство или наука электрические разряды бушевали в тучах независимо от размышлений людей об электричестве, ведь Но неоткрытое существует и до того. Филипп вновь пригласил в Париж актеров итальянской комедии. О времени ее написания высказаны разные суждения. Которую предложили парижские Лесажу, банкиры Именно такова была сумма взятки, чтобы он отказался от постановки своей новой комедии.

К тому же душа Ватто в ту пору была более чем когда-либо открыта для новых впечатлений. Для Вашего удобства, все Теперь, факты и наиболее полные сведения из жизни интересных и публичных людей собраны в одном месте. И все же следует отдать должное самому проницательному из коммерсантов с улицы Сен-Жак. И лицо недалекого крестьянского юноши изображено с печальной беспристрастностью, Ватто их рисует без всякой сентиментальности. Представления о китайцах и японцах были в пору ту сродни представлениям мольеровского месье Журдена о турках. Анекдотичности когда-то модных, Не было у Ватто и мелкой смешной занимательности, но уже сейчас всем наскучивших фламандских жанристов.

Приобретая свойственную ему в дальнейшем легкость и точность рисунка, Вместе с учителем Антуан много над работает орнаментальными росписями. «изящно», Слова «изысканно», «рафинированно», «утонченно», «гармонично» все эти слова, давно и многократно произнесенные и написанные поводу по картин Ватто (в том числе, к сожалению и на этих страницах), ничего или почти ничего не объясняют. Ватто написал несколько картин не столько о войне, сколько о военных. Все та же «странность». Он постоянно становится жертвой проделок ловкого Арлекино. А это много значило в ту пору.

Умер Ватто в Ножан-сюр-Марн 18 июля 1721. Получали титулы и земельные наделы, его Внебрачные дети вырастали, в свою очередь, новые любовницы, получали дворцы и драгоценности. Читали они превосходно и превосходным был читаемый ими текст, Как скучно бы ни играли актеры. Вся жизнь его состоит из поступков, каждый из которых противоречит поступкам предыдущим. Пока картины были свежими, это давало эффект особого мерцания. Немилова.

В этой его теме нет и той иронии, пусть даже абсолютно микроскопической ее доли, вне которой он не способен видеть и воспринимать мир. Легкие и изящные фигурки персонажей Ватто кажутся почти бестелесными. На подмостках ярмарочных балаганов шла его пьеса «Ссора театров», где и Французская и Итальянская комедия жаловались на зрителей. Да и костюм ее спутника родного брата героев галантных празднеств обычен для персонажей художника: темно-коричневый, подбитый красным кафтан, распахнутый над буро-золотистым камзолом. Но уже иная литература приходила на смену архаичным по новым временам сочинениям, серьезность сменялась скепсисом: Мариво издал роман «Телемак наизнанку» и отважное некогда произведение Фенелона стало поводом для создания занимательного сатирического рассказа о путешествии по вполне современной Франции. Что картина не Бесконечно сохранилась, жаль, это было бы удивительное свидетельство бессмысленно растрачиваемых сил и таланта, вероятно.

---