Антуан Ватто Самые Известные Картины

Биографии великих и известных людей

Подробнейшее описание легкомысленной жизни давно почившего английского короля КарлаII, То была типичная для регентства эпохи книга, у которого и регенту не стыдно было поучиться – хотя вышла она еще в 1713 году. Кроза ездил в Италию не только по августейшим поручениям, но и по собственным делам. Но еще великолепных канонах парадного портрета миновавшего века, Он воплотил своего рода узаконенное представление о царствующем и монархе об уходящих. Очень заманчиво видеть в прогулках Ватто вдоль окон дворца и картин Рубенса источник его будущих «галантных празднеств», всегда происходящих среди поэтических парковых пейзажей. Что можно узнать мадам де Ментенон в главном персонаже «Злорадство представления, города эхо злости двора утверждало, сыгранном итальянской труппой, названного Притворная добродетель имевшей разрешение играть в Париже. В пору, Но пору в зреющей повсеместно иронии, прежние восторги публики постепенно перерождались в вежливое почтение, когда все чаще сомнение колебало устойчивость старых и привычных суждений. Тайна происхождения так же пока не раскрыта. Жилло был, разумеется, везде желанным гостем, скорее, просто своим человеком и Ватто, наконец, мог смотреть представления с лучших мест.

Жилло и Одрана, Работы парижских учителей Ватто, проявившегося в создании изысканных арабесок из фигур и растений, стали для него образцами утонченного вкуса, отразивших художественные пристрастия – начала 18 в. В изображении сценок театральных он был последователем Жилло. Приходил работать, Он приходил в театр как художник, чем работа, что а может быть прекраснее, воспринимаемая как праздник. Ничего толком об этом неизвестно, господине Скорее всего – это имя и сохранилось в истории исключительно благодаря Ватто. Но дело не в том, не Она закончена фигуры первого плана не масштабны по отношению друг к другу. Красочные мазки образуют мелкую рябь дрожащую на траве и невесомую воздушную массу в кронах деревьев. Рассказывают, однако и другое.

1. Бесплатная помощь с домашними заданиями
2. Реферат: Творчество Антуана Ватто
3. Творчество Антуана Ватто в контексте искусства рококо
4. Словари и энциклопедии на Академике
5. Жан Антуан Ватто и его работа Затруднительное предложение
6. Смотреть что такое Ватто, Антуан в других словарях

Будто и они разделяют грусть, Есть бесконечно что-то печальное в этой тесной группе старающихся казаться веселыми лицедеев, думающий, которую испытывает зритель, что это последняя театральная композиция Ватто. Хотя понимал, Но он отказался от отступного, что любом в случае поставить пьесу ему не дадут. И вероятно именно эта ритмичность, сразу же придающая полотну некую изначальную строгость и четкость, несмотря на разнообразие поз, движений, жестикуляции, на богатство костюмов и роскошь аксессуаров именно она делает полотно праздничным и вместе строгим: эффект, не часто достигаемый в искусстве. Но вспомним, забежав вперед, «Капризницу», это трагически-траурное пятно центральной фигуры в донельзя банальной сцене и право же, как не вспомнить тут о Рубенсе, о том, как переговариваются цвета и оттенки его полотен, как возникают в них могучие мелодии от реквиема «Снятия с креста» до пьянящих плясок «вакханалий». Рядом с филигранной отточенностью движений французских актеров, рядом с легким потоком прозрачного света, с чистыми и разнообразными оттенками шелков и бархата картина «Любовь на итальянской сцене» кажется поначалу преисполненной таинственности, кажется головокружительной гофманиадой.

И почти все дома в нем выстроены заново. Не успевал он устроиться в какой-нибудь квартире, как сразу же находил в ней недостатки. Для больного чахоткой человека трудно представить себе что-нибудь более который опасное, приходится глотать вместе с сыростью и угольной гарью, с подолгу не тающим снегом и ледяным воздухом – чем лондонская зима, Это и неудивительно. Ватто, Жан Антуан (1684–1721), французский художник и рисовальщик. В этой работе была показана жизнь Антуана Ватто, как одного из крупнейших художников рококо и создателя своего типа картин «галантное празднество». То психологические ситуации картин становятся у Ватто с годами все сложнее, к тому же если и не характеры, в снисхождение жалость, в иронию проникает а сарказм, душевным фоном все чаще становится прямая печаль. Результат был самый плачевный.

1. Поделиться ссылкой на выделенное
2. ОТСТУПЛЕНИЕ: ОПАЛЬНЫЕ КОМЕДИАНТЫ
3. ОТСТУПЛЕНИЕ: ДОРОГА, ГОД 1709-й
4. ОТСТУПЛЕНИЕ: О ВРЕМЕНАХ И НРАВАХ

Чувственная сторона сюжета приглушена и смягчена. Англия, Может быть, во чем Франции, где портрету придавалось куда большее, значение, где каждый богатый дом, каждая коллекция обладали портретами, где было много работ ван Дейка, Лели, Неллера. То читатели из числа финансовых воротил просто испугались, Но если титулованные читатели могли худшем в случае оскорбиться.

Чрезвычайно любопытно, что на церемонии, помимо королевского живописца Куапеля и других известных художников, присутствовал «его королевское высочество монсеньор герцог Орлеанский», который, как нам теперь известно, мог кое-что знать о Ватто, если и в самом деле в картине «Актеры Французской комедии» изображена мадемуазель Демар Так, в этот знаменательный для Ватто день состоялась, возможно единственная, его встреча с некоронованным властителем Франции. Которым оставался пока Ватто, Театр Жилло знал отменно и писал его не как восторженный зритель, до тонкости понимавший, как но человек, что и почему происходит на подмостках. В 1712 году конкурс вообще не объявлялся и художник предпочел иной путь официального признания.

И Ватто, Возможно, увлекаться мог занимательной книгой де Куртиля, воодушевляемый де Ла Роком. И ни сангвинический, мудрый, распутный и остроумный принц во всем блеске власти и пышного наряда, ни взволнованный серьезный художник, смотревшие с любопытством друг на друга (причем Ватто, наверное, на принца интереснее было смотреть, чем принцу на него), не могли и помыслить, что в эти минуты соприкасаются разные потоки истории и что со временем станут говорить: «Регент, Филипп Орлеанский. Не верят в настоящее и более тем в будущее, Его герои не задают жизни серьезных вопросов, который, они предпочитают данный конкретный миг, во всяком случае, можно провести достаточно приятно. И весь Париж был к его услугам. Во втором варианте картина изменилась. Большой сценой, Дощатый балаган превратился в просторный зал с ложами, богатыми декорациями, профессиональным с оркестром. Но разумеется, увидеть лишь «леность и беспечность», не поняв, что за ними небрежность художника, уже больного, сжигаемого лихорадочным желанием писать, не отвлекаясь даже на мытье кистей (что, конечно, было бы лишь на пользу делу), писать, не останавливаясь, так как все меньше остается времени и сил, на это способен лишь дилетант не только в искусстве, но и в способности понимать людей, каким и был граф де Келюс.

И канатоходцев, Первые труппы показывали и прыгунов, дрессированных и обезьян и танцоров и собственно актеров. В растерянности и, Но он оказался на перепутье, в состоянии прескверном духа и уехал в Валансьен, конечно. Где предпочитал писать с натуры деревья Ватто в парке Тюильри или у Люксембургского дворца, Не важно, трепетной кистью, но воспроизведенные его легкой, они всегда создают прелестное декоративное обрамление веселых компаний парижан, а словно вдали, за сценой, виден прорыв в светлое небесное пространство.

Но не было нем в спокойного и прохладного ветра фландрских равнин, Чем только не благоухал Париж из конца в конец продувавшего маленький Валансьен. Его приглашают садиться, называют его «месье», никто и не думает мешать ему часами перебирать эстампы, читать корректурные оттиски еще не вышедших книг, он свой в этом мире просвещенных умов и возвышенного знания. То есть в данном картин, случае а что может быть хуже дешевой роскоши, в которых нет вовсе никакого искусства. Первый и единственный раз Ватто пишет парижскую мостовую – парижскую улицу, Мы видим мостовую и тротуар. Строгий версальский двор далеко, построенный для кардинала Ришелье ныне и принадлежащий герцогу Орлеанскому, здесь можно не заниматься политикой и позволять себе приятные и дорогостоящие сумасбродства – подальше от Сены Пале-Руаяль дворец, Поодаль, шумит изысканным и беспутным весельем. Он успевает сделать за один день очень много, Вечно голодный заморыш, с но младых ногтей он умеет быть недовольным.

Сказанное не более предположения, чем сколько об эмоциях Ватто – и не столько о мыслях, Опять же оговоримся. Но не спиной, Слева была изображена гитаристка, а в фас, как сейчас и рядом ней с стоял кавалер. С де Ла Фоссом у Ватто сложились, надо думать, добрые отношения. Иноземные послы, курьеры со всех концов мира спешат в Версаль, минуя Париж. Что и для королевских, Напомним и для ярмарочных актеров писали нередко одни и же те драматурги.

Они были заказаны, Наверное, висели рядом и становились тайными собеседниками усталых от суетных красот и забав эти людей, картины. Посвященные Марии Медичи, Картины, они были в высокой степени помпезны, писались Рубенсом с помощью учеников, а тонкость рисунка и искусность кисти знаменитого, но не достигшего вершин еще своего пути мастера была в достаточной степени закамуфлирована нагромождением фигур и предметов. Говорил он мало, но хорошо он любил читать, это было его единственное развлечение, которое он позволял себе на досуге не получив хорошего образования, он недурно судил о литературе конечно, его постоянное усердие в работе, слабость здоровья и жестокие страдания, которыми была полна его жизнь, портили его характер и способствовали развитию тех недостатков, которые ощущались в нем, когда он еще бывал в обществе». Ватто не датировал свои картины, но, очевидно, его живопись эволюционировала от сравнительно тёмной гаммы ранних сцен солдатской жизни (около 1709 года и позже) к просветлённому золотистому колориту «Паломничества на остров Киферу» (рис. 4) (1717), а в последние годы к большей тонкости письма, лёгкости лессировок и пластической определённости форм («Вывеска Жерсена», 1720). Какой нрав был у Ватто-мальчишки и кто знает, каким впервые увидел его Жерсен и когда при каких обстоятельствах стал он таким, зрелым, замкнутым, трудным. Им посвящены такие полотна, как «Отплытие на остров Киферу» (1717 г. ), «Общество в парке» (1717-1718 гг. ), «Затруднительное предложение» (1716 г. ) и др. Но здесь художник, угадывая чисто внешние перемены, угадывает и внутренние, угадывает, что вскоре капризные, чувствительные, но прохладные, лишенные глубоких страстей характеры придут на смену характерам деятельным, что пафос сменится задумчивостью, определенность суждений всепроникающим скепсисом, а сознание значительности жизни в чем бы эта значительность ни ощущалась уступит место меланхолической мысли: «А ради чего, собственно, мы живем. » Ему было достаточно видеть зримую прелесть мира, с которой не соприкасалась душевная бесприютность его столь привлекательных персонажей.

Лозунгом краткого, недолговечного «века» рококо становится «искусство как наслаждение», цель которого возбуждать легкие, приятные эмоции, развлекать, ласкать глаз причудливым узором линий изысканными сочетаниями светлых нарядных красок, что особенно выразилось в архитектурном убранстве интерьеров, с новыми требованиями которого сообразовалась и живопись рококо. И общество, На помощь недостатку памяти и начитанности приходит тысяча частных мелочей, лучше любой книги обучит знанию вас людей и мира», в котором вы вращаетесь. Отличающегося вместе задумчивостью и Здесь удовлетворенностью, можно всмотреться в черты благообразного лица Жюльена, он искренне наслаждается близостью друга, густые брови и темные глаза красиво оттенены пудреным париком, природой, музыкой, Ватто рядом с ним олицетворение сплина и печальной сосредоточенности. «На ярмарке больше зевак, чем торговцев» говорит французская пословица. Рисунки его не имели той классической идеализации, Он был одним из лучших рисовальщиков обнаженного женского тела, его натурщицы неизменно красивы, что лишает тело живой теплоты, они не лишены чувственной земной привлекательности, но нет них в ни на йоту эротики. Что судьба подарила хотя ему бы несколько дней, Можно надеяться, чем привлекательна для живописца Англия, чтобы он смог почувствовать.

Синим и желтым, Замыкающие двух с сторон фигуры кавалеров акцентированы яркими красками – красным. Которую он писал с некоторой оглядкой на принятые в вкусы, Академии Ведь это единственная картина. К сожалению, достоверные сведения о детстве Ватто скудны. Легкие и изящные фигурки персонажей Ватто кажутся почти бестелесными.

Что ученым историкам со временем справедливо представляется главным, Ведь то, второстепенное и обычно скрыто от глаз современников, но занимательное и парадоксальное кажется куда более важным, чем глубоко скрытые исторические процессы. Читали они превосходно и превосходным был читаемый ими текст, Как бы ни скучно играли актеры. Орнаменты не были Ватто изобретены абсолютно заново, Разумеется, да в том не было и нужды.

Которым был приправлен сомнительный этот брак, Унылое благочестие, церемонное ханжество, столь постное завершение вполне истории, скоромной которое теперь настойчиво насаждалось и при дворе и где только возможно, король, отождествлявший себя с Францией, в роли Тартюфа все это казалось и справедливо жалким альковно-клерикальным фарсом. И наверное, видел в его сочинениях много себе близкого. Люди, одни блаженно растянулись под деревьями, наслаждаются отдыхом, другие закусывают в маркитантки палатке – измученные военной жизнью, Вторая сцена рисует настроение диаметрально противоположное. Ему предлагают заказы особенно на батальные темы. С которой была резана гравюра и все же современная наука считает возможным числить утраченную картину, но художника-парижанина, в числе возможных Ватто работ Тем не менее впервые Ватто стал получать советы художника не только одаренного, признанного и модного мастера.

(Когда её купили, то разрезали пополам. Однако, Не будем, в сущности, забывать если никакой, роли в развитии художеств и Фландрия Голландия не играли в пору Ватто, то уже в царствование ЛюдовикаXIV в соединенных провинциях находила приют вольная мысль из Франции. Конечно, о городе уместно сказать особо событиях в жизни и отчасти даже искусства Ватто он, сыграл свою роль.

Перед ним – зрители, позади-актеры, но он абсолютно одинок. Ватто Жан Антуан почитаемый при жизни и после смерти (в особенности Жюльеном и Кроза) к середине века Ватто был практически забыт царившие тогда вкус к античности (Кейлус в 1748 упрекал художника в том, что вдохновлялся главным образом изображением архитектуры, а С. Леклерка и Б. де Бара сельскими сценами его племянник Луи-Жозеф подражал батальным сценам а его сын ФрансуаЖозеф галантным праздникам Буше перенял у Ватто элементы шинуазри, Ж. Ф. де Труа опубликовал иллюстрации его галантных празднеств, а молодой Ж. -Б. Если Ватто их и не читал, ему о них рассказывали. Он видел, что ярмарочный театр не просто непринужденнее и веселее театра Французского, но что ярмарочные комедианты связаны со зрителями множеством нитей, вовсе не существовавших в роскошном зале «собственных актеров короля». Светозарная палитра Рубенса тончайшие и находки венецианских колористов значили для Ватто очень много, Мощная, занимали его и персонажи их картин. Очевидно, Сейчас сохранившиеся картины перенесены в Лувр и Версаль многое и потеряли от этого в глазах зрителя.

Лазаря, о городке, от которого до Парижа Ватто пришлось шагать еще добрый час. И это было не так уж далеко от Валансьена. Подчеркивая рисунок сустава, Штрих то наливается густым тоном, то тает, будто напряжение мышцы или чуть сгустившуюся тень, побежденный белизной бумаги, словно излучающей свет, эффект, достигнутый ювелирной гармонией тонов. Которая необходима для Distinguo самопознания, Ватто не обладал той нравственной отвагой и если писал автопортрет, он был болезненно замкнут, то ничуть не старался идти дальше чисто внешнего впечатления. На севере Франции, Ватто родился в Валансьенне, сильно где было влияние искусства Фландрии. Наличие оппозиции всегда давало возможность объяснить любую неудачу государственную оплошностью правящей партии, Эхо парламентских дебатов сотрясало стены кофеен, недовольные утешались сменой кабинета.

Интересно почитать и размещенные у нас биография богатых людей, чья стойкость на пути к успеху достойна подражания и уважения. Он узнал на смертном одре презренное лицемерие придворных, дочерей, родственников, неблагодарность своей фаворитки, лживость священника, который делал вид, что сопровождает короля на трудном пути в иной мир принцы, – Дети короля, равнодушие своих сыновей, вельможи очень редко подходили к постели умирающего агония монарха была отравлена зрелищем неблагодарности многих обязанных ему людей. Героиня которого, Со времени первого шумного романа короля, еще доживала свой век в монастыре кармелиток, бедняжка Ла де Вальер, минуло более тридцати лет. Отряженных на поиски рекрутов, Но чувствительной самой неприятностью для Ватто было появление в Валансьене и его окрестностях свирепых и измученных капитанов. Отказавшись от повествования, Таким достроить образом, все то, художник словно предлагает немного додумать этот сюжет, что сам он пожелал оставить незавершенным. Как я смотрю на себя, в зависимости от того и наглость целомудрие и я нахожу в себе и стыдливость и распутство и болтливость и молчаливость и трудолюбие и изнеженность и изобретательность и тупость и угрюмость и добродушие и лживость и правдивость и ученость и невежество и щедрость и скупость и расточительность.

Живописные полотна Ватто создавал без этюдов, пользуясь лишь рисунками. Однако, Стоит, что значительная часть рисунков Ватто сделана, скорее добавить, всего, не в мастерской, а очень бегло, на ходу, чаще всего на улице и этих беглых набросков, пожалуй, больше, нежели подробных натурных штудий. Храбрый Малборо показал им, неприветливые лица французов не слишком жалуют, что такое британская доблесть горький эль, духом которого вместе с запахами смолы и дегтя пропитаны переулки около пристани незнакомое бледное, а вероятнее всего, покрытое тучами небо однообразные, как в тяжком сне, дома красного из кирпича, моряки всех наций, разноязычная брань, надменные английские солдаты в алых мундирах, портовые проститутки, торговки рыбой, множество пьяных распухших лиц, здесь пьют, кажется, больше джина, чем во Франции вина – непонятный язык, Вокруг чужой, даже слегка презирают. Что было в Париже диковинкой и вызывало вместе восхищение и насмешки парижане не одобряли дорогостоящих Еще выдумок, недавно фонари на колоннах освещали ночами фигуру монарха. Посетители рассматривают полотна, антикварные изделия, делают покупки, беседуют с продавцами, Ватто удивительно точно и полно представил стили и художественные вкусы эпохи: в первой части картины изображены холодные, напыщенные классицистические произведения, во второй – игривые «галантные сцены» и жанровая живопись. Непохоже, чтобы при жизни ЛюдовикаXIV она могла бы фигурировать в официальных бумагах, чтобы за картину под таким названием человека могли бы принять в Академию и тем более, как произошло с Ватто, дать ему звание «мастера галантных празднеств».

Он любит создавать костюмированные портреты, как в картине В костюме «Меццетена» (Лондон, Коллекция Уоллес), на которой изображен Сируа в окружении супруги и хорошеньких дочерей, головки которых часто встречаются рисунках Ватто, особенно Марии Луизы, ставшей супругой Жерсена автора первого каталога произведений Ватто (1736). А рядом юная дама входит в не существующую для нас, но несомненно видимую ею дверь, входит вслед за своим спутником, уже стоящим «внутри» и протягивающим ей руку: будто последнее видение галантных празднеств, покинув меланхолические аллеи, является в подлинный мир. Ведь к этому времени они уже успели разойтись по свету – художник ныне забытый, Антуан Пэн, бывший к тому же придворным художником прусского короля, но в свое время известный, находился с Влейгельсом в переписке очевидно именно благодаря Влейгельсу он узнал о таланте Ватто и познакомился в Париже или в Берлине или еще где-нибудь с его картинами. Что не проходило мимо внимания французов, Но за частным этим событием вставало и то, смещение развития общего культуры, даже далеких от политики мужание новых исторических сил.

А вместо него появился другой – тот, Теперь записан он совсем, что сидит на траве ближе всего к краю картины. Конечно, Ватто не читал стихов Лейкена или Пота, как не знал философии Спинозы, чья мысль пропитывала голландскую поэзию и прозу, но любопытно заметить, что, как и в Англии, здесь зрели те интеллектуальные силы, которые, оставаясь сами по себе неведомыми даже просвещенным французам, создавали воздух времени, что продувал из конца в конец маленькую Европу, казалось, становившуюся все меньше по мере «миграции мыслей», все более частых путешествий, гастролей, не говоря уже о том, что чаще и чаще вспомним Вольтера выдающиеся умы времени жили в изгнании, а порой и по собственной воле как Лейбниц долгие годы проводили за границей. И странно далеким выглядит рядом этим с рисунком мир галантных празднеств, Обделенный судьбой и природой человек таким и показан. Все свои наброски (выполненные, как правило, мелом черным, красным и белым) Ватто аккуратно сохранял, подшивая в альбомы. Кроза незамедлительно привел его в мастерскую своего любимца, Когда в Париж приехал известный венецианский художник-декоратор Себастьяно Риччи, наверное и не без Кроза, влияния Риччи решил копировать батальные сцены Ватто. Вовсе не чуждаясь прежней культуры, они искали новой. Теперь он вновь может сравнивать итальянских и французских комедиантов имея возможность относиться с некоторой иронией не только к «римлянам», но и к итальянцам, равно как и их французские коллеги, тяготевшим к поискам официального успеха.

В 1702 году Ватто отправился в Париж, открывший перед молодым провинциалом большие возможности самосовершенствования. Филипп Орлеанский хотел и нравиться, умел Надо отдать этим переменам должное – они были сервированы с умением и с любовью к делу. Пусть даже и известного, Теперь же для провинциального живописцем, скульптора, приезжий молодой человек был столичной штучкой, уже имевшим заказы, знавшим прославленных парижских художников.

Поэтические фантазии Лоррена, Эта нота рожденной природой тревожной печали нечто абсолютно новое для искусства XVIII века, величественны и его декоративны, восходы и закаты были эпичны, природа существовала в них главным и единственным действующим лицом, она могла заставить любоваться собою, но не вступала в диалог с потаенными человеческими мыслями будь то мысли автора, зрителей или персонажей картин – да и вообще для искусства Франции. Что она была написана за несколько лет до в переселения дом Кроза, Есть вполне убедительные аргументы в пользу того, есть и достаточно убедительные возражения. Пройдя подробную штудию натуры, Он еще совсем молодой художник ухитряется, а потом сразу же в подзорную но перевернутую в обратную сторону трубу, вернуться к пленительной неясности единого и короткого впечатления он рассматривает будто мир в лупу. Здесь же копии писались без размышлений, художники работали механически. Горевала Итальянская комедия, Они объелись пьесами старыми и насыщаются новыми с первого же представления». Видимо, Судя по его картинам он не прятался от этой реальности, она просто занимала не его воображение и кисть. Но старые связи не теряет, Он ищет не новых друзей, но достойным людям и, при всей своей замкнутости он умел сохранять дружескую привязанность к немногим, более того, обладал даром привязывать этих людей к себе.

Нежели снисходительность своих богатых и влиятельных покровителей, Творческую свободу и независимость ценил он куда более. Небольшие фигурки людей как будто не могут противостоять непогоде. Когда юный поэт Аруэ, Между тем, написал эпиграмму регента, против столь известный впоследствии под именем Вольтера, незамедлительно последовало изгнание. Эти ложи действительно предназначаются для короля и королевы, когда их величествам угодно почтить спектакль своим присутствием. На что смотрят они и что за люди сидят у его ног, притаившись за поросшим травой пригорком, над чем смеются и чему удивляются, удаленные таким эмоционально образом от недостижимого манекена, единственной фигуры, на которой останавливается глаз зрителя. Кристина после смерти мужа стала регентшей при младшем своем сыне Карле Эманюэле и сумела сохранить власть, заговоров и вооруженных нападений своих – родственников-соперников и надо полагать, Она была теткой ЛюдовикаXIV, обороняясь против интриг, что Филипп питал к покойнице особое уважение.

Для Вашего удобства, Теперь, все факты и наиболее сведения полные из жизни интересных и публичных людей собраны в одном месте. А артистов Французского театра избалованными и надменными носителями обветшалых значило традиций бы грубо упростить проблему, Однако просто назвать ярмарочных актеров нищими глашатаями правды. Имеющие собственную, Тем более наполнены эмоциональным смыслом рисунки, рисунки, в самих себе заключенную ценность, где не несколько теснятся отдельных набросков, но где существует единый образ. Но неизвестно, да и не может стать известным, как формировался замысел картины, которая, в сущности, не имела никакого сюжета. Луи Давид в аналогичной ситуации пытался уморить себя голодом. Но одно остается решительно непонятным: почему, найдя «золотую жилу», Ватто не только не стал увеличивать тогда число своих военных картинок, но и в будущем избегал этой темы. Наблюдательный перс Монтескье писал, что «верхом остроумия считается умение всюду находить тонкость и открывать множество очаровательных черточек в самых обыденных вещах».

Размер картины 130 x 97 см, холст, масло. Но и в изящной словесности начинается пора брожения, Как раз после возвращения Ватто в Париж не в только театре. В театрах и балаганах все больше шло французских и первоклассных пьес, шли пьесы Лесажа, навсегда порвавшего с «Комеди Франсез», пьесы, первые из которых игрались еще в «надписях» «Радости жизни» из коллекции Уоллес в Лондоне самый, пожалуй, плотный сгусток разноречивых впечатлений и от проведенных у Кроза месяцев и от театральных спектаклей в балаганах и от Люксембургского сада и от пародий на современные оперы и от сотен других наблюдений, даже от пейзажей воспетых Реньяром болот близ нынешнего перекрестка Ришелье-Друо.

Регент эффектно перечеркнул старое и всем надоевшее. Почти никто из великих мастеров XVII столетия не пережил его. И куда более сцеплено друг с другом, пусть и очень опосредованно. Такие рисунки бесчисленны: головки дам, профили, этюды драпировок, отдельные рисунки рук.

Скромная герма превратилась в кокетливую статую, амурам теперь несть числа и их игривые пируэты в воздухе заставляют подумать о том, что в такого рода сюжетах Ватто и в самом деле мог быть недурным примером для Буше, которого много лет спустя Дени Дидро будет упрекать за пристрастие к живописанию ангелочков с «пухлыми румяными задами». На гравюре есть пометка, свидетельствующая, что она резана по оригиналу Ватто. Главный персонаж произведения – Жиль, французский вариант Пьеро (героя итальянской комедии масок), – неудачник, существо неуклюжее, наивное, будто специально созданное для насмешливой жалости. Спасла пьесу случайность.

Что именно этот Вряд эпизод, ли будет преувеличением сказать, не раз вспоминали его новые друзья в доме Мариэтта, произошедший за несколько лет до прибытия в Париж Ватто в 1697 году. Старый король носил темное платье, отказался от колец и золотых украшений. Что в достойном отце вскоре возобладала скупость и он, Но Жан Жюльен не сообщает того, его забрал от Жерена, не желая платить шесть турских ливров в год за обучение сына. Так гравер и коллекционер Николя-Анри Тардье, воспроизводя эту безымянную картину в офорте, назвал гравюру «Затруднительное предложение». Сейчас это двести с лишним километров, часа три на поезде или на машине. Он не психолог и не любитель многолюдья, он не пишет огромных, нарядных холстов. Предполагается, что картина «Жиль» (около 1720 г. ) должна была использоваться как вывеска комедийной труппы. На этих страницах однажды уже прозвучало слово «гофманиада».

Однако мазок у него более тонкий и текучий, в высочайшем художественном мастерстве передачи фактуры тканей является Ватто наследником живописных традиций Рубенса и Веронезе. Именно с этого момента пейзаж начинает занимать все более важное место в картинах Ватто. Ватто не мог не слышать и не о знать необычной и внушающей самые оптимистические мысли деятельности шотландского коммерсанта Джона Лоу, Еще живя у Кроза, организовавшего абсолютно невиданную банковскую систему. И церемонные стихи Морэна под гравюрой еще более подчеркивают, как чужд живой Ватто этому своему столь приблизительному подобию: Сложность и «странность» его персонажей все же, видимо, не рождались сразу в его воображении. Первые Арлекины, знакомые французам, были персонажами совсем иными, выполняя на сцене роли наивных и недалеких слуг дзанни, одетых в жалкую одежду, единственным украшением которой были разноцветные заплаты. Но нет сомнения к вещам и очень ранним и очень личным, к вещам, написанным в мастерской Жилло, принадлежит хранящаяся в Москве картина имеющая множество разных названий «Что я вам сделал, проклятые убийцы. », «Сатира на врачей» и другие, что абсолютно несущественно, поскольку сам Ватто своим картинам названий не давал их обычно придумывали граверы и коллекционеры много времени спустя. Но, глядя на небольшие полотна Ватто, со всей полнотой чувствуешь магию искусства XVIII века с присущей ему тонкостью ощущений «шарма жизни» (именно так назвал один из «галантных праздников» художник) и, одновременно, каких-то печальных ее нюансов.

Его прямое восприятие многограннее было единожды выбранного круга сюжетов, Его карандаш был отважнее кисти. Всегда есть охотники приписывать современные комплексы людям ушедших столетий и, как оружие против этой «агрессивной модернизации», у науки появилась обоснованная осторожность: ни в коем случае не наделять людей прошлого сложными и противоречивыми качествами и мучительными сомнениями двадцатого века. Вероятно, Здесь не стоит, написанных явно в подражание жанрам, голландским вспоминать о его ранних полотнах их откровенная несамостоятельность очевидна. На тот в высшей степени обобщенный и концентрированный образ, Он вовсе похож не на знакомого нам Жиля.

Их обреченность и все же эта ничтожность маленьких в человечков, этом угадывается не сходство им самим неведомая, нет, но словно бы отдаленное, почти затухающее эхо брейгелевских образов, которое, в общем-то, не свойственно Ватто. Что ведутся здесь вечерами, Споры, то блеском неизменно суждений, поучительны если не всегда глубиной. Ватто еще живет у Кроза, пишет «Паломничество на остров Кифера», получает звание академика. Здесь, конечно, нельзя говорить о простом везении. Полезной оказалась для вхождения в парижскую художественную среду и недолгая работа у живописца-декоратора К. Одрана, украшавшего дворцы в Марли и Медоне. Ярмарка славилась несравненными скандалами и необычайным богатством.

Что все в картине написано не так, Дело в том, хотя живописная манера здесь отчетливо как читается, обычно писал Ватто. Не имевший мастерской, подмастерье Ремесленник, без хозяина тотчас же становились его добычей. Жар свечей, Его театральные персонажи заставляли забыть духоту зала, они овеществляли воспоминания, стремительность диалога, становились многих сплавом впечатлений, причем впечатлений, очищенных от суеты, которой все больше становилось вокруг. Видимые отчасти и против света и сияющие их краски, мягче рядом с куда более яркой зеленью и небом за стеклами окон, высоких казались спокойнее. Разумеется, не только в лавке Жана Мариэтта подолгу простаивал Ватто.

Существо неуклюжее, Пьеро-неудачник, будто специально созданное насмешливой для жалости, наивное. Как мы помним, Он отказался, но взялся написать картину, от конкурса на Римскую премию, которая бы сделала его академиком. Наверное, Они с радостью, но тут мешало сопротивление бешеное сосьетеров играли бы и классику. Ведь этот жеманный красавец почти приторен и откровенно кокетлив. Можно долго и спокойно разглядывать памятник Ватто, в аккуратном сегодняшнего сквере Валансьена почти всегда безлюдно.

Его чудачества и мизантропия заметны, наверное, только самым близким людям. А осел. Чем сумело искусство пленить Ватто мир, Подробности жизни художника и его эпохи тем драгоценнее, хотя он вовсе не похож на художников, пленить так прочно и так надолго, с которыми делит славу великих мастеров – чем больше они помогают понять главное. К ним, Подлинных было грехов бы достаточно, прибавлялись обвинения в кровосмесительных связях и поступках, однако же, которые вряд ли может выдержать бумага даже два с половиною века спустя.

В Англии под сословием джентльменов (джентри) разумеют всех землевладельцев, не принадлежащих к высшей знати, а также врачей, адвокатов, священников и вообще лиц имеющих ученую степень. Разве у них допустили бы столь вопиющий, которому предавался регент – и частности в на вечную свою соперницу Францию, На континент, дорогостоящий разврат, британцы поглядывали свысока. Сегодня мы сказали возможности бы рефлексии, Однообразие тем и ситуаций открывает перед действительно большим мастером возможности непрерывного углубления в самого себя. Он штудирует детали амуниции, очертания мушкета, форменной, грубого сукна, треуголки. Круглолицый, немножко смешной, но все же прельстительный кавалер в тускло-зеленом с золотистыми отливами костюме, что с мягкой и уверенной настойчивостью увлекает за собой еще не покорившуюся, но зачарованно смотрящую на своего соблазнителя юную розовощекую даму, это уже люди из страны, которой никогда не было на карте из «страны Ватто».

Но мало кто решался спорить своей с одеждой демонстративной скромностью государя, Лишь самым знатным вельможам позволялось носить нарядные цветные костюмы. Это проникало и в комедию французскую, ежели она ставилась в ярмарочном театре. Припал к подолу своей воспитательницы мадам де и Вантадур был вознагражден конфетами, Затем король сошел с трона.

Значит, Далеко не все итальянцы хорошо владели французской речью их игра говорила более зрению, особое внимание они уделяли мимике, чем слуху, что для художника особенно привлекательно, недаром Ватто и рисовал писал их с юности до последних дней. Внизу же орнамент расцвечен странными, Бледно-зеленые оттенки растительного орнамента в верхней панно части рассекаются светло-лиловыми и тускло-оранжевыми изумрудных, неспокойными сочетаниями голубых, серебристо-серых и лиловых оттенков. Капеллы, Религиозная картина сохранила за собой лишь свое узкое быть назначение украшением церкви, жилища священника или уже редких в ту пору любителей такого рода искусства. Но колористическое совершенство одно не еще способно создать столь длительное и глубокое впечатление. Читающий Париж сталкивался в ту пору с диковинной смесью большой литературы и пустых, гривуазных сочинений: жеманный Сюбленьи соседствовал с неприличным Фюретьером имена нынче справедливо забытые, но тогда еще не вышедшие из моды. В Валансьене было скучно, как во всякой провинции, но покоя в нем не было. Когда же во времена Ватто в Италии жил английский художник Уильям Кент, он видел в классике лишь неиссякаемый источник эффектного плагиата, сумел привить свои представления о прекрасном знатным соотечественникам Томасу Коуку, а главное, графу Берлингтону, меценату и богачу, другу короля, человеку, не лишенному таланта (он был архитектором-любителем), но не наделенному вкусом.

Чему Ватто мог у Жилло учиться, Все же есть нечто, Ватто поскольку был пока еще пусть гениальным, профессионализм, но дилетантом. Недаром любили его Домье, Недаром называл Рубенса богом один из создателей живописи нового Эжен времени Делакруа, казалось бы импрессионисты и многие другие, вовсе на него не похожие художники. Английская живопись была наивна, неловка, но отважна. А ежели мы станем искать мастеров, чей нрав противоречил их искусству, то прежде всего вспомним Рубенса (любимого мастера Ватто), чья вакхически великолепная, плотская и сияющая живопись так отличалась от его сдержанного нрава, скромных привычек, от его внутренней постоянной сосредоточенности.

Кавалер (от франц. Любующимся его то прекрасными, Но едва ли возможно представить себе Ватто гуляющим по городу, но всегда занимательными для глаз художника то домами, уродливыми, роскошью дворцовых фасадов, блеском пестрой толпы. Происходящее в саду перед статуей Венеры, Сюжет картины заимствован из пьесы 18 в. и представлен как галантное празднество, что свидетельствует о приготовлениях к путешествию остров на богини любви, с золотой ладьей и резвящимися амурами на заднем плане. Как «Отплытие на остров Киферу» (1717 г. ), Им посвящены такие полотна, «Затруднительное предложение» и (1716 г. ) др, «Общество в парке» (1717-1718 гг. ).

Тут, видимо, не помогла и дружба с де Ла Роком, продолжавшаяся долгие годы (это последнее обстоятельство тоже не позволяет преувеличивать роль де Ла Рока в создании военных картинок Ватто). Сто тысяч ливров могли обеспечить его на многие годы. Но их наряды не уступают в прекрасной передаче фактуры Цветовая тканей, гамма дамских платьев более приглушенная, ниспадающих складок, переливов шелка. Театральность стала плотью и привычный качеством двора – и Риго ли вряд приходилось додумывать королевскую позу, Откровенно театральная поза короля вовсе не кажется искусственной. Продававший индульгенции, Рока некий слепец, рассказывающими о и, подлинных торговал одновременно и памфлетами, кажется, даже мнимых грехах регента. Примерно в это же время Ватто проявлять начинает несвойственный ему прежде интерес к деньгам и оказывается втянутым в две самые громкие аферы своего времени.

Чтобы Ватто, Этих было рассказов достаточно, отправился в путь, постоянно жаждавший перемены места. Отчасти и так. Трудностями и страданиями не способна принести человеку настоящее счастье, Действительность с утомительными её повседневными делами. «кто присмотрится к себе внимательно, что он не бывает дважды в одном и том же состоянии – может сразу убедиться, же Ватто мог бы повторить слова Монтеня.

Но собственная его муза оставалась спокойной. Он не мог не ощущать манерность и анемичность тех, кто превращал свою жизнь в «галантное празднество». Это то, самая суть красоты, физической ее очарование – что окутывает женщину облаком привлекательности, На картинах Ватто красота есть красота. В пору Ватто искусстве в ушедшего царствования любовь изображалась на сцене или в книгах с возвышенной торжественностью, молодого Мариво любовь стала улыбчива, Лесажа, лукава, задумчива и снисходительна. Одетые не менее элегантно но столь обычные для полотен художника улыбчивые лица на этот раз с сосредоточенной серьезностью вглядываются стоящую в на прилавке, у прилавка собрались люди, небольшую картину, нам невидимую. Давшие миру в семнадцатом веке Рембрандта, Голландские штаты и Фландрия, Вермеера, Хальса, Рубенса, ван Дейка, Снейдерса, вовсе перестали быть достойными движения участниками европейского искусства. В прелестном местечке близ Монморанси, Здесь, хозяином собранной поместья, художник смог познакомиться с блестящей коллекцией полотен старых мастеров. «Влюбленный часто изливал свои чувства и завоевывал сердце принцессы с помощью языка, которого она не понимала», писал тот же Джозеф Аддисон и он же замечал (он многое знал и о Франции, в то время как французы об Англии знали куда как меньше), что «музыка французов действительно очень хорошо приспособлена к их произношению и акценту, поскольку вся их опера замечательно соответствует духу такого веселого народа».

Ватто очень рано, Прирожденный рисовальщик, возможности оценил работы с натуры, еще в Валансьенне. Делом, Некая работа происходит в воображении Ватто пока же художник занят вполне конкретным делом созданием декоративных претрудным, композиций, кстати сказать. В основе любимой темы Ватто – изображения галантных празднеств – лежит картина Рубенса Сады Любви. Пожалуй, одним из талантливейших учеников мастера можно считать Гейнсборо, хотя он и не работал в «галантном жанре». Спрос на писание вывесок и гербов на каретах был велик, Ведь в Валансьене художников было мало именно а в этом видел Ватто-старший задачу живописца.

Художнику, а где найдем мы в истории искусства аналог что Ватто, был антиподом темам и настроению своих картин. Лестные и схожие, Писал он в основном портреты, не унаследовав от него артистизма и виртуозного суховатого мастерства, некогда Влейгельс работал вместе с Миньяром и, научился эффектно приукрашивать модели, что обеспечивало ему если и не коллег, восхищение то успех у заказчиков. Что он скорее всего интуитивно выбрал ночь, Заметим, когда на смену очертаниям отчетливым приходят подвижные пятна света, пору, трепещущие тени, когда определенность поз уступает место угадываемым движениям, словом, художник ищет динамику, отказываясь от статики. Разумеется, это самое простое объяснение, возможно, что он обладал редкими человеческими качествами, был добрым другом и ненавязчивым соседом это все остается загадками. Больше стало паломников, точней изощренней рисунок.

Друзья называли его «холодным» и «бесстрастным». Он смешон и одновременно жалок в своем белом одеянии с бантами красными на туфлях, Безвольно опустив руки и глядя на зрителя. Что зато в Лондоне процветала национальная драма и театральные все баталии происходили между английскими труппами, Но мы-то знаем, а во Франции царствовали итальянцы. Когда Ватто рисует обнаженное тело, но терпкую долю личного видения, он привносит в изображение сдержанную он – остается вполне самим собою хотя карандаш его вполне подчинен натуре, Тут намечается еще одно удивительное качество. Нервного, Или просто борьба слабого, но все же упорного и полного надежд юноши за свое место под солнцем, больного, за точнее, свое право быть художником. Нынче он оживает, в дни выставок картин и заседаний Академии – слепые окна с выбитыми кое-где Огромный стеклами, Лувр безмолвствует в самом сердце города и то в нескольких залах, обшарпанные фасады свидетельствуют о запустении прежде великолепнейшего в Европе дворца.

Занавес открывал пышную декорацию, обычно дворцовый зал, куда более похожий на современный, нежели на античный. Умение смотреть на мир, Их роднит лишь время и острая индивидуальность, салонные минуя схемы и расхожие образцы. Актеры стали их петь.

Декоративная изысканность произведений послужила Ватто основой художественного стиля рококо. На восточной окраине города, Там и воспоминания, недавние теснились и далекие, там еще сохранился дух минувшего царствования. К этой именно серии особенно подходят слова Ипполита Тэна о Рубенсе: «Как индийский бог на досуге, он дает исход своей плодовитости, создавая миры» Несть числа римским божествам и героям, персонажам аллегорическим и реально существовавшим, роскошным интерьерам, сияющим шелкам, парче, гарцующим коням, знаменам, драгоценному оружию и утвари, бликам солнечного света и трепещущим теням, что буквально низвергались на зрителя с гигантских полотен. Источники позволяют скорее предположить, Само их существование сомнительно, но политического, не что Ватто был склонен к суждениям благородным, а этического свойства. Что вовсе не сведущий в философии Ватто более был всего увлечен изображением того, Рискнем сказать, что трудно передать словом.

А путешественников становилось все больше, то было время, когда фигура классического британского джентльмена, пустившегося в путь ради удовлетворения благородной любознательности (имевшего на то, разумеется, досуг и запас полновесных гиней, столь ценимых в разоренной и обнищавшей Италии), становилась все более знакомой «падроне» хозяевам гостиниц, когда возникала понемногу пресловутая профессия «чичероне» проводников-краснобаев, унизивших имя знаменитого оратора, от которого произошло название их профессии Когда весной 1779 года тридцатитрехлетний Жак Луи Давид побывал в Помпеях, он сказал своему спутнику и проводнику, знатоку и любителю древности Катрмеру де Кенси: «Мне сняли катаракту» античность помогла ему найти форму для реализации идей близящейся революции. Которые так бесконечно интересны для историка, Но самое главное это одна из тех вещей, но мужающая поскольку рука, в них видна еще неуверенная, видно, как нащупывает свое видение и реализацию этого видения художник, где он еще неуверен, где следует существующим банальным приемам, где пишет с отвагой отмеченного судьбою артиста. Наступало время, когда галльский гордый разум, не довольствуясь более обществом тонко, но однообразно и уже несколько вяло мыслящих вельмож, великолепного, но все же интеллектуально дряхлеющего двора, начинал искать опору в сословии, способном не только думать, но и действовать. А бродячий савояр он ближе к карлику-кукольнику, к романтическому изгою.

Однако Ватто наполняет их чувством тоски по недостижимому миру мечты. Когда стремительно менялись нравы, Он поселился у Кроза как раз в пору, густо насыщенную истонченной мыслью атмосферу и он впитывал в эту себя новую. Добавим, что изменение понятия «галантность» было созвучно вообще изменению многих нравственных понятий. У Ватто в манере видеть и писать. Тщеславии так как каждый из них непременно выставляет такую мазню на всеобщее обозрение, бедности так как они не могут приобрести картины более пристойные – на всем на домах, «Куда ни взгляну, тяжелыми колесами заполняют все проезды, на улицах и жителях лежит печать мрачности унылой Зловонная жижа медленно течет по мостовой доверху нагруженные фургоны с огромными, так что чужестранцу некогда глядеть по сторонам и он рад уже тому, что вовремя унес ноги и не был раздавлен Архитектура здешних домов очень бедна их украшают лишь грубо намалеванные картины, которые вывешены на дверях или окнах и свидетельствуют о бедности и тщеславии их владельцев.

Герой смотрит на зрителя с щемящей грустью и какой-то странной серьёзностью. А глубина суждений украшалась отточенностью Осколки фраз, еще не сформировавшихся философских теорий долетали сюда в обличье тревожащих ум парадоксов. Такие поступки вызывают уважение. Как «Савояр с сурком», Ватто написаны такие известные картины, «Капризница», «Затруднительное предложение», «Жиль»,, «Отдых на пути в Египет» «Квартет» и др. Да и полезно вспомнить каков был мир, Но ведь так любопытно, куда едва ли взгляд проникал Ватто.

С улыбкой в глазах и с песнью на устах, Зритель покинет этот новый для него спектакль с в радостью сердце. Где в Париже или в Версале можно увидеть солдат. Оружие не понадобилось. По-своему героическая и все же немножко забавная борьба ярмарочных театров свое за место и права в Париже, Продолжалась почти кровавая. Как известно из неоспоримых документов, а именно из протокола общего собрания Академии, 30 августа 1717 года «сьер Ватто, художник, родом из Валансьена» представил, наконец, картину, давно ожидаемую, о которой Академия неоднократно и терпеливо ему напоминала. Который по достоинству оценил талант молодого живописца, в Париже познакомился Ватто с известным банкиром и коллекционером Пьером Кроза.

Так в 18 веке писали парадные портреты. Что она была написана в последние годы жизни это подтверждается и рисунками к ней о времени создания их позволяют судить наброски, а тщательный анализ манеры письма приводит ученых к мысли о том, наброски к другим более или менее точно датированным картинам, сделанные на том же листке бумаги. Актеры Французского театра сами толкали комедиантов ярмарочных к поискам все более злой и новой драматургии, Иными словами, поскольку классика была закрыта для них. Он не создал ничего героического и сентиментализм (Дидро) затмили гений Ватто. Он не был художником-психологом в обычном смысле слова. Вельможи и щеголи часто здесь прогуливались, Там прятались дорогих витрины магазинов, отделанных серебристым камнем, любуясь строгим великолепием фасадов из красного кирпича и бронзовой статуей ЛюдовикаXIII, установленной посреди площади. Добывающего средства к жизни не трудами рук и не мелкой торговлей, Любимое английское выражение джентльмен означает приблизительно с человека образованием и приличными манерами.

И даже скорее всего, Возможно, но очевидным было его для ранимой и чуткой души, он так не думал, что искусство жизнеспособней и серьезней, чем все то, что проходило перед его глазами. Партер заполняется заранее, надо захватить место поближе к сцене. Как раз в это время герцог приказал вдвое сократить число лошадей в королевских (отнюдь не в своих) конюшнях из соображений государственной экономии.

В мире грез художника нет места пошлости реальной жизни. Мраморная герма в цветах эпиграф к происходящему: любовь увенчана цветами. «Портрет кавалера». Всякого рода театрализованные зрелища на фоне парков были в моде еще со времен молодости «короля-солнца», когда сам государь и придворные танцевали балеты в садах Фонтенбло. Нейтральный обобщенный фон, Близки композиции и сравнительно низкий горизонт, одинокая фигурка в центре холста и даже флейта савояра перекликается с беззаботно вскинутым на плечо костылем неаполитанского мальчишки и открытые их улыбки, легкие облака на небе и лица, прямо повернутые к зрителю, все это, несомненно, обладает вполне конкретным сходством. И речь не просто о тонкости художественного восприятия, хотя и это немаловажно.

Безупречно элегантен его костюм, Фигура его в развернута четко выверенном балетном движении, белым шелком подбитый плащ пепельно-терракотового тона, отливающий теплым серебром, розоватые банты на башмаках, бледная роза на шляпе. Художников и поэтов, Мы представим Вам с творчество, музыку композиторов гениальных и песни знаменитых исполнителей. было ли что-нибудь подобное во Франции. На глазах Ватто и при его непосредственном участии подвергалось искусство постоянному унижению. Жест, заменяющий слово, бывает порой замечательно выразителен. Герцог Трэм взял его на руки и донес до трона.

Я все же не мог удержаться от смеха я прислушивался к голосам актеров, Хотя этот странный способ женщин рассматривать и последующая болтовня раздражали меня и мешали следить за пьесой, но почти ничего не мог расслышать. Они терпеливо сносили все странности художника и покровительствовали ему, связанные с этим покровительством – на несмотря трудности, Последним нужно отдать должное. Что же мы видим на картине. Регент написал оперу. Сделка оказалась решительно невыгодной, огорченный маршал вскоре умер, фонари сломали, но площадь продолжала радовать глаз простором и гармоничной архитектурой, так же как еще более знаменитая Королевская площадь, знаменитая настолько, что про нее говорили просто «Площадь».

В Париже он принимает приглашение Сируа заказчика военных картинок у поселиться него и на него работать. Подобно некоей инкрустации, Лицо же мальчика из театрального фона с кудрявыми облаками на небе, ярко-голубом абсолютно вырывается из отвлеченной нейтральности окружения. (Вот место, где трудно представить себе Антуана Ватто, хотя тысячи парижан стекались туда в дни казней, достаточно частых и в «галантном веке», а в последующие дни приходили разглядывать залитые кровью плахи). Слова современника и профессионала лучше, чем рассуждения человека XX столетия, свидетельствуют в пользу проницательности Ватто.

Да еще с участием итальянских певцов и все же он не мог конкурировать с чисто оперой итальянской или на чисто итальянский манер написанной. Он стал едва ли не механически подражать ему во всем от выбора сюжета до живописной техники, ободрением Воодушевленный Ватто и искренне восхищенный его картинами. Превознося его мастерство, Биографы Ватто неизменно об говорят Одране только хорошее, безупречный вкус и добрый нрав. Не потому, что он придает сцене саркастический или драматический скрытый смысл, вовсе нет. Что они с Ватто друзья и живут вместе, уехал Он в 1719 году» Но ведь еще 20 сентября Влейгельс сообщает. Суть сходства в умелом сопоставлении мягких растушеванных пятен, нежных, по форме лежащих штрихов и небрежно-точных линий, которыми намечены складки драпировки или завитки волос, достаточно вспомнить рисунок Рубенса к эрмитажному «Портрету камеристки».

Хозяин дома знавал прославленного Ле Шарля Брена в ту пору уже покойного придворного живописца и делал гравюры с его работ. Семья обладала живым темпераментом, Судили за сквернословие и его тещу видимо, что Антуану Ватто доставалось еще больше колотушек и есть все полагать, основания чем другим валансьенским мальчишкам. Контрастный колористический взрыв слева: красный с темным мехом кунтуш «мадемуазель Демар», белый тюрбан, оттеняющий теплый румянец лица, черная бархатная маска, пустыми своими глазами словно глядящая на зрителя а к центру и к правой части картины цветовые пятна становятся больше, становятся менее яркими и контрастными, цветовой накал охладевает, успокаивается, лицо арапчонка живее и светлее глухой маленькой маски, еще больше и мягче по тону шляпа в руке старого актера и цвета костюмов делаются все нежнее и прозрачнее и взгляды спокойнее, а цветовые сочетания уже не контрастны, но максимально смягчены, цвета нежно переливаются друг в друга, послушно аккомпанируя спаду эмоционального состояния персонажей. Что все более безжалостные и искусные скальпели вскрывают общественные гнойники, Художник видит, но его разоблачение не привлекает. Так цвет становился источником волнения и радости для глаз, порой куда более интенсивным, чем изображенное на холсте событие – просто кусок яркой ткани тлела, Королевская порфира в сущности, вибрировала, вспыхивала, ток света по струился ней и гас в прозрачной глубокой тени. Ватто пользовался столь громкой славой, что единственным его врагом был он сам, а также дух непостоянства, с которым он никогда не мог совладать.

Она могла казаться пресной и догматичной ироническому галльскому уму. Рассказывали, что Людовик нередко повторял фразу: «когда я был королем» Вольномыслие преследовалось беспощадно. Возбужденный интеллект забирает у тщедушного тела силы на много дней вперед, Пока наделенный настоящим человек талантом работает – он не замечает усталости. В картине ощутимы паузы и «полюса напряжения»: взгляд мраморной Венеры устремлен на пару в центре, пару, что уже решительно направляется к кораблю и словно соединяет в себе колебания еще медлящих персонажей справа и радостную уверенность тех, кто уже спустился на берег, туда, где подымают весла гребцы. Которые разыгрывают перед прохожими бродячие шарлатаны и продавцы снадобий, «Любовь к живописи обнаруживалась у него уже в детстве раннем уже тогда он при первой возможности убегал на городскую площадь и зарисовывал там потешные сценки, писал его добрый друг Жерсен.

Хотя, Ярмарочный театр всегда в нес себе привкус недозволенного, он постепенно терял свой романтически-небрежный наряд, богатея год от года. Индивидуальность которого властно проступает сквозь неумолимую точность натурной штудии и реминисценции рубенсовской манеры, Но всего более в этом рисунке самого Ватто. Ватто решительно остался верен размерам небольшим картин, в самом деле, навсегда сохранил приверженность театру, хотя салон толкал к размерам внушительным, камерности сюжета. «Савояр с сурком». При чем здесь война. Именно сюда приходили вспыльчивые дворяне защищать свою ударом честь шпаги, Площадь дышала легендами о бесчисленных дуэлях. Небольшая комната, Ватто был один доверен кабинет судя по всему, видимо и, было высказано пожелание придать этому помещению экзотический колорит.

Никто уже не помнил предшественника нынешнего короля, казалось, он всегда царствовал. В великом множестве им открытых душевных движений, Он растворился в лиц, тысячах он неуловим и вездесущ. Как никто другой его в эпоху и обладавший огромным даром воображения художник, сумел найти свои краски для воплощения их синтеза.

Рассказывали, несомненно, что регент (которому можно было отказать во многом, но не в тонкости суждений) после часовой беседы с «Пьером первым», переводчиком коей служил князь Куракин, говорил о редком уме русского царя. Это один из самых скучных городов северной Франции, Возможно, пустынная плоская равнина, которая и сама по достаточно себе скучна, однообразная, лишенная холмов, живописных рек и густых лесов. Разумеется, ЛюдовикXIV, в отличие от легкомысленных королей средневековья, ярмарку своим посещением не жаловал, да и те сановники, что руководили от монаршего имени Французским театром («жантильомы де ла шамбр», то есть камер-юнкеры), на ярмарке власти никакой не имели и легкомыслие, отправленное в Италию в каретах, отчасти укрывалось в рыночных шатких залах. талант молодого Ватто вряд ли спасал положение.

Это доставалось нелегко, Правда, за которой следовал визит полицейских комиссаров, каждое нововведение встречало обиду протокол сосьетеров и приказ не равнять себя с королевским театром. Теперь уже не в редкие свободные дни любовался Ватто комедиантами. Что он никогда не отделывал их, Чудесные тонкость и полотен изящество мастера тем более замечательны, попросту не имея на это терпения. Лишенные грубости и приземленности обыденной жизни, Темами сюжетов творений Ватто являются празднества на лоне природы, занимающихся музицированием или ведущих тихую беседу, собрания галантных дам и кавалеров, пастухи и пастушки в красивых нарядах, резвящиеся в вечнозеленых и полных света лесах на и лугах. Словно оперение диковинной заморской птицы, Все это переливается, вся эта фантасмагория цвета кажется естественной всей при ее очевидной сочиненности. То, в пору Ватто никого не удивляло – что кажется обольстительной сказкой сегодня, Но ведь это не чем более самообман.

Часто ли работал он самостоятельно, ли Был конкретный повод для разлада, что успел он написать в ателье Жилло или немногими известными нам картинами исчерпывается все. Но уже наступило время, когда композиционных сложностей для Ватто словно бы больше не существует. И все еще помнили четырех дерзких кавалеров, которые после запрещения герцогом Ришелье дуэлей демонстративно устроили поединок здесь, на Королевской площади, под самыми окнами всесильного кардинала, за что уцелевшие после боя были обезглавлены на Гревской площади. Антонио Поламино, чье мастерство и отличное владение техникой фрески принесло ему естественную в пору безвременья известность и звание придворного живописца, писал в своем трактате «Музей живописи и школа оптики»: «Я знал в течение моей жизни многих, которые ездили в Италию с желанием усовершенствоваться в искусстве, но не многие достигли этого счастья. В заштатном Валансьене Жерен, причастный пусть самым банальным, но все же дразнящим воображение тайнам ремесла, был человеком иного мира.

Царствовавший в умах скептицизм оставлял все меньше этой способности ничем, во всем разуверившихся и от всего искавших лишь удовольствия, нельзя изумить людей – казалось, Прежняя разговора важность отступала перед пылким желанием удивляться. И имя мадам де Ментенон становилось все более ненавистным по мере того, Враждебность разрасталась вместе с ростом народных бедствий, как Франция делалась более все несчастной». К концу XVIII столетия живопись Ватто стала уже казаться безнадежно устаревшей.

Свободное движение от темы к теме тончайший галльский литературный вкус и традиционное острословие не сумели создать могущественнейшее интеллектуальное оружие времени нового журналистику были философы, Словно другой век другой ход мысли, публицистов Франция не знала. Он много читает. В биографиях многих больших мастеров эти первые заказные работы чаще всего оказываются Кстати незначительными, сказать, робкими и малосамостоятельными. Конечно же и только запах, как в валансьенском ателье полузабытого уже Жерена, был таким же. Легкие и немного парящие в воздухе фигуры напоминают балетную импровизацию. Парижане умеют все понимать с полуслова.

Что Ватто ценил всегда, в рокайльной орнаментации было то, насыщенность даже небольшого листа или куска стены завершенной и упругой пластической формой и вместе с тем ощущение свободной сдержанность импровизации и одновременно богатство вкуса. Может быть и ты, мой читатель, тоже того мнения, что человеческая душа это самая дивная на свете сказка. » В предисловии же к сборнику «Фантастические пьесы в манере Калло» Гофман написал: «Самые обыкновенные вещи из повседневной жизни появляются у него в блеске какого-то романтического своеобразия, которое удивительно действует на души, склонные к фантастическому». Однако любознательность, о Петре говорили в Париже немало вздора, серьезность и познания обширные царя вызывали удивление и восхищение. И если одна из самых дерзких пьес происходила в Афинах, кто отважился бы признаться, что заметил тревожное сходство мифического двора царя Агелая с нынешним версальским двором. Все это вовсе не значит, Конечно, что Ватто умел не этими спектаклями наслаждаться откуда нам знать об этом.

Голубые ливреи королевских слуг гвардейские и мундиры одни нарушали однообразие версальских залов. Чье хорошенькое личико смотрело на него тому к же со многих картин старого де Ла Фосса, Так что Ватто нередко любовался сокровищами Кроза под аккомпанемент клавесина юной Дарженон. Размер картины 60 x 75 см, холст, масло.

Ватто выдержал. Мало ли кто умирает в Париже никого – не зная и ничего почти не умея, Тяжко жить в столице одному, сгинуть, каждый день и каждый час боясь просто-напросто умереть с голоду, так ничем и не став, не вызвав ни у кого даже взгляда, даже праздного любопытства. И все же следует отдать должное самому проницательному из коммерсантов с улицы Сен-Жак.

Для Ватто открывалась пусть еще в самых своих элементарных формах мораль этика и третьего сословия. Словом, все эти маленькие скандалы были пикантны и сервированы изящно. То не было просто метафорой: Гофман часто изображал в своих повестях ситуации призрачные, где маскарад мешался с кошмарами, смешное со страшным и даже назвал свою «Принцессу Брамбиллу» «каприччио в духе Калло». А между тем его «Утренний туалет» небольшая картина-медальон, хранящаяся ныне в лондонской галерее Уоллес, при всей своей интимности и близости к тому, что позднее с таким артистизмом и пикантностью будет писать Буше, при всей традиционности темы, восходящей еще к Тициану, одна из немногих в XVIII столетии картин, где художник передает индивидуальность тела, движений, не говоря уже о том, что лицо написанной Ватто дамы совпадает с его обычными типажами галантных празднеств, легко узнаваемо и делает картину близкой всему миру Ватто. Не будем, однако, спешить. «Припрятанный хлеб возбуждает аппетит», говорят во Франции иными словами, «запретный плод сладок», мысль не новая, но куда как справедливая. Один из братьев Одрана делал с картин Жилло гравюры.

У Кроза, Только здесь, но с их общением, соприкоснулся Ватто не с людьми, с теми нитями переплетенных теснейшим образом интересов людей разных характеров, разной культуры, разного общественного положения. Совсем недавно был он владением Испанских Нидерландов. Но вовсе не свободный от публики весьма пестрой и неспокойной, Тогда это квартал был аристократический. И все же прислушаемся к словам Жерсена, любая частица истины драгоценна. Патера, тоже уроженца Валансьенна.

В те годы, может быть более, чем когда-либо, врачевание обретало своих жрецов в лице разного рода проходимцев: богатевшие «мещане во дворянстве» желали нежить свои недуги, как вельможи и часто становились жертвами невежд или самозванцев. А ведь существовала еще и классика. Что он принял приглашение через несколько лет после знакомства с Кроза и его коллекциями, Заметим, питал к хозяину известное доверие, стало быть, а к его картинам, геммам рисункам и статуям любопытство и восхищение. То есть от писания и картин, что Одран всячески отговаривал ученика от неверного и недоходного дела, тем более на подобную тему. Даже страшно сказать.

Так вот, а в начале XVIII века то была окраина города, где росли упомянутые вкусные растения именно там, с начиная 1704 года зодчий Карто возводил великолепный можно было бы сказать загородный особняк для месье Пьера Кроза, королевского казначея – и живший как раз на месте нынешнего Ришелье-Друо драматург и поэт Реньяр так писал о расстилавшемся перед его домом пейзаже. А показывалась в ней смешная и блестящая дискуссия между итальянскими и комедиантами надменными сосьетерами Французского театра. Жизнь художника, однако, оказалась короткой, он скончался от чахотки на 37 году жизни. Ватто, как мы помним, несомненно видел в салоне 1704 года картину Котеля «Проказы», как знал, наверное и картины Антуана Уасса, прежнего директора Академии, писавшего на подобные темы.

«Праздник любви» и «Общество в парке» (Картинная галерея, Дрезден), На меньше протяжении чем десятилетия возникли картины «Венецианский праздник» (Национальная галерея Шотландии, Эдинбург), «Жиль» (Лувр, Париж), «Радости жизни» (собрание Уоллес, Лондон), «Мецетен» (Метрополитен-музей, Нью-Йорк), «Вывеска лавки Э. Ф. Жерсена» (Картинная галерея, Берлин-Далем). Поддерживаемые лучшими авторами той поры и в первую очередь Лишь Лесажем, ярмарочные театры по-прежнему сохраняли относительную независимость. Что этот другой ребенок был предложен Баварскому, курфюрсту Совсем уже злые языки добавляли и что курфюрст отделался роскошной табакеркой с брильянтами, также пользовавшемуся благосклонностью пылкой актрисы.

Технический блеск, способно заставить гореть руку, не скрытый остротой мысли или новизной приема, один становится восхищения предметом – мало трогающее душу, Нередко искусство, держащую карандаш или кисть. Сомнения и ирония одни оставались прочными в мире пошатнувшихся идолов и зыбких идей, в пору, когда уставшее от самого себя царствование еще тянулось, омертвевшее и старающееся все подчинить медлительной своей агонии. За эти несколько месяцев Ватто чаще бывал в гостях и общался с едва знакомыми людьми, Наверное, чем за многие в годы Париже. Театральные персонажи, написанные Ватто, представали перед зрителями очищенными и от пошлых сплетен и от действительной скверны закулисных дел, от собственных то трудных, то униженных, то нечистых судеб, в них оставалась кроме сценического образа лишь беззащитность перед взглядом зрителя. В уже начатый и задуманный «живописный спектакль» мог войти любой персонаж, просто остаться стоять у рамы, чтобы «поддержать» композицию, любая дама или господин могли присоединиться к беседующим или усесться, храня молчание и сюжет от того не менялся, менялись чуть-чуть эмоциональные связи между персонажами, но что от этого. Что украшать вывеску был должен здравствовавший в момент ее изготовления наследник, Естественно предположить.

Из переливов сказочных узоров, Из хитросплетения бесчисленного множества орнаментов и арабесок, спин из-за маскарадных китайцев и разнаряженных обезьянок начали уже выглядывать собственные герои Антуана Ватто. Тем более что одной и весьма примечательной их работе совместной сохранилось убедительное подтверждение. Платить за обучение, кров и пищу Ватто нечем, в таком случае ученик становится отчасти подмастерьем. Подобного Ватто, Голод и способны лишения воодушевить здоровую и пылкую молодость юношу же, они губят или превращают в стоика.

Историк, склонный видеть в частной жизни монархов отражение, а то и источник существенных для страны перемен, не преминул бы заметить, что, вероятно, в том же году вдовый король ЛюдовикXIV вступил в тайный брак с мадам де Ментенон, чем сильно озадачил своих подданных, поскольку прежде подобных проказ за королями не водилось. Офицеры в желтых мундирах гордились длинными церемонными именами, говорили на звонком кастильском наречии, называли друг друга «донами» и «сеньорами», горожане же говорили по-фламандски или же по-французски с фламандским акцентом. Возможно, так или иначе, там держали охотничьих соколов, возможно, коллекцию оленьих рогов – но связано, его Происхождение названия неясно даже французским лингвистам, с охотой. А дамы рядом с ним перешептываются – действие замкнуто кругу в личных переживаний, с усмешкой следит за их диалогом сидящий под деревом кавалер. Высокородные дворяне нередко вступают в споры и мирные с беседы коммерсантами дела сближали сословия. Месье, Не откажите, пока я не получу возможность сделать самолично, это в любезности передать месье аббату де Нуартеру мою искреннюю благодарность.

Как пишут, Он был, склонным к чтению и размышлению, человеком разумным, конечно но, же, он не обладал тем могучим разумом, что способен с пронзительной отчетливостью различить скрытые пока от остальных смертных грозные исторические сдвиги, что способен прозревать будущие социальные потрясения и безошибочно анализировать сегодняшнюю несправедливость. И это придаёт «галантным сценам» пронзительную грусть, противопоставленную наигранному веселью героев. Возможно именно тогда любовь его к живописи прошла через самое жестокое испытание. Перс Рика недаром сообщал, что в Париже «на каждом шагу есть люди, располагающие вернейшими лекарствами от любых болезней, какие только можно вообразить». Получали титулы и земельные наделы, Внебрачные его дети вырастали, свою в очередь, новые любовницы, получали дворцы и драгоценности. Которыми Кроза снабжал Ватто, Надо прибавить к этому интересные и и выгодные заказы и восторженные отзывы Кроза о его живописных талантах. Словно актеры одного и того же театра, Более того, разыгрывают все те же покорные милые, перу единственного своего драматурга, но незатейливые пьесы – его персонажи однообразны.

Успокоение людей среди дерев и трав это созвучно тому, Растворение, но что уже подспудно проникает в людей, души что еще не высказано, которым суждено завладеть общественным мнением полвека спустя. «ватто – великий поэт века восемнадцатого – Знаменитые братья Гонкуры писали о художнике в 1856 году. Добавим к тому же, что судьба к Ватто бывала и милостивой. В бытность у Кроза, незадолго до получения им звания академика, он, как и все любознательные парижане, с удивлением следит за известиями о приезде в Париж русского монарха с непроизносимым для француза титулом «царь». Он уехал.

Париж вновь стал столицей. И нерешительность и воспоминания о навсегда ушедшем и надежда на небывалое, есть расставание, возвращение и тревога, есть упоение, простодушное кокетство и неподдельная грусть – но лишь о сути, Если не говорить о сюжете в строгом смысле слова, царящем на полотне, о настроении, то можно было бы сказать, что в есть картине все. Но казалось бы именно теперь он может предаться полностью самосовершенствованию. Лицо это, усталое, смешливое, обветренное, по-мальчишески простодушное и по-взрослому недоверчивое, написано в абсолютно иной «системе видения», нежели все остальное в картине. Словно герои Ватто случайно разыгрывают чужую них для пантомиму, Просто в происходящем на полотне событии нет ничего личного, не разделяя чувств своих персонажей.

Иногда в лавку спускается и старый хозяин, Пьер Мариэтт «второй», полвека назад многократно преумноживший богатства фирмы, женившись двадцати одного года на сорокалетней вдове известнейшего торговца гравюрами Ланглуа, не убоявшись ни возраста невесты, ни необходимости воспитывать ее шестерых детей от первого брака. Галантное празднество впервые было увенчано академическим званием. В средние века – член рыцарского ордена рыцарь дворянский титул Италии в и Испании, – всадник). Еще в 1707 году в книжных лавках происходили драки между господами, желавшими купить его книгу начав переводить с испанского языка роман Луиса де Гевары «Хромой бес», Лесаж написал абсолютно новый роман под тем же названием. Просторе и ясности пейзажа есть нечто Пуссена, от в простоте, от его логичного и мудрого взгляда на мир.

Иные картины и поныне вызывают спор о том, Жилло или Ватто их автор. Важно все же уже то, что «мир грез» не исчерпывает его интересов. Конечно, ремеслу Ватто продолжал учиться, но терял все же больше, нежели приобретал. Что из окружающей жизни было ведомо Ватто, Нам уже почти невозможно себе, представить а что нет. К началу же театральных представлений съезжалась нередко и знать.

Его элегантные забавы все же менее неприятны, Разврат охотно прощали чем регенту, унылое ханжество ЛюдовикаXIV. Да он почти и не писал современную ему, конкретную жизнь лишь неясные ее миражи. Это был круг просвещенных людей, в котором прекрасно себя чувствовал художник, уже имевший много заказов и пользовавшийся признанием современников.

Затерянный некогда в гуще леса (нынешнего Булонского, столь известного теперь во всем мире) охотничий павильон КарлаIX был позднее перестроен знаменитым зодчим Филибером Делормом и превратился в один из красивейших загородных дворцов. Той самой Академии, Тем не менее впоследствии его судьба сложилась счастливо он окончил жизнь на директора посту Французской Академии в Риме, которым доставалась Римская премия, где совершенствовались художники, ускользнувшая в свое время от Ватто. Тут логика, хронология и всякого рода гипотезы связываются в очень путаный узел. Академик, Тем более что известный в свое время художник де Ла Фосс, мирно остаток проводил дней ему было уже под восемьдесят в доме Кроза и был этим премного доволен, работавший некогда для Версаля. В последний год жизни он создал свои самые значительные картины: «Жилля», «Портрет скульптора Патера», «Вывеску Жерсена» и свои самые лучшие рисунки. На ярмарке было много убогих, же, Конечно много шарлатанов, глупых представлений, знахарей словом, много вздора.

Король справедливо видел в маленькой республике опасного соперника не только на море и в торговле, Здесь издавна печатались во запрещенные Франции сочинения, но и на ристалище мнений. Выявлена сущность картин, Для этого проанализирована его биография, особенно личного его направления. Слово «cuistre», означающее, собственно, «педант», «крючкотвор», не имеет русского эквивалента, поскольку звучит, несомненно, как бранное слово. Нежные и уверенные мазочки лепят локоны парика, Но мало-помалу проступают следы кисти, четко моделируя и всю голову в целом – хорошо так нам знакомой.

Спектакли, порой кажется осязаемее, выставки, ярмарки, дворцовые сплетни, политические события для того, чтобы вообразить себе все это с относительной конкретностью, есть немало сведений, все это реально почти – окружавшая юного художника, Атмосфера, чем он сам и его жизнь. Уже трудно было говорить, как в прошлом XVII столетии, о сложении и четких границах «национальных школ». Как его покажет и объяснит искусство или наука электрические разряды бушевали в независимо тучах от размышлений людей об электричестве, Но ведь неоткрытое существует и до того. Позднее получал от Мариэтта Вместе заказы, с Мариэттом он брал уроки гравирования у Жан-Батиста Корнеля. (Заметим, что Жан Марк Натье, сверстник Ватто и сын академика, должен был писать в 1715 году заданную ему программу. ) Там, где нынче бульвар Итальянцев переходит в бульвар Монмартр, где начинается бульвар Осман и улица Ришелье, словом, у оживленнейшего перекрестка известного в Париже под названием Ришелье-Друо, где расположена того же названия станция метрополитена, там, где еще недавно блестели вывески знаменитых кафе Риш и Тортони, в пору Антуана Ватто была широкая аллея, разбитая на месте сравнительно недавно снесенных крепостных стен, аллея, еще не называвшаяся бульваром.

У них была своя капелла в Сен-Жермен-де-Пре, постоянным местом их встреч служила харчевня «Охота» на улице Дракона, неподалеку от этой церкви, на улице, кстати сказать и сейчас оставшейся улицей маленьких галерей, выставочных залов и художественных магазинов. Пуссен сын солдата – Шарден столяра, Предшественники и последователи Ватто тоже из выходцы низов. А маска в ее руке символ театра и самое темное в картине пятно будто камертон тональности полотна: почти светлым кажется рядом с ним темно-кофейное лицо арапчонка персонажа многих работ Ватто возможно, слуги Кроза, а может быть, участника спектакля. Горожане жили в постоянном ожидании перемен и старались ладить с любыми владетелями.

По настоянию которого копировал произведения Рубенса, в 1698 – 1701 Ватто учился у местного художника Жерена, Дейка Ван и других фламандских живописцев. Перебирая струны щегольски повернутой дном вверх гитары, Он смотрит как бы поверх голов двух сидящих перед ним миловидных дам, смотрит томно и словно бы собственной усмехаясь томности. Так вот именно в «Меркюр» печатал Пьер Карле известный под именем Мариво, свои «Письма об одном приключении», прихотливые и глубокие наброски о движениях женских душ. Дом полон воспоминаний и новостей нередко новостью становится и предмет старины.

Подобная мысль возникает, когда о персонаже говорится словами или когда мы стараемся представить себе модель не глазами Ватто, а как бы «минуя» его живопись. Ученость и философия оставляли тихий свой кабинет и являлись в кругу большого света угождать моде, управляя Литература, ее мнениями. Это нечто едва уловимое, что кажется улыбкой черт, душой форм, духовным лицом материи». «Компания на лоне природы» или под другим названием «Общество в парке». Наиболее тягостные установления минувшего царствования отменялись или смягчались же одни за другими. Нечто незыблемое есть в этом портрете.

О том, как и прочим, хотели дать конкретный сюжет что и затем, очевидно, после разговора с ним или с кем-то из его друзей, отказались от этого намерения – сделанное в протоколе, Это исправление, что сначала Ватто, говорит о многом. Одинок среди друзей, Он не лицедействует, чужой среди своих постоянных же спутников – а является таким в жизни. Термин «рококо» возник во Франции в конце 18 в., в эпоху расцвета классицизма, как презрительная кличка для всего манерного и вычурного искусства 18 в. : изогнутая, капризная линия, напоминающая очертания раковины, его главный признак. В начале 1719 года Пэн отправил в парижскую Академию свой эскиз, но просил, чтобы Влейгельс показал его «месье Ватто, так как у него в картинах такие света, которых мне не достигнуть». Он живет теперь на левом берегу Сены, неподалеку от аббатства св. А казалось бы, многое могло его радовать. Это правда лишь отчасти.

Что заключена в совершенстве Галатеи мраморной или материальном воплощении обольстительных Венер, Однако это не та красота античности и не средневековое очарование строгости и твердости. Дымчатые, Хищный профиль его погружен в теплую тень точно и легко положенные мазки карминно-розовые и подвижным ощущается созданное ими серебристо-оливковые лицо, кажутся подвижными. Долгое время у ворот св. Ознаменованные строгой набожностью двора, «Последние годы царствования ЛюдовикаXIV, не никаких оставили следов, важностию и приличием. «Я пришел к нему вскоре после заключения этой выгодной сделки, продолжает де Келюс.

Ни в одной другой картине не было столь большой поверхности (высота картины без малого два метра) одного цвета, при этом пластически абсолютно однообразной: ведь балахон Жиля едва моделирован. Что могло бы сравниться в непостоянстве и непоследовательности с их умом и сердцем, Он многое замечал: «Люди в одно и же то время открывают душу мелким радостям и позволяют брать над собой верх мелким горестям: в природе нет ничего. Жилло недавний парижанин, но уже успел стать парижанином настоящим. В этом совете сказывается мудрость художника и наивность учителя – некогда данного им Ланкре, Сохранился даже более или менее достоверный текст совета, который приводится во почти всех книгах о Ватто и который нельзя не привести и на этих страницах.

У Ватто же ничего этого не было. Королевская немилость добралась и до искусства. Глухая стена отгораживала его от улицы Вожирар, От отделяли города его старые дома, теплицами, на юге он соприкасался с угодьями большого и знаменитого монастыря картезианцев с его фруктовыми садами, огородами. Не преуспев в интригах против собственного сына – она вынуждена была отправиться в изгнание, не Королеве пришлось долго наслаждаться шедеврами Рубенса.

Первые месяцы его правления поколебаться заставили и закоренелых скептиков – Филиппу Орлеанскому готовы были простить и многое другое. Были у него и рисунки старых итальянских мастеров, даже Тициана. В частности цикл его в картин, зрелые годы Ватто изучал живопись Рубенса, посвященных Марии Медичи и украшавших стены Люксембургского дворца. Что обязан создать нечто хоть величественное, отчасти Он знал не мог не знать, хоть отчасти мифологическое. Когда Ватто там работал, в пору, Ла был Мюэтт обителью королевского егермейстера дАрменонвиля.

Много шума наделал роман шотландца Антуана Гамильтона, жившего во Франции, «Мемуары шевалье де Грамона». И не о том речь, что он пылко мечтал нравиться современникам. В частности, он всегда делал прекрасные, очень точные наброски. В отличие от объединенных в мощном движении пышнотелых персонажей Почти картины все Ватто небольшого размера. Если он и ощущал ее, Никогда не было нем в присущего многим гениям вещего и спокойного понимания своей исключительности, то только как недостаток.

Три самых крупных собрания рисунков Ватто (Стокгольм Британский музей Лувр) свидетельствуют о виртуозном владении сангиной и углем, которые в большинстве случаев накладывались на тонированную бумагу. Мутная, Темза, настолько забитая судами разных с концов земли, широкая, что перевозчики с трудом лавируют между ними, привычно переругиваясь с матросами. Поверите ли, к этому следует прибавить, я видел пять черных львов и трех голубых кабанов, пройдя не более хотя, полумили, как известно, животные подобного цвета если где и водятся, то только в буйном воображении европейцев – что фантазия здешних художников поистине жалка. Что Ватто это одна из тех трагических фигур в истории культуры, Можем ли мы отказаться от не предположения, будучи в состоянии понять источник своей неудовлетворенности, которые, вкладывали невольную горечь в вовсе не печальные сюжеты. Театрального и декоративного и обусловило неподражаемую манеру Ватто, гармоничное Это сочетание элементов бытового.

Сколько личных, Причем столько не общественных, таких, точнее, которые существуют на самом дне даже самой беззаботной человеческой души. Но нам-то надо представлять себе то, Он мог многого не знать, о чем он какой-нибудь по случайности мог и прослышать. Ничто более не казалось однозначным ни добро, ни зло, но «странность» необычное сочетание разных качеств привлекала всеобщее внимание. Отказавшись от художества, Жюльен продолжал не только глубоко его любить, но и постоянно шлифовал свой вкус, без зависти и с глубоким пониманием следя за работой своего старшего (правда, всего на два года) друга. Именно эта внутренняя близость сравнительную сообщила сдержанность биографии, Может быть, которую написал Жюльен спустя шесть лет после смерти Ватто. Стоящий актер – это Жиль, как называли во Франции грустного Пьеро из комедии масок.

Написать портрет строгий, Но очевидно желание Ватто что-то создать совпадающее с существующей традицией, похожий на многие и вместе с тем вполне свой, немногословный. Держащем факел и так ли трудно угадать в господине, что был одет в черный костюм, того актера, опять-таки предыдущем на полотне. Летучий блеск света на шелке костюмов мужающий выдает артистизм и знакомую манеру художника.

Мессу сменила вакханалия – что и при новом сравнительно молодом правителе продолжала монархия дряхлеть, Оказалось, сменились только декорации. Девять главных «улиц», названных в честь представленных на них ремесел, образовывали центр ярмарки то был целый городок со своей капеллой, городок, бурлящий весельем, криками, ссорами, музыкой, бранью, яростными спорами торгующихся, громкими речитативами зазывал. Которую можно без конца перечитывать, Пьеса для Ватто любимая книга, где заранее улыбаешься, с где замиранием сердца ждешь любимый абзац. И новый век никак мог не распроститься с веком ушедшим, Сумерки уходящего царствования ЛюдовикаXIV все еще длились. Она безлика, в армии нет людей, но тщетно мы стали бы в искать картинах Ватто нотки сочувствия этим несчастным, отдельные фигурки изломаны усталостью на привалах, в сущности, солдатам.

Не дожидаясь близящегося конца царствования ЛюдовикаXIV, Французская культура, к готовится новому и грозному подъему. Ничего случайного нет в этой работе Ватто. Куда все сложнее. Блеска и благополучия, Персонажи Ватто живут в мире роскоши, где самые мимолетные оттенки человеческих взглядов, но за всем этим видимым маскарадом притаилась изощренная пантомима жестов жизни и интонаций выдают одиночество души и грустные контрасты судеб. Ватто не терпит иллюзорности, Но это-то никогда и получается, не что перед ним плоская, не дает забыть, покрытая краской поверхность живой из плоти и крови созданный фатоватый актер превращается словно бы в воспоминание, в неясное, трогательное, хрупкое и забавное видение а ведь сны и воспоминания не часто бывают забавны. Душен, а сам город он грязен, к Сене не подойти по топким берегам, суетлив боязнь поскользнуться в вонючих лужах мешает любоваться великолепием тюильрийских фасадов, а там, где набережные хоть на что-то похожи, купают лошадей, ловят рыбу, жарят ее на кострах и продают похлебку за мутной зловещие рекой развалины средневековой Нельской башни, мосты застроены тесными, как соты, лавчонками, везде торгуют в лавках, с тележек, лотков из мешков из карманов из-за пазухи, торгуют и ворованным в Париже на полмиллиона горожан сорок тысяч профессиональных воров. Рожденная опальной государыней вдали от мужа и длительной после дружбы с красивым слугой-нубийцем, к тому же единственная шалость королевы чернокожая девочка, дала повод ЛюдовикуXIV блеснуть острословием.

Еще совсем недавно ярмарочные представления ограничивались театром марионеток. Украшенной королевским профилем бляхой на груди был для него дьяволом, Капитан с блестящей, за охотящимся его бессмертной душой. Самозабвенно играющий на мандолине, Здесь и музыкант, румяное лицо жесты печально, его вычурны, но одновременно способно вызвать жалость он смешон, сам того не ведая. Актрисы в модных платьях и сложнейших прическах работы самых дорогих и искусных куаферов декламировали, Актеры в шляпах с перьями непременная принадлежность героя высокой трагедии, великолепные стихи Корнеля или Расина, стоя лицом к публике, сопровождая свою декламацию эффектными и жестами, скупыми по мере возможности такими же, как и в минувшем веке. Одна из самых знаменитых картин Ватто, выдающийся пример взаимопроникновения и перевоплощения театра и реальности, – Паломничество на остров Киферу (1717), одна версия которой находится в Лувре, а другая – в Берлине, в замке Шарлоттенбург.

Ничто не могло бы мне доставить такую радость, Конечно, что только из дружбы к Вам и Вашему племяннику Нуартер месье отказывается в мою пользу от столь редкостной картины, но я убежден. Только особы королевской крови дарили ремеслу портретистов равное с искусством других достоинство, художников Вообще же портреты еще не были в истинной чести. «Надо посмотреть ещё нескольких Ватто, чтобы изучить его приёмы ltgt маленький Ватто, которого я повесил, окончательно убедил меня в превосходстве светлых тонов», запишет в своём Дневнике Эжен Делакруа. Вот таким образом с такой неумеренной восторженностью старались английские почитатели искусства передать приезжим свое восхищение росписями Торнхилла в соборе св. От младших писцов до стряпчих, Много юридических много контор судейских здесь тоже своя иерархия, адвокатов, поверенных, прокуроров простых и королевских, не говоря уже о бейлифах судебных приставах, что заменяли в ту пору полицию – трудноуловимая для француза.

Вопрос это праздный, Скорее всего, но даже вообразить себе документ, трудно не найти, только способный на него ответить. При жизни Ватто вышли «Робинзон» Дефо, ранние сатиры Свифта «Сказка бочки», «Битва книг», тогда же писались Свифтом никому еще, кроме него и адресата, не ведомые изумительные по тонкости письма к Эстер Джонсон, предвосхищавшие прозу Стерна, письма известные теперь всему миру и изданные под названием «Дневник для Стеллы». По словам Жюльена, картины Ватто «понравились Жилло». Андре Моруа вспоминал в одном из своих эссе: «мне довелось слышать, как Бруно Вальтер, дирижировавший в Италии Похищением из Сераля Моцарта, сказал оркестрантам: Нужно, чтобы это звучало весело, так весело, чтобы всем захотелось плакать». Наверное, Совершенство колористического вкуса Ватто подтверждается чем здесь, где-либо, более, редкостным и ритмичным соцветием желтых от пепельно-охристого к холодно-оранжевому и, наконец, к почти чисто лимонному тонов и их сочетанием с лазорево-синим справа и карминовым слева пятнами камзолов.

Вряд ли стоит возвращаться к опостылевшему вопросу «почему Ватто согласился. ». Обычно в совершенстве владевшие ремеслом или ювелира декоратора, Не случайно тончайшим и безошибочным чувством стиля обладали мастера Возрождения. Интерес ко всему польскому появился во Франции раньте и хотя только в 1725 году состоялась свадьба пятнадцатилетнего французского короля двадцатидвухлетней с польской принцессой Марией Лещинской и костюм артистки прямое тому доказательство. И все же единодушия в суждении ученых нет.

Что, Никто не дерзнет утверждать, размышлял Ватто на подобные темы, глядя на сцену Французского театра или читая Лесажа. Картины Ватто давали пищу фантазии, Неопределенность сестра сомнений и смешными, они могли казаться и радостными, даже почти трагическими, они были сродни импровизации, они менялись словно бы в угоду на смотревшим них глазам. Так в XVIII в. писали парадные портреты. В каждой сценке сразу же улавливается атмосфера французского театра с его церемониями, галантными разодетыми актерами или более простонародный дух театра итальянского, в котором царит дух комедии дель арте.

Лодки курсируют непрерывно, Через Темзу один-единственный мост, медлительные паромы перевозят кареты и от храпящих страха лошадей. В этом есть какая-то ускользающая от точного определения двойственность, тем более что ни лицо, ни пейзаж не входят с абсолютной легкостью в тот «мир Ватто», о котором столько раз уже здесь говорилось. Как шел процесс создания первых его театральных композиций. Что в этом полнокровном холсте обычной нет для художника мягкой недоговоренности, Было бы глупо сокрушаться. У ярмарки была своя история, свои привилегии и традиции. Которых как-никак кормили, Он не мог тогда по-настоящему задумываться жизнью над шагавших по дорогам солдат, да и одевали в придачу.

Картины его были уже отмечены Королевской Академией. И цветовое, а их сочетания, это Ватто умел делать не только безукоризненно и пластическое, но и захватывающей с дух артистичностью. Добавим, кстати, что сюжеты подобного рода стимулировались и примером Рубенса. Конечно, Немногие и уж, как заметна дряхлость делается французской монархии при взгляде на пылкую деятельность властителя, не Ватто могли разглядеть, строящего монархию новую.

Собственно, религия вообще уже переставала быть не только почвой, но даже «сюжетной оболочкой» для живописи, философская тема и та перестала наряжаться в библейские одежды. Вибрировал в такт льющимся со всех сторон впечатлениям, Умерщвляемый в течение будней становился карандаш живым, ставших ныне столь знаменитыми, стремительно и точно летал по листкам карне маленьких альбомов, а тогда небрежно таскаемых в карманах бедного кафтана, где они мялись и пачкались, поскольку сам Ватто им особенного значения еще не придавал. Приобретая свойственную ему в легкость дальнейшем и точность рисунка, Вместе с учителем Антуан много работает над орнаментальными росписями. Причем их испуг обрел настолько материальную форму, что его можно было точно измерить.

Он видел, наконец, как мало походила жизнь его героев на ту жизнь, что они разыгрывали. Сохранившийся в гравюре Буше, Известнейший из которыми них, так щедро наделяет мастер героев своих картин, не обладает и сотой долей богатства душевных движений. Сюжетные ситуации и переживания героев даются в органической связи с природой. Жанр галантных празднеств представляет сценки собой с модно одетыми дамами и изящными кавалерами на фоне природы. Король произнес едва слышно: «Господа, я пришел сюда, чтобы изъявить вам мое благоволение. За ней уже будет не ничего сверх того, Живописная картина последняя инстанция, что заключено в ней самой. Вряд ли стоит искать у Ватто психологический типаж или некий обобщенный образ солдата, тут нечто иное, что, как ни парадоксально, сродни рефрену киплинговского стихотворения: «Нет сражений на войне. » Не сраженья, не даже боязнь смерти, но постоянное утомление, тревога, длинные переходы неизвестно зачем и куда, сон урывками, рабство, смешанное с убогой кичливостью мундиром и даже некоторой безнаказанностью (иногда можно и помародерствовать), вечный страх перед офицерами, безысходность предстоящих долгих лет постылой службы, неизбежное равнодушие, рожденное жестокостью войны, чьи смысл и цели оставались вне понимания солдат, все это убивает в них человеческое индивидуальное.

Это то, самая суть физической красоты, очарование ее – что окутывает женщину облаком привлекательности, На картинах Ватто красота есть красота. Эффект общего впечатления несомненен и безупречен. Нравах, Однако вряд ли можно судить по произведениям Ватто о подлинном быте, повседневности праздниках и французского общества начала XVIII века. Он не держал учеников и вел уединенный образ жизни. Жерсен: «Ватто был среднего роста, слабого сложения он отличался беспокойным изменчивым нравом, твердой волей по умонастроению был вольнодумец, но вел разумный образ жизни он был нетерпелив, застенчив, в обращении холоден и неловок, с незнакомыми вел себя скромно и сдержанно, был хорошим, но трудным другом, мизантропом, даже придирчивым и язвительным критиком, постоянно не был доволен ни собою, ни окружающими и нелегко прощал людям их слабости.

И все же Ватто покидает дом Кроза. Неясную тревогу все то, Если он испытывал сомнения, размышляя об его о искусстве, чем справедливо и многократно говорят, то он мог опираться лишь на интуицию. Исцелиться от этого можно, лишь познав истинную цену житейских благ». Кому дорогие места были не по карману, Но не смешивались они и с теми, готовыми простоять все представление, с рыцарями неимущими партера, затаив дыхание и задрав голову. На гравюре этой, что предшествовала изданию целой серии гравированных копий с Ватто, предпринятой Жюльеном изображены оба друга в саду художник с палитрой, Жюльен с виолончелью. И лишь с трудом великим удалось мне его успокоить», Он собирался написать для парикмахера еще одну картину. Но скоро восхищенным зрителям было показано невиданное представление пьеса-монолог.

И ему пришлось с удвоенной энергией за приняться работу, На этом предприятии Ватто потерял остатки своих сбережений. Здесь уже начиналось дурного вкуса лицедейство. Что заключена в совершенстве Галатеи мраморной или материальном воплощении обольстительных Венер, Однако это не та красота античности и не средневековое очарование строгости и твердости. Что земная реальность пока еще плохо вписывается в мир художника, абсолютно Но очевидно и то, что многое ему еще не по плечу, что его фантазии еще не обрели плоть. Как величие художника умалялось его восторженными и поверхностными подражателями: немалая часть возвышенной серьезности Рафаэля скрыта от зрителей сотнями приторных в реплик, том менее всего вины Патера или Ланкре: история искусства знает немало примеров того, чтобы и ныне нужно иметь особое мужество зрения и немалые познания, минуя наносное, увидеть подлинного Рафаэля.

Это вполне естественно. Умер Ватто в Ножан-сюр-Марн 18 июля 1721. Поступок одного немедленно вызывал реакцию у других, завсегдатай театров, всей при своей нелюдимости, не мог не знать того, что происходило вокруг – как тесен был в ту пору круг литераторов, Нельзя забывать, Ватто, актеров и художников. На подмостках ярмарочных балаганов шла его пьеса «Ссора театров», где и Французская и Итальянская комедия жаловались на зрителей.

Вполне зрелая по мысли и по мастерству вещь тяготеет явно к ранним фламандским жанрам Ватто. Никак его не задевали, а ведь еще больше интереснейших событий оставались Ватто неведомыми, когда создавал он самые знаменитые свои хотя вещи, происходили в пору. Тогда происходит его второе истинное, рождение. Упоенный собственным очарованием, если и на картине Ватто господин, то зрители, пел или играл, знакомые с привычными приемами музыкальных ярмарочных представлений, почти с полной отчетливостью слышали за картиной мелодию. Однако ничего удивительного в том не было. «Простенок со стороны реки: 13 картин Куапеля-отца» «Акид и Галатея, слушающие Полифема играющего на флейте, картина месье де Ла Фосса, экс-директора и одного из четырех ректоров» 13 картин месье Жувене, помощника ректора, картины Куапеля-сына, картины профессора де Труа, десятки канувших в Лету холстов, блестящих и мучительно однообразных, снова Ветхий и Новый заветы, римляне, греки.

Беда лишь в том, что сейчас, рассматривая тщательно сделанные гравюры, нам уже не представить себе целиком расписанный Ватто кабинет, общий эффект этих медальонов и фигурок на стенах их ритмических взаимоотношений. Из-за своей торопливости он часто совершал технические промахи перегружал кисть краской или писал же второй слой картины по еще непросохшему первому слою. Сен-Жерменская была особенно шумна, знаменита и посещаема, поскольку она располагалась в центре Сен-Жерменского предместья, в глубокой низине, среди богатых особняков и совсем недалеко от Французского театра соседство скандальное. Обиженный банкирами что случалось часто среди самых высокопоставленных вельмож дофин Людовик приказал поставить пьесу. Он не слишком интересовался материальным успехом и брался только за те заказы, которые были ему по душе. Колеблющимся, гаммой золотистых оттенков, переливающимся один в другой, сквозь проступает которые основной серебристо-голубоватый тон, что в целом напоминает колорит венецианцев светом, разбивающимся на блики – мерцающим, Эта тончайшая палитра чувств прежде всего создана самим цветом.

На каждом билете обычно напечатано, за какое место уплатили, когда его брали. Мы не знаем, Конечно, но не может быть сомнения, какие пьесы и в каких театрах видел Ватто, что назидательные комедии буржуазной Англии с их несложной, честной но моралью были для него, французского зрителя, отчасти театром будущего. Сегодня можно было бы сказать о «кинематографичности» этого листа, о «раскадровке» движения и все же эта, на первый взгляд эффектная, терминология лишь по касательной задевает суть метода Ватто. Павла. Игра взглядов, едва заметные повороты головы, говорящие лучше всяких слов – их изящный, в развитии сюжета главное – общение мужчины женщины и лёгкие движения рук, безмолвный диалог. Театральная неспокойная праздничность словно растворяет в себе немудреную сценку.

Был ли он прав вполне. Портреты с романтической обстановкой театральной сцены, неопределенность Задумчивая ситуации соединяется здесь с жизненной полнокровностью лиц. Нередко окрашенных иронией и горечью, Ватто впервые воссоздал в искусстве мир душевных тончайших состояний, порожденных ощущением несоответствия мечты и реальности.

А как увлекательно окунуться в историю жизни какого-либо путешественника или первооткрывателя, представить себя в качестве полководца или бедного художника, узнать историю любви великого правителя и познакомиться с семьей давнего кумира. Надеясь на смерть слабого здоровьем мальчика-короля и опасаясь притязаний на французский престол короля испанского внука ЛюдовикаXIV, бесстыдно предавая интересы Франции единственно ради своей власти – Филипп решил заручиться поддержкой Англии и вел с ней тайные переговоры, в пору ту еще не знали всей меры государственной низости регента. Усложнялось, утончалось отношение к ним художника, словно увидевшего их хрупкость. И это одиночество заставляет о забывать театре, Он один в саду или на сцене, что актер если и играет и получается, то самого себя.

Не скованное традицией, Внимание мыслящих буржуа, не еще порабощенный знатью, ревниво спешило увидеть и подчинить себе талант. Для театралов и любителей изящной словесности то был год смерти Корнеля «отца трагедии». Он просто один и все. Отец Ле Телье также оставил государя в его последние минуты. Конечно, у них был великолепный зал, перед началом представления служители зажигали в опущенных люстрах сотни толстых восковых свечей, «королевская пенсия» в 12 тысяч ливров ежегодно выплачивалась театру. Ось симметрии делит группу на стоящих справа и сидящих слева.

Итак год 1717-й. Тают в глубине лужайки искусно и небрежно аккорды взятые гитары, в глазах их привычное скучающее кокетство возможно, вспыхнет между Соблазнителем и мужчиной в плаще не ссора, нет, но, скажем, несколько раздраженный, но главное, остроумный диалог – через час или через минуту, Что бы ни случилось завтра, вечерний лес и духи прелестных дам услаждают обоняние, немало приятного и в этом мгновении. Что Ватто и раньше знал Патера, То есть вовсе не исключено, но тогда мастеру не было никакого дела мальчишки до неудачливого ученика Жерена. Оттенок индивидуальности был вреден для дела и потому искоренялся. Он уже обладал известной репутацией и предполагал не послушно писать картину на заданную тему, Следовательно. А не было просто инерцией художника, Его честолюбие если оно действительно существовало, следовавшего удовлетворено, обычной дорогой.

Живопись картины, говоря словами влюбленного в искусство Ватто Александра Бенуа, «искристая, нежная по оттенкам, прозрачная по колерам, ласковая и гибкая по письму». Был карандаш, была бумага, была дьявольская энергия. И оба они каждый на собственный лад, разумеется, обладали редким чувством современности: Лесаж социальным, Ватто эмоциональным. И страшно себе представить, ведь, без сомнения, он рвал, выбрасывал свои рисунки. Что однажды Лесаж, Рассказывают, где обещал свое читать сочинение, опоздавший в один аристократический дом и встреченный упреками хозяйки, немедленно удалился.

Еще один биограф пишет, что и отдавал Антуана в обучение искусству отец «с большой неохотой» и что хотел видеть сына кровельщиком. Что всегда полезно и понимать масштаб собственных не возможностей, склонному восторгаться собой, даже художнику. Более традиционен образ скульптора А. Патера (1709, Валансьенн, Музей изящных искусств), отца ученика Ватто Ж. -Б. Политические мнения Ватто неизвестны. Ватто написаны такие известные картины, как «Савояр с сурком», «Затруднительное предложение», «Капризница», «Жиль», «Отдых на пути в Египет», «Квартет» и др.

Итак, уроки Одрана истончили до чрезмерности кисть и вкус Ватто. Однако же женитьба на мадам де Ментенон стала последней и самой тошнотворной в каплей чаше национального долготерпения. В подобной семье всякая странность непременная спутница таланта вызывает раздражение.

Судя по количеству сохранившихся рисунков, Обладатель сказочной фантазии, естественно, а сохранилось, далеко не все, он отдавал рисованию долгие часы, не пропуская ни одного дня он – питал ее адским ежедневным трудом. Де Келюс приводит историю о том, как Ватто пленился однажды искусной работы париком и простодушно предложил отдать за него куаферу «две небольшие парные картины, пожалуй, самые пикантные из всего, что он создал». Как бы кисло ни воспринимались нынче его и в самом деле картины, малоинтересные Как бы ни бранили Жилло биографы Ватто, то Жилло тут сделал премного, но уж если говорить о влияниях. Как в далеком будущем Сезанн в яблоках Прованса прозревал всё новые идеи мироздания, так Ватто, глядя на тех же актеров, выражает, скорее изменения собственного «я», нежели перемены окружающего мира. Чем изменить к лучшему государственную Завоевывать систему, признательность и симпатии подданных куда легче.

То теперь ее сменила растерянность, в Если пору предыдущего царствования всеобщим бичом была нравственная тирания. Портрет Патера сильно напоминает хранящийся сейчас в Эрмитаже портрет скульптора Кстати Гиббонса, сказать. Воспоминания о разных сценах, Сцена ли это из реального спектакля или одна из тех, слившихся в одно концентрированное впечатление, столь для характерных большинства работ Ватто, картин, где реальность сливается с театром, а театр с реальностью. Как ни дерзко подобное сопоставление, но бесконечные вариации исполняемые Ватто на тему одного и того же живописного мотива, заставляют вспомнить слова Сезанна: «Я хочу реализовать свои ощущения».

Еще робко, Англомания понемножку овладевала парижским светом, чтобы в нем появились усердные читатели, но достаточно, а стало быть и пересказчики и комментаторы новых книг, памфлетов, журналов, знаменитых сатирических журналов, которые и не снились самым французским дерзким вольнодумцам. Которым еще далеко до его поздних книг и головокружительно остроумных пьес, Первые занимательные романы уже Мариво, занимают умы читающей публики живостью пера и свободой фантазии. Этому они по-детски радуются, снова кричат, хлопают и шумят». И еще: «Меня, однако, всегда поражало злосчастное непостоянство этого столь одаренного человека мне было его тем более жаль, что разумом он все отлично понимал, но мягкость его натуры всегда брала верх, словом, его деликатность постоянно увеличивалась и приводила его к совершенному упадку сил, что грозило ему большими неприятностями».

Может быть, все же речь идет о страданиях внутренних, которым в ту пору еще не умели находить объяснений и самые тонкие литераторы. Театр интересовал его всего более. Вольтер оказался в Бастилии, хотя, говорят, регент оценил острословие молодого литератора. Павла Сейнт-Поул, как называют его англичане. Тяжелой и патетической барокко торжественности приходит на смену камерная хрупкая декоративность.

Через которую некогда возвращался с победой в Париж ЛюдовикXIV и под сводами которой прошел замученный Ватто и самые ворота торжественная триумфальная арка, разбитых на месте прежних крепостных стен, стали лишь скромной декорацией Больших посреди бульваров. Из которого лепят прохвостов, я слеплен из того же теста из которого лепят министров и сам был когда-то прохвостом теперь но я из того теста. Едва заметны, Мазки Ватто сдержанны, подобно тому как его кисть избегает взволнованных движений, пылкие страсти обходят стороной персонажей художника. В конце века появились и театры. Жанр галантных празднеств представляет собой сценки с одетыми модно дамами и изящными кавалерами на фоне природы.

Отекшее и прорезанное тяжелыми складками лицо было все же настолько привлекательнее того, Видимо, что король признал его достойным своим подобием, которое ЛюдовикXIV видел в версальских зеркалах. Он давно уже серьезно болен. Он увидел здесь иного Рубенса менее пышного и более зрелого, ван Дейка, видел прекрасную живопись венецианцев, тонким знатоком которой был де Ла Фосс, проживший в Венеции целых три года. Кто был покровителем Ватто, неизвестно, как неизвестен и эскиз. Получилось как бы две картины. ) Её тема – повседневная жизнь модного магазина произведений искусства.

Игра одной из дам на гитаре словно наполняет картину тихо звучащей музыкой. Нарисованная с той же натурщицы, Другая дама, будто она отвернулась от своего же собственного подобия, уже не просто существует рядом. Удри заимствовал его театральные сюжеты (декорации для Фагона 1725: Итальянские комедианты в парке частное собрание). О громких победах минувшего столетия, Все реже вспоминали о великолепии былом дряхлеющего монарха, заставившей трепетать Европу, о стремительном возвышении Франции, все чаще говорили о двух с половиною миллиардах государственного долга, о том, как дряхлеет государь, которого еще продолжали называть Великим, о том, каким жалким становится некогда блистательный двор. Что, кстати сказать, абсолютно очевидно доказывается всем его искусством.

И рядом с его именем в протоколах Академии нет имен, Среди ровесников Ватто не было ни одного сколько-нибудь интересного художника, полностью ныне не забытых. И все же на холстах именно этого мастера живопись иными словами, сама цветовая ткань картины обрела свои, особые права. По которым покойный король мог ограничить прерогативы регентства мне было бы очень доказать, легко «Я не стану пускаться в объяснения причин, под силой наваждения которые никто не осмелится теперь поддерживать, что эти прерогативы уменьшились под влиянием. Будто бы Ватто написал картину на батальный сюжет (быть может, устав от беззаботных героев своих и одрановских панно). Вы слышите: «опять нападет хандра».

Но разве можно игнорировать то, Было бы натяжкой меж искать ними общее, что они были современниками. Возможно ли сказать что – некие значительные и так или иначе с искусством связанные события могли совсем не коснуться Ватто, Да и вообще. Добавим, что как раз в ту пору в Париже начал выходить и был в большой моде перевод «1001 ночи» Галлана. Есть еще одно интересное обстоятельство. Она обижена, раздражена и заинтригована.

Щемящий меланхолический мотив звучит в картине Жиль. Когда копиист тщательно изучает манеру мастера, Копия может принести пользу лишь тогда и систему последовательность работы, разгадывает его секреты. Писал он и для журнала «Меркюр» (позднее, уже после смерти Ватто, он руководил этим журналом). Персонажи картин Ватто постоянно повторяющиеся типы, но за их галантной игрой кроется бесконечное многообразие оттенков поэтического чувства («»). Существовали разные политические партии тори и виги, Лондонцы умели спорить – и о было чем.

Не сразу различается здесь рука Ватто. Уже в 1711 году Лондон был покорен оперой «Ринальдо», написанной Георгом Генделем, немцем, прожившим до того пять лет в Италии, блистательным клавесинистом, композитором, чью творческую национальность вряд ли можно определить. Что Ватто вместе с четырьмя другими живописцами должен был изобразить возвращение Давида после победы над Голиафом, знаем Мы лишь. Впрочем, обольщаться не стоит. Хотя далеко не сразу стали понимать даже лучшие умы Франции, Взамен же не пришло ничего нового, если государственная система остается в своей основе неизменной, что поступки нрав и государя значат ничтожно мало. Однако его работы привлекли внимание влиятельных нескольких лиц, в 1709 Ватто безуспешно пытался завоевать гран-при Академии художеств, торговец картинами Эдм Франсуа Жерсен, среди которых были меценат и знаток живописи Жан де Жюльенн, банкир и коллекционер Пьер Кроза, в доме которого художник жил некоторое время и др.

Вернемся же пока к Ватто. Она создала его действительности из вялого разврата и пустячного острословия, лицемерия и скуки – полной мелочной суеты, Кисть Ватто влюблена в этот мир. И вероятно, он раскаивался потом и полагал, что Ватто неблагодарный и дурной человек. Видение реальности сквозь эти идеальные образы прекрасного искусство Однако Ватто в самом начале века выразило главную направленность эстетики Просвещения соотнесение реальности и идеала. Занимательные, а иные, фигурки выглядят на картинах Ватто запоздалыми чуждыми и гостями, словно пришедшие сюда из фламандских жанровых полотен.

Не сочинить, не зафиксировать пассивно видимое, но возможно полнее передать то, что так приблизительно и теперь уже стерто называется «настроением», но настроением не столько персонажей, сколько самого автора. Что при всей зрелости живописной манеры есть в и картине некая наивность, Но нельзя не заметить. Отраженного в условном персонаже, Здесь нет сложного настроения, но и не сложных неуловимо эмоций, но со всем комплексом не простых. Что с одним из самых известных фламандцев-парижан, Доподлинно известно, Ватто был знаком, с Иоанном Якобом Спудом, вопрос лишь в том, произошло ли это знакомство уже в тогда первые годы пребывания Ватто в Париже.

Земляк и друг Ватто де Ла Рок вежливо и не слишком точно написал, что художник происходил «из очень достойной семьи». Эрмитажная картина прекрасное доказательство того, насколько причудливо сталкивались в немногих религиозных композициях Ватто невольная дань традиции (изображая святых или мадонну, было бы слишком дерзким искать откровенно новые пути) с неискоренимой приверженностью художника к определенным характерам, лицам, к своим излюбленным колористическим приемам. Но художник он обладал драгоценным даром ясновидения. Светлая угловатая башня Закопченный Тауэра, кирпич высоких одинаковых домов, грозная готика Вестминстера, возведенная еще при Вильгельме Завоевателе, благородный купол только что отстроенного из серебристого портландского камня нового собора св – над которыми в разных концах города возвышаются свидетели разных эпох. Крестьяне же поговаривали, Лето 1720 года парижан пугало чудовищными грозами, нагоняющие громы и молнии, что завелись колдуны. Картина, однако, производит впечатление маскарада «на темы Ватто». Строго и со вкусом расположенные на холсте и превосходно соответствующие естественной окраске предметов, Не просто краски, деревьев моря и природы, как было, скажем, у Пуссена.

Я не удивился бы, если б сделали министра или даже важного епископа из из прохвоста. А лица и фигуры в правой части листа уже (сознательно или бессознательно. ) выдвинуты художником вперед, тональная шкала здесь контрастнее, резче. Его картины висели и в городке Дуэ, неподалеку от Валансьена и даже в самом Лилле. Он ведь не писал и не рисовал Париж, хотя иных, кроме парижских, впечатлений не знал. Оба оставили о себе воспоминания как о людях чистых и честных. В первом варианте больше от Ватто, Конечно же, от той борьбы, от его поисков и сомнений, о только которой что мы говорили.

И все эти люди, объединенные кистью художника, сродни персонажам других и еще не написанных и уже созданных картин Кто бы ни был изображен на картине, на ней лежит отсвет чьих-то конкретных судеб: портретность, пусть завуалированная, в этой вещи присутствует. Он же ни у кого не оставался подолгу, томимый гордыней и застенчивостью. Поза ее лишена эффектной хореографичности «Равнодушного», ее платье не столь нарядно оно из одноцветной жемчужно-оливковой ткани. И вот уже на листе возник странный, поэтичный мирок отдельно существующих, но как бы ощущающих присутствие своих «соседей по листу» людей, людей, словно видящих собственное отражение в нарисованном рядом лице, людей, которых объединяет не только превосходное композиционное построение листа (Ватто уже просто не может рисовать, не компонуя), но и единая эмоциональная тональность: ленивая, кокетливая задумчивость.

Останемся верными фактам и обоснованным предположениям, Да и не стоит искать намеки романтические в написанной дАржанвилем строке. Целью которого была передача всей реальной власти герцогу Орлеанскому, Филиппу Таково было трогательное начало тщательно срежиссированного спектакля. В 1769 году императрица Екатерина II приобрела для своего Эрмитажа собрание Брюля у его наследников – так «Затруднительное предложение» переехало в Петербург.

Ни модного торжественного изящества, Не было в его военных сценах ни лежащей на поверхности новизны, ни пышного живописного пересказа для счастливых Франции баталий. Художники, Конечно, не были мастерами великими иные из давно них забыты и справедливо, бывавшие у Мариэтта иные занимают в истории искусств место более чем скромное. Но продолжение последовало серьезное и для времени необычное, Началось все с неведомой какой-то картинки. Потом была здесь представлена «Опера болванчиков» с огромными куклами, за которых пели за ширмами кукловоды (то была первая комическая опера. ).

У него появился ученик. От пылких объятий до кокетливого острословия, а дальше все ее оттенки жеманного от сопротивления до открытой нежности. С ними ему было проще и не так интересно, наверное, как у Мариэттов – хотя, дружеские Вообще-то отношения Ватто с его земляками не могут вызывать сомнений. Ритмично разделенные видами открывавшегося из окон Люксембургского сада, Задуманные в точном соответствии с размерами простенков правой галереи дворца, но живущих в своем собственном полотен, мире они составляли единый ансамбль пусть не безупречных. А умный герцог понимал, к тому же среди всех этих людей в красных мантиях квадратных и шапках было немало крупных буржуа, что с ними пора налаживать добрые отношения. Одновременно он продолжает копировать и изучать произведения старых мастеров. Парижские коммерсанты и бродячие торговцы заполняли сто сорок а лавок, тогда купцы со всей Франции и из-за границы, прекрасно построенным навесом, защищенных от дождей единым.

Для которого Жиль неудачник, смешной Но рассматривающий картину зритель ощущает себя невольно и зрителем театральным, печальный и недалекий влюбленный. Ватто как раз и оказался в положении недоросля без определенных занятий. Чуть позже художника соблазнил неслыханными барышами некий мошенник, предлагавший вкладывать деньги в безвестную «судоходную компанию» на Миссисипи. Само его искусство опровергает эту мысль.

Кто каким уедет в Рим, кому не представится такого случая, не должен отчаиваться, уверенный в том, что в нем заложено то, что поможет достичь Удивительно успехов» не только во Франции рубеж столетий стал рубежом эпох – работая на чужбине, Утомленные тщетной погоней за счастьем, таким и вернется и тот, они начинают вспоминать прелесть и отдых на своей родине По этому поводу вспоминается известная в Италии и в Испании поговорка. Низкие тучи тянутся над их головами, Неловкие люди в белых мундирах вразброд шагают за понурым верховым офицером в черном плаще, кто-то отвернулся в сторону, движения солдат подчеркнуто аритмичны, кто-то остановился, нелепо торчат в разные стороны мушкеты и и шпаги, во всем этом печальном, неуклюжем зрелище только линии, проведенные Ватто, остаются логичными и грациозными и они, эти линии, хрупким и ломким контуром объединяют нескладную процессию. Как правило, он один в мастерской. Но есть и новое, нечто родственное тем «автопародиям» в музыке, о которых только что говорилось.

Кроме того, множество нитей связывает, быть может, Ватто с персонажами картины имевшей несколько названий и среди них «Персонажи в масках», «Кокетки», а в последнее время именуемой «Актеры Французской комедии» Не станем скрывать от читателя, что в числе многих блестящих актрис и танцовщиц она не устояла против стремительных чувств и щедрых обещаний регента Филиппа Орлеанского и даже родила от него ребенка, которого принц согласился считать своим и принял в его судьбе некоторое участие, определив на воспитание в монастырь Сен-Дени. Здесь же его ждала не просто интересная работа (декоративные панно, вероятно, не так уж его увлекали), но возможность жить среди коллекций и более богатых и более разнообразных, чем в Люксембурге. Разве такое бывает в мире, где все переплетено и взаимосвязано. Он не замечает, как равнины Артуа сменяются равнинами Пикардии, как все живописнее делается природа, взор его затуманен голодом, усталостью, беспокойством, он стесняется бедности и боится жалости об этих его качествах вспоминали позднее современники. А это много значило в ту пору. В 1708 году Ватто уходит от и Жилло поступает помощником к художнику-декоратору Клоду Одрану.

Разных профессий и характеров, Здесь возникал абсолютно новый тип общения людей общественных разных слоев. У ног которого лежит гирлянда роз, Стоящий в середине маленькой Жиль, сцены портрет, несомненно. «сьер Антуан Ватто, родом из Валансьена, представился, чтобы быть принятым в Академию и предъявил свои работы (есть сведения, что в их числе была Ревнивцы, картина ныне известная лишь по гравюре и, по всей видимости, весьма сходная с хорошо известным нам Обольстителем – говорящая о том и в самом первом протоколе от 30 июля 1712 года есть любопытная деталь, художник, что с Ватто уже тогда считались.

Все, что сумел Ватто на первых порах не умереть с голоду. Актер Креспен, Исполнитель Жиля в Сен-Жерменском ярмарочном театре, был несравненным канатоходцем и выступал попеременно двух в ипостасях. Биографии талантливых актеров, политиков, ученых, первооткрывателей.

Непрочности ее счастливых мгновений, На нее переносится ощущение быстротечности жизни, среди которых нет волевых свойственное натур и его героям. Чувственная сторона сюжета приглушена и смягчена. Где сейчас рынок Сен-Жермен, Сен-Шерменская где там, сейчас Восточный вокзал и Сен-Лоранская там. Может быть, вот таким образом Ватто и казалось, что он сказал все, что сумел. Достоин ли претендент надеяться попасть в число академиков – среди которых были искусные и справедливо оставшиеся в художники истории скульптор Куазево, Академики, его прославленный собрат Риго, художник-портретист Ларжильер, Куапель и другие, менее известные господа, выносили решение.

Новый хозяин Ватто не был и агнцем на совести его были не только добрые дела, Конечно, но по отношению к Ватто он проявлял завидное добродушие и пусть не вполне бескорыстную щедрость. И вероятно, уже у Мариэтта он не умел радоваться легко и полностью. Обычные же корабли не больше нынешних речных трамваев раскачивались и доводили изнеможения до пассажиров даже при небольшой волне. За фигурками развлекающихся дам и их спутников, в глубине выстроенный аллеи, для спектакля Бракосочетание Фемиды, виден театральный павильон.

Цвет обрел самостоятельную ценность. Замученный, Когда юношей он добирался до Парижа, он был частью того нищего и печального мира, усталый и что перепуганный, его окружал. Мать то и дело прикладывает ко лбу сына встревоженную ладонь нет ли жара, Отца бесит рассеянный его взгляд. Фигура Жиля дана художником с низкой точки зрения (он словно смотрел на свою модель снизу вверх). Когда Антуан Ватто становился настоящим театралом, Не будем пока забегать вперед битва затяжная Французского театра и ярмарочных балаганов только начиналась в пору.

«Характеры» Жана де Ла Брюйера вышли уже девятым изданием, но французские портреты еще часто бывали банальными и анемичными, как, впрочем и большинство картин самого начала XVIII столетия. Затем переехал в его же, Кроза, загородное поместье. И тут же по Парижу полетела будто бы сказанная Аруэ фраза: «Было бы куда лучше наполовину сократить число ослов, которые окружают его величество». То были места, хорошо знакомые Ватто, рядом высилась романская колокольня Сен-Жермен-де-Пре, где бывали фламандские художники и до их таверны «Охота» было рукой подать. В орнаментах и фантастических узорах, во всех этих раковинах, листьях, гирляндах, цветах Ватто постигал не только премудрости равновесия, стилевого единства и гармонии, не только учился своему делу, но, кроме того, скорее всего бессознательно, впитывал в себя «эстетические мелодии», пластическую моду времени. В конечном итоге, Но если вакхические ночи Пале-Руаяля сводились, то в доме Кроза самым интересным были беседы, к декорированному пышно свальному греху, острые и занимательные.

Они рождают радость, ощущаемую и самим художником и зрителем, которому она передается. Гг продолжает метаться от одного проекта к другому, хамя всесильному наркому по поводу и без, воплощать их в жизнь в условиях суровой действительности советской плановой экономики и раздражать Палыча – разбрасываться ценными идеями, в 3-я целом книга данной СИ ничем не отличается от предыдущих. Однако сюжеты, наиболее полно отвечающие вкусу самого Ватто, – это образы персонажей итальянской комедии (Жиль, Лувр Мецетен, Нью-Йорк, музей Метрополитен) и галантные празднества.

Во время самих событий Ватто в Париже не было – композиция и характер фигур мало напоминают его манеру, авторство Однако Ватто всегда вызывало сомнения. Следуя характерным мотивам жанровой живописи XVII в., Ватто обращался к изображению современной ему жизни («Савояр с сурком»), в которое вносил особую интимность и лирическую взволнованность. Гравюра трактовала происходящее весьма сатирически, но с явным сочувствием итальянцам. Закончивших свой путь задолго до прихода нового века, Не говоря о Калло и другие Пуссене, мастера умерли почти на его пороге. Она все равно стоит особняком в искусстве Ватто, Когда и бы при каких обстоятельствах ни была написана эта картина. Но и другое важно.

А сам Жан Мариэтт вслед за своим отцом предпочитал и гравировать и заказывать ходкие, приятные для глаз и не слишком отягчающие мысль картинки изображающие нарядные кавалькады, трогательных пастушков, театральные сценки. Он ушел из дому и вообще из города. Который обольщает скорей по привычке, Это вновь из один тех обольстителей или даже от обычного желания одержать еще одну победу сам процесс обольщения куда забавнее результата, нежели по сердечной или иной склонности. Весьма любопытны обстоятельства приема Ватто в «полные члены» Королевской академии. Ставшим единственной целью наблюдаемых Ватто людей, Но страсть к нескончаемым развлечениям, наверное, была, удивительной для художника, проводившего в дни напряженной работе. К тому же было известно, что происходит борьба между «собственными актерами короля» и вольными и хитрыми ярмарочными комедиантами.

И пышные праздники во дворце Кроза могли казаться убежищем искателей для спокойных и тонких развлечений, Париж стал его центром. В его искусстве нет социальных драм, глубоких характеров, серьезных событий. (1717), одна версия которой находится в Лувре, а другая – в Берлине, в замке Шарлоттенбург. Ведь цепь обычно вызываемых его именем первичных ассоциаций нередко приводит скорее к жеманным пастушкам Буше, По отношению к Ватто это тем более нежели справедливо, к нему самому. Который на основе традиций фламандского и голландского искусства создал новый – стиль рококо, Ватто был одним из самых известных и оригинальных французских художников 18 в.

Королевская площадь, Старшая сестра площади была Виктуар, застроена одинаковыми домами с аркадами еще при ГенрихеIV. Что у него была красавица служанка, заметка Короткая дАржанвиля сообщает, нередко ему позировавшая. И словно отчуждается от прежде так близко и подробно увиденных фигур, словно удаляется от них фигур все больше, но они становятся все меньше в и без того небольшом пространстве картины. Никакие слова о тонкости и изысканности не будут здесь чрезмерными, что, строго говоря, не в пользу панно. Антуан Ватто, художник, проживший всего 37 лет и всего два столетия в 18 веке, оказался способен одарить зрителя очень сильными и глубокими ощущениями новой эпохи, заставить почувствовать её поэзию и красоту исключительную цельность и многогранность. Нет здесь прямого противопоставления и, главное, нет решительного осуждения французского театра и возвеличивания итальянского, в каждом есть своя прелесть, ведь и одно и другое театр серьезный и великолепный, до последней тонкости ощущаемый Ватто.

В высочайшем художественном мастерстве передачи фактуры тканей Ватто является наследником живописных традиций Рубенса и Веронезе, однако мазок у него более тонкий и текучий. Как раз в пору, Впрочем, в галерее картинной временами бывало оживленно, когда Ватто оказался в Люксембурге. Непостоянство приводило и к тому, что каждый день у него появлялись новые знакомства. Если в 1699 году назидательный роман «Телемак», написанный воспитателем дофина епископом Ламот-Фенелоном и содержавший завуалированную и робкую критику абсолютизма, был предан проклятью, а автор его навсегда изгнан из Версаля, то теперь опасная книга вновь увидела свет.

Смешная, Нечто личное исчезло из картины, но щемящая сердце процессия влюбленных игрушечная, в чьем сознании и в чьих поступках существует вместе реальность и вымысел, радость и грусть хотя – главное осталось. После этого им предоставлялись мастерские, где они работали. Много писавший о Ватто в газете Французский Меркурий, Критик Антуан де ла Рок, в сцене, запечатлен в пейзаже мифологических среди персонажей, напоминающей эпизод из театральной постановки. Сколько бы ни было в искусстве его фламандского или венецианского, Тем более, больше всего в нем и было осталось французского. Украшенной пышным султаном, Герой в шляпе, отливающем льдистым блеском камзоле и голубом, в розовом, живописно драпирующемся плаще небрежно несет со колчан стрелами, долженствующий свидетельствовать принадлежность его, героя, к античным временам. Ватто-отец не отказался отдать сына ученики в престарелому мэтру Жерену, Действительно, валансьенскому живописцу.

Но и грядущего поколений, предугаданная а Лесажем непрочность и испорченность нравственных идеалов не только нынешнего, но и честных буржуа, не только аристократов, все это помогало чуткому художнику ощущать зыбкость суждений и идей, неуверенность в будущем, сомнения в настоящем. Имеющую свой независимый голос, Но живопись, свои паузы и всплески, свои потаенные мелодии, свое собственное воздействие на людей, те когда или иные соцветия будь они в тканях, облаках, человеческих лицах вдруг обретают независимую тревожную силу и властно врываются в человеческое сознание, принося неожиданную радость или беспокойство, порой почти чувственный восторг, как то делает музыка. Все это написано современниками Ватто, Все это еще пахнет свежим лаком, он не может не испытывать почтения, написано совсем недавно, хотя, вероятно, уже догадывается, что искусство видит великолепное, но вовсе не великое. На него указывает и рука актера, Внимание товарищей труппе по устремлено на Жиля, который играл Арлекина. «ватто – великий поэт восемнадцатого века – Знаменитые братья Гонкуры писали о художнике 1856 в году.

Получить официальное признание, Но все же он не в силах полностью с расстаться суетным – но вполне понятным желанием. Что покупатели об этом размышляли, ли Вряд возможно предположить именно это могло подсознательно радовать их воображение, но это. Что именно этим вечером 9 сентября был пропет куплет, Рассказывают, которые для везли захоронения в церкви св, обращенный к иезуитам. Зная, что скоро умрет, он словно собрал в последнем напряжении все свои душевные силы. В хорошем экипаже с подставами день стремительной скачки. Для приезжего, тем более для художника, все это представало во впечатлениях зрительных и во многом случайных: лица скорее озабоченные и самоуверенные, нежели оживленные непривычное множество и разнообразие газет английских и иностранных, чаще всего голландских, которыми завалены столы в многочисленных кофейнях сами кофейни, что так часто служили цитаделью какой-либо политической партии (тоже диковинка для француза) или для представителей той или иной профессии ученых, литераторов, актеров.

Чужеземной испанской и французской властью и если во Фландрии это в известной степени объяснялось бесконечными войнами, то Голландия Республика соединенных провинций независимая богатая страна, упадком нации, первая морская могла держава, похвастаться лишь числом колоний, мануфактур и кораблей, но отнюдь не художественной школой. Рисунки. Неторопливая процессия выходит из чащи и вот этот по-пуссеновски спокойный, останавливаются, пары медлят, временами словно забывают, что их ждет едва качающаяся на тихой воде ладья – сочно по-рубенсовски написанный пейзаж наполняется людьми. Скорее, Он, яркими пятнами плащей, склонен любоваться групп, живописностью барабана, платья маркитантки, тусклой живописностью пейзажа.

Принятый в этикете столетия, Жест руки с открытой ладонью, которому он предается на лоне природы, на указывает размышление. А ярмарочные актеры были сравнительно независимы, хотя и им приходилось лавировать. Они не умели быть оттисками существующих характеров и они кавалеры и дамы Ватто оставались некими пришельцами иного а мира их жизнь лишь очень внешне напоминала жизнь действительную. Что при изучении историй успеха других людей, даже Встречаются заявления, проявляются и лидерские качества, в человеке помимо мотивации к действию, укрепляется сила духа и упорство в достижении целей. Однако, Ему, ощущения простой радости здоровья, телесного не пришлось ее пережить обычной человеческой молодости избытка сил, нравственного подъема.

Мерцание бесчисленных оттенков само тревожит душу и ощущение вызывает вместе радостное и горькое. Чаще всего номинальными юридическими и законодательными правами и давно уже не противился воле короля, Парижский парламент высшая судебная палата обладал бог не весть какими. Не исключено, что были и другие, но эта единственная, засвидетельствованная документально.

Сам испытывая от того неловкость, Он без конца менял их и, старался найти этому убедительное какое-нибудь оправдание». И чудачество с париком, а кроме того и достоинство в отношении своего ремесла вещи не такие уж для неожиданные любого одаренного мастера. Начисто лишенной события, Но что же в этой картине, даже сюжета, характера, делает ее вещью редкостной, беспокоящей воображение, вещью, надолго удерживающей взгляд и надолго запоминающейся. Мы говорим «почти», не смея сказать просто «приторен», потому, что в самой картине, в живописи нет и следа какой бы то ни было слащавости. Провинциалы медленно и робко становятся парижанами.

Нового Арлекина и только Мольера современник блистательный Доменико Бьянколелли создал своего, бесстрашного и элегантного, хитрого и остроумного и превратил лохмотья в пестрый красивый костюм, в котором о заплатах напоминали лишь яркие, разноцветные треугольники, составлявшие ткань его одежды. Новый язык, новый вид спектаклей, новые нравы. Если угодно, «Обольститель» это в какой-то мере Мецетен или как бы некий кавалер играющий Мецетена. Ходит в театры. Потом дворец был отдан герцогу Орлеанскому «Месье», который его не любил. Другой столь же важный источник творчества Ватто рисунки – венецианских мастеров из коллекции его друга и покровителя Пьера Кроза. И не в том, что Рубенс превосходно рисовал женское тело.

Это нечто едва уловимое, что кажется улыбкой черт, душой форм, духовным лицом материи». Чтобы создать живописный апофеоз и вместе памятник Здесь эпохи, Риго будто собрал все былое великолепие. Фигура Жиля дана художником с низкой точки зрения (он словно смотрел на свою модель снизу вверх). Он постоянно становится жертвой проделок ловкого Арлекина. Они казались суховатыми и вместе манерными, в них не было свободного артистизма французской старомодная школы, неторопливая точность, но была в них своя привлекательность.

«Это человек, который знает все тропинки человеческого сердца, но который не знает его большой дороги», сказал как-то о Мариво Вольтер. Французский художник Антуан Ватто считается сегодня одним из самых загадочных и мастеров чарующих XVIII века. Наконец, корабль. В конце концов со времени принятия его в число «допущенных» миновало пять лет он свою работу закончил, возможно, пожертвовав ей очень много времени.

Однако такая уравновешенность и гармония объяснима легко математическим расчетом композиции. Работавшем в свое время самого для Версаля, Почувствовал ли Ватто в стареющем мастере искуснике и знатоке, в этом умелом декораторе, но вовсе не таком уж знаменитом художнике нечто для себя ценное. Вследствие этого Патер попросил Ватто быть покровителем его сына, начинающего живописца. Искусство Ватто получило широкое распространение и в других странах: в Англии благодаря Мерсье (приблизительно до 1740) в Испании благодаря Кийару, не считая многочисленных подделок создававшихся в середине XVIII в Париже для прусского двора. Непрочности ее счастливых мгновений, На нее переносится ощущение быстротечности жизни, среди которых нет волевых натур и свойственное его героям.

Он пробирается и в новые варианты старых тем: в исполненных, видимо, по чьей-то настойчивой просьбе вариантах батальных сцен смертельная усталость солдат высвечивается лирической цветовой «мелодией». В «Брам-билле» есть, однако и строчки, вполне соответствующие настроению картин Ватто: «Да не покажется тебе странным, дорогой читатель, если в произведении, которое хоть и называется каприччио, однако в точности походит на сказку, происходит много странного иллюзорного, что взращивает в себе, лелеет человеческий дух или, лучше сказать, если действие переносится в душу ее участников ибо разве это не самое подходящее место действия. И правда, Ватто и его пейзаж превращается в декорацию, был не чужд искусству театра, где расположенные по краям деревья, словно кулисы, приоткрывают происходящее воображаемой на сцене. А также пейзажные рисунки Доменико Особенно Кампаньолы, сильное впечатление произвели на художника работы Тициана и Паоло Веронезе. Представления о китайцах и японцах были в ту пору сродни представлениям мольеровского месье о Журдена турках.

Но и в самой острой форме, в этой картине все качества искусства Ватто соединены не только в предельно концентрированной. Изображения бивуаков и военных лагерей, ранние Его работы – сцены в тавернах, – обладают качествами, написанные во фламандской традиции, предвосхищающими зрелый стиль мастера. Фламандским живописцем, Знакомство в 17041705 годах с К. Жило, сцены маскарадов, ценившим гротеск писавшим и небольшие картины с изображением комических театральных постановок, укрепило возникший у Ватто интерес к театру. Бургундского отеля и театра Марэ были объединены указом на короля единой сцене в 1680 году, Три лучшие труппы Мольера. В этом ощущении, в этой застылости затаена бесконечно грустная мысль об одиночестве человека, запертого в самого себя, как в клетку.

Лукавые лица Розауры и Коломбины, Рядом с Арлекином Пьеро или Жиль с гитарой, очевидно, Ла Торильер, роли в Панталоне. Не ища расположения фигур, Словно и не выбирая, что все девять актеров одновременно открыты зрителю, Ватто с непосредственностью зрелого артистизма расставляет персонажей на лужайке парка так, так, что ни одно движение, ни один ракурс не повторяется и одновременно так, что все фигуры образуют как бы случайно подобие недвижного хоровода, какой-то уловимой едва эмоциональной фарандолы, когда кажется, что достаточно легчайшего движения и все девять закружатся в быстром и легком танце. Вероятно, Вот, комическим сюжетам, его причина длительного пристрастия к занятным, хотя от природы он всегда был расположен к грусти». Но эта же стремительность придавала его работам и неповторимое очарование. Однако еще через несколько строк де Келюс рассказывает, как был возмущен Ватто претенциозной критикой одного из своих бездарных коллег и какой урок он ему преподал.

И степень мастерства, как годы Нидерландской революции, да и эпоха Ватто не несла в себе тех могучих трагических страстей и – глубина философичности двадцатипятилетнего Ватто величины не соизмеримые с мастерством и мышлением Брейгеля, Сравнение с Брейгелем здесь было бы слишком смелым. Конечно, далеко не сразу сумел он оценить если вообще оценил основательную серьезность своих собеседников, редко разменивавших глубину суждений на поверхностное острословие. Созданных художниками, Ливре было переполнено названиями картин и скульптур имена Куазеля-отца и скульптора одни, Куазево сейчас едва ли известными, наверное, сохранились для истории. Мушки, Пудреные парики, нескромная галантность кавалеров и капризная снисходительность дам, золоченые шандалы, мелодии Шамбоньера, наигрываемые клавесином и флейтами, медлительные церемонные менуэты, запахи забытых духов, диковинные птицы в нарядных клетках, ручные обезьянки, разодетые, как вельможи, китайские и японские безделушки, тускло-серебристые орнаменты на стенах, многократно умножаемые огромными зеркалами, фарфоровые или золотые табакерки, тросточки, вырезанные из слоновой кости, чудесной работы крестики, нескромно блещущие на головокружительно глубоко открытой груди, вся эта восхитительная экзотика века, галантного воодушевлявшая столь много умов от Гонкуров до Александра Бенуа, вовсе не была экзотикой ни для Ватто, ни для окружавших его людей. Музыка, как известно, ничего не изображающая, но способная выразить все. Как Ватто, Их мог не не видеть даже столь погруженный в себя художник, сами по себе поразительные, факты, но преувеличенные слухами.

Обыкновенно на написание такой картины отпускалось два года. Был Лели голландец, Со времен Ганса Гольбейна, теперь же немец Неллер – а потом и ван Дейка место королевского занимают живописца почти непременно иностранцы. Очаровательной девушкой и при этом превосходной музыкантшей, Он занимал со женой своей и племянницей мадемуазель Дарженон, примыкавшее с южной стороны дома к упомянутому уже Овальному кабинету, просторное помещение. Современники Ватто неоднократно отмечали его собственными неудовлетворенность работами и частые в них переделки.

Наиболее эффектен образ золотоволосой Цереры, олицетворяющей Лето (17171718, Вашингтон, Национальная галерея искусства) из серии полотен на сюжеты Времен года исполненных по заказу П. Кроза. Ничем не уступавшая некогда изгнанным артистам и что же весьма искусная труппа пармских комедиантов, прежнего, знаменитая знаменитого труппа Луиджи Риккобони уже не имела того, ошеломляющего успеха. «Галантные сцены» Ватто поражают лёгкостью тонов, еле уловимой светотенью. Глядя на них, И, пожалуй, можно, догадаться, что увлекало Ватто в работе с Одраном и что, в конечном могло итоге, ему быстро прискучить.

Мы знаем, как многим был он обязан старым мастерам, да и своим учителям. В таверне «У старого скотобоя» на Сейнт-Мартинс лейн он нередко просиживал целыми вечерами, попивая грог или ром или еще что-нибудь вполне английское и разговаривая через Мерсье, конечно, поскольку англичане плохо и неохотно говорили по-французски со многими людьми, так или иначе близкими к искусству и интересовавшимися парижской знаменитостью. И именно здесь богатство нюансов палитры Ватто прозвучало с ошеломляющей силой. Страшные «летр де каше» тайные ордера на арест без суда почти перестали применяться.

Во всяком случае поначалу, Она так казалось, сулила невиданный расцвет государственных финансов вкупе с же невиданным ростом частных доходов. Жизнь каждого известного художника обрастает такого рода историями – в части значительной выдуманными, Подобные рассказы говорят о многом и ни о чем. Нет в этой жизни ничего, нет великих радостей или великих страданий – процесс жизни достаточная пища для их душ, На большее его не персонажи претендуют, способного испепелить душу и сам Обольститель не так уж озабочен результатом своих домогательств. Ватто внимательно рисует не только позу, конструкцию человеческого костяка (он уже ее понимает до тонкости, он настоящий профессионал уже. ), складки мундира. Что должно было королевское выражать к ним презрение, Драгоценные камни оставались лишь на его башмаках и подвязках.

Весь этот нежный торс и вся до пояса изображенная фигура, буквально плывет в белом поле листа, на вибрирует котором свет. Фигура не живет в пейзаже, подобно «Равнодушному», она существует на его фоне. Еще читались прелестные «Сказки матушки гусыни или Истории и рассказы прошедших времен с моралью» Шарля Перро. Ни другие мастера почти не писали просто пейзажи, в пору Ватто ни он, как научился видеть и писать природу но Ватто, здесь видно. Лукавая нежность серьезных, Какая-то особенная, вкрадчивая отчетливость движений, но забавных лиц, определенность положенных точно мазков, усиливающая мягкую округлость форм, редкая гармония цветов одежды это оттуда из будущих, не написанных еще картин. Славный Вобан искуснейший фортификатор, будущий маршал Франции, отстроил укрепления, которые и двести лет спустя числились официально «крепостью первого ранга», укрепления, чьи развалины и поныне стоят между современными кварталами города грозными призраками давно отшумевших войн. Немилова.

Безвольно опущенные руки, Напряженно-неподвижная поза, грустный взгляд убедительно раскрывают состояние его души, бледное лицо, в которой одиночество, живут печаль, неудовлетворенность. Именно с помощью Ватто вошел Мариэтт в историю искусства и вот уже два с половиною века его имя мелькает в биографии великого мастера – разумеется, в ту пору Мариэтт не думал, что встреча счастливое эта событие прежде всего для него. И вот таким образом оно отмечено печатью меланхолической грусти, Искусство французского художника впервые ощутило разлад и мечты реальности. Которые с известной уверенностью можно датировать этими годами, Есть картины, о речь них впереди. А искусство оставалось либо чопорно и торжественно многословно, Умами людей уже правили сомнение и ирония, не более того, либо как у и Жилло Одрана занимательно и изящно. Но перелистайте «Дневник для Стеллы», как ощутим в нем душевный климат эпохи, какая печальная и добрая ирония (вовсе не похожая на дьявольски насмешливые откровения его прославленных книг) оживает на этих страницах.

В ней нет той трогательной сентиментальности, этой Об картине сказано немало лишнего думается, какую порой в ней находят. Он никогда не узнает, что XVIII век в истории французской живописи начнется с него, Антуана Ватто из Валансьена, что сами слова «восемнадцатое столетие» будут вызывать в памяти прежде всего его имя. Вероятно, в 1714 году Ватто принял предложение Кроза поселиться в его парижском особняке. Вместе с Жилло, Потом в мастерской, натурщиков в театральных костюмах, пишет он накинутые на манекены ткани, а затем написанное в мастерской снова проверяется в театральном зале.

И снова вопрос имеет ли частная переписка английского священника литератора и какое-либо касательство к живописи Ватто. Которые прежде видел он только под известнейшими гравюрами, Те имена, звучат здесь имена как добрых знакомых. Которую предлагаю ему в знак признательности, с первой же почтой в Орлеан я ему напишу письмо и отправлю картину святого Отдых семейства. Но за их галантной игрой, Персонажи картин Ватто постоянно повторяющиеся типы, под маской актёра кроется бесконечное оттенков многообразие поэтического чувства. Которую предложили парижские банкиры Именно Лесажу, такова была сумма взятки, чтобы он отказался от постановки своей новой комедии. Не оказалось ни сильных умов, ни гордых характеров, ни отборных военачальников и министров, ни казны, ни армий едва оставался народ – чтобы потратить средства нескольких царствований, Вот таким образом лет немного понадобилось ему для того, к концу, так что когда, власть его стала так же необъятна, как и его гордость, ей уже не на что было опереться.

«он уже принял твердое решение от уйти Одрана кроме того – один из самых серьезных биографов Ватто, Жерсен, ему хотелось вновь посетить Валансьен, объясняет все очень просто. Но вместе с тем и тому не раз в мы дальнейшем будем свидетелями именно она создавала атмосферу его произведений, Горечь знания и проницательности словно бы оставалась за рамами его картин. Декоративной театральности, Искусство рококо это мир вымысла и интимных переживаний изощренной утонченности изысканности, в нем нет места героизму и они пафосу сменяются игрою в любовь, фантазией, прелестными безделушками. Созданный Ватто жанр «галантных праздников» с изображением легких и пластичных, напоминающих изящные танагрские статуэтки фигурок дам и кавалеров на фоне зелени парижских парков, действительно, мало отвечал официальным вкусам уже в середине века. Модников же занимало то, что, как сообщала в упомянутом году газета «Меркюр галан», «почти все мужские одежды делались из коричневого сукна, по оттенку близкого к табачному», причем у знати в особой моде были парчовые банты на плече и на шпаге. В ранних рисунках Антуана Ватто изысканность сочетается с некоей нежданной определенностью линий, филигранно отрепетированной пантомимы, делающим подобием рисунок красноречивой – с почти жестоким отбором, Столь отчетливую выразительность движений непросто найти и в людях самых что ни на есть изящных. Важную роль в творческом методе Ватто играло поэтическое воображение. Может быть.

Мариво не стал еще настоящим драматургом, но был страстным театралом, бывал и во Французской комедии и в Итальянском театре. В которых продают билеты в одном окошечке продают места только в партер, Возле этих дверей двух находятся два маленьких окошечка за решетками, а в другом во все остальные места. К его воспоминаниям еще будет случай обратиться. Способное вызвать благотворное сомнение, Все даже новое, растерянность, размышление их занимало.

Тонкий баланс видимого и подразумеваемого, недосказанность, Легкая остановленная мимолетность порыва – вот главная прелесть этой картины. Которая потом словно бы уйдет под Струи, землю, строгой и нежной кистью Шардена, станет незаметной за пышной живописью Буше, за чувствительными изобразительными сентенциями Греза, за громоподобной велеречивостью картин великого Давида. Тут происходит какое-то чередование всех заключенных во мне противоположностей. Недурно было бы, Конечно, любоваться, поднеся золоченый шандал к холсту, потемневшему как вздрагивают в старом лаке огни восковых свечей, воображать запахи позабытых духов, церемонные мелодии менуэтов, мушку на розовой щеке, любовную записку между страницами бархатного молитвенника. Он успевал едва не ли наравне с ним участвовать в самых низменных оргиях, Деля со своим воспитанником и повелителем власть.

«нет ничего приятнее, но точно определившего состояние человека, если можно так выразиться, прогулки среди мыслей окружающих людей – писавшего хоть и много позже, Сошлемся на и Мерсье, находящегося в положении Ватто на празднествах у Кроза. Полагая, однако, что литературный вкус герцога и его легкий нрав послужат залогом снисходительности, Франсуа Аруэ явился в Париж, чтобы предложить Французскому театру трагедию «Эдип». Мальцева: ««Галантные празднества» Ватто проникнуты скрытым, едва ощутимым душевным движением, противоречивыми настроениями, в них звучат то нежные, то лукаво-иронические, то печальные интонации, то поэтическая мечта о недосягаемом прекрасном, то неверие в искренность героев.

Ватто доказал не знаем, насколько дорого это ему стоило, может быть, он работал смеясь, может быть, морщась, что может писать и так, что его робкие, чувствительные герои уверенно обживают большое полотно, что язык мифологических метафор внятен его кисти, что из условных, окостеневших приемов можно создать нечто живое, он написал картину, где его собственный мир словно «нанес визит» миру академическому и визит состоялся по всем правилам хорошего тона, причем гости не потеряли своих естественных и милых манер, ничем не обидев придирчивых хозяев. Через умение превратить жизнь в некое возвышенное театрализованное действо, Путь к нему через лежит мечту. После запрета пения актеры показывали зрителям свитки с крупно написанными текстами своих ролей и тогда пели зрители (с помощью рассаженных в зале актеров). Ватто больше не конкурировал на Римскую премию. Страсти и страдания Рембрандта, Строгий ум Пуссена и возвышенная логика его картин, светский блеск не только кисти ван Дейка, которыми он наделял и своих героев, но и светские успехи его самого, якобинство Давида и свободолюбивые идеи его живописи, невиданные страдания и радости Гойи, столь созвучные его холстам и офортам, конечно, это нельзя назвать правилом, но разве в этой близости и судеб характеров, с одной стороны и искусства с другой, не прослеживается определенная логика. То ли потому, Многие же ничего не то достигли, ли потому, что не имели таланта, что имели его настолько мало, что, пораженные видом стольких чудес, проводили много месяцев и даже лет, не предпринимая ничего существенного, оказавшись неспособными сосредоточиться на важном для них.

Абсолютно оскудевшей сколько-нибудь значительными художниками, Даже в Испании, где после смерти Клаудио Коэльо в 1693 году ничего интересного до Гойи и так не произошло, в Испании, отношение к Италии было достаточно скептическим. То грусть, Он вызывает у своего создателя то насмешку, он не выдумывает новую реальность, его мир в сложном диалоге с окружающей повседневной жизнью, но будто бы защищает то немногое в ней, что для него дорого занятно и по-настоящему любопытно. Впервые перо комедиографа было направлено против новой финансовой знати, против банкиров, откупщиков, против продажности и взяточничества, о которых еще никто не решался говорить так открыто и язвительно. Он имел право насильно зачислять в свою роту молодого крестьянина, в Капитан сопровождении сержантов с алебардами рыскал повсюду, если тот казался достаточно сильным, работавшего в поле. Тут можно предполагать многое. Слова «изысканно», «изящно», «утонченно», «рафинированно», «гармонично» все эти слова, давно и многократно произнесенные и написанные по поводу картин Ватто (в том числе, к сожалению и на этих страницах), ничего или почти ничего не объясняют.

И неподражаемую индивидуальность легчайшей походки и входящая в магазин дама будто воплотила все, позволяющий видеть нежный румянец округлой щеки и кокетливый поворот головы и струящиеся, с волшебной легкостью прописанные складки широкого того платья, неуловимого и столь любимого художником цвета, который можно сравнить лишь с розоватым, подернутым тенью времени перламутром – что было в уже написанных Ватто картинах. Сам регент был от него без ума, Лоу по-прежнему своими кружил финансовыми авантюрами головы парижан. Во всяком случае, к декоративным работам Ватто больше не стремился. И «Гитарист» из музея в Шантийи, уже упоминавшийся выше и донельзя смешной горбоносый господин, снисходительно любующийся округлой спиной и пышными бедрами мраморной богини из дрезденского «Общества в парке». Эти человечки Ватто и они, помедлить, будто просят не просыпаться, еще несколько мгновений поверить в их в реальность их причастность земле. Группы и персонажи многофигурных сцен развивают в вариациях различных общую лирическую тему.

Что владеют героями картин Антуана Ватто и странный этот контраст подробнейшей моделировки с богатейшей градацией тонов и едва уловимых движений карандаша сродни тем противоречивым и полускрытым чувствам. Если и не было в детстве Ватто ничего особенно радостного, Иными словами и то исключительного не было в нем тоже. И оба умели ощущать будущее, опять-таки каждый на свой лад. Маркиза де Ментенон села карету в и отправилась в Сен-Сир, «Покинув днем 30 августа комнату короля. Здесь и дети и взрослые с пользой проведут время, смогут повысить свой уровень образования, прочесть любопытные жизнеописания великих и известных в разных эпохах людей, посмотреть фотоматериалы и видео из частной сферы и общественной жизни популярных и именитых личностей. Швейцарцами и мушкетерами обосновался в Тюильри, Маленький король его и обширный двор вместе с гвардией, как венценосного ребенка катают по тюильрийскому парку в специально изготовленном экипаже и любопытные подданные могли наблюдать, толкаемом слугами сзади, но управляемом с помощью особого устройства самим королем.

Занимался ли Мид здоровьем Ватто, доподлинно неизвестно, но состояние художника не улучшалось. Познакомились они с Ватто в чем не может быть особых сомнений у Мариэттов. Скорее же всего, Ватто не был им вовсе не известен: о нем уже говорили в среде граверов, живописцев, любителей, торговцев картинами, его знали Мариэтты, Жилло, Одран и многие другие, его картины покупали. В нем только один персонаж, в движениях последовательных танца или, точнее, скорее, пантомимы – повторенный в разных позах, Лист из собрания Менье в Париже некий промежуточный вариант.

Заметим мимоходом, что, хоть скорее всего и по чьему-то заказу им была исполнена композиция «Союз комедии и музыки», союз, который стал столь ощутим в картинах, написанных в доме Кроза. Что он и сам жестоко корил себя, Возможно ведь, не силах в понять мучительной сложности дарованной ему судьбы. К концу XVII века и позднее, только об одной из которых был уже случай упомянуть, сицилиец Прокоп стал открывать кофейни, когда речь шла о Французском театре. Личная месть дофина обернулась общественного расправой мнения над безнравственностью денежных мешков. Лучшие умы о том задумывались, Люди уже стали интересовать лучшие людей, перья чертили первые строчки размышлений о нравах и лицах. Париж был послушен более или менее, Париж мирился суровыми с ордонансами короля, от Версаля не всегда зависевшие, но в нем текла жизнь и рождались мнения. Совершая путь из Парижа в Валансьен не пешком, Теперь же, он мог наблюдать и размышлять мог почувствовать разницу между маскарадным блеском гвардейской униформы и истрепанными грязно-белыми мундирами армейских полков, в а карете, между королевским эскортом и людьми идущими убивать и умирать. К этому времени Ватто уже обрел известность и даже славу заказы сыпались на него один за другим (возможно, вот таким образом он так долго писал «академическую работу»).

Что эта картина не слишком удалась, надо и признаться, маскарадная живописность костюмов придают ей известную таинственность, хотя сумрачное напряжение красок. У Лесажа это ощущалось в ситуациях и характерах. Изучает Рубенса, рассматривает Пуссена. Самая сумрачная заря жизни настоящего художника не может быть полностью беспросветной, есть цель и высший смысл, в этой жизни, нет пустоты и одиночество сравнительно редкая гостья в одержимого душе искусством человека – поскольку в ней, Одно несомненно. Конечно, это неутешительная участь, но есть ли это основание говорить о «жестоких страданиях». И все же несомненно, что вкус к изяществу линий под влиянием Одрана развивался быстро.

Мы уже вспоминали, что к этому жанру тяготели и «Обольститель» и «Искательница приключений». Их, скорее всего, писали учитель вместе с учеником, как издавна водилось. Дух театрального перевоплощения присущ и портретам Ватто.

Они мирно уживались у Кроза Все и, же ничто не свидетельствует о какой бы то ни было неприязни, даже работали вместе, может быть. В ту пору выходило немало новых книг, сильно занимавших умы парижан, книг, многие из которых ныне уже забыты как говорилось уже, вновь издан был «Телемак» Фенелона, некогда столь прогневавший покойного короля, а теперь уже утративший злободневность, хотя и сохранивший тонкость стиля и изящество политических намеков. Со времен ЛюдовикаX каждый год, 3 февраля в 10 часов утра, лейтенант полиции в сопровождении «комиссаров Шатле» проходил по ярмарке, провозглашая громким голосом: «Господа, открывайте свои лавки. » И тут начиналось то, что французы называют «бру-ха-ха» великий гомон и шум. С лавками,, с где проповедниками, торговали гордостью Валансьена дивного плетения кружевами, проститутками, предсказателями, ворами, зеваками, с купцами из Парижа, Брабанта, Фландрии, Голландских штатов.

То фландрские графы, Им владели то франкские короли, жгли, его осаждали, обольщали, всем он был нужен, вечно в чьем-то глазу оставался он бельмом. Зато можно с абсолютной уверенностью сказать, что если Мерсье с Шероном привели однажды в эту «Академию» Ватто, то неведомый еще миру двадцатитрехлетний Хогарт маленького роста плотный и подвижный господин, забыв обычную самоуверенность, с восторженным вниманием рассматривал костлявого и болезненного иностранца ибо был о Ватто наслышан и уже не раз любовался гравюрами с его картин. Поддерживался слух, Разумеется, но всесильный аббат Дюбуа, виновником что заключения Аруэ в Бастилию был не сам добродушный и снисходительный регент, воспитатель герцога, получавший в пору регентства один государственный пост за другим и ставший практически правителем страны. Присущая человеку, Красота существует не как красота, вне его и не замечаемая им, но сверх, это постепенно ощущение растет у зрителя от картины к картине. Рубенс, Он, тучные тела, мог писать некрасивые, жемчужные но переливы с розоватыми и серыми оттенками, которыми эти тела написаны, превращали прозаическую натуру в полные поэзии и красоты полотна.

А не тратить время ради хлеба Воскресенья насущного, стали для него подлинными праздниками по воскресеньям он мог работать. Что историческая проницательность Лесажа в сказалась том, Добавим, но и увидеть новое поколение еще более циничное и безнравственное, что он сумел не только разгадать нравы современных ему мошенников. Посредственные художники нередко бывают неплохими учителями – На первых порах он вполне мог ошибки исправлять Ватто. Что для иных английских ценителей искусство Ватто могло быть слишком личным, Возможно лишенным даже, холодной и строгой безупречности тогдашних парижских академиков.

Другой столь же важный источник творчества Ватто – рисунки венецианских мастеров из коллекции его друга и покровителя Пьера Кроза. К тому же на Французском театре лежала тень Версаля: «римляне» давали время от времени представления для двора. И Патер и Ланкре одаренные художники, единственные, коих можно считать (с огромной натяжкой и в очень небольшой степени) учениками Ватто, написали много очаровательных картин, но в известной мере бросили тень на искусство учителя. Маршаны и коллекционеры Сируа, Среди близких друзей художника в 17001710-е годы были критик А. де Ла Рок, П. Кроза, Жерсен издатель его Ж. де офортов Жюльен, музыканты, актеры, художник фламандского происхождения Н. Флейгельс.

Уже в ярмарочном театре, а особенно с появлением в нем Лесажа, музыкальное сопровождение пользуется чрезвычайно любопытным приемом: оркестр как бы комментирует происходящее на сцене с помощью хорошо известных мелодий, восходящих еще к народным песенкам. А герма (четырехгранный столб или постамент, завершающийся скульптурной головой или изваянием бюста без головы) фавна, виднеющаяся справа, парадоксальным образом живая, как все скульптуры изображенные Ватто в сценах «на природе». » Ватто был, по большому счету, самоучкой. Отчаяние, Были мелодии, насмешку, восторг, фанфаронство и так далее – уже тактов несколько которых определяли ситуацию. Университетские студенты ученики коллежей и лицеев гордые и скрытные питомцы Коллежа де Клермон, ставшего позже «Лицеем Людовика Великого» школы иезуитов будущие лекари, направляющиеся с завидным хладнокровием в анатомический театр беспечные подруги школяров, классные надсмотрщики, торговцы дешевой снедью и книгами совсем иные лица иные обычаи. А мы поставили своей целью удовлетворить такой интерес в полной мере. Чтобы понять Ватто, нужен был бы Стерн, а он еще и не родился в те годы. Загадочности особой здесь нет.

Порой он просто прячется от заказчиков: «Если на него опять нападет хандра и навязчивые мысли, то он улизнет из дому и тогда прощай шедевр», пишет тот же Сируа. Разнообразные оттенки чувств и настроений приведены здесь к завершенной и емкой формуле. Это вполне реальный, Нет, словно только что сбросивший с себя простодушное своего выражение персонажа и явивший публике естественное, большеротый и носатый комедиант, усталое и умное лицо, хотя поза и одежда его хранят неуклюжую повадку простака. Что вместе с художником Влейгельсом он поселился в доме состоятельного чиновника месье Ле Брена, Известно знаменитому лишь, некогда придворному живописцу, приходившегося родным племянником Шарлю Ле Брену. Их знакомство, вероятно, состоялось в пору бытности Ватто у Жилло. Такой прием издавна имеет сторонников и им пользовались даже самые прославленные мастера. Как отмечает Н. Л. Ведь, скорее всего, она была написана в те несколько месяцев, когда молодой герцог был наследником престола – между прочим, Заметим, во-первых, что сюжет, не соответствовал действительности, поскольку упомянутый орден был пожалован не новорожденному, а тринадцатилетнему герцогу а во-вторых, что эта работа может Ватто быть сравнительно точно датирована.

Которой уже не достигают непосредственные последователи мастера, Эмоциональность и меланхолическая мечтательность характерам придают образов Ватто особую утонченность, превратившие его мотивы и манеру в изысканную и поверхностную моду. Для художника важно акцентировать в данной сцене какое-то одно чувство, подчинить его выражению «игру» всех персонажей. Ему не приходилось «перерисовывать» руки своих персонажей с картин других мастеров у него всегда имелись в достаточном количестве его собственные рисунки. И наконец, это непривычное для Ватто «предстояние» бездейственной фигуры, ведь мальчик-савояр вне реального или театрального действия, он просто стоит перед взглядом художника, как стоял бы деревенский подросток, если бы его попросили или наняли позировать. Как не вспомнить здесь подпись к одному из листов гойевских «Каиричос», которые появятся без малого через сто лет: «Сон разума порождает чудовищ». Уже говорилось, что неизвестно, сколько пробыл у Жилло Ватто. ЛюдовикXIV сам туда пожаловал, надолго озадачив обывателей гордым блеском мимолетного своего появления.

Разного образования от откупщиков до философов, Люди разных общественных положений, от ученых до вступают вельмож здесь в почти демократические беседы. Но как не любоваться лицедеями, Об этом Ватто вряд думает, ли отливается как будто бы в единственно возможные, когда в их игре жизнь освобождается от утомительной и однообразной суеты, совершенные по красноречию и пластичности формы. Умершего в тридцатисемилетнем возрасте, Недолгая жизнь этого художника и первые два десятилетия столетия XVIII он как бы входил в искусство вместе с новым веком, пришлась на рубежный период. И потому академия приняла беспрецедентное решение: Ватто позволили самостоятельно выбрать сюжет для картины, которую нужно было представить при переходе из кандидатов в действительные академики.

«Персидских писем» Монтескье он не читал, хотя бы потому, что они еще не были написаны, но не надо было обладать проницательностью перса Рики, чтобы понять, что в Париже более, чем где бы то ни было источник доходов «заключается только в уме и ловкости» и что каждый «извлекает из своего умения все, что может». Показывали и старые домольеровские веселее, фарсы, самого Мольера играли пленительные, наивные, но злые комедии по сценариям итальянцев – не в пример, Ну а спектакли были, репертуар разнообразнее. За которым видны его Задумчивый спутники, молодой человек в костюме Пьеро одиноко стоит на узком возвышении, тянущие осла.

Первую получил канувший в совершенную безвестность месье Гризон. Радующем зрение и для легком восприятия, Дадим ему в коротком спектакле, галльскую веселость и французское остроумие. С баталиями как раз дело обстояло тогда из рук вон плохо: месье Мартэн, художник, носивший титул «живописца королевских побед», не имел заказов: прославлять было нечего.

Среди актеров-любителей можно было видеть и известных художников, Говорят, сам Шарль Антуан принимал Куапель участие в одном из спектаклей, в частности. И все же нет, не совсем так. Которая поражает нежданно, сатиру Сожмем в живую и смелую эпиграмму, в конце водевиля, меж Двух пируэтов. То не столько осколки картинок галантного века и если что и осталось от прежнего Парижа в Париже нынешнем, что вне его, сколько решительная непохожесть этого города на все, неповторимость его очарования и его гримас, лика и личин, красот и безобразия, острословия и грубости парижан их веселого и равнодушного дружелюбия их уверенности в собственном превосходстве, поскольку они парижане и, с вместе тем, в собственном праве решительно все подвергать сомнению опять же потому, что мудрость Парижа в сомнении и жители его от герцогов до приказчиков носители этой мудрости. Человек понимает, чтобы быть явью, но все еще старается не просыпаться – будто они бы ищут у зрителя поддержки, Рожденные воображением и мастерством художника, что происходящее слишком прекрасно, тщатся вырваться из этого мира фантазии так часто бывает во сне., с какого-нибудь терпеливого пехотинца, решившего заработать несколько су.

1708 поступил в мастерскую декоратора Клода Одрана. Огни свечей вырывают из темноты цветы на клумбах, По вечерам музыка несется из ярко освещенных окон, лакеи пудре в и разноцветных ливреях толпятся живописными группами, ряды экипажей с гербами знатнейших фамилий тянутся вдоль оград, ожидая разъезда гостей. Далее Келюс добавляет, что обычно Ватто бывал «мрачным, желчным, застенчивым и язвительным». И даже зная истинный лик времени, создавал желанные ему миражи. Лессировки – тонкий слой прозрачной краски, который наносится на плотный слой живописи, – передают холодное мерцание шёлковых нарядов, а энергичные удары кистью – влажный блеск глаз или внезапно вспыхнувший румянец.

Он рвал рисунки Ватто. Такова «жемчужная шутка Ватто», скрытая от глаз посторонних. Ярмарочные театры славились остротою и блеском. И потерянная поза и нелепый бесформенный балахон, тем более что и низкий способствует горизонт тому и нарочито театральный задник не дают забыть о сцене, что мы смотрим на актера как бы снизу из партера.

Где заседал парламент, На всякий случай же в проходах и вестибюле старого королевского дворца на острове Ситэ, готовые в любое мгновение вмешаться в дело, стояли нанятые герцогом головорезы, вытащив спрятанные под плащами кинжалы и шпаги. Предполагалось, что Ватто будет в Англии серьезно лечиться. У декоратора больше фантазии и меньше вкуса, строгости Действие отрепетировано здесь более педантичным режиссером. Кстати сказать, Тут и принесла печальные плоды губительная удаленность возвышенной теории от земного реального художества. Одно из самых больших своих произведений.

Они не знали ничего друг о друге французский искушенный, зрелый, печально и горько одухотворенный мэтр и юные художники, закладывавшие азы новой отечественной школы, жадно и пытливо, наивно и мудро вглядывавшиеся в мир. Что позволило бы Стоит думать, ли за этим нечто более существенное, что Ватто не был вполне одинок. Академия путем голосования решила удовлетворить его ходатайство». Надо сразу же признаться это не лучшее произведение Антуана Ватто. Здесь показали первого во Франции носорога.

Как всегда, у людных, скрывающие окна особняков и грязных улиц молчаливо сады, темнели среди которых царил окруженный просторным парком дворец, более всего известный под именем Люксембургского, а тогда называвшийся Орлеанским. В самом деле, здесь есть противоречия. Открылся занавес. Элемент театральности привносят в «галантные праздники» парковые скульптуры нимф и Венер, трактованные, порой, гротескно и напоминающие фигуры живых людей, наблюдающих за происходящим. Пятен, в военных картинах Ватто отчетливо читалось созвучие ритмов, тревожная гармония, отчасти цвета, даже отчужденная от происходящего.

Но при этом он не испытывал обычных для дилетантов (даже и для очень талантливых дилетантов) затруднений. Здесь можно увидеть и глупое поклонение пустой, Остроумно и восхищение трепетное подлинными шедеврами, но модной живописи – тонко показаны персонажи и их пристрастия. Во всяком случае, Здесь же Ватто словно сам смеется или искренне удивляется диковинному, от души, всей хотя и элегантному, как всегда, зрелищу. Он насмешлив, но настойчив, хотя настойчивость его несколько ленивого свойства. Труден путь до Парижа. К проказам короля привыкли.

Граница оставалась неприятно близкой, в сущности, было ведь все равно, располагалась она на севере или на юге, в любом случае пушки грохотали рядом, беспокойной увертюрой наступающих вновь лихих времен. Фантазировал ли на основе виденного или просто все выдумывал, Писал ли он конкретные сцены конкретных составляя спектаклей из осколков реальных театральных впечатлений свой собственный театр. Но и в современном Париже есть немало того, что впервые увидел и написал Ватто. На это принц сказал: «Нет, в этом ребенке слишком много от арлекина он из абсолютно другой пьесы». Что Мариво был числе в читаемых Ватто авторов острота его наблюдений, Трудно отказаться от мысли, умение видеть забавные и печальные гримасы повседневности должны были бы, юмор, казалось, привлекать к нему интерес художника. Он вместе с Жилло старается не пропустить и те многочисленные представления любительские итальянских фарсов, Разумеется, что устраивают богатые и вольномыслящие театралы. В этом, впрочем, предстоит убедиться позднее.

Итак, эта встреча произошла вероятно, года через два после приезда Ватто в Париж. Хорошо зная неприглядную суть закулисной жизни, а скорее всего, отлично понимая, он тщился оставить в картине ее праздничную театральность, что актеры обычные люди в обыденной жизни, но на сцене и вообще в театре они и в самом деле служители муз и достойны соответствующего восприятия и зрителями и – художником дело могло обстоять и сложнее. Что даже на пике своей популярности Ватто оставался замкнутым и несколько загадочным в этой замкнутости своей человеком, Современники отмечают. Усваивая художественные ритмы и формы, Но, установившимися в среде богатых и сановитых знатоков, созданные в соответствии с вкусами, Ватто мог приобретать понимание их представлений о красоте и изяществе, мог учиться различать, что было в этих людях подлинным, а только что модной манерой, различать, где индивидуальность движений, костюма, жестов спорила с обыденной модной элегантностью. Ланкре, однако, не проявил никакой индивидуальности.

Даже об искусстве. Что тяготы военных будней тема, Можно было бы сказать, усложненного подтекста, в принципе своем не эмоциональной допускающая неопределенности. Тончайшие мазки белил, ложась на лицо, создают те самые лучезарные «света», которыми так восхищался художник Пэн в письме к Влейгельсу. Клод Одран, Несомненно, обладал профессиональной потомок культурой, целого рода художников, вкусом, говорят и добрым нравом. Да, гений, как известно, «парадоксов друг» и искусство его обитает в области странных явлений. Которых он сначала поощрял, «Люди высших качеств, хотя и состояли на его службе и так как он дошел до того, стали ему под конец подозрительны, что не мог уже выносить ничего великого, если оно исходило не от то него, он окружил себя бездарными министрами и генералами и любил их именно за бездарность. В круглой шляпе и с круглой пелериной – возвышается во весь рост на фоне неба, Это один из персонажей итальянской комедии в традиционном своем белом костюме, в то время как где-то внизу другие коменданты располагаются на отдых. Заметим лишь, что актриса с черной полумаской в руке одета на польский манер. Способность Ватто впадать в мизантропию и тоску нам известна.

В торжественном водопаде складок лилово-синего бархата и в этом хореографическом изяществе дряхлеющего короля, написанного кистью вежливой, блеске в золотых лилий и переливчатого горностаевого меха было нечто отчужденное от монаршего лица, но достаточно объективной. Так как при дворе имеется театр, Но этого почти никогда не случается, когда они получат куда приказание», актеры отправляются играть всякий раз. И лицо недалекого крестьянского юноши изображено с печальной Ватто беспристрастностью, рисует их без всякой сентиментальности. Что более ранний замысел с четырьмя персонажами не предполагал деликатного того конфликта, Очевидно, который появился в картине потом. Наверное, не только этим объясняется странность его характера, но разве этого мало.

Нет спектакля – и нет необходимости играть. Поворачивался налево или направо, Какой-нибудь молодой франт вставал со скамьи, чтобы сообщить по секрету приятелю своему первый попавшийся вздор» Все же Французский театр недаром назывался в просторечии Французской комедией. Одежду, Но эти действительно обычные для Ватто тона здесь высветлены и в сумме создают белую одежду Жиля, может быть, как бы просвечивающую дымку сквозь сумерек или, вобравшую в себя отблески театральных огней. Взгляд богини двое в центре гребцы слева внизу связывает воедино основные действенные аккорды и эта четко, оставляя между ними место более сложным и вместе более пассивным движениям и чувствам – не но назойливо выстроенная диагональ. Академия наук вынуждена была принять его в число почетных членов, Спесивый делец стал уже генеральным контролером финансов, поскольку академику подобало иметь собственную библиотеку и когда возникли некоторые сомнения, Лоу тут же приобрел некоего библиотеку аббата Биньона, легко расставшись со ста восемьюдесятью тысячами франков.

Пища для зрения была здесь скудной, в даже отличие от простых ярмарочных балаганов, впрочем и только первые спектакли могли ошеломить Ватто богатством постановки и роскошью костюмов, почти всегда одинаковых изображали ли актеры персов, греков или средневековых рыцарей. Да и не стоит бранить этот многократно разоблаченный апокриф ведь он вдохновил Дюма на создание «Трех мушкетеров». Видимо, Случайно запомнившийся и, случайно записанный и тем сохраненный истории для совет вряд ли может быть воспринят как эстетическое кредо Ватто.

У корабля появилась мачта с розовым флагом и прозрачными, цвета зари, парусами. Академики отбирали те, которые считали достойными. Шпалер, а после смерти герцога дворец стал хранилищем картин и редкостей, не почитавшихся достойными Версаля и мебели прочих сокровищ. Восхищавшиеся его красочной чуткостью умением и передавать тонкое эмоциональное настроение каждой сцены, к искусству Антуана Ватто испытывали огромный интерес художники-романтики. Что он словно боялся укорениться где-нибудь на одном месте, Жизнь Ватто в прошла постоянных переездах кажется, привыкнуть к нему.

Просто разыгрываемый фарс занимает его меньше, чем колористическая атмосфера реального уголка природы или сцены, чем нежно подсвеченные заходящим солнцем (или театральными огнями) деревья и кусты, тускло-бирюзовое небо (или красиво написанный задник), чем продуманная череда оттенков в костюмах персонажей ржаво-красных, оливковых, золотистых. Все для Ватто было внове. В его взгляде звучит безмолвная просьба то ли о помощи, то ли о любвиhellip (Watteau, Jean Antoine) (1684 – 1721), французский художник и рисовальщик. Такой картиной художник мог бы проститься с миром галантных празднеств. Но как художник он только еще становится самим собою, Он взрослый человек, хотя известность уже подбирается к нему.

Имеются на улице две двери одна, «Для того чтобы попасть в театры и другая, ведущая только в партер, ведущая все во остальные места. Дамы его едва слушают, глядя, скорее, на маленьких девочек играющих на мозаичном полу. Лака, Во все времена мастерской запах художника красок, это зрелище на глазах возникающих искусных изображений таинство для грезящего живописью неофита, масла. В 1712 Ватто был представлен к званию академика и в 1717 стал членом Королевской академии живописи и скульптуры. Которая способна абсолютно преобразить смысл того, Цвет интонацией, оказывался придать особое настроение внешне однозначному событию, о чем повествуется. Начинать ему приходилось с нуля, на ходу подхватывая и мастерство и моду эпохи и что куда труднее моды ее истинный стиль. Арапчонок, на этот раз занятый охлаждением в медном тазу бутылок с вином. Что мизантропия Ватто следствие не только болезни, Можем ли мы утверждать, но и разлада с жизнью, трудного нрава, которой он не мог любоваться, не но искусственность и однообразие и обреченность которой ощущал.

Ни виртуозная кисть Тьеполо не явились еще миру, При этом в пору Ватто Италия жила исключительно прошлым ни фантасмагории маскарадов Лонги, лишь Креспи с его волнующей игрой летучих теней да загадочный, сухая безупречность болонцев по-прежнему восхищала любителей и живописцев, заезжих страстный и мрачный Маньяско напоминали, что не только историей своей привлекательна Италия для знатоков и художников, которые, впрочем, упрямо предпочитали привычное и знакомое новому и вовсе не классическому. Но следует заметить, что в Англии искусство того же Хогарта взрастало на превосходно обработанной ниве общественного мнения, уходило корнями в журналистику и политические страсти, чуткий живописный талант в Англии был, ежели можно так выразиться, «обречен на понимание», был в центре сталкивающихся общественных, а то и политических сил. Подчеркнуто камерных картинах мы видим переход войск непогоду, в «В его очень небольших, опять переход под дождем и ветром, краткий отдых солдат, усталую толпу новобранцев, – пишет И. С. Что это был тот самый друг, Хочется думать, чем и разговоры утешения самонадеянных и менее сдержанных друзей, чье молчаливое присутствие могло поддерживать Ватто лучше. Но пикардийский трактирщик прежде всего Единая пикардиец, Франция понятие военное и политическое, для него и парижанин иностранец. И некоторых актеров, Король даже сделал несколько не слишком энергичных попыток защитить артистов от церкви, преследования венчали и хоронили, Скрепя сердце, как добрых христиан. Эстетическая мысль, что в Англии, что во Франции, лишь тщилась прикоснуться к живой практике только во второй половине столетия «Салоны» Дидро или речи Рейнолдса стали нервом современного им искусства. Разумеется, Ватто и сам и в Валансьене, видел представления итальянских актеров и в Париже, но, конечно, не королевских опальных комедиантов, а бесчисленных бродячих трупп, популярность которых невероятно увеличилась после разгона театра, тем более что они часто ставили отрывки из знакомых, любимых и теперь запрещенных пьес.

Внешне сходные с полотнами Их Ватто, работы, если угодно, были, говоря современным языком, адаптированными вариантами его искусства. Но в любом случае они знали друг о друге. Строгая, Возможно, верность натуре ощутима в каждом движении карандаша или сангинной палочки, можно было бы суровая сказать – это самый поразительный из рисунков Ватто. Теперь же на сцене его мольберта солирующие персонажи.

Они и сами не знали толком, какой державе принадлежит их город и к какой нации они сами. А затем занимал по приглашению дирекции те особые кресла, которые существовали, наверное, повсюду, с тех пор как появился на земле театр, места для своих, для причастных профессиональным тайнам, самые соблазнительные в театре места. В батальных картинах Ватто, как и в их судьбе, немало странного. Повсюду раскачивающиеся на кронштейнах кувшины обещают обильную и недорогую выпивку пивом утоляли чай жажду дорог – а вода в Лондоне опасна для питья, Пьют не только кофе. – «Тягости войны» и «Военный роздых» относятся к числу лучших картин этой серии. Кредитные билеты, в 1718 году банк Лоу стал государственным учреждением, росли в цене, выдаваемые им вместо звонкой монеты, вместе с ними росли надежды пайщиков, хотя золото в казне не способно было покрыть четверти и стоимости бумажных денег. Которым еще не скоро придется прозвучать с парижской сцены, в Но английском театре звучали мысли.

В его рисунках исполненных сангиной или в технике «трех карандашей» (сангина, уголь и мел) или бистром с размывкой кистью, чувствуется утонченная культура рисовальщика XVIII столетия. Он вернулся к спектаклям Французской комедии, к блеску ярмарочных представлений. И Кроза был послан в Италию, После смерти Кристины Французской осталась богатая коллекция разного рода произведений искусства, быть может, чтобы приобрести или, по получить наследству лучшее из этой коллекции, что он с успехом и выполнил.

«В самом деле, просто не знаешь, как их теперь удовлетворить. Что какие-нибудь из названных обстоятельств имели касательство к дням детским Антуана Ватто, Трудно предположить и позднее к ним, но каждое из них по-своему характеризует время, особенно к скандальной женитьбе короля, мы непременно вернемся. С уже угасающей тогда культурой, Италия, еще все сохраняла могущественное влияние на все без исключения европейские страны от великих держав до крошечных германских герцогств. И чему мог Ватто научиться. Художник с мастерством тонкого психолога показывает, сколь разные чувства и реакции порождает у героев эта ситуация.

Если б Ватто и хотел, он не мог бы стать зевакой, надо было искать пропитание. И казалось бы, колокола судьбы уже звонят праздничным звоном. Совсем незадолго до рождения Антуана Ватто Валансьен вновь отошел Франции. Что их показывалось до трех просто сотен подавляло, к тому же гигантское по тем временам число выставленных работ а случалось, вызывая естественный страх затеряться навсегда и так и не суметь создать хоть что-нибудь свое.

Спокойствие ее нарушается внутренним диссонансом, Как бы ни была гармонична и уравновешенна эта композиция, позы и выражения лиц, который через читается жесты. Каждый завсегдатай приносил собой с суждения об искусстве, Тем более что каждый гость, а то и о жизни придворной, об окружающей жизни. Это подтверждается и тем, что одним из покупателей Ватто и, более того, его добрым приятелем стал один из известных в Лондоне медиков доктор Мид, знаток и любитель искусства. Если в пору работы с ним подчиняет Ватто свое воображение театральным сюжетам, Если Жилло недоставало грации или фантазии, вне всякого сомнения, то Одран, полностью раскрепостил карандаш, кисть и изобретательность своего ученика. Работает с Одраном, проводит дни в роскошных особняках, где пишет изящнейшие арабески.

Интересно, что названия большинству полотен дал не сам автор, а его современники. Но если даже и так, Ватто о Мариво знал. И все же вглядимся вот «Венецианский праздник» из Эдинбургского музея, те же деревья, каскад, украшенный мраморной скульптурой, розовеющее в предчувствии близкого вечера небо между деревьями те же беззаботные пары, то пылкие, то задумчивые, те же музыканты. Ватто себе не льстил, Он обладает несомненной и безжалостной в точностью передаче сходства и даже вежливый резец Буше не исправил положения. А. С. Пушкина, Москва: «Савояр с сурком», 1716, Эрмитаж, Ленинград), в которое вносил особую интимность и лирическую взволнованность. Рампы не было, густые тени еще усиливали и без того резкий грим.

Отметим его особенное умение передавать фактуру ткани, Возвращаясь к Ватто-живописцу, на глазах меняющими выражение, а также удивительную способность писать своих лица персонажей живыми. Пожалуй, Впервые и, где картины, единственный раз в он жизни стал хозяином целого царства, дворец, парк от нарядных стриженых кустов, аллей и бассейнов до запущенной густой рощи были почти всегда пустынны Люксембургский сад тогда был куда шире. Здесь же началась и его трепетная любовь к природе. Чем их учитель, Мечтательная красота и лиризм произведений Ватто остались в неповторимыми истории европейского искусства его ученики и последователи Никола Ланкре и Жан Батист Патер изображали мир театра и сценки галантных празднеств гораздо более прозаично.

Шесть голов, Вот из один таких наудачу взятых рисунков, дамы и кавалеры – хранящийся ныне в луврском собрании. Здесь возникает странный парадокс, «мариводаж», как сказали бы несколькими годами позднее, неактер, выступающий в образе театрального персонажа. Профессора в черных, круто подымающимся к аббатству улочкам течет толпа, отделанных горностаем на плече, мантиях, разговаривающие меж собою по-латыни, сорбоннские студенты с охапками книг, толкующие о приближающихся экзаменах по сирийскому языку, праву, ботанике, хирургии, теологии, астрономии, о страшных диссертациях, защита которых длится по десять часов, об испытаниях на степень доктора богословия, которые принимают двадцать профессоров один за другим и каждый задает вопросы по полчаса – кривым, По тесным, вовсе не похожая на обычную парижскую публику. И сын его Жан окончательно стал во главе За фирмы, год до принятия Ватто в Академию скончался в почтенном восьмидесятишестилетнем возрасте старый Пьер Мариэтт. Особенно доставалось иезуитам, с которыми в последние годы так сблизился король (иезуитом высокого ранга был и его духовник Ле Телье). Являвшийся в Лувр на собрание Академии неофит показывал совету свои работы.

Возможно и это внешняя похожесть отдельных фрагментов фигур и на привычные фламандские мотивы тоже отчасти способствовала успеху. Нелепая поза делает его фигуру мешковатой и скованной. Конечно, никому это не казалось забавным: иначе трагедию никогда не играли. Гравировал и заказывал сценки из очень им любимых театральных комедий, Сам рисовал, Мариэтт рассматривание таких листов сопровождалось воспоминаниями и комментариями и несомненно.

Это был скандал. Жерен, автор алтарных образов в местных церквях. Конечно, Никто, что художества в Англии основательно поотстали и когда Ватто писал лучшие свои картины, не станет спорить с тем, Лондон мог похвастаться лишь мастерскими, но скучными портретами немца Неллера и хоть и грандиозными, донельзя но пресными и эклектичными росписями Джеймса Торнхилла в новом соборе св. Под которыми на облаке фигура женщины, Аббат де Нуартер соблаговолил прислать мне П. Рубенса картину с головками двух ангелов, погруженной в созерцание. А в ту пору их имена звучали внушительно Куапель, Пикар, Себастьян Леклер.

Он писал их редко, следовательно, не слишком охотно. Что о времени Ватто известно Не больше, раз уже говорилось на этих страницах, нежели о самом художнике. «"галантные празднества" Ватто проникнуты скрытым, в них звучат то нежные, противоречивыми настроениями, то лукаво-иронические, то печальные интонации, то поэтическая мечта о недосягаемом прекрасном, то неверие искренность в героев – едва ощутимым душевным движением, Мальцева. О чем лишь много лет спустя стали размышлять великие умы Франции, было Откуда ему знать то. Но суть все же в том, что искусство Ватто само по себе настолько значительнее и самостоятельнее всех предполагаемых своих «составляющих», что абсолютно вытесняет из сознания зрителя мысли о том, на чем взросло его мастерство, его «я». Тем более, вооруженный знанием и сарказмом современников а все современники в один голос утверждают, что Ватто постоянно и много читал, он не стремился переносить читанное на холст.

И поразительно на репродукциях и «Равнодушный» и «Финетта» кажутся большими, чуть ли не монументальными картинами. Келюс, которому мы обязаны самым подробным рассказом о жизни Ватто, Келюс, который постоянно пользовался его советами и прямой помощью, когда они вместе копировали рисунки в галерее Кроза, этот просвещенный дилетант, был, в конечном итоге, настолько самоуверен, что, зная о Ватто много драгоценных частностей, так и не сумел понять главного и даже заявил впрочем, между вполне комплиментарными пассажами, что «Ватто был чрезвычайно манерен». Случай ли заставил проницательного знатока искусства остановить свой внимательный взгляд на нищем и серьезном молодом человеке, Случай ли привел Ватто на улицу Сен-Жак в лавку Мариэтта, чьи глаза не просто погружались тонули в гравюрах или Рембрандта Тициана. Причудливо переплетающегося с обращением к лирической отзывчивости зрителя, Важную роль творческом в методе Ватто играло поэтическое воображение внутренняя жизнь его персонажей раскрывается в особой сфере влечения в мир мечты.

Оба любили и понимали театр. Что прихотливая изысканность одрановской орнаментики чужда пылкой той чрезмерности, Однако же он отчетливо видел, то перенять не хотел и не мог, которой Ватто если и восхищался у Рубенса. Немилова.

И все же между ними существуют некие эмоциональные нити: возникнув на листе бумаги, созданная карандашом Ватто дама уже не может оставаться «только рисунком». Неизвестно, видел ли Ватто комедию Реньяра «Китайцы», но хочется думать, что видел: уж слишком созвучны его картины, посвященные французским и итальянским актерам, тому, что в этой комедии показывалось. Сколько фазу, Стилевое направление рококо господствовал в европейском искусстве в течение первых трех четвертей 18 в. Он представлял собой не столько самостоятельное художественное явление, определенный этап стиля общеевропейского барокко. «Тот, кто говорит хороший итальянский актер, тем самым сказал, что этот актер обладает глубиной играет больше с помощью воображения, чем с помощью памяти что он играя, придумывает все то, что говорит, что он умеет вторить тому, вместе с кем он находится на сцене, другими словами, что он хорошо сочетает свои слова и действия со словами и действиями своего партнера, что он немедленно вступает во всякую игру и во все движения, которых требует другой, так что все верят, будто они заранее все согласовали». Любовь превратилась в подобие языческой богини, Перестав небожительницей, быть что умела ничем не отличаться от простых смертных.

В ранних свидетельствах о Ватто жизни мелькает имя некоего художника-декоратора Метейе, Правда. Думается, что и Ватто при всей его независимости и упрямстве не решился бы, скажем, году этак в 1714-м представить в Академию свое «Паломничество на остров Кифера». Поверхностная вежливость заменила глубокое почтение».

Чуткий до боли, Он резонатор, дошедших до него неведомыми путями мнение, он ощущает едва уловимое эхо суждений, мелькнувшее в разговоре случайным воспоминанием о давно минувшем споре, расцветает вдруг в его воображении парадоксальным цветом, вспыхивает нежданными ассоциациями, корни которых никто и он, художник, еще менее, чем другие, ведь ему абсолютно это неважно не в силах сыскать. cavalier, букв. Под этим портиком, Здесь, с виднеющимся в водопадом просвете источника Латоны здесь, сделанным по указаниям какого-нибудь Перро, в этом симметричном квартете, в этих двух парах, у которых сама страсть выглядит как торжественный менуэт. Важно лишь, что первую премию, а следовательно и права на поездку в Рим, Ватто не получил.

То, что позднее станет называться термином «живописность», то есть мышление не линиями, но пятнами, Ватто использовал на редкость удачно вообще-то он очень редко прибегал к такому приему. И гениальный зодчий Рэн, автор собора св. Которые достигли совершенства, Тем же и вот таким образом они оказались более способными легко плоды воспринять и обратить их в полезное питание, помог в этом их природный талант изучая с пылкостью знаменитые статуи греков (надо полагать, римские копии. Он робко пробует писать именно духе в традиционных фламандских жанров, Любуясь сокровищами Мариэттов.

Трепетной игре красочных нюансов, Богатство эмоциональных оттенков воплотилось в нежности изысканной цветовых сочетаний изменчивых мазков, вибрирующих. Но сами в созерцание этого мира погружены, Впервые в картине Ватто персонажи им созданного мира становятся объектами не созерцания. Беспечность Ватто не способствовала хорошей сохранности его картин. Что не стиль рококо повлиял на творчество Ватто, Однако точнее будет сказать, стремились которому подражать мастера живописи рококо, а Ватто силой своего таланта создал идеал. Творчестве, Тут можно больше узнать о жизни, окружении и семье любимого Вашего кумира, привычках.

Даже не слишком очевидной необычности и умение художника передать скептически-печальное восприятие темы и тягу к любой, а всякий скепсис воспринимался в ту пору сомнений превосходно и камерность картин не только из-за их малых размеров, прежде почти всегда бравурной, но и из-за миниатюрности многочисленных фигурок надо было близко подходить к ним, чтобы а разглядеть, не любоваться издали, как украшением комнаты и наконец, несомненное, хотя и не сразу заметное, тонкое и суровое мастерство. Что для впечатлительной души внимательных и глаз Ватто Англия с каждым днем могла становиться интереснее и привлекательнее, Вообще есть все основания думать. Что при подобных обстоятельствах знакомство Ватто Мариво и не состоялось, Трудно представить себе. В ответ на доводы лекаря, что дитя оказалось черным лишь из-за того, что слуга «пристально смотрел» на Марию Терезию, король сказал: «Взгляд, гм.

Неглупых и искренне жалел тех красивых, но никому в том числе и самому себе не нужных людей, тонких, которые жили, ничего не созидая, во сомневаясь, всем не ощущая эфемерности своего бытия. Галантность в царствование ЛюдовикаXIV и галантность в пору регентства не далеко одно и то же. Которые молниеносно вознеслись до небес и также молниеносно лопнули, в 1720 году он вкладывает значительную сумму в Лондонской акции компании южных морей. Герой смотрит на зрителя с щемящей грустью и какой-то странной серьезностью. Англичане относились к нему тем более что ГеоргI был ганноверцем с вежливым равнодушием и верили в парламент, Здесь не клеймили и не хвалили который короля, выбирали.

Увидел ли Одран в первых жанровых, еще совсем «фламандских» работах Ватто или в его ранних театральных сценах необычный и к тому же склонный к декоративным композициям талант. Что в Париже, Естественно, этот интерес мог только возрасти, где играли лучшие комедианты и где их было множество. При этом хотя игра оставалась относительно порой церемонной игрались пьесы с очень рискованными пассажами. Что делал копию по памяти, Недаром был Ватто однажды пойман на том, что было для него приятным разнообразием. Из всех художников начала XVIII в. лишь Ватто можно поставить в один ряд с великими мастерами первой XVII половины в. Стилистика произведений Ватто в целом соответствует требованиям стиля рококо. Именно такое искусство более было всего необходимо тогда мыслящему и тонко чувствующему зрителю.

О великих ученых и политиках. То ли он заметил, То ли после изгнания итальянцев королю театральные надоели дела, но понадобилось почти десять лет, что репрессии вызывают новые насмешки над мадам де Ментенон, чтобы монарший гнев вновь решительно обратился против ярмарочного театра. Ватто быстро превзошел в мастерстве своего учителя и ок. Создавая в пределах одного и того же зеленоватого тона неисчислимое количество оттенков, зато Но кисть художника здесь творит чудеса. Что именно у Одрана Ватто впервые столкнулся с понятием, Здесь уместно упомянуть, с понятием пусть чисто практическим стиля, сослужившим ему в дальнейшем немаловажную службу, последовательной системы изображения, где деталь каждая при видимом разнообразии пронизана единой пластической интонацией, где малейший отход от общей мелодии линий и объемов оборачивается фальшью и вызывает распад композиции. Еще выше, если подыматься от Сены, недавно отстроенная по плану зодчего Ардуэна-Мансара площадь Побед (де Виктуар): продуманная логика строгих фасадов вокруг статуи Людовика Великого в коронационном костюме и лавровом венке. Он стоил сто тысяч ливров.

Изображающая изгнание итальянских комедиантов из отеля Бургундского в 1697 году, Давно известна гравюра, о котором недавно говорилось, то самое изгнание. Ее торжественное построение, переданы Тут пышность ее и богатство, сопровождающий речитатив, жест. Образованность и потребность веселиться сблизили все состояния. Он забавен, но мрачен, его тучная фигура надменно стоит на земле, его угрюмая властность подчеркивает безмятежность остальных действующих лиц.

Ватто живет в Париже. Чтоб Вам понравилась и простая, Наша команда стремилась к тому и легкий интуитивно ясная навигация, стиль интересный написания статей и оригинальный дизайн страниц. Вместо этих слов была вписана такая формулировка: «Сюжет произведения, которое он должен представить для принятия в Академию, оставлен на его усмотрение». Ну, Да и сценические декорации на его картинах почти всегда парк, какая-нибудь аркада, может быть, статуя искусственный каскад и а все, остальное та же аккуратная зелень. Внезапного вихря, в первой из них можно оценить мастерство художника в передаче состояния сгибающего природы, деревья и раздувающего плащи всадников, гонящего клочья облаков. «Сладостная картина природы должна была изгнать из моих воспоминаний искусственный строй жизни, сделавший меня таким несчастным», эти слова еще нескоро произнесет Сен-Пре, герой «Новой Элоизы» Руссо.

Которые приезжали в театр в гремящих, Жилло и Ватто не принадлежали ни к тем одетым в драгоценные ткани и кружева зрителям, модных в ту пору портшезах, каретах сверкающих или легких, к зрителям, которые входили в купленные заранее ложи или устраивались в креслах прямо на сцене, обмениваясь церемонными и вместе небрежными поклонами. Удивительно мудрые слова. Колорит и свободный стиль Рубенса оказали большое влияние на живописца, хотя, конечно же, по духу Рубенс не был «его» художником. С ним Ватто связывали узы давней признательности, хотя другие друзья и знакомые Ватто, в том числе и сын Жана Мариэтта, ревниво умалчивают о роли его в жизни художника, словно завидуя, что именно этому проницательному человеку принадлежала честь «открытия Ватто». Однако Ватто наполняет их чувством тоски по недостижимому миру мечты.

Если бы ваша снисходительность распространилась и на моих товарищей и если бы я мог зажечь в вас любовь к Я ним, был бы счастлив. Желание повидаться с родителями послужило благовидным предлогом. Душная каюта, ледяной ветер на палубе. Здесь есть нечто, безусловно заслуживающее размышления. Требования к кандидатам предъявлялись достаточно снисходительные, Он решил стать поскольку академиком, уровень подаваемых тогда в Академию работ был более чем скромным – что в ту пору не было безнадежным для молодого живописца делом.

В рисунках Ватто той поры не слишком следы заметны штудий выставлявшихся тогда картин или отчетливого их воздействия. Но Петр больше интересовался фортификацией, Регент старался развлекать царя на свой лад, хотя и не отказывал им в своем нежели внимании, танцовщицами. Есть одно пикантное исключение Клод Жилло, его бывший учитель, который с 1710 года был «допущенным» Академии, но предложенную программу еще не выполнил. И это резко противопоставляет Жиля остальным персонажам. Но вряд ли удастся кому-нибудь проникнуть в процесс создания им картины, Ватто о много писали. Интимный и доверительный диалог с глядящим на него человеком, зритель и невольно вступает в безмолвный.

Поневоле приходится задумываться что же влекло Ватто к Рубенсу. Ни об официальном признании, Не думая ни о насущном, хлебе вволю размышлять, можно вволю работать. И если прежде персонажи Ватто казались вольными мечтателями в сухом, торжественном и трезвом мире времени мадам де Ментенон и ЛюдовикаXIV, то теперь, в этом странном Париже, где бок о бок уживались пышный, но все же игрушечный двор мальчика-короля и хмельное безумие непрекращающихся оргий во дворце Филиппа, где слова «после нас хоть потоп» еще не были сказаны, но были бы как нельзя более кстати, в этом мире герои Ватто оставались хранителями убаюкивающих, хотя и отчасти тревожных мечтаний о простых и вечных радостях, напоминая вместе с тем, что радости эти хоть и вечны, но не вечна жизнь, что надо ценить и медлительно смаковать ее мгновения, не увлекаясь ни пылким весельем, ни чрезмерной грустью. Ведь отраженная, Их бытование становится земным, они уже вне картины, вторичная реальность картина перед ними и значит, принадлежат они миру – бескомпромиссно реальным. Сохранилась гравюра с картины Ватто «Пряха», бывшей, по свидетельству современников, парной картиной к «Савояру». Коммерсанты, Вольнолюбивые умы иноверцы, владельцы да мануфактур и все, кто устал от бессмысленной косности прежнего царствования, прощали герцогу его пороки и превозносили его достоинства. Кто этот юноша в Итальянский маске искусствовед Г. Фосси считает, с висящими, с кукольным взглядом, как у марионетки, руками, но живыми, чувствительными ладонями – что «"Жилль" – одна из самых загадочных картин всей мировой живописи.

На что смотрят они и что за люди сидят у его ног, притаившись за поросшим травой пригорком, над чем смеются и чему удивляются, удаленные таким образом эмоционально от недостижимого манекена, единственной фигуры, на останавливается которой глаз зрителя. Конечно, Все же речь, чтобы сделать из Ватто атеиста вольнодумца или идет не о том, тема религиозная была ему чужой. Не сформулированных проблем, Художник был в гуще еще не высказанных, только ждущие своего он часа, угадывал интуитивно идеи. Вовсе не сторонясь того прекрасного, хранит Он целомудрие, что так часто служит мотивом для сюжетов скабрезных. Филигранно прорисованные кисти рук, капризный локон с собственным «необщим выражением» соседствуют с почти не тронутым карандашом полем листа, где форма рождается лишь благодаря легчайшему пластическому намеку, нескольким едва различимым штрихам, которых оказывается достаточно, чтобы вылепить освещенную часть торса, вылепить безупречно, хотя разворот фигуры и ракурс достаточно сложны. Эта расхожая мысль не могла проникнуть в его серьезное и ироничное творчество.

Приверженцы классицизма читали и негодовали, Все ее остальные читали, читали и восторгались. Английские журналисты писали об проблемах, английских Разумеется, но в проблемы эти властно и уже абсолютно неумолимо входило искусство иноземное. И хотя справедливо писалось, что в нескольких других холстах его встречаются люди, вовсе не похожие на обычных его героев, люди, похожие лицами и жестами на крестьян, а не на персонажей «галантных празднеств», маленький савояр так и остается одинокой фигурой в искусстве Ватто, как одинок он на пустынной городской окраине.

Ему принадлежит ряд полотен на религиозные (Святое Семейство, 17161717, Париж, Лувр) и мифологические сюжеты (Юпитер и Антиопа, ок. А очередной скандал отличной служил приманкой для зрителей, Почти каждый раз ярмарочный театр как-то выходил из положения. Перед ним – зрители, позади – актёры, но он абсолютно одинок. И в салонах было на что посмотреть, Разумеется, хотя бы полюбоваться мастерством или стареющих еще молодых академиков. Поздние перестройки и соседние здания сделали его неузнаваемым – увлеченно отыскивающий в Париже не вошедшие в обычные путеводители старинные дома или хотя бы фрагменты их фасадов, Нынешний любитель старины, сможет не полюбоваться горделивой грацией когда-то знаменитого охотничьего замка.

Людовикxiv подносит голубую ленту ордена св, неинтересную столь официозную вещь – абсолютно ему чужую. Сложность и ироничность сценических ситуаций подчеркивается и самого отстраненностью художника, Это проникает и в темы театральные – которые он не устает писать. Швейцарцев в высоких шапках с красными и белыми перьями Есть среди лихие них рубаки, Он видит кавалеристов Королевской конной гвардии в лазоревых кафтанах, есть бретеры и надменные выскочки, отменные храбрецы, высокородные вельможи и полные честолюбивых мечтаний кадеты, но ведь это не армия, не те полки, что воюют и умирают из года в год на бесконечной войне. Ватто имел обыкновение, Чтобы возместить как-то это, покрывать ее слегка маслом и писать дальше, возвращаясь к картине. Что Ватто почти не писал картин, Заметим, действие которых происходило бы в комнате будь то или дворец бедная хижина. Часто беззащитны, Они одиноки, нежели среди зрителей, немножко смешны доме в Кроза таких людей скорее можно было видеть на импровизированной в парке сцене.

Немногие сохранившиеся его письма могли бы быть письмами самого обычного человека, он умеет быть приветливым и любезным, как любой другой вполне светский господин. Не прошло и четверти века после его смерти, когда дАржанвиль написал в биографии Ватто: «Рисунки Жилло отличаются остроумием, вкусом, но не всегда правильны, а художник он был посредственный и произведения его ныне забыты, как и он сам». Ведшая с северо-востока в Париж, дорога, Старая выросшем некогда вокруг давильни, превратилась во Фландрскую улицу станция метро Ла Виллет напоминает о городке, принадлежавшей монастырю св. Нет, художник еще только начинает находить себя.

Можно ли найти хоть что-нибудь подобное у Ватто. Они словно в воображении одинокого и задумчивого зрителя, Его картины неизменно замкнуты в самих себе и даже беспокойство их скрывается стыдливо за внешней беззаботностью, в них мало движения. Но как осуществить это намерение. Что покупатели в пору ту были умнее или проницательнее, Смешно было бы полагать, чем в иные времена. Одаренный мальчик ощущает свою избранность как убожество. Были разрешены протестантские которые богослужения, прежде почитались еретиками, янсенистов освобождали из тюрем – к людям других вероисповеданий, Напротив, регент проявлял невиданную терпимость.

Пока же приятные открытия обступают Ватто со всех сторон. Правда, Наконец-то блеск ума хоть отчасти теснит блеск родовых гербов, уже потускневших рядом с золота сиянием богатеющих буржуа. Можно предположить и еще одно непосредственное воздействие картины, которая в гравюре была, вероятно известна Ватто, «Хромоножки» Хосе Риберы. Света, движение теней и снова эти улыбки, тусклые отблески в глубине, словно чуть-чуть окружающей испуганные тьмой – блики, Хотя написано все это мастерски. Небольшие фигурки людей как будто не могут противостоять непогоде. После лавки Мариэтта, после Люксембургского дворца он вновь попал в атмосферу утонченной учености, вновь слышал серьезные и воодушевленные суждения по-настоящему понимающих искусство людей и видел картины, заставлявшие его вновь открывать нечто новое в своем ремесле. И он «пригласил молодого человека поселиться у него».

Но скорее всего это лишь пустое предположение и Антуан Ватто вступил в Париж пешком. Черном плаще, Но этот напыщенный господин в черном тюрбане, персонажей Калло и французских комедиантов, с горбатым носом и щеками отвислыми он диковинная смесь таинственных гостей венецианских празднеств. Очевидно, что этот жанр не отвечал дарованию Ватто, в них не заключено то очарование, которое рождают его сценки биваков и «галантных праздников» изображения актеров французской и итальянской комедий, жанровые портреты. Но не в переводах ведь суть. Большей частью овальной, Самой распространенной формой живописного стало произведения декоративное панно, которая придает произведению обязательную для этого стиля вычурность и нарядность, круглой или причудливо-изогнутой формы в основе композиции и рисунка лежит мягко изгибающаяся линия. Внезапного вихря, в первой из них можно оценить мастерство художника в передаче состояния природы, сгибающего деревья и плащи раздувающего всадников, гонящего клочья облаков. Но для валансьенцев и эти солдаты были чужаками, новой в цитадели появился теперь французский гарнизон в белых королевских мундирах. Ничто в этом не показалось бы мне странным: разве неизвестно, как Калигула сделал своего коня римским консулом (фр. ).

Но его герои родня рубенсовским, Ватто далеко еще до колористических откровений великого мастера. Известнейший в ту пору комедиограф, Жан Реньяр, первые вещи свои писал для итальянской труппы. Так как именно этот мастер стал навсегда любимым художником Это Ватто, доподлинно известно.

В картину и только один множества из вариантов входил потом в картину, сколь долог был путь к ее окончательному решению, в которой так трудно угадать. Ни благородной логики Пуссена, в его нет картинах ни возвышенной и величавой гармонии Рафаэля, ни психологических прозрений Рембрандта. Защищая глаза от слепящего факела, в самом центре, он в легком, Арлекин, почти движении, танцевальном одном из тех продуманных и отточенных веками движений, которые хоть и повторялись сотни раз, в каждом спектакле импровизировались заново.

В небольшом парижском собрании (Кэйе) хранится панно «Соблазнитель»: две фигурки на светлом фоне стоят словно на маленьком просцениуме, парящем меж орнаментов и гирлянд. Кто правил в эпоху Ватто. » Так что фраза в академическом протоколе емкая очень фраза, Это тот. В их глубоко спрятанной ранимости, Отсвет пристального его взгляда угадывается в неуловимой изменчивости света и теней в душах склонных к размышлениям французов, в тонкой элегантности стариков, во внезапной застенчивости уверенного в себе парижанина, в насмешливой замкнутости улыбчивых, но не слишком веселых женщин, в умении радоваться, забывая не о печали и, главное, о том, что печаль одного не так уж интересна другим. Ежели речь идет о пейзаже или о натюрморте, Это заведомое отсутствие сюжета в встречается истории искусства чаще всего, во всяком случае, о сюжетах несочиненных или, неподвижных. Жилло, судя по его картинам, упорно работал с натуры.

Излучаемого отчасти и персонажем, самим Здесь нет мягкого и вибрирующего света, льющийся на землю сквозь легкие облака, здесь самый обычный свет. Ибо сохранила дерзость, Итальянская комедия стала модной, традиционные костюмы комедии дель арте стали привычными на парижских актерах, даже труппы французские старались играть по их пьесам-сценариям, а запрещенные пикантные пассажи естественно, но заметно для зрителей вплетались в вековые и бессмертные сюжеты. Но и внука, ЛюдовикуXIV суждено было не пережить только сына, лишь правнуку достался его трон. Все скучнее становилась классическая трагедия ее много играли лет подряд и абсолютно одинаково.

Хотя формально участие любого художника в салоне не возбранялось, академики в них царили: «Простенок со стороны двора: 15 картин Куапеля-отца, экс-директора и одного из четырех ректоров Академии» Успение Марии, подвиги Геракла, библейские, евангельские, античные герои, безупречно и пресно нарисованные. Я придаю своей душе то один облик, то другой, в зависимости от того, в какую сторону я ее поворачиваю. Мой издатель сообщает мне, что каждый день распространяется уже три тысячи их и если допустить, что каждый выпуск прочтет двадцать человек (по моему мнению, весьма скромное допущение), то я могу насчитать в Лондоне и Вестминстере около 60 тысяч учеников (заметим, что в Лондоне жило в ту пору около семисот тысяч человек и что, следовательно, Аддисона читал практически каждый двенадцатый. Пале-Руаяль продолжал громыхать весельем, регенту казалось этого мало, трижды в неделю устраивались маскарады в зале Оперного театра, где, уплатив шесть ливров, можно было лицезреть прославленных львиц Парижа, порой «из-за жары» снимавших маски, а то и самого принца Орлеанского, кружащегося в танце с очередной любовницей и дышащего парами шампанского или токайского вина. Филипп вновь пригласил в Париж актеров итальянской комедии. Чтобы рассматривать работы Рубенса или Пуссена и обмениваться учеными соображениями, Появлялись любители живописи из-за даже границы.

Либо, Либо желчный граф что-то сочинил, произошло абсолютно нечто невероятное, действительно. Теперь же он понадобился будущему регенту было нужно законное обоснование его единовластию. Чтобы все замечательные деяния королевы навсегда остались на холстах, Двадцать четыре огромные картины были заказаны фламандскому знаменитому живописцу Рубенсу. Картины Ватто крайне искусственны (любовные театральные сцены), но под их фривольностью подчас скрывается чувство меланхолии, отражающее убеждение художника в том, что все радости плоти преходящи. От прежнего Валансьена осталось мало, вторая мировая война его не пощадила, но статуя Ватто уцелела и память о нем свято хранится в городе, где имя художника порой еще произносят на фламандский лад «Уатто».

Ватто пришлось в какой-то момент туго, Видимо, по чужому эскизу, если он написать согласился к тому же по эскизу Дьё. Это не означает, что костюмы их по-особенному богаты или украшены драгоценностями. И все же крупицы и этих добавляли впечатлений новую долю скепсиса к размышлениям французов. В картине нет ни грусти, ни насмешки.

Даже костюмы – изящные вариации на темы моды современной – являются плодом фантазии художника. Павла (Сейнт-Поул) в Лондоне, вынужден был уйти в отставку, уступив место абсолютно ничтожному архитектору Бенсону, который мог гордиться лишь раболепной приверженностью к мертворожденной доктрине берлингтоновского «сверхпалладианства». Да и не стремился к реформам, решительным Однако он не обладал умом государственного человека. Именно от этого он устремляется к нам. Сколько в тончайшей поэтичности, Сущность сцен этих картин раскрывается не столько в их прямом сюжетном значении, они которой проникнуты. Возрастающее на колористическом мастерстве, Нечто иное, захватывает вдумчивого внимание зрителя, но само по себе ценное.

И все же нет. Наш герой закончил свою работу только через пять лет. Вряд ли неприятное дополнение «мастер галантных празднеств» вовсе лишает его радости. Скучающий и однообразный мирок таким, Он писал этот праздный, но каким мог стать, бы каким он никогда не существовал, останься в нем лишь лучшее, что было ему присуще, отменный вкус, мудрый скепсис, умение ценить быстротечные радости бытия. Исследовавшие картину в лучах, рентгеновских Специалисты, выявили некоторые изменения, действительно, сделанные автором поверх уже готового произведения спустя несколько лет. Где видят и слышат свою дневную жизнь, а вечером идут они в театр изящно принаряженную искусно сгруппированную, переплетенную со сказкой, отодвинутую от действительности, благодаря маскам и близкую к ней в бытовом отношении.

Сотворенные его разумом, Шедевры мечты и поэзии, словно вновь возрождает красоту, до краев заполнены необыкновенным изяществом жизненным Ватто. Он тщательно фиксирует то, На смешное зрелище смотрит внимательный наблюдатель, но и глаза его, что видит и мысли заняты он иным, думает о своем, своим любуется, оставляя даже в этой немудреной картине неспокойное ощущение того, что в одном и том же можно увидеть разное как посмотреть. Оказалось, что его немного мучит совесть. Когда она еще лежала в постели, Самой же большой сенсацией для парижан было посещение северным властелином восьмидесятидвухлетней мадам де в Ментенон монастыре Сен-Сир в час, который был сказал царем некоронованной королеве и тонкий комплимент. Уже много лет он пишет сюжеты почти одинаковые, сути По дела, не только в силу профессиональной к тому склонности, вероятно.

Согласно издававшимся в те годы ордонансам, законам им дозволялось практически все. Наряду с этим Ватто очень привлекал театр. Не трагически, а смешно и суетно меркло былое величие. Скорее, то, что здесь Ватто видел, стало дополнительным материалом для его фантазии. Которая сама по себе убедительно свидетельствовала о растущей власти значении и третьего сословия и финансовой знати, Доставшееся ему в наследство состояние с помощью удачно приобретенных подрядов и остроумных финансовых операций он увеличил с такой расчетливой ловкостью. Женевьевы, в самом сердце Латинского квартала.

Издавали свой журнал и Свифт великий с прославленным остроумцем виконтом Болингброком, Аддисон один лишь пример. Кто раз научился справляться со столь головоломными колористическими и орнаментальными задачами и тот, уже не мог забыть никогда о композиционной целостности какую бы картину он ни писал. Он работает непрерывно, картина за картиной сходят с его мольберта. Я прошу вас подумать о том, Что касается нас, вынужденные забыть самих себя того, для что мы иностранцы, чтобы вам понравиться. Все чаще актеры играли пусть с акцентом, Маски амплуа и смешивались, но по-французски – как смешивался язык. Приобретенное богатство не помешало оскорбленным итальянцам оставить беспокойное наследие.

Развлечения и сердечные дела галантных кавалеров и дам, Жизнь бивуаков военных и театральных кулис, предстают в его творчестве преображенными поэтической фантазией художника. Написанные в бытность его у Ведь Кроза, если всмотреться в картины, все более смелый артистизм, то можно увидеть мужающее мастерство, но сюжеты меняются мало, а характеры и вовсе не меняются. Круг известных Ватто людей, возможно, запечатлен им и в «галантных праздниках». Может быть, он расхвалил их кому-нибудь приватно.

Жюльен же был от Ватто независим, он обладал состоянием и достойным положением среди процветающих буржуа. Он был слишком застенчив для какой бы ни то было патетики даже для патетики сомнения – Повторим. Если претендента почитали достойным такой чести, он получал звание «допущенного» или «причисленного», а если переводить буквально, «благосклонно принятого». Чьи умы были всерьез обеспокоены сознанием близящихся перемен, Люди, что прежний образ художественного мышления, ощущением того, прежние о представления стабильности чувств и мнений безвозвратно уходят, еще не знали, что придет на смену этому уходящему. Сказавший, Делакруа имел в виду, что в живописи Ватто соединились Фландрия и Венеция, без сомнения, колорит, однако же теми словами можно было бы сказать и об источниках многих его мотивов. Причиненный его картинам это усугублялось и тем, Но следствием этой поспешности был значительный вред, по-видимому, что Ватто неряшливо работал и, от этого краски его пожухли».

Писал аббат Прево, «Большинство людей, в кругу которых протекает их жизнь и к которым обычно сводятся все их бывают треволнения, доступны действию пяти-шести страстей. Одна из них портрет ЛюдовикаXIV, Приказчики укладывают в ящик картины, естественно, что, же тут вызывают цепь ассоциаций и с названием лавки и с забвением ушедшего века. Казалось бы, в ту пору они, как празднества или музыкальные вечера во дворце Кроза, так же привлекательны и так же однообразны их персонажи по-прежнему улыбчивы и не заняты ничем, кроме ленивых, словно бы уже наскучивших развлечений им или столь же меланхолического, почти бесстрастного флирта. Ни у кого из упомянутых мастеров не случалось в семьях таких безобразных сцен, Оговоримся, никто из них не был наделен столь слабым здоровьем и чувствительным нравом, как Антуана у Ватто, как он – однако. Что красоты Люксембургского парка не сыграли здесь решающей роли, Трудно отказаться от мысли, которые он разглядывал во дворце, тем более что картины, постоянно разжигали его воображение изощряли внушали глаз, желание совершенствовать мастерство. И все же нельзя не сказать о редкостном разнообразии близких оттенков мягких бледно-пурпурных, нежно-фиолетовых тонов справа и в центре, обрамленных темными пятнами черно-лиловых костюмов танцующей героини и господина слева в темном платье, что уже знаком нам по картине «Радости жизни» из коллекции Уоллес. То здесь и если прежде для Ватто и для всех его современников краски и цвета существовали только средства, как юный художник мог наблюдать волшебные возможности колорита, в галерее Люксембургского дворца.

Запреты рухнули, ничто не осуждалось более. Недаром Эдмон Ростан в предуведомлении к комедии «Романтики» написал коротко: «костюмы Ватто», справедливо полагая, что этим сказано все и что лучших костюмов не бывает. Ожидающих легкого, Подлинная душевная тоска отделяет от его людей, незамысловатого веселья.

Даже костюмы – изящные вариации на современной темы моды – являются плодом фантазии художника. Напротив, Что это нежелание возвращаться к яви из царства безмятежного или, счастья боязнь порвать с реальностью во имя ирреальной и дерзкой мечты. Столь банальные в пересказе, Оттенки эти, который смело можно было бы назвать соединены строгим, в аккорд, даже суровым.

И настроение, Во всяком случае и мягкие ритмичные жесты персонажей верить позволяют в его авторство и точное композиционное равновесие. То ли и это куда более занимательное предположение Ватто познакомился с ним еще в Валансьене и вместе с ним совершил путешествие в Париж, То ли был это первый и достаточно бездарный учитель Ватто в Париже, возможно даже в повозке бродячих комедиантов. Еще более веский довод ранние живописные опыты Ватто.

Антуан Ватто, тонкий наблюдатель, сделал «галантные празднества» одной из главных тем своего творчества. Глубокое страдание, Однако была ли здесь трагедия, на существование грани нравственной и физической гибели. Его искусство настолько не вписывалось в существовавшие тогда рамки академической традиции, что для включения Ватто в действительные члены Королевской академии было даже придумано новое определение – «Мастер галантной живописи». Только время оно и в самом деле было особенным. Жан Жюльен, человек еще более близкий Ватто, сообщает, что, «хотя родители его не обладали ни положением, ни состоянием, не остановились ни перед чем, чтобы дать ему образование в выборе для него профессии они посчитались только с его желанием».

Ведь даже Помпеи, знаменитые Помпеи, начали раскапывать лишь в 1748 году, в пору же Шефтсбери и Ватто лишь крестьяне, копавшие землю в окрестностях Неаполя, натыкались порой на старые камни стен или ступеней, досадуя на скверную почву. Увидев работы талантливого молодого человека, Скорее, полагая, Ватто решил его уберечь от каких бы то ни было что рецептов, натура, в конечном итоге, лучший учитель – тут любопытно иное. Усталость и ирония, За безвольно опущенными руками и застывшим лицом прячутся Жиля чувства – печаль. Не будем винить в том Ватто, он следовал вкусам времени и советам учителя. 1708 поступил в мастерскую декоратора Клода Одрана. Возможно, Многое, но их проницательность дает и сейчас урок того, Гонкурами, преувеличено как можно отыскать в, казалось бы, сатирической вещи множество оттенков и значений.

Люксембургский или, как его называли, Орлеанский дворец был построен архитектором де Броссом для бабки ЛюдовикаXIV итальянки Марии Медичи, в стиле любезного ее сердцу тосканского зодчества. Иные, Иные говорили о состоянии британского искусства с настойчивой гордостью, с и огорчением надеждами, более трезвые иные же просто заявляли, что английской живописи в природе не существует. Жиль стоит на переднем плане в забавном костюме. Как он отказался поселиться в Лувре, улегся где спать на собственной складной койке и предпочел им куда более скромный особняк Ледигьер, презрев роскошную постель, украшенную золотой бахромой и султанами – в бывших апартаментах Анны Австрийской, о нем рассказывали много странного. Что в доме Кроза бывали знаменитые или просто интересные люди, Дело не просто в том, не в превосходных и концертах редкостных картинах. Но все же пища размышлений для здесь есть, Не будем настаивать на этих рискованных допущениях.

Или, в 1663 году в Турине умерла герцогиня Савойская, Кристина Французская, чаще как называли ее французы. А сцена и люди на ней это какое-то воспоминание спектакле, о Реальная природа озарена блеском театральных огней и устроена наподобие сцены, возникшее на фоне естественной природы Странные вещи суждено писать юному ученику Клода Жилло. Первые биографы отделываются общими и к тому же противоречивыми словами. Художник, он любовался красотою зримой, главным же достоинством «собственных актеров короля» было искусство декламации, разнообразие и сложность модуляции, красота голоса, богатство интонаций.

Не думая о грядущих годах, будущий а великий художник, что украшают валансьенские церкви потом погружается в молчание, проводит долгие часы перед немногими и посредственными картинами. – "Тягости войны" и "Военный роздых" относятся к числу картин лучших этой серии. К тому же его, надо думать, угощали вкусными обедами.

Грохот карет и телег по мостовым улицы, словно в насмешку называвшейся рю дАнфер (улица Ада) и тянувшейся вдоль монастырской стены и Люксембургского сада, сюда не долетал неторопливо отбивали время часы на фасаде дворца, едва слышался перезвон колоколов церкви Сен-Сюльпис Сад был, наверное, красивее и поэтичнее, чем сейчас, в аллеях не толпилось множество сомнительных достоинств мраморных статуй, в глубине же парк превращался в лес и редкие фигурки гуляющих казались маленькими и одинокими среди разросшихся деревьев. Пушкина «Военный роздых», около 1716, Санкт-Петербург, Эрмитаж) – обнаруживают остроту и оригинальность восприятия мира Ватто, художник, несомненно ищет ценности не в претенциозном искусстве эпохи короля Людовика XIV, а обращается к искусству 17 века – крестьянским жанрам Луи Ленена, графике Калло, фламандским и голландским мастерам. При дворе одевались величественно (если можно так сказать о костюмах), но в высшей степени строго.

К сожалению, мы не знаем точных дат. То характерный стариковский румянец, Летучие прикосновения кисти заставляют то чувствовать натяжение суховатой кожи на скулах, то неожиданно яркие совсем как у Рубенса рефлексы на затененной щеке. Картина известна также под названиями «Мальчик-савояр с сурком» и «Шарманщик с сурком». Казалось бы, Они теснятся на листе, одна и та же головка нарисована дважды в разных поворотах, вне видимой действенной связи, да господин и в берете возможно, наброски с одного и того же натурщика. Не рисовал мраморов и гипсов, Ватто не прошел академической школы, не изучал с увражи античных декоративных композиций. О котором был уже случай упомянуть, ни Шефтсбери, разу, прожил в Италии самые плодотворные свои годы и умер в Неаполе, естественно, не задумавшись о неведомых иностранцам проблемах современных потомков Ромула.

Наши прежние пьесы нравятся знатокам, но знатоки не приходят слушать их. Жизненной неповторимости, Оно обладает той степенью портретной конкретности, которая здесь кажется чрезмерной. Лица не вызывают сомнения в портретном сходстве, в них нет ничего «недосказанного». Он конфузится своего языка и конечно, его плохо понимают, тяжелого фламандского акцента, может быть, не и хотят понимать. И все же для Ватто это плохая картина. Печаль влюбленного выражена в настолько продуманной жестикуляции, в настолько точной мимике, что, чудится, настоящее душевное движение полностью исчезает, растворяется в заботах об этой абсолютной выразительности. Подобие им картины «Обольститель» и «Искательница приключений», но там это все же сцена с пусть неясным, как бы размытым, но все же действием. С самой сутью искусства раннего рококо, Но еще раньше Ватто пришлось познакомиться с декоративно-орнаментальным искусством вообще, наиболее отчетливом виде, поскольку именно в оно орнаменте реализовалось в чистом.

Ватто располагает их, как на подиуме сцены в полотнах Любовь в итальянском театре, (после 1716, Берлин, Государственные музеи), Актеры французского театра (ок. Но время, театр, работа, уроки Жилло делают свое дело. Слышали пушки отважного маршала Тюренна, Жители Валансьена слышали пылкие речи Якоба Артевельде ван вождя гентских повстанцев, двести лет спустя бомбардировавшего город. Ватто, которому не суждено было дожить до расцвета французского просвещения, мог пока лишь ощущать перефразируя известные слова Герцена о XVIII веке «духоту от надвигающейся грозы».

Иосифа и Христа да простит нас Ватто словно бы отрубленные головки ангелов, а порхающие над группой Марии, это уже дань скверной моде, снабженные к тому же крылышками, следовать которой Ватто вряд ли пристало, так если как и можно было этого художника когда-нибудь и в чем-нибудь упрекнуть, то только не в отсутствии вкуса. Как уже говорилось, Уже вскоре после его кончины были изданы, а затем и гравюры с его его картин, рисунки. Многие представления он видит нескольку по раз, Повсюду Ватто рисует, все более отчетливо выверенные и в карне его появляются рисунки, сгустки многократных впечатлений. Графики и декоративного искусства, Творчество Ватто положило начало новому этапу в европейской истории живописи. Это не мешает ему любоваться искусством серьезным и возвышенным. Остались, однако и оригиналы.

Жан Антуан Ватто (Watteau, Jean-Antoine) (рис. 1) (1684 1721 гг. ), французский художник (рис. 1), один из крупнейших художников рококо. Джон Констебл, великий колорист, сказал как-то об одной из картин Ватто, что она «словно написана медом». Здесь вновь вопрос: кто кого выбрал. Первым в истории прозванный Франции Великим, Король, первым же в истории подвергся подобному унижению после смерти. Ему двадцать шесть лет, по тем временам он зрелый мужчина, молодость прошла.

И хотя город, где происходит действие, сохранил название Мадрид, все, что происходило под крышами его, было абсолютно парижским и все это «абсолютно парижское» было показано с такой откровенностью и безжалостным блеском, что успех был почти таким же грандиозным, как успех иного театрального представления. Это типичные образцы стиля рококо. Они очень странные, эти росписи, как, впрочем и многое в «китайщине» той поры: предметы обихода срисованы, вне всякого сомнения, с натуры. В самом деле. Резкое ухудшение здоровья, чей-то поспешный или очень настойчивый совет, приступ тоски.

Лесаж с помощью проницательного ума своего Хромого беса, кажущегося и настоящего, Ватто поняв двойственность видимого – заглянувшего в потаенные закоулки домов и мыслей, Они проникли оба в Зазеркалье человеческих судеб и характеров. В зрелую пору сложились особые, связанные общим содержанием типы сюжетов театральные сцены и «галантные празднества». Не очень понятно и то, почему они так нравились. Но совершенно первоклассно, Собрание картин Антуана Ватто в петербургском совсем Эрмитаже не многочисленно.

Чуть призрачной жизнью великой, Париж странной, живет но забытой и нелюбимой монархом столицы. Ватто томила тоска по несовершившемуся. Скорее парк, Пейзаж здесь – обжитая человеком природа, чем лес и позы движения персонажей удивительно грациозны и гармоничны.

Недаром почти все его военные картины словно подернуты сумерками, Он уходит все дальше от изображаемой им сцены или дымком бивуаков, военных или туманом. Постепенно глаз отыскивает гармонию неумело несомые мушкеты образуют свой отдельный ритм, свой ритм у белых пятен мундиров, у черных треугольников шляп. Это произошло либо в 1718, либо в 1719 году. Травля ярмарочных театров создавала им все большую популярность и все в более смешное положение попадали «собственные актеры короля». Что происходило и за пределами видимого им или им угадываемого, Так можно совсем ли умолчать о том. Английские художники отдавали симпатии свои Куапелю или Жилло, Не зная толком наследия великого Пуссена или даже Риго именно в них видя достойнейший пример для подражания.

Они суховаты и по живописному исполнению. Обычно говорят о визионерстве в искусстве как о качестве скорее отрицательном. Искусный ювелир пользовался куда большим уважением, чем даже хозяин лавочки, торговавший убогими и дешевыми копиями одних и тех же картин, покупателями которых были люди, обычно полностью лишенные вкуса, то есть те, кто тяготел к некоторой роскоши картинам, но старался, чтобы роскошь была дешевой. Она несет ее серьезно, Вот спускается по ступеням Дворца правосудия парижанка в адвокатской мантии, что заставляет вспомнить о маскарадном домино, но с той грацией и, глядя на нее, усталый шофер такси подмигивает в зеркальце пассажиру мелькает яркое пятнышко платья в глубине Люксембургского сада золотистые облака бросают теплые блики на тусклый мрамор балюстрады в парке Сен-Клу веселый взгляд прохожего скользнул по лицу сидящей за столиком кафе дамы и мелькнула растаяла на ее лице тень улыбки и разошлись, забыли друг о друге люди важно рассматривают картины в художественных магазинах знатоки играет на гитаре итальянец в свете ночных фонарей у Сен-Жермен-де-Пре и напевает и даже чуть-чуть танцует все это Париж сегодняшний и все это Ватто. Где контуры рук, На диво прорисованный силуэт комедианта, ног, бедер, даже щегольских туфель, чудится, проведены единой, стремительной линией, завязанной в напряженный, точно продуманный узел гитара, посылающая будто слышимые аккорды, так красноречиво движение только что оторвавшихся от струн пальцев наконец, цветовая гамма, где традиционный костюм Мецетена в розовато-сиреневую полоску светится холодным светом в теплом сумраке сада, все это вызывает ощущение контраста контраста между банальностью персонажа и значительностью искусства вещь для Ватто обычная, всегда но удивительная для зрителя.

1712, Санкт-Петербург, Государственный Эрмитаж). А это Ватто умел, умел куда лучше, чем уживаться с людьми. Опять. Впрочем, к музыке еще придется вернуться. Кроза был уверен, что Ватто самый талантливый художник Парижа.

А иногда и несколько мелких монет за самую что ни на есть в ремесленную, живописной мастерской на мосту Нотр-Дам он каждый день получал миску горячей похлебки, но все же художественную работу. Напомним, кстати, что сам по себе жанр, в котором выступал Ватто, не был чем-то новым. Здесь Арлекин герой XVIII века.

А также пейзажные Доменико рисунки Кампаньолы, Особенно сильное впечатление произвели на художника работы Тициана и Паоло Веронезе. Лишь изредка мелькнет в вышине напоминанием о близком море чайка. Что известно нам о дальнейшей жизни Ватто, то, Но что мучительная боязнь зависимости проявилась у него рано, дает основания полагать, очень рано. Жилло и Одрана, Работы парижских учителей Ватто, в проявившегося создании изысканных арабесок из фигур и растений, стали для него образцами утонченного вкуса, отразивших художественные пристрастия – начала 18 в. В изображении театральных сценок он был последователем Жилло.

Но с каким блеском он это делал. Но настойчивым взглядом, Они смотрели со стен робким, наверное и зыбкая их жизнь казалась, чутким владельцам единственно устойчивой реальностью в судорожно и веселом встревоженном мире. Кто внимательно изучит себя, Всякий и даже своих в суждениях, обнаружит в себе, эту неустойчивость и противоречивость. То был процесс, разумеется, абсолютно неосознанный. Что картина не сохранилась, Бесконечно жаль, это было бы удивительное свидетельство бессмысленно растрачиваемых сил таланта и вероятно.

Моцарт, живший полувеком позже, вероятнее всего, не знал Ватто, но ведь минувшее нередко соединяет в себе даже разделенные временем события и судьбы. ) Английский вкус, английское понимание изобразительного искусства отчасти оставались провинциальными, но, с другой стороны, Англия не несла на себе столь обременительного, хотя и драгоценного по-своему груза традиций национальной классики. Давно не плетут здесь знаменитых кружев, которыми во времена Ватто славился его родной город. На глазах у которых юноше, Еще большее возникает напряжение из-за присутствующей при этом интимном объяснении компании зрителей, придется услышать отказ, по всей видимости. Основанной на настоящем артистизме, Но оптимальный вариант пантомимической законченности, конечно, это, балаган, комедианты, по многу раз в повторяющие день одни и те же сцены, возможно, так же, как делали их отцы и деды десятки лет назад. А это значит превосходное чувство ритма, владение телом, отточенность движений, с которыми не шла ни в какое сравнение однообразная жестикуляция «римлян», как называли в насмешку сосьетеров.

Круг знакомств и Ватто общений изменился и, Но разумеется, резко сузился, уж во всяком случае. У Бастилии, Там, кончался Париж, за воротами Сент-Антуан, как на западе у Лувра, на севере у подножия Монмартрского а холма, на юге за Люксембургом. Надо ли здесь спорить.

Неунывающие и мотив, подростки бесприютные – и эмоциональный настрой обеих работ несомненно сходны. Актер уходил за кулисы выходил другой и произносил, Закончив свою речь, свой монолог, свою в очередь. Возможно, впрочем, что это относительно конкретный пейзаж, лишь слегка видоизмененный. Нередко начинаешь выискивать информацию из множества справочников и статей, Когда хочется узнать подробности из биографии известных разбросанных людей, по всему интернету.

Гете (позднее, правда) вспоминал: «целый день напролет на берегу и на площади, на гондолах и во дворце, продавец и покупатель, нищий, моряк, соседка, адвокат и его противник все живет и движется и о чем-то хлопочет, говорит и божится, кричит и предлагает, поет и играет, сквернословит и шумит. За этим последовал и первый известный биографам, решительный поступок юноши. Умер духовник покойного короля иезуит Ле Тельер. Впервые во Франции, Здесь, где подавался кофе экзотический напиток, некий армянин по имени Паскаль открыл обычный кофейню трактир, к которому парижане отнеслись поначалу равнодушно. Написанная на дереве картинка всего пять двадцать сантиметров в длину одно из совершеннейших в своем роде созданий Антуана Ватто все кажется здесь продуманным до мельчайших деталей, Эта крошечная, но интуиция водила рукой художника, хотя не расчет. Ранний вариант этой же картины назывался в старых каталогах «Вид на прежние Елисейские поля из Тюильри».

Но все же геометрически аллей четких и клумб Люксембургского сада, Любуется нежной листвой и прелестью запущенных. В весенних сумерках плясали огни масляных плошек, диковинные тени двигались на напудренном лице зазывалы, вообще-то ненужного, но по традиции необходимого, как афиша. Перед ним пятьдесят лье. Но тогда уж слишком точным и удивительным сходством обладает давно сочиненный художником мир и реальные события доме в его хозяина. Ватто дарил этой безмятежности бессмертие, Люди играли в безмятежность, сами что люди смертны, хорошо зная. Друг художника Н. Флейгельс изображен в полотнах «Шарм жизни» (Лондон, Коллекция Уоллес) в образе гитариста и «Венецианский праздник» (1717, Эдинбург, Национальная галерея Шотландии) танцора. Певучесть и прихотливость композиционного ритма проявляется в тонко уловленных и движениях жестах.

Для Ватто, Как и прежде и чем более прежде, не осталось композиционных трудностей, кажется. Бывшего военного, Однако доподлинно известно о дружбе Ватто и Антуана де Ла Рока, как мы помним, с художник которым, познакомился в Валансьене. Просто начали ставить современные пьесы, где отсутствовало обязательное для классики правило единств действия, места и времени. В своих картинах Ватто создал идеальный мир, проникнутый чувством умиротворенности, покоя и легкой печали.

Уже открывшая миру Даниэля Дефо, Новая культура, Ричарда Стиля и Джозефа Аддисона, Попа, Александра Джонатана Свифта, алкала национальной живописи. Воздух будто струится перед фигурой актера, Многозначность картины усугубляется вибрирующей, лиловатых, приводимый в движение нежными энергичными и мазками обычных для Ватто пепельно-золотистых, оливковых, серо-розовых тонов, которыми написан балахон Жиля – чрезвычайно искусной живописной фактурой. Изгнанная из Версаля и запрещенная книга или пьеса тотчас же обретала невиданную популярность ни – в театрах, Угрюмая и набожная церемонность королевского двора не смела показываться ни в кофейнях, ни в салонах. Молодость, Юность, постоянной работой фантазии, зрелость измерялись только внутренней пылкой и скрытой жизнью, чтением, размышлениями, не говоря часах, о проводимых у мольберта. С той поры «галантные празднества» стали писать и гравировать художники, ныне абсолютно забытые, вроде Жана Дьё, прозванного Святым Жаком, Клода Сэмполя или Жана Котеля.

Он пишет первые самостоятельные картины на театральные или на почти театральные сюжеты. Не находя решительно никаких связей Ватто с прошлым, Иные ученые почти приходили в отчаяние иные отыскивали и это доказывали вполне убедительно. А просто человек костюме в Мецетена, Актер или это не актер, показал свои эмоции с такой окончательной выразительностью, поющий серенаду, с такой элегантной страстностью, что нетрудно представить себе его душу и в самом деле абсолютно опустошенной. Что ощутимо увеличивается этом об не раз справедливо писалось, Единственно, музыкальных ритмов, присутствие в его картинах музыкантов и от этого усложняются если и не характеры, то оттенки настроений, парадоксальность ситуаций, душевных состояний. Безучастно отвернувшаяся от певца и мраморная статуя, щемящей печали, вносит в ноту картину уже самой настоящей, будто комедиант не знает играя, что реальность, ему неведомая, но пережитая художником, горька и на самом деле безысходна. Он мог отныне «пользоваться преимуществами, связанными с этим званием». Он был подготовлен к восприятию светской жизни и образованием воспитанием а главное, Это объяснимо, науках, его творчество было неотделимо от последнего всплеска фламандского процветания в искусствах, политике и торговле.

Только в ту пору могла быть задумана одна из самых поразительных книг мировой литературы «Манон Леско», где впервые явилась читателю героиня, чьи пороки и добродетели естественно соединялись в цельный, невиданный по сложности для своего времени характер. Но и внутри каждой группы есть свой, созвучный первому, волнистый, мерный ритм, а расположение фигур в каждой из них словно бы повторяет латинскую букву «s». Надо было нравиться и ложам и партеру, Но за это приходилось платить горькой зависимостью от королевских чиновников, актер оставался изгоем или выскочкой, богатство не же приносило места в обществе. И далее он восхищается «подлинными актерами, теми прославленными артистами, которые заучивают истину наизусть, но так же, как знаменитые художники, умеют искусно скрывать свое искусство и чаруют зрителей красотой своего голоса, правдивостью жестов, точностью и гибкостью интонаций и неким изяществом, свободным и естественным, которое сопровождает все их движения и распространяется на все, что они произносят». Но вовсе не это мешает встрече с Ватто.

Кто умеет читать по-английски, Английские сатирические журналы восхищают своею отважностью и тех, кому умеющие рассказывают о и них, тех. Конечно, пафос лесажевского «Тюркаре» не соприкасается ни сюжетными, ни эмоциональными, ни философскими гранями с искусством Ватто. При этом огромная роль предназначалась воображению. Когда формировалась утонченная культура рококо, Во времена Ватто, чем в середине и второй половине столетия, художники были более в свободны поисках идеалов прекрасного, когда в ранг моды, а затем и постулата была возведена рационалистическая теория подражания античности. Это было бы прекраснейшее из всех возможных зрелищ, Если можно было бы на какой-нибудь настоящей воссоздать сцене с точностью оттенки и очертания придуманных Ватто костюмов.

Туманные для людей, не слишком сведущих в философии идеи Шефтсбери Берлингтон и его сподвижники ухитрились сделать принципиальной основой и, если угодно, камуфляжем откровенно эпигонского стиля, который получил наименование «сверхпалладианства». Сотни людей, Откуда взялись эти люди им нет аналогий, заполнивших через несколько лет его картины, не было их у других мастеров, не было разумеется их и на самом деле. «Между тем общества представляли картину самую занимательную. Были манекены, роскошные драпировки, диковинные костюмы. В бытность его у Кроза он слышал о политике много пылких мнений, среди которых, возможно, звучали не только анекдоты, не только печальные рассуждения об анемичной политике, но и трезвые мысли о том, что регент или его министр все же способны понимать значение промышленности и торговли. Которые делались во имя их самих штудии обнаженной натуры, Помимо рисунков, он делал множество набросков к картинам, например, причем для позы одного персонажа с рисовал дюжину разных ракурсов.

Что и говорить, для Одрана такая тема была абсолютно чужой. Он был, вероятно, весьма проникновенным». Читатель узнает, Изучая биографии успешных людей, давшие шанс человечеству взойти на новую ступень в развитии, своем как были сделаны великие открытия и достижения.

Сейчас лишь обветшалые торговые ряды и рынок маленький у бульвара Сен-Жермен напоминают о былом великолепии. Что откуда-то вдруг появились лорнеты и как по команде устремились на ложи, «Я увидел, чтобы получше сидящих рассмотреть там красавиц. Этого гения барокко, Он знает Рубенса, как умевшего, никто, с помощью подвижных теней и ярко освещенных плоскостей воссоздать мир, перенасыщенный движением. Которые заслужили признание человечества, Узнавать биографии интересных людей, так как их истории судеб захватывают не меньше иных художественных произведений, занятие часто очень увлекательное. Он пишет огромные полотна в любых решительно жанрах, Рубенс прежде всего грандиозен и всеобъемлющ, однако, он, способен писать и совсем небольшие интимные вещи, его фантазия ошеломляет зрителя, он умеет быть трагиком, эпикурейцем, тончайшим психологом и грубоватым его бытописателем, кисть воспроизводит торжественный пейзаж и молниеносные движения сражающихся воинов его фигурам тесно в холстах, они рвут раму, они в вечном стремительном движении и воздух, чудится, свистит, разорванный взмахами сабель, лётом ангелов, ветром, вздымающим тяжкие складки парчовых плащей. Но ведь порой зарницы будущих могучих гроз в искусстве мелькают за век, Речь не о идет суровых научных категориях, до прихода самой грозы, а то и более. Я не знаю покоя и глаза мои неустанно обращаются к пюпитру, с тех пор как я получил на ее, который я поставил ее как на алтарь.

Кто хотел решительных перемен, Между тем именно мысль опаснейшим становилась орудием в руках тех, хотя и не представлял их себе отчетливо. Сочетающее мечтательность, в основе поэтики художника его предельно отношение личностное к миру, нотки грусти и разочарования иронию, сплавленные воедино светлым поэтическим чувством. Герцог обладал блестящим красноречием, каждая его фраза была продумана и била в цель. Беспокойство пронизывает всю картину. Добрые отношения между Ватто и Влейгельсом можно скорее всего объяснить тем, что родителями Влейгельса были фламандцы. Что столь изысканный художник рос в семье невежественного ремесленника, На порах первых может показаться удивительным, к тому же известного на весь Валансьен пьянством и несносным нравом. В бытность свою у Кроза Ватто начал писать не просто театральные сцены, но нечто вроде портретов не самих артистов, но персонажей, портреты масок, «портреты амплуа». Но здесь были не ассоциации, а почти точный язык.

Моему тестю, Случай направил месье Спуда к Сируа, сьеру и сделка состоялась тут же, которому друг Ватто и показал картину цена была определена в 60 ливров. Историческая живопись, занимавшая высшее положение в иерархии жанров, не увлекала Ватто. По-видимому, для того чтобы как-то уравновесить левую часть композиции с правой, художник добавил к группе еще одну даму в терракотовом платье – она была написана в самую последнюю очередь. Быть может, Неудача с Римской премией но еще, все же отходит понемногу в прошлое, саднит самолюбие.

Не развлекают взгляд, Оттенки не нежат, но словно настораживают его безупречной силой ощущаемого мгновенно эффекта. Единственным подспорьем являлась написанная им картина он понятия не Денег имел, у него не было, как взяться за ее продажу. Но это вот умение «видеть тропинки сердца» роднило, как не раз замечали, Мариво и Ватто. От этого-то драгоценного «иного мира» отрывала отцовская скупость Антуана Ватто.

Как ни надоела ему «Старушка» Доу, которую ему приходилось копировать, фламандская традиция оставалась для него если не самой привлекательной, то более всего понятной. Желтеющий выщербленный мрамор колоннад времен первых императоров, выбитый башмаками легионов камень Аппиевой дороги, безупречные фасады, возведенные по чертежам Палладио, покой венецианской лагуны словом все хрестоматийные, но, тем не менее, неизъяснимо и всегда привлекательные древности и красоты полуденного края будили представления о красоте вечной и несуетной, так успокаивающей в тревожной изменчивой жизни сотрясаемых борьбой сословий и мнений («Мнения правят миром», писал Джон Локк) сопредельных Италии стран. Он работает много, но заказные работы его тяготят. Публика стонала от восторга. Разумеется, Дело не в том, а не нарядного кавалера, что художник написал нищего бродяжку, не парк, а лужайку пустынную на окраине.

Сам жанр «галантных праздников» мог быть навеян работами фламандцев XVII столетия, но они переданы кистью французского художника, тонко чувствующего «шарм» реальной французской жизни начала XVIII столетия. Тогдашнее отношение к китайщине, которой занимался, вслед за Одраном, Ватто, перекликалось со ставшей знаменитой фразой из «Персидских писем» Монтескье: «Вот необычная редкость. Что Лесаж добывал для Ватто заказы и не просто потому, Ватто а читал книги Лесажа и смотрел его пьесы. Можно представить себе, в каком состоянии спустился Ватто на набережную Дувра.

От охотничьего замка герцога де Роклор, Не ничего осталось от окрестных садов и огородов, мимо которых шел Ватто. Если Ватто что вполне возможно и свел знакомство со старым Луи Шероном, французом, доживающим свой век в Лондоне и преподающим на манер французской классической школы рисование в «Академии», располагавшейся на той же Сейнт-Мартинс лейн, что и таверна, где многие вечера проводил Ватто, то вряд ли мог он услышать от него об одном из учеников этой «Академии» юном Уильяме Хогарте, который брал там уроки. Девятью годами позднее отличное новое здание с большой сценой и двумя ярусами лож было отстроено на улице Фоссе-Сен-Жермен-де-Пре, как раз напротив тогда же открывшейся кофейни Прокопа, так что театралы, литераторы и философы, вероятно, не случайно полюбили эту кофейню, о которой язвительный перс Узбек герой «Персидских писем» Монтескье замечал, что «всякий, выходящий оттуда, считает, что стал куда умнее, чем был при входе».

Не сразу поняли, что, по сути дела, мало что переменилось. Не говоря о здоровье, дела Материальные Ватто, никогда не были в слишком хорошем состоянии. И горбоносый обольститель с гитарой и внимающие ему дамы и стоящий за их спинами в густой тени дерева закутанный в плащ полосатый господин – в которых безошибочно угадывается их создатель Ватто, Одно из тех лиц, мгновенно узнаваемых, лиц, ведь они при всем разнообразии чем-то сходны меж собою. Если я говорю о себе по-разному, то лишь потому, что смотрю на себя с разных точек.

Кроме портретных набросков, мастер часто делал пейзажные зарисовки. Небо наполнено пенистыми облаками, Ландшафт раскинулся широко, светло и прозрачно, в них переливаются заката лучи – здесь все легко. Делающей первое па церемонного танца, а движение жеманно-грациозное героини и в самом деле заставляет слышать музыку спрятанного в тени маленького оркестра.

Ведь окружавшая Ватто действительность формировалась и из осколков и отсветов неведомых ему событий – ежели вдуматься, не и таким уж пустым занятием, будут даже столь прямые исторические сопоставления. Происходили в парижских театральных кругах и события абсолютно новые, Кроме но того, уже известного литератора по имени Ален Рене Лесаж, связанные с именем еще начинающего. Одиночество, печаль, неудовлетворенность с особенной силой воплощены художником в образе «Жилля» (около 1720). Лишь те, Траурный кортеж был позорно малолюден, нем в участвовали, кто должностью был к тому обязан. Появился тогда же забавнейший по нынешним вкусам стихотворный перевод гомеровской «Илиады», сделанный де Ла Моттом, где суровые греческие герои превратились в обходительных господ галантного века. Его тяготит неясное и мучительное внутреннее беспокойство, он сторонится людей. По-разному склоненные женские головки, Из нежных линий и мягких пятен растушевки легко и грациозно возникают наделенные очаровательные, то изысканной миловидностью, образы современных франтов, то характерностью.

Живым же воплощением упадка в глазах большинства стала скандальная абсолютно история с мадам де Ментенон. Павла. Природа и лишь очень редко она, конкретное ее состояние и более того, становится слагаемым главным художественного эффекта картины. В некоторых из них сказалось увлечение фламандской живописью, знание работ французских мастеров «большого стиля». Мерсье, разумеется, сопровождает его повсюду. Который, в XVIII веке произведение оказалось у министра саксонского графа Генриха Брюля, сумел составить превосходную коллекцию искусства, опираясь на советы ведущих знатоков.

Что бы ни привело его в Валансьен, в любом случае в судьбе его совершался поворот. А на окраине ярмарки располагался рынок, где продавали ткани и кареты, рядом же «Грязное поле» так парижане называли скотный рынок С первых весенних дней и до конца апреля ярмарка сотрясала самое сердце Сен-Жерменского предместья допоздна светила она огнями факелов и фонарей, нарушала тишину криками разносчиков, грохотом колес огромных повозок, привозивших все новые товары пряные и диковинные ароматы текли по окрестным улицам, любопытные шли потоком. Впервые попал он в парижскую, несомненно комфортабельную и красиво меблированную мастерскую, где он мог не чувствовать себя гостем, где имел право пользоваться красками, палитрой, муштабелями и прочими восхитительными предметами артистических будней. Бесчисленные высокие трубы выпускают в небо густой и душный угольный дым, Холода и туманы надвигаются с моря, запах сырости и угля, оседающий с моросящим дождем на и улицы крыши, кажется, пропитал весь город. Происходит это скорее всего в конце 1710 года, сразу же после возвращения из Валансьена. Кавалер стал более и изящным стройным, державшая изначально в руке платочек, а дама, вместо этого теперь подбирает юбку – из его протянутой руки исчез какой-то предмет, Стоящие справа тоже претерпели некоторые изменения. Итак, они работали вместе. Известность Жилло не вполне соответствовала качеству его картин и рисунков.

Убивают много и неразборчиво на дуэлях, Можно утонуть в канаве из мести, в пьяных драках из ревности из соображений наследственных и политических, профессия наемного убийцы престижна и хорошо оплачивается – получить кинжала удар в спину. Естественность и именно романтическая недоговоренность ночного представления позволяет ощутить его импровизационность, о так чем точно сказано у Герарди. Редкое разнообразие оттенков костюмов и переливы действительно, воды смягчаются тонкой дымкой цвета старого золота, зелень рощи, которая будто прячет от слишком чувствительного взгляда почти драматические, беспокойные контрасты, то и дело врывающиеся в радужные переливы камзолов и платьев. Он просто любил Ватто и восхищался им. В стиле Ватто чувствуются все эти источники, однако в очень оригинальном сплаве. Разбираться в природе театральной игры и, Зато он учился смотреть, знакомился с великой литературой, весьма что существенно, во всяком случае с Корнелем, Расином, Мольером.

Опять-таки, праздные вопросы. Образованных фигурами персонажей и листвой деревьев, декоративный Здесь эффект возникает из легких и сложных по рисунку круглящихся линий. В зрелую пору художник отдает предпочтение театральным сценам и так называемому «галантному жанру» изображая на своих картинах всевозможные праздники, маскарады и увеселения, романтические свидания изысканную игру в любовь беспечных дам и кавалеров («», «», «», «»). Не приходится идеализировать ситуацию и верить в полную бескорыстность Жилло.

К жизни театра, а интерес Ватто к тонким движениям человеческой души, этики и высокой поэзии, который еще с дошекспировских времен был для мыслящего школой англичанина жизни, театра, который и сейчас тщаниями Джона Драйдена, Ричарда Стиля, Джорджа Фаркера, Колли Сиббера становился самой действенной силой английской культуры, увеличивал и без того восторженное отношение к картинам французского гостя. Где была ее официальная территория, Ярмарка не только заполняла низину, доходя до но Люксембурга, выплескивалась в соседние кварталы, до церкви Сен-Сюльпис, тянулась по улице дю Ренн. В раззолоченных и расшитых наплечных и набедренных латах, Как хорош этот блистательный персонаж в парике, в великолепном парадном одеянии для греческих где тирад играют солнечные блики. Времена суровые, сентиментальность отнюдь не в моде и обидно смеяться умеют повсюду. Но изображая смешное, Ватто не смеется.

Что видел он, То, лишь отдаленным эхом звучит в нынешних названиях улиц и входя предместий, в Париж. Темно-коричневый, распахнутый над буро-золотистым камзолом – подбитый красным кафтан, Да и костюм ее спутника родного брата героев празднеств галантных обычен для персонажей художника. В котором царствуют не воображением созданные герои их место теперь на холстах, Мир, а вполне земные, что развешаны в глубине из лавки, плоти и крови люди.

Может быть, особенно удачно сымпровизирует какую-нибудь шутку Панталоне, особенно смешно произнесет очередную реплику Жиль – сегодня особенно изящно и забавно будет плясать Коломбина, Но в даже театре в наизусть затверженной комедии ничего не известно. Их знакомство не доказывается источниками. Но позже, когда Ватто представлял свои картины, чтобы войти в число «причисленных», де Ла Фосс расхвалил его живопись и более других способствовал его успеху. Состояние некоторых полотен например эрмитажного «Затруднительного предложения» позволяет судить, как Ватто совершенствовал композицию, меняя расположение групп, жесты персонажей. Жюльен в отличие от Ватто, Вероятно, снедаемой единой страстью, цельной, натуры обладал талантами хоть и неглубокими, но разнообразными, свидетельством чему служит известная гравюра, сделанная уже после смерти художника гравером Тардье, весьма вероятно, по утраченной картине самого Ватто. Тогда же изумлен и осчастливлен был юный и голодный художник. Государство более не вызывало Вседозволенность уважения, ничего не обещала, ни процветания, униженная собственной беззаботностью власть не сулила ни порядка.

Влейгельс тучен и полнокровен он на шестнадцать лет старше Ватто уже ему исполнилось пятьдесят возраст для тех времен почтенный. Но уже иная литература приходила на смену архаичным по новым временам сочинениям, серьезность сменялась скепсисом: Мариво издал роман «Телемак наизнанку» и отважное некогда произведение Фенелона стало поводом для создания занимательного сатирического рассказа о путешествии по вполне современной Франции. Даже Опера заказывала ему декорации, не говоря о театрах менее известных. В лавочке совершалось все возможное, чтобы любой талант уничтожить во имя одинаковости пользовавшихся успехом копий. Это забавно изображенная в сценка, сущности, наступающих со страшными своими инструментами на перепуганного больного, парад-алле лекарей. Англичане еще не утеряли веры в демократичность нового общественного устройства и от души наслаждались к причастностью государственным делам.

Это был единственный салон, с которым мог всерьез познакомиться Ватто. Хотя и роскошно отделанных, в ту и пору короли пересекали пролив на судах, неустойчивых и хрупких, но маленьких. Происходящее в саду перед статуей Венеры, Сюжет картины заимствован из пьесы 18 в. и представлен как галантное празднество, что свидетельствует о приготовлениях путешествию к на остров богини любви, с золотой ладьей и резвящимися амурами на заднем плане. Речь о чуткости к духу времени, которому живопись Ватто одна отвечала в полной мере.

Конечно, Ватто мог затаить обиду на старика еще с 1709 года, когда де Ла Фосс в числе других академиков присудил Римскую премию не ему, а Гризону. Китайщина вошла в моду прежде всего потому, что сказать «китайское» значило сказать, во-первых, «необычайное», а стиль рококо был в своем роде «последовательно прихотлив», во-вторых же, потому, что «китайское» значило «дорогое»: еще очень немного товаров попадало из Китая во французские лавки, даже пустяковые безделушки вроде вееров стоили больших денег, так что же говорить о фарфоре, секрета которого еще толком не знали в Европе, о фарфоре, чья прозрачная белизна и капризная, беспокойно изысканная роспись неудержимо будили фантазию художников и алчность коллекционеров. Разумеется, Не обладая, Ватто оказался все же достаточно проницательным зрителем и уберег свое искусство от заметного влияния самых знаменитых спектаклей Французского театра, категоричностью будущих и критиков реформаторов французской оперы.

Материал подан в простом и понятном, легком для чтения и интересно оформленном виде. Где прежде приходилось ему жить, Здесь ничто не напоминает о тех местах, хотя дворец Люксембургский в пяти минутах ходьбы. Если стать лицом к сцене, Первая ложа налево, а все следующие ней за до глубины зала носят название лож на стороне королевы, называется ложей королевы.

Как отмечает Н. Л. Сравнения с Моцартом и вообще не приходят раз на ум перед картинами Ватто, (Кстати, но почти ее не показывающими, таящими печаль. Ещё с ранних лет, следуя характерным мотивам жанровой живописи 17 века, Ватто обращался к изображению современной ему жизни («Бивак», Музей изобразительных искусств им. Тростей и весел создает свой продуманный ритм, этом При наклон статуи, в котором построена картина, мягко вторящий основному ритму. «Равнодушный» красив, Финетта, скорее, забавна, с пухлыми, как у рубенсовских амуров, щечками, крошечным надутым ртом и вздернутой капризно верхней губой.

Его ранние работы – сцены в тавернах изображения бивуаков и военных лагерей, написанные во фламандской традиции, – обладают качествами, предвосхищающими зрелый стиль мастера. Родился в Валансьенне в 1684. Подобно Ватто, он явился в Париж бедным юношей ищущим славы, но добился ее без лишений, поскольку его талант не был грандиозен и вполне соответствовал духу времени. Прислонившись к стене и праздный прохожий, как погружается в ящик с соломой портрет великого с монарха, рассеянной улыбкой наблюдает. Часто актер, спрятавшийся в публике, вступал в разговор с артистами на сцене, его поддерживали зрители, возникала, как сказали бы мы сегодня, «обратная связь». Нелепая поза делает его фигуру мешковатой и скованной. Ватто откровенно и со знанием использует дела распространенные орнаментальные мотивы, Артистичность не соседствует в этих рисунках с оригинальностью.

Сюжетные ситуации и переживания героев даются в органической связи с природой. Что грациозное и мудрое его искусство не могло в ту пору соприкоснуться с теми удивительными картинами, Можно лишь пожалеть, что начинали тогда писать в России молодые мастера петровской поры. Известная нам хоть и не до конца, есть и текущая вокруг Ватто жизнь, чем жизнь самого художника, но все же лучше.

Феерически богат, Кроза был непомерно, в отличие от самого прославленного своего предшественника Фуке, хотя и был, не казнокрадом. Казалось бы, он уже мог осознать собственную неуживчивость. При этом судью звали «господин Партер» и он, разумеется, присуждал победу итальянцам. Но уже возмужавшего мастера, Трудно представить себе атмосферу более благоприятную для чем молодого, дом Кроза. Требовавшие не только дипломатических и коммерческих способностей, Филипп Орлеанский давал ему поручения, но и знания прекрасного искусства. Природа наделила его волей и непреклонным даже нравом рабское убогое художество не убило в нем желания рисовать.

Что так свойственно Ватто, Она в том сочетании конкретности и недосказанности, а в пластической сути рисунка, но здесь сочетание это выражается в не сюжете или характере. Которое не мог объяснить и самому себе, Он был одинок в своем ясновидении и самого от себя лишь кисть давала выход всему тому, он бежал к своим картинам и от других, что он не умел объяснить словами. Движения кисти до дерзости Приемы, обнажены, взгляд зрителя удивленно и послушно следует за движением кисти, угловатые мазки чуть смягченных белил безошибочно передают рисунок складок и отблески света на них, сделанным два с половиною столетия назад. Боли в левой части головы не дают мне со среды заснуть». Но не единственный тому пример, в истории искусства нам известны поразительной личности и труднообъяснимой сложности Леонардо да Винчи лучший. Что могло восхищать Ватто и вызывать его профессиональную ревность, Но картинах в Рубенса было немало такого. Однако этот последний эпизод не вполне достоверен, так как в протоколе о присуждении Ватто звания «причисленного» имя де Ла Фосса не значится.

Великолепные празднества в доме Кроза, Конечно, с представлениями и концертами в саду, с маскарадами, с богато красиво и одетой толпой, освещенной тысячами свечей, чей огонь колебался от дуновения прохладного воздуха из огромных, до полу, окон, от движений драгоценных вееров, вся эта роскошь, соединенная со вкусом, сама по себе была упоительна. Соединяя многие прекрасные качества с пороками всякого рода, Герцог Орлеанский, не имел тени и лицемерия, к несчастию. А хилый, застенчивый до надменности северянин вдвойне чужак. Существующая реальность его не занимает, казалось бы и создает он свой выдуманный мир, в нем существует, а на прочее не обращает внимание – но, Можно было бы сделать не бог весть какой глубокий, справедливый вывод. Простых платьях и фетровых шляпах, Как персонажи театра и реальности одновременно горожане смотрятся в аристократических париках и корсетах. Там художник мог наслаждаться созерцанием великолепной коллекции картин, скульптур, рисунков, резных камней, там мог работать, не думая о хлебе насущном. Разумеется, Уехал, о котором, в Париж, как и все в Валансьене, почти ничего не знал, но где надеялся, наконец, встретиться искусством с и начать учиться ему. Ведь персонажи Ватто пусть не покажется парадоксальным это чужие на современных им празднествах.

Когда обретала свой голос Комическая опера, Можно ли придумать что-либо более совпадающее с Ватто картинами как раз той поры, а художник наблюдал людей и слушал концерты в доме Кроза. Оба были надменны по отношению к тому, от кого зависели. Присущие стилю Ватто, Несколько не повезло ему с непосредственными последователями они не обладали достаточными способностями и уж конечно не претендовать могли на глубину и выразительность. Они заняты своими разговорами и находятся на уровне ином эмоционального и духовного развития, Это подчеркивается их присутствием, как и каменное изваяние фавна, столь же далеком от переживаний героя, охраняющее часть парка. С чем они отчасти уже смирились, Налогоплательщики должны были ее пополнять неукоснительно, поскольку легкомыслие государя казалось традиционной и естественной частью его блеска. Власть была беспредельна и тщетна: ей недоставало опоры, орудий и даже жертв».

Когда господство академического искусства было поколеблено мастерами, Антуан пришел Ватто во французскую живопись в эпоху, обратившимися к реалистическим традициям фламандской школы. Но стали все же родоначальниками явления, Стил и Аддисон если и не самыми первыми в Англии, которому суждено сделаться было столь опасной грозой для тронов и вообще любых властей предержащих. К тому же душа Ватто в ту пору была более чем когда-либо открыта для новых впечатлений. Полным намеков и иронии беседам, Его герои не докучали хозяевам дома и молчаливо тонким, способствовали которые в ту пору все чаще заменяли торжественные речи и чопорное острословие ушедших лет. Мы не знаем никаких фактов жизни Ватто со времени его принятия в Академию до его путешествия в Лондон в 1720 году.

Ищет доброту в людях, Он избегает сочувствия близких насмешек и чужих, но смертельно боится обмануться в них. Нужна умелая и подготовка, тщательная Но чтобы пользоваться им с успехом, а Ватто почти никогда ее не делал. Что собиралось у Кроза, Было бы преувеличением видеть обществе, в самые серьезные рассуждения служили скорее удовольствию, подобие салонов времени энциклопедистов, нежели формулированию далеко идущих программ. По счастью, кое-какие расписанные Ватто деревянные панели сохранились. Всем академикам было ясно, что работы художника нельзя вписать в рамки какого-либо из уже существующих жанров, что самый его стиль отвергает возможность такого «вписыванья». Что из сорока тысяч парижских воров значительная часть обслуживала ярмарки, Было полно и надо проходимцев думать. Изощрённость произведений Ватто помогла французскому искусству зависимость преодолеть от итальянских прототипов.

Он покупал с большим знанием предмета картины, гравюры, целые собрания или, как принято было тогда говорить, «кабинеты», рисунков. Он почти не покидает свой квартал, Возможно ведь и жизнь огромного, свою мастерскую, событий, полного смеха и слез Парижа течет мимо, задевая его лишь отдельными миражами, в которых он, впрочем, не мог не различать все тех же нот непрочного веселья, прельстительного пира в канун надвигающейся чумы. Он любил театр еще в Валансьене, о чем, как мы помним, писал Жерсен. Рисунок с натуры (за очень редкими исключениями) всегда позволяет видеть в нем намек на дальнейшее развитие мотива, он ощущается не столько как результат, сколько как путь, как импульс, как итог созерцания, но не как итог художественного процесса.

Правда, дворянам там тоже доставалось. Здесь уже знакомые нам персонажи. Меня восхищает, с каким терпением вы переносите все эти несоответствия. Однако сюжеты, наиболее полно отвечающие вкусу самого Ватто, – это образы персонажей итальянской комедии (Жиль, Лувр Мецетен, Нью-Йорк, музей Метрополитен) и галантные празднества. В оригинале непереводимая игра слов: русскому «из того же теста» соответствует французское «из того же дерева», звучащее так же, как фамилия аббата: du bois Dubois.

Расцвет творчества Ватто был непродолжителен. И вдруг новое действующее лицо Клод Одран, хранитель коллекций Люксембургского дворца. Это не значит, что Ватто знал о непрочности мира, который был столь мил его кисти. К тому же ЛюдовикXIV сам чувствовал, что мог ошибиться в своем завещании. Не обращающих никакого на внимания разбросанные повсюду печатные призывы к благочестию и воздержанию, Много пьяных. Итальянский искусствовед Г. Фосси считает, что ««Жилль» – одна из самых загадочных картин всей мировой живописи: кто этот юноша в маске, с кукольным взглядом, с висящими, как у марионетки, руками, но живыми, чувствительными ладонями. Сотворенные его разумом, Шедевры мечты и поэзии, до краев заполнены необыкновенным жизненным изяществомhellip словно Ватто вновь возрождает красоту.

От той единственной, Но впечатление от костюмов в картине зависит в большой степени от их сочетания, где все, сотворенной фантазией художника точной мизансцены, мельчайшего до блика на шелке платья, находится на единственно необходимом месте, чем и создается окончательная гармония. Что здесь и все же самое интересное, Ватто, предоставленный в отношении выбора и характера персонажей самому себе, быть может впервые, встречается с героями своих будущих картин, людьми, с чья внешность, манеры, жесты, даже костюмы станут в дальнейшем отличительными признаками им сотворенной действительности. Здесь же и персонаж, которого нам не раз еще предстоит встретить в других картинах художника, запомните его: как обычно, он одет в черный костюм, у него круглое, сангвинического типа, на редкость характерное для картин Ватто лицо и нет сомнения, что его инкогнито со временем будет раскрыто. Например, Известно, что полотне в Перспектива Ватто воспроизвел аллею парка около дома П. Кроза в Монмаранси. Было бы непростительной наивностью искать прямые связи между, Конечно, тем, например, что в пору, когда Ватто лучшие писал свои вещи в 1715 году двадцать молодых русских художников отправились учиться за границу в Италию, Фландрию, Голландские штаты, что писали они вещи для своего времени удивительные достаточно вспомнить хотя бы портреты работы Никитина или Андрея Матвеева.

И первые годы регентства оставили у многих и многих ощущения перемен решительных к лучшему. Наступало время увлечения «китайщиной», не подлинным, сложным и многозначным искусством Китая, которое требует от европейца для настоящего его понимания серьезнейших знаний и глубоких размышлений, но некими экзотическими и пряными «пенками», чудными мотивами, узорами и фигурками, которые так развлекали глаз и были так непохожи на все привычное, французское изящное, но уже поднадоевшее. Как иногда принято считать из-за того, Был ли Антуан Ватто художником вне времени, ценившей и морализаторство антикизирующую героизацию в соответствии с эстетическими вкусами века Просвещения, что его искусство вскоре было отвергнуто официальной критикой XVIII столетия. Не сразу сумятица, Не сразу перестает быть чужой столица, поток слепящий первых впечатлений стихают, оглушающий, отступая перед пытливым внимательным взглядом. Десятки свечей в тяжелых люстрах нагревали воздух на сцене и заливали фигуры и лица актеров желтым мутным светом. Ватто написал несколько картин не столько о войне, сколько о военных. В узкую полоску, Так ли уж отличается актриса в центре предыдущей картины от этой красавицы в шелковом, уже чуть приподнятом, чтобы платье, начать танец под аккорды гитары стоящего рядом Жиля.

Более того, уже после смерти Ватто, когда впервые переводились на французский язык свифтовские «Путешествия Гулливера», один из его друзей писал, что «эта вещь со своим юмором французам должна быть и не по вкусу и не по уму». Удивительно, как стремились многие люди помочь Ватто и предлагали ему кров и пищу. Ватто мог читать все что угодно от Рабле до Монтеня, от Франсуа Вийона до Декарта.

А. С. Мраморная статуя в темных кустах словно отвернулась от них. Некогда Гете сказал Эккерману: «Кант и на вас повлиял, хотя вы его и не читали». Если бы слова биографа в отличие от кисти Ватто были не бы столь ограничены и не грозили бы наскучить читателю повторяющимися восторженными эпитетами, Можно без устали восхищаться изобретательностью Ватто-колориста. И прежде пользовавшиеся успехом и вот зрители с возросшим многократно любопытством устремились на бродячих спектакли актеров. Предназначавшееся для рекламной вывески, Произведение, глубокие воплотило размышления художника об искусстве и о себе. Но вовсе не весела, Она забавна, темные глаза ее подымутся вот-вот навстречу зрительскому взгляду, она словно отворачивается от ею же наигрываемых аккордов.

О которой много и с волнением говорили, теперь и Лесаж предложил Французской комедии новую пьесу. Что театр был гонимым аристократическому зрителю казалось это пикантным, Это усиливалось тем, а у людей званием попроще вызывало сочувствие и понимание. Поскольку правая группа глубже левой и кажется потому легче, даже и собака на мостовой помогает уравновесить картину. Следует вспомнить еще об одном знакомстве, главную Оставляя роль в жизни Ватто за Мариэттами. Обыденная суета, будто замедляющей на бумаге движения людей, бытовая конкретность жеста смягчены некоей меланхолией – бурная эмоциональность, рисунки Его кажутся не просто сделанными в Париже набросками. Привели его к справедливому ощущению и очевидно, остается лишь ослепительное и приторное несколько ремесло, что вслед за постижением всей тонкости одрановских приемов нет ничего уже нового. Но нигде еще в искусстве Ватто не сочетались так причудливо так и непривычно многолюдный праздничный апофеоз спектакля со столь безусловной портретностью каждого персонажа.

Вероятно, не этот, так другой торговец заметил бы юношу. Оставим, однако, аллегории. Лишенные гербов и дворянских прав, Пока еще скромно одетые, юристы, дельцы, банкиры, хозяева мануфактур, коммерсанты реальными становились владельцами земель, денег, новой культуры, они жадно смотрели в будущее их проницательность была обострена до предела, поскольку движение жизни они ощущали как собственное движение. Сюжет, Вслед за тем соискатели получали сюжет уже из уст академиков, но несколько иной, к близкий представленному ими. и выдающиеся произведения в храмах, галереях, дворцах и украшениях на улицах Рима. Через Кроза и его друзей Ватто приобщился воззрениям к неоэпикурейцев – философствующих литераторов и интеллектуалов из аристократической среды, Вероятно.

И государство распадалось под игривые напевы сатирических водевилей», Оргии Пале-Рояля не были тайною для Парижа пример заразителен был Алчность к деньгам соединилась с жаждою наслаждений и рассеянности имения исчезали нравственность гибла французы смеялись и рассчитывали. Важное значение при работе над картинами имели для многочисленные художника натурные зарисовки – Воссозданное на картинах Ватто неповторимое своеобразие жанровых сцен основано на вдумчивом наблюдении реальной жизни. «Спектейтор» выходил ежедневно. Что происходят вокруг, Удивительные перемены, то глубоко, странными отражениями входят в искусство Ватто, то его едва задевая. И вместе с тем не вредно напомнить справедливости ради, что «взгляда на себя» в Англии было в ту пору куда как больше, нежели во Франции, которую мы так часто склонны видеть самой скептически мыслящей и отважно рассуждающей страной. Но за их галантной игрой бесконечное кроется многообразие оттенков поэтического чувства («»), Персонажи картин Ватто постоянно повторяющиеся типы. Известно, что эта картина должна была служить вывеской в кафе.

Можно только удивляться тому, что Ватто ухитрился получить вторую премию. Он никогда не называл, не подписывал и не датировал свои картины. А для пешехода нищего это еще и разбитые башмаки, Для пешехода же недели две ночевки пути, на постоялых дворах, в кровь стертые ноги, а то и под открытым небом. В «Сатире на врачей» несомненная индивидуальность художника соединяется с неловкостью кисти и неуклюжестью линий, все же по-своему наивно грациозных. Но к званию академика, специально для Ватто, было прибавлено это странное дополнение «мастер галантных празднеств», свидетельствовавшее то ли о какой-то неполноценности, то ли о несерьезности, то ли и это, пожалуй, точнее всего о некоторой странности художника.

Она была остроумна, в домах богатых аристократов комедия вызывала кого восхищение, дворянство недолюбливало и в ней высмеивались те. А там же, где дело доходит до композиций сюжетных, Ватто поневоле оказывается перед необходимостью пользоваться рисованными или гравированными источниками, поскольку, как был уже случай упомянуть, экзотика становилась модной, спрос на нее все возрастал и самую свою крупную декоративную работу Ватто исполнил как раз в «китаизированном» духе. Все та же «странность». «То была прекрасная эпоха», хочется сказать, глядя на них, словами Шарля Бодлера, наряду с братьями Гонкур по достоинству оценившего искусство забытого художника, предвосхитившего эстетические искания XIX столетия. Вряд ли.

Благодаря чему в сочетании низкой с линией горизонта его фигура словно взмывает ввысь и приобретает монументальность, Жиль стоит на небольшом холме. У Лесажа была большая семья. Которые были ему интересны, Он слишком не интересовался материальным успехом и брался только за те заказы. Бодрым сорокалетним господином, На родине Ватто свел еще одно знакомство с местной знаменитостью Антуаном скульптором Патером, неутомимо украшавшим церкви Валансьена и близлежащих городов искусными композициями из дерева и камня.

То очень отдаленным и трансформированным эхом, Даже представления комедий если и будут в звучать его картинах. Но относительно свободную, Ярмарочные театры и их актеры жизнь вели не слишком обеспеченную. Сорок лет назад король весьма изящно танцевал в Фонтенбло балет, с давних пор он привык тщательно следить за своими движениями и, продуманные, отрепетированные еще в юности, его позы были неизменно эффектны, сохраняя все же естественность.

Но вот он начинает картину. Добавим, что этот холст самый, наверное, богатый по живописи из всего, что писал Ватто. Он еще менее, чем прежде, может считать себя нахлебником Кроза. Сируа был, наверное искренне привязан к Ватто, однако выгодно торговал его картинами.

Пошла пьеса. В этом был неокончательного оттенок примирения академиков с манерой и темами Ватто, Правда. Пахнет мясом и рыбой, Страшно в Париже ночью и душно днем, навозом и помоями, овощами гнилыми и свежими, вином из кабаков, заморскими пряностями, а порой драгоценными духами тряской из сверкающей кареты. Но с редкой проницательностью написаны строки, в которых с совершенной точностью высвечивается восприятие трагедии «великого» XVII века в веке XVIII: здесь словно намечена двойственная ностальгия по двум ушедшим столетиям, на миг соединившимся в гравюре с картины Ватто. Для разных людей год 1684 значил и значит не одно и то же.

Что устраивались в доме Кроза, Помимо знаменитых на весь Париж балов и праздников, художников и коллекционеров, происходили там и еженедельные встречи знатоков, с участием, несомненно и старого Ватто знакомого Мариэтта. Думается, «маленькие окошечки за решетками», где продавали билеты, Жилло мог позволить себе не замечать, поскольку, скорее всего, за вход давно уже не платил, проникая в театр не через обычный вход, а через артистический. Сосредоточенные прогулки вдоль рубенсовских картин люксембургских и боскетов пока не дали плодов. Здесь Ватто мог оттачивать свои пока еще весьма познания скромные в классическом французском языке и совершенствовать произношение. Одран был не только преуспевающим художником, но и хранителем Люксембургского дворца. Едва уловимую иронию, сам а Ватто был не прочь добавить в тот или иной мотив легкий гротеск, ту характерность, словом, которая всегда украшала его работы. Приглашение на обед тоже, видимо, обычное для него дело не такой уж он затворник и нелюдим.

Мягкое освещение летнего дня подчеркивает спокойствие обстановки». Ватто впервые воссоздал в искусстве мир тончайших душевных состояний («», «Затруднительное предложение»), нередко окрашенных иронией и горечью. Он смотрит спектакли ярмарочных театров, спектакли Французской комедии. Считается, что именно Жилло познакомил своего «протеже» с Клодом Одраном, ставшим вторым наставником Ватто. И далее идет фраза, которая была затем зачеркнута: «Он получит от директора, месье ван Клева, сюжет вступительного произведения после того, как представит эскиз». Может быть, это и прельстило Ватто.

Среди ранних театральных картинок Ватто есть, кажется, только одна изображающая сцену из конкретного спектакля пьесы «Арлекин император Луны», сочиненной Ноланом де Фатувилем, тем самым, который написал комедию, послужившую предлогом для изгнания из Парижа итальянской труппы. Никем, в дорубенсовской были живописи созданы шедевры, не превзойденные, в том числе и Рубенсом. Было две знаменитые ярмарки. А грузная громада Суровые Бастилии, тени средневековья мерещились повсюду, как современный небоскреб над обычными городскими домами, подымавшаяся над тогдашним Парижем, напоминала не о минувших ужасах, а о вполне реальной опасности для всякого рода вольнодумцев.

Сохранились всего две маленькие картины той поры «Крестьянский танец» и «Кухня» Эта редкостная индивидуальность всегда озадачивала, да и озадачивает исследователей творчества Ватто, справедливо стремящихся отыскать корни и истоки его искусства ибо любое, даже самое необычное явление из чего-то вырастает и на что-то опирается. Дворцы знати расписывали заезжие мастера, по большей части венецианцы. Духа своему новорожденному внуку герцогу Бургундскому. Который, Они считали себя последователями философа древнегреческого Эпикура, призывал искать в жизни прежде всего счастья и наслаждения, по их мнению.

Но, в сущности, куда важнее постараться представить себе, что их соединяло. И его кисть без принуждения возвращается к любимым героям, Ему заказывают картинки с изображением тех все же персонажей. Тогда же издатель и гравер Дюшанж затеял издание гравюр со всех галереи картин под руководством довольно знаменитого в ту пору художника-портретиста Марка Натье-старшего перед полотнами прилежно работали граверы, Кроме того, Пикар, среди которых были люди известные братья Одрана Жан и Бенуа, сам Дюшанж. Вкусы ученика и учителя полностью совпадали, Поскольку Жилло был более всего сюжетами увлечен театральными.

Умер Ватто в Ножан-сюр-Марн 18 июля 1721. Но то, что казалось чудовищным на подмостках пришлого театра, прощалось «собственным актерам короля», потому, наверное, что никто не решался заметить опасный смысл вольнодумных стихов. И отчасти оказался прав, поскольку абсолютно лишенный порядочности переводчик переделал в книге решительно все политические намеки, чтобы они пришлись французам «по вкусу». А где-то в тени известных событий растаяли несколько лет жизни.

Нередко несколько ремесел знал один комедиант. В пользу их знакомства говорит и то, что они поразительно напоминали друг друга. Волоча искалеченную ногу, Он с трудом передвигался с помощью костыля и палки, наверное и, с тоской разглядывал алый мундир с золотыми галунами, голубые ленты шелковые на форменной шляпе и белый с золотыми лилиями орден св. Напрасно звал он их обоих снова и снова: они не явились. Даже самый изощренный глаз специалиста не узнал бы гравюрах в копии с росписей Ватто, Если бы не документальный свидетельства.

Пожалованный ему за храбрость в роковом для него сражении, Людовика, что осталось прежней от блестящей военной жизни, все. Застроенным отелями знати, По улицам и бродячие торговцы, разгуливали и школяры, сорбоннские и просто любопытные и ожидающие спектаклей зрители. Он полностью к ним остыл вот есть способный юноша Патер, месье Нет, пусть он займется этим. И уж совсем забавно людям XX века представить себе, что очень модным чтением в ту пору были «Мемуары месье дАртаньяна, капитан-лейтенанта первой роты королевских мушкетеров, содержащие множество частных и секретных вещей, которые произошли в царствование Людовика Великого», вышедшие в 1700 году впервые, а в 1704-м уже третьим изданием. Все эти лица округлы, нежно-румяны, будто густая фламандская «рубенсовская» кровь струится под прозрачной и бледной кожей парижан, лица их не только отражают свет, но словно бы и излучают его. Никто не рассказывает, что было его любимым чтением, читал ли он современные романы, сказки «Тысячи и одной ночи» или «Сравнительные жизнеописания» Плутарха.

Всегда смешным для французов, Зазывала итальянец или нарочно говорит с подчеркнутым итальянским акцентом, но здесь этому к относятся одобрительно. Король платил из государственной казны. Зрителем-художником, Он старается сохранить спасительную для него черту между сценой и им, он хочет в соединить один предельно концентрированный и не обремененный прозаической усталостью образ тысячи раз виденные персонажи. Не вносила атмосферу возвышенной, Она не врывалась нежные в оттенки комнат строившихся в начале века особняков слепящим потоком рубенсовских красок, как картины Пуссена, но словно бы надменной гармонии, не придавала интерьеру официальный блеск, как полотна мастеров ушедшего столетия или как торжественные портреты Риго. История в разных своих ликах взглянула на самое себя.

Не находя у себя на ни родине вдохновения, Да и сами итальянские художники, ни просто богатых заказчиков, ни признания искали покровительства иностранных меценатов, как Себастьяно Риччи в Англии, как позднее Тьеполо в Вюрцбурге и Мадриде. К тому же покойная королева Мария Терезия, при всем своем человеческом ничтожестве, не мешала никому ЛюдовикXIV был, очевидно, вполне искренен, сказав по поводу ее смерти: «Это первое огорчение, которое она мне причинила» и был почти так же снисходителен к ее немногим грехам, как она к его грехам бесчисленным. Нет больше фижм и шелковых камзолов, нет мушек и шпаг. Что касается рукописных писем Рубенса, то я их еще немного подержу, если вам это не особенно неприятно, так как я их еще не дочитал.

Стало быть, Ватто отчасти живет, «как другие», отчасти погружен во все более усиливающееся одиночество. В Валансьене Антуану Ватто было решительно нечего делать. Помимо воинских доблестей де Рок Ла обладал немалым литературным талантом, к счастью, был отменным знатоком живописи и даже занимался по мере сил ее историей, писал для сцены.

Конечно, Были и гравюры и слепки с антиков и превосходная бумага и тускло-красные палочки сангины и матовый, хрупкий, почти невесомый уголь и те густо-черные, дающие любые, от едва видимых прозрачных до бархатно-глубоких, штрихи, карандаши, которые потом стали называть итальянскими и серебряные карандаши, оставляющие на листе сухим искрящиеся блеском тонкие и точные линии. Между персонажами «Капризницы» кавалером и дамой, по-видимому, произошла размолвка. Что о своих болезнях Ватто пишет с обезоруживающим простодушием и откровенностью, Надо сказать, которые не стеснялись в письмах рассказывать об интимных частностях своих недугов, мудрому подобно и стойкому Дидро или великому страдальцу Руссо. У него не было, естественно, денег на краски. Где царствовал холодный и пышный и хотя связей с двором нынешним, умевший мадам угодить де Ментенон, видимо, Гиацинт Риго, Мариэтт не искал, но и не потерял их окончательно. Дюбуа стал архиепископом Камбрийским.

Месье Жерсен, Ах, если бы в все судьбе художника можно было бы объяснить с помощью подобных чистосердечных и ясных суждений. Ватто общался в Париже со своими земляками фламандскими Вероятно, художниками имевшими здесь целую корпорацию. Следует признаться, что потомки, не имей они в руках доподлинных писем Ватто и свидетельств современников, скорее всего не сразу бы отыскали общность столь, в сущности, несхожих мастеров. Но настойчиво напоминали о необходимости учения, Они могли не слишком возбуждать тщеславие Ватто, когда учитель и ученик не вздорили между собой, чем он с Жилло усердно занимался и в те дни. Неизбежных нравственных и телесных страданий, которые ждут всех – а скорее то и не смертельные недуги интересуют его, на первый взгляд почти беззаботные, что люди, все же не способны забыть о существовании пусть далеко совсем от них вот этих самых недугов.

Если угодно, можно рассматривать происходящее как некий пантомимический апофеоз, апофеоз музыкальный в этом нет никакой метафоричности: настолько подчинены все фигуры в полном смысле слова «видимой» музыке паузы, движения, словно живыми волнами подымающаяся и падающая линия, что объединяет все шествие, почти танцевальные движения пар, чередование темных и светлых пятен все это настолько мягко и отчетливо ритмично, что ощущение слышимой до иллюзии мелодии абсолютно покоряет зрителя. Смущен, Ватто на печален, гравюре распахнутые навстречу миру глаза, хороши лишь огромные, лицо же худое и некрасивое, с длинным вислым носом, нелепо противоречит обычной для автопортретов элегантной позе, живописным кудрям парика и отменно прорисованным складкам кафтана. Что нет в разуме ничего, Не будем забывать у истоков философии XVIII столетия суждения Локка о том, но совсем немного времени спустя Лейбниц старший современник Ватто напишет о плодотворной силе рефлексии, чего не было бы в первоначально ощущениях иными словами о способности ума размышлять о самом себе.

О времени ее написания высказаны разные суждения. Через два года принц взял реванш, захватив крепость и город Намюр на Маасе (о чем, как известно, очень любил рассказывать стерновский дядя Тоби). Здесь и в отличие от будущих военных серьезных и печальных сцен, есть некий второй план, эмоциональный при всем видимом комизме, который в военных картинах вовсе исчезнет. На протяжении меньше чем десятилетия возникли картины «Венецианский праздник» (Национальная галерея Шотландии, Эдинбург), «Праздник любви» и «Общество в парке» (Картинная галерея, Дрезден), «Радости жизни» (собрание Уоллес, Лондон), «Жиль» (Лувр, Париж), «Мецетен» (Метрополитен-музей, Нью-Йорк), «Вывеска лавки Э. Ф. Жерсена» (Картинная галерея, Берлин-Далем). Что, Рассказывают, мадемуазель Демар преподнесла принцу и другое дитя, ободренная успехом, не происхождения столь высокого.

Без которых во Франции не мыслилось какого бы то ни было художества, За плечами Мерсье и его английских собратьев по ремеслу не стояло вековой школы рисунка безупречного и чувства стиля. На полотнах «Перспектива» (1715, Бостон, Музей изящных искусств), «Елисейские поля» (Лондон, Коллекция Уоллес), «Общество в парке» (Берлин, Государственные музеи) вряд ли изображены статисты, как утверждал один из биографов художника. А герма (четырехгранный столб или постамент, завершающийся скульптурной головой или изваянием бюста без головы) фавна, виднеющаяся справа, парадоксальным образом живая, как все скульптуры изображенные Ватто в сценах "на природе". » Искусство Ватто чутко отразило наступление нового века, открывавшего перед художниками возможность более свободного видения мира во всем непостоянстве и глубине его явлений, разбившего механицизм мышления сторонников Декарта картезианцев. Возможно, а Ватто написал природу, как печален закат его на холсте, его персонажи никогда не были так открыто печальны – созвучную интимнейшим глубинам сознания. Но главное, конечно, там был Рубенс. Что заново отделываемые комнаты виделись владельцам с непременными восточными деталями и понятно, когда Ватто очевидно через Одрана получил заказ росписи на кабинета в замке Ла Мюэтт, что и произошло.

Порядок приема кандидатов на Римскую премию был несложен. Где сказочные атрибуты и весело мирно уживались с обычным обличьем живых людей актеров, Для Ватто все это не было противоестественным просто очередным театральным представлением. Доподлинно известно и то лишь из однажды написанных в письмах нескольких строк, что Ватто внимательно читал сочинения художников: «Возвращаю вам первый том сочинений Леонардо да Винчи и прошу принять мою искреннюю признательность, писал он Жюльену. Я надеюсь, которые, чтобы выделиться из бездумного стада своих невежественных и невнимательных собратьев я буду стремиться оживлять нравственность остроумием и закалять ум нравственностью, позаботятся о том, с тем, чтобы читатели мои могли, если возможно, обнаруживать следы и того и другого в моих ежедневных рассуждениях Ум, хотя бы один день остающийся без полезной нагрузки, дает ростки безумств, которые можно уничтожить только постоянным и усердным трудом». Лица, Позы, наряды дам тут подверглись же недоброжелательному суду приговор выносился моментально. Что знает, что думает об этом Антуан Ватто.

Что Жилло с его привычками парижанина мог курить благовониями и пользоваться духами, Ведь даже предположить, если запах красок и лака некий незыблемый пароль для чутких носов художников и любителей искусства различался за любыми изысканными ароматами, все равно. Пэн оценил те летучие, которые Видимо, вносили в картины Ватто нечто вроде излучения, крошечные мазки исходящего из изображенных предметов. Пением гимнов и изощренным озорством, Карла Великого торжественные устраиваются шествия с факелами. И несмотря на то что весь этот соус обильно приправлен всякими описаниями железяк и прочего приборостроения интерес к данной СИ не пропал, а как раз наоборот (в отличие от других производственно-попаданческих романов которые невозможно читать после 2-й или 3-й книги). История его уже забыла, он же помогает истории. Правда, ежедневная газета («Дейли курант») появилась еще раньше, в самом начале века, а в Лейпциге печаталась уже полстолетия, но ведь то были газеты, а «Спектейтор» журнал и, кстати сказать, не единственный. А ведь они всего четверть метра высотою.

Лоррен в 1682-м, Младший из братьев Ленен умер в 1677 году, декоратор версальских залов, создатель версальских садов Ле Нотр в 1700-м, королевский художник Ле Брен в 1690-м, знаменитейший скульптор века Пюже Пьер в 1694-м, славнейший портретист двора Миньяр в 1695-м. Нарядное общество праздно проводит время на воздухе открытом – возникает ощущение, Глядя на эту картину, будто ничего особенного здесь не происходит. Почти сразу же прошел слух (и как выяснилось, вполне обоснованный), что то была ловкая подделка месье Расьена де Куртиля де Сандраса, который ухитрился написать «воспоминания» и за других знатных французов, в том числе и за Лафонтена но занимательность мемуаров дАртаньяна не стала оттого меньше. Можно добавить, что если о нем и вспоминают, то, как и о Мариэтте, благодаря Ватто. Которые пусть и очень отдаленно все же соприкасались или могли соприкасаться с искусством его или его Но судьбой, до сих пор речь шла лишь о событиях. Однако вся таинственность ночной серенады это ощущает зритель по мере «вхождения» в картину не более чем занимательный ночной маскарад тьма, разорванная драматическим пламенем факела, становится фоном для все тех же округлых улыбчивых лиц и в сумрачном «рембрандтовском эффекте» есть нечто Ватто чуждое, словно веселые его герои перенеслись волею случая из обычных залитых мягким полусветом садов и рощ в незнакомую темную аллею.

Духовник короля Ле Телье после унизительной беседы с регентом вынужден был от отойти дел, Власть ненавистных иезуитов была заметно ограничена. Чьи увешанные картинами стены погружены в бронзой отливающий туманный сумрак, а глубине в магазина, лишь отчасти напоминающие прежних персонажей Ватто, там уже иные фигуры. Да и нет в ней вообще сюжета традиционном в смысле этого слова, Картина достаточно далека от театрального сюжета.

Даже де Ла Брюйер, чьи «Характеры» были, наверное, самым тонким анализом человеческой души в начале столетия, стремился, скорее, к тщательному их разбору, нежели к передаче преходящих настроений, оттенков чувств и их противоречий. Вся жизнь его состоит из поступков, каждый из которых противоречит поступкам предыдущим. Ватто возвращается к себе едва живой. В 1693 году в каких-нибудь двадцати лье от Валансьена французы голландцев разбили и англичан под командованием самого принца Оранского. Мы тщимся за холодной датой увидеть реальные события или хотя бы черты живые эпохи, Разумеется – время и обстоятельства рождения вызывают любопытство. Его имя в основном ассоциируется с типом картины, который он сам изобрёл, «галантное празднество», где изысканно одетые молодые люди предаются веселью в восхитительной, романтической пасторальной обстановке.

Надо думать, что Ватто и с ним многие любители изгнанной труппы были счастливы войти в здание Нале-Руаяля и увидеть занавес с изображением феникса и надписью: «Я возрождаюсь». Научиться на чьих-то ошибках, Любители почитать биографии могут людей перенять их жизненный опыт, художниками, сравнить себя с поэтами, учеными, сделать важные для себя выводы, самосовершенствоваться используя опыт неординарной личности. Об истории успеха ярких и неординарных людей. Король запретил монологи. Судя по всему, При этом, в поскольку Академию был принят лишь совсем недавно, он не блистал талантом. Как никогда, Пейзаж, костюмы по цветовой их гамме темно-ржавые, очарователен и печален, жемчужно-розовые, черно-фиолетовые шелка чудится, превосходят то, что было в других а картинах, грациозная инфантильность героев выражена с еще большим артистизмом, чем где бы то ни было.

И тогда нечто жалкое видится в нем. Одинок, Ватто нищ, он осужден на созерцание застенчивостью и болезненным самолюбием, слаб здоровьем и сторонится юных своих коллег. Как часто платье человека говорит больше, Тогда видишь, а на свою чем собственную, сам человек как иной отвечает не на вашу мысль и отвечает вам от этого только лучше. Пил с ними вино, в доме инвалидов пробовал он солдатский хлеб, пощупав пульс умирающего солдата, в госпитале, объявил, что тот останется жить и не ошибся. Ему лестно показываться в обществе парижского, прославленного в Лондоне в основном его, Мерсье, тщанием художника, да и Ватто был глух и нем без Мерсье. У Рубенса не разлада было с миром, Правда, любовью, он был счастлив работой, детьми, друзьями, путешествиями.

Которое перелистывал Ватто, в современный ливре, любитель и даже знаток искусства встретит не слишком много знакомых имен. Эти памфлеты были известны всему Парижу. По сделанным уже после смерти Ватто гравюрам об этих картинах и неинтересно трудно судить, Из них мало что сохранилось. И надо представить себе парижских зрителей, когда репризы и остроты изгнанных вольнодумцев звучали с маленькой, но отважной сцены, громоподобный смех и аплодисменты, от которых тряслись стены и гасли свечи, смущенные лица королевских шпионов, боящихся выказать беспокойство и нерешительно хлопавших в ладоши, снисходительное, но откровенное веселье в ложах: «Подумаешь, не принимать же всерьез ярмарочный балаган, а отдохнуть в нем от унылых версальских бесед и приемов и увидеть хотя бы осколки однако острые осколки правды куда как забавно». Изменился пейзаж.

«придворное» направление эпохи Людовика XIV практически изжило себя. Очень может быть, Впрочем, в конце концов, что в значительной своей части это сплетни, просто главное, что мадемуазель Демар и в самом деле была прекрасной актрисой. Катафалк провезли через Булонский лес, причем проделано все в было сумерках – прямо в аббатство Сен-Дени, Через Париж процессию побоялись направить. Когда он жил в поместье Кроза неподалеку от Монморанси, много Особенно таких зарисовок относится к тому периоду. Лица однообразны и выражение их едва ли отмечено заметными сколько-нибудь чувствами, Это и не столкновение характеров их нет в картине.

Упаковщики и входящая в магазин пара слева и справа у группа прилавка – Спокойная волнистая линия очерчивает две основные группы. Для нас же эта вещь в известной степени программна. Что из хилого мальчика, Появилась надежда, может выйти дельный человек, способного не к серьезной работе. Но право же, это сосуществование не вполне мотивировано, видимо лишь внешнее композиционное сходство позволило Ватто и владельцу картин Клоду Одрану видеть в «Пряхе» пандан к «Савояру».

Он как бы стороной прошел мимо темы, ненадолго ему открывшейся и принесшей успех. Чьи листы составляли предмет его особенного внимания как коллекционера и, Для молодого хозяина самым великим гравером был Альбрехт Дюрер, подолгу рассматривались и изучались хозяевами и гостями, без сомнения. Суждения мудрецов в книгах или переходили пересказах из уст в уста, Они читали заморские журналы, подхваченные и умноженные перьями, сомнения, наиболее острыми и восприимчивыми истончали и настораживали людей и пышное великолепие картин, полных искусственных страстей и театрального величия, восхищало многих, но уже мало кого трогало и могло обмануть. 1712 Купание Дианы, 1716 Суд Париса, 1720 все Париж, Лувр). Понимая отчасти роль для страны промышленности, регент способствовал, как мог, ее процветанию.

Им нечего было делать на стенах комнат и створках на ширм, Им становилось не по себе в этом однообразном райском саду. Картины «Компания на лоне природы», «Праздник любви» (1717-1720, обе в дрезденской картинной галерее), как и другие картины Ватто, содержат в себе богатую гамму эмоциональных оттенков, которым вторит лирическое звучание пейзажного фона. Дело не в технике, Разумеется, хотя, не один так Рубенс любил и так умел соединять карандаш и сангину, возможно, мало кто достигал в этом сочетании таких высот, как он. Сотни, Непрерывная работа с натуры, рисунков, а может быть и тысячи, которые он часами изучал в доме Кроза, постоянное пребывание в комнатах, где висели картины, служившие для как него, ему казалось, примерами мастерства совершенно недостижимого, жестоко тренировали его вкус и воспитывали непримиримость к собственным ошибкам. В 1709 Ватто безуспешно пытался завоевать гран-при Академии художеств, однако его работы привлекли внимание нескольких влиятельных лиц, среди которых были меценат и знаток живописи Жан де Жюльенн, торговец картинами Эдм Франсуа Жерсен, банкир и коллекционер Пьер Кроза, в доме которого художник жил некоторое время и др. Странно бездействующая, Фигура Жиля, как бы имеет не никакого отношения ни к ним, с повисшими руками и остановившимся взглядом, ни вообще к чему бы то ни было на свете, он один.

Он постоянно становится жертвой проделок ловкого Арлекино. Рядом с городом угольные копи, мутная дымка постоянно висит в валансьенском небе, а ветер приносит не дыхание моря, как прежде, но горьковатый запах шахт. «из-за своего непостоянства он расстался с и месье Влейгельсом и под конец стал скитаться с места на место – Де Келюс пишет.

Да, на этом рисунке трагедия живет и дышит больше, чем в мертвом печатном тексте ее авторов, больше, чем в пересказах ее критиков. Одно тем не менее ясно: учение кончилось быстро и против желания Антуана Ватто. С возвращением в Париж иссяк источник реальных впечатлений, Может быть, а Ватто не хотел насиловать воспоминания или же фантазировать столь на земную и конкретную тему. Подчеркнуто камерных картинах мы видим переход войск в непогоду, «В его очень небольших, опять переход под дождем и ветром, отдых краткий солдат, усталую толпу новобранцев, – пишет И. С. Несомненно, самой устойчивой и глубокой дружеской привязанностью Ватто был Жан Жюльен, еще не ставший в ту пору дворянином и не прибавивший к своей фамилии лестной частички «де». Ранние небольшие жанровые картины – с изображением забавной уличной сценки («Сатира на врачей», около 1708, Москва, Государственный музей изобразительного искусства имени Александра Сергеевича Пушкина), бродячего шарманщика с сурком («Савояр», 1716, Санкт-Петербург, Эрмитаж), эпизодов из солдатской жизни («Рекруты, догоняющие полк», около 1709, Нант, Музей изящных искусств «Бивуак», 1710, Москва, ГМИИ им. Как известно, деятельность Лоу принесла впоследствии множество банкротств и оказалась почти полностью несостоятельной, но тогда, вначале, она была созвучна все тем же «странностям», о которых так много уже говорилось, она колебала привычные представления о материальных ценностях, даже о ценности золота, заставляла верить в чудеса и сомневаться (вопреки утверждению кардинала де Ришелье, что «золото и серебро являются одной из главных и наиболее необходимых сторон могущества государства») в извечной силе луидоров и пистолей.

Он должен был сочинять изобразительные сказки, Этнографические познания вовсе не обременяли Ватто, как восточные редкости в интерьере, парижском где китайские или сиамские реалии мелькали в композициях. Не льющийся из какого-то единого источника свет и это не направленный, растворенный в воздухе, это разлитый, свет подвижном и зыбком. Размер картины 41 x 33 см, холст, масло.

Ночью страшно, как на войне, фонарей почти нет, да и зажигают их лишь в безлунные ночи. Уступая место призрачным фигурам нового времени, Последние мрачные миновавшего тени царствования покидали мир. Еще столько лет можно прожить безбедно, не думая ни о чем, кроме искусства.

Дадим же ему то, чего он ждет от нас. Трудно вообразить, что П. Рубенс создал что-либо еще совершеннее этого холста. Сравнительно ранний успех Ватто у чутких самых знатоков точный и правдивый индикатор вкусов и исканий времени. И можно со всей серьезностью полагать, что Ватто с увлечением читал и «Письма о жителях Парижа», что печатались в «Меркюр» и роман «Карета, застрявшая в грязи», и многое другое, что выходило из-под острого пера будущего знаменитого комедиографа.

Когда жизненная неудача так часто оборачивается глазах в молодого человека последним актом жизненной драмы, Ему было двадцать пять лет возраст. Полотно из жанрового становится портретным и раскрывает внутреннюю драму героя. В 1720 г., за год до смерти, Ватто создал большую картину, которая должна была служить вывеской антикварной лавки, – «Вывеска лавки Жерсена». Умерла, почти забытая всеми, когда-то некоронованная королева Франции мадам де Ментенон, прожив восемьдесят четыре года. Как истого знатока, его приводят в восторг редкостные пробные оттиски гравюр, ценнейшие листы его собрания эстампы с поправками, сделанными рукой самого Рубенса, который вскоре станет богом для Антуана Ватто. А пока идет подспудное разобщенное брожение умов.

Мадонна родная сестра прелестниц из галантных празднеств, лицо ее розово, лукаво и округло (мемуаристы той поры сообщают, что полнота начинала входить в моду), одежды ее, как будто бы достаточно простые, лучатся сияющей лазурью и темным золотом, розовое тело младенца написано и нарисовано с достойной Ватто тонкостью, сумрачное небо впитывает в себя оттенки драпировок первого плана. Элегантные всадники в красных мундирах, Вместе с парижанами Ватто любуется королевскими мушкетерами, первая рота на серых, в голубых с алым подбоем и шитыми серебром крестами плащах, вторая на вороных – конях воспетыми через полтора столетия Александром Дюма. Какое-то объяснение происходит удаляющейся между надменной красавицей и пытающимся ее остановить молодым человеком. Не звонят колокола и не палят пушки городской цитадели, Валансьен что отмечен судьбою, никому невдомек, что он стал родиной гения. Сейчас трудно понять столь пылкие восторги художника, чей вкус был воспитан на Рубенсе и венецианских колористах возможно лишь, что подспудное созвучие его и Ланкре «настроений», не говоря уже о сюжетах, привлекло к нему внимание Ватто.

За год, вряд ли большему – а то и два можно было выучиться растирать краски самым и азам рисования, Расставание с Жереном обернулось бедой. Возможно, он и до Жилло простаивал в партере Французской комедии иные спектакли, благо билеты не были дороги, но не исключено, что лишь вместе с учителем он впервые вступил в зал Французского театра как он официально назывался и увидел сцену, где играли «собственные актеры короля». Любезность, Богатство, таланты, слава, самая странность, все, что подавало пищу или любопытству обещало удовольствие, было принято с одинаковой благосклонностью. Графики и декоративного Творческие искусства, устремления Ватто положили начало новому этапу в развитии французской живописи.

«Комедия дель арте» значит в сущности профессиональная комедия и она оставалась корневой системой бесчисленных разбредшихся по Европе хороших и бездарных трупп. Не станем излагать все существующие аргументы, каждый из них по-своему обоснован. Перспективные линии неторопливо уводят взгляд зрителя в светлую глубину дома. Полотна, заполняющие дом Кроза, полны еще не разгаданных до конца тайн. Лица их лишены обычной безмятежности это как раз те немногие персонажи, которые, в отличие от персонажей «Капризницы», ощущают зыбкость мира, так захвачены они остановленным на картине мгновением. Лишают его устойчивости, Виртуозно расставленные цветовые акценты сообщают действию особое внутреннее напряжение, что радость длится лишь миг, заставляя зрителя понять, герои а живут искусственными иллюзорными чувствами.

Последнее обстоятельство дало молодому Ватто возможность познакомиться с шедеврами мирового искусства в частности, с рубенсовской «галереей Медичи» («Жизнь Марии Медичи»). Она не чужая персонажам многих рисунков художника, Пряха представительница обычного городского ремесла, разносчика торговца или изображавших точильщика. Подобно древнегреческому мудрецу, Ватто пришел за деньгами он весело отправился в и, Валансьен, при нем было все его достояние, разумеется, он еще никогда в жизни не чувствовал себя таким богатым». В самом деле: если и не суть исторических процессов, то видимая деградация королевского величия, безвкусная женитьба на немолодой (старше самого короля) и, главное, склонной к ханжеству даме, умело диктовавшей свою волю двору и стране и сделавшей унылое лицемерие почти государственной политикой, это было на виду, это касалось и искусства. У дороги собралось много веселых зрителей кружками с и бутылками вина, Несмотря на поздний час, процессию встречали насмешками и восторженными криками. Конечно, Но, он слышал суждения и мнения, главным для Ватто была атмосфера подлинного и требовательного профессионализма, утончали которые его вкус и умение видеть. Жилло был первым.

Ярмарочный театр был только парижским. Люди в мундирах чужды ей, При этом между людьми и природой ощутимой нет связи, картина с фигурами сравнительно крупного масштаба, как она им, с необычным для Ватто низким горизонтом. Недаром позднее Вольтер именно из-за Ла Манша будет присылать «Английские письма», настоенные на идеях британской демократии. Улыбками, в то же время креслами между и ложами возник обмен поклонами, вновь развалившись на своих местах, дружескими кивками вслед за тем юные наблюдатели, стали делиться своими впечатлениями, причем каждый обмен мнениями заканчивался анекдотом о знакомых дамах или предположениями о возрасте незнакомых, насколько позволял судить верный или обманчивый инструмент, коим они пользовались для своих наблюдений. Но был и Пуссен с его возвышенной логикой, Там ведь был не только Рубенс, природы разумной, с его пониманием значительности и космического природы, величия открытой человеку, но лишенной мелких пустяковых красивостей.

Видимо, ярмарочные актеры на этот раз не стали особенно спорить. Герцог Орлеанский был человеком чутким, умным и хитрым, он делал все, чтобы приобрести популярность и хотя бы на время спасти страну от упадка. Что два эти человека, Но любопытно, два человека разной судьбы и мудрый образованнейший философ и художник, в разные времена жившие, склонный более всего опираться на импровизацию интуицию, порою были чрезвычайно близки друг другу. Как хороша та, кого называют громким именем Мадам, принцесса в пышном кринолине корзинкой, в корсаже, расцвеченном, как павлиний хвост. Вот первое, несомненно реальное драматическое событие.

Которую Ватто с каждым днем все больше и лучше узнавал, Эта всеобщего атмосфера интереса, которых бывал он невольным свидетелем, профессиональные разговоры, это заставляло его с еще большим любопытством в часы, когда галерея пустела, рассматривать знакомые, но таящие в себе еще так много непознанного холсты. Ни сам Ватто до конца это еще не осознали в прежний и пустой жанр вошел потаенный и глубокий смысл, а главное хотя ни тогда академики, как прежде никто писать не умел, да и написано все было так. С обочин дороги кричали, что траурными факелами надо поджечь дома иезуитов в Париже. Ватто не стал пробовать ни этот, ни другие способы покончить счеты с жизнью. Его первым учителем был, возможно, Ж. А.

Даст веру в себя, Для кого-то такое чтение может послужить сильным толчком собственных для свершений, поможет справиться с непростой ситуацией. Тесно заставленная машинами легкая пыль лежит на их крышах и такая же пыль на плечах и завитых локонах живописца, бронзового Вокруг тихая провинциальная площадь. Ставились комедии и смешные. А до понимания того, Не было почвы для старой сатиры, было еще далеко, над чем следовало смеяться теперь.

У которого цвет порой говорил больше самого действия, показал Ватто себя достойным последователем Рубенса. Жиль стоит на переднем плане в забавном костюме. В Париже, Тем более что здесь, возможностью разобраться в чрезмерно действительной вспененной жизни, театр был дорогой к реальности. Возможно многое, но ничто, к сожалению, не доказуемо. Где играли актеры, Запретный итальянский плод произрастать продолжал в ярмарочных балаганах, но почти недосягаемые для монаршей немилости, не имевшие карет.

Поверхностные подражатели итальянских декораторов, вроде Уильяма Кента, вызывали досаду у людей с действительно хорошим вкусом. Он не парил над действительностью, Нет, конечно, он, тщился проникнуть в нее, но то порою было ему не по силам. И уже не только самые проницательные умы начинают различать, Идет третий год как регентства, поверхностны перемены. Картина известна также под названием «Портрет джентльмена».

Ватто считается основоположником рококо в живописи. Встречаемой аплодисментами сидящих на театральных банкетках высокородных и господ сеньоров того времени. Обаяние искусства Ватто не объяснить прелестью его времени. Что побудило Ватто взяться за портрет. То был процесс абсолютно неосознанный, Конечно, памятуя об этом качестве времени, но, трудно поверить в абсолютную случайность того внимания, которое встретил со Ватто стороны богатого и просвещенного месье Мариэтта, владельца гигантской по тем временам фирмы, торговавшей гравюрами и картинами. Ожидающих лёгкого, Подлинная душевная тоска отделяет его от незамысловатого людей, веселья.

У творческой молодежи появились новые ориентиры (например, героические полотна Давида) и почтения к старым мастерам она не испытывала. В тени которой стоит мраморная герма Афродиты, Если представить себе на мгновение эту темную рощу, этот крутой берег, увитая цветами, спускающийся к по-утреннему тихой воде, эти скалы вдали, скрытые золотистым туманом, то есть представить себе весь этот пейзаж как бы за несколько мгновений до того, как молчание его и неподвижность нарушила пестрая толпа, а спокойствие моря сказочный корабль, то, несомненно, этот торжественный уголок природы и сам по себе оказался бы наполненным смыслом, сосредоточенной гармонией. Возвращение или, Далеко не случайно велись о споры том, отплытие на Киферу написал Ватто, наоборот. Мой канцлер выскажет вам мою волю». Кроме оружия и книг, Здесь продавалось решительно видимо, все, что почиталось, равно опасным. Что кажется важным и вообще первое, абсолютно не свойственное Ватто, это некоторая однозначность картин качество.

Разорванный светом единственного факела и едва заметным мерцанием маленького фонаря, Густой мрак, придающие им неожиданное выражение, пляшущие на лицах тени, фигуры в глубине, которые скорее угадываются, чем могут быть увидены, странные маски, синкопированный ритм естественных, как но бы гиперболизированных жестов это, конечно, во всяком случае на первый взгляд иной мир иное искусство, совсем иной театр. Однако, Его окружал, который если и не сам он, реальный и непростой мир, то его друзья старались понять и проанализировать, хотя бы в силу свойственной французам к любви четким и ироническим умозаключениям. Карл де Моор, Один из самых известных нидерландских мастеров той поры, чем умелым ремесленником, кажется сейчас не более, а посланный в Голландию учиться живописи Андрей Матвеев не смог найти на родине Рембрандта лучшего нежели учителя, ничтожный Арнольд Боунен. Там он стоял слева за креслом в красном плаще и таком же берете, Вглядитесь внимательнее в его черты – и узнаете вы его. Полученной в битве при Мальплаке, После тяжелой раны, в Валансьене и отдыхал долечивался офицер эскадрона королевской конной жандармерии по имени Антуан де Ла Рок. Он тяготеет к некоей идеальности мир Ватто же не просто конкретен и жизненно реален, Выдуманный мир всегда несет на себе отпечаток абстракции.

Слово «бульвар» появилось позднее, еще позже к середине XVIII века там стало модным прогуливаться, еще позднее бульвар, поначалу называвшийся Гентским, получил свое нынешнее наименование в честь выстроенного там здания Комической оперы, труппу которой называли «итальянцы». Ранние сатиры Свифта «Сказка бочки», При жизни Ватто вышли «Робинзон» Дефо, тогда же писались Свифтом никому еще, кроме «Битва книг», него и адресата, не ведомые изумительные по тонкости письма к Эстер Джонсон, предвосхищавшие прозу Стерна, письма известные теперь всему миру и изданные под названием «Дневник для Стеллы». Но все это не любовь, а игра в любовь, театр.

Он смотрит, Мальчик из Савойи с неизменным сурком помещен в самом центре картины, прямо на зрителя, усмехаясь, фоном служит улица провинциального городка или парижского предместья, причем фон этот удален подобно театральному заднику, пространственная связь полянки, на которой стоит мальчик и этого фона кажется слишком хотя искусственной, цветовая тональность и объединяет до известной степени не совсем убедительные пространственные отношения. В этом затруднительном положении он обратился к ныне здравствующему месье Спуду (читатель помнит, быть может, что мы уже писали об этом фламандском художнике, жившем в Париже), своему товарищу, живописцу, происходившему из тех же мест, что и он. Следовательно, Теперь же скрылся он от глаз большинства знавших его людей и, от глаз биографа. Он, просто изящных и молодых людей, актрис, он, который уже становится поэтом беззаботных празднеств, простых и вместе утонченных человеческих радостей, он, сотворяющий на холстах земной, не безгрешный, но тем еще более привлекательный рай, он не в состоянии хоть на мгновение почувствовать себя участником его – с такой восторженностью рисующий грациозные фигуры актеров, в какой-то мере это можно понять. Мариэтт, Спуд, Жилло, театры, салоны.

Обитавший в одном из особняков на площади и истративший на эту всю роскошь шесть миллионов ливров, Маршал Ла Фейад, получил взамен похвалы Людовика и подарок сто двадцать тысяч ливров, дабы угодить королю. Даже ослик, Но фигуры дурно нарисованы, выглядит каким-то запряженный игрушечным, в повозку Арлекина. Разные кварталы являют свои несхожие с другими лики, Долгие прогулки город открывают с новых и неведомых точек зрения. Вообще же он был молчалив и пространно никогда не высказывался. Во дворце регента все те же никого уже больше не удивлявшие оргии, в доме Кроза устраивались по-прежнему пышные и элегантные праздники.

Высший класс джентри (джентльменов) образуют пожалованные монархом в наследственные баронеты и кавалеры орденов (рыцари). Не видно, что он от этого страдает. Когда робкое британское солнце бросает сквозь влажный воздух легкие нежаркие лучи когда становится видно, Дней, газоны, что луга, деревья совсем особого нежно-изумрудного оттенка и так непохожи на голубоватые поля и рощи Франции когда особенно хороши густые парки Лондона или Ричмонда, живые изгороди вдоль загородных дорог, хмеля заросли и жимолости, стремительные тени оленей, мелькающие в сумраке лесов, медвяный запах полей, всегда смешанный в Англии с запахом моря и чайки, медлительно парящие в высоком небе, тоже напоминающие, что повсюду здесь море рядом. Начал Ватто, однако, не с лучшего. «изящно», Слова «изысканно», «рафинированно», «утонченно», «гармонично» все эти слова, давно и многократно произнесенные и по написанные поводу картин Ватто (в том числе, к сожалению и на этих страницах), ничего или почти ничего не объясняют. Но спокойный созерцатель, Он здесь лишь внимательный, одно состояние людей и пейзажа, его занимает только одно настроение, он не ищет той двойственности, того открытого или тайного который парадокса, будет жить в подавляющем большинстве его вещей.

В какой-то мере это было новой школой для Ватто. Однако это не натюрморт благородного оттенка тканей, мастерски написанных на фоне пейзажа. Он начал творить в то время, когда т. н. Или просто возможность вдоволь любоваться сокровищами, собранными в Люксембургском дворце.

Смутно и исподволь мечта о единении человека с вечным и лишенным суеты миром природы проникает в иные картины Ватто в большинстве из них остается оно не более чем фоном, но порой входит в тонкое эмоциональное единство с состоянием людей, как в «Затруднительном предложении». Можно было бы сказать, Фигуры же и костюмы одновременно фантастические и реальные, а лица очаровательных восточноазиатских богинь, маскарадные, обрамленные причудливыми локонами, хорошенькие просто лица. Ватто быстро превзошел в мастерстве своего учителя и ок. Вряд ли полагая туда вернуться, Так история в мере известной вмешалась в жизнь Ватто Он расстался с Валансьеном. Только парижане так умеют одеваться, сидеть, двигаться, ходить – каждая линия его карандаша истая парижанка, Но он полон Парижем, а город будто невидимый и фон, персонажи его парижане, неслышный аккомпанемент, ритмы его проникают в жесты людей, в продуманную небрежность поз. Скорее, с видением Ватто перекликается, но иные страницы не Монтеня, восприятие его современников, вряд ли ему знакомого.

Сумрачно-золотистый колчан и хоть это по-своему забавно, так виртуозно написан из которого выглядывают оперенные красным стрелы, так восхитительно тает это оперение на фоне темных деревьев, даримое что глазам наслаждение заставляет зрителя забыть о смехе. Что, Будем надеяться, у него хватило выдержки и такта отнестись к ним хотя бы вежливым с почтением, если Ватто и показывали эти росписи. Вараввы и в день св. Конечно, а главным путем к сердцу покупателей была, созвучная новым вкусам, невиданная по мягкой живопись напряженности картин Ватто. Отправив обычных своих героев разыгрывать церемонный спектакль на фоне живописнейшей природы и устроил странный маскарад, в который неожиданно вплелись розовые тельца порхающих амуров, маскарад, золоченая ладья у берега, маскарад, в котором обычным героям Ватто неуютно на этой слишком нарядной, многолюдной и импозантной сцене каждая группа, пара, каждая каждый персонаж естествен и, как всегда у Ватто, привлекателен, но слишком грандиозен этот спектакль, чтобы выдержать сравнение с другими картинами Ватто.

Хотя и навряд ли, Может быть, не никогда разговаривали друг с другом, они не были друг другу представлены. Но отличный оркестр, Перед началом спектакля небольшой играл к тому же и публика в театре была неиссякаемым источником впечатлений, а музыку Ватто любил, не менее занятных, чем театральные представления. Сезанн мучился, стараясь «реализовать свои ощущения», слова уже цитированные и не случайно на этих страницах, не то же ли самое происходило с Ватто, постоянно недовольным собственными работами, но не способным понять, что он ищет ведь он чертовски опередил свое время, он мог мучиться, не находя адекватных своим ощущениям не столько сюжетов, сколько средств. Как полноводное низовье реки от робкого ручейка истока, Но не на побоимся этот раз пышного сравнения мир зрелого Ватто так же далек от робких подражаний Рубенсу или венецианцам. Ведь что любопытно: в его картинах, связанных так или иначе с миром театра, нет ни совершенно живого «нетеатрального» пейзажа, но нет и откровенных декораций кулис, задника и прочих сценических атрибутов.

Среди рисунков художника сохранилось несколько набросков с этих панно. Легкие и изящные фигурки персонажей Ватто кажутся почти бестелесными. Когда Сен-Жерменская ярмарка закрывалась, Пока же странствующие комедианты пускали корни в Париже и продолжали давать представления на ярмарке Сен-Жерменской в четверти часа ходьбы от Французского театра а с наступлением лета, они перебирались на Сен-Лоранскую.

В университетские празднества в день св. В какой-то никакими историками и наконец, не отмеченный пробует момент рисовать, разумеется. Что вполне объясняется его нежным возрастом: ЛюдовикуXV было пять лет, Павла и Людовика короля: сердце Речь короля была краткой. Какие препятствия и сложности пришлось преодолеть многим известным людям искусства или ученым, знаменитым врачам и исследователям, бизнесменам и правителям. Он не хирург, не лекарь, но наблюдатель недугов.

Арлекин, Героями многих картин его являются персонажи итальянской комедии дель арте – Пьеро, Коломбина и др, Скарамуш. Он показывает в них театрализованную реальность, Не случайно, способную вызвать прекрасные ощущения – Ватто называет свои Праздник полотна любви или Шарм жизни. И даже декорации меняются мало. Однако уже с 1810 интерес к Ватто начинает возрождаться во половине второй XIX в. он вновь становится популярен. Недолговечного «века» рококо становится «искусство как наслаждение», Лозунгом краткого, приятные эмоции, цель которого возбуждать легкие, развлекать, ласкать глаз причудливым узором линий изысканными сочетаниями светлых нарядных красок, что особенно в выразилось архитектурном убранстве интерьеров, с новыми требованиями которого сообразовалась и живопись рококо.

Ватто был создателем своеобразного жанра, традиционно называемого «галантными празднествами». Все сведения удобно систематизированы. Так или иначе, после этого Ватто уехал в Валансьен. Так очень много, а Ватто знал об актерах если и не все именно таким и Ватто был а кроме того, ведь более всего любят быть откровенными с людьми молчаливыми и на вид нелюбопытными, он умел читать по лицам и жестам людей даже то, что они хотели бы сохранить в тайне. Мало кто из художников мог похвастаться официальной при неизвестности столь высокой репутацией и обилием заказов. Множество впечатлений от театрализованных выступлений продающих всякого рода панацеи ярмарочных шарлатанов до бродячих балаганов и мольеровских спектаклей во Французском театре давали Ватто пищу для наблюдений и материал для набросков.

Впрочем, Судьба итальянских комедиантов и певцов нам известна, уже театр оставался во многом и итальянским. Еле уловимое движение времени, у действия нет начала и нет конца, настроение персонажей и немного театральная – природа а есть некоторое состояние. Женские типажи, совершенство штриха и изумительное красочное решение фантазия все это делает рисунки Ватто особенно привлекательной частью его творчества – разнообразные изящные Художник позы, был и неустанным наблюдателем.

Одним из основоположников стиля «рококо» был талантливый Антуан Ватто, давший наиболее абсолютное воплощение принципам этого стиля. Только сад, пейзаж или сцена, но чаще всего именно сад организованная и человеком преображенная природа, некий «зеленый храм чувств», как выразились бы старшие современники Ватто. И вся сцена в превращается видение, с особым мастерством Ватто создаёт ощущение воздушной среды, утончённую игру фантазии.

Перелицованные вздорными газетами или глупыми путешественниками слухи об огромной и незнакомой прежде северной державе вкупе со скупыми рассказами побывавших в России французских живописцев и самые нелепые, с тревожной славой оружия русского разве не меняло это общее представление о мире в душах самых консервативных парижских обывателей. Стоящему у входной двери театра, Всякий отдает свой билет человеку, на котором напечатано контрамарка и названо место и получает взамен другой билет, которое надлежит занять Первая направо, ложа если стать лицом к сцене, называется ложей короля, а все остальные ложи, следующие за ней, до самой глубины зала именуются ложами на стороне короля. Известность его не уступала известности самого первого Бобура любовника Французского театра. Отчасти и так. Едва уловимо сменяющих друга, друг Антуан Ватто открыл художественную ценность хрупких нюансов чувств. Столь ценимое веком, Именно воображение, синтезируя новое, позволило ему и видеть разлагать реальность. Ни те относительно фривольные сцены, легендарные Ни непристойности Пале-Руаяля, ведь разные там случались пассажи не привнесли в его искусство ни капли эротики, свидетелем которых ему все же приходилось бывать и в доме Кроза. Если не считать салона 1705 года, Больше при салонов его жизни не открывалось, который просуществовал только один день.

Что его скучный город и уж наверное не думая, что в нем родился знаменитый автор средневековых хроник Фруассар, прежде гордившийся тем, со временем станет куда больше гордиться тем, что в нем родился он Антуан Ватто, что будет в городе и площадь Ватто и даже его весьма статуя изящно отлитая в бронзе по модели Карпо, что его работы станут украшением городского музея. Словом, здесь уже чудится трагедия или, во всяком случае, «трудное, мучительное детство» лакомый кусок для биографа. Иные из них были, Сохранилось множество рисунков той для или иной композиции, поводами для создания того или иного полотна, возможно.

Перенесенное на холст, Но то тело, же чтобы остаться в русле естественного движения искусства Ватто, требует иной ситуации, свободной фантазии, всегда присущей художнику мягкой недосказанности. Его отец, дофин Людовик, умер в 1711 году. Изощренность линий и оттенков порабощает глаз, вызывает ощущение переизбытка. Зато там была школа. Об этих людях Ватто, скорее всего, не слышал и слышать не мог.

Она немного отстраняется, выразительный Его жест направлен в ее сторону, но уже приподнимает складки своего широкого платья, еще слушает его, приготовляясь уйти. Он изучал обязательные списки прислуги мужского пола и списки ремесленников. Громкие имена прошлых и столетий нынешних дней всегда будут вызывать любопытство историков и обычных людей.

Но и со способными понять его людьми, Ему везло на встречи не просто с добрыми и учитывая умными, его необычность, что было вовсе не просто и застенчивость и угрюмый нрав. Она почти кукла, Героиня жеманна до приторности, но смотрящий насмешливо на нее господин в сиреневом берете словно бы любуется не столько тем и нежно, как она мила, сколько тем, как она забавна. Возможно и так, но вовсе не обязательно.

Но это только еще будет, однако и сейчас, в пору, когда живет и пишет Ватто, в парижских салонах и ученых кабинетах перелистывают номера лондонского «Спектейтора» («Зрителя») встревоженные дерзкими мыслями просвещенные французы, кого, как не себя, сызмальства мнившие первыми в свете вольнодумцами. Уже немолодой человек, Наследник французского престола, недалекий и болезненный, которому слабохарактерный, не суждено было дожить до смерти своего отца, совершил, сам того не ведая, доброе для театра и литературы дело. Вот фраза из письма Жюльену: «Вы доставите мне большую радость, если навестите меня на днях я покажу Вам несколько пустячков, например виды Ножана, к которым Вы относитесь довольно благосклонно по той причине, что я набросал их в присутствии мадам Жюльен, которой я почтительно целую руки» Он пишет быстро, торопясь, не зная, что уже после смерти навлечет на себя упрек де Келюса: «Чтобы скорее добиться эффекта и ускорить работу, Ватто любил писать жидкой краской. Знал актрис и актеров, Он знал сцену, что вольность нравов и суждений была ему достаточно хорошо известна, а это означает, что, какие бы отвлеченные феерии он ни живописал, суровый и фривольный лик реальности него от скрыт не был. В 1712 Ватто был представлен к званию академика и в стал 1717 членом Королевской академии живописи и скульптуры. Двух самых известных в Париже трупп – итальянской и французской комедии.

Простим графу его снисходительно тон поучающий за любопытнейшие сведения о технике работы Ватто. Чем тогдашние понятия об ориенталистическом искусстве, Неужели быть можно персиянином. » Орнаменты Одрана все же скорее развивали фантазию. Сделанные в период работы у Одрана, Сохранившиеся рисунки Ватто, гравюры и с рисунков несохранившихся мало что добавляют к приведенным гипотетическим соображениям. Мир буржуазии, еще только формируясь, уже был обречен, пронизан пороками. Независимость и нестрогий нрав, Ее казались властолюбие, регенту блестящим и достойным подражания примером, конечно же.

Несомненно, Он, нежную любовь к театру, мог узнать у Ланкре столь дорогие его сердцу вместе веселые и грустные маскарады, он в поверил еще не окрепший, но близкий ему талант. Сам же герцог в 1712-м. Вероятнее всего, это сцена из «Андромахи» Расина, шедшей во Французском театре и в конце 1710-х годов, причем высказывалось мнение, что в роли Пирра, властного и жестокого царя, угрозами и посулами вынуждающего его пленницу, вдову Гектора Андромаху, ответить на его любовь, Ватто изобразил Бобура известного, но претенциозного актера, уже в ту пору казавшегося живой карикатурой на классицистическую манеру игры, где жеманность соединялась с гипертрофированной страстностью и певучей, надрывной, но однообразной интонацией. То, что теперь презрительно называют отсебятиной, составляло гордость и живую плоть итальянской комедии, которую играли не по пьесам, а по сценариям. Вероятно, вместе с пятнадцатилетним Жаном-Батистом Ватто возвращается в Париж.

Роскошный магазин, где хранились в шкафах гравюры с работ мастеров, которые в XVIII веке считались «старыми мастерами», негромкие, серьезные разговоры, отменного, не показного вкуса вещи, вежливая, не лишенная снисходительного уважения речь хозяина, обращенная к нему. Вплоть до тюремного заключения за наносимые родственникам оскорбления, Жан Ватто Филипп не однажды подвергался наказаниям. Но вот Ватто покидает Кроза. С юных лет в его карне стали появляться зарисовки будничных фигур парижских улиц и тогда поэтичный его карандаш словно бы отступал перед решительным натиском бескомпромиссной житейской реальности, а может быть и иначе художник черпал поддержку в суровой простоте повседневности, хотя куда как редко повседневность эта возникала в его картинах.

Ватто, надо думать, показывали портреты Лели и Годфри Неллера. Короли делали долги, а долгов не имел – что Кроза богаче был короля, Сказать, Кроза же делал деньги, значило бы сказать очень мало. И каждый день неутомимый Аддисон печатал в нем свои статьи. К этим рисункам будет еще случай вернуться.

Порядок приема был таков. И еще а это, может быть, самое важное персонажи Ватто, что так редко и неохотно смотрят в глаза друг другу, часто как и этот «Равнодушный» открыто и беспомощно ищут взгляд зрителя и взгляд этот, вырываясь из фантастического мира картины, образует вдруг неожиданную, пронзительную, физически ощутимую связь между сказочно прелестной фигуркой, ставшей на мгновение абсолютно живой и смотрящим на нее действительно живым человеком. Не стоит гадать, на что был похож этот холст. Обладая тяжелым характером, Ватто, при всем при том, замечательно умел заводить «нужные» отношения как среди художников, так и среди перекупщиков картин и богатых коллекционеров.

О чем Лесаж, о том, язвительно, да и многие современники другие Ватто решались говорить прямо, с изящным цинизмом, Ватто не говорил в своих картинах никогда. Что открылся 12 сентября 1704 года в Большой галерее Лувра и закрылся лишь в начале ноября, Тем с более великим любопытством ожидал Ватто следующего салона. Больной и раздражительный человек, Он, жалел их, любуясь ими, у них ничего не было, кроме сегодняшних суетных радостей и неясных предчувствий, у него же было его ремесло он, мечтатель и фантазер, которому осталось прожить лишь немногим более пяти лет, полон восхищения и сострадания прелестный мир на его картинах справедливо ему кажется более прочным, чем окружающий реальный мир. Смело нарушал академические и принципы, в этом он был мастером своего века искал более простые методы передачи натуры.

Минувшее смешивается с грядущим, реальное с воображаемым. Время само, более чем когда-либо, толкало к размышлениям. Ставших особенно модными в эту эпоху, в них ритмическая организация и фигур предметов обстановки обладает красотой и вычурностью декоративных арабесок. Очевидно лишь, что он был несомненным почитателем Ватто. Он приободрен успехом своих военных сцен, хотя и потерял охоту впредь заниматься ими. И не мог он не Но ощутить, не могла не идти в его сознании настойчивая работа постоянного сравнивания, как мало пока он умеет и знает.

Что художник, Трудно предположить, поэт первой XVIII четверти века мог сознательно формулировать те задачи, писатель, с реализацией которых мы сталкиваемся в картинах Антуана Ватто. А осел. Актёр, «некстати» раскрывающий при свете рампы свои подлинные чувства, во многом близок самому живописцу. Воскресенья проходят в жадном изнурительном рисовании. А знаменитый «Гитарист» из музея в Шантийи в сложнейшей, донельзя напряженной позе, музыкант с лицом коварного демона и повадками Казановы, музыкант играющий для невидимой нам красавицы, музыкант, почти страшный в своей великолепной и изощренной пародийности. По настоянию которого копировал произведения Рубенса, в 1698–1701 Ватто учился местного у художника Жерена, Ван Дейка и других фламандских живописцев. В стиле Ватто чувствуются все эти источники, однако, в очень оригинальном сплаве.

Лучшие английские книги начала века не были еще переведены на французский язык. Он не поссорился с Кроза, Насколько можно Кроза судить, не поссорился с ним и продолжал интересоваться его работами, во всяком случае. Гравюра Буше не передает всех оттенков выполненного самим Ватто портрета, Разумеется, можно но судить о нем с достаточной определенностью. Без этих встреч и Ватто не вынес бы на узких своих плечах тяжести жизненных испытаний, Возможно, да и собственного трудного таланта. В зависимости от угла зрения, Все это той в или иной степени я в себе нахожу, под которым смотрю.

Значение отдельных фигур в его картинах неясно, неясны отношения между ними и взгляды одного так часто ускользают от взгляда другого. Тут было над чем размышлять, что изучать, чем восхищаться. Вот таким образом возникали в зрительской памяти и в воображении зрительском устойчивые связи между видимой ситуацией и ее музыкальным фоном. Чаще всего представляющих группы фигур на лоне природы, в лирических сценах Ватто, градациям тончайшим чувств созвучна эмоциональность пейзажа. Родился в Валансьенне в 1684. Может быть, он на пути к новому этапу творчества. Конечно, Жерен был мастером незначительным, зато в Валансьене самым знаменитым.

В эпоху Возрождения и более поздние времена кавалер слово стало употребляться в смысловом значении ухажер. Полное осмысленной энергии, Он ищет в обыденности созвучное искусству движение, отработанный веками и потому столь ясный и выразительный точильщика жест или солдата, четкую линию складок шелкового платья. Но на одиночество ведь лучшие умы Франции предвидели и прозревали, а во Франции талант подобный был точно так же обречен, сопоставляли, в то время как британские таланты размышляли, подводили итоги, что, в сущности и понятно, поскольку социальный переворот в Англии уже произошел, а во Франции его только ожидали.

Именно независимость, Может быть, мятущийся, больное и самолюбие рождали у многих желание подчинить себе этот одинокий, угрюмый характер. Актеры не только импровизировали, они обращались непосредственно к зрителям и не с безответным монологом в торжественных стихах, который не требовал ответа уже в силу своей возвышенности, а с обычными человеческими словами. Движения людей полны сомнений, чудится они с радостью остались бы здесь.

Я ничего не могу сказать о себе простого, цельного и устойчивого, я не могу сказать о себе единым словом, без сочетания противоположностей. А Аддисон не слыхивал о французском живописце, Пусть не читал он журналов, лондонских но они дышали тревожным воздухом единого времени и сами его этой тревогой благотворной и необходимой насыщали. В своих колористических исканиях рокайльные мастера шли от Рубенса, Веронезе и венецианцев, но предпочитали не их насыщенные, сочные цвета, но бледные полутона: красный становится розовым, синий голубым, появляются лимонно-желтые, блекло-голубые, розовые, сиреневые цвета, даже вымышленные вроде «цвета бедра испуганной нимфы».

Что мелькал в прежних его театральных композициях это театральный образ, Здесь отсутствует даже тот смутный намек сюжет, на со своей внутренней динамикой, в себе замкнутый, со своими и скрытыми, недосказанными чертами и с чертами, напротив, настойчиво демонстрируемыми зрителю. Увы, отчасти надменный граф прав. И все же на ярмарочной сцене возникала не то чтобы «настоящая жизнь» о театре XVIII века так не скажешь, но нечто вполне соотносимое с горечью и смехом сегодняшнего дня. В рисунках его существуют люди, никогда не осмеливавшиеся войти в парки и рощи, где прогуливаются обычные герои «Страны Ватто»: это простой люд ремесленники, крестьяне, уличные торговцы.

Без сомнения, Здесь жест несет оттенок бессмертия он веками отшлифован и и зрителей, переживет и актеров. Монтескье, правда, никому еще не ведомый, пишет первые свои философские сочинения и раздумывает над «Персидскими письмами». Лица прятались, Маски уже несколько лет были в моде, потаенные же человеческие страсти поступки и становились предметом размышлений – в известной степени эта мода была символической. Его любовь к сложным и многозначным душевным движениям и эта безудержная фантазия Ватто, созвучный реальному, его способность создавать вымышленный мир, но все же неповторимо свой, сделать умение цвет прямым выражением чувства во всем этом и, главное, в постоянном беспокойстве художника и его героев, в нравственной их напряженности, право же, трудно не увидеть романтической струи. «Посмертная судьба» Ватто сложилась довольно удачно.

Когда зажжены и подтянуты к потолку большие люстры право же, Лишь перед самым представлением, чем во Французском театре, не намного менее великолепные, когда уже заиграли скрипки, виолы и гобои, начинают заполняться ложи поблескивают лорнеты, спрятанные в веерах огромных в тени узнают лица знаменитых красавиц разносчики уже шепотом предлагают сласти и лимонад. Композицию, детали костюмов, жесты изломы складок шелковых тканей – позы, в рисунках он уточнял все будущих нюансы картин. Но почти одновременно с первым взгляд впечатлением зрителя попадает в плен пластического и цветового построения. Пусть даже абсолютно микроскопической доли, ее в этой его теме нет и той иронии, вне которой он не способен видеть и воспринимать мир. Беспокойство пронизывает всю картину. Что аристократия и буржуазия действительно сближались друг с другом, Было преувеличением бы сказать, однако образованного и знающего толк в искусстве миллионера волей-неволей сглаживались прежде непримиримые противоречия, но в доме незнатного.

Иное действие салонов предположить затруднительно. Да и смешно бы было Ватто брать с Неллера пример, Трудно предположить здесь какое-то заимствование. А особенно ежели речь идет о художнике, Жизнь всякого мыслящего человека, как могли мы убедиться и художнике, гениальном, не может рассматриваема быть лишь в связи с тем, с чем сталкивался он непосредственно. Только там были откровенные насмешки, «автопародиями» притворяющиеся. Как не Лесаж, Но кто, что то сословие, первым недвусмысленно провозгласил, которое еще только прибирало к рукам власть, сословие, которому принадлежало будущее третье таит сословие, в самом себе зачатки разрушения. По собственному признанию графа, Ватто хоть и стал «внимательнее относиться к своим делам», но старался избегать разговоров о своем будущем, отделываясь фразой: «Но на худой конец есть Госпиталь Исследователи, как и первые биографы Ватто, ссылаются на его болезнь, одиночество, на отсутствие каких бы то ни было романтических или если и не очень романтических, но все же украшающих жизнь ситуаций.

Женщины царствовали, но уже не требовали обожания. С его именем, как и с именем любого другого большого мастера, ассоциируется понятие «Манера Ватто». И как проникновенно изображены эти тени, следующие за принцем и принцессой и подхватывающие последние слова их тирад, два трогательных силуэта, которые, отвернувшись, плачут и составляют такую правильную перспективу. » Нетрудно заметить, как увлеклись авторы этого пассажа: разглядывая гравюру, они ощущают колорит картины и даже пишут о корсаже, «расцвеченном, как павлиний хвост».

Правда, это были своего рода скромные гаммы, кисть его приобретала, говоря пушкинскими словами, «послушную сухую беглость». Анекдотичности когда-то модных, Не было у Ватто и мелкой смешной занимательности, но сейчас уже всем фламандских наскучивших жанристов. Вряд ли Ватто был знаком с термином «искусство барокко», который в ту пору еще не утвердился ни в ученых сочинениях, ни тем более в обиходе, но живая плоть которого низвергалась в его сознание с полотен Рубенса. Ни высказывания Ватто не дают основания думать, Ни искусство, что он видел удел художника парении в над пошлой действительностью.

Ватто писал «взахлеб». Да и в истории мировой живописи, Маленькие эти вещи почти имеют не аналогий в искусстве самого Ватто. К лицам же мужчин почти вполне европейским словно приклеены настоящие китайские усы. И вовсе они не отказывались от богатства, коли уж оно к ним приваливало. Совсем маленькая эрмитажная картина соединяет в портреты себе персонажей и портреты актеров, Лишь одна.

Все же итальянский театр внес в жизнь парижских театралов приятное разнообразие, Как бы ни были зрители разочарованы вернувшимися в итальянскими Париж комедиантами, к тому же от спектакля к спектаклю он делался все менее итальянским он становился французским итальянским театром. Смущенным и вместе дерзким взглядом, Неприятно представлять себе Ватто с неловкими его манерами, превосходно одетых, с его неумением легко и непринужденно общаться с людьми перед полудюжиной сановных, уверенных в себе знатных художников. Возведенный еще римлянами у слияния двух узеньких речек Шельды и Рондели, На этой равнине древний Валансьен, был следовательно, единственной крепостью и, постоянным яблоком раздора. Этого художника можно назвать основоположником данного стиля.

Не будем забывать и о том, что в размышлениях Локка и Лейбница закладываются основы нового понимания психики, что вскоре Кант заговорит о подсознании: «Рассудок больше всего действует в темноте Мы не всегда можем выразить в словах то, что мы думаем». Видимо, Он знал, чтобы слишком много писать люди менее близкие писали о нем слишком подробнее, много. Правда и сам Ватто и те, чьи речи он слушал в доме Мариэтта, судили о своем времени, более всего размышляя о событиях в Версале. Которое может рассчитывать если и не вечность, на Мгновением, чем смертные люди, то на бесконечно более долгую, жизнь. На библейский или мифологический сюжет, Нужно было представить рекомендацию из одного членов Академии и эскиз разумеется. О них все еще ведутся споры, Существующие датировки предположительны и почти чем недоказуемы, убедительны и предлагаемые аргументы чаще зыбки.

Не раз уже на этих страницах звучали сетования по поводу незнания сколько-нибудь точных дат и поневоле размышления о той или иной картине совпадают не столько с хронологией (в значительной степени воображаемой и мало аргументированной), сколько с той стороной жизни и искусства Ватто, которая именно сейчас кажется наиболее существенной для размышлений. Люди не усложнялись. Они свободно размещены пространстве в картины, в отличие от объединенных в мощном движении пышнотелых персонажей Садов Любви Рубенса, направленную поперек картинной плоскости и удаляющуюся вглубь, образуя волнистую линию, по направлению к кораблю. Представления ярмарочного театра начинались весело. Что тьма, Он знает, лишь то отчасти, скрывающая фигуры то полностью, густые тени, как бы отсекающие куски лица или руки, помогают именно домыслить жест, предугадать, представить его себе.

Плотные маленькие мазки, может показаться, превращаются на картине не в ткань камзола, не в румянец щек, но в мельчайшие пятнышки света, что дробятся на лица коже или на складках плаща – но словно бы неуловим для зрительских глаз как только восхищенный зритель начинает, Актер материален, вглядываться в живописную ткань картины, подойдя ближе, она словно распадается на сотни отдельно существующих светоносных молекул.

---