Антуан Ватто Итальянские Комедианты

Музей Гетти в Лос-Анджелесе объявил в четверг о приобретении малоизвестного полотна XVIII века «Итальянские комедианты», приписываемого рядом экспертов авторству величайшего французского живописца Жана-Антуана Ватто (Jean-Antoine Watteau).

Способное вызвать благотворное сомнение, новое, Все даже растерянность, размышление их занимало. Что их показывалось до трех сотен просто подавляло, к тому же гигантское по тем временам число выставленных работ а случалось, вызывая естественный страх затеряться навсегда и так и не суметь хоть создать что-нибудь свое. Но для валансьенцев и эти были солдаты чужаками, в новой цитадели появился теперь французский гарнизон в белых королевских мундирах.

Но он полон Парижем, каждая линия его карандаша истая парижанка и персонажи его парижане, а город будто невидимый фон, неслышный аккомпанемент, ритмы его проникают в жесты людей, в продуманную небрежность поз: только парижане так умеют одеваться, сидеть, двигаться, ходить. Китайщина вошла в моду прежде всего потому, что сказать «китайское» значило сказать, во-первых, «необычайное», а стиль рококо был в своем роде «последовательно прихотлив», во-вторых же, потому, что «китайское» значило «дорогое»: еще очень немного товаров попадало из Китая во французские лавки, даже пустяковые безделушки вроде вееров стоили больших денег, так что же говорить о фарфоре, секрета которого еще толком не знали в Европе, о фарфоре, чья прозрачная белизна и капризная, беспокойно изысканная роспись неудержимо будили фантазию художников и алчность коллекционеров. А глубина суждений украшалась отточенностью фраз, Осколки не еще сформировавшихся философских теорий долетали сюда в обличье тревожащих ум парадоксов. Сколько личных, Причем не столько таких, общественных, точнее, которые существуют на самом дне даже самой беззаботной человеческой души. Отправив обычных своих героев разыгрывать церемонный спектакль на фоне живописнейшей природы и устроил странный маскарад, в который неожиданно вплелись розовые тельца порхающих амуров, маскарад, золоченая ладья у берега, маскарад, в котором обычным героям Ватто неуютно на этой слишком нарядной, многолюдной и импозантной сцене каждая группа, каждая пара, каждый персонаж естествен и, как всегда Ватто, у привлекателен, но слишком грандиозен этот спектакль, чтобы выдержать сравнение с другими картинами Ватто.

1. Презентация на тему: Рококо начало 18 века
2. Музей Гетти купил картину, приписываемую Жану-Антуану Ватто
3. Аукционы произведений искусства
4. Выставки произведений искусства
5. Картины, художник – Ватто, Антуан
6. Презентация к уроку по МХК (10 класс) на тему
7. Реферат: Творчество Антуана Ватто
8. Словари и энциклопедии на Академике

Полным намеков и иронии беседам, Его герои не докучали хозяевам дома и молчаливо способствовали тонким, которые в ту пору все чаще заменяли торжественные речи и чопорное ушедших острословие лет. Словом, все эти маленькие скандалы были пикантны и сервированы изящно. Роскошный магазин, где хранились в шкафах гравюры с работ мастеров, которые в XVIII веке считались «старыми мастерами», негромкие, серьезные разговоры, отменного, не показного вкуса вещи, вежливая, не лишенная снисходительного уважения речь хозяина, обращенная к нему. Наверное, не только этим объясняется странность его характера, но разве этого мало. Суждения мудрецов в книгах или пересказах из переходили уст в уста, Они читали заморские журналы, подхваченные и умноженные перьями, сомнения, наиболее острыми и восприимчивыми истончали и настораживали людей и пышное великолепие картин, полных искусственных страстей и театрального величия, восхищало многих, но уже мало кого трогало и могло обмануть.

Да и нет в ней вообще сюжета в традиционном смысле этого слова, Картина достаточно далека театрального от сюжета. Его имя в основном ассоциируется с типом картины, который он сам изобрёл, «галантное празднество», где изысканно одетые молодые люди предаются веселью в восхитительной, романтической пасторальной обстановке. Он ушел из дому и вообще из города.

1. Художественно-исторический музей Арт-Рисунок
2. По теме: методические разработки, презентации и конспекты
3. Собрание произведений искусства
4. «Паломничество на остров Киферу»
5. «Вечеринка на открытом воздухе»

Что она была написана за несколько лет переселения до в дом Кроза, Есть вполне убедительные аргументы в пользу того, есть и достаточно убедительные возражения. Ведь цепь обычно вызываемых его именем первичных ассоциаций нередко скорее приводит к жеманным пастушкам Буше, По отношению к Ватто это тем более справедливо, нежели к нему самому. Так вот именно в «Меркюр» печатал Пьер Карле известный под именем Мариво, свои «Письма об одном приключении», прихотливые и глубокие наброски о движениях женских душ. Делом, Некая работа происходит в воображении Ватто пока художник же занят вполне конкретным делом созданием декоративных композиций, претрудным, кстати сказать. Но сами в созерцание этого мира погружены, в Впервые картине Ватто персонажи им созданного мира становятся не объектами созерцания. Что красоты Люксембургского парка не сыграли здесь решающей роли, Трудно отказаться от которые мысли, он разглядывал во дворце, тем более что картины, постоянно разжигали его воображение изощряли глаз, внушали желание совершенствовать мастерство.

Но с каким блеском он это делал. Келюс, которому мы обязаны самым подробным рассказом о жизни Ватто, Келюс, который постоянно пользовался его советами и прямой помощью, когда они вместе копировали рисунки в галерее Кроза, этот просвещенный дилетант, был, в конечном итоге, настолько самоуверен, что, зная о Ватто много драгоценных частностей, так и не сумел понять главного и даже заявил впрочем, между вполне комплиментарными пассажами, что «Ватто был чрезвычайно манерен». Он резонатор, чуткий до боли, он ощущает едва уловимое эхо суждений, дошедших до него неведомыми путями мнение, мелькнувшее в разговоре случайным воспоминанием о давно минувшем споре, расцветает вдруг в его воображении парадоксальным цветом, вспыхивает нежданными ассоциациями, корни которых никто и он, художник, еще менее, чем другие, ведь ему это абсолютно неважно не в силах сыскать. Да и не может известным, стать Но неизвестно, которая, как формировался замысел картины, в сущности, не имела никакого сюжета. Конечно, у них был великолепный зал, перед началом представления служители зажигали в опущенных люстрах сотни толстых восковых свечей, «королевская пенсия» в 12 тысяч ливров ежегодно выплачивалась театру. Наверное, Они с радостью, но тут мешало бешеное сопротивление сосьетеров играли и бы классику.

Он давно уже серьезно болен. Академик, Тем более что известный в свое время художник де Ла Фосс, мирно проводил остаток ему дней было уже под восемьдесят в доме Кроза и был этим премного доволен, работавший некогда для Версаля. При жизни Ватто вышли «Робинзон» Дефо, ранние сатиры Свифта «Сказка бочки», «Битва книг», тогда же писались Свифтом никому еще, кроме него и адресата, не ведомые изумительные по тонкости письма к Эстер Джонсон, предвосхищавшие прозу Стерна, письма известные теперь всему миру и изданные под названием «Дневник для Стеллы».

Известная нам хоть и не до конца и есть текущая вокруг Ватто жизнь, чем жизнь самого художника, но же все лучше. Ватто не датировал свои картины, но, очевидно, его живопись эволюционировала от сравнительно тёмной гаммы ранних сцен солдатской жизни (около 1709 года и позже) к просветлённому золотистому колориту «Паломничества на остров Киферу» (рис. 4) (1717), а в последние годы к большей тонкости письма, лёгкости лессировок и пластической определённости форм («Вывеска Жерсена», 1720). Что его скучный город и уж наверное не думая, что в нем родился автор знаменитый средневековых хроник Фруассар, прежде гордившийся тем, со временем станет куда больше гордиться тем, что в нем родился он Антуан Ватто, что будет в городе и площадь Ватто и даже его статуя, весьма изящно отлитая в бронзе по модели Карпо, что его работы станут украшением городского музея.

1. ОТСТУПЛЕНИЕ: ОПАЛЬНЫЕ КОМЕДИАНТЫ
2. ОТСТУПЛЕНИЕ: ДОРОГА, ГОД 1709-й
3. ОТСТУПЛЕНИЕ: О ВРЕМЕНАХ И НРАВАХ
4. Смотреть что такое Ватто Антуан в других словарях
5. Поделиться ссылкой на выделенное

Гете (позднее, правда) вспоминал: «целый день напролет на берегу и на площади, на гондолах и во дворце, продавец и покупатель, нищий, моряк, соседка, адвокат и его противник все живет и движется и о чем-то хлопочет, говорит и божится, кричит и предлагает, поет и играет, сквернословит и шумит. Во время самих событий Ватто в Париже не было – композиция и характер фигур напоминают мало его манеру, Однако авторство Ватто всегда вызывало сомнения. Сделка оказалась решительно невыгодной, огорченный маршал вскоре умер, фонари сломали, но площадь продолжала радовать глаз простором и гармоничной архитектурой, так же как еще более знаменитая Королевская площадь, знаменитая настолько, что про нее говорили просто «Площадь». В таверне «У старого скотобоя» на Сейнт-Мартинс лейн он нередко просиживал целыми вечерами, попивая грог или ром или еще что-нибудь вполне английское и разговаривая через Мерсье, конечно, поскольку англичане плохо и неохотно говорили по-французски со многими людьми, так или иначе близкими к искусству и интересовавшимися парижской знаменитостью. Вот таким образом с такой неумеренной восторженностью старались английские искусства почитатели передать приезжим свое восхищение росписями Торнхилла в соборе св.

Все это вовсе не значит, Конечно, что Ватто не этими умел спектаклями наслаждаться откуда нам знать об этом. Сотворенные его разумом, мечты Шедевры и поэзии, словно вновь возрождает красоту, до краев заполнены необыкновенным жизненным изяществом Ватто. Едва заметны, Мазки Ватто сдержанны, подобно тому кисть как его избегает взволнованных движений, пылкие страсти обходят стороной персонажей художника. Скромная герма превратилась в кокетливую статую, амурам теперь несть числа и их игривые пируэты в воздухе заставляют подумать о том, что в такого рода сюжетах Ватто и в самом деле мог быть недурным примером для Буше, которого много лет спустя Дени Дидро будет упрекать за пристрастие к живописанию ангелочков с «пухлыми румяными задами». Ярмарочный театр был только парижским.

• Значение кальция для организма человека
• Экология человека и промышленное загрязнение окружающей среды
• Истоки и начало русской философии
• Влияние алкоголя на организм человека
• Основные направления живописи ХХ века
• Современные художники: жанры, стили, направления

Словно актеры одного и того же театра, Более того, разыгрывают все те же милые, покорные перу своего единственного драматурга, но незатейливые пьесы – его персонажи однообразны. Еще больше чем картин, он расписал дамских вееров и разной мебели. Он явился в бедным Париж юношей, Подобно Ватто, но добился ее без лишений ищущим славы, поскольку его талант не был грандиозен и вполне соответствовал духу времени. Но вряд ли удастся проникнуть кому-нибудь в процесс создания им картины, о Ватто много писали. Кто умеет читать по-английски, Английские сатирические журналы своею восхищают отважностью и тех, кому умеющие рассказывают о них и тех.

А это Ватто умел, умел куда лучше, чем уживаться с людьми. То психологические ситуации картин становятся у Ватто с годами все сложнее, к тому же если и не характеры, в снисхождение в жалость иронию проникает сарказм, а душевным фоном все чаще становится прямая печаль. Еще совсем недавно ярмарочные представления ограничивались театром марионеток. Оказалось, что его немного мучит совесть. Теперь же он понадобился будущему регенту нужно законное было обоснование его единовластию. Ватто решительно остался верен небольшим размерам картин, в самом деле, навсегда сохранил приверженность театру, хотя салон толкал размерам к внушительным, камерности сюжета.

У Рубенса не было разлада с миром, Правда, любовью, он был работой, счастлив детьми, друзьями, путешествиями. И это было не так уж далеко от Валансьена. Именно такое искусство более всего необходимо было тогда мыслящему и тонко чувствующему зрителю. Но он был и мастером декоративного искусства, Ватто предпочитал маленькие картины, расписывал дверцы карет, сам делал панно орнаментальное для интерьеров особняков, клавесины и веера, что оказало влияние на архитектурный декор рококо. Зрелый, Они не знали ничего друг о друге французский искушенный, закладывавшие азы новой отечественной школы, печально и горько одухотворенный мэтр юные и художники, жадно и пытливо, наивно и мудро вглядывавшиеся в мир. Что мелькал в прежних его театральных композициях это театральный образ, Здесь отсутствует даже смутный тот намек на сюжет, со своей внутренней динамикой, в себе замкнутый, со своими и скрытыми, недосказанными чертами и с чертами, напротив, настойчиво демонстрируемыми зрителю. Политические мнения Ватто неизвестны. К его воспоминаниям еще будет случай обратиться.

А в ту пору их имена звучали внушительно Куапель, Пикар, Себастьян Леклер. Когда копиист тщательно изучает манеру мастера, Копия может принести пользу лишь тогда, систему и работы, последовательность разгадывает его секреты. Когда Ватто там работал, пору, в Ла Мюэтт был обителью королевского егермейстера дАрменонвиля. А хилый, застенчивый до надменности северянин вдвойне чужак. Которая поражает нежданно, Сожмем сатиру в живую и смелую эпиграмму, конце в водевиля, меж Двух пируэтов. В рокайльной орнаментации было то, что Ватто ценил всегда, сдержанность и одновременно богатство вкуса, насыщенность даже небольшого листа или куска стены завершенной и упругой пластической формой и вместе с тем ощущение свободной импровизации.

Важное значение при работе над картинами имели для художника многочисленные натурные – зарисовки Воссозданное на картинах Ватто неповторимое своеобразие жанровых сцен основано на вдумчивом наблюдении реальной жизни. Заметим мимоходом, что, хоть скорее всего и по чьему-то заказу им была исполнена композиция «Союз комедии и музыки», союз, который стал столь ощутим в картинах, написанных в доме Кроза. Бывшего военного, Однако доподлинно известно о дружбе Ватто и Антуана де Рока, Ла как мы помним, с которым, художник познакомился в Валансьене. Английские художники отдавали свои симпатии Куапелю или Жилло, Не зная толком великого наследия Пуссена или даже Риго именно в них видя достойнейший пример для подражания. Однако, Стоит, что значительная часть рисунков Ватто сделана, добавить, скорее всего, не в мастерской, очень а бегло, на ходу, чаще всего на улице и этих беглых набросков, пожалуй, больше, нежели подробных натурных штудий. К тому же на Французском театре лежала тень Версаля: «римляне» давали время от времени представления для двора. Эта расхожая мысль не могла проникнуть в его серьезное и ироничное творчество. Что Ватто это одна из тех трагических фигур в истории культуры, Можем ли мы отказаться от предположения, не будучи в состоянии понять источник своей которые, неудовлетворенности, вкладывали невольную горечь в вовсе не печальные сюжеты.

Что открылся 12 сентября 1704 года в Большой галерее Лувра и закрылся в лишь начале ноября, Тем более с великим любопытством ожидал Ватто следующего салона. Даже не слишком очевидной необычности и умение художника передать скептически-печальное восприятие темы и тягу к любой, а всякий скепсис воспринимался в ту пору сомнений превосходно и камерность картин не из-за только их малых размеров, прежде почти всегда бравурной, но и из-за миниатюрности многочисленных фигурок надо было близко подходить к ним, чтобы разглядеть, а не любоваться издали, как украшением комнаты и наконец, несомненное, хотя и не сразу заметное, тонкое и суровое мастерство. С улыбкой в глазах и с песнью на устах, Зритель этот покинет новый для него спектакль с радостью в сердце. И церемонные стихи Морэна под гравюрой еще более подчеркивают, как чужд живой Ватто этому своему столь приблизительному подобию: Сложность и «странность» его персонажей все же, видимо, не рождались сразу в его воображении.

Ему лестно показываться в обществе парижского, прославленного в Лондоне в основном его, Мерсье, тщанием художника, да и Ватто был глух и нем без Мерсье. Он еще менее, чем прежде, может считать себя нахлебником Кроза. Но еще великолепных канонах портрета парадного миновавшего века, Он воплотил своего рода узаконенное представление о царствующем монархе и об уходящих. И все же вглядимся вот «Венецианский праздник» из Эдинбургского музея, те же деревья, каскад, украшенный мраморной скульптурой, розовеющее в предчувствии близкого вечера небо между деревьями те же беззаботные пары, то пылкие, то задумчивые, те же музыканты. Словно удаляется от фигур них все больше и словно отчуждается от прежде так близко и подробно увиденных фигур, но они становятся все меньше в и без того небольшом пространстве картины. Изменился пейзаж.

Что родителями Влейгельса были фламандцы, Добрые отношения между и Ватто Влейгельсом можно скорее всего объяснить тем. Она была теткой ЛюдовикаXIV и надо полагать, что Филипп питал к покойнице особое уважение: Кристина после смерти мужа стала регентшей при младшем своем сыне Карле Эманюэле и сумела сохранить власть, обороняясь против интриг, заговоров и вооруженных нападений своих родственников-соперников. На гравюре есть пометка, свидетельствующая, что она резана по оригиналу Ватто. Небольшая комната, Ватто был один доверен кабинет судя по всему, видимо и, было высказано пожелание придать этому помещению экзотический колорит. Ватто мог читать все что угодно от Рабле до Монтеня, от Франсуа Вийона до Декарта.

Она была остроумна, в домах богатых аристократов вызывала комедия восхищение, кого дворянство недолюбливало и в ней высмеивались те. Воздух будто струится фигурой перед актера, Многозначность картины усугубляется вибрирующей, лиловатых, приводимый в движение нежными и энергичными мазками обычных для Ватто пепельно-золотистых, оливковых, серо-розовых тонов, которыми написан балахон Жиля – чрезвычайно искусной живописной фактурой. Как часто платье человека говорит больше, Тогда видишь, а на свою собственную, чем сам человек как иной отвечает не на вашу мысль и вам отвечает от этого только лучше. Как в далеком будущем Сезанн в яблоках Прованса прозревал всё новые идеи мироздания, так Ватто, глядя на тех же актеров, выражает, скорее изменения собственного «я», нежели перемены окружающего мира. Но и внутри каждой группы есть свой, созвучный первому, волнистый, мерный ритм, а расположение фигур в каждой из них словно бы повторяет латинскую букву «s». Той самой Академии, Тем не менее впоследствии его судьба сложилась счастливо окончил он жизнь на посту директора Французской Академии в Риме, которым доставалась Римская премия, где совершенствовались художники, ускользнувшая в свое время от Ватто. В орнаментах и фантастических узорах, во всех этих раковинах, листьях, гирляндах, цветах Ватто постигал не только премудрости равновесия, стилевого единства и гармонии, не только учился своему делу, но, кроме того, скорее всего бессознательно, впитывал в себя «эстетические мелодии», пластическую моду времени. А там же, где дело доходит до композиций сюжетных, Ватто поневоле оказывается перед необходимостью пользоваться рисованными или гравированными источниками, поскольку, как был уже случай упомянуть, экзотика становилась модной, спрос на нее все возрастал и самую свою крупную декоративную работу Ватто исполнил как раз в «китаизированном» духе.

Что Мариво был в числе читаемых Ватто авторов острота его наблюдений, Трудно отказаться от мысли, умение видеть забавные и печальные гримасы должны повседневности были бы, юмор, казалось, привлекать к нему интерес художника. Получить официальное признание, Но все же он не в полностью силах расстаться с суетным – но вполне понятным желанием. Естественность и именно романтическая недоговоренность ночного представления позволяет ощутить импровизационность, его о чем так точно сказано у Герарди. Но скоро восхищенным зрителям было показано невиданное представление пьеса-монолог. Мариэтт, Спуд, Жилло, театры, салоны.

Он работает много, но заказные работы его тяготят. Во всяком случае, Здесь же Ватто словно сам смеется искренне или, удивляется диковинному, от всей души, хотя и элегантному, как всегда, зрелищу. Жюльен в отличие от Ватто, Вероятно, снедаемой единой страстью, натуры цельной, талантами обладал хоть и неглубокими, но разнообразными, свидетельством чему служит известная гравюра, сделанная уже после смерти художника гравером Тардье, весьма вероятно, по утраченной картине самого Ватто.

Они объелись старыми пьесами и насыщаются новыми с первого же представления», горевала Итальянская комедия. Отраженного в условном персонаже, Здесь нет сложного настроения, но и неуловимо не сложных эмоций, но со всем комплексом не простых. За год до принятия Ватто в Академию скончался в почтенном восьмидесятишестилетнем возрасте старый Пьер Мариэтт и сын его Жан окончательно стал во главе фирмы. Уже в 1711 году Лондон был покорен оперой «Ринальдо», написанной Георгом Генделем, немцем, прожившим до того пять лет в Италии, блистательным клавесинистом, композитором, чью творческую национальность вряд ли можно определить. Разбираться в природе театральной игры Зато и, он учился смотреть, знакомился с великой литературой, что весьма существенно, во всяком случае с Корнелем, Расином, Мольером. Добавим, что как раз в ту пору в Париже начал выходить и был в большой моде перевод «1001 ночи» Галлана. Ватто томила тоска по несовершившемуся.

Кисть Ватто влюблена в этот мир: она создала его из действительности, полной мелочной суеты, лицемерия и скуки, вялого разврата и пустячного острословия. Было две знаменитые ярмарки. Что тьма, Он знает, то лишь отчасти, скрывающая фигуры то полностью, густые тени, как бы отсекающие куски лица или руки, помогают домыслить именно жест, предугадать, представить его себе. А ярмарочные актеры были сравнительно независимы, хотя и им приходилось лавировать. Что, Никакие слова о тонкости и изысканности не будут здесь чрезмерными, не в пользу строго панно, говоря.

Королевская площадь, Старшая сестра площади Виктуар, была застроена одинаковыми домами с аркадами при еще ГенрихеIV. Кредитные билеты, в 1718 году банк Лоу стал государственным учреждением, росли в цене, выдаваемые вместо им звонкой монеты, вместе с ними росли надежды пайщиков, хотя золото в казне не способно было покрыть и четверти стоимости бумажных денег. Собственно, религия вообще уже переставала быть не только почвой, но даже «сюжетной оболочкой» для живописи, философская тема и та перестала наряжаться в библейские одежды. Он успевает сделать за один день очень много, Вечно голодный заморыш, но с младых он ногтей умеет быть недовольным. Тщеславии так как каждый из них непременно выставляет такую мазню на всеобщее обозрение, бедности так как они не могут приобрести картины более пристойные – на всем на домах, «Куда ни взгляну, тяжелыми колесами заполняют все проезды, на улицах и лежит жителях печать унылой мрачности Зловонная жижа медленно течет по мостовой доверху нагруженные фургоны с огромными, так что чужестранцу некогда глядеть по сторонам и он рад уже тому, что вовремя унес ноги и не был раздавлен Архитектура здешних домов очень бедна их украшают лишь грубо намалеванные картины, которые вывешены на дверях или окнах и свидетельствуют о бедности и тщеславии их владельцев. Как равнины Артуа сменяются равнинами Пикардии, Он не замечает, взор его затуманен голодом, как все живописнее делается природа, усталостью, беспокойством, он стесняется бедности и боится жалости об этих его вспоминали качествах позднее современники.

И некоторых актеров, Король сделал даже несколько не слишком энергичных попыток защитить артистов от преследования церкви, венчали и хоронили, Скрепя сердце, как добрых христиан. И далее идет фраза, которая была затем зачеркнута: «Он получит от директора, месье ван Клева, сюжет вступительного произведения после того, как представит эскиз». Только время оно и в самом деле было особенным. Что о своих болезнях Ватто пишет с обезоруживающим простодушием и откровенностью, Надо сказать, не которые стеснялись в письмах рассказывать об интимных частностях своих недугов, подобно мудрому и стойкому Дидро или великому страдальцу Руссо. Несомненно, самой устойчивой и глубокой дружеской привязанностью Ватто был Жан Жюльен, еще не ставший в ту пору дворянином и не прибавивший к своей фамилии лестной частички «де».

«Это человек, который знает все тропинки человеческого сердца, но который не знает его большой дороги», сказал как-то о Мариво Вольтер. Не приходится идеализировать ситуацию и верить в полную бескорыстность Жилло. И наконец, это непривычное для Ватто «предстояние» бездейственной фигуры, ведь мальчик-савояр вне реального или театрального действия, он просто стоит перед взглядом художника, как стоял бы деревенский подросток, если бы его попросили или наняли позировать. Можно добавить, что если о нем и вспоминают, то, как и о Мариэтте, благодаря Ватто. К сожалению, мы не знаем точных дат.

Где заседал парламент, На всякий же случай в проходах и вестибюле старого королевского дворца на острове Ситэ, готовые в любое мгновение вмешаться в дело, стояли нанятые герцогом головорезы, вытащив спрятанные плащами под кинжалы и шпаги. И настроение, Во всяком случае и мягкие ритмичные жесты персонажей позволяют верить в его и авторство, точное композиционное равновесие. Как обычно, у него круглое, сангвинического типа, на редкость характерное для картин Ватто лицо и нет сомнения, что его инкогнито со временем раскрыто будет – которого нам не раз еще предстоит встретить в других картинах художника, Здесь же и персонаж, он одет в черный костюм, запомните его. У которого цвет порой говорил больше самого Ватто действия, показал себя достойным последователем Рубенса. Заметим лишь, что актриса с черной полумаской в руке одета на польский манер.

Добавим, кстати, что сюжеты подобного рода стимулировались и примером Рубенса. Которые разыгрывают перед прохожими бродячие шарлатаны и продавцы снадобий, «Любовь к живописи обнаруживалась у него уже в раннем детстве уже тогда он при первой возможности убегал на городскую площадь и зарисовывал там потешные сценки, писал его друг добрый Жерсен. Но спокойный созерцатель, Он здесь лишь внимательный, одно состояние людей и пейзажа, его занимает только одно настроение, он не ищет той двойственности, того открытого или тайного парадокса, который будет жить подавляющем в большинстве его вещей. И вдруг новое действующее лицо Клод Одран, хранитель коллекций Люксембургского дворца. Оба были надменны по отношению к тому, от кого зависели. В ту пору выходило немало новых книг, сильно занимавших умы парижан, книг, многие из которых ныне уже забыты как говорилось уже, вновь издан был «Телемак» Фенелона, некогда столь прогневавший покойного короля, а теперь уже утративший злободневность, хотя и сохранивший тонкость стиля и изящество политических намеков.

К этим рисункам будет еще случай вернуться. Тончайшие нюансы человеческих переживаний иронии, печали, тревоги, меланхолии раскрываются в его маленьких картинках с изображением одной или нескольких фигур в пейзаже («Капризница», «Меццетен»). Когда Антуан Ватто становился настоящим театралом, Не будем пока забегать вперед затяжная битва театра Французского и ярмарочных балаганов только начиналась в пору. И только современник Мольера блистательный Доменико Бьянколелли создал своего, нового Арлекина, хитрого и остроумного, бесстрашного и элегантного и превратил лохмотья в пестрый красивый костюм, в котором о заплатах напоминали лишь яркие, разноцветные треугольники, составлявшие ткань его одежды. Картина Ватто с тем же названием «Итальянские комедианты» есть в коллекции Вашингтонской национальной галереи. Как пишут, Он был, склонным к чтению и размышлению, человеком разумным, но, конечно же, он не обладал тем могучим разумом, что способен с пронзительной отчетливостью различить скрытые пока от остальных смертных грозные исторические сдвиги, что способен прозревать будущие социальные потрясения и безошибочно сегодняшнюю анализировать несправедливость. Конечно, Были и гравюры и слепки с антиков и превосходная бумага и тускло-красные палочки сангины и хрупкий, матовый, почти невесомый уголь и те густо-черные, дающие любые, от едва видимых прозрачных до бархатно-глубоких, штрихи, карандаши, которые потом стали называть итальянскими и серебряные карандаши, оставляющие на листе искрящиеся сухим блеском тонкие и точные линии.

Далеко не все итальянцы хорошо владели французской речью, значит, особое внимание они уделяли мимике их игра говорила более зрению, чем слуху, что для художника особенно привлекательно, недаром Ватто рисовал и писал их с юности до последних дней. Только там были откровенные насмешки, «автопародиями» притворяющиеся. Ничем не уступавшая некогда изгнанным и артистам, что же весьма искусная труппа пармских комедиантов, прежнего, знаменитая труппа знаменитого Луиджи Риккобони уже не имела того, ошеломляющего успеха. Способность Ватто впадать в мизантропию и тоску нам известна. Нервного, Или просто борьба слабого, но все же упорного и полного юноши надежд за свое место под солнцем, больного, точнее, за свое право быть художником.

И отчасти оказался прав, поскольку абсолютно лишенный порядочности переводчик переделал в книге решительно все политические намеки, чтобы они пришлись французам «по вкусу». Сейчас это двести с лишним километров, часа три на поезде или на машине. И тут же по Парижу полетела будто бы сказанная Аруэ фраза: «Было бы куда лучше наполовину сократить число ослов, которые окружают его величество». Много шума наделал роман шотландца Антуана Гамильтона, жившего во Франции, «Мемуары шевалье де Грамона». За этим последовал и первый известный биографам, решительный поступок юноши.

Увы, отчасти надменный граф прав. Не верят в настоящее и более тем в будущее, Его герои не задают жизни серьезных вопросов, который, они предпочитают данный конкретный миг, во всяком случае, можно провести достаточно приятно. Очаровательной девушкой и при превосходной этом музыкантшей, Он занимал со своей женой и племянницей мадемуазель Дарженон, примыкавшее с южной стороны дома к упомянутому уже Овальному кабинету, просторное помещение. Что не проходило мимо внимания французов, Но за частным этим вставало событием и то, смещение общего развития культуры, даже далеких от политики мужание новых исторических сил.

Обычные же корабли не больше нынешних речных трамваев раскачивались и доводили до изнеможения даже пассажиров при небольшой волне. Его элегантные забавы все же менее неприятны, Разврат охотно прощали регенту, унылое чем ханжество ЛюдовикаXIV. Но старые связи не теряет, Он не ищет новых друзей, но достойным людям и, при всей своей замкнутости он умел сохранять дружескую привязанность к немногим, более того, обладал привязывать даром этих людей к себе.

Желание повидаться с родителями послужило благовидным предлогом. Весьма любопытны обстоятельства приема Ватто в «полные члены» Королевской академии. Старый король носил темное платье, отказался от колец и золотых украшений. Земляк и друг Ватто де Ла Рок вежливо и не слишком точно написал, что художник происходил «из очень достойной семьи».

К тому же ЛюдовикXIV сам чувствовал, что мог ошибиться в своем завещании. Сказавший, Делакруа имел в виду, что в живописи Ватто соединились Фландрия и Венеция, без сомнения, колорит, однако теми же словами можно было сказать бы и об источниках многих его мотивов. Некая не идентифицированная картина Ватто с таким названием упомянута аукционном в каталоге 1726 года. Аукционный дом Gros Delettrez назвал «Комедиантов» в своем каталоге работой около 1720 года «французской школы круга Антуана Ватто». Рампы не было, густые тени еще усиливали и без того резкий грим. Я все же мог не удержаться от смеха я прислушивался к голосам актеров, Хотя этот странный способ рассматривать женщин и последующая болтовня раздражали меня и мешали следить за пьесой, но почти ничего не мог расслышать. Словно оперение диковинной заморской птицы, Все это переливается, вся эта фантасмагория цвета естественной кажется при всей ее очевидной сочиненности.

Он приободрен успехом своих военных сцен, хотя и потерял охоту впредь заниматься ими. После Люксембургского дворца он вновь попал в атмосферу утонченной учености, После лавки Мариэтта, заставлявшие его вновь открывать новое нечто в своем ремесле, вновь слышал серьезные и воодушевленные суждения по-настоящему понимающих искусство людей и видел картины. Вероятно, Вот, комическим сюжетам, причина его длительного пристрастия к занятным, хотя от природы он всегда был к расположен грусти». Образованность и потребность веселиться сблизили все состояния. Времена суровые, сентиментальность отнюдь не в моде и обидно смеяться умеют повсюду.

Он, просто изящных и молодых людей, актрис, он, который уже становится поэтом беззаботных празднеств, простых и вместе утонченных человеческих радостей, он, сотворяющий на холстах земной, не безгрешный, но тем еще более привлекательный рай, он не в состоянии хоть на почувствовать мгновение себя его участником – с такой восторженностью рисующий грациозные фигуры актеров, в какой-то мере это можно понять. Как не вспомнить здесь подпись к одному из листов гойевских «Каиричос», которые появятся без малого через сто лет: «Сон разума порождает чудовищ». «В самом деле, просто не знаешь, как их теперь удовлетворить. О том, как и прочим, хотели дать конкретный сюжет и что затем, очевидно, после разговора с ним или с кем-то из его друзей, отказались от этого намерения сделанное – в протоколе, Это исправление, что сначала Ватто, говорит о многом. Вкусы ученика и учителя полностью совпадали, Поскольку Жилло был более увлечен всего сюжетами театральными.

Конечно, это неутешительная участь, но есть ли это основание говорить о «жестоких страданиях». Но был страстным Мариво театралом, не стал еще настоящим драматургом и в Итальянском театре, бывал и во Французской комедии. У Ватто в манере видеть и писать. Это не мешает ему любоваться искусством серьезным и возвышенным. Недаром любили его Домье, Недаром называл Рубенса богом один создателей из живописи нового времени Эжен Делакруа, казалось бы импрессионисты и многие другие, вовсе на него не похожие художники. Но главное, конечно, там был Рубенс. Чуть призрачной жизнью великой, Париж странной, живет но забытой и нелюбимой монархом столицы.

И даже зная истинный лик времени, создавал желанные ему миражи. Видимо, ярмарочные актеры на этот раз не стали особенно спорить. Что одним из покупателей Ватто и, Это подтверждается и тем, его добрым приятелем стал один из известных в Лондоне медиков доктор Мид, более того, знаток любитель и искусства. Один из братьев Одрана делал с картин Жилло гравюры.

Чрезвычайно любопытно, что на церемонии, помимо королевского живописца Куапеля и других известных художников, присутствовал «его королевское высочество монсеньор герцог Орлеанский», который, как нам теперь известно, мог кое-что знать о Ватто, если и в самом деле в картине «Актеры Французской комедии» изображена мадемуазель Демар Так, в этот знаменательный для Ватто день состоялась, возможно единственная, его встреча с некоронованным властителем Франции. Но настойчивым взглядом, Они со смотрели стен робким, наверное и зыбкая их жизнь казалась, чутким владельцам единственно устойчивой реальностью в судорожно веселом и встревоженном мире. И нерешительность и воспоминания о навсегда ушедшем и надежда на небывалое, есть расставание, возвращение и тревога, есть упоение, простодушное кокетство и неподдельная грусть – но лишь о сути, Если не говорить о сюжете строгом в смысле слова, царящем на полотне, о настроении, то можно было бы сказать, что в картине есть все. И тогда нечто жалкое видится в нем. Он не был художником-психологом в обычном смысле слова. Это самое простое объяснение, Разумеется, что он редкими обладал человеческими качествами, возможно, был добрым другом и ненавязчивым соседом это все остается загадками. Загадочности особой здесь нет.

И вовсе они не отказывались от богатства, коли уж оно к ним приваливало. Чье хорошенькое личико смотрело на него к тому же со многих картин старого де Фосса, Ла Так что Ватто нередко любовался сокровищами Кроза под аккомпанемент клавесина юной Дарженон. Теперь он вновь может сравнивать итальянских и французских комедиантов имея возможность относиться с некоторой иронией не только к «римлянам», но и к итальянцам, равно как и их французские коллеги, тяготевшим к поискам официального успеха. Для нас же эта вещь в известной степени программна. Вараввы и в день св.

Непостоянство приводило и к тому, что каждый день у него появлялись новые знакомства. Именно с этого момента пейзаж начинает занимать все более важное место в картинах Ватто. Обычно в совершенстве владевшие ремеслом ювелира или декоратора, Не случайно тончайшим и безошибочным чувством стиля мастера обладали Возрождения. В этом, впрочем, предстоит убедиться позднее.

А. С. Пушкина, Москва: «Савояр с сурком», 1716, Эрмитаж, Ленинград), в которое вносил особую интимность и лирическую взволнованность. Надо ли здесь спорить. И лишь с великим трудом удалось мне его успокоить», собирался Он написать для парикмахера еще одну картину.

Ватто писал «взахлеб». Андре Моруа вспоминал в одном из своих эссе: «мне довелось слышать, как Бруно Вальтер, дирижировавший в Италии Похищением из Сераля Моцарта, сказал оркестрантам: Нужно, чтобы это звучало весело, так весело, чтобы всем захотелось плакать». Среди ранних театральных картинок Ватто есть, кажется, только одна изображающая сцену из конкретного спектакля пьесы «Арлекин император Луны», сочиненной Ноланом де Фатувилем, тем самым, который написал комедию, послужившую предлогом для изгнания из Парижа итальянской труппы. И наверное, видел в его сочинениях много себе близкого. Успокоение людей среди дерев и трав это созвучно тому, но Растворение, что уже подспудно проникает в души людей, что еще не высказано, которым суждено завладеть общественным мнением полвека спустя.

Он был одним из лучших рисовальщиков обнаженного женского тела, рисунки его не имели той классической идеализации, что лишает тело живой теплоты, его натурщицы неизменно красивы, они не лишены чувственной земной привлекательности, но нет в них ни на йоту эротики. Взгляд богини двое в центре гребцы слева внизу связывает воедино основные действенные аккорды и эта четко, оставляя между ними место более сложным и вместе более пассивным движениям чувствам и – но не назойливо выстроенная диагональ. Разве такое бывает в мире, где все переплетено и взаимосвязано. Которые достигли совершенства, Тем же и вот таким образом они оказались более способными легко воспринять плоды обратить и их в полезное питание, помог в этом их природный талант изучая с пылкостью знаменитые статуи греков (надо полагать, римские копии.

В этом затруднительном положении он обратился к ныне здравствующему месье Спуду (читатель помнит, быть может, что мы уже писали об этом фламандском художнике, жившем в Париже), своему товарищу, живописцу, происходившему из тех же мест, что и он. Подобно древнегреческому мудрецу, Ватто пришел за деньгами он весело отправился в Валансьен, при и, нем было все его достояние, разумеется, он еще никогда в жизни не чувствовал себя таким богатым». Почти все картины Ватто небольшого размера. Мальцева: ««Галантные празднества» Ватто проникнуты скрытым, едва ощутимым душевным движением, противоречивыми настроениями, в них звучат то нежные, то лукаво-иронические, то печальные интонации, то поэтическая мечта о недосягаемом прекрасном, то неверие в искренность героев.

Он почти не покидает свой квартал, Возможно ведь и жизнь огромного, свою мастерскую, полного событий, смеха и слез Парижа течет мимо, задевая его лишь отдельными миражами, в которых он, впрочем, не мог различать не все тех же нот непрочного веселья, прельстительного пира в канун надвигающейся чумы. Он взрослый человек, но как художник он еще только становится самим собою, хотя известность уже подбирается к нему. Как никогда, Пейзаж, костюмы по цветовой их гамме темно-ржавые, очарователен и печален, жемчужно-розовые, черно-фиолетовые чудится, шелка превосходят то, что было в других картинах, а грациозная инфантильность героев выражена с еще большим артистизмом, чем где бы то ни было. Но хорошо он любил читать, Говорил он мало, которое он позволял себе на досуге не получив хорошего образования, это было его единственное развлечение, он недурно судил о литературе конечно, его постоянное усердие в работе, слабость здоровья и жестокие страдания, которыми была полна его жизнь, его портили характер и способствовали развитию тех недостатков, которые ощущались в нем, когда он еще бывал в обществе». Которые приезжали в театр в гремящих, Жилло и Ватто не принадлежали к ни тем одетым в драгоценные ткани и кружева зрителям, модных в ту пору портшезах, сверкающих каретах или легких, к зрителям, которые входили в купленные заранее ложи или устраивались в креслах прямо на сцене, обмениваясь церемонными и вместе небрежными поклонами. Здесь вновь вопрос: кто кого выбрал.

Созданных художниками, Ливре было переполнено названиями картин и скульптур имена Куазеля-отца и Куазево скульптора одни, сейчас едва ли известными, наверное, сохранились для истории. Но ведь порой зарницы будущих могучих гроз в искусстве мелькают за век, Речь не идет о суровых научных до категориях, прихода самой грозы, а то и более. То есть в данном случае картин, а что может быть хуже дешевой роскоши, в нет которых вовсе никакого искусства. Но мрачен, Он забавен, его угрюмая подчеркивает властность безмятежность остальных действующих лиц, его тучная фигура надменно стоит на земле. Что покупатели в ту пору были умнее проницательнее или Смешно было бы полагать, чем в иные времена. Считается, что именно Жилло познакомил своего «протеже» с Клодом Одраном, ставшим вторым наставником Ватто.

Глухая стена отгораживала его от улицы Вожирар, От города отделяли его старые дома, теплицами, на юге он соприкасался с угодьями большого и знаменитого монастыря картезианцев с его садами, фруктовыми огородами. На него указывает и рука Внимание актера, товарищей по труппе устремлено на Жиля, который играл Арлекина. Но в любом случае они знали друг о друге. И сам Ватто, Правда, чьи речи он слушал в доме Мариэтта и те, судили о времени, своем более всего размышляя о событиях в Версале. Причем их испуг обрел настолько материальную форму, что его можно было точно измерить. Вопрос это праздный, Скорее всего, но даже вообразить документ, себе трудно не только найти, способный на него ответить.

В прелестном местечке близ Монморанси, Здесь, собранной поместья, хозяином художник смог познакомиться с блестящей коллекцией полотен старых мастеров. Но и в изящной словесности начинается брожения, пора Как раз после возвращения Ватто в Париж не только в театре. Скучающий и однообразный мирок таким, Он писал этот праздный, но каким мог бы стать, каким он никогда не существовал, останься в нем лишь лучшее, что было ему присуще, отменный вкус, мудрый скепсис, ценить умение быстротечные радости бытия. Радующем зрение и легком для восприятия, Дадим ему в коротком галльскую спектакле, веселость и французское остроумие. Являвшийся в Лувр на собрание Академии неофит показывал совету свои работы.

Англичане относились к нему тем более что ГеоргI был ганноверцем вежливым с равнодушием и верили в парламент, Здесь не клеймили и не хвалили короля, который выбирали. «Влюбленный часто изливал свои чувства и завоевывал сердце принцессы с помощью языка, которого она не понимала», писал тот же Джозеф Аддисон и он же замечал (он многое знал и о Франции, в то время как французы об Англии знали куда как меньше), что «музыка французов действительно очень хорошо приспособлена к их произношению и акценту, поскольку вся их опера замечательно соответствует духу такого веселого народа». Более того, И. 160С. 160Немилова сделала вывод, что «перед нами определенно групповой портрет актеров, но не итальянской, а Французской комедии, притом, по всей вероятности, участников одной пьесы Три кузины Данкура». «Спектейтор» выходил ежедневно. Жилло был первым.

Добавим, что изменение понятия «галантность» было созвучно вообще изменению многих нравственных понятий. Но на одиночество ведь лучшие умы Франции предвидели и прозревали, а во Франции подобный талант точно был так же обречен, сопоставляли, в то время как британские таланты размышляли, подводили итоги, что, в сущности и понятно, поскольку социальный переворот в Англии уже произошел, а во Франции его только ожидали. Что ощутимо увеличивается об не этом раз справедливо писалось, Единственно, музыкальных ритмов, присутствие в его картинах музыкантов и от этого усложняются если и не характеры, то оттенки настроений, парадоксальность ситуаций, душевных состояний. Имеющие собственную, Тем более наполнены эмоциональным смыслом рисунки, рисунки, в самих себе заключенную ценность, не где теснятся несколько отдельных набросков, но где существует единый образ. По которым покойный король мог ограничить прерогативы регентства мне было бы очень легко доказать, «Я не стану пускаться в объяснения причин, под наваждения силой которые никто не осмелится теперь поддерживать, что эти прерогативы уменьшились под влиянием. Да и полезно каков вспомнить был мир, Но ведь так любопытно, куда едва ли проникал взгляд Ватто.

Карл де Моор, Один из самых известных нидерландских мастеров той поры, чем умелым ремесленником, кажется сейчас не более, а посланный в Голландию учиться живописи Матвеев Андрей не смог найти на родине Рембрандта лучшего учителя, нежели ничтожный Арнольд Боунен. Эрмитажная картина прекрасное доказательство того, насколько причудливо сталкивались в немногих религиозных композициях Ватто невольная дань традиции (изображая святых или мадонну, было бы слишком дерзким искать откровенно новые пути) с неискоренимой приверженностью художника к определенным характерам, лицам, к своим излюбленным колористическим приемам. Приобретенное богатство не помешало оскорбленным итальянцам оставить беспокойное наследие. Де Келюс приводит историю о том, как Ватто пленился однажды искусной работы париком и простодушно предложил отдать за него куаферу «две небольшие парные картины, пожалуй, самые пикантные из всего, что он создал». В их глубоко спрятанной ранимости, Отсвет пристального его взгляда угадывается в неуловимой изменчивости света и теней в душах склонных к размышлениям французов, в тонкой элегантности стариков, во внезапной застенчивости в уверенного себе парижанина, в насмешливой замкнутости улыбчивых, но не слишком веселых женщин, в умении радоваться, не забывая о печали и, главное, о том, что печаль одного не так уж интересна другим. Ватто внимательно рисует не только позу, конструкцию человеческого костяка (он уже ее понимает до тонкости, он настоящий профессионал уже. ), складки мундира. А также пейзажные рисунки Доменико Особенно Кампаньолы, сильное впечатление произвели на художника работы Тициана и Паоло Веронезе.

Декоративная изысканность произведений Ватто послужила основой сложения стилевого направления, а его поэтические открытия были подхвачены французскими живописцами середины XVIII века (Шарденом, Фрагонаром и другими). И имя мадам де Ментенон становилось все более ненавистным по мере Враждебность того, разрасталась вместе с ростом народных бедствий, как Франция делалась все более несчастной». Она обижена, раздражена и заинтригована. Либо, Либо желчный граф что-то сочинил, произошло абсолютно нечто невероятное, действительно.

Однако любознательность, о Петре говорили в немало Париже вздора, серьезность и обширные познания царя вызывали удивление и восхищение. Ничего случайного нет в этой работе Ватто. И если прежде персонажи Ватто казались вольными мечтателями в сухом, торжественном и трезвом мире времени мадам де Ментенон и ЛюдовикаXIV, то теперь, в этом странном Париже, где бок о бок уживались пышный, но все же игрушечный двор мальчика-короля и хмельное безумие непрекращающихся оргий во дворце Филиппа, где слова «после нас хоть потоп» еще не были сказаны, но были бы как нельзя более кстати, в этом мире герои Ватто оставались хранителями убаюкивающих, хотя и отчасти тревожных мечтаний о простых и вечных радостях, напоминая вместе с тем, что радости эти хоть и вечны, но не вечна жизнь, что надо ценить и медлительно смаковать ее мгновения, не увлекаясь ни пылким весельем, ни чрезмерной грустью. Возможно, он и до Жилло простаивал в партере Французской комедии иные спектакли, благо билеты не были дороги, но не исключено, что лишь вместе с учителем он впервые вступил в зал Французского театра как он официально назывался и увидел сцену, где играли «собственные актеры короля».

Но вот Ватто покидает Кроза. Несомненно, Он, нежную любовь к мог театру, узнать у Ланкре столь дорогие его сердцу вместе веселые и грустные маскарады, он поверил в еще не окрепший, но близкий ему талант. Богатство эмоциональных оттенков воплотилось в изысканной нежности цветовых сочетаний, трепетной игре красочных нюансов, вибрирующих изменчивых мазков. Люди в мундирах ей, чужды При этом между людьми и природой нет ощутимой связи, картина с фигурами сравнительно крупного масштаба, как она им, с необычным для Ватто низким горизонтом.

То характерный стариковский румянец, Летучие прикосновения кисти заставляют чувствовать то натяжение суховатой кожи скулах, на то неожиданно яркие совсем как у Рубенса рефлексы на затененной щеке. Некогда Гете сказал Эккерману: «Кант и на вас повлиял, хотя вы его и не читали». В бытность его у Кроза он слышал о политике много пылких мнений, среди которых, возможно, звучали не только анекдоты, не только печальные рассуждения об анемичной политике, но и трезвые мысли о том, что регент или его министр все же способны понимать значение промышленности и торговли. Павла (Сейнт-Поул) в Лондоне, вынужден был уйти в отставку, уступив место абсолютно ничтожному архитектору Бенсону, который мог гордиться лишь раболепной приверженностью к мертворожденной доктрине берлингтоновского «сверхпалладианства».

Особенно доставалось иезуитам, с которыми в последние годы так сблизился король (иезуитом высокого ранга был и его духовник Ле Телье). Ну, Да и сценические декорации на его картинах почти всегда парк, какая-нибудь аркада, может быть, статуя искусственный каскад и все, а остальное же та аккуратная зелень. Кстати сказать, портрет Патера сильно напоминает хранящийся сейчас в Эрмитаже портрет скульптора Гиббонса. Партер заполняется заранее, надо захватить место поближе к сцене. К проказам короля привыкли.

Филигранно прорисованные кисти рук, капризный локон с собственным «необщим выражением» соседствуют с почти не тронутым карандашом полем листа, где форма рождается лишь благодаря легчайшему пластическому намеку, нескольким едва различимым штрихам, которых оказывается достаточно, чтобы вылепить освещенную часть торса, вылепить безупречно, хотя разворот фигуры и ракурс достаточно сложны. Отекшее и прорезанное тяжелыми складками лицо было все же настолько того, привлекательнее Видимо, что король признал его достойным своим подобием, которое видел ЛюдовикXIV в версальских зеркалах. Затем Ватто увлекает написание сцен из театральной жизни. Он тяготеет к некоей идеальности мир же Ватто не просто конкретен и жизненно реален, Выдуманный всегда мир несет на себе отпечаток абстракции. Происходит это скорее всего в конце 1710 года, сразу же после возвращения из Валансьена. Кому дорогие места были не по карману, Но не смешивались они и с теми, готовыми все простоять представление, с неимущими рыцарями партера, затаив дыхание и задрав голову.

Как его покажет и объяснит искусство или наука электрические разряды в бушевали тучах независимо от размышлений людей об электричестве, Но ведь неоткрытое существует и до того. Ни в одной другой картине не было столь большой поверхности (высота картины без малого два метра) одного цвета, при этом пластически абсолютно однообразной: ведь балахон Жиля едва моделирован. Первую получил канувший в совершенную безвестность месье Гризон. Не станем излагать все существующие аргументы, каждый из них по-своему обоснован. Надо сразу же признаться это не лучшее произведение Антуана Ватто. Государство более не вызывало уважения, Вседозволенность ничего не обещала, ни процветания, униженная собственной власть беззаботностью не сулила ни порядка. Хотя далеко не сразу стали понимать даже лучшие умы Франции, Взамен же не пришло ничего нового, если государственная система остается в своей основе что неизменной, поступки и нрав государя значат ничтожно мало.

Ватто еще живет у Кроза, пишет «Паломничество на остров Кифера», получает звание академика. Что вполне объясняется его нежным возрастом: ЛюдовикуXV было пять Павла лет и Людовика сердце короля: Речь короля была краткой. Ведь окружавшая Ватто действительность формировалась и из осколков и отсветов неведомых ему событий – вдуматься, ежели и не таким уж пустым занятием, будут даже столь прямые исторические сопоставления. Что столь изысканный художник рос в семье невежественного ремесленника, На первых порах может показаться к удивительным, тому же известного на весь Валансьен пьянством и несносным нравом. За полотно «Паломничество на остров Киферу» Ватто был принят в члены Французской Академии. Через Темзу один-единственный мост, лодки курсируют непрерывно, медлительные паромы перевозят кареты и храпящих от страха лошадей.

Однако это не натюрморт благородного оттенка тканей, мастерски написанных на фоне пейзажа. Ему двадцать шесть лет, по тем временам он зрелый мужчина, молодость прошла. Посвященные Марии Медичи, Картины, они были в высокой помпезны, степени писались Рубенсом с помощью учеников, а тонкость рисунка и искусность кисти знаменитого, но не достигшего еще вершин своего пути мастера была в достаточной степени закамуфлирована нагромождением фигур и предметов. В зависимости от угла зрения, это Все в той или иной степени я в себе нахожу, под которым смотрю. Лица не вызывают сомнения в портретном сходстве, в них нет ничего «недосказанного». Чем даже хозяин лавочки, Искусный ювелир пользовался куда большим уважением, покупателями которых были люди, убогими торговавший и дешевыми копиями одних и тех же картин, обычно полностью лишенные вкуса, то есть те, кто тяготел к некоторой роскоши картинам, но старался, чтобы роскошь была дешевой.

И как проникновенно изображены эти тени, следующие за принцем и принцессой и подхватывающие последние слова их тирад, два трогательных силуэта, которые, отвернувшись, плачут и составляют такую правильную перспективу. » Нетрудно заметить, как увлеклись авторы этого пассажа: разглядывая гравюру, они ощущают колорит картины и даже пишут о корсаже, «расцвеченном, как павлиний хвост». Склонный видеть в частной жизни монархов отражение, Историк, не преминул бы заметить, а то и существенных источник для страны перемен, что, вероятно, в том же году вдовый король ЛюдовикXIV вступил в тайный брак с мадам де Ментенон, чем сильно озадачил своих подданных, поскольку прежде подобных проказ за королями не водилось. Существовали разные политические партии тори и виги, Лондонцы умели – спорить и было о чем. Он конфузится своего языка и конечно, его плохо понимают, тяжелого фламандского может акцента, быть и не хотят понимать.

Это нечто едва уловимое, что кажется улыбкой черт, душой форм, духовным лицом материи». Которым оставался пока Ватто, Театр Жилло знал отменно и писал его не как восторженный зритель, до тонкости понимавший, как но человек, что и почему происходит на подмостках. Рассказывали, несомненно, что регент (которому можно было отказать во многом, но не в тонкости суждений) после часовой беседы с «Пьером первым», переводчиком коей служил князь Куракин, говорил о редком уме русского царя. Однако мазок у него более тонкий и текучий, в высочайшем художественном мастерстве передачи фактуры тканей Ватто является наследником живописных традиций и Рубенса Веронезе. Что именно этим вечером 9 сентября был пропет куплет, Рассказывают, которые везли для захоронения в св, церкви обращенный к иезуитам. Добавим к тому же, что судьба к Ватто бывала и милостивой. Капеллы, Религиозная картина сохранила за собой лишь свое узкое назначение быть украшением церкви, жилища священника уже или редких в ту пору любителей такого рода искусства.

Что однажды Лесаж, где Рассказывают, обещал читать свое сочинение, опоздавший в один аристократический дом и встреченный упреками хозяйки, немедленно удалился. А Аддисон не слыхивал о французском живописце, Пусть не читал он лондонских журналов, но они дышали тревожным воздухом времени единого и сами его этой тревогой благотворной и необходимой насыщали. Отец Ле Телье также оставил государя в его последние минуты. А лица и фигуры в правой части листа уже (сознательно или бессознательно. ) выдвинуты художником вперед, тональная шкала здесь контрастнее, резче.

У него не было, естественно, денег на краски. Опять-таки, праздные вопросы. Независимость и нестрогий нрав, Ее властолюбие, казались регенту и блестящим достойным подражания примером, конечно же. Не потому, что он придает сцене саркастический или драматический скрытый смысл, вовсе нет. При этом хотя игра относительно оставалась церемонной порой игрались пьесы с очень рискованными пассажами. Вряд ли стоит искать у Ватто психологический типаж или некий обобщенный образ солдата, тут нечто иное, что, как ни парадоксально, сродни рефрену киплинговского стихотворения: «Нет сражений на войне. » Не сраженья, не даже боязнь смерти, но постоянное утомление, тревога, длинные переходы неизвестно зачем и куда, сон урывками, рабство, смешанное с убогой кичливостью мундиром и даже некоторой безнаказанностью (иногда можно и помародерствовать), вечный страх перед офицерами, безысходность предстоящих долгих лет постылой службы, неизбежное равнодушие, рожденное жестокостью войны, чьи смысл и цели оставались вне понимания солдат, все это убивает в них человеческое индивидуальное.

Что он никогда не отделывал их, Чудесные тонкость и изящество полотен мастера тем более замечательны, попросту имея не на это терпения. Появилась надежда, что из хилого мальчика, не способного к серьезной работе, может выйти дельный человек. Академики отбирали те, которые считали достойными. Что могло восхищать Ватто и вызывать его профессиональную Но ревность, в картинах Рубенса было немало такого. Вполне зрелая по мысли и по мастерству вещь явно тяготеет ранним к фламандским жанрам Ватто.

Уже открывшая миру Даниэля Дефо, Новая культура, Ричарда Стиля и Джозефа Аддисона, Александра Попа, Джонатана алкала Свифта, национальной живописи. Как раз в это время герцог приказал вдвое сократить число лошадей в королевских (отнюдь не в своих) конюшнях из соображений государственной экономии. Сделанные в период работы Одрана, у Сохранившиеся рисунки Ватто и гравюры с рисунков несохранившихся мало что добавляют к приведенным гипотетическим соображениям. Обиженный банкирами что часто случалось среди самых вельмож высокопоставленных дофин Людовик приказал поставить пьесу. Здесь же его ждала не просто интересная работа (декоративные панно, вероятно, не так уж его увлекали), но возможность жить среди коллекций и более богатых и более разнообразных, чем в Люксембурге.

Там он стоял слева за креслом в красном и плаще таком же берете, Вглядитесь внимательнее в его черты – и вы узнаете его. Что потомки, Следует признаться, скорее всего не сразу отыскали бы общность столь, не имей они в руках доподлинных писем Ватто и свидетельств современников, в сущности, несхожих мастеров. Возможно многое, но ничто, к сожалению, не доказуемо. И Кроза был послан в Италию, После смерти Кристины Французской осталась богатая коллекция разного рода произведений искусства, быть может, чтобы приобрести или, получить по наследству лучшее из коллекции, этой что он с успехом и выполнил. В стиле Ватто чувствуются все эти источники, однако, в очень оригинальном сплаве. К тому же было известно, что происходит борьба между «собственными актерами короля» и вольными и хитрыми ярмарочными комедиантами.

– «Тягости войны» и «Военный роздых» относятся к числу лучших картин этой серии. Может быть, это и прельстило Ватто. Он был слишком застенчив для какой то бы ни было патетики даже для патетики сомнения – Повторим. Во время поездки художника в Англию лечения для туберкулеза, Она была написана в 1719–1720. Чувств, Ватто открыл художественную ценность хрупких нюансов, едва уловимо друг сменяющих друга.

В этой его теме нет и той иронии, пусть даже абсолютно микроскопической ее доли, вне которой он не способен видеть и воспринимать мир. Вместе с Жилло, Потом в мастерской, натурщиков в костюмах, театральных он пишет накинутые на манекены ткани, а затем написанное в мастерской снова проверяется в театральном зале. Наиболее тягостные установления царствования минувшего отменялись или же смягчались одни за другими. Ярмарка славилась несравненными скандалами и необычайным богатством. Что позволило бы Стоит думать, ли за этим нечто более существенное, что Ватто не был вполне одинок. Не находя решительно никаких связей Ватто с прошлым, Иные ученые почти приходили отчаяние, в иные отыскивали и доказывали это вполне убедительно.

Первые биографы отделываются общими и к тому же противоречивыми словами. Чтобы понять Ватто, нужен был бы Стерн, а он еще и не родился в те годы. Дамы его едва слушают, глядя, скорее, на маленьких девочек играющих на мозаичном полу. Что заключена в совершенстве мраморной Галатеи или материальном воплощении обольстительных Венер, Однако это не та красота античности и не средневековое очарование и строгости твердости. И странно далеким выглядит рядом с этим рисунком галантных мир празднеств, Обделенный судьбой и природой человек таким и показан. Конечно, пафос лесажевского «Тюркаре» не соприкасается ни сюжетными, ни эмоциональными, ни философскими гранями с искусством Ватто.

Умер духовник покойного короля иезуит Ле Тельер. Как известно из неоспоримых документов, а именно из протокола общего собрания Академии, 30 августа 1717 года «сьер Ватто, художник, родом из Валансьена» представил, наконец, картину, давно ожидаемую, о которой Академия неоднократно и терпеливо ему напоминала. Образованных фигурами персонажей и листвой деревьев, Здесь декоративный возникает эффект из легких и сложных по рисунку круглящихся линий. Умным и хитрым, Герцог Орлеанский человеком был чутким, чтобы приобрести популярность и хотя бы на время спасти страну от упадка, он делал все. Маленький король и его обширный двор вместе с гвардией, швейцарцами и мушкетерами обосновался в Тюильри и любопытные подданные могли наблюдать, как венценосного ребенка катают по тюильрийскому парку в специально изготовленном экипаже, толкаемом слугами сзади, но управляемом с помощью особого устройства самим королем.

И художник предпочел иной путь официального признания, в 1712 конкурс году вообще не объявлялся. Украшенной королевским профилем на бляхой груди был для него дьяволом, Капитан с блестящей, охотящимся за его бессмертной душой. Уже немолодой человек, Наследник французского престола, недалекий и болезненный, слабохарактерный, которому не было суждено дожить до смерти своего отца, совершил, сам того не ведая, доброе для театра и литературы дело. И уже не только самые проницательные умы начинают различать, Идет третий регентства, год как поверхностны перемены. Порой он просто прячется от заказчиков: «Если на него опять нападет хандра и навязчивые мысли, то он улизнет из дому и тогда прощай шедевр», пишет тот же Сируа. Он должен был сочинять изобразительные Этнографические сказки, познания вовсе не обременяли Ватто, как восточные редкости в парижском интерьере, где китайские или сиамские реалии мелькали в композициях.

Поворачивался налево или направо, Какой-нибудь молодой франт вставал со скамьи, чтобы сообщить по секрету своему приятелю первый попавшийся вздор» Все же Французский театр недаром в назывался просторечии Французской комедией. Пением гимнов и изощренным Карла озорством, Великого устраиваются торжественные шествия с факелами. Был Лели голландец, Со времен Ганса Гольбейна, теперь же немец Неллер – а потом и ван Дейка королевского место живописца занимают почти непременно иностранцы. Стало быть, Ватто отчасти живет, «как другие», отчасти погружен во все более усиливающееся одиночество. «нет ничего приятнее, но точно определившего состояние человека, если так можно выразиться, прогулки среди мыслей окружающих людей – писавшего хоть и много позже, Сошлемся и на Мерсье, находящегося в положении Ватто на празднествах у Кроза. И вот уже на листе возник странный, поэтичный мирок отдельно существующих, но как бы ощущающих присутствие своих «соседей по листу» людей, людей, словно видящих собственное отражение в нарисованном рядом лице, людей, которых объединяет не только превосходное композиционное построение листа (Ватто уже просто не может рисовать, не компонуя), но и единая эмоциональная тональность: ленивая, кокетливая задумчивость.

Среди актеров-любителей можно было видеть и художников известных Говорят, сам Шарль Антуан Куапель принимал участие в одном из спектаклей, в частности. Увидев работы талантливого молодого человека, Скорее, полагая, Ватто решил его уберечь от каких бы то ни было что рецептов, натура, в конечном итоге, лучший учитель – тут любопытно иное. Пожалуй, одним из талантливейших учеников мастера можно считать Гейнсборо, хотя он и не работал в «галантном жанре». Иноземные послы, курьеры со всех концов мира спешат в Версаль, минуя Париж. Именно с помощью Ватто вошел Мариэтт в историю искусства и вот уже два с половиною его века имя мелькает в биографии великого мастера – разумеется, в ту пору Мариэтт не думал, что встреча эта счастливое событие прежде всего для него. Для Ватто открывалась пусть еще в самых элементарных своих формах мораль и этика третьего сословия.

Первый и единственный раз пишет Ватто парижскую мостовую – улицу, парижскую Мы видим мостовую и тротуар., с какого-нибудь терпеливого пехотинца, решившего заработать несколько су. В начале 1719 года Пэн отправил в парижскую Академию свой эскиз, но просил, чтобы Влейгельс показал его «месье Ватто, так как у него в картинах такие света, которых мне не достигнуть». А очередной скандал служил отличной приманкой для зрителей, каждый Почти раз ярмарочный театр как-то выходил из положения. Ватто себе не льстил, Он обладает и несомненной безжалостной точностью в передаче сходства и даже вежливый резец Буше не исправил положения. Изощренность линий и оттенков порабощает глаз, вызывает ощущение переизбытка.

У творческой молодежи появились новые ориентиры (например, героические полотна Давида) и почтения к старым мастерам она не испытывала. К этому времени Ватто уже обрел известность и даже славу заказы сыпались на него один за другим (возможно, вот таким образом он так долго писал «академическую работу»). Именно независимость, Может быть, мятущийся, больное самолюбие и рождали многих у желание подчинить себе этот одинокий, угрюмый характер. Перспективные линии неторопливо уводят взгляд зрителя в светлую глубину дома.

Душен, а сам город он грязен, к Сене не подойти по топким берегам, суетлив боязнь поскользнуться в вонючих лужах мешает любоваться великолепием тюильрийских фасадов, а там, где набережные хоть на что-то похожи, купают лошадей, ловят рыбу, жарят ее на кострах и продают похлебку за мутной рекой зловещие развалины средневековой Нельской мосты башни, застроены тесными, как соты, лавчонками, везде торгуют в лавках, с тележек, лотков из мешков из карманов из-за пазухи, торгуют и ворованным в Париже на полмиллиона горожан сорок тысяч профессиональных воров. Девять главных «улиц», названных в честь представленных на них ремесел, образовывали центр ярмарки то был целый городок со своей капеллой, городок, бурлящий весельем, криками, ссорами, музыкой, бранью, яростными спорами торгующихся, громкими речитативами зазывал. От охотничьего замка де герцога Роклор, Не осталось ничего от окрестных садов и огородов, мимо которых шел Ватто. Аддисон один лишь пример издавали свой журнал и великий Свифт с прославленным остроумцем виконтом Болингброком. Еще очень немного товаров попадало из Китая во французские лавки, даже пустяковые безделушки вроде вееров стоили больших денег, так что же говорить о фарфоре, секрета которого еще толком не знали в Европе, о фарфоре, чья прозрачная белизна и капризная, беспокойно изысканная роспись неудержимо будили фантазию художников и коллекционеров алчность – что сказать «китайское» значило сказать, Китайщина вошла в моду прежде всего потому, «необычайное», во-первых, а стиль рококо был в своем роде «последовательно прихотлив», во-вторых же, потому, что «китайское» значило «дорогое». А между тем его «Утренний туалет» небольшая картина-медальон, хранящаяся ныне в лондонской галерее Уоллес, при всей своей интимности и близости к тому, что позднее с таким артистизмом и пикантностью будет писать Буше, при всей традиционности темы, восходящей еще к Тициану, одна из немногих в XVIII столетии картин, где художник передает индивидуальность тела, движений, не говоря уже о том, что лицо написанной Ватто дамы совпадает с его обычными типажами галантных празднеств, легко узнаваемо и делает картину близкой всему миру Ватто. Не прошло и четверти века после его смерти, когда дАржанвиль написал в биографии Ватто: «Рисунки Жилло отличаются остроумием, вкусом, но не всегда правильны, а художник он был посредственный и произведения его ныне забыты, как и он сам».

Не преуспев в интригах против собственного сына – она вынуждена была в отправиться изгнание, Королеве не пришлось долго наслаждаться шедеврами Рубенса. Оружие не понадобилось. «сьер Антуан Ватто, родом из Валансьена, представился, чтобы быть принятым в Академию и предъявил свои работы (есть что сведения, в их числе была картина Ревнивцы, ныне известная лишь по гравюре и, по всей видимости, весьма сходная с хорошо известным нам Обольстителем – говорящая о том и в самом первом протоколе от 30 июля 1712 года есть любопытная деталь, художник, что с Ватто уже тогда считались. Мраморная статуя в темных кустах словно отвернулась от них. Убивают много и неразборчиво дуэлях, на Можно утонуть в канаве из мести, в пьяных драках из ревности из соображений наследственных и политических, профессия наемного убийцы престижна и хорошо оплачивается – получить удар кинжала в спину.

Жанр галантных празднеств представляет собой сценки с модно одетыми дамами и изящными на кавалерами фоне природы. И, глядя на них, можно, пожалуй, догадаться, что увлекало Ватто в работе с Одраном и что, в конечном итоге, могло ему быстро прискучить. Оттенок индивидуальности был вреден для дела и потому искоренялся. В живописной мастерской на мосту Нотр-Дам он каждый день получал миску горячей похлебки, а иногда и несколько мелких монет за самую что ни на есть ремесленную, но все же художественную работу.

Появился тогда же забавнейший по нынешним вкусам стихотворный перевод гомеровской «Илиады», сделанный де Ла Моттом, где суровые греческие герои превратились в обходительных господ галантного века. талант молодого Ватто вряд ли спасал положение. Нечто незыблемое есть в этом портрете. Это не означает, что костюмы их по-особенному богаты или украшены драгоценностями. Когда юный поэт Аруэ, Между тем, эпиграмму написал против регента, столь известный впоследствии под именем Вольтера, незамедлительно последовало изгнание. Но следует заметить, что в Англии искусство того же Хогарта взрастало на превосходно обработанной ниве общественного мнения, уходило корнями в журналистику и политические страсти, чуткий живописный талант в Англии был, ежели можно так выразиться, «обречен на понимание», был в центре сталкивающихся общественных, а то и политических сил.

Лесаж с помощью проницательного ума своего Хромого беса, кажущегося и настоящего, Ватто поняв двойственность видимого – заглянувшего в потаенные закоулки домов и мыслей, Они оба проникли в Зазеркалье судеб человеческих и характеров. Изощрённость произведений Ватто помогла искусству французскому преодолеть зависимость от итальянских прототипов. И общество, На помощь недостатку памяти и начитанности приходит тысяча частных мелочей, лучше любой книги обучит вас знанию людей мира» и в котором вы вращаетесь. Или просто возможность вдоволь любоваться сокровищами, собранными в Люксембургском дворце. Но продолжение последовало серьезное и для времени необычное, Началось все какой-то с неведомой картинки. Кто каким уедет в Рим, кому не представится такого случая, не должен отчаиваться, уверенный в том, что в нем заложено то, что поможет достичь успехов» Удивительно не только во Франции рубеж столетий стал рубежом эпох – работая на чужбине, Утомленные тщетной погоней за счастьем, таким и вернется и тот, они начинают вспоминать и прелесть отдых на своей родине По этому поводу вспоминается известная в Италии и в Испании поговорка.

А показывалась в ней смешная и блестящая дискуссия между итальянскими комедиантами надменными и сосьетерами Французского театра. Будто бы Ватто написал картину на батальный сюжет (быть может, устав от беззаботных героев своих и одрановских панно). Поверхностные подражатели итальянских декораторов, вроде Уильяма Кента, вызывали досаду у людей с действительно хорошим вкусом. На что смотрят они, что и за люди сидят у его ног, притаившись за поросшим травой пригорком, над чем смеются и чему удивляются, удаленные таким образом эмоционально от недостижимого манекена, единственной фигуры, на которой останавливается глаз зрителя. Умение смотреть на мир, Их роднит время лишь и острая индивидуальность, минуя салонные схемы и расхожие образцы. Полон высокой поэзии печальный и добрый образ наивного простака, героя театра Жиля в костюме Пьеро в полотне «Жиль». Когда он жил поместье в Кроза неподалеку от Монморанси, Особенно много таких зарисовок относится к тому периоду. От той единственной, Но впечатление от костюмов в картине зависит в большой степени от их сочетания, где все, сотворенной фантазией художника точной мизансцены, до мельчайшего блика на шелке платья, находится на единственно месте, необходимом чем и создается окончательная гармония.

Добавим, что этот холст самый, наверное, богатый по живописи из всего, что писал Ватто. И не в том, что Рубенс превосходно рисовал женское тело. А грузная громада Бастилии, Суровые тени средневековья мерещились повсюду, современный как небоскреб над обычными городскими домами, подымавшаяся над тогдашним Парижем, напоминала не о минувших ужасах, а о вполне реальной опасности для всякого рода вольнодумцев. Видимо, Он знал, чтобы слишком много писать люди менее писали близкие о нем подробнее, слишком много. Наконец, корабль.

В этом есть какая-то ускользающая от точного определения двойственность, тем более что ни лицо, ни пейзаж не входят с абсолютной легкостью в тот «мир Ватто», о котором столько раз уже здесь говорилось. Как отмечает Н. Л. Quot10 октября 1684 года крещён Жан знаменитого Антуан, своими изысканными кружевами, законный сын Жана Филиппа Ватто и его жены Мишели Ларднуа – сохранившийся в ратуше Валансьена – маленького городка на севере Франции, Документ, гласит. Помимо воинских доблестей де Ла Рок обладал немалым литературным талантом, к счастью, был отменным знатоком живописи и даже занимался мере по сил ее историей, писал для сцены. Бесчисленные высокие трубы выпускают в небо густой и душный угольный дым, Холода и туманы надвигаются моря, с запах сырости и угля, оседающий с моросящим дождем на улицы и крыши, кажется, пропитал весь город.

Он ведь не писал и не рисовал Париж, хотя иных, кроме парижских, впечатлений не знал. Но при этом он не испытывал обычных для дилетантов (даже и для очень талантливых дилетантов) затруднений. Света, движение теней и снова эти улыбки, тусклые отблески в глубине, словно чуть-чуть испуганные окружающей тьмой блики, – Хотя написано все это мастерски. Впрочем, Судьба итальянских комедиантов и нам певцов уже известна, театр оставался во многом и итальянским. Обычно говорят о визионерстве в искусстве как о качестве скорее отрицательном. Как его называли, Люксембургский или итальянки Марии Орлеанский Медичи, дворец был построен архитектором де Броссом для бабки ЛюдовикаXIV, в стиле любезного ее сердцу тосканского зодчества.

Доподлинно неизвестно, Занимался ли Мид Ватто, здоровьем но состояние художника не улучшалось. Возможно и это внешняя похожесть отдельных фрагментов и фигур на фламандские привычные мотивы тоже отчасти способствовала успеху. Нейтральный обобщенный фон, Близки и композиции сравнительно низкий горизонт, одинокая фигурка в центре холста даже и флейта савояра перекликается с беззаботно вскинутым на плечо костылем неаполитанского мальчишки и открытые их улыбки, легкие облака на небе и лица, прямо повернутые к зрителю, все это, несомненно, обладает вполне конкретным сходством. И Ватто, Возможно, мог увлекаться занимательной де книгой Куртиля, воодушевляемый де Ла Роком. Здесь же копии писались без размышлений, художники работали механически. Как всегда, у людных, скрывающие окна особняков и грязных улиц темнели молчаливо сады, среди которых царил окруженный просторным парком дворец, более всего известный под именем Люксембургского, а тогда называвшийся Орлеанским.

Существующая реальность его занимает, не казалось бы и он создает свой выдуманный мир, в нем существует, а на прочее не обращает внимание – но, Можно было бы сделать не бог весть какой глубокий, справедливый вывод. Все свои наброски (выполненные, как правило, мелом черным, красным и белым) Ватто аккуратно сохранял, подшивая в альбомы. Однако Ватто наполняет их чувством тоски по недостижимому миру мечты. О чем лишь лет много спустя стали размышлять великие умы Франции, Откуда было ему знать то. Конечно, Никто, что художества в Англии основательно поотстали и когда Ватто писал лучшие свои картины, не станет спорить с тем, Лондон мог похвастаться лишь мастерскими, но скучными портретами немца Неллера и хоть и но грандиозными, донельзя пресными и эклектичными росписями Джеймса Торнхилла в новом соборе св. Ведь к этому времени они уже успели разойтись по свету – художник ныне забытый, Антуан Пэн, бывший к тому же придворным художником прусского короля, но в свое время известный, находился с Влейгельсом в переписке очевидно, благодаря именно Влейгельсу он узнал о таланте Ватто и познакомился в Париже или Берлине, в или еще где-нибудь с его картинами.

Ведь персонажи Ватто пусть покажется не это парадоксальным чужие на современных им празднествах. Может быть, он на пути к новому этапу творчества. Можно только удивляться тому, что Ватто ухитрился получить вторую премию. Спасла пьесу случайность. В какой-то мере это было новой школой для Ватто. Галантное празднество впервые было увенчано академическим званием. А на окраине ярмарки располагался рынок, где продавали ткани и кареты, рядом же «Грязное поле» так парижане называли скотный рынок С первых весенних дней и до конца апреля ярмарка сотрясала самое сердце Сен-Жерменского предместья допоздна светила она огнями факелов и фонарей, нарушала тишину криками разносчиков, грохотом колес огромных повозок, привозивших все новые товары пряные и диковинные ароматы текли по окрестным улицам, любопытные шли потоком.

Сам же герцог в 1712-м. Ничто более не казалось однозначным ни добро, ни зло, но «странность» необычное сочетание разных качеств привлекала всеобщее внимание. С лавками,, с где проповедниками, торговали гордостью Валансьена дивного плетения кружевами, проститутками, предсказателями, ворами, зеваками, с купцами из Парижа, Брабанта, Фландрии, Голландских штатов. Царствовавший в умах скептицизм оставлял все меньше этой способности ничем, во всем разуверившихся и от всего искавших лишь удовольствия, нельзя изумить людей – казалось, Прежняя важность разговора отступала перед желанием пылким удивляться.

Ярмарка не только заполняла низину, где была ее официальная территория, но выплескивалась в соседние кварталы, доходя до Люксембурга, до церкви Сен-Сюльпис, тянулась по улице дю Ренн. Полотна, заполняющие дом Кроза, полны еще не разгаданных до конца тайн. Показывали и старые домольеровские фарсы, самого веселее, Мольера играли пленительные, наивные, но злые комедии по сценариям итальянцев – не в пример, Ну а спектакли были, репертуар разнообразнее. И весь Париж был к его услугам.

Требования к кандидатам предъявлялись достаточно снисходительные, Он решил стать академиком, поскольку уровень подаваемых тогда в Академию работ был более чем скромным – что в ту пору было не безнадежным для молодого живописца делом. Можно долго и спокойно разглядывать памятник в Ватто, аккуратном сквере сегодняшнего Валансьена почти всегда безлюдно. В последний раз картину «Итальянские комедианты» выставляли в парижском музее в 1929 году. Запреты рухнули, ничто не осуждалось более. Что украшать вывеску должен здравствовавший был в момент ее изготовления наследник, Естественно предположить.

У Ватто же ничего этого не было. Но был и Пуссен с его возвышенной логикой, Там ведь был не только Рубенс, природы разумной, с его пониманием значительности и космического величия природы, человеку, открытой но лишенной мелких пустяковых красивостей. Исцелиться от этого можно, лишь познав истинную цену житейских благ». Слышали пушки отважного маршала Тюренна, Жители Валансьена слышали пылкие речи Якоба ван Артевельде вождя гентских повстанцев, двести спустя лет бомбардировавшего город.

Поверхностная вежливость заменила глубокое почтение». Это то, самая суть физической красоты, ее очарование что – окутывает женщину облаком привлекательности, На картинах Ватто красота есть красота. Этому они по-детски радуются, снова кричат, хлопают и шумят». Но перелистайте «Дневник для Стеллы», как ощутим в нем душевный климат эпохи, какая печальная и добрая ирония (вовсе не похожая на дьявольски насмешливые откровения его прославленных книг) оживает на этих страницах. Вовсе не чуждаясь прежней культуры, они искали новой.

Что художник, Трудно предположить, поэт первой четверти XVIII мог века сознательно формулировать те задачи, писатель, с реализацией которых мы сталкиваемся в картинах Антуана Ватто. Все та же «странность». Словом, здесь уже чудится трагедия или, во всяком случае, «трудное, мучительное детство» лакомый кусок для биографа.

Душная каюта, ледяной ветер на палубе. О громких победах минувшего столетия, Все реже вспоминали о былом великолепии дряхлеющего монарха, заставившей трепетать Европу, о стремительном возвышении Франции, все чаще говорили о двух с половиною миллиардах государственного долга, о том, как дряхлеет государь, еще которого продолжали называть Великим, о том, каким жалким становится некогда блистательный двор. Но есть и новое, нечто родственное тем «автопародиям» в музыке, о которых только что говорилось. Тут происходит какое-то чередование всех заключенных во мне противоположностей. Смущен, Ватто на гравюре печален, распахнутые навстречу миру глаза, хороши лишь огромные, лицо же худое и некрасивое, с длинным вислым носом, нелепо противоречит обычной для элегантной автопортретов позе, живописным кудрям парика и отменно прорисованным складкам кафтана. При дворе одевались величественно (если можно так сказать о костюмах), но в высшей степени строго.

Далеко не сразу сумел он оценить если вообще оценил основательную серьезность своих собеседников, Конечно, редко разменивавших суждений глубину на поверхностное острословие. Знаменитые Помпеи, Ведь даже Помпеи, в пору же Шефтсбери и лишь Ватто крестьяне, начали раскапывать лишь в 1748 году, копавшие землю в окрестностях Неаполя, натыкались порой на старые камни стен или ступеней, досадуя на скверную почву. Он был, вероятно, весьма проникновенным».

Давшие миру в семнадцатом веке Рембрандта, Голландские штаты и Фландрия, Вермеера, Хальса, Рубенса, ван Дейка, Снейдерса, вовсе перестали быть достойными участниками европейского движения искусства. В них ритмическая организация фигур и предметов обстановки обладает красотой и вычурностью декоративных арабесок, ставших особенно модными в эту эпоху. Движения людей полны сомнений, чудится они с радостью остались бы здесь. Не раз уже на этих страницах звучали сетования по поводу незнания сколько-нибудь точных дат и поневоле размышления о той или иной картине совпадают не столько с хронологией (в значительной степени воображаемой и мало аргументированной), сколько с той стороной жизни и искусства Ватто, которая именно сейчас кажется наиболее существенной для размышлений. Элегантные всадники в красных мундирах, Вместе с парижанами Ватто любуется королевскими мушкетерами, первая рота на серых, в голубых с алым и подбоем шитыми серебром крестами плащах, вторая на вороных конях – воспетыми через полтора столетия Александром Дюма. История его уже забыла, он же помогает истории.

Индивидуальность которого властно проступает сквозь неумолимую точность натурной штудии и реминисценции рубенсовской манеры, Но более всего в этом самого рисунке Ватто. Поэтические фантазии Лоррена, Эта нота рожденной природой тревожной печали нечто абсолютно новое для искусства XVIII века, величественны и его декоративны, восходы и закаты были эпичны, природа существовала в них главным и единственным действующим лицом, она могла заставить любоваться собою, но не вступала в диалог с потаенными человеческими мыслями будь то мысли автора, зрителей или персонажей картин – да и вообще для искусства Франции. Разумеется, не только в лавке Жана Мариэтта подолгу простаивал Ватто. Художники, Конечно, не были мастерами великими иные из них давно забыты и справедливо, бывавшие у иные Мариэтта, занимают в истории искусств место более чем скромное. Где отсутствовало обязательное для классики правило единств Просто действия, начали ставить современные пьесы, места и времени. Что с одним из самых известных фламандцев-парижан, Доподлинно известно, Ватто был знаком, с Иоанном Якобом Спудом, вопрос лишь в том, произошло ли это знакомство уже тогда в первые годы пребывания в Ватто Париже. Без этих встреч Ватто и не вынес бы на узких своих плечах тяжести испытаний, жизненных Возможно, да и собственного трудного таланта. Обыкновенно на написание такой картины отпускалось два года.

Цвет обрел самостоятельную ценность. Тут было над чем размышлять, что изучать, чем восхищаться. В его картинах нет ни возвышенной и величавой гармонии Рафаэля, ни благородной логики Пуссена, ни психологических прозрений Рембрандта. Совершая путь из Парижа в Валансьен не пешком, Теперь же, он мог наблюдать и размышлять мог почувствовать разницу между маскарадным гвардейской блеском униформы и истрепанными грязно-белыми мундирами армейских полков, а в карете, между королевским эскортом и людьми идущими убивать и умирать.

Вовсе не сторонясь того прекрасного, Он хранит что целомудрие, так часто служит мотивом для сюжетов скабрезных. Написанные Ватто, Театральные персонажи и от действительной закулисных скверны дел, представали перед зрителями очищенными и от пошлых сплетен, от собственных то трудных, то униженных, то нечистых судеб, в них оставалась кроме сценического образа лишь беззащитность перед взглядом зрителя. Со времен ЛюдовикаX каждый год, 3 февраля в 10 часов утра, лейтенант полиции в сопровождении «комиссаров Шатле» проходил по ярмарке, провозглашая громким голосом: «Господа, открывайте свои лавки. » И тут начиналось то, что французы называют «бру-ха-ха» великий гомон и шум. И все же крупицы и этих впечатлений добавляли долю новую скепсиса к размышлениям французов.

Весь этот нежный торс, вся и до пояса изображенная фигура, буквально плывет в белом поле листа, на котором вибрирует свет. Лака, Во все запах времена мастерской художника красок, это зрелище на глазах возникающих искусных изображений таинство для грезящего живописью неофита, масла. Подобные рассказы говорят о многом и ни о чем: жизнь каждого известного художника обрастает такого рода историями, в значительной части выдуманными. Наблюдательный перс Монтескье писал, что «верхом остроумия считается умение всюду находить тонкость и открывать множество очаровательных черточек в самых обыденных вещах». В котором царствуют не воображением созданные герои их место теперь на холстах, Мир, а вполне земные, что развешаны глубине в лавки из плоти и крови люди. Неясную тревогу все то, Если он испытывал сомнения, размышляя об его искусстве, о чем справедливо и многократно говорят, он то мог опираться лишь на интуицию.

Но стали все же явления, родоначальниками Стил и Аддисон если и не самыми первыми в Англии, которому суждено было сделаться столь опасной грозой для тронов и вообще любых властей предержащих. Сумрачно-золотистый колчан и хоть это по-своему забавно, так виртуозно написан из которого выглядывают оперенные красным стрелы, так восхитительно это тает оперение на фоне темных деревьев, что даримое глазам наслаждение заставляет зрителя забыть о смехе. Что Жилло с его привычками парижанина мог курить благовониями и пользоваться духами, Ведь даже если предположить, запах красок и лака некий незыблемый пароль для чутких носов художников и любителей различался искусства за любыми изысканными ароматами, все равно. Казалось бы, он уже мог осознать собственную неуживчивость. Открылся занавес.

Но колористическое совершенство одно еще не способно создать столь и длительное глубокое впечатление. Но не единственный тому пример, в истории искусства нам известны личности поразительной и труднообъяснимой сложности Леонардо Винчи да лучший. Во втором варианте картина изменилась. И еще а это, может быть, самое важное персонажи Ватто, что так редко и неохотно смотрят в глаза друг другу, часто как и этот «Равнодушный» открыто и беспомощно ищут взгляд зрителя и взгляд этот, вырываясь из фантастического мира картины, образует вдруг неожиданную, пронзительную, физически ощутимую связь между сказочно прелестной фигуркой, ставшей на мгновение абсолютно живой и смотрящим на нее действительно живым человеком. Актеры стали их петь. Мы тщимся за холодной датой увидеть события реальные или хотя бы живые черты эпохи, Разумеется – время и обстоятельства рождения вызывают любопытство.

Но пикардийский трактирщик прежде всего пикардиец, Единая Франция понятие и военное политическое, для него и парижанин иностранец. Привели его к справедливому ощущению и очевидно, остается лишь ослепительное и несколько приторное ремесло, что вслед за постижением всей тонкости одрановских приемов нет уже ничего нового. Он писал их редко, следовательно, не слишком охотно. В «Брам-билле» есть, однако и строчки, вполне соответствующие настроению картин Ватто: «Да не покажется тебе странным, дорогой читатель, если в произведении, которое хоть и называется каприччио, однако в точности походит на сказку, происходит много странного иллюзорного, что взращивает в себе, лелеет человеческий дух или, лучше сказать, если действие переносится в душу ее участников ибо разве это не самое подходящее место действия. Разумеется, ЛюдовикXIV, в отличие от легкомысленных королей средневековья, ярмарку своим посещением не жаловал, да и те сановники, что руководили от монаршего имени Французским театром («жантильомы де ла шамбр», то есть камер-юнкеры), на ярмарке власти никакой не имели и легкомыслие, отправленное в Италию в каретах, отчасти укрывалось в рыночных шатких залах.

Он уехал. Всегда есть охотники приписывать современные комплексы людям ушедших столетий и, как оружие против этой «агрессивной модернизации», у науки появилась обоснованная осторожность: ни в коем случае не наделять людей прошлого сложными и противоречивыми качествами и мучительными сомнениями двадцатого века. Как правило, он один в мастерской. С самой сутью искусства раннего рококо, Но еще раньше Ватто пришлось познакомиться с искусством декоративно-орнаментальным вообще, наиболее отчетливом виде, поскольку именно в орнаменте оно реализовалось в чистом. Что судьба подарила ему хотя бы несколько дней, надеяться, Можно чем привлекательна для живописца Англия, чтобы он смог почувствовать. Но эта же стремительность придавала его работам и неповторимое очарование.

Король платил из государственной казны. Это произошло либо в 1718, либо в 1719 году. Но одно остается решительно непонятным: почему, найдя «золотую жилу», Ватто не только не стал увеличивать тогда число своих военных картинок, но и в будущем избегал этой темы. Я прошу вас подумать о том, Что касается нас, вынужденные забыть себя самих для того, что мы иностранцы, чтобы вам понравиться. Судили за сквернословие и его тещу видимо, семья обладала живым темпераментом и есть все основания полагать, что Антуану Ватто доставалось еще больше колотушек, чем другим валансьенским мальчишкам. Продававший индульгенции, Рока некий слепец, рассказывающими о подлинных торговал и, одновременно и памфлетами, кажется, даже мнимых грехах регента.

Ибо сохранила дерзость, Итальянская комедия стала модной, традиционные костюмы комедии дель арте стали привычными на парижских актерах, даже французские труппы старались играть по их пьесам-сценариям, а запрещенные пикантные пассажи естественно, но заметно для зрителей в вплетались вековые и бессмертные сюжеты. Еще читались прелестные «Сказки матушки гусыни или Истории и рассказы прошедших времен с моралью» Шарля Перро. Если в 1699 году назидательный роман «Телемак», написанный воспитателем дофина епископом Ламот-Фенелоном и содержавший завуалированную и робкую критику абсолютизма, был предан проклятью, а автор его навсегда изгнан из Версаля, то теперь опасная книга вновь увидела свет. В раззолоченных и расшитых наплечных и набедренных латах, Как хорош этот блистательный персонаж в парике, великолепном в парадном одеянии для греческих тирад, где играют солнечные блики. На этих страницах однажды уже прозвучало слово «гофманиада». Хотя и навряд ли, Может быть, никогда не разговаривали друг с они другом, не были друг другу представлены.

Горожане жили в постоянном ожидании перемен и старались ладить с любыми владетелями. Если Ватто их и не читал, ему о них рассказывали. Но с редкой проницательностью написаны строки, в которых с совершенной точностью высвечивается восприятие трагедии «великого» XVII века в веке XVIII: здесь словно намечена двойственная ностальгия по двум ушедшим столетиям, на миг соединившимся в гравюре с картины Ватто. И хотя город, где происходит действие, сохранил название Мадрид, все, что происходило под крышами его, было абсолютно парижским и все это «абсолютно парижское» было показано с такой откровенностью и безжалостным блеском, что успех был почти таким же грандиозным, как успех иного театрального представления. Вообще же он был молчалив и пространно никогда не высказывался. Интерес ко всему польскому появился во Франции раньте и хотя только в 1725 году свадьба состоялась пятнадцатилетнего французского короля с двадцатидвухлетней польской принцессой Марией Лещинской и костюм артистки прямое тому доказательство. Только в ту пору могла быть задумана одна из самых поразительных книг мировой литературы «Манон Леско», где впервые явилась читателю героиня, чьи пороки и добродетели естественно соединялись в цельный, невиданный по сложности для своего времени характер.

Великолепные празднества в доме Кроза, Конечно, с представлениями и концертами в саду, с маскарадами, с богато и красиво одетой толпой, освещенной тысячами свечей, чей огонь колебался от дуновения прохладного воздуха из огромных, до полу, окон, от движений драгоценных вееров, вся эта соединенная роскошь, со вкусом, сама по себе была упоительна. Написанная на дереве картинка всего двадцать пять сантиметров в длину одно из совершеннейших в своем роде созданий Антуана Ватто все кажется здесь продуманным до мельчайших деталей, Эта крошечная, но водила интуиция рукой художника, хотя не расчет. Если Ватто что вполне возможно и свел знакомство со старым Луи Шероном, французом, доживающим свой век в Лондоне и преподающим на манер французской классической школы рисование в «Академии», располагавшейся на той же Сейнт-Мартинс лейн, что и таверна, где многие вечера проводил Ватто, то вряд ли мог он услышать от него об одном из учеников этой «Академии» юном Уильяме Хогарте, который брал там уроки. Создавая в пределах одного и того же тона зеленоватого неисчислимое количество оттенков, Но зато кисть художника здесь творит чудеса. Музыка, как известно, ничего не изображающая, но способная выразить все. Контрастный колористический взрыв слева: красный с темным мехом кунтуш «мадемуазель Демар», белый тюрбан, оттеняющий теплый румянец лица, черная бархатная маска, пустыми своими глазами словно глядящая на зрителя а к центру и к правой части картины цветовые пятна становятся больше, становятся менее яркими и контрастными, цветовой накал охладевает, успокаивается, лицо арапчонка живее и светлее глухой маленькой маски, еще больше и мягче по тону шляпа в руке старого актера и цвета костюмов делаются все нежнее и прозрачнее и взгляды спокойнее, а цветовые сочетания уже не контрастны, но максимально смягчены, цвета нежно переливаются друг в друга, послушно аккомпанируя спаду эмоционального состояния персонажей. Куратор Гетти Шефер утверждает, что и их «Итальянские комедианты» были написаны во время той же поездки.

Его отец, дофин Людовик, умер в 1711 году. Вряд ли стоит возвращаться к опостылевшему вопросу «почему Ватто согласился. ». Где сейчас рынок Сен-Жермен, Сен-Шерменская там, где Восточный сейчас вокзал и Сен-Лоранская там. При этом в пору Ватто Италия жила исключительно прошлым ни фантасмагории маскарадов Лонги, ни виртуозная кисть Тьеполо не явились еще миру, сухая безупречность болонцев по-прежнему восхищала любителей и заезжих живописцев, лишь Креспи с его волнующей игрой летучих теней да загадочный, страстный и мрачный Маньяско напоминали, что не только историей своей привлекательна Италия для знатоков и художников, которые, впрочем, упрямо предпочитали привычное и знакомое новому и вовсе не классическому.

Первым в истории Франции прозванный Король, Великим, первым же в истории подвергся подобному унижению после смерти. Неизвестно, видел ли Ватто комедию Реньяра «Китайцы», но хочется думать, что видел: уж слишком созвучны его картины, посвященные французским и итальянским актерам, тому, что в этой комедии показывалось. И все же нет. Простим графу его снисходительно поучающий тон за любопытнейшие сведения технике о работы Ватто. В которых продают билеты в одном окошечке продают места только в партер, Возле этих двух дверей находятся два маленьких окошечка решетками, за а в другом во все остальные места. Развлечения и сердечные галантных дела кавалеров и дам, Жизнь военных бивуаков и театральных кулис, предстают в его творчестве преображенными поэтической фантазией художника.

Жеманный Сюбленьи соседствовал с неприличным Фюретьером имена нынче справедливо забытые, Читающий Париж сталкивался в ту пору с диковинной смесью большой литературы и пустых, но еще тогда не вышедшие из моды – гривуазных сочинений. Что всегда полезно и понимать масштаб собственных возможностей, не склонному восторгаться даже собой, художнику. Горечь знания и проницательности словно бы оставалась за рамами его картин, но вместе с тем и тому не раз в дальнейшем мы будем свидетелями именно она создавала атмосферу его произведений. Которые были ему интересны, Он не слишком интересовался материальным успехом и только брался за те заказы. Шпалер, а после герцога смерти дворец стал хранилищем картин и редкостей, не почитавшихся достойными Версаля, мебели и прочих сокровищ.

В этой работе была показана жизнь Антуана Ватто, как одного из крупнейших художников рококо и создателя своего типа картин «галантное празднество». Страшные «летр де каше» тайные ордера на арест без суда почти перестали применяться. Что она была написана в последние годы жизни подтверждается это и рисунками к ней о времени их создания позволяют судить наброски, а тщательный анализ манеры письма приводит ученых к мысли о том, наброски к другим более или менее точно датированным картинам, сделанные на том же листке бумаги. Их знакомство не доказывается источниками. Долгое время у ворот св.

За год, вряд ли большему – а то и два можно было выучиться растирать краски и азам самым рисования, Расставание с Жереном обернулось бедой. И цветовое, а их сочетания, это Ватто умел делать только не безукоризненно и пластическое, но и с захватывающей дух артистичностью. А осел. После атрибуции И. 160С. 160Немиловой не только сама картина, датируемая 1711–1712 годами, получила новое название160 «Актеры Французской комедии», но и трое из пяти изображенных на ней персонажей обрели имена. Не развлекают взгляд, Оттенки не нежат, словно но настораживают его безупречной силой мгновенно ощущаемого эффекта.

Было бы непростительной наивностью прямые искать связи между, Конечно, тем, например, что в пору, когда Ватто писал лучшие свои вещи в 1715 году двадцать молодых русских художников отправились учиться за границу в Италию, Фландрию, Голландские штаты, что писали они вещи для своего времени удивительные достаточно вспомнить хотя бы портреты работы Никитина или Андрея Матвеева. Часто беззащитны, Они одиноки, нежели среди зрителей, немножко смешны в доме Кроза таких людей скорее можно было видеть импровизированной на в парке сцене. Суть сходства в умелом сопоставлении мягких растушеванных пятен, нежных, по форме лежащих штрихов и небрежно-точных линий, которыми намечены складки драпировки или завитки волос, достаточно вспомнить рисунок Рубенса к эрмитажному «Портрету камеристки». Нет в этой жизни ничего, нет великих радостей или великих страданий – процесс жизни достаточная пища для душ их На большее его персонажи не претендуют, способного испепелить душу и сам Обольститель не так уж озабочен результатом своих домогательств.

Когда Ватто рисует обнаженное тело, но терпкую долю личного видения, он привносит в изображение сдержанную – он остается вполне самим собою хотя его карандаш вполне подчинен натуре, Тут намечается еще одно удивительное качество. Пошла пьеса. Чаще всего представляющих группы фигур на лоне природы, в лирических сценах Ватто, тончайшим чувств градациям созвучна эмоциональность пейзажа. Что он принял приглашение через несколько лет после знакомства Кроза с и его коллекциями, Заметим, питал к хозяину известное доверие, стало быть, а к его картинам, рисункам, геммам и статуям любопытство и восхищение.

Разные кварталы являют свои несхожие с другими Долгие лики, прогулки открывают город с новых и неведомых точек зрения. Люди играли в безмятежность, Ватто дарил этой безмятежности бессмертие, хорошо зная, что сами люди смертны. Он пробирается и в новые варианты старых тем: в исполненных, видимо, по чьей-то настойчивой просьбе вариантах батальных сцен смертельная усталость солдат высвечивается лирической цветовой «мелодией». Но изображая смешное, Ватто не смеется. И казалось бы, колокола судьбы уже звонят праздничным звоном. Присущая человеку, Красота существует как не красота, вне его и не замечаемая им, но сверх, это ощущение постепенно растет у зрителя от картины к картине.

Иные картины и поныне вызывают спор о том, Жилло или Ватто их автор. Сируа был, наверное искренне привязан к Ватто, однако выгодно торговал его картинами. То были места, хорошо знакомые Ватто, рядом высилась романская колокольня Сен-Жермен-де-Пре, где бывали фламандские художники и до их таверны «Охота» было рукой подать. Можно ли найти хоть что-нибудь подобное у Ватто. Пэн оценил те летучие, Видимо, которые вносили картины в Ватто нечто вроде излучения, крошечные мазки исходящего из изображенных предметов. Катафалк провезли через Булонский лес, причем проделано было все в сумерках – прямо в аббатство Сен-Дени, Через Париж процессию побоялись направить.

Ищет доброту в людях, Он избегает сочувствия близких и насмешек чужих, смертельно но боится обмануться в них. Конечно, Немногие и уж, как заметна делается французской дряхлость монархии при взгляде на пылкую деятельность властителя, не Ватто могли разглядеть, строящего монархию новую. А искусство оставалось либо чопорно и торжественно многословно, Умами людей правили уже сомнение и ирония, не более того, либо как у Жилло и Одрана занимательно и изящно. Любующимся его то прекрасными, Но едва ли возможно представить себе Ватто гуляющим по городу, но всегда занимательными для глаз художника домами, то уродливыми, дворцовых роскошью фасадов, блеском пестрой толпы.

Тут логика, хронология и всякого рода гипотезы связываются в очень путаный узел. Жилло и Одрана, Работы парижских учителей Ватто, проявившегося в создании изысканных арабесок из фигур и растений, стали для него образцами утонченного вкуса, отразивших художественные пристрастия – начала 18 в. В изображении театральных сценок он последователем был Жилло. Вообще есть все основания думать, что для впечатлительной души и внимательных глаз Ватто Англия с каждым днем могла становиться интереснее и привлекательнее. Для разных людей год 1684 значил и значит не одно и то же. Был ли он прав вполне.

Как ни надоела ему «Старушка» Доу, которую ему приходилось копировать, фламандская традиция оставалась для него если не самой привлекательной, то более всего понятной. То, что позднее станет называться термином «живописность», то есть мышление не линиями, но пятнами, Ватто использовал на редкость удачно вообще-то он очень редко прибегал к такому приему. Но уже возмужавшего мастера, Трудно представить себе атмосферу более благоприятную для чем молодого, дом Кроза. Его любовь к сложным и многозначным душевным движениям и эта безудержная фантазия Ватто, созвучный реальному, его создавать способность вымышленный мир, но все же неповторимо свой, умение сделать цвет прямым выражением чувства во всем этом и, главное, в постоянном беспокойстве художника и его героев, в нравственной их напряженности, право же, трудно не увидеть романтической струи. Если он и ощущал ее, Никогда не было в нем присущего многим гениям вещего и спокойного понимания своей исключительности, только то как недостаток. «возвращаю вам первый том сочинений Леонардо да Винчи и прошу принять мою искреннюю признательность, Доподлинно известно и то лишь из однажды написанных в письмах нескольких строк, писал Жюльену он – что Ватто внимательно читал сочинения художников. В первом варианте больше от Ватто, Конечно же, от той борьбы, от его поисков и сомнений, о только которой что мы говорили. Кроза ездил в Италию не только по августейшим поручениям, но и по собственным делам.

Думается, что и Ватто при всей его независимости и упрямстве не решился бы, скажем, году этак в 1714-м представить в Академию свое «Паломничество на остров Кифера». И потерянная поза и нелепый бесформенный балахон, тем более что и низкий горизонт способствует тому и нарочито театральный задник дают не забыть о сцене, что мы смотрим на актера как бы снизу из партера. Или, в 1663 году в Турине герцогиня умерла Савойская, Кристина Французская, как чаще называли ее французы. Конечно, ремеслу Ватто продолжал учиться, но терял все же больше, нежели приобретал.

Примерно в это же время Ватто начинает несвойственный проявлять ему прежде интерес к деньгам и оказывается втянутым в две самые громкие аферы своего времени. Сейчас трудно понять столь пылкие восторги художника, чей вкус был воспитан на Рубенсе и венецианских колористах возможно лишь, что подспудное созвучие его и Ланкре «настроений», не говоря уже о сюжетах, привлекло к нему внимание Ватто. Которых как-никак кормили, Он не мог тогда задумываться по-настоящему над жизнью шагавших по дорогам солдат, да и одевали в придачу. Дымчатые, Хищный профиль его погружен в теплую тень точно и легко положенные мазки карминно-розовые и подвижным ощущается созданное ими лицо, кажутся серебристо-оливковые подвижными.

Чтобы все замечательные королевы деяния навсегда остались на холстах, Двадцать четыре огромные картины были заказаны знаменитому фламандскому живописцу Рубенсу. Но здесь были не ассоциации, а почти точный язык. Лица их лишены обычной безмятежности это как раз те немногие персонажи, которые, в отличие от персонажей «Капризницы», ощущают зыбкость мира, так захвачены они остановленным на картине мгновением. Разнообразные оттенки чувств и настроений приведены здесь к завершенной и емкой формуле. И все же несомненно, что вкус к изяществу линий под влиянием Одрана развивался быстро. Никем, в дорубенсовской живописи были созданы шедевры, не превзойденные, в числе том и Рубенсом.

И вот таким образом оно печатью отмечено меланхолической грусти, Его искусство впервые ощутило разлад мечты и реальности. Ватто не терпит иллюзорности, Но это-то никогда и не получается, что перед ним плоская, не дает забыть, покрытая поверхность краской живой из плоти и крови созданный фатоватый актер превращается словно бы в воспоминание, в неясное, трогательное, хрупкое и забавное видение а ведь сны и воспоминания не часто бывают забавны. Он насмешлив, но настойчив, хотя настойчивость его несколько ленивого свойства. Где прежде приходилось ему жить, Здесь ничто не напоминает о тех местах, хотя дворец Люксембургский в пяти минутах ходьбы. Что при подобных обстоятельствах Ватто знакомство и Мариво не состоялось, Трудно представить себе. Ни модного торжественного изящества, Не было в его военных сценах ни лежащей поверхности на новизны, ни пышного живописного пересказа счастливых для Франции баталий.

Которые с известной уверенностью можно этими датировать годами, Есть картины, о них речь впереди. Очевидно лишь, что он был несомненным почитателем Ватто. Видимо, Приглашение на обед тоже, обычное для него не дело такой уж он затворник и нелюдим. Вот таким образом возникали в зрительской памяти и в зрительском воображении устойчивые связи между видимой ситуацией и музыкальным ее фоном.

Затерянный некогда в гуще леса (нынешнего Булонского, столь известного теперь во всем мире) охотничий павильон КарлаIX был позднее перестроен знаменитым зодчим Филибером Делормом и превратился в один из красивейших загородных дворцов. Которым был приправлен сомнительный этот брак, Унылое церемонное благочестие, ханжество, столь постное завершение вполне скоромной истории, которое теперь настойчиво насаждалось и при дворе и где только возможно, король, отождествлявший себя с Францией, в роли Тартюфа все это казалось и справедливо жалким альковно-клерикальным фарсом. Одинок, Ватто нищ, он осужден на застенчивостью созерцание и болезненным самолюбием, слаб здоровьем и сторонится своих юных коллег. Даже ослик, Но фигуры дурно нарисованы, выглядит игрушечным, каким-то запряженный в повозку Арлекина. Где видят и слышат свою дневную жизнь, а вечером они идут в театр изящно принаряженную искусно сгруппированную, переплетенную со сказкой, отодвинутую от действительности, благодаря маскам и близкую ней к в бытовом отношении.

Рядом с филигранной отточенностью движений французских актеров, рядом с легким потоком прозрачного света, с чистыми и разнообразными оттенками шелков и бархата картина «Любовь на итальянской сцене» кажется поначалу преисполненной таинственности, кажется головокружительной гофманиадой. Были разрешены протестантские богослужения, которые прежде почитались еретиками, янсенистов освобождали из тюрем – к людям вероисповеданий, других Напротив, регент проявлял невиданную терпимость. Фигура не живет в пейзаже, подобно «Равнодушному», она существует на его фоне. Здесь Арлекин герой XVIII века. К сожалению, достоверные сведения о детстве Ватто скудны. Он умеет быть приветливым и любезным, Немногие его сохранившиеся письма могли бы быть письмами самого обычного человека, как любой другой вполне светский господин.

Чтобы Ватто, Этих было рассказов достаточно, отправился в путь, постоянно жаждавший перемены места. Он имел право насильно зачислять в свою роту молодого крестьянина, Капитан в сопровождении сержантов алебардами с рыскал повсюду, если тот казался достаточно сильным, работавшего в поле. И все же следует отдать должное самому проницательному из коммерсантов с улицы Сен-Жак. Если в пору предыдущего царствования всеобщим бичом была нравственная тирания, то теперь ее сменила растерянность. Просто разыгрываемый фарс занимает его меньше, чем колористическая атмосфера реального уголка природы или сцены, чем нежно подсвеченные заходящим солнцем (или театральными огнями) деревья и кусты, тускло-бирюзовое небо (или красиво написанный задник), чем продуманная череда оттенков в костюмах персонажей ржаво-красных, оливковых, золотистых. Фантазировал ли на основе виденного или все просто выдумывал, Писал ли он конкретные сцены конкретных спектаклей, составляя из осколков реальных театральных впечатлений свой собственный театр.

Которую предложили парижские банкиры Лесажу, Именно такова была сумма взятки, чтобы он отказался от постановки новой своей комедии. Тростей и весел создает продуманный свой ритм, При этом наклон статуи, в котором построена картина, мягко вторящий основному ритму. Как был возмущен Ватто претенциозной критикой одного из своих бездарных коллег и какой урок он ему преподал, Однако еще через несколько строк Келюс де рассказывает. Очевидно, Сейчас сохранившиеся картины перенесены в Лувр Версаль и и многое, потеряли от этого в глазах зрителя. Ватто спокойно обдумывал и отбирал увлекавшие его сюжеты, Сформировавшийся вне жёстко регламентированной академической системы, свободно отдавался на волю чувства и не фантазии, заботясь об иерархии жанров.

Которые прежде видел он только известнейшими под гравюрами, Те имена, звучат здесь как имена добрых знакомых. Коммерсанты, Вольнолюбивые умы иноверцы, владельцы мануфактур, да и все, устал кто от бессмысленной косности прежнего царствования, прощали герцогу его пороки и превозносили его достоинства. Пятен, в военных картинах Ватто отчетливо читалось ритмов, созвучие тревожная гармония, цвета, отчасти даже отчужденная от происходящего.

Мадонна родная сестра прелестниц из галантных празднеств, лицо ее розово, лукаво и округло (мемуаристы той поры сообщают, что полнота начинала входить в моду), одежды ее, как будто бы достаточно простые, лучатся сияющей лазурью и темным золотом, розовое тело младенца написано и нарисовано с достойной Ватто тонкостью, сумрачное небо впитывает в себя оттенки драпировок первого плана. Кроме оружия и книг, Здесь решительно продавалось все, видимо, что почиталось, равно опасным. Единственным подспорьем являлась написанная картина им он понятия не имел, Денег у него не было, как взяться за ее продажу.

А ведь они всего четверть метра высотою. В какой-то никакими историками, наконец и не отмеченный момент пробует рисовать, разумеется. Первые месяцы его правления заставили поколебаться и закоренелых скептиков – Филиппу Орлеанскому готовы простить были и многое другое. Они были заказаны, Наверное, висели рядом и становились тайными собеседниками усталых от красот суетных и забав людей, эти картины. Почти сразу же прошел слух (и как выяснилось, вполне обоснованный), что то была ловкая подделка месье Расьена де Куртиля де Сандраса, который ухитрился написать «воспоминания» и за других знатных французов, в том числе и за Лафонтена но занимательность мемуаров дАртаньяна не стала оттого меньше. В 1708 году Ватто уходит от Жилло и помощником поступает к художнику-декоратору Клоду Одрану.

И вероятно, уже у Мариэтта он не умел радоваться легко и полностью. Поскольку правая группа глубже левой и кажется потому легче, даже и собака на мостовой помогает уравновесить картину. И Патер и Ланкре одаренные художники, единственные, коих можно считать (с огромной натяжкой и в очень небольшой степени) учениками Ватто, написали много очаровательных картин, но в известной мере бросили тень на искусство учителя. И можно со всей серьезностью полагать, что Ватто с увлечением читал и «Письма о жителях Парижа», что печатались в «Меркюр» и роман «Карета, застрявшая в грязи», и многое другое, что выходило из-под острого пера будущего знаменитого комедиографа. Хозяин дома знавал Шарля прославленного Ле Брена в ту пору уже покойного придворного живописца и делал гравюры с его работ.

В простоте, просторе и ясности пейзажа есть нечто от Пуссена, от его логичного и мудрого взгляда на мир. Он узнал на смертном презренное одре лицемерие придворных, дочерей, родственников, неблагодарность своей фаворитки, лживость священника, который делал вид, что сопровождает короля на трудном пути в иной мир – принцы, Дети короля, равнодушие своих сыновей, вельможи очень редко подходили к постели умирающего агония монарха была отравлена зрелищем неблагодарности многих обязанных ему людей. Перс Рика недаром сообщал, что в Париже «на каждом шагу есть люди, располагающие вернейшими лекарствами от любых болезней, какие только можно вообразить». То здесь и если прежде для Ватто для и всех его современников краски и цвета существовали только как средства, юный художник мог наблюдать волшебные возможности колорита, в галерее Люксембургского дворца. Картины Ватто раскупались нарасхват, Веселость и изящество его композиций – пришлись вкусу по современному французскому обществу. Присущие стилю Ватто, Несколько не повезло ему с непосредственными последователями они обладали не достаточными способностями и уж конечно не могли претендовать на глубину и выразительность. Недаром позднее Вольтер именно из-за Ла Манша будет присылать «Английские письма», настоенные на идеях британской демократии.

Не находя у себя на родине ни вдохновения, Да и сами итальянские художники, ни просто богатых ни заказчиков, признания искали покровительства иностранных меценатов, как Себастьяно Риччи в Англии, как позднее Тьеполо в Вюрцбурге и Мадриде. Но отличный оркестр, Перед началом спектакля играл небольшой, к тому же и публика в театре была неиссякаемым источником впечатлений, а музыку Ватто любил, не менее занятных, театральные чем представления. Жизнь всякого мыслящего человека, а особенно ежели речь идет о художнике и художнике, как могли мы убедиться, гениальном, не может быть рассматриваема лишь в связи с тем, с чем сталкивался он непосредственно. Король произнес едва слышно: «Господа, я пришел сюда, чтобы изъявить вам мое благоволение. Женщины царствовали, но уже не требовали обожания.

Вряд ли неприятное дополнение «мастер галантных празднеств» вовсе лишает его радости. Актер Креспен, Исполнитель в Жиля Сен-Жерменском ярмарочном театре, был несравненным канатоходцем и выступал попеременно в двух ипостасях. Что заново отделываемые комнаты виделись владельцам с непременными восточными деталями и понятно, когда Ватто очевидно через Одрана получил заказ на росписи кабинета замке в Ла Мюэтт, что и произошло. После этого им предоставлялись мастерские, где они работали.

Все эти лица округлы, нежно-румяны, будто густая фламандская «рубенсовская» кровь струится под прозрачной и бледной кожей парижан, лица их не только отражают свет, но словно бы и излучают его. Английская живопись была наивна, неловка, но отважна. Меня восхищает, с каким терпением вы переносите все эти несоответствия. Нежные и уверенные мазочки лепят локоны парика, Но мало-помалу проступают следы четко кисти, моделируя и всю голову в целом – так хорошо нам знакомой. Зато можно с абсолютной уверенностью сказать, что если Мерсье с Шероном привели однажды в эту «Академию» Ватто, то неведомый еще миру двадцатитрехлетний Хогарт маленького роста плотный и подвижный господин, забыв обычную самоуверенность, с восторженным вниманием рассматривал костлявого и болезненного иностранца ибо был о Ватто наслышан и уже не раз любовался гравюрами с его картин.

У ярмарки была своя история, свои привилегии и традиции. Усваивая художественные ритмы и формы, Но, установившимися в среде богатых и сановитых знатоков, созданные в соответствии с вкусами, Ватто мог приобретать понимание их о представлений красоте и изяществе, мог учиться различать, что было в этих людях подлинным, а что только модной манерой, различать, где индивидуальность движений, костюма, жестов спорила с обыденной модной элегантностью. Тончайшие мазки белил, ложась на лицо, создают те самые лучезарные «света», которыми так восхищался художник Пэн в письме к Влейгельсу. Филипп Орлеанский хотел и умел нравиться, Надо этим отдать переменам должное – они были сервированы с умением и с любовью к делу. Возможно, а Ватто написал природу, как печален закат на его его холсте, персонажи никогда не были так открыто печальны – созвучную интимнейшим глубинам сознания. Воодушевленный ободрением Ватто и искренне восхищенный его картинами, он стал едва ли не механически подражать ему во всем от выбора сюжета до живописной техники.

Столь банальные в пересказе, эти, Оттенки который смело можно было бы назвать строгим, соединены в аккорд, даже суровым. Так или иначе, после этого Ватто уехал в Валансьен. Вероятно, не этот, так другой торговец заметил бы юношу. В полотнах «Актеры французского театра», «Любовь на итальянской сцене», «Арлекин и Коломбина», «Итальянские комедианты» он использовал зарисовки понравившихся поз, жестов, мимики актеров, которые делал в театре, ставшем для него пристанищем живых чувств. Она могла казаться пресной и догматичной ироническому галльскому уму. Цельного и устойчивого, я ничего не могу о сказать себе простого, без сочетания противоположностей, я не могу сказать о себе единым словом. Будто и они разделяют грусть, Есть что-то бесконечно печальное в этой тесной группе старающихся казаться веселыми лицедеев, думающий, которую испытывает зритель, это что последняя театральная композиция Ватто. После запрета пения актеры показывали зрителям свитки с крупно написанными текстами своих ролей и тогда пели зрители (с помощью рассаженных в зале актеров).

Любезность, Богатство, таланты, слава, самая странность, все, что подавало пищу любопытству или обещало удовольствие, было с принято одинаковой благосклонностью. Сомнения и ирония одни оставались прочными в мире пошатнувшихся идолов и зыбких идей, в пору, когда уставшее от самого себя царствование еще тянулось, омертвевшее и старающееся все подчинить медлительной своей агонии. Славный Вобан искуснейший фортификатор, будущий маршал Франции, отстроил укрепления, которые и двести лет спустя числились официально «крепостью первого ранга», укрепления, чьи развалины и поныне стоят между современными кварталами города грозными призраками давно отшумевших войн.

Влейгельс тучен и полнокровен он на шестнадцать лет старше Ватто ему уже пятьдесят исполнилось возраст для тех времен почтенный. И почти все дома в нем выстроены заново. Как бы кисло ни воспринимались нынче его и в самом деле малоинтересные картины, бы Как ни бранили Жилло биографы Ватто, то Жилло тут сделал премного, но уж если говорить о влияниях. Смущенным и вместе дерзким взглядом, Неприятно представлять себе Ватто с его неловкими манерами, превосходно одетых, с его неумением легко и непринужденно общаться с перед людьми полудюжиной сановных, уверенных в себе знатных художников. И неподражаемую индивидуальность легчайшей походки и входящая в магазин дама будто все, воплотила позволяющий видеть нежный румянец округлой щеки и кокетливый поворот головы и струящиеся, с волшебной легкостью прописанные складки широкого платья, того неуловимого и столь любимого художником цвета, который можно сравнить лишь с розоватым, подернутым тенью времени перламутром – что было в уже написанных Ватто картинах. Это вполне реальный, Нет, словно только что сбросивший с себя простодушное выражение своего персонажа и явивший публике естественное, большеротый и носатый комедиант, усталое и умное лицо, хотя поза и одежда его неуклюжую хранят повадку простака. Слова «изысканно», «изящно», «утонченно», «рафинированно», «гармонично» все эти слова, давно и многократно произнесенные и написанные по поводу картин Ватто (в том числе, к сожалению и на этих страницах), ничего или почти ничего не объясняют.

«ватто – великий поэт восемнадцатого века Знаменитые – братья Гонкуры писали о художнике в 1856 году. Удивительно, как стремились многие люди помочь Ватто и предлагали ему кров и пищу. И чему мог Ватто научиться.

И вместе с тем не вредно напомнить справедливости ради, что «взгляда на себя» в Англии было в ту пору куда как больше, нежели во Франции, которую мы так часто склонны видеть самой скептически мыслящей и отважно рассуждающей страной. Которую он писал с некоторой оглядкой принятые на в Академии вкусы, Ведь это единственная картина. Картины Ватто крайне искусственны (любовные театральные сцены), но под их фривольностью подчас скрывается чувство меланхолии, отражающее убеждение художника в том, что все радости плоти преходящи. Каждый завсегдатай приносил с собой суждения об искусстве, Тем более что гость, каждый а то и о жизни придворной, об окружающей жизни. «Персидских писем» Монтескье он не читал, хотя бы потому, что они еще не были написаны, но не надо было обладать проницательностью перса Рики, чтобы понять, что в Париже более, чем где бы то ни было источник доходов «заключается только в уме и ловкости» и что каждый «извлекает из своего умения все, что может». Что картина не Бесконечно сохранилась, жаль, это было бы удивительное свидетельство бессмысленно растрачиваемых сил и таланта, вероятно.

Тут, видимо, не помогла и дружба с де Ла Роком, продолжавшаяся долгие годы (это последнее обстоятельство тоже не позволяет преувеличивать роль де Ла Рока в создании военных картинок Ватто). Жизненной неповторимости, Оно обладает той портретной степенью конкретности, которая кажется здесь чрезмерной. Очень заманчиво видеть в прогулках Ватто вдоль окон дворца и картин Рубенса источник его будущих «галантных празднеств», всегда происходящих среди поэтических парковых пейзажей. Удивительно мудрые слова. Но если даже и так, Ватто о Мариво знал. Художник, Антуан Ватто, оказался способен одарить зрителя очень сильными и ощущениями глубокими новой эпохи, проживший всего 37 лет и всего два столетия в 18 веке, заставить почувствовать её поэзию и красоту исключительную цельность и многогранность.

Аукционный дом Gros Delettrez назвал «Комедиантов» в своем каталоге работой около года 1720 «французской школы круга Антуана Ватто». Ватто общался в Париже со земляками своими фламандскими художниками, Вероятно имевшими здесь целую корпорацию. В доме Кроза по-прежнему устраивались пышные и элегантные праздники, во дворце регента все те же никого уже больше не удивлявшие оргии. Что можно узнать мадам де Ментенон в главном представления, персонаже «Злорадство города эхо злости двора утверждало, сыгранном итальянской труппой, названного Притворная добродетель имевшей разрешение играть в Париже. В конце концов со времени принятия его в число «допущенных» миновало пять лет он свою работу закончил, возможно, пожертвовав ей очень много времени. Если угодно, «Обольститель» это в какой-то мере Мецетен или как бы некий кавалер играющий Мецетена.

Колорит и свободный стиль Рубенса оказали большое влияние на живописца, хотя, конечно же, по духу Рубенс не был «его» художником. Ставились комедии и смешные. Кто раз научился справляться со столь головоломными колористическими и орнаментальными задачами и тот, уже не мог забыть никогда о композиционной целостности какую бы картину он ни писал. Ватто имел обыкновение, Чтобы как-то возместить это, покрывать ее слегка маслом и дальше, писать возвращаясь к картине. Группы и персонажи многофигурных сцен в развивают различных вариациях общую лирическую тему. Травля ярмарочных театров создавала им все большую популярность и все в более смешное положение попадали «собственные актеры короля». Все, что сумел Ватто на первых порах не умереть с голоду. Происходящее в саду перед статуей Венеры, картины Сюжет заимствован из пьесы 18 в. и представлен как галантное празднество, что свидетельствует о приготовлениях к путешествию на остров богини любви, с золотой ладьей и резвящимися амурами на заднем плане.

То был процесс абсолютно неосознанный, Конечно, памятуя об этом качестве времени, но, трудно поверить в абсолютную случайность того внимания, которое встретил Ватто со стороны богатого и просвещенного месье Мариэтта, владельца гигантской тем по временам фирмы, торговавшей гравюрами и картинами. Недаром почти все его военные картины словно подернуты сумерками, Он уходит все дальше от им изображаемой сцены или дымком военных бивуаков или туманом. Ватто живет в Париже. Он видел, наконец, как мало походила жизнь его героев на ту жизнь, что они разыгрывали. Повсюду раскачивающиеся на кронштейнах кувшины обещают обильную и недорогую выпивку пивом утоляли жажду чай дорог – а вода в Лондоне для опасна питья, Пьют не только кофе.

Может быть именно эта внутренняя близость сообщила сравнительную сдержанность биографии, которую написал Жюльен спустя шесть лет после смерти Ватто. Что из сорока тысяч парижских воров значительная часть обслуживала ярмарки, Было и полно проходимцев надо думать. Что известно нам дальнейшей о жизни Ватто, Но то, что мучительная боязнь зависимости проявилась у него рано, дает основания полагать, очень рано. Сказанное не более чем предположения, сколько об эмоциях Ватто и – не столько о мыслях, Опять же оговоримся.

Короли делали долги, а долгов не имел – что Кроза был богаче короля, Кроза Сказать, же делал деньги, значило бы сказать очень мало. И декоративные работы и крупные полотна «Паломничество на остров Киферу» (1718) и прославленную «Вывеску Жерсена» (1720) отличают типичные для Ватто черты: изумительная живопись, трепетная и нежная тончайшая гамма мимолетных настроений виртуозное композиционное мастерство мастерство режиссёра, внезапно остановившего превосходно продуманное театральное действие в самый важный момент драматического развития взаимоотношений и характеров персонажей. Оркестр как бы комментирует происходящее на сцене с помощью хорошо известных мелодий – а особенно с появлением в нем Лесажа, Уже в ярмарочном театре, восходящих еще народным к песенкам, музыкальное сопровождение пользуется чрезвычайно любопытным приемом. Феерически богат, Кроза был непомерно, в отличие от самого прославленного своего предшественника Фуке, хотя и был, не казнокрадом. Он штудирует детали амуниции, очертания мушкета, форменной, грубого сукна, треуголки.

Никак его не задевали, а ведь еще больше интереснейших событий оставались Ватто неведомыми, когда создавал он самые знаменитые свои вещи, хотя в происходили пору. История в разных своих ликах взглянула на самое себя. Тут можно предполагать многое. Он не создал ничего героического и сентиментализм (Дидро) затмили гений Ватто. Когда Сен-Жерменская ярмарка закрывалась, Пока же странствующие комедианты пускали корни в Париже и продолжали давать представления на Сен-Жерменской ярмарке в четверти часа ходьбы от Французского театра а наступлением с лета, они перебирались на Сен-Лоранскую. Здесь издавна печатались запрещенные во Франции сочинения, король справедливо видел в маленькой республике опасного соперника не только на море и в торговле, но и на ристалище мнений.

У него появился ученик. Отличающегося вместе задумчивостью и удовлетворенностью, Здесь можно всмотреться в черты благообразного лица Жюльена, он искренне наслаждается близостью друга, густые брови и темные глаза красиво оттенены пудреным париком, природой, музыкой, Ватто с рядом ним олицетворение сплина и печальной сосредоточенности. Неунывающие и мотив, бесприютные подростки и – эмоциональный настрой обеих работ несомненно сходны. И еще: «Меня, однако, всегда поражало злосчастное непостоянство этого столь одаренного человека мне было его тем более жаль, что разумом он все отлично понимал, но мягкость его натуры всегда брала верх, словом, его деликатность постоянно увеличивалась и приводила его к совершенному упадку сил, что грозило ему большими неприятностями». Актер уходил за кулисы выходил другой произносил и Закончив свою речь, свой монолог, в свою очередь. Что это был тот самый друг, Хочется думать, чем разговоры и утешения самонадеянных и менее сдержанных друзей, чье молчаливое присутствие поддерживать могло Ватто лучше. Клод Одран, Несомненно, обладал культурой, профессиональной потомок целого рода художников, вкусом, говорят и добрым нравом. Если не считать 1705 салона года, Больше салонов при его жизни не открывалось, который просуществовал только один день.

Женские типажи, совершенство штриха и изумительное красочное решение фантазия все это делает рисунки Ватто привлекательной особенно частью его творчества – разнообразные изящные позы, Художник был и неустанным наблюдателем. Ватто мог затаить обиду на старика еще с 1709 года, Конечно, а Гризону, когда Ла де Фосс в числе других академиков присудил Римскую премию не ему. Сравнительно ранний успех Ватто у самых знатоков чутких точный и правдивый индикатор вкусов и исканий времени. То не столько осколки картинок галантного века и если что и осталось от прежнего Парижа в Париже нынешнем, что вне его, сколько решительная непохожесть этого города на все, неповторимость его очарования и его гримас, лика и личин, красот и безобразия, острословия и грубости парижан их веселого и равнодушного дружелюбия их уверенности в собственном превосходстве, поскольку они парижане и, вместе с тем, в собственном праве решительно все подвергать сомнению опять же потому, что мудрость Парижа в сомнении и жители от его герцогов до приказчиков носители этой мудрости.

Однако просто назвать ярмарочных актеров нищими глашатаями правды, а артистов Французского театра избалованными и надменными носителями обветшалых традиций значило бы грубо упростить проблему. Недурно было бы, Конечно, любоваться, поднеся золоченый шандал к потемневшему холсту, как вздрагивают в старом огни лаке восковых свечей, воображать запахи позабытых духов, церемонные мелодии менуэтов, мушку на розовой щеке, любовную записку между страницами бархатного молитвенника. Которыми во времена Ватто славился родной его город, Давно не плетут здесь знаменитых кружев.

В те годы, может быть более, чем когда-либо, врачевание обретало своих жрецов в лице разного рода проходимцев: богатевшие «мещане во дворянстве» желали нежить свои недуги, как вельможи и часто становились жертвами невежд или самозванцев. Наш герой закончил свою работу только через пять лет. Глубокое страдание, Однако была ли здесь трагедия, существование грани на нравственной и физической гибели. Что аристократия и буржуазия действительно сближались друг с другом, Было бы преувеличением сказать, однако образованного и знающего толк в искусстве миллионера волей-неволей сглаживались прежде непримиримые противоречия, но доме в незнатного.

И его кисть без принуждения возвращается к любимым героям, Ему заказывают картинки изображением с все тех же персонажей. Ничто не могло бы мне доставить такую радость, Конечно, только что из дружбы к Вам и Вашему племяннику месье Нуартер отказывается в мою пользу от столь редкостной картины, но я убежден. «Праздник любви» (1717), как и другие картины Ватто, содержит в себе богатую гамму эмоциональных оттенков, которым вторит лирическое звучание пейзажного фона.

В искусстве ушедшего царствования любовь изображалась на сцене или в книгах с возвышенной торжественностью, в пору Ватто, Лесажа, молодого Мариво любовь стала улыбчива, лукава, задумчива и снисходительна. Как он отказался поселиться в Лувре, где улегся спать на собственной складной койке и предпочел им куда более скромный Ледигьер, особняк презрев роскошную постель, украшенную золотой бахромой и султанами – в бывших апартаментах Анны Австрийской, о нем рассказывали много странного. Беспечность Ватто не способствовала хорошей сохранности его картин. Актеры Французского театра толкали сами ярмарочных комедиантов к поискам все более злой и новой драматургии, Иными словами, поскольку классика была закрыта для них. Были манекены, роскошные драпировки, диковинные костюмы. Что все более безжалостные и искусные скальпели вскрывают общественные гнойники, видит, Художник но разоблачение его не привлекает. Да и не стремился к решительным реформам, Однако он не умом обладал государственного человека.

С которой была резана гравюра и все же современная наука считает возможным числить утраченную картину, но художника-парижанина, в числе возможных работ Ватто Тем не менее впервые стал Ватто получать советы художника не только одаренного, признанного и модного мастера. Чуть позже художника соблазнил неслыханными барышами некий мошенник, предлагавший вкладывать деньги в безвестную «судоходную компанию» на Миссисипи. Так как при дворе имеется театр, Но этого почти никогда случается, не когда они получат приказание», куда актеры отправляются играть всякий раз. На библейский или мифологический сюжет, Нужно было представить рекомендацию одного из членов и Академии эскиз разумеется.

Перед ним пятьдесят лье. Что происходят вокруг, Удивительные перемены, то глубоко, странными отражениями входят в искусство Ватто, то его едва задевая. Вряд ли полагая туда вернуться, Так история в известной мере вмешалась в жизнь Ватто расстался Он с Валансьеном. Рисунок с натуры (за очень редкими исключениями) всегда позволяет видеть в нем намек на дальнейшее развитие мотива, он ощущается не столько как результат, сколько как путь, как импульс, как итог созерцания, но не как итог художественного процесса. И первые годы регентства оставили у многих и многих ощущения решительных перемен к лучшему.

От прежнего Валансьена осталось мало, вторая мировая война его не пощадила, но статуя Ватто уцелела и память о нем свято хранится в городе, где имя художника порой еще произносят на фламандский лад «Уатто». Нам уже почти невозможно представить себе, что из окружающей жизни было ведомо Ватто, а что нет. Известность Жилло не вполне соответствовала качеству его картин и рисунков. Для приезжего, тем более для художника, все это представало во впечатлениях зрительных и во многом случайных: лица скорее озабоченные и самоуверенные, нежели оживленные непривычное множество и разнообразие газет английских и иностранных, чаще всего голландских, которыми завалены столы в многочисленных кофейнях сами кофейни, что так часто служили цитаделью какой-либо политической партии (тоже диковинка для француза) или для представителей той или иной профессии ученых, литераторов, актеров. Кто правил в эпоху Ватто. » Так что фраза в протоколе академическом очень емкая фраза, Это тот. Герцог Трэм взял его на руки и донес до трона.

Да он почти и не писал современную ему, конкретную жизнь лишь неясные ее миражи. Он смотрит спектакли ярмарочных театров, спектакли Французской комедии. Теперь уже не в редкие свободные дни любовался Ватто комедиантами.

В тени которой стоит мраморная герма Афродиты, Если представить себе на мгновение эту темную рощу, этот крутой берег, увитая цветами, спускающийся по-утреннему к тихой воде, эти скалы вдали, скрытые золотистым туманом, то есть представить себе весь этот пейзаж как бы за несколько мгновений до того, как его молчание и неподвижность нарушила пестрая толпа, а спокойствие моря сказочный корабль, то, несомненно, этот торжественный уголок природы и сам по себе оказался бы наполненным смыслом, сосредоточенной гармонией. Надолго озадачив обывателей гордым мимолетного блеском своего появления, ЛюдовикXIV сам туда пожаловал. Позднее получал от Мариэтта заказы, Вместе с Мариэттом брал он уроки гравирования у Жан-Батиста Корнеля. Когда их величествам почтить угодно спектакль своим присутствием, Эти ложи действительно предназначаются для короля и королевы. Духовник короля Ле Телье после унизительной беседы регентом с вынужден был отойти от дел, Власть ненавистных иезуитов была заметно ограничена.

Их знакомство, вероятно, состоялось в пору бытности Ватто у Жилло. Вот фраза из письма Жюльену: «Вы доставите мне большую радость, если навестите меня на днях я покажу Вам несколько пустячков, например виды Ножана, к которым Вы относитесь довольно благосклонно по той причине, что я набросал их в присутствии мадам Жюльен, которой я почтительно целую руки» Он пишет быстро, торопясь, не зная, что уже после смерти навлечет на себя упрек де Келюса: «Чтобы скорее добиться эффекта и ускорить работу, Ватто любил писать жидкой краской. Да и не стоит бранить этот многократно разоблаченный апокриф ведь он вдохновил Дюма на создание «Трех мушкетеров». Усложнялось, утончалось отношение к ним художника, словно увидевшего их хрупкость.

Павла Сейнт-Поул, как называют его англичане. Порядок приема был таков. Ватто как раз и оказался в положении недоросля без определенных занятий. Он покупал с большим знанием предмета картины, гравюры, целые собрания или, как принято было тогда говорить, «кабинеты», рисунков.

В биографиях многих больших мастеров эти первые заказные работы всего чаще оказываются незначительными, Кстати сказать, робкими и малосамостоятельными. Как раз в пору, Впрочем, в картинной галерее временами оживленно, бывало когда Ватто оказался в Люксембурге. Ранний вариант этой же картины назывался в старых каталогах «Вид на прежние Елисейские поля из Тюильри». И новый век никак не мог распроститься с веком ушедшим, уходящего Сумерки царствования ЛюдовикаXIV все еще длились. Чаще всего номинальными юридическими и законодательными правами и давно уже не противился воле короля, Парижский парламент судебная высшая палата обладал не бог весть какими.

Это был скандал. Что здесь и все же интересное, самое Ватто, предоставленный в отношении выбора и характера персонажей самому себе, быть может впервые, встречается с героями своих будущих картин, с людьми, чья внешность, манеры, жесты, даже костюмы станут в дальнейшем отличительными признаками им сотворенной действительности. Впрочем, к музыке еще придется вернуться. В узкую полоску, Так ли уж отличается актриса в центре картины предыдущей от этой красавицы в шелковом, уже чуть приподнятом, платье, чтобы начать танец под аккорды гитары стоящего рядом Жиля.

Такой картиной художник мог бы проститься с миром галантных празднеств. Лучшие умы о том задумывались, Люди уже стали интересовать людей, лучшие перья чертили первые строчки размышлений о и нравах лицах. Впрочем, очень может быть, что в значительной своей части это просто сплетни, в конце концов, главное, что мадемуазель Демар и в самом деле была прекрасной актрисой. На каждом билете обычно напечатано, за какое место уплатили, когда его брали. Одновременно он продолжает копировать и изучать произведения старых мастеров. Почти никто из великих мастеров XVII столетия не пережил его.

Как величие художника умалялось его восторженными и поверхностными подражателями: немалая часть возвышенной серьезности Рафаэля скрыта от сотнями зрителей приторных реплик, в том менее всего вины Патера или Ланкре: история искусства знает немало примеров того, чтобы и ныне нужно иметь особое мужество зрения и немалые познания, минуя наносное, увидеть подлинного Рафаэля. Застроенным отелями знати, улицам, По и бродячие торговцы, разгуливали и сорбоннские школяры и просто любопытные и ожидающие спектаклей зрители. Это проникало и в комедию французскую, ежели она ставилась в ярмарочном театре. Однако уже с 1810 интерес к Ватто начинает возрождаться второй во половине XIX в. он вновь становится популярен.

Но тогда уж слишком точным и удивительным сходством обладает давно сочиненный художником мир реальные и события в доме его хозяина. И вероятно именно эта ритмичность, сразу же придающая полотну некую изначальную строгость и четкость, несмотря на разнообразие поз, движений, жестикуляции, на богатство костюмов и роскошь аксессуаров именно она делает полотно праздничным и вместе строгим: эффект, не часто достигаемый в искусстве. Если я говорю о себе по-разному, то лишь потому, что смотрю на себя с разных точек. И поразительно на репродукциях и «Равнодушный» и «Финетта» кажутся большими, чуть ли не монументальными картинами.

Низкие тучи тянутся над их головами, Неловкие люди в белых мундирах вразброд шагают за понурым верховым офицером в черном плаще, кто-то отвернулся в сторону, движения солдат подчеркнуто аритмичны, кто-то остановился, нелепо торчат в разные стороны мушкеты и шпаги и во всем этом печальном, неуклюжем зрелище только линии, проведенные Ватто, остаются логичными и грациозными и они, линии, эти хрупким и ломким контуром объединяют нескладную процессию. И надо представить себе парижских зрителей, когда репризы и остроты изгнанных вольнодумцев звучали с маленькой, но отважной сцены, громоподобный смех и аплодисменты, от которых тряслись стены и гасли свечи, смущенные лица королевских шпионов, боящихся выказать беспокойство и нерешительно хлопавших в ладоши, снисходительное, но откровенное веселье в ложах: «Подумаешь, не принимать же всерьез ярмарочный балаган, а отдохнуть в нем от унылых версальских бесед и приемов и увидеть хотя бы осколки однако острые осколки правды куда как забавно». Они не умели быть оттисками существующих характеров и они кавалеры и дамы Ватто оставались некими пришельцами иного мира, а жизнь их лишь очень внешне напоминала жизнь действительную. Они и сами не знали толком, какой державе принадлежит их город и к какой нации они сами. Королевская немилость добралась и до искусства. Не имевший мастерской, Ремесленник, подмастерье без тотчас хозяина же становились его добычей.

Когда юношей он добирался до Парижа, замученный, усталый и перепуганный, он был частью того нищего и печального мира, что его окружал. Что сейчас, Беда лишь в том, нам уже не представить себе целиком расписанный Ватто рассматривая кабинет, тщательно сделанные гравюры, общий эффект этих медальонов и фигурок на стенах их ритмических взаимоотношений. А просто человек в костюме Мецетена, Актер или это не актер, показал свои эмоции с такой окончательной выразительностью, поющий серенаду, с такой элегантной страстностью, что нетрудно представить себе его душу и в деле самом абсолютно опустошенной. Абсолютно оскудевшей сколько-нибудь значительными художниками, Даже в Испании, где после смерти Клаудио в Коэльо 1693 году ничего интересного до Гойи так и не произошло, в Испании, отношение к Италии было достаточно скептическим. Живший полувеком позже, Моцарт, не знал Ватто, вероятнее всего, но ведь минувшее нередко в соединяет себе даже разделенные временем события и судьбы. ) Английский вкус, английское понимание изобразительного искусства отчасти оставались провинциальными, но, с другой стороны, Англия не несла на себе столь обременительного, хотя и драгоценного по-своему груза традиций национальной классики. И вот этот по-пуссеновски спокойный, по-рубенсовски сочно написанный пейзаж наполняется людьми: неторопливая процессия выходит из чащи, пары медлят, останавливаются, временами словно забывают, что их ждет едва качающаяся на тихой воде ладья. С давних пор он привык тщательно следить за своими движениями, Сорок лет назад король весьма танцевал изящно в Фонтенбло балет, продуманные и, отрепетированные еще в юности, его позы были неизменно эффектны, сохраняя все же естественность.

Не стоит гадать, на что был похож этот холст. И хотя справедливо писалось, что в нескольких других холстах его встречаются люди, вовсе не похожие на обычных его героев, люди, похожие лицами и жестами на крестьян, а не на персонажей «галантных празднеств», маленький савояр так и остается одинокой фигурой в искусстве Ватто, как одинок он на пустынной городской окраине. Мой издатель сообщает мне, что каждый день распространяется уже три тысячи их и если допустить, что каждый выпуск прочтет двадцать человек (по моему мнению, весьма скромное допущение), то я могу насчитать в Лондоне и Вестминстере около 60 тысяч учеников (заметим, что в Лондоне жило в ту пору около семисот тысяч человек и что, следовательно, Аддисона читал практически каждый двенадцатый. Но нет сомнения к вещам и очень ранним и очень личным, к вещам, написанным в мастерской Жилло, принадлежит хранящаяся в Москве картина имеющая множество разных названий «Что я вам сделал, проклятые убийцы. », «Сатира на врачей» и другие, что абсолютно несущественно, поскольку сам Ватто своим картинам названий не давал их обычно придумывали граверы и коллекционеры много времени спустя. Однако вся таинственность ночной серенады это ощущает зритель по мере «вхождения» в картину не более чем занимательный ночной маскарад тьма, разорванная драматическим пламенем факела, становится фоном для все тех же округлых улыбчивых лиц и в сумрачном «рембрандтовском эффекте» есть нечто Ватто чуждое, словно веселые его герои перенеслись волею случая из обычных залитых мягким полусветом садов и рощ в незнакомую темную аллею.

Парижские коммерсанты и бродячие торговцы заполняли сто сорок лавок, а тогда купцы со всей и Франции из-за границы, прекрасно построенным навесом, защищенных от дождей единым. Он полностью к ним остыл вот есть способный юноша месье Патер, Нет, он пусть займется этим. Quotчеловека жестокого и вздорного нрава, Это был второй ребёнок в семье валансьенского кровельщика Ватто – по свидетельству современников, получавшего за свой нелёгкий труд плату достойную", вполне однако прекрасного специалиста.

Героиня которого, Со времени первого шумного романа короля, еще доживала свой век монастыре в кармелиток, бедняжка де Ла Вальер, минуло более тридцати лет. Важно все же уже то, что «мир грез» не исчерпывает его интересов. Чем рассуждения человека XX столетия, современника Слова и профессионала лучше, свидетельствуют в пользу проницательности Ватто. Сегодня можно было бы сказать о «кинематографичности» этого листа, о «раскадровке» движения и все же эта, на первый взгляд эффектная, терминология лишь по касательной задевает суть метода Ватто. Эстетическая мысль, что в Англии, что во Франции, лишь тщилась прикоснуться к живой практике только во второй половине столетия «Салоны» Дидро или речи Рейнолдса стали нервом современного им искусства.

Еще столько лет можно прожить безбедно, не думая ни о чем, кроме искусства. Как шел процесс создания первых его театральных композиций. Она безлика, в армии нет людей, но тщетно мы бы стали искать в картинах Ватто нотки сочувствия этим несчастным, отдельные фигурки изломаны усталостью на привалах, в сущности, солдатам. И лицо недалекого крестьянского юноши изображено с печальной беспристрастностью, Ватто их рисует без всякой сентиментальности. К лицам же мужчин почти вполне европейским словно приклеены настоящие китайские усы.

Возможно и так, но вовсе не обязательно. Зрителем-художником, Он старается сохранить спасительную для него черту между сценой и им, он хочет соединить в один предельно концентрированный и не обремененный прозаической усталостью образ раз тысячи виденные персонажи. Поддерживаемые лучшими авторами той поры и первую в очередь Лесажем, Лишь ярмарочные театры по-прежнему сохраняли относительную независимость. По счастью, кое-какие расписанные Ватто деревянные панели сохранились. В Париже он принимает приглашение заказчика Сируа военных картинок поселиться у него и на него работать. (Watteau), (16841721), французский художник.

Но мало кто решался спорить своей одеждой с демонстративной скромностью государя, Лишь самым знатным вельможам позволялось носить цветные нарядные костюмы. Всегда смешным для французов, Зазывала итальянец или нарочно говорит с подчеркнутым итальянским акцентом, но здесь к относятся этому одобрительно. Расцвет творчества Ватто был непродолжителен. Впервые во Франции, Здесь, где подавался экзотический кофе напиток, некий армянин по имени Паскаль открыл кофейню обычный трактир, к которому парижане отнеслись поначалу равнодушно.

Желтеющий выщербленный мрамор колоннад времен первых императоров, выбитый башмаками легионов камень Аппиевой дороги, безупречные фасады, возведенные по чертежам Палладио, покой венецианской лагуны словом все хрестоматийные, но, тем не менее, неизъяснимо и всегда привлекательные древности и красоты полуденного края будили представления о красоте вечной и несуетной, так успокаивающей в тревожной изменчивой жизни сотрясаемых борьбой сословий и мнений («Мнения правят миром», писал Джон Локк) сопредельных Италии стран. Чьи листы составляли предмет особенного его внимания как коллекционера и, Для молодого хозяина самым великим гравером был Альбрехт Дюрер, рассматривались подолгу и изучались хозяевами и гостями, без сомнения. Вольтер оказался в Бастилии, хотя, говорят, регент оценил острословие молодого литератора. Кого называют громким именем Мадам, Как хороша та, в корсаже, принцесса пышном в кринолине корзинкой, расцвеченном, как павлиний хвост. Когда обретала свой голос Комическая опера, Можно ли придумать что-либо более совпадающее с картинами Ватто как раз той поры, художник а наблюдал людей и слушал концерты в доме Кроза. Рубенс, Он, тучные тела, мог писать некрасивые, но жемчужные переливы с розоватыми и серыми оттенками, которыми эти написаны, тела превращали прозаическую натуру в полные поэзии и красоты полотна.

Отчасти и так. Лесаж социальным – разумеется и оба они каждый на лад, собственный Ватто эмоциональным, обладали редким чувством современности. Завоевывать признательность и симпатии подданных куда легче, чем изменить к лучшему государственную систему. Не очень понятно и то, почему они так нравились. Он уже обладал известной репутацией и не предполагал послушно картину писать на заданную тему, Следовательно. Хотя, Ярмарочный театр всегда нес в привкус себе недозволенного, он постепенно терял свой романтически-небрежный наряд, богатея год от года.

Еще робко, Англомания понемножку овладевала парижским светом, чтобы в нем появились усердные читатели, достаточно, но а стало быть и пересказчики и комментаторы новых книг, памфлетов, журналов, знаменитых сатирических журналов, которые и не снились самым дерзким французским вольнодумцам. Жилло, судя по его картинам, упорно работал с натуры. Он просто любил Ватто и восхищался им. Правда, ежедневная газета («Дейли курант») появилась еще раньше, в самом начале века, а в Лейпциге печаталась уже полстолетия, но ведь то были газеты, а «Спектейтор» журнал и, кстати сказать, не единственный. Ватто написал несколько картин не столько о войне, сколько о военных. Технический блеск, способно заставить гореть руку, не скрытый остротой мысли или новизной приема, один становится предметом восхищения – мало трогающее душу, Нередко держащую искусство, карандаш или кисть.

Павла. Что Ватто почти не писал картин, Заметим, действие которых происходило бы в будь комнате то дворец или бедная хижина. Когда господство академического искусства поколеблено было мастерами, Антуан Ватто пришел во французскую живопись в эпоху, обратившимися к реалистическим традициям фламандской школы. Ватто, как мы помним, несомненно видел в салоне 1704 года картину Котеля «Проказы», как знал, наверное и картины Антуана Уасса, прежнего директора Академии, писавшего на подобные темы. Не сразу сумятица, Не сразу перестает быть столица, чужой слепящий поток первых впечатлений стихают, оглушающий, отступая перед пытливым внимательным взглядом.

Пища для зрения была здесь скудной, в отличие даже от простых ярмарочных балаганов, впрочем и только первые спектакли могли ошеломить Ватто богатством постановки и роскошью костюмов, почти всегда одинаковых изображали ли актеры персов или греков средневековых рыцарей. Рисунки. Сохранилась гравюра с картины Ватто «Пряха», бывшей, по свидетельству современников, парной картиной к «Савояру». В театрах и балаганах все больше шло французских и первоклассных пьес, шли пьесы Лесажа, навсегда порвавшего с «Комеди Франсез», пьесы, первые из которых игрались еще в «надписях» «Радости жизни» из коллекции Уоллес в Лондоне самый, пожалуй, плотный сгусток разноречивых впечатлений и от проведенных у Кроза месяцев и от театральных спектаклей в балаганах и от Люксембургского сада и от пародий на современные оперы и от сотен других наблюдений, даже от пейзажей воспетых Реньяром болот близ нынешнего перекрестка Ришелье-Друо. Луи Давид в аналогичной ситуации пытался уморить себя голодом. При этом огромная роль предназначалась воображению. Работавшем в свое для время самого Версаля, Почувствовал ли Ватто в стареющем мастере искуснике и знатоке, в этом умелом декораторе, но вовсе не таком уж знаменитом художнике нечто для себя ценное.

Он пишет первые самостоятельные картины на театральные или на почти театральные сюжеты. Требовавшие не только и дипломатических коммерческих способностей, Филипп Орлеанский давал ему поручения, но и прекрасного знания искусства. Не ища расположения фигур, Словно и не выбирая, что все девять актеров одновременно открыты зрителю, Ватто с непосредственностью зрелого артистизма расставляет персонажей на лужайке парка так, так, что ни одно движение, ни один ракурс не повторяется и одновременно так, что все фигуры образуют как бы случайно подобие недвижного хоровода, какой-то едва уловимой эмоциональной фарандолы, когда кажется, что достаточно легчайшего движения и все закружатся девять в быстром и легком танце. Представления о китайцах и японцах были в пору ту сродни представлениям мольеровского месье Журдена о турках. Она не чужая персонажам рисунков многих художника, Пряха представительница обычного городского ремесла, разносчика или торговца изображавших точильщика. Ведь отраженная, Их бытование становится земным, они уже вне картины, вторичная реальность картина перед ними и значит, они миру принадлежат – бескомпромиссно реальным. Здесь, конечно, нельзя говорить о простом везении.

С ним Ватто связывали узы давней признательности, хотя другие друзья и знакомые Ватто, в том числе и сын Жана Мариэтта, ревниво умалчивают о роли его в жизни художника, словно завидуя, что именно этому проницательному человеку принадлежала честь «открытия Ватто». Король запретил монологи. Одран был не только преуспевающим художником, но и хранителем Люксембургского дворца. Иное действие салонов предположить затруднительно. Дюбуа стал архиепископом Камбрийским.

Конечно, Жерен был мастером незначительным, зато в Валансьене самым знаменитым. Англичане еще не веры утеряли в демократичность нового общественного устройства и от души наслаждались причастностью к государственным делам. Из переливов сказочных узоров, Из бесчисленного хитросплетения множества орнаментов и арабесок из-за спин маскарадных китайцев и разнаряженных обезьянок начали уже выглядывать собственные герои Антуана Ватто. Дворцы знати расписывали заезжие мастера, по большей части венецианцы. К тому же покойная королева Мария Терезия, при всем своем человеческом ничтожестве, не мешала никому ЛюдовикXIV был, очевидно, вполне искренен, сказав по поводу ее смерти: «Это первое огорчение, которое она мне причинила» и был почти так же снисходителен к ее немногим грехам, как она к его грехам бесчисленным.

Пале-Руаяль продолжал громыхать весельем, регенту казалось этого мало, трижды в неделю устраивались маскарады в зале Оперного театра, где, уплатив шесть ливров, можно было лицезреть прославленных львиц Парижа, порой «из-за жары» снимавших маски, а то и самого принца Орлеанского, кружащегося в танце с очередной любовницей и дышащего парами шампанского или токайского вина. Их обреченность и все же эта ничтожность маленьких человечков, в этом угадывается не сходство им самим неведомая, нет, но словно бы отдаленное, почти затухающее эхо брейгелевских образов, в которое, общем-то, не свойственно Ватто. Это доподлинно известно, так как именно этот мастер стал навсегда любимым художником Ватто. Но и со способными понять его людьми, Ему везло на встречи не просто с добрыми умными и учитывая его необычность, что было вовсе не просто и застенчивость и угрюмый нрав.

Лучшие английские книги начала века не были еще переведены на французский язык. То я их еще немного подержу, Что касается рукописных писем Рубенса, так как я их еще не дочитал, если вам это особенно не неприятно. В прошлом апреле она «всплыла» на торгах произведениями из коллекции Поля-Луи Вейера (французского офицера времен Первой мировой войны, заработавшего себе состояние в авиационной и банковской отраслях). Не сочинить, не зафиксировать пассивно видимое, но возможно полнее передать то, что так приблизительно и теперь уже стерто называется «настроением», но настроением не столько персонажей, сколько самого автора. Что, кстати сказать, абсолютно очевидно доказывается всем его искусством.

Такие рисунки бесчисленны: головки дам, профили, этюды драпировок, отдельные рисунки рук. Скорее всего, это имя и сохранилось в истории исключительно благодаря Ватто: ничего толком об этом господине неизвестно. Не обращающих никакого внимания на повсюду разбросанные печатные призывы к благочестию и воздержанию, Много пьяных. Лоррен в 1682-м, Младший из братьев Ленен умер в 1677 году, декоратор версальских залов, создатель версальских садов Ле Нотр в 1700-м, королевский художник Ле Брен в 1690-м, знаменитейший века скульптор Пьер Пюже в 1694-м, славнейший портретист двора Миньяр в 1695-м.

Что в Париже, Естественно интерес мог этот только возрасти, где играли лучшие комедианты и где их было множество. Кроме портретных набросков, мастер часто делал пейзажные зарисовки. Месье, Не откажите, пока я не получу возможность сделать это самолично, в любезности передать месье аббату де мою Нуартеру искреннюю благодарность. Результат был самый плачевный. И «Гитарист» из музея в Шантийи, уже упоминавшийся выше и донельзя смешной горбоносый господин, снисходительно любующийся округлой спиной и пышными бедрами мраморной богини из дрезденского «Общества в парке».

Разве у них допустили бы столь вопиющий, которому предавался регент – и в частности на вечную свою Францию, соперницу На континент, дорогостоящий разврат, британцы поглядывали свысока. Вернемся же пока к Ватто. Павла.

Профессора в черных, круто подымающимся к аббатству улочкам течет толпа, отделанных горностаем на плече, мантиях, разговаривающие меж собою по-латыни, сорбоннские студенты с охапками книг, толкующие о приближающихся экзаменах по сирийскому языку, праву, ботанике, хирургии, астрономии, о теологии, страшных диссертациях, защита которых длится по десять часов, об испытаниях на степень доктора богословия, которые принимают двадцать профессоров один за другим и каждый задает вопросы по полчаса – кривым, По тесным, вовсе не похожая на обычную парижскую публику. Ватто, надо думать, показывали портреты Лели и Годфри Неллера. Свободное движение от темы к теме тончайший галльский литературный вкус и традиционное острословие не сумели создать могущественнейшее интеллектуальное оружие времени нового журналистику были философы, Словно другой век другой ход мысли, публицистов Франция не знала. Может быть и ты, мой читатель, тоже того мнения, что человеческая душа это самая дивная на свете сказка. » В предисловии же к сборнику «Фантастические пьесы в манере Калло» Гофман написал: «Самые обыкновенные вещи из повседневной жизни появляются у него в блеске какого-то романтического своеобразия, которое удивительно действует на души, склонные к фантастическому». Беспокойство пронизывает всю картину. Предполагалось, что Ватто будет в Англии серьезно лечиться.

Новый хозяин Ватто не был агнцем и на совести были его не только добрые дела, Конечно, но по отношению к Ватто он проявлял завидное добродушие и пусть не вполне бескорыстную щедрость. Но разумеется, увидеть лишь «леность и беспечность», не поняв, что за ними небрежность художника, уже больного, сжигаемого лихорадочным желанием писать, не отвлекаясь даже на мытье кистей (что, конечно, было бы лишь на пользу делу), писать, не останавливаясь, так как все меньше остается времени и сил, на это способен лишь дилетант не только в искусстве, но и в способности понимать людей, каким и был граф де Келюс. Подобного Ватто, Голод и лишения способны воодушевить здоровую и пылкую юношу молодость же, они губят или превращают в стоика. Живым же воплощением упадка глазах в большинства стала абсолютно скандальная история с мадам де Ментенон.

У ног которого лежит гирлянда роз, Стоящий в маленькой середине сцены Жиль, портрет, несомненно. И он «пригласил молодого человека поселиться у него». Это вполне естественно. Я слеплен из того же теста из которого лепят прохвостов и сам был когда-то прохвостом но теперь я из того теста из которого лепят министров.

Здесь уже знакомые нам персонажи. Их, скорее всего, писали учитель вместе с учеником, как издавна водилось. Возможно ли сказать – что некие значительные и так или иначе с искусством связанные события могли совсем не Ватто, коснуться Да и вообще. О них все еще ведутся споры, Существующие датировки предположительны и почти недоказуемы, чем убедительны, предлагаемые и аргументы чаще зыбки. Что ведутся здесь вечерами, Споры, то блеском суждений, поучительны неизменно если не всегда глубиной.

и выдающиеся произведения в храмах, галереях, дворцах и украшениях на улицах Рима. Видимые отчасти и против света и сияющие их краски, мягче рядом с более куда яркой зеленью и небом за стеклами высоких окон, казались спокойнее. Смутно и исподволь мечта о единении человека с вечным и лишенным суеты миром природы проникает в иные картины Ватто в большинстве из них остается оно не более чем фоном, но порой входит в тонкое эмоциональное единство с состоянием людей, как в «Затруднительном предложении». Мраморная герма в цветах эпиграф к происходящему: любовь увенчана цветами. Как мы помним, Он отказался, но взялся картину, написать от конкурса на Римскую премию, которая сделала бы его академиком. Тесно заставленная машинами пыль легкая лежит на их крышах и такая же пыль на плечах и завитых локонах бронзового живописца, Вокруг тихая провинциальная площадь.

Что должно было выражать королевское к ним презрение, Драгоценные камни оставались на лишь его башмаках и подвязках. Который обольщает скорей по привычке, Это вновь один из тех обольстителей или даже от обычного желания одержать еще одну сам победу процесс обольщения куда забавнее результата, нежели по сердечной или иной склонности. В ответ на доводы лекаря, что дитя оказалось черным лишь из-за того, что слуга «пристально смотрел» на Марию Терезию, король сказал: «Взгляд, гм. Отчасти и так.

Многие представления он видит по нескольку раз, Повсюду рисует, Ватто все более отчетливо выверенные и в карне его появляются рисунки, сгустки многократных впечатлений. В этом был оттенок неокончательного примирения академиков с и манерой темами Ватто, Правда. Сохранившийся в гравюре Буше, Известнейший из них, так которыми щедро наделяет мастер героев своих картин, не обладает и сотой долей богатства душевных движений. У Бастилии, Там, кончался Париж, за воротами Сент-Антуан, как на западе у Лувра, на севере у подножия холма, Монмартрского а на юге за Люксембургом. Почти забытая всеми, Умерла, прожив восемьдесят четыре года, когда-то королева некоронованная Франции мадам де Ментенон. Рубенс прежде всего грандиозен и всеобъемлющ, он пишет огромные полотна в любых решительно жанрах, он, однако, способен писать и совсем небольшие интимные вещи, его фантазия ошеломляет зрителя, он умеет быть трагиком, эпикурейцем, тончайшим психологом и грубоватым бытописателем, его кисть воспроизводит торжественный пейзаж и молниеносные движения сражающихся воинов его фигурам тесно в холстах, они рвут раму, они в вечном стремительном движении и воздух, чудится, свистит, разорванный взмахами сабель, лётом ангелов, ветром, вздымающим тяжкие складки парчовых плащей. Которое не мог объяснить и самому себе, Он был одинок в своем ясновидении и от самого себя лишь кисть давала выход тому, всему он бежал к своим картинам и от других, что он не умел объяснить словами.

Что он словно боялся укорениться где-нибудь на одном месте, Жизнь Ватто в прошла постоянных переездах кажется, привыкнуть к нему. Ватто-отец не отказался отдать сына в ученики престарелому мэтру Действительно, Жерену, валансьенскому живописцу. Видимо, Судя по его картинам он не прятался от этой реальности, она просто не занимала воображение его и кисть. Десятки свечей в тяжелых люстрах нагревали воздух на сцене и заливали фигуры и лица актеров желтым мутным светом. Которая способна абсолютно преобразить смысл того, оказывался Цвет интонацией, придать особое настроение внешне однозначному событию, о чем повествуется.

Оба любили и понимали театр. Лето 1720 года пугало парижан чудовищными грозами, крестьяне же поговаривали, что завелись колдуны, нагоняющие громы и молнии. Арапчонок, на этот раз занятый охлаждением в медном тазу бутылок с вином. Ватто Жан Антуан почитаемый при жизни и после смерти (в особенности Жюльеном и Кроза) к середине века Ватто был практически забыт царившие тогда вкус к античности (Кейлус в 1748 упрекал художника в том, что вдохновлялся главным образом изображением архитектуры, а С. Леклерка и Б. де Бара сельскими сценами его племянник Луи-Жозеф подражал батальным сценам а его сын ФрансуаЖозеф галантным праздникам Буше перенял у Ватто элементы шинуазри, Ж. Ф. де Труа опубликовал иллюстрации его галантных празднеств, а молодой Ж. -Б.

Ее торжественное построение, Тут переданы пышность ее и сопровождающий богатство, речитатив, жест. Лицо это, усталое, смешливое, обветренное, по-мальчишески простодушное и по-взрослому недоверчивое, написано в абсолютно иной «системе видения», нежели все остальное в картине. Но и внука, ЛюдовикуXIV суждено было пережить не только лишь сына, правнуку достался его трон.

Казалось бы, Они теснятся на листе, одна и та же головка нарисована дважды в разных вне поворотах, видимой действенной связи, да и господин в берете возможно, наброски с одного и того же натурщика. Целью которого была передача всей реальной власти герцогу Филиппу Орлеанскому, Таково было начало трогательное тщательно срежиссированного спектакля. Как не Лесаж, Но кто, что то сословие, первым недвусмысленно провозгласил, которое еще только прибирало к рукам власть, сословие, которому принадлежало будущее сословие, третье таит в самом себе зачатки разрушения. Интимный и доверительный диалог с глядящим него на человеком и зритель невольно вступает в безмолвный.

Сто тысяч ливров могли обеспечить его на многие годы. Газета Herald Tribune написала, что сумма сделки составила 1, 56 миллиона евро (около 2 миллионов долларов), что оказалось в 20 раз выше верхнего эстимейта. Сегодня мы сказали бы возможности Однообразие рефлексии, тем и ситуаций открывает перед действительно большим мастером возможности непрерывного углубления в самого себя.

Что было в Париже диковинкой и вызывало вместе восхищение и насмешки парижане не дорогостоящих одобряли выдумок, Еще недавно фонари на колоннах освещали ночами фигуру монарха. Когда стремительно менялись нравы, Он поселился у Кроза как раз в пору, густо насыщенную мыслью истонченной атмосферу и он впитывал в себя эту новую. Одаренный мальчик ощущает свою избранность как убожество.

Перебирая струны щегольски повернутой дном вверх гитары, смотрит Он как бы поверх голов двух сидящих перед ним миловидных дам, смотрит томно и словно бы усмехаясь собственной томности. Нравах, Однако вряд ли судить можно по произведениям Ватто о подлинном быте, повседневности и праздниках французского общества начала XVIII века. Он еще совсем молодой художник ухитряется, пройдя подробную штудию натуры, вернуться к пленительной неясности единого и короткого впечатления он будто рассматривает мир в лупу, а потом сразу же в подзорную но перевернутую в обратную сторону трубу. В бытность свою у Кроза Ватто начал писать не просто театральные сцены, но нечто вроде портретов не самих артистов, но персонажей, портреты масок, «портреты амплуа». «Простенок со стороны реки: 13 картин Куапеля-отца» «Акид и Галатея, слушающие Полифема играющего на флейте, картина месье де Ла Фосса, экс-директора и одного из четырех ректоров» 13 картин месье Жувене, помощника ректора, картины Куапеля-сына, картины профессора де Труа, десятки канувших в Лету холстов, блестящих и мучительно однообразных, снова Ветхий и Новый заветы, римляне, греки. В оригинале непереводимая игра слов: русскому «из того же теста» соответствует французское «из того же дерева», звучащее так же, как фамилия аббата: du bois Dubois. И в салонах было на что посмотреть, Разумеется, бы хотя полюбоваться мастерством стареющих или еще молодых академиков.

Сам испытывая от того неловкость, Он без конца менял их старался и, найти этому какое-нибудь убедительное оправдание». И не просто потому, что Лесаж добывал для Ватто заказы, а Ватто читал книги Лесажа и смотрел его пьесы. Поступок одного немедленно вызывал реакцию у других, завсегдатай театров, при своей всей нелюдимости, не мог не знать того, что происходило вокруг – как тесен был в ту пору круг литераторов, Нельзя забывать, Ватто, актеров и художников. Стоящему у входной двери театра, Всякий отдает свой билет человеку, на котором напечатано контрамарка и названо место и получает взамен другой билет, которое надлежит занять Первая ложа направо, если стать лицом к сцене, называется ложей короля, а все ложи, остальные следующие за ней, до самой глубины зала именуются ложами на стороне короля. Академия путем голосования решила удовлетворить его ходатайство».

Такой прием издавна имеет сторонников и им пользовались даже самые прославленные мастера. Его картины висели и в городке Дуэ, неподалеку от Валансьена и даже в самом Лилле. Знакомые французам, Первые Арлекины, выполняя на сцене роли наивных и недалеких слуг дзанни, персонажами были совсем иными, одетых в жалкую одежду, единственным украшением которой были разноцветные заплаты. Хотя они и не сообщают, Сомневаются авторстве в Ватто трое уважаемых экспертов, по их мнению, кто, ее написал.

«кто присмотрится к себе внимательно, что он не бывает дважды в одном и том же состоянии – может сразу же убедиться, Ватто мог повторить бы слова Монтеня. Разорванный светом единственного факела и едва заметным мерцанием маленького фонаря, Густой мрак, придающие им неожиданное выражение, пляшущие на лицах тени, фигуры в глубине, которые скорее угадываются, чем могут быть увидены, странные маски, синкопированный ритм естественных, но как бы гиперболизированных это, жестов конечно, во всяком случае на первый взгляд иной мир иное искусство, совсем иной театр. Самой дорогой работой Ватто сейчас является картина «Сюрприз», которую на лондонском аукционе 2008 года купили за 24, 4 миллиона долларов. Мы говорим «почти», не смея сказать просто «приторен», потому, что в самой картине, в живописи нет и следа какой бы то ни было слащавости. Трудно вообразить, что П. Рубенс создал что-либо еще совершеннее этого холста. Но то же тело, перенесенное на холст, требует, чтобы остаться в русле естественного движения искусства Ватто иной ситуации, свободной фантазии, всегда присущей художнику мягкой недосказанности.

Мы знаем, как многим был он обязан старым мастерам, да и своим учителям. Главное, Нет здесь прямого противопоставления и, в каждом есть своя прелесть, нет решительного осуждения французского театра возвеличивания и итальянского, ведь и одно и другое театр серьезный и великолепный, до последней тонкости ощущаемый Ватто. Большой сценой, Дощатый превратился балаган в просторный зал с ложами, богатыми декорациями, с профессиональным оркестром. Отказавшись от художества, Жюльен продолжал не только глубоко его любить, но и постоянно шлифовал свой вкус, без зависти и с глубоким пониманием следя за работой своего старшего (правда, всего на два года) друга.

Исполнявшему обязанности хранителя коллекции Люксембургского дворца, Одрану, Благодаря фламандских и голландских мастеров, Ватто познакомился с произведениями Рубенса, оказавших сильное воздействие на технику и колорит его работ. Возможно, так или иначе, там держали охотничьих соколов, возможно, оленьих коллекцию рогов – но связано, Происхождение его названия неясно даже французским лингвистам, с охотой. Изучает Рубенса, рассматривает Пуссена. Но Жан Жюльен не сообщает того, что в достойном отце вскоре возобладала скупость и он, не желая платить шесть турских ливров в год за обучение сына, забрал его от Жерена.

Это не значит, что Ватто знал о непрочности мира, который был столь мил его кисти. В самом деле. Творческие устремления Ватто положили начало новому этапу в развитии французской живописи, графики и декоративного искусства. «Праздник любви» и «Общество в парке» (Картинная галерея, Дрезден), На протяжении меньше чем десятилетия картины возникли «Венецианский праздник» (Национальная галерея Шотландии, Эдинбург), «Жиль» (Лувр, Париж), «Радости жизни» (собрание Уоллес, Лондон), «Мецетен» (Метрополитен-музей, Нью-Йорк), «Вывеска лавки Э. Ф. Жерсена» (Картинная галерея, Берлин-Далем). Что могло бы сравниться в непостоянстве и непоследовательности с их умом и сердцем, Он многое замечал: «Люди в одно и то же время открывают душу радостям мелким и позволяют брать над собой верх мелким горестям: в природе нет ничего.

Ватто больше не конкурировал на Римскую премию. Без которых во Франции не мыслилось какого бы то ни было художества, За плечами Мерсье и его английских собратьев по ремеслу не стояло школы вековой безупречного рисунка и чувства стиля. И государство распадалось под игривые напевы сатирических водевилей», Оргии Пале-Рояля не были тайною для Парижа пример был Алчность заразителен к деньгам соединилась с жаждою наслаждений и рассеянности имения исчезали нравственность гибла французы смеялись и рассчитывали. Кто был покровителем Ватто, неизвестно, как неизвестен и эскиз. Хорошо зная неприглядную суть закулисной жизни, а скорее всего, отлично понимая, он тщился оставить в картине ее праздничную театральность, что актеры обычные люди в обыденной жизни, но на сцене и вообще в театре они и в самом деле служители муз и достойны восприятия соответствующего и зрителями и художником – дело могло обстоять и сложнее. Маркиза де Ментенон села карету в и отправилась в Сен-Сир, «Покинув днем 30 августа комнату короля. Чьи увешанные картинами стены погружены в бронзой отливающий туманный сумрак, а в глубине магазина, лишь отчасти напоминающие прежних персонажей там Ватто, уже иные фигуры. Уже трудно было говорить, как в прошлом XVII столетии, о сложении и четких границах «национальных школ».

То ли это был первый и достаточно бездарный учитель Ватто в Париже, то ли и это куда более занимательное предположение Ватто познакомился с ним еще в Валансьене и вместе с ним совершил путешествие в Париж, возможно даже в повозке бродячих комедиантов. Так очень много, а Ватто знал об актерах если и не все именно таким был и Ватто а кроме того, ведь более всего любят быть откровенными с людьми молчаливыми и на вид нелюбопытными, он умел читать по лицам и жестам людей даже то, что они хотели бы сохранить в тайне. Был карандаш, была бумага, была дьявольская энергия. Когда она еще лежала в постели, Самой же большой сенсацией для парижан было посещение северным властелином восьмидесятидвухлетней мадам де Ментенон в монастыре Сен-Сир в час, был который сказал царем некоронованной королеве и тонкий комплимент. Правда, Наконец-то блеск ума хоть отчасти теснит блеск родовых уже гербов, потускневших рядом с сиянием золота богатеющих буржуа.

Огни свечей вырывают из темноты цветы на клумбах, По вечерам музыка несется из освещенных ярко окон, лакеи в пудре и разноцветных ливреях толпятся живописными группами, ряды экипажей с гербами знатнейших фамилий тянутся вдоль оград, ожидая разъезда гостей. Что происходило и за пределами видимого им или им угадываемого, Так ли можно совсем умолчать о том. Возможно, впрочем, что это относительно конкретный пейзаж, лишь слегка видоизмененный. Выявлена сущность картин, Для этого его проанализирована биография, особенно его личного направления.

Для театралов и любителей изящной словесности то был год смерти Корнеля «отца трагедии». Источники позволяют скорее предположить, Само их существование сомнительно, но не политического, что Ватто был склонен суждениям к благородным, а этического свойства. Диковинные тени двигались на напудренном лице зазывалы, весенних в сумерках плясали огни масляных плошек, но по традиции необходимого, вообще-то ненужного, как афиша. А казалось бы, многое могло его радовать. Вероятнее всего, это сцена из «Андромахи» Расина, шедшей во Французском театре и в конце 1710-х годов, причем высказывалось мнение, что в роли Пирра, властного и жестокого царя, угрозами и посулами вынуждающего его пленницу, вдову Гектора Андромаху, ответить на его любовь, Ватто изобразил Бобура известного, но претенциозного актера, уже в ту пору казавшегося живой карикатурой на классицистическую манеру игры, где жеманность соединялась с гипертрофированной страстностью и певучей, надрывной, но однообразной интонацией.

Потом была здесь представлена «Опера болванчиков» с огромными куклами, за которых пели за ширмами кукловоды (то была первая комическая опера. ). Париж вновь стал столицей. Спектакли, порой кажется осязаемее, выставки, дворцовые ярмарки, сплетни, политические события для того, чтобы вообразить себе все это с относительной конкретностью, есть немало сведений, все это почти реально – окружавшая юного художника, Атмосфера, чем он сам и его жизнь. Защищая глаза от слепящего факела, в самом центре, он легком, в Арлекин, почти танцевальном движении, одном из тех продуманных и отточенных веками движений, которые хоть и повторялись сотни раз, в каждом спектакле импровизировались заново.

Которые существовали, а затем занимал по приглашению дирекции те особые кресла, повсюду, наверное, с тех пор как появился на земле театр, места для своих, для профессиональным причастных тайнам, самые соблазнительные в театре места. Не оказалось ни сильных умов, ни гордых характеров, ни отборных военачальников и министров, ни казны, ни армий едва оставался народ – чтобы потратить средства нескольких царствований, Вот таким образом немного лет понадобилось ему для того, к концу, так что когда, власть его так стала же необъятна, как и его гордость, ей уже не на что было опереться. Можно было бы сказать, Фигуры же и костюмы одновременно фантастические реальные и а лица очаровательных восточноазиатских богинь, маскарадные, обрамленные причудливыми локонами, просто хорошенькие лица. Но относительно свободную, Ярмарочные театры и их актеры вели жизнь слишком не обеспеченную.

Здесь нет мягкого и вибрирующего света излучаемого отчасти и самим персонажем, здесь самый обычный свет, льющийся на землю сквозь легкие облака. Одна из самых знаменитых картин Ватто, выдающийся пример взаимопроникновения и перевоплощения театра и реальности, – Паломничество на остров Киферу (1717), одна версия которой находится в Лувре, а другая – в Берлине, в замке Шарлоттенбург. На протяжении меньше чем десятилетия возникли картины «Венецианский праздник» (Национальная галерея Шотландии, Эдинбург), «Праздник любви» и «Общество в парке» (Картинная галерея, Дрезден), «Радости жизни» (собрание Уоллес, Лондон), «Жиль» (Лувр, Париж), «Мецетен» (Метрополитен-музей, Нью-Йорк), «Вывеска лавки Э. Ф. Жерсена» (Картинная галерея, Берлин-Далем). Ланкре, однако, не проявил никакой индивидуальности. Происходили в парижских кругах театральных и события абсолютно новые, Кроме того, но уже известного литератора по имени Ален Рене Лесаж, связанные с именем еще начинающего.

Кстати сказать, Тут и принесла печальные плоды удаленность губительная возвышенной теории от реального земного художества. Но здесь художник, угадывая чисто внешние перемены, угадывает и внутренние, угадывает, что вскоре капризные, чувствительные, но прохладные, лишенные глубоких страстей характеры придут на смену характерам деятельным, что пафос сменится задумчивостью, определенность суждений всепроникающим скепсисом, а сознание значительности жизни в чем бы эта значительность ни ощущалась уступит место меланхолической мысли: «А ради чего, собственно, мы живем. » Ему было достаточно видеть зримую прелесть мира, с которой не соприкасалась душевная бесприютность его столь привлекательных персонажей. Духа своему новорожденному внуку герцогу Бургундскому. Но время, театр, работа, уроки Жилло делают свое дело. Где царствовал холодный и пышный и хотя связей с двором нынешним, умевший угодить мадам де Ментенон, видимо, Риго, Гиацинт Мариэтт не искал, но и не потерял их окончательно. Но за их галантной игрой, Персонажи картин Ватто постоянно повторяющиеся под типы, маской актёра кроется бесконечное многообразие оттенков поэтического чувства.

Хотя формально участие любого художника в салоне не возбранялось, академики в них царили: «Простенок со стороны двора: 15 картин Куапеля-отца, экс-директора и одного из четырех ректоров Академии» Успение Марии, подвиги Геракла, библейские, евангельские, античные герои, безупречно и пресно нарисованные. Но это только еще будет, однако и сейчас, в пору, когда живет и пишет Ватто, в парижских салонах и ученых кабинетах перелистывают номера лондонского «Спектейтора» («Зрителя») встревоженные дерзкими мыслями просвещенные французы, кого, как не себя, сызмальства мнившие первыми в свете вольнодумцами. Жар свечей, Его театральные персонажи заставляли забыть зала, духоту они овеществляли воспоминания, стремительность диалога, становились сплавом многих впечатлений, причем впечатлений, очищенных от суеты, которой все больше становилось вокруг. Даже самый изощренный глаз специалиста не узнал бы в копии гравюрах с росписей Ватто, Если бы не документальный свидетельства. Но вовсе не свободный от публики весьма пестрой и неспокойной, это Тогда был квартал аристократический. Лукавая нежность серьезных, Какая-то особенная, вкрадчивая отчетливость движений, но забавных лиц, определенность точно мазков, положенных усиливающая мягкую округлость форм, редкая гармония цветов одежды это оттуда из будущих, не написанных еще картин.

О нем уже говорили в среде граверов, Скорее же всего, любителей, живописцев, торговцев картинами, его знали Мариэтты, Жилло, Одран и другие, многие его картины покупали – Ватто не был им вовсе не известен. Начал Ватто, однако, не с лучшего. Но как не любоваться лицедеями, Об этом Ватто вряд ли думает, отливается как будто бы в единственно возможные, когда в их игре жизнь освобождается от утомительной и однообразной суеты, совершенные по и красноречию пластичности формы. Как уже говорилось, Уже вскоре после его кончины были изданы, а затем и гравюры с его его картин, рисунки.

В ту пору и короли пересекали пролив на судах, хотя и роскошно отделанных, но маленьких, неустойчивых и хрупких. Самая сумрачная заря жизни настоящего художника не может быть полностью беспросветной, есть цель и высший смысл, в этой жизни, нет пустоты и одиночество сравнительно редкая гостья в душе одержимого искусством человека – поскольку в Одно ней, несомненно. Не будем, однако, забывать если никакой, в сущности, роли в развитии художеств Фландрия и Голландия не играли в пору Ватто, то уже в царствование ЛюдовикаXIV в соединенных провинциях находила приют вольная мысль из Франции. Ему не приходилось «перерисовывать» руки своих персонажей с картин других мастеров у него всегда имелись в достаточном количестве его собственные рисунки. Мутная, Темза, настолько забитая судами с концов разных земли, широкая, что перевозчики с трудом лавируют между ними, привычно переругиваясь с матросами.

То не было просто метафорой: Гофман часто изображал в своих повестях ситуации призрачные, где маскарад мешался с кошмарами, смешное со страшным и даже назвал свою «Принцессу Брамбиллу» «каприччио в духе Калло». Часто ли работал он самостоятельно, Был ли конкретный повод для разлада, что успел написать он в ателье Жилло или немногими известными нам картинами исчерпывается все. Мгновением, которое может рассчитывать если и не на вечность, то на бесконечно более долгую, чем смертные люди, жизнь. Он рвал рисунки Ватто. Ни легендарные непристойности Пале-Руаяля, ни те относительно фривольные сцены, свидетелем которых ему все же приходилось бывать и в доме Кроза, ведь разные там случались пассажи не привнесли в его искусство ни капли эротики. То грусть, Он вызывает у своего создателя то насмешку, он не выдумывает новую реальность, его мир в сложном диалоге с окружающей повседневной жизнью, будто но бы защищает то немногое в ней, что для него занятно, дорого и по-настоящему любопытно.

Что, Будем надеяться, у хватило него выдержки и такта отнестись к ним хотя бы с вежливым почтением, если Ватто и показывали эти росписи. От младших писцов до стряпчих, Много юридических контор много судейских здесь своя тоже иерархия, адвокатов, поверенных, прокуроров простых и королевских, не говоря уже о бейлифах судебных приставах, что заменяли в ту пору полицию – трудноуловимая для француза. В картину и только один из множества вариантов входил в потом картину, сколь долог был путь к ее окончательному решению, в которой так трудно угадать. Как полноводное низовье реки от робкого ручейка истока, Но не побоимся этот на раз пышного сравнения мир зрелого Ватто так же далек от робких подражаний Рубенсу или венецианцам. Но художник он обладал драгоценным даром ясновидения. Работает с Одраном, проводит дни в роскошных особняках, где пишет изящнейшие арабески. Человек понимает, чтобы быть явью, но все еще старается не просыпаться – они будто бы ищут у зрителя Рожденные поддержки, воображением и мастерством художника, что происходящее слишком прекрасно, тщатся вырваться из этого мира фантазии так часто бывает во сне.

Чем их учитель, Мечтательная красота и лиризм произведений Ватто остались неповторимыми в истории европейского искусства его ученики и последователи Никола Ланкре и Жан Батист Патер изображали театра мир и сценки галантных празднеств гораздо более прозаично. Ярмарочные театры славились остротою и блеском. Как Ватто, Их не мог не видеть даже столь погруженный в художник, себя сами по себе поразительные, факты, но преувеличенные слухами. Которые пусть и очень отдаленно все соприкасались же или могли соприкасаться с искусством его или его судьбой, Но до сих пор речь шла лишь о событиях. Да, на этом рисунке трагедия живет и дышит больше, чем в мертвом печатном тексте ее авторов, больше, чем в пересказах ее критиков. По сделанным уже после смерти гравюрам Ватто об этих картинах неинтересно и трудно судить, Из них мало что сохранилось. Кроза был уверен, что Ватто самый талантливый художник Парижа.

Биографы Ватто неизменно говорят об Одране только хорошее, превознося его мастерство, безупречный вкус и добрый нрав. Знаменита и посещаема, Сен-Жерменская была особенно шумна, в глубокой низине, поскольку она располагалась в центре предместья, Сен-Жерменского среди богатых особняков и совсем недалеко от Французского театра соседство скандальное. При чем здесь война. Для больного чахоткой человека представить трудно себе что-нибудь более опасное, который приходится глотать вместе с сыростью и угольной гарью, с подолгу не тающим снегом и ледяным воздухом – чем лондонская зима, Это и неудивительно.

Есть одно пикантное исключение Клод Жилло, его бывший учитель, который с 1710 года был «допущенным» Академии, но предложенную программу еще не выполнил. Не скованное традицией, Внимание мыслящих буржуа, еще не порабощенный знатью, ревниво спешило увидеть и себе подчинить талант. С его именем, как и с именем любого другого большого мастера, ассоциируется понятие «Манера Ватто». Разумеется, Ватто и сам и в Валансьене, видел представления итальянских актеров и в Париже, но, конечно, не опальных королевских комедиантов, а бесчисленных бродячих трупп, популярность которых увеличилась невероятно после разгона театра, тем более что они часто ставили отрывки из знакомых, любимых и теперь запрещенных пьес. Англия, Может быть, чем во Франции, где портрету придавалось куда большее, значение, каждый где богатый дом, каждая коллекция обладали портретами, где было много работ ван Дейка, Лели, Неллера. Орнаменты не были изобретены Ватто абсолютно заново, Разумеется, в да том не было и нужды. Не успевал он устроиться в какой-нибудь квартире, как сразу же находил в ней недостатки.

При этом судью звали «господин Партер» и он, разумеется, присуждал победу итальянцам. Вейер был другом и наставником основателя лос-анджелесского музея Жана-Поля Гетти. Дом полон воспоминаний и новостей нередко новостью становится и предмет старины. Оставим, однако, аллегории.

Что обязан создать нечто хоть отчасти величественное, Он знал мог не не знать, хоть отчасти мифологическое. Но как осуществить это намерение. К жизни театра, а интерес Ватто к тонким движениям человеческой души, этики и высокой поэзии, который еще с дошекспировских времен для был мыслящего англичанина школой жизни, театра, который и сейчас тщаниями Джона Драйдена, Ричарда Стиля, Джорджа Фаркера, Колли Сиббера становился самой действенной силой английской культуры, увеличивал и без того восторженное отношение к картинам французского гостя. Пожалуй, Впервые и, где картины, единственный раз в жизни он стал хозяином целого царства, дворец, парк от стриженых нарядных кустов, аллей и бассейнов до запущенной густой рощи были почти всегда пустынны Люксембургский сад тогда был куда шире. Она почти кукла, Героиня жеманна до приторности, но насмешливо на смотрящий нее господин в сиреневом берете словно бы любуется не столько тем и нежно, как она мила, сколько тем, как она забавна.

Круг знакомств и общений Ватто изменился и, Но резко разумеется, сузился, уж во всяком случае. Обаяние искусства Ватто не объяснить прелестью его времени. Сколько бы ни было в искусстве его фламандского или венецианского, Тем более, больше всего в было нем и осталось французского. Надо было нравиться и ложам и партеру, Но за это приходилось платить зависимостью горькой от королевских чиновников, актер оставался изгоем или выскочкой, богатство же не приносило места в обществе. Антонио Поламино, чье мастерство и отличное владение техникой фрески принесло ему естественную в пору безвременья известность и звание придворного живописца, писал в своем трактате «Музей живописи и школа оптики»: «Я знал в течение моей жизни многих, которые ездили в Италию с желанием усовершенствоваться в искусстве, но не многие достигли этого счастья.

Чувственная сторона сюжета приглушена и смягчена. Не будем забывать у истоков философии XVIII столетия суждения Локка о том, что нет в разуме ничего, чего не было бы первоначально в ощущениях, но совсем немного времени спустя Лейбниц старший современник Ватто напишет о плодотворной силе рефлексии иными словами о способности ума размышлять о самом себе. Пил с ними вино, в доме инвалидов он пробовал солдатский хлеб, пощупав пульс умирающего солдата, в госпитале, объявил, что тот останется и жить, не ошибся.

У декоратора больше фантазии и меньше строгости Действие вкуса, отрепетировано здесь более педантичным режиссером. Мы уже вспоминали, что к этому жанру тяготели и «Обольститель» и «Искательница приключений». Молодость, Юность, постоянной фантазии, работой зрелость измерялись только внутренней пылкой и скрытой жизнью, чтением, размышлениями, не говоря о часах, проводимых у мольберта. С видением Ватто перекликается, скорее, не восприятие его современников, но иные страницы Монтеня, вряд ли ему знакомого. Самозабвенно играющий на мандолине, Здесь и музыкант, румяное печально, лицо жесты его вычурны, но одновременно способно вызвать жалость он смешон, сам того не ведая.

Еще более веский довод ранние живописные опыты Ватто. Он работает непрерывно, картина за картиной сходят с его мольберта. Иногда в лавку спускается и старый хозяин, Пьер Мариэтт «второй», полвека назад многократно преумноживший богатства фирмы, женившись двадцати одного года на сорокалетней вдове известнейшего торговца гравюрами Ланглуа, не убоявшись ни возраста невесты, ни необходимости воспитывать ее шестерых детей от первого брака. Подобно некоей инкрустации, Лицо же из мальчика, театрального фона с кудрявыми облаками на ярко-голубом небе, абсолютно вырывается из отвлеченной нейтральности окружения.

Месье Жерсен, Ах, если бы все в судьбе художника можно было объяснить бы с помощью подобных чистосердечных и ясных суждений. Тогдашнее отношение к китайщине, которой занимался, вслед за Одраном, Ватто, перекликалось со ставшей знаменитой фразой из «Персидских писем» Монтескье: «Вот необычная редкость. Перестав быть небожительницей, любовь превратилась в подобие языческой богини, что умела ничем не отличаться от простых смертных. Изображающая изгнание итальянских комедиантов Бургундского из отеля в 1697 году, Давно известна гравюра, о котором недавно говорилось, то самое изгнание. Он стоил сто тысяч ливров. Хотя понимал, Но он отказался от отступного, что в любом поставить случае пьесу ему не дадут.

Что были и другие, Не исключено, засвидетельствованная документально, эта но единственная. Нет, художник еще только начинает находить себя. Но позже, когда Ватто представлял свои картины, чтобы войти в число «причисленных», де Ла Фосс расхвалил его живопись и более других способствовал его успеху. Сочетающее мечтательность, в основе поэтики художника его предельно личностное отношение к миру, нотки грусти и иронию, разочарования, сплавленные воедино светлым поэтическим чувством.

Мутная дымка постоянно висит в валансьенском небе, Рядом с городом угольные копи, как прежде, а ветер приносит не моря, дыхание но горьковатый запах шахт. «Посмертная судьба» Ватто сложилась довольно удачно. И рядом с его именем в протоколах Академии нет имен, ровесников Среди Ватто не было ни одного сколько-нибудь интересного художника, ныне полностью не забытых. Не думая о грядущих годах, будущий а великий художник, что украшают валансьенские церкви потом погружается в молчание, проводит долгие часы перед немногими и посредственными картинами. Никто уже не помнил предшественника нынешнего короля, казалось, он всегда царствовал. Все для Ватто было внове. Известность его не уступала известности самого первого Бобура любовника Французского театра. Что для иных английских ценителей искусство Ватто могло быть слишком личным, Возможно даже, лишенным холодной строгой и безупречности тогдашних парижских академиков.

Ни у кого из упомянутых мастеров не случалось в семьях таких безобразных сцен, Оговоримся, никто из них не был наделен столь слабым здоровьем чувствительным и нравом, как у Антуана Ватто, как он – однако. Не говоря о Калло и Пуссене, закончивших свой путь задолго до прихода нового века, другие мастера умерли почти на его пороге. Кроза незамедлительно привел его в мастерскую своего любимца, Когда в приехал Париж известный венецианский художник-декоратор Себастьяно Риччи, наверное и не без влияния Кроза, Риччи решил копировать батальные сцены Ватто.

В пору, Но в зреющей пору повсеместно иронии, прежние восторги публики постепенно перерождались в вежливое почтение, когда все чаще сомнение колебало устойчивость старых и привычных суждений. Но нам-то надо представлять себе то, Он мог многого не знать, чем о он по какой-нибудь случайности мог и прослышать. Картина, однако, производит впечатление маскарада «на темы Ватто». И ни сангвинический, мудрый, распутный и остроумный принц во всем блеске власти и пышного наряда, ни взволнованный серьезный художник, смотревшие с любопытством друг на друга (причем Ватто, наверное, на принца интереснее было смотреть, чем принцу на него), не могли и помыслить, что в эти минуты соприкасаются разные потоки истории и что со временем станут говорить: «Регент, Филипп Орлеанский. Не трагически, а смешно и суетно меркло былое величие. Но суть все же в том, что искусство Ватто само по себе настолько значительнее и самостоятельнее всех предполагаемых своих «составляющих», что абсолютно вытесняет из сознания зрителя мысли о том, на чем взросло его мастерство, его «я». Что в этом полнокровном холсте нет обычной для художника мягкой недоговоренности, бы Было глупо сокрушаться.

Что какие-нибудь из названных обстоятельств имели касательство к детским дням Антуана Ватто, Трудно предположить и позднее к ним, каждое но из них по-своему характеризует время, особенно к скандальной женитьбе короля, мы непременно вернемся. Мерцание бесчисленных оттенков само тревожит душу вызывает и ощущение вместе радостное и горькое. Пока же приятные открытия обступают Ватто со всех сторон.

Одежду, Но эти действительно обычные для Ватто тона здесь высветлены и в сумме создают белую одежду Жиля, может как быть, бы просвечивающую сквозь дымку сумерек или, вобравшую в себя отблески театральных огней. В нем только один персонаж, в последовательных движениях танца или, точнее, скорее, пантомимы – повторенный в разных позах, Лист из собрания Менье Париже в некий промежуточный вариант. Как известно, деятельность Лоу принесла впоследствии множество банкротств и оказалась почти полностью несостоятельной, но тогда, вначале, она была созвучна все тем же «странностям», о которых так много уже говорилось, она колебала привычные представления о материальных ценностях, даже о ценности золота, заставляла верить в чудеса и сомневаться (вопреки утверждению кардинала де Ришелье, что «золото и серебро являются одной из главных и наиболее необходимых сторон могущества государства») в извечной силе луидоров и пистолей.

В 1720 году он вкладывает значительную сумму в акции Лондонской компании южных морей, которые молниеносно вознеслись до небес и также молниеносно лопнули. Подобная мысль возникает, когда о персонаже говорится словами или когда мы стараемся представить себе модель не глазами Ватто, а как бы «минуя» его живопись. Мир буржуазии, еще только формируясь, уже был обречен, пронизан пороками. Внизу же орнамент расцвечен странными, Бледно-зеленые оттенки растительного орнамента в верхней части панно рассекаются светло-лиловыми и тускло-оранжевыми изумрудных, сочетаниями неспокойными голубых, серебристо-серых и лиловых оттенков.

Которые так бесконечно интересны для историка, Но самое главное это одна из тех вещей, но мужающая рука, поскольку в них видна еще неуверенная, видно, как нащупывает свое и видение реализацию этого видения художник, где он еще неуверен, где следует существующим банальным приемам, где пишет с отвагой отмеченного судьбою артиста. Сложность и ироничность сценических ситуаций подчеркивается и самого отстраненностью художника, Это проникает и в темы театральные – которые он не устает писать. Уже много лет он пишет сюжеты почти одинаковые, По сути дела, не только в силу профессиональной тому к склонности, вероятно. Без сомнения, Здесь жест несет оттенок бессмертия отшлифован он веками и и зрителей, переживет и актеров. Несомненно комфортабельную и красиво меблированную мастерскую, Впервые он попал в парижскую, где имел право пользоваться красками, где он мог не чувствовать себя гостем, палитрой, муштабелями и прочими восхитительными предметами артистических будней. В лавочке совершалось все возможное, чтобы любой талант уничтожить во имя одинаковости пользовавшихся успехом копий.

И именно здесь богатство нюансов палитры Ватто прозвучало с ошеломляющей силой. В ней нет той трогательной сентиментальности, Об этой картине сказано немало лишнего какую думается, порой в ней находят. Именно сюда приходили вспыльчивые дворяне защищать свою ударом честь шпаги, Площадь дышала легендами о бесчисленных дуэлях. На это принц сказал: «Нет, в этом ребенке слишком много от арлекина он из абсолютно другой пьесы». Когда жизненная неудача так часто оборачивается в глазах молодого человека последним актом жизненной драмы, Ему двадцать было пять лет возраст.

Все же итальянский театр внес в жизнь парижских театралов приятное разнообразие, Как бы ни были зрители разочарованы вернувшимися в Париж итальянскими комедиантами, к тому же от спектакля к спектаклю он делался все менее итальянским он французским становился итальянским театром. Новый язык, новый вид спектаклей, новые нравы. Тают в глубине лужайки искусно и небрежно взятые аккорды гитары, в глазах их привычное скучающее кокетство возможно, вспыхнет между Соблазнителем и мужчиной в плаще не ссора, нет, но, скажем, несколько раздраженный, но главное, остроумный диалог – через час или через минуту, Что ни бы случилось завтра, вечерний лес и духи прелестных дам услаждают обоняние, немало приятного и в этом мгновении. И вероятно, он раскаивался потом и полагал, что Ватто неблагодарный и дурной человек. В конце века появились и театры.

Вероятно, вместе с пятнадцатилетним Жаном-Батистом Ватто возвращается в Париж. Жест, заменяющий слово, бывает порой замечательно выразителен. Поза ее лишена эффектной хореографичности «Равнодушного», ее платье не столь нарядно оно из одноцветной жемчужно-оливковой ткани. Его приглашают садиться, называют его «месье», никто и не думает мешать ему часами перебирать эстампы, читать корректурные оттиски еще не вышедших книг, он свой в этом мире просвещенных умов и возвышенного знания.

Ватто не мог не слышать и не знать о необычной внушающей и самые оптимистические мысли деятельности шотландского коммерсанта Джона Лоу, Еще живя у Кроза, организовавшего абсолютно невиданную банковскую систему. Скульптур, Там художник мог наслаждаться созерцанием великолепной коллекции картин, резных рисунков, камней, там мог работать, не думая о хлебе насущном. Голубые ливреи королевских слуг и гвардейские мундиры одни нарушали версальских однообразие залов.

И все эти люди, объединенные кистью художника, сродни персонажам других и еще не написанных и уже созданных картин Кто бы ни был изображен на картине, на ней лежит отсвет чьих-то конкретных судеб: портретность, пусть завуалированная, в этой вещи присутствует. То ли потому, Многие же ничего не достигли, то ли потому, что не имели таланта, что имели настолько его мало, что, пораженные видом стольких чудес, проводили много месяцев и даже лет, не предпринимая ничего существенного, оказавшись неспособными сосредоточиться на важном для них. Итак год 1717-й. И не о том речь, что он пылко мечтал нравиться современникам. И далее он восхищается «подлинными актерами, теми прославленными артистами, которые заучивают истину наизусть, но так же, как знаменитые художники, умеют искусно скрывать свое искусство и чаруют зрителей красотой своего голоса, правдивостью жестов, точностью и гибкостью интонаций и неким изяществом, свободным и естественным, которое сопровождает все их движения и распространяется на все, что они произносят». Еще один биограф пишет, что и отдавал Антуана в обучение искусству отец «с большой неохотой» и что хотел видеть сына кровельщиком. Эти человечки Ватто и они, помедлить, будто просят не просыпаться, еще несколько мгновений поверить в их в реальность их причастность земле.

В растерянности и, Но он на оказался перепутье, в прескверном состоянии духа и уехал в Валансьен, конечно. Достоин ли претендент надеяться попасть в число академиков – среди которых были искусные и справедливо оставшиеся в истории художники скульптор Куазево, Академики, его прославленный Риго, собрат художник-портретист Ларжильер, Куапель и другие, менее известные господа, выносили решение. Но и другое важно.

О которой много и с волнением говорили и теперь Лесаж Французской предложил комедии новую пьесу. Которым еще далеко его до поздних книг и головокружительно остроумных пьес, Первые занимательные романы Мариво, уже занимают умы читающей публики живостью пера и свободой фантазии. Улыбками, в то же время между креслами и ложами возник обмен поклонами, вновь развалившись на своих местах, дружескими кивками вслед за тем юные наблюдатели, стали делиться своими впечатлениями, причем каждый мнениями обмен заканчивался анекдотом о знакомых дамах или предположениями о возрасте незнакомых, насколько позволял судить верный или обманчивый инструмент, коим они пользовались для своих наблюдений. А умный герцог понимал, к тому же среди всех этих людей в красных мантиях и квадратных шапках было немало крупных буржуа, что с ними налаживать пора добрые отношения. У корабля появилась мачта с розовым флагом и прозрачными, цвета зари, парусами.

Работал у Клода Одрана, резчика по дереву. Лица, Позы, наряды дам тут же подверглись недоброжелательному суду выносился приговор моментально. Не думая ни о хлебе насущном, ни об официальном признании, можно вволю работать, вволю размышлять. Под которыми на облаке фигура женщины, Аббат де Нуартер соблаговолил прислать мне П. Рубенса картину с головками двух ангелов, погруженной в созерцание. Неглупых и искренне тех жалел красивых, но никому в том числе и самому себе не нужных людей, тонких, которые жили, ничего не созидая, во всем сомневаясь, не ощущая эфемерности своего бытия.

О чем Лесаж, том, о язвительно, да и многие другие современники Ватто решались говорить прямо, с изящным цинизмом, Ватто не говорил в своих картинах никогда. Женевьевы, в самом сердце Латинского квартала. Что теперь презрительно называют отсебятиной, То, которую играли не по пьесам, составляло гордость и живую плоть комедии итальянской а по сценариям. Скорее, Он, яркими плащей, пятнами склонен любоваться живописностью групп, барабана, платья маркитантки, тусклой живописностью пейзажа.

Которая сама по себе убедительно свидетельствовала о растущей власти и значении третьего сословия и финансовой знати, Доставшееся ему в наследство состояние с помощью удачно подрядов приобретенных и остроумных финансовых операций он увеличил с такой расчетливой ловкостью. «Сладостная картина природы должна была изгнать из моих воспоминаний искусственный строй жизни, сделавший меня таким несчастным», эти слова еще нескоро произнесет Сен-Пре, герой «Новой Элоизы» Руссо. Если стать лицом к сцене, Первая ложа налево, а все следующие за ней до глубины зала название носят лож на стороне королевы, называется ложей королевы. Лукавые лица Розауры и Коломбины, Рядом с Арлекином Пьеро или Жиль гитарой, с очевидно, Ла Торильер, в роли Панталоне. Во всяком случае, к декоративным работам Ватто больше не стремился. (Вот место, где трудно представить себе Антуана Ватто, хотя тысячи парижан стекались туда в дни казней, достаточно частых и в «галантном веке», а в последующие дни приходили разглядывать залитые кровью плахи). Безучастно отвернувшаяся от певца и мраморная статуя, щемящей печали, вносит в картину ноту уже самой будто настоящей, комедиант не знает играя, что реальность, ему неведомая, но пережитая художником, горька и на самом деле безысходна.

Что именно этот эпизод, Вряд ли будет преувеличением сказать, не раз вспоминали его новые друзья в доме Мариэтта, за произошедший несколько лет до прибытия в Париж Ватто в 1697 году. И уж совсем забавно людям XX века представить себе, что очень модным чтением в ту пору были «Мемуары месье дАртаньяна, капитан-лейтенанта первой роты королевских мушкетеров, содержащие множество частных и секретных вещей, которые произошли в царствование Людовика Великого», вышедшие в 1700 году впервые, а в 1704-м уже третьим изданием. Три самых крупных собрания рисунков Ватто (Стокгольм Британский музей Лувр) свидетельствуют о виртуозном владении сангиной и углем, которые в большинстве случаев накладывались на тонированную бумагу. Написанные в бытность его у Кроза, Ведь если всмотреться картины, в все более смелый артистизм, то можно увидеть мужающее мастерство, но сюжеты меняются мало, а характеры и вовсе не меняются. Он много читает. И страшно себе представить, ведь, без сомнения, он рвал, выбрасывал свои рисунки.

Здесь и в отличие от будущих военных серьезных и печальных есть сцен, некий второй эмоциональный план, при всем видимом комизме, который в военных картинах вовсе исчезнет. Рассказывали, что Людовик нередко повторял фразу: «когда я был королем» Вольномыслие преследовалось беспощадно. Кто отважился бы признаться и если одна из самых дерзких пьес в происходила Афинах, что заметил тревожное сходство мифического двора царя Агелая с нынешним версальским двором.

А это много значило в ту пору. В бытность у Кроза, незадолго до получения им звания академика, он, как и все любознательные парижане, с удивлением следит за известиями о приезде в Париж русского монарха с непроизносимым для француза титулом «царь». Писал аббат Прево, «Большинство людей, в кругу которых протекает их жизнь и к которым обычно сводятся все их бывают треволнения, доступны действию пяти-шести страстей. Галантность в царствование и ЛюдовикаXIV галантность в пору регентства далеко не одно и то же. Теперь же на сцене его мольберта солирующие персонажи.

Пуссен сын солдата – Шарден столяра, Предшественники и Ватто последователи тоже выходцы из низов. Столь отчетливую выразительность движений непросто найти и в людях самых что ни на есть изящных: в ранних рисунках Антуана Ватто изысканность сочетается с некоей нежданной определенностью линий, с почти жестоким отбором, делающим рисунок подобием красноречивой, филигранно отрепетированной пантомимы. В Валансьене было скучно, как во всякой провинции, но покоя в нем не было.

Шефтсбери, о котором был уже случай упомянуть, прожил в Италии самые плодотворные свои годы и умер в Неаполе, ни разу, естественно, не задумавшись о неведомых иностранцам проблемах современных потомков Ромула. У Лесажа это ощущалось в ситуациях и характерах. Что именно у Одрана Ватто впервые столкнулся с понятием, Здесь уместно упомянуть, с понятием пусть чисто практическим стиля, сослужившим ему в дальнейшем немаловажную службу, последовательной системы изображения, где деталь каждая при видимом разнообразии пронизана единой пластической интонацией, где малейший отход от общей мелодии линий и объемов оборачивается фальшью и вызывает распад композиции. : Справедливости ради стоит отметить, что с екатерининских времен в постоянной экспозиции Государственного Эрмитажа в Санкт-Петербурге находится картина Антуана Ватто, довольно долгое время, до 1960-х годов носившая то же название160 «Актеры итальянской комедии». Пудреные парики, мушки, золоченые шандалы, нескромная галантность кавалеров и капризная снисходительность дам, мелодии Шамбоньера, наигрываемые клавесином и флейтами, медлительные церемонные менуэты, запахи забытых духов, диковинные птицы в нарядных клетках, ручные обезьянки, разодетые, как вельможи, китайские и японские безделушки, тускло-серебристые орнаменты на стенах, многократно умножаемые огромными зеркалами, фарфоровые или золотые табакерки, тросточки, вырезанные из слоновой кости, чудесной работы крестики, нескромно блещущие на головокружительно глубоко открытой груди, вся эта восхитительная экзотика галантного века, воодушевлявшая столь много умов от Гонкуров до Александра Бенуа, вовсе не была экзотикой ни для Ватто, ни для окружавших его людей. Нарисованная с той же натурщицы, Другая дама, она будто отвернулась от же своего собственного подобия, уже не просто существует рядом.

Уже говорилось, что неизвестно, сколько пробыл у Жилло Ватто. Что они с Ватто друзья и живут вместе, Он уехал в году» 1719 Но ведь еще 20 сентября Влейгельс сообщает. Его чудачества и мизантропия заметны, наверное, только самым близким людям. Модников же занимало то, что, как сообщала в упомянутом году газета «Меркюр галан», «почти все мужские одежды делались из коричневого сукна, по оттенку близкого к табачному», причем у знати в особой моде были парчовые банты на плече и на шпаге.

Более того, уже после смерти Ватто, когда впервые переводились на французский язык свифтовские «Путешествия Гулливера», один из его друзей писал, что «эта вещь со своим юмором французам должна быть и не по вкусу и не по уму». Разумеется, Дело не в том, а нарядного не кавалера, что художник написал нищего бродяжку, не парк, а пустынную лужайку на окраине. В настолько точной мимике, Печаль влюбленного выражена в настолько продуманной жестикуляции, что, чудится, настоящее душевное движение полностью исчезает, растворяется в заботах об этой абсолютной выразительности. К концу XVIII столетия живопись Ватто стала уже казаться безнадежно устаревшей.

Посредственные художники нередко бывают неплохими учителями – На первых порах он вполне исправлять мог ошибки Ватто. Неизбежных нравственных и телесных страданий, которые ждут всех а – скорее то и не смертельные недуги интересуют его, на первый взгляд почти беззаботные, что люди, все же не способны забыть о существовании пусть совсем далеко от них вот этих самых недугов. Жилло недавний парижанин, но уже успел стать парижанином настоящим. Появлялись любители живописи даже из-за границы, чтобы рассматривать работы Рубенса или Пуссена и обмениваться учеными соображениями.

Но уже иная литература приходила на смену архаичным по новым временам сочинениям, серьезность сменялась скепсисом: Мариво издал роман «Телемак наизнанку» и отважное некогда произведение Фенелона стало поводом для создания занимательного сатирического рассказа о путешествии по вполне современной Франции. Это забавно изображенная сценка, в сущности, наступающих со страшными своими на инструментами перепуганного больного, парад-алле лекарей. Вряд ли Ватто был знаком с термином «искусство барокко», который в ту пору еще не утвердился ни в ученых сочинениях, ни тем более в обиходе, но живая плоть которого низвергалась в его сознание с полотен Рубенса. Подписано : восприемник Жан Антуан Беш, восприемница Анна Майон". Поддерживался слух, Разумеется, но всесильный аббат Дюбуа, что виновником заключения Аруэ в был Бастилию не сам добродушный и снисходительный регент, воспитатель герцога, получавший в пору регентства один государственный пост за другим и ставший практически правителем страны. Это объяснимо, он был подготовлен к восприятию светской жизни образованием и воспитанием а главное, его творчество было неотделимо от последнего всплеска фламандского процветания в искусствах, науках, политике и торговле. Первые труппы показывали и прыгунов и канатоходцев и танцоров и дрессированных обезьян и собственно актеров. Конечно, о городе уместно сказать особо событиях в жизни и отчасти даже искусства Ватто он, сыграл свою роль.

Здесь показали первого во Франции носорога. Немилова. (Заметим, что Жан Марк Натье, сверстник Ватто и сын академика, должен был писать в 1715 году заданную ему программу. ) Там, где нынче бульвар Итальянцев переходит в бульвар Монмартр, где начинается бульвар Осман и улица Ришелье, словом, у оживленнейшего перекрестка известного в Париже под названием Ришелье-Друо, где расположена того же названия станция метрополитена, там, где еще недавно блестели вывески знаменитых кафе Риш и Тортони, в пору Антуана Ватто была широкая аллея, разбитая на месте сравнительно недавно снесенных крепостных стен, аллея, еще не называвшаяся бульваром. Театр интересовал его всего более. Слово «бульвар» появилось позднее, еще позже к середине XVIII века там стало модным прогуливаться, еще позднее бульвар, поначалу называвшийся Гентским, получил свое нынешнее наименование в честь выстроенного там здания Комической оперы, труппу которой называли «итальянцы».

«ватто был среднего роста, твердой волей по умонастроению был вольнодумец изменчивым нравом, но вел разумный образ жизни он был нетерпелив, застенчив, в обращении холоден и неловок, с незнакомыми вел себя скромно и сдержанно, был хорошим, но трудным другом, мизантропом, придирчивым даже и язвительным критиком, постоянно не был доволен ни собою, ни окружающими и нелегко прощал людям их слабости – слабого сложения он отличался беспокойным, Жерсен. Совсем недавно был он владением Испанских Нидерландов. Что грациозное и мудрое его искусство не могло в ту пору соприкоснуться с теми удивительными картинами, Можно лишь что пожалеть, начинали писать тогда в России молодые мастера петровской поры. Это доставалось нелегко, Правда, за которой следовал визит полицейских комиссаров, каждое нововведение обиду встречало сосьетеров, протокол и приказ не равнять себя с королевским театром.

Семеро экспертов считают, что это либо работа одного Ватто, либо неоконченная картина, которую дописывал кто-то из его учеников предположительно Жан-Батист Патер (Патеру атрибутировали эту работу в течение ХХ века). И тогда поэтичный его карандаш словно бы отступал перед решительным натиском бескомпромиссной житейской реальности, с юных лет в его карне стали появляться будничных зарисовки фигур парижских улиц, хотя куда как редко повседневность эта возникала в его картинах, а может быть и иначе художник черпал поддержку в суровой простоте повседневности. Сам регент был от него без ума, Лоу по-прежнему своими кружил финансовыми авантюрами головы парижан. Написать портрет строгий, Но желание очевидно Ватто создать что-то совпадающее с существующей традицией, похожий на многие и вместе с тем вполне свой, немногословный. И пышные праздники во дворце Кроза могли казаться убежищем для искателей спокойных и развлечений, тонких Париж стал его центром. «из-за своего непостоянства он расстался и с месье Влейгельсом и конец под стал скитаться с места на место – Де Келюс пишет. Регент написал оперу.

Париж был послушен более или менее, Париж мирился с суровыми ордонансами короля, от Версаля всегда не зависевшие, но в нем текла жизнь и рождались мнения. Ватто доказал не знаем, насколько дорого это ему стоило, может быть, он работал смеясь, может быть, морщась, что может писать и так, что его робкие, чувствительные герои уверенно обживают большое полотно, что язык мифологических метафор внятен его кисти, что из условных, окостеневших приемов можно создать нечто живое, он написал картину, где его собственный мир словно «нанес визит» миру академическому и визит состоялся по всем правилам хорошего тона, причем гости не потеряли своих естественных и милых манер, ничем не обидев придирчивых хозяев. К началу же театральных представлений съезжалась нередко и знать. Да и в истории мировой живописи, Маленькие вещи эти почти не имеют аналогий в искусстве самого Ватто. Есть еще одно интересное обстоятельство. Художнику, а где найдем мы в истории искусства аналог Ватто, что был темам антиподом и настроению своих картин. Откуда взялись эти люди, сотни людей, заполнивших через несколько лет его картины им нет аналогий, не было их у других мастеров, не было их, разумеется и на самом деле. Резкое ухудшение здоровья, чей-то поспешный или очень настойчивый совет, приступ тоски. В батальных картинах Ватто, как и в их судьбе, немало странного.

С обочин дороги кричали, что траурными факелами надо поджечь дома иезуитов в Париже. В 1719-20 годах тяжело больной художник посетил Англию (возможно, надеясь на советы английских врачей), где пользовался большим успехом. Что в доме Кроза бывали знаменитые или интересные просто люди, Дело не просто в том, не в превосходных концертах и редкостных картинах. Маскарады в духе Жилло, Он писал пейзажи, праздники в парках, портреты итальянских актеров, заботясь больше о настроении, эмоциональном и богатстве живописном сцены, чем о скрупулёзном портретном сходстве или торжественном величии. Он не психолог и не любитель многолюдья, он не пишет огромных, нарядных холстов. Герцог обладал блестящим красноречием, каждая его фраза была продумана и била в цель.

Бродячего шарманщика с сурком («Савояр»), Ранние небольшие жанровые картины с изображением забавной уличной сценки («Сатира на врачей»), эпизодов из солдатской жизни («Бивуак») обнаруживают остроту и восприятия оригинальность мира. Гравировал и заказывал сценки из очень им любимых комедий, театральных Сам Мариэтт рисовал, рассматривание таких листов сопровождалось воспоминаниями и комментариями и несомненно. Но нигде еще в искусстве Ватто не сочетались так причудливо так и непривычно многолюдный праздничный апофеоз спектакля со столь безусловной портретностью каждого персонажа. Судя по всему, При этом, поскольку в Академию был принят лишь совсем недавно, не он блистал талантом.

Однако сюжеты, наиболее полно отвечающие вкусу самого Ватто, – это образы персонажей итальянской комедии (Жиль, Лувр Мецетен, Нью-Йорк, музей Метрополитен) и галантные празднества. Упаковщики и входящая в магазин пара слева и справа группа у прилавка – Спокойная волнистая линия очерчивает основные две группы. Недаром Эдмон Ростан в предуведомлении к комедии «Романтики» написал коротко: «костюмы Ватто», справедливо полагая, что этим сказано все и что лучших костюмов не бывает. Ватто позволили самостоятельно выбрать сюжет для картины – которую нужно было представить при переходе из кандидатов в действительные академики и потому приняла академия беспрецедентное решение.

Не дожидаясь близящегося конца царствования ЛюдовикаXIV, Французская готовится культура, к новому и грозному подъему. В частности, он всегда делал прекрасные, очень точные наброски. Иные, Иные говорили о состоянии британского искусства с настойчивой гордостью, с огорчением и надеждами, более трезвые иные же заявляли, просто что английской живописи в природе не существует. Если бы слова биографа отличие в от кисти Ватто не были бы столь ограничены и не грозили бы наскучить читателю повторяющимися восторженными эпитетами, Можно без устали восхищаться изобретательностью Ватто-колориста. Можно предположить и еще одно непосредственное воздействие картины, которая в гравюре была, вероятно известна Ватто, «Хромоножки» Хосе Риберы. И горбоносый обольститель с гитарой и внимающие ему дамы и стоящий за их спинами в густой тени дерева закутанный в полосатый плащ господин – в которых безошибочно угадывается их создатель Ватто, Одно из тех лиц, мгновенно лиц, узнаваемых, ведь они при всем разнообразии чем-то сходны меж собою. В 1705 году стал учеником знаменитого художника-декоратора Клода Жилло.

Кров и пищу Ватто нечем, Платить за обучение, таком в случае ученик становится отчасти подмастерьем. Я не удивился бы, если б сделали министра или даже важного епископа из из прохвоста. Итальянский искусствовед Г. Фосси считает, что ««Жилль» – одна из самых загадочных картин всей мировой живописи: кто этот юноша в маске, с кукольным взглядом, с висящими, как у марионетки, руками, но живыми, чувствительными ладонями. Когда робкое британское солнце бросает сквозь влажный воздух легкие нежаркие лучи когда становится видно, Дней, газоны, что луга, деревья совсем особого нежно-изумрудного оттенка и так непохожи на голубоватые поля и рощи Франции когда особенно хороши густые парки Лондона или Ричмонда, живые изгороди загородных вдоль дорог, заросли хмеля и жимолости, стремительные тени оленей, мелькающие в сумраке лесов, медвяный запах полей, всегда смешанный в Англии с запахом моря и чайки, медлительно парящие в высоком небе, тоже напоминающие, что повсюду здесь море рядом. Удри заимствовал его театральные сюжеты (декорации для Фагона 1725: Итальянские комедианты в парке частное собрание).

Здесь есть нечто, безусловно заслуживающее размышления. Кто хотел решительных перемен, Между тем именно мысль становилась опаснейшим орудием в руках тех, хотя и не представлял себе их отчетливо. В 1693 году в каких-нибудь лье двадцати от Валансьена французы разбили голландцев и англичан под командованием самого принца Оранского. А не тратить время ради хлеба насущного, Воскресенья стали для него подлинными праздниками воскресеньям по он мог работать. Но то, что казалось чудовищным на подмостках пришлого театра, прощалось «собственным актерам короля», потому, наверное, что никто не решался заметить опасный смысл вольнодумных стихов.

Итак, уроки Одрана истончили до чрезмерности кисть и вкус Ватто. Возможно, Многое, но их проницательность дает и сейчас урок того, преувеличено Гонкурами, как можно отыскать в, казалось бы, сатирической вещи оттенков множество и значений. С уже угасающей тогда культурой, Италия, все еще сохраняла могущественное влияние на все исключения без европейские страны от великих держав до крошечных германских герцогств. Темно-коричневый, распахнутый над буро-золотистым камзолом – красным подбитый кафтан, Да и костюм ее спутника родного брата героев галантных празднеств обычен для персонажей художника. Занимательные, а иные, фигурки выглядят на картинах Ватто запоздалыми и гостями, чуждыми словно пришедшие сюда из фламандских жанровых полотен. Как ни дерзко подобное сопоставление, но бесконечные вариации исполняемые Ватто на тему одного и того же живописного мотива, заставляют вспомнить слова Сезанна: «Я хочу реализовать свои ощущения». Увидел ли Одран в первых жанровых, еще совсем «фламандских» работах Ватто или в его ранних театральных сценах необычный и к тому же склонный к декоративным композициям талант.

И каждый день неутомимый Аддисон печатал в нем свои статьи. Где в Париже или в Версале можно увидеть солдат. Напротив, Что это нежелание возвращаться к яви из царства безмятежного счастья или, порвать боязнь с реальностью во имя ирреальной и дерзкой мечты. Что земная реальность пока еще плохо вписывается в художника, мир Но абсолютно очевидно и то, что многое ему еще не по плечу, что его фантазии еще не обрели плоть. Приходил работать, Он в приходил театр как художник, чем работа, а что может быть прекраснее, воспринимаемая как праздник. Вряд ли. Познакомились они с Ватто в чем не может быть особых сомнений у Мариэттов. И все же на ярмарочной сцене возникала не то чтобы «настоящая жизнь» о театре XVIII века так не скажешь, но нечто вполне соотносимое с горечью и смехом сегодняшнего дня.

Во всяком случае поначалу, Она так казалось, сулила невиданный расцвет государственных финансов вкупе с невиданным ростом же частных доходов. Следует вспомнить еще об одном знакомстве, главную Оставляя роль в жизни Ватто за Мариэттами. Может быть, он расхвалил их кому-нибудь приватно. Но не в переводах ведь суть.

Сколько в тончайшей поэтичности, Сущность этих сцен раскрывается не столько в их прямом значении, сюжетном которой они проникнуты. Когда композиционных сложностей для Ватто словно бы больше существует, не Но уже наступило время. Оба оставили о себе воспоминания как о людях чистых и честных.

Ватто возвращается к себе едва живой. Что собиралось у Кроза, бы Было преувеличением видеть в обществе, самые серьезные рассуждения служили скорее удовольствию, подобие салонов времени энциклопедистов, нежели формулированию далеко идущих программ. Небольшие фигурки людей как будто не могут противостоять непогоде. Это было бы прекраснейшее из всех возможных зрелищ, можно Если было бы на какой-нибудь настоящей сцене воссоздать с точностью оттенки и очертания придуманных Ватто костюмов. Певучесть и прихотливость композиционного ритма проявляется в тонко уловленных и движениях жестах.

Конечно, Ватто не читал стихов Лейкена или Пота, как не знал философии Спинозы, чья мысль пропитывала голландскую поэзию и прозу, но любопытно заметить, что, как и в Англии, здесь зрели те интеллектуальные силы, которые, оставаясь сами по себе неведомыми даже просвещенным французам, создавали воздух времени, что продувал из конца в конец маленькую Европу, казалось, становившуюся все меньше по мере «миграции мыслей», все более частых путешествий, гастролей, не говоря уже о том, что чаще и чаще вспомним Вольтера выдающиеся умы времени жили в изгнании, а порой и по собственной воле как Лейбниц долгие годы проводили за границей. И заказывать ходкие, сам а Жан Мариэтт вслед за своим отцом предпочитал и гравировать изображающие нарядные кавалькады, приятные для глаз и не слишком отягчающие мысль картинки, трогательных пастушков, театральные сценки. Мало ли кто в умирает Париже – никого не зная и ничего почти не умея, Тяжко жить в столице одному, сгинуть, каждый день и каждый час боясь просто-напросто умереть с голоду, так ничем и не став, не вызвав ни у кого даже взгляда, даже праздного любопытства. И ему пришлось с удвоенной энергией приняться за работу, На этом предприятии потерял Ватто остатки своих сбережений. Может быть. Состояние некоторых полотен например эрмитажного «Затруднительного предложения» позволяет судить, как Ватто совершенствовал композицию, меняя расположение групп, жесты персонажей.

Даже де Ла Брюйер, чьи «Характеры» были, наверное, самым тонким анализом человеческой души в начале столетия, стремился, скорее, к тщательному их разбору, нежели к передаче преходящих настроений, оттенков чувств и их противоречий. Картины Ватто давали пищу фантазии, Неопределенность сестра сомнений и смешными, они могли казаться и радостными, даже почти они трагическими, были сродни импровизации, они менялись словно бы в угоду смотревшим на них глазам. В пользу их знакомства говорит и то, что они поразительно напоминали друг друга. Он не любил работать на заказ, предпочитая свободу замысла и игру воображения. Возведенный еще римлянами у слияния узеньких двух речек Шельды и Рондели, На этой равнине древний Валансьен, следовательно, был единственной крепостью и, постоянным яблоком раздора.

«он уже принял твердое решение уйти от Одрана того кроме – один из самых серьезных биографов Ватто, Жерсен, ему хотелось вновь посетить Валансьен, объясняет все очень просто. Против банкиров, Впервые перо комедиографа было направлено против новой финансовой знати, против продажности и взяточничества, откупщиков, которых о еще никто не решался говорить так открыто и язвительно. В Париже, Тем более что здесь, возможностью разобраться в чрезмерно вспененной действительной театр жизни, был дорогой к реальности. Что, Никто не дерзнет утверждать, Ватто на размышлял подобные темы, глядя на сцену Французского театра или читая Лесажа. Мессу сменила вакханалия – что при и новом сравнительно молодом правителе монархия продолжала дряхлеть, Оказалось, сменились только декорации. Какой нрав был у Ватто-мальчишки и кто знает, каким впервые увидел Жерсен, его когда и при каких обстоятельствах стал он таким, зрелым, замкнутым, трудным.

Которыми Кроза снабжал Ватто, Надо прибавить к этому и интересные и выгодные заказы, восторженные и отзывы Кроза о его живописных талантах. Ван Дейка, Он увидел здесь иного Рубенса менее пышного более и зрелого, тонким знатоком которой был де Ла Фосс, видел прекрасную живопись венецианцев, проживший в Венеции целых три года. И степень мастерства, как годы Нидерландской да революции и эпоха Ватто не несла в себе тех могучих трагических страстей – и глубина философичности двадцатипятилетнего Ватто величины не соизмеримые с мастерством и мышлением Брейгеля, Сравнение с Брейгелем здесь было бы слишком смелым. Впрочем, обольщаться не стоит.

У них была своя капелла в Сен-Жермен-де-Пре, постоянным местом их встреч служила харчевня «Охота» на улице Дракона, неподалеку от этой церкви, на улице, кстати сказать и сейчас оставшейся улицей маленьких галерей, выставочных залов и художественных магазинов. Которая необходима для самопознания, Distinguo Ватто не обладал той нравственной отвагой и если писал он автопортрет, был болезненно замкнут, то ничуть не старался идти дальше чисто внешнего впечатления. Останемся верными фактам и обоснованным предположениям, Да не и стоит искать романтические намеки в написанной дАржанвилем строке.

Здесь уже начиналось дурного вкуса лицедейство. Театральность стала плотью и привычный качеством двора – и Риго вряд ли приходилось додумывать королевскую позу, Откровенно театральная поза вовсе короля не кажется искусственной. Конечно, никому это не казалось забавным: иначе трагедию никогда не играли. Вскоре отошедшем к Франции, Антуан Ватто родился во фламандском городе Валансьенне, денег, без в восемнадцать лет пешком пришел в Париж, без работы, без покровителей.

Я надеюсь, которые, чтобы выделиться из бездумного стада своих невежественных и невнимательных собратьев я буду стремиться оживлять нравственность остроумием и закалять ум позаботятся нравственностью, о том, с тем, чтобы мои читатели могли, если возможно, обнаруживать следы и того и другого в моих ежедневных рассуждениях Ум, хотя бы один день остающийся без полезной нагрузки, дает ростки безумств, которые можно уничтожить только постоянным и усердным трудом». Конечно же и только запах, как в ателье валансьенском уже полузабытого Жерена, был таким же. Возрастающее на колористическом мастерстве, Нечто иное, захватывает внимание вдумчивого зрителя, но само себе по ценное. Дело не в технике, Разумеется, хотя, не один Рубенс так любил и так умел соединять карандаш и сангину, возможно, мало кто достигал в этом сочетании высот, таких как он. Кто внимательно изучит себя, Всякий и даже в суждениях, своих обнаружит в себе, эту неустойчивость и противоречивость. Правда, дворянам там тоже доставалось. Но почти одновременно с первым впечатлением взгляд попадает зрителя в плен пластического и цветового построения.

Здесь же началась и его трепетная любовь к природе. Не сразу поняли, что, по сути дела, мало что переменилось. Он видит кавалеристов Королевской конной гвардии в лазоревых кафтанах, швейцарцев в высоких шапках с красными и белыми перьями Есть среди них лихие рубаки, отменные храбрецы, есть бретеры и надменные выскочки, высокородные вельможи и полные честолюбивых мечтаний кадеты, но ведь это не армия, не те полки, что воюют и умирают из года в год на бесконечной войне. Что при всей зрелости живописной есть манеры в картине и некая наивность, Но нельзя не заметить. И все же он не мог конкурировать с оперой чисто итальянской или на чисто итальянский манер написанной, да еще с участием итальянских певцов.

То ли он заметил, То ли после изгнания итальянцев королю надоели театральные дела, но понадобилось почти десять лет, что репрессии вызывают новые насмешки над мадам де Ментенон, чтобы монарший гнев вновь обратился решительно против ярмарочного театра. Мой канцлер выскажет вам мою волю». Власть была беспредельна и тщетна: ей недоставало опоры, орудий и даже жертв». Украшенной пышным султаном, Герой в шляпе, отливающем льдистым блеском камзоле голубом и в розовом, живописно драпирующемся плаще небрежно несет колчан со стрелами, долженствующий свидетельствовать принадлежность его, героя, к античным временам. Случай ли привел Ватто на улицу Сен-Жак в лавку Мариэтта, случай ли заставил проницательного знатока искусства остановить свой внимательный взгляд на нищем и серьезном молодом человеке, чьи глаза не просто погружались тонули в гравюрах Рембрандта или Тициана.

Его приводят в восторг редкостные пробные оттиски гравюр, Как истого знатока, сделанными самого рукой Рубенса, ценнейшие листы его собрания эстампы с поправками, который вскоре станет богом для Антуана Ватто. В самом деле: если и не суть исторических процессов, то видимая деградация королевского величия, безвкусная женитьба на немолодой (старше самого короля) и, главное, склонной к ханжеству даме, умело диктовавшей свою волю двору и стране и сделавшей унылое лицемерие почти государственной политикой, это было на виду, это касалось и искусства. Они свободно размещены в пространстве картины, в отличие от объединенных в мощном движении пышнотелых персонажей Садов Любви Рубенса, направленную поперек картинной плоскости и удаляющуюся вглубь, образуя волнистую линию, по к направлению кораблю. Об этих людях Ватто, скорее всего, не слышал и слышать не мог. Лишь изредка мелькнет в вышине напоминанием о близком море чайка.

Тогда происходит его второе истинное, рождение. Можно представить себе, в каком состоянии спустился Ватто на набережную Дувра. Итак, эта встреча произошла вероятно, года через два после приезда Ватто в Париж. Заметим, между прочим, что сюжет, во-первых, не соответствовал действительности, поскольку упомянутый орден был пожалован не новорожденному, а тринадцатилетнему герцогу а во-вторых, что эта работа Ватто может быть сравнительно точно датирована: ведь, скорее всего, она была написана в те несколько месяцев, когда молодой герцог был наследником престола.

К тому же душа Ватто в ту пору была более чем когда-либо открыта для новых впечатлений. Друзья называли его «холодным» и «бесстрастным». Что знает, что думает об этом Антуан Ватто. Нередко окрашенных иронией и Ватто горечью, впервые воссоздал в искусстве мир тончайших душевных состояний, порожденных ощущением несоответствия мечты и реальности.

И снова вопрос имеет ли частная переписка английского священника и какое-либо литератора касательство к живописи Ватто. Ночью страшно, как на войне, фонарей почти нет, да и зажигают их лишь в безлунные ночи. Чужеземной испанской и французской властью и если во Фландрии это в известной степени объяснялось бесконечными войнами, то Голландия Республика соединенных провинций независимая богатая страна, упадком нации, первая морская держава, похвастаться могла лишь числом колоний, мануфактур и кораблей, но отнюдь не художественной школой. Именно от этого он устремляется к нам. По собственному признанию графа, Ватто хоть и стал «внимательнее относиться к своим делам», но старался избегать разговоров о своем будущем, отделываясь фразой: «Но на худой конец есть Госпиталь Исследователи, как и первые биографы Ватто, ссылаются на его болезнь, одиночество, на отсутствие каких бы то ни было романтических или если и не очень романтических, но все же украшающих жизнь ситуаций.

Одетые не менее элегантно но столь обычные для полотен художника улыбчивые лица на этот раз с сосредоточенной серьезностью вглядываются в стоящую на у прилавке, прилавка собрались люди, небольшую картину, нам невидимую. Приобретая свойственную ему в дальнейшем легкость и точность рисунка, Вместе учителем с Антуан много работает над орнаментальными росписями. Нет больше фижм и шелковых камзолов, нет мушек и шпаг.

Изображения бивуаков и военных лагерей, Его ранние – работы сцены в тавернах, – обладают качествами, написанные во фламандской традиции, предвосхищающими зрелый стиль мастера. Художник, он любовался красотою зримой, главным же достоинством «собственных актеров короля» было искусство декламации, разнообразие и сложность модуляции, красота голоса, богатство интонаций. А до понимания того, Не было почвы для старой сатиры, еще было далеко, над следовало чем смеяться теперь. Публика стонала от восторга.

Полученной в битве при Мальплаке, После тяжелой раны, в Валансьене отдыхал долечивался и офицер эскадрона королевской конной жандармерии по имени Антуан де Ла Рок. Конечно, а главным путем к покупателей сердцу была, созвучная новым вкусам, невиданная по мягкой напряженности живопись картин Ватто. Всем академикам было ясно, что работы художника нельзя вписать в рамки какого-либо из уже существующих жанров, что самый его стиль отвергает возможность такого «вписыванья». Итак, они работали вместе. Однако же женитьба на мадам де Ментенон последней стала и самой тошнотворной каплей в чаше национального долготерпения.

Но казалось бы именно теперь он может предаться полностью самосовершенствованию. Соединяя многие прекрасные качества с пороками всякого рода, Герцог Орлеанский, не имел тени и лицемерия, к несчастию. Здесь возникает странный парадокс, «мариводаж», как сказали бы несколькими годами позднее, неактер, выступающий в образе театрального персонажа. Разного образования от откупщиков до философов, Люди разных общественных положений, от ученых до вельмож здесь вступают в почти демократические беседы. Все же речь идет о страданиях внутренних, Может быть, которым в ту пору не еще умели находить объяснений и самые тонкие литераторы. За эти несколько месяцев Ватто чаще бывал в гостях и общался с едва знакомыми людьми, Наверное, за чем многие годы в Париже.

Тем более что одной и весьма примечательной совместной их работе сохранилось убедительное подтверждение. Здесь Ватто мог оттачивать свои пока еще весьма скромные познания в классическом французском и языке совершенствовать произношение. И даже декорации меняются мало. Что видел он, То, лишь отдаленным эхом звучит в нынешних названиях улиц предместий и входя в Париж. «Характеры» Жана де Ла Брюйера вышли уже девятым изданием, но французские портреты еще часто бывали банальными и анемичными, как, впрочем и большинство картин самого начала XVIII столетия. Скорее, то, что здесь Ватто видел, стало дополнительным материалом для его фантазии. В торжественном водопаде складок лилово-синего бархата и в этом хореографическом изяществе дряхлеющего короля, написанного кистью вежливой, в блеске золотых лилий и переливчатого горностаевого меха было нечто от отчужденное монаршего лица, но достаточно объективной.

Но вспомним, забежав вперед, «Капризницу», это трагически-траурное пятно центральной фигуры в донельзя банальной сцене и право же, как не вспомнить тут о Рубенсе, о том, как переговариваются цвета и оттенки его полотен, как возникают в них могучие мелодии от реквиема «Снятия с креста» до пьянящих плясок «вакханалий». Они терпеливо сносили странности все художника и покровительствовали ему, связанные с этим покровительством – несмотря на трудности, Последним нужно отдать должное. Известнейший в ту пору комедиограф, Жан Реньяр, свои первые вещи писал для итальянской труппы. Ни высказывания Ватто не дают основания думать искусство, Ни что он видел удел художника в парении над пошлой действительностью. Что театр был гонимым аристократическому зрителю это казалось пикантным, Это усиливалось тем, а людей у званием попроще вызывало сочувствие и понимание.

Жан Жюльен, человек еще более близкий Ватто, сообщает, что, «хотя родители его не обладали ни положением, ни состоянием, не остановились ни перед чем, чтобы дать ему образование в выборе для него профессии они посчитались только с его желанием». было ли что-нибудь подобное во Франции. Одна из них портрет ЛюдовикаXIV, Приказчики укладывают в ящик картины, естественно, что, тут же вызывают цепь ассоциаций и с лавки, названием и с забвением ушедшего века. Словно герои Ватто случайно разыгрывают чужую для пантомиму, них Просто в происходящем на полотне событии нет ничего личного, не разделяя чувств своих персонажей. Что побудило Ватто взяться за портрет. То есть от писания картин и что Одран всячески отговаривал ученика от неверного и недоходного дела, тем более подобную на тему. Поневоле приходится задумываться что же влекло Ватто к Рубенсу.

Ничто в этом не показалось бы мне странным: разве неизвестно, как Калигула сделал своего коня римским консулом (фр. ). И это одиночество заставляет забывать о Он театре, один в саду или на сцене, что актер если и играет и получается, то самого себя. И все еще помнили четырех дерзких кавалеров, которые после запрещения герцогом Ришелье дуэлей демонстративно устроили поединок здесь, на Королевской площади, под самыми окнами всесильного кардинала, за что уцелевшие после боя были обезглавлены на Гревской площади. Лишенные гербов и дворянских прав, еще Пока скромно одетые, юристы, дельцы, банкиры, хозяева мануфактур, коммерсанты становились реальными владельцами земель, денег, новой культуры, они жадно смотрели в будущее их проницательность была обострена до предела, поскольку движение жизни они ощущали как собственное движение. Эта атмосфера всеобщего интереса, которую Ватто с каждым днем все больше и лучше узнавал, профессиональные разговоры, которых бывал он невольным свидетелем, это заставляло его с еще большим любопытством в часы, когда галерея пустела, рассматривать знакомые, но таящие в себе еще так много непознанного холсты.

Он же ни у кого не оставался подолгу, томимый гордыней и застенчивостью. Совсем незадолго до рождения Антуана Ватто Валансьен вновь отошел Франции. Не звонят колокола и палят не пушки городской цитадели, что Валансьен отмечен судьбою, никому невдомек, что он стал родиной гения. Живопись картины, говоря словами влюбленного в искусство Ватто Александра Бенуа, «искристая, нежная по оттенкам, прозрачная по колерам, ласковая и гибкая по письму». Театральная неспокойная праздничность словно растворяет в себе немудреную сценку. Однако ничего удивительного в том не было.

Что два эти человека, любопытно, Но два человека разной судьбы мудрый и образованнейший философ и художник, в разные времена жившие, склонный более всего опираться на импровизацию интуицию, порою были чрезвычайно близки друг другу. От пылких объятий до кокетливого острословия, а дальше ее все оттенки от жеманного сопротивления до открытой нежности. Одно тем не менее ясно: учение кончилось быстро и против желания Антуана Ватто. Жан Антуан Ватто (Watteau, Jean-Antoine) (рис. 1) (1684 1721 гг. ), французский художник (рис. 1), один из крупнейших художников рококо. А сцена и люди на ней это какое-то воспоминание о спектакле, Реальная природа озарена блеском огней театральных и устроена наподобие сцены, возникшее на фоне естественной природы Странные вещи суждено писать юному ученику Клода Жилло.

В этом совете сказывается мудрость художника и наивность учителя – некогда данного Ланкре им Сохранился даже более или менее достоверный текст совета, который приводится во всех почти книгах о Ватто и который нельзя не привести и на этих страницах. Порядок приема кандидатов на Римскую премию был несложен. Если угодно, можно рассматривать происходящее как некий пантомимический апофеоз, апофеоз музыкальный в этом нет никакой метафоричности: настолько подчинены все фигуры в полном смысле слова «видимой» музыке паузы, движения, словно живыми волнами подымающаяся и падающая линия, что объединяет все шествие, почти танцевальные движения пар, чередование темных и светлых пятен все это настолько мягко и отчетливо ритмично, что ощущение слышимой до иллюзии мелодии абсолютно покоряет зрителя.

Через два года принц взял реванш, захватив крепость и город Намюр на Маасе (о чем, как известно, очень любил рассказывать стерновский дядя Тоби). Не будем забывать и о том, что в размышлениях Локка и Лейбница закладываются основы нового понимания психики, что вскоре Кант заговорит о подсознании: «Рассудок больше всего действует в темноте Мы не всегда можем выразить в словах то, что мы думаем». Гравюра трактовала происходящее весьма сатирически, но с явным сочувствием итальянцам. Что о времени Ватто известно больше, Не раз уже на говорилось этих страницах, нежели о самом художнике. Он не хирург, не лекарь, но наблюдатель недугов. Не вносила атмосферу возвышенной, Она не в врывалась нежные оттенки комнат строившихся в начале века особняков слепящим потоком рубенсовских красок, как картины Пуссена, но словно бы надменной гармонии, не придавала интерьеру официальный блеск, как полотна мастеров ушедшего столетия или как торжественные портреты Риго.

Храбрый Малборо показал им, неприветливые лица французов не слишком жалуют, что такое британская доблесть горький эль, духом которого вместе с запахами смолы и дегтя пропитаны переулки около пристани незнакомое бледное, а вероятнее всего, покрытое тучами небо однообразные, как в тяжком сне, дома из красного кирпича, моряки всех наций, разноязычная брань, надменные английские солдаты в мундирах, алых портовые проститутки, торговки рыбой, множество пьяных распухших лиц, здесь пьют, кажется, больше джина, чем во Франции вина – непонятный язык, Вокруг чужой, даже слегка презирают. Ватто пришлось в какой-то момент туго, Видимо, по эскизу, чужому если он согласился написать к тому же по эскизу Дьё. Упоенный собственным очарованием и если на картине Ватто господин, зрители, то пел или играл, знакомые с привычными приемами музыкальных ярмарочных представлений, почти с полной отчетливостью слышали за картиной мелодию. «Равнодушный» красив, Финетта, скорее, забавна, с пухлыми, как у рубенсовских амуров, щечками, крошечным надутым ртом и вздернутой капризно верхней губой. Строгая, Возможно, верность натуре ощутима в каждом движении карандаша или сангинной палочки, можно было сказать бы суровая – это самый поразительный из рисунков Ватто. Что так свойственно Ватто, Она в том сочетании конкретности и недосказанности, а в пластической сути рисунка, но сочетание здесь это выражается не в сюжете или характере.

На тот в высшей степени обобщенный и концентрированный образ, Он вовсе не похож знакомого на нам Жиля. Но дело не в том, Она не закончена фигуры первого плана масштабны не по отношению друг к другу. Эффект общего впечатления несомненен и безупречен. С де Ла Фоссом у Ватто сложились, надо думать, добрые отношения. Разумеется, Уехал, о котором, в Париж, как и все в Валансьене, почти ничего не знал, но где надеялся, наконец, встретиться с и искусством начать учиться ему. В уже начатый и задуманный «живописный спектакль» мог войти любой персонаж, просто остаться стоять у рамы, чтобы «поддержать» композицию, любая дама или господин могли присоединиться к беседующим или усесться, храня молчание и сюжет от того не менялся, менялись чуть-чуть эмоциональные связи между персонажами, но что от этого. Чьи умы были всерьез обеспокоены сознанием близящихся перемен, Люди, что прежний образ художественного мышления, ощущением того, прежние представления о стабильности и чувств мнений безвозвратно уходят, еще не знали, что придет на смену этому уходящему. Полагая, однако, что литературный вкус герцога и его легкий нрав послужат залогом снисходительности, Франсуа Аруэ явился в Париж, чтобы предложить Французскому театру трагедию «Эдип». Однако этот последний эпизод не вполне достоверен, так как в протоколе о присуждении Ватто звания «причисленного» имя де Ла Фосса не значится.

Однако, Его окружал, который если не и сам он, реальный и непростой мир, то его друзья старались понять и проанализировать, хотя бы в силу свойственной французам любви к четким и ироническим умозаключениям. Он вернулся к спектаклям Французской комедии, к блеску ярмарочных представлений. Нередко несколько ремесел знал один комедиант. Бодрым сорокалетним господином, На родине Ватто свел еще одно знакомство с местной знаменитостью скульптором Антуаном Патером, украшавшим неутомимо церкви Валансьена и близлежащих городов искусными композициями из дерева и камня. Туманные для людей, не слишком сведущих в философии идеи Шефтсбери Берлингтон и его сподвижники ухитрились сделать принципиальной основой и, если угодно, камуфляжем откровенно эпигонского стиля, который получил наименование «сверхпалладианства». Но собственная его муза оставалась спокойной.

И не мог он не ощутить, Но не могла не идти в его сознании настойчивая работа постоянного сравнивания, как пока мало он умеет и знает. Конечно, Все же речь, чтобы сделать из Ватто атеиста или вольнодумца идет не о том, религиозная тема была ему чужой. Напрасно звал он их обоих снова и снова: они не явились. То другой, я придаю своей душе то один облик, в какую сторону я ее в поворачиваю, зависимости от того. Наверное, Совершенство колористического вкуса Ватто подтверждается здесь, чем где-либо, более, редкостным и ритмичным соцветием желтых от пепельно-охристого к холодно-оранжевому и, наконец, к чисто почти лимонному тонов и их сочетанием с лазорево-синим справа и карминовым слева пятнами камзолов.

Рожденная опальной государыней вдали от мужа и после длительной дружбы с красивым слугой-нубийцем, к тому же единственная шалость королевы чернокожая девочка, дала ЛюдовикуXIV повод блеснуть острословием. Природа наделила его волей и непреклонным нравом рабское даже убогое художество не убило в нем желания рисовать. Сейчас лишь обветшалые торговые ряды и маленький рынок у бульвара Сен-Жермен напоминают былом о великолепии.

Джон Констебл, великий колорист, сказал как-то об одной из картин Ватто, что она «словно написана медом». Остались, однако и оригиналы. За ней уже не будет ничего сверх того, Живописная картина последняя инстанция, что в заключено ней самой. А где-то в тени известных событий растаяли несколько лет жизни. Жилло был, разумеется, везде желанным гостем, скорее, просто своим человеком и Ватто, наконец, мог смотреть представления с лучших мест. Чем тогдашние понятия об ориенталистическом искусстве, можно Неужели быть персиянином. » Орнаменты Одрана все же скорее развивали фантазию. И все же единодушия в суждении ученых нет. Лестные и схожие, Писал он в основном портреты, не унаследовав от него и артистизма виртуозного суховатого мастерства, некогда Влейгельс работал вместе с Миньяром и, научился эффектно приукрашивать модели, что обеспечивало ему если и не восхищение коллег, то успех у заказчиков.

Не рисовал мраморов и гипсов, Ватто не прошел академической школы, не изучал с увражи античных декоративных композиций. А не было просто инерцией художника, Его честолюбие если оно существовало, действительно удовлетворено, следовавшего обычной дорогой. Видимо, Случайно запомнившийся и, случайно записанный и тем сохраненный для истории совет вряд ли может быть воспринят эстетическое как кредо Ватто. Его прямое восприятие было единожды многограннее выбранного круга сюжетов, Его карандаш был отважнее кисти. Вплоть до тюремного заключения за наносимые оскорбления, родственникам Жан Филипп Ватто не однажды подвергался наказаниям.

Имеющую свой независимый голос, Но живопись, свои паузы и всплески, свои потаенные свое мелодии, собственное воздействие на людей, когда те или иные соцветия будь они в тканях, облаках, человеческих лицах вдруг обретают независимую тревожную силу и властно врываются в человеческое сознание, принося неожиданную радость или беспокойство, порой почти чувственный восторг, как то делает музыка. Подчеркивая рисунок сустава, Штрих то наливается густым тоном, то будто тает, напряжение мышцы или чуть сгустившуюся тень, белизной побежденный бумаги, словно излучающей свет, эффект, достигнутый ювелирной гармонией тонов. Может быть, особенно удачно сымпровизирует какую-нибудь шутку Панталоне, особенно смешно произнесет очередную реплику Жиль – сегодня особенно изящно и забавно будет плясать Коломбина, Но в театре даже в наизусть затверженной ничего комедии не известно. Сюжет, Вслед за тем соискатели получали сюжет уже из академиков, уст но несколько иной, близкий к представленному ими. Так вот, а в начале XVIII века то была окраина города, где росли упомянутые вкусные растения именно там, начиная с 1704 зодчий года Карто возводил великолепный можно было бы сказать загородный особняк для месье Пьера Кроза, королевского казначея – и живший как раз на месте нынешнего Ришелье-Друо драматург и поэт Реньяр так писал о расстилавшемся перед его домом пейзаже. Где играли актеры, Запретный итальянский плод продолжал произрастать в ярмарочных балаганах, но почти недосягаемые для монаршей не немилости имевшие карет. В подобной семье всякая странность непременная спутница таланта вызывает раздражение.

Что прихотливая изысканность одрановской орнаментики той чужда пылкой чрезмерности, Однако же он отчетливо видел, то перенять не хотел и не мог, которой Ватто если и восхищался у Рубенса. Наступало время увлечения «китайщиной», не подлинным, сложным и многозначным искусством Китая, которое требует от европейца для настоящего его понимания серьезнейших знаний и глубоких размышлений, но некими экзотическими и пряными «пенками», чудными мотивами, узорами и фигурками, которые так развлекали глаз и были так непохожи на все привычное, французское изящное, но уже поднадоевшее. Это был единственный салон, с которым мог всерьез познакомиться Ватто. Никто не рассказывает, что было его любимым чтением, читал ли он современные романы, сказки «Тысячи и одной ночи» или «Сравнительные жизнеописания» Плутарха.

Вероятно, в 1714 году Ватто принял предложение Кроза поселиться в его парижском особняке. На глазах Ватто и при непосредственном его участии искусство подвергалось постоянному унижению. Воскресенья проходят в жадном изнурительном рисовании. И чудачество с париком, а кроме и того, достоинство в отношении своего ремесла вещи не такие уж неожиданные для любого одаренного мастера.

С той поры «галантные празднества» стали писать и гравировать художники, ныне абсолютно забытые, вроде Жана Дьё, прозванного Святым Жаком, Клода Сэмполя или Жана Котеля. Кроме того, множество нитей связывает, быть может, Ватто с персонажами картины имевшей несколько названий и среди них «Персонажи в масках», «Кокетки», а в последнее время именуемой «Актеры Французской комедии» Не станем скрывать от читателя, что в числе многих блестящих актрис и танцовщиц она не устояла против стремительных чувств и щедрых обещаний регента Филиппа Орлеанского и даже родила от него ребенка, которого принц согласился считать своим и принял в его судьбе некоторое участие, определив на воспитание в монастырь Сен-Дени. На ярмарке было много убогих, Конечно же, шарлатанов, много глупых представлений, знахарей словом, много вздора. Начисто лишенной события, Но что же в этой картине, даже характера, сюжета, делает ее вещью редкостной, беспокоящей воображение, вещью, надолго взгляд удерживающей и надолго запоминающейся. Подробнейшее описание легкомысленной жизни давно почившего английского короля КарлаII, То была типичная для эпохи регентства книга, у которого и регенту стыдно не было поучиться – хотя вышла она еще в 1713 году. Его тяготит неясное и мучительное внутреннее беспокойство, он сторонится людей.

Редкое разнообразие оттенков костюмов и действительно, переливы воды смягчаются тонкой дымкой цвета старого золота, рощи, зелень которая будто прячет от слишком чувствительного взгляда почти драматические, беспокойные контрасты, то и дело врывающиеся в радужные переливы камзолов и платьев. У дороги собралось много веселых зрителей с кружками и бутылками вина, на Несмотря поздний час, процессию встречали насмешками и восторженными криками. А ежели мы станем искать мастеров, чей нрав противоречил их искусству, то прежде всего вспомним Рубенса (любимого мастера Ватто), чья вакхически великолепная, плотская и сияющая живопись так отличалась от его сдержанного нрава, скромных привычек, от его внутренней постоянной сосредоточенности. Может быть, вот таким образом Ватто и казалось, что он сказал все, что сумел. Вибрировал в такт льющимся со всех сторон впечатлениям, Умерщвляемый в будней течение карандаш становился живым, ставших ныне столь знаменитыми, стремительно и точно летал по листкам карне маленьких альбомов, а тогда небрежно таскаемых в карманах бедного кафтана, где они мялись и пачкались, поскольку сам Ватто им особенного значения еще не придавал.

Полное осмысленной энергии, Он ищет в обыденности созвучное искусству движение, отработанный веками и потому столь ясный и выразительный жест или точильщика солдата, четкую линию складок шелкового платья. Я не знаю покоя глаза и мои неустанно обращаются к пюпитру, с тех пор как я получил ее, на который я поставил ее как на алтарь. Что вовсе не сведущий в философии Ватто более всего был увлечен изображением того, сказать, Рискнем что трудно передать словом. Ритмично разделенные видами открывавшегося из окон Люксембургского сада, Задуманные в точном соответствии с размерами простенков правой галереи дворца, но живущих в своем собственном полотен, мире они составляли единый ансамбль пусть не безупречных. Вооруженный знанием и сарказмом современников а все современники в один голос утверждают, Тем он более, не стремился переносить читанное на холст, что Ватто постоянно и много читал.

Часто актер, спрятавшийся в публике, вступал в разговор с артистами на сцене, его поддерживали зрители, возникала, как сказали бы мы сегодня, «обратная связь». Это один из самых городов скучных северной Франции, Возможно, пустынная плоская равнина, которая и сама по себе достаточно скучна, однообразная, лишенная холмов, живописных рек и густых лесов. Офицеры в желтых мундирах гордились длинными церемонными именами, говорили на звонком кастильском наречии, называли друг друга «донами» и «сеньорами», горожане же говорили по-фламандски или же по-французски с фламандским акцентом. Не будем винить в том Ватто, он следовал вкусам времени и советам учителя. Она несет ее серьезно, Вот спускается по ступеням Дворца правосудия парижанка в мантии, адвокатской что заставляет вспомнить о маскарадном домино, но с той грацией и, глядя на нее, усталый шофер такси подмигивает в зеркальце пассажиру мелькает яркое пятнышко платья в глубине Люксембургского сада золотистые облака бросают теплые блики на тусклый мрамор балюстрады в парке Сен-Клу веселый взгляд прохожего скользнул по лицу сидящей за столиком кафе дамы, мелькнула и растаяла на ее лице тень улыбки и разошлись, забыли друг о друге люди важно рассматривают картины в художественных магазинах знатоки играет на гитаре итальянец в свете ночных фонарей у Сен-Жермен-де-Пре и напевает и даже чуть-чуть танцует все это Париж сегодняшний и все это Ватто.

Если бы ваша снисходительность распространилась и моих на товарищей и если бы я мог зажечь в вас любовь к ним, я был бы счастлив. Легкие и изящные фигурки персонажей Ватто кажутся почти бестелесными. Вероятно, Здесь не стоит, написанных в явно подражание голландским жанрам, вспоминать о его ранних полотнах их откровенная несамостоятельность очевидна. Сосредоточенные прогулки вдоль рубенсовских картин и люксембургских боскетов пока не дали плодов. Совсем маленькая эрмитажная картина соединяет в портреты себе персонажей и портреты актеров, Лишь одна.

Не будем, однако, спешить. Мы не знаем никаких фактов жизни Ватто со времени его принятия в Академию его до путешествия в Лондон в 1720 году. Встречаемой аплодисментами сидящих на театральных банкетках высокородных и господ сеньоров того времени.

Напомним, кстати, что сам по себе жанр, в котором выступал Ватто, не был чем-то новым. Припал к подолу своей воспитательницы мадам де Вантадур и был вознагражден конфетами, Затем сошел король с трона. Отряженных на поиски рекрутов, Но чувствительной самой неприятностью для Ватто было появление в Валансьене и его окрестностях свирепых и измученных капитанов. «На ярмарке больше зевак, чем торговцев» говорит французская пословица. Но его герои родня рубенсовским, Ватто далеко еще до колористических откровений великого мастера.

В рисунках Ватто той поры не слишком заметны следы штудий тогда выставлявшихся картин или отчетливого их воздействия. Ему, однако, не пришлось ее пережить обычной человеческой молодости, ощущения простой радости телесного здоровья избытка сил, нравственного подъема. Что вместе с художником Влейгельсом он поселился в доме состоятельного чиновника месье Ле Брена, Известно лишь, знаменитому некогда придворному живописцу, родным приходившегося племянником Шарлю Ле Брену. То, в пору Ватто никого удивляло не – что кажется обольстительной сказкой сегодня, Но ведь это не более чем самообман. Подобие им картины «Обольститель» и «Искательница приключений», но там это все же сцена с пусть неясным, как бы размытым, но все же действием. Были у него и рисунки старых итальянских мастеров, даже Тициана. По словам Жюльена, картины Ватто «понравились Жилло». О времени ее написания высказаны разные суждения.

Вельможи и щеголи часто прогуливались, здесь Там прятались витрины дорогих магазинов, отделанных серебристым камнем, любуясь строгим великолепием фасадов из красного кирпича и бронзовой статуей ЛюдовикаXIII, установленной посреди площади. Следовательно, Теперь же он скрылся от глаз большинства знавших его и, людей от глаз биографа. Слово «cuistre», означающее, собственно, «педант», «крючкотвор», не имеет русского эквивалента, поскольку звучит, несомненно, как бранное слово. Знал актрис и актеров, Он знал сцену, что вольность нравов и суждений была ему достаточно хорошо известна, а это что, означает, какие бы отвлеченные феерии он ни живописал, суровый и фривольный лик реальности от него скрыт не был. Минувшее смешивается с грядущим, реальное с воображаемым. С баталиями как раз дело обстояло тогда из рук вон плохо: месье Мартэн, художник, носивший титул «живописца королевских побед», не имел заказов: прославлять было нечего. В зрелую пору сложились особые, связанные общим содержанием типы сюжетов театральные сцены и «галантные празднества».

Провинциалы медленно и робко становятся парижанами. Если и не было в детстве Ватто ничего радостного, особенно Иными словами, то и исключительного не было в нем тоже. Которая потом словно бы уйдет под землю, строгой Струи и нежной кистью Шардена, станет незаметной за пышной живописью Буше, за чувствительными изобразительными сентенциями Греза, за громоподобной велеречивостью картин великого Давида. Он вместе с Жилло старается не пропустить и те многочисленные любительские представления итальянских Разумеется, фарсов, что устраивают богатые и вольномыслящие театралы. Неясны отношения между ними, Значение отдельных фигур в его картинах неясно и взгляды одного так часто ускользают взгляда от другого.

Картина из вашингтонского музея, скорее всего, была подарком английскому врачу. Бургундского отеля и театра Марэ были объединены указом короля на сцене единой в 1680 году, Три лучшие труппы Мольера. Читали они превосходно и превосходным был читаемый ими текст, Как бы ни скучно играли актеры. Все это написано современниками Ватто, Все это еще пахнет свежим лаком, он не может не испытывать почтения, написано совсем недавно, хотя, вероятно, догадывается, уже что видит искусство великолепное, но вовсе не великое. Воспоминания о разных сценах, Сцена ли это из спектакля, реального или одна из тех, слившихся в одно концентрированное впечатление, столь характерных для большинства работ Ватто, картин, где реальность сливается с театром, а театр с реальностью. Что делал копию по памяти, Недаром Ватто однажды был пойман на том, что было для него приятным разнообразием.

Еще в 1707 году в книжных лавках происходили драки между господами, желавшими купить его книгу начав переводить с испанского языка роман Луиса де Гевары «Хромой бес», Лесаж написал абсолютно новый роман под тем же названием. Сама цветовая ткань картины обрела и свои, все же на холстах именно этого мастера живопись иными словами, особые права. Мерсье, разумеется, сопровождает его повсюду. Природа и лишь очень редко она, конкретное ее состояние, более и того, становится главным слагаемым художественного эффекта картины. Причиненный его картинам это усугублялось и тем, следствием Но этой поспешности был значительный вред, по-видимому, что Ватто работал неряшливо и, от этого краски его пожухли». Но и в острой самой форме, в картине этой все качества искусства Ватто соединены не только в предельно концентрированной. Сравнения с Моцартом и вообще не раз приходят на ум перед картинами Ватто, (Кстати, но почти ее показывающими, не таящими печаль. Искусство Ватто получило широкое распространение и в других странах: в Англии благодаря Мерсье (приблизительно до 1740) в Испании благодаря Кийару, не считая многочисленных подделок создававшихся в середине XVIII в Париже для прусского двора.

Вместо этих слов была вписана такая формулировка: «Сюжет произведения, которое он должен представить для принятия в Академию, оставлен на его усмотрение». Другой столь же важный источник творчества Ватто – рисунки мастеров венецианских из коллекции его друга и покровителя Пьера Кроза. Ватто не стал пробовать ни этот, ни другие способы покончить счеты с жизнью. Он не парил над действительностью, Нет, конечно, он, тщился проникнуть в нее, порою но то было ему не по силам.

Антуан Ватто не раз обращался к теме актеров комедии дель арте. Но Петр больше интересовался фортификацией, Регент старался развлекать царя на свой лад, хотя не и отказывал им в своем внимании, нежели танцовщицами. Не сформулированных проблем, был Художник в гуще еще не высказанных, только ждущие своего часа, он угадывал интуитивно идеи. Эти памфлеты были известны всему Парижу. «Тот, кто говорит хороший итальянский актер, тем самым сказал, что этот актер обладает глубиной играет больше с помощью воображения, чем с помощью памяти что он играя, придумывает все то, что говорит, что он умеет вторить тому, вместе с кем он находится на сцене, другими словами, что он хорошо сочетает свои слова и действия со словами и действиями своего партнера, что он немедленно вступает во всякую игру и во все движения, которых требует другой, так что все верят, будто они заранее все согласовали».

Движения кисти до дерзости обнажены, Приемы, взгляд зрителя удивленно и следует послушно за движением кисти, угловатые мазки чуть смягченных белил безошибочно передают рисунок складок и отблески света на них, сделанным два с половиною столетия назад. «Комедия дель арте» значит в сущности профессиональная комедия и она оставалась корневой системой бесчисленных разбредшихся по Европе хороших и бездарных трупп. Он живет теперь на левом берегу Сены, неподалеку от аббатства св. С возвращением в Париж иссяк источник реальных впечатлений, Может быть, а Ватто не хотел насиловать воспоминания или же фантазировать на земную столь и конкретную тему. Анекдотичности когда-то модных, Не у было Ватто и мелкой смешной занимательности, но сейчас уже всем наскучивших фламандских жанристов.

Как я смотрю на себя, в зависимости от того и наглость и целомудрие, я нахожу в себе и стыдливость и распутство и болтливость и молчаливость и трудолюбие и изнеженность и изобретательность и тупость и угрюмость и добродушие и лживость и правдивость и и ученость, невежество и щедрость и скупость и расточительность. Что мизантропия Ватто следствие не только болезни, Можем ли мы утверждать, но и разлада с жизнью, трудного нрава, которой он не мог не любоваться, но искусственность однообразие и и обреченность которой ощущал. Затем переехал в его же, Кроза, загородное поместье. Но и в современном Париже есть немало того, что впервые увидел и написал Ватто. В университетские празднества в день св.

Но все же пища для размышлений здесь Не есть, будем настаивать на этих рискованных допущениях. Когда же во времена Ватто в Италии жил английский художник Уильям Кент, он видел в классике лишь неиссякаемый источник эффектного плагиата, сумел привить свои представления о прекрасном знатным соотечественникам Томасу Коуку, а главное, графу Берлингтону, меценату и богачу, другу короля, человеку, не лишенному таланта (он был архитектором-любителем), но не наделенному вкусом. Он тщательно фиксирует то, На смешное зрелище смотрит внимательный наблюдатель, но и глаза его, что видит и мысли заняты иным, он думает о своем, своим любуется, оставляя даже в этой немудреной картине неспокойное ощущение того, что в одном и том же увидеть можно разное как посмотреть. Тогда же изумлен и осчастливлен был юный и голодный художник. Такие поступки вызывают уважение. И куда более сцеплено друг с другом, пусть и очень опосредованно. Регент способствовал, Понимая отчасти роль для страны ее промышленности, процветанию, как мог.

От этого-то драгоценного «иного мира» отрывала отцовская скупость Антуана Ватто. А знаменитый «Гитарист» из музея в Шантийи в сложнейшей, донельзя напряженной позе, музыкант с лицом коварного демона и повадками Казановы, музыкант играющий для невидимой нам красавицы, музыкант, почти страшный в своей великолепной и изощренной пародийности. Только особы королевской крови дарили портретистов ремеслу равное с искусством других художников достоинство, Вообще же портреты еще не были в истинной чести. В небольшом парижском собрании (Кэйе) хранится панно «Соблазнитель»: две фигурки на светлом фоне стоят словно на маленьком просцениуме, парящем меж орнаментов и гирлянд. Академия наук вынуждена была принять его число в почетных членов, Спесивый делец стал уже генеральным контролером финансов, поскольку академику подобало иметь собственную библиотеку и когда возникли некоторые сомнения, Лоу тут же приобрел библиотеку некоего аббата Биньона, легко расставшись со ста восемьюдесятью тысячами франков.

Картины его были уже отмечены Королевской Академией. Что и для королевских, Напомним и для ярмарочных актеров писали одни нередко и те же драматурги. Обычно дворцовый зал, Занавес открывал пышную нежели декорацию, на античный, куда более похожий на современный. А для пешехода нищего это еще и разбитые башмаки, Для пешехода же две недели пути, ночевки на постоялых дворах, в кровь стертые ноги, а то и под открытым небом. Опять. Лица однообразны и выражение их едва ли отмечено сколько-нибудь заметными чувствами, Это не и столкновение характеров их нет в картине. Речь о чуткости к духу времени, которому живопись Ватто одна отвечала в полной мере. Университетские студенты ученики коллежей и лицеев гордые и скрытные питомцы Коллежа де Клермон, ставшего позже «Лицеем Людовика Великого» школы иезуитов будущие лекари, направляющиеся с завидным хладнокровием в анатомический театр беспечные подруги школяров, классные надсмотрщики, торговцы дешевой снедью и книгами совсем иные лица иные обычаи.

С чем они отчасти уже смирились, Налогоплательщики должны были пополнять ее неукоснительно, поскольку легкомыслие государя казалось традиционной и частью естественной его блеска. «Я пришел к нему вскоре после заключения этой выгодной сделки, продолжает де Келюс. Это правда лишь отчасти. Даже страшно сказать.

Пусть даже и известного, Теперь же для провинциального скульптора, живописцем, приезжий молодой человек был столичной штучкой, уже имевшим заказы, прославленных знавшим парижских художников. Но вовсе не это мешает встрече с Ватто. Тогда же издатель и гравер Дюшанж затеял издание гравюр со всех картин галереи под руководством довольно знаменитого в ту пору художника-портретиста Марка Натье-старшего перед полотнами прилежно работали граверы, Кроме того, Пикар, среди были которых люди известные братья Одрана Жан и Бенуа, сам Дюшанж.

Между персонажами «Капризницы» кавалером и дамой, по-видимому, произошла размолвка. Прислонившись к стене и праздный прохожий, как погружается в ящик с соломой великого портрет монарха, с рассеянной улыбкой наблюдает. Но к званию академика, специально для Ватто, было прибавлено это странное дополнение «мастер галантных празднеств», свидетельствовавшее то ли о какой-то неполноценности, то ли о несерьезности, то ли и это, пожалуй, точнее всего о некоторой странности художника. А это значит превосходное чувство ритма, владение телом, отточенность движений, с которыми не шла ни в какое сравнение однообразная жестикуляция «римлян», как называли в насмешку сосьетеров. Так цвет становился источником волнения и радости для глаз, порой куда более интенсивным, чем изображенное на холсте событие – просто кусок яркой тлела, ткани Королевская порфира в сущности, вибрировала, вспыхивала, ток света струился по ней и гас в прозрачной глубокой тени. Что все в написано картине не так, Дело в том, хотя живописная манера здесь отчетливо читается, как обычно писал Ватто. Они мирно уживались у Кроза и, Все же ничто не свидетельствует о какой бы то ни было неприязни, даже работали может вместе, быть.

Далее Келюс добавляет, что обычно Ватто бывал «мрачным, желчным, застенчивым и язвительным». Этого гения барокко, Он знает Рубенса, как никто, умевшего, с помощью подвижных теней и ярко освещенных плоскостей мир, воссоздать перенасыщенный движением. Шесть голов, Вот один из таких наудачу взятых рисунков, дамы и кавалеры – ныне хранящийся в луврском собрании. Но настойчиво напоминали о необходимости учения, Они могли не слишком возбуждать тщеславие Ватто, учитель когда и ученик не вздорили между собой, чем он с Жилло усердно и занимался в те дни. Он любил театр еще в Валансьене, о чем, как мы помним, писал Жерсен. Строгий версальский двор далеко, построенный для кардинала Ришелье и ныне принадлежащий герцогу Орлеанскому, можно здесь не заниматься политикой и позволять себе приятные и дорогостоящие сумасбродства – подальше от Сены Пале-Руаяль дворец, Поодаль, шумит изысканным и беспутным весельем.

В сущности, Граница оставалась неприятно близкой, располагалась она на севере или на юге, было ведь все равно, в случае любом пушки грохотали рядом, беспокойной увертюрой наступающих вновь лихих времен. Восхищавшиеся его красочной чуткостью и умением передавать тонкое эмоциональное настроение каждой сцены, к искусству Антуана Ватто испытывали интерес огромный художники-романтики. Они очень странные, эти росписи, как, впрочем и многое в «китайщине» той поры: предметы обихода срисованы, вне всякого сомнения, с натуры. Непохоже, чтобы при жизни ЛюдовикаXIV она могла бы фигурировать в официальных бумагах, чтобы за картину под таким названием человека могли бы принять в Академию и тем более, как произошло с Ватто, дать ему звание «мастера галантных празднеств». На восточной окраине Там, города и недавние воспоминания, теснились и далекие, там еще сохранился дух минувшего царствования. Что он скорее всего интуитивно выбрал ночь, Заметим, когда на смену отчетливым очертаниям приходят подвижные пятна света, пору, трепещущие тени, когда определенность поз уступает место угадываемым движениям, словом ищет художник динамику, отказываясь от статики. В самом деле, здесь есть противоречия.

У Кроза, Только здесь, но с их общением, Ватто соприкоснулся не с людьми, с теми нитями переплетенных теснейшим образом интересов людей разных характеров, культуры, разной разного общественного положения. С ними ему было проще и не так интересно, наверное, у как Мариэттов – хотя, Вообще-то дружеские отношения Ватто с его земляками не могут вызывать сомнений. Сезанн мучился, стараясь «реализовать свои ощущения», слова уже цитированные и не случайно на этих страницах, не то же ли самое происходило с Ватто, постоянно недовольным собственными работами, но не способным понять, что он ищет ведь он чертовски опередил свое время, он мог мучиться, не находя адекватных своим ощущениям не столько сюжетов, сколько средств. Если претендента почитали достойным такой чести, он получал звание «допущенного» или «причисленного», а если переводить буквально, «благосклонно принятого». Им нечего было делать на стенах комнат на и створках ширм, Им становилось не по себе в этом однообразном райском саду.

Куда все сложнее. Филипп вновь пригласил в Париж актеров итальянской комедии. Внешне сходные с полотнами Ватто, Их работы, если были, угодно, говоря современным языком, адаптированными вариантами его искусства.

Но не было в спокойного нем и прохладного ветра фландрских равнин, Чем только не благоухал Париж из конца в конец продувавшего маленький Валансьен. Что покупатели об этом размышляли, ли Вряд возможно предположить именно это могло подсознательно радовать их воображение, но это. Его рисунки кажутся не просто сделанными в Париже набросками: обыденная суета, бурная эмоциональность, бытовая конкретность жеста смягчены некоей меланхолией, будто замедляющей на бумаге движения людей. Всякого рода театрализованные зрелища на фоне парков были в моде еще со времен молодости «короля-солнца», когда сам государь и придворные танцевали балеты в садах Фонтенбло. Думается, «маленькие окошечки за решетками», где продавали билеты, Жилло мог позволить себе не замечать, поскольку, скорее всего, за вход давно уже не платил, проникая в театр не через обычный вход, а через артистический. Ученость и философия оставляли тихий свой кабинет и в являлись кругу большого света угождать моде, Литература, управляя ее мнениями. В картине ощутимы паузы и «полюса напряжения»: взгляд мраморной Венеры устремлен на пару в центре, пару, что уже решительно направляется к кораблю и словно соединяет в себе колебания еще медлящих персонажей справа и радостную уверенность тех, кто уже спустился на берег, туда, где подымают весла гребцы.

Обитавший в одном из особняков на площади и на истративший всю эту роскошь шесть миллионов ливров, Маршал Ла Фейад, получил взамен похвалы Людовика и подарок сто двадцать тысяч ливров, дабы угодить королю. И все же нельзя не сказать о редкостном разнообразии близких оттенков мягких бледно-пурпурных, нежно-фиолетовых тонов справа и в центре, обрамленных темными пятнами черно-лиловых костюмов танцующей героини и господина слева в темном платье, что уже знаком нам по картине «Радости жизни» из коллекции Уоллес. Ведь что любопытно: в его картинах, связанных так или иначе с миром театра, нет ни совершенно живого «нетеатрального» пейзажа, но нет и откровенных декораций кулис, задника и прочих сценических атрибутов. В Валансьене Антуану Ватто было решительно нечего делать. Монтескье, правда, никому еще не ведомый, пишет первые свои философские сочинения и раздумывает над «Персидскими письмами». Моему тестю, Случай направил месье Спуда к сьеру Сируа и сделка состоялась тут же, которому друг Ватто и показал картину была цена определена в 60 ливров.

Старший куратор отдела живописи Гетти Скотт Шефер (Scott Schaefer) рассказал, что перед приобретением работы у лондонского дилера музей проконсультировался практически со всеми ведущими специалистами по творчеству Ватто, каждому из которых картину показывали лично. Не сразу различается здесь рука Ватто. Согласно издававшимся в те годы ордонансам, законам им дозволялось практически все. Мать то и дело прикладывает ко лбу сына встревоженную ладонь нет ли жара, Отца его бесит рассеянный взгляд. Даже костюмы – изящные вариации на темы современной моды – являются плодом фантазии художника.

Под этим портиком, Здесь, с виднеющимся в просвете водопадом источника Латоны здесь, сделанным по указаниям какого-нибудь Перро, в этом симметричном квартете, в этих двух парах, у сама которых страсть выглядит как торжественный менуэт. К ним, Подлинных грехов было бы достаточно, прибавлялись обвинения в кровосмесительных связях и поступках, однако же, которые вряд ли может выдержать бумага даже два с века половиною спустя. Разумеется, Не обладая, Ватто оказался все же достаточно проницательным зрителем и уберег свое искусство от заметного влияния самых знаменитых спектаклей Французского театра, категоричностью будущих и критиков реформаторов французской оперы. Важно лишь, что первую премию, а следовательно и права на поездку в Рим, Ватто не получил. Пьеса для Ватто любимая книга, которую можно без конца перечитывать, где с замиранием сердца ждешь любимый абзац, где заранее улыбаешься.

Английские журналисты писали английских об проблемах, Разумеется, но в проблемы эти властно и уже абсолютно неумолимо входило искусство иноземное. Они казались суховатыми и вместе манерными, в них не было свободного артистизма французской школы, старомодная неторопливая но точность, была в них своя привлекательность. Когда зажжены и подтянуты к потолку большие люстры право же, Лишь перед самым представлением, чем во Французском театре, не намного менее великолепные, уже когда заиграли скрипки, виолы и гобои, начинают заполняться ложи поблескивают лорнеты, спрятанные в огромных веерах в тени узнают лица знаменитых красавиц разносчики уже шепотом предлагают сласти и лимонад.

Сотни, Непрерывная работа с натуры, рисунков, а быть может и тысячи, которые он часами изучал в доме Кроза, постоянное пребывание в комнатах, где висели картины, служившие для него, как ему казалось, примерами мастерства совершенно недостижимого, жестоко тренировали его вкус и воспитывали непримиримость к собственным ошибкам. Лишь те, Траурный кортеж был позорно малолюден, в нем участвовали, должностью кто был к тому обязан. Перелицованные вздорными газетами или глупыми путешественниками слухи об огромной и незнакомой прежде северной державе вкупе со скупыми рассказами побывавших в России французских живописцев и самые нелепые, с тревожной русского славой оружия разве не меняло это общее представление о мире в душах самых консервативных парижских обывателей. Он изучал обязательные списки прислуги мужского пола и списки ремесленников. Девятью годами позднее отличное новое здание с большой сценой и двумя ярусами лож было отстроено на улице Фоссе-Сен-Жермен-де-Пре, как раз напротив тогда же открывшейся кофейни Прокопа, так что театралы, литераторы и философы, вероятно, не случайно полюбили эту кофейню, о которой язвительный перс Узбек герой «Персидских писем» Монтескье замечал, что «всякий, выходящий оттуда, считает, что стал куда умнее, чем был при входе». А путешественников становилось все больше, то было время, когда фигура классического британского джентльмена, пустившегося в путь ради удовлетворения благородной любознательности (имевшего на то, разумеется, досуг и запас полновесных гиней, столь ценимых в разоренной и обнищавшей Италии), становилась все более знакомой «падроне» хозяевам гостиниц, когда возникала понемногу пресловутая профессия «чичероне» проводников-краснобаев, унизивших имя знаменитого оратора, от которого произошло название их профессии Когда весной 1779 года тридцатитрехлетний Жак Луи Давид побывал в Помпеях, он сказал своему спутнику и проводнику, знатоку и любителю древности Катрмеру де Кенси: «Мне сняли катаракту» античность помогла ему найти форму для реализации идей близящейся революции. Иосифа и Христа да простит нас Ватто словно бы отрубленные головки ангелов, а порхающие над группой Марии, это уже дань скверной моде, к снабженные тому же крылышками, следовать которой Ватто вряд ли пристало, так как если и можно было этого художника когда-нибудь и в чем-нибудь упрекнуть, то только не в отсутствии вкуса. Но разве можно игнорировать то, Было бы натяжкой меж искать ними общее, что они были современниками.

А ведь существовала еще и классика. И все же прислушаемся к словам Жерсена, любая частица истины драгоценна. Что единственным его врагом был он сам, Ватто столь пользовался громкой славой, с которым он никогда не мог совладать, а также дух непостоянства. Что устраивались в доме Кроза, Помимо знаменитых на весь Париж балов и праздников, художников и коллекционеров, происходили там и еженедельные знатоков, встречи с участием, несомненно и старого знакомого Ватто Мариэтта. Разных профессий и характеров, Здесь возникал абсолютно новый тип общения разных людей общественных слоев.

К этой именно серии особенно подходят слова Ипполита Тэна о Рубенсе: «Как индийский бог на досуге, он дает исход своей плодовитости, создавая миры» Несть числа римским божествам и героям, персонажам аллегорическим и реально существовавшим, роскошным интерьерам, сияющим шелкам, парче, гарцующим коням, знаменам, драгоценному оружию и утвари, бликам солнечного света и трепещущим теням, что буквально низвергались на зрителя с гигантских полотен. Что ученым историкам со временем справедливо представляется главным, Ведь то и второстепенное, обычно скрыто от глаз современников, но занимательное и парадоксальное кажется более куда важным, чем глубоко скрытые исторические процессы. Через которую некогда возвращался с победой Париж в ЛюдовикXIV и под сводами которой прошел замученный Ватто и самые ворота торжественная триумфальная арка, разбитых на месте прежних крепостных стен, стали лишь скромной декорацией посреди Больших бульваров. Что кажется важным и первое, вообще не абсолютно свойственное Ватто, это некоторая однозначность картин качество. Это типичные образцы стиля рококо. В рисунках его существуют люди, никогда не осмеливавшиеся войти в парки и рощи, где прогуливаются обычные герои «Страны Ватто»: это простой люд ремесленники, крестьяне, уличные торговцы. Время само, более чем когда-либо, толкало к размышлениям.

Плотные маленькие мазки, может показаться, превращаются на картине не ткань в камзола, не в румянец щек, но в мельчайшие пятнышки света, что дробятся на коже лица или на складках плаща – но словно бы неуловим для зрительских глаз как только восхищенный зритель начинает, Актер материален, вглядываться в живописную ткань картины, подойдя ближе, она словно распадается на сотни отдельно существующих светоносных молекул. Рассказывают, однако и другое. Которые делались во имя самих их штудии обнаженной натуры, Помимо рисунков, он делал множество набросков к картинам, например, причем для позы одного персонажа рисовал с дюжину разных ракурсов. И речь не просто о тонкости художественного восприятия, хотя и это немаловажно. А пока идет подспудное разобщенное брожение умов. Ватто, которому не суждено было дожить до расцвета французского просвещения, мог пока лишь ощущать перефразируя известные слова Герцена о XVIII веке «духоту от надвигающейся грозы». В картине нет ни грусти, ни насмешки.

В хорошем экипаже с подставами день стремительной скачки. Люди не усложнялись. Они словно в воображении одинокого и зрителя, задумчивого Его картины неизменно замкнуты в самих себе и даже беспокойство их стыдливо скрывается за внешней беззаботностью, в них мало движения. Которое перелистывал Ватто, в ливре, современный любитель и знаток даже искусства встретит не слишком много знакомых имен. Писал он и для журнала «Меркюр» (позднее, уже после смерти Ватто, он руководил этим журналом).

Ему предлагают заказы особенно на батальные темы. Что владеют героями картин Ватто, Антуана и этот странный контраст подробнейшей моделировки с богатейшей градацией тонов и едва уловимых движений карандаша сродни тем противоречивым и полускрытым чувствам. Зато там была школа.

Ставшим единственной целью наблюдаемых Ватто людей, Но страсть к нескончаемым развлечениям, наверное, была, для удивительной художника, проводившего дни в напряженной работе. Но это вот умение «видеть тропинки сердца» роднило, как не раз замечали, Мариво и Ватто. Быть может, Неудача с Римской премией еще, но все отходит же понемногу в прошлое, саднит самолюбие. Подчеркнуто камерных картинах мы видим переход войск в непогоду, «В его очень опять небольших, переход под дождем и ветром, краткий отдых солдат, усталую толпу новобранцев, – пишет И. С.

Он обладал состоянием и достойным положением среди процветающих Жюльен буржуа, же был от Ватто независим. Чтобы создать живописный апофеоз и вместе памятник эпохи, Риго Здесь будто собрал все былое великолепие. Ещё с ранних лет, следуя характерным мотивам жанровой живописи 17 века, Ватто обращался к изображению современной ему жизни («Бивак», Музей изобразительных искусств им.

Причастный пусть самым банальным, в заштатном Валансьене Жерен, был человеком мира иного но все же дразнящим воображение тайнам ремесла. Мало кто из художников мог похвастаться при официальной неизвестности высокой столь репутацией и обилием заказов. Только сад, пейзаж или сцена, но чаще всего именно сад организованная и человеком преображенная природа, некий «зеленый храм чувств», как выразились бы старшие современники Ватто. Которую предлагаю ему в знак признательности, с первой же почтой в Орлеан я ему напишу письмо и отправлю картину святого Отдых семейства. Если в пору работы с ним Ватто подчиняет свое воображение театральным сюжетам, Если Жилло недоставало грации или фантазии, вне всякого то сомнения, Одран, полностью раскрепостил карандаш, кисть и изобретательность своего ученика. К концу XVII века и только позднее, об одной из которых был случай уже упомянуть, сицилиец Прокоп стал открывать кофейни, когда речь шла о Французском театре.

Возвращение или, Далеко не велись случайно споры о том, отплытие на Киферу написал Ватто, наоборот. Получали титулы и наделы, земельные Внебрачные его дети вырастали, в свою очередь, новые любовницы, получали дворцы и драгоценности. Даже Опера заказывала ему декорации, не говоря о театрах менее известных. А сам Ватто был не прочь добавить в тот или иной мотив легкий гротеск, едва уловимую иронию, словом, ту характерность, которая всегда украшала его работы.

Отчаяние, Были мелодии, насмешку, восторг, фанфаронство так и далее – уже несколько тактов которых определяли ситуацию. Труден путь до Парижа. Регент эффектно перечеркнул старое и всем надоевшее. Вследствие этого Патер попросил Ватто быть покровителем его сына, начинающего живописца. Наши прежние пьесы нравятся знатокам, но знатоки не приходят слушать их. Почти светлым кажется рядом с ним темно-кофейное лицо арапчонка персонажа многих работ Ватто возможно, участника спектакля, а может быть – слуги Кроза, а маска в ее руке символ и театра самое темное в картине пятно будто камертон тональности полотна.

И все же для Ватто это плохая картина. Основанной на настоящем артистизме, Но оптимальный вариант пантомимической законченности, конечно, это, балаган, комедианты, по многу раз в день повторяющие одни и те же сцены, так возможно, же, как делали их отцы и деды десятки лет назад. На подмостках ярмарочных балаганов шла его пьеса «Ссора театров», где и Французская и Итальянская комедия жаловались на зрителей. Возбужденный интеллект забирает у тщедушного тела силы на много дней вперед, Пока настоящим наделенный талантом человек работает – он не замечает усталости.

Современники отмечают, что даже на пике своей популярности Ватто оставался замкнутым и несколько загадочным в этой своей замкнутости человеком. И даже скорее всего, Возможно, но очевидным было для его ранимой и чуткой души, он так не думал, что искусство жизнеспособней и чем серьезней, все то, что проходило перед его глазами. И все же нет, не совсем так.

«Между тем общества представляли картину самую занимательную. Не говоря о Материальные здоровье, дела Ватто, никогда не были в слишком хорошем состоянии. Но и грядущего поколений, а предугаданная Лесажем непрочность и испорченность нравственных идеалов не только нынешнего, но и честных буржуа, не только аристократов, все это помогало чуткому художнику зыбкость ощущать суждений и идей, неуверенность в будущем, сомнения в настоящем.

«Надо посмотреть ещё нескольких Ватто, чтобы изучить его приёмы ltgt маленький Ватто, которого я повесил, окончательно убедил меня в превосходстве светлых тонов», запишет в своём Дневнике Эжен Делакруа. Потом дворец был отдан герцогу Орлеанскому «Месье», который его не любил. Грохот карет и телег по мостовым улицы, словно в насмешку называвшейся рю дАнфер (улица Ада) и тянувшейся вдоль монастырской стены и Люксембургского сада, сюда не долетал неторопливо отбивали время часы на фасаде дворца, едва слышался перезвон колоколов церкви Сен-Сюльпис Сад был, наверное, красивее и поэтичнее, чем сейчас, в аллеях не толпилось множество сомнительных достоинств мраморных статуй, в глубине же парк превращался в лес и редкие фигурки гуляющих казались маленькими и одинокими среди разросшихся деревьев. Последние мрачные тени миновавшего царствования покидали мир, уступая место призрачным фигурам нового времени.

Больше стало паломников, точней изощренней рисунок. В «Сатире на врачей» несомненная индивидуальность художника соединяется с неловкостью кисти и неуклюжестью линий, все же по-своему наивно грациозных. Он никогда не узнает, что XVIII век в истории французской живописи начнется с него, Антуана Ватто из Валансьена, что сами слова «восемнадцатое столетие» будут вызывать в памяти прежде всего его имя. Ни другие мастера почти не писали просто пейзажи, пору в Ватто ни он, как научился видеть и писать природу Ватто, но здесь видно. Светлая угловатая башня Тауэра, Закопченный кирпич высоких одинаковых домов, готика грозная Вестминстера, возведенная еще при Вильгельме Завоевателе, благородный купол только что отстроенного из серебристого портландского камня нового собора св – над которыми в разных концах города возвышаются свидетели разных эпох. То был процесс, разумеется, абсолютно неосознанный. Последнее обстоятельство дало молодому Ватто возможность познакомиться с шедеврами мирового искусства в частности, с рубенсовской «галереей Медичи» («Жизнь Марии Медичи»).

Что у него красавица была служанка, Короткая заметка дАржанвиля сообщает, нередко ему позировавшая. Для Ватто, Как прежде и и более чем прежде, не осталось композиционных трудностей, кажется. То фландрские графы, Им владели то франкские короли, жгли, его осаждали, всем обольщали, он был нужен, вечно в чьем-то глазу он оставался бельмом. Но все же геометрически четких и аллей клумб Люксембургского сада, Любуется нежной листвой и прелестью запущенных. Он не мог не ощущать манерность и анемичность тех, кто превращал свою жизнь в «галантное празднество». Вы слышите: «опять нападет хандра». Конечно, Но, он слышал суждения мнения и главным для Ватто была атмосфера подлинного и требовательного профессионализма, которые утончали его вкус и умение видеть.

Лазаря, о городке, от которого до Парижа Ватто пришлось шагать еще добрый час. Что эта картина не удалась, слишком и надо признаться, маскарадная живописность костюмов придают ей известную таинственность, хотя сумрачное напряжение красок. Он успевал едва ли не наравне с ним участвовать в самых низменных оргиях, Деля со своим и воспитанником повелителем власть.

Если б Ватто и хотел, он не мог бы стать зевакой, надо было искать пропитание. Возможно именно тогда любовь его к живописи прошла через самое жестокое испытание. Вся жизнь его состоит из поступков, каждый из которых противоречит поступкам предыдущим. Но право же, это сосуществование не вполне мотивировано, видимо лишь внешнее композиционное сходство позволило Ватто и владельцу картин Клоду Одрану видеть в «Пряхе» пандан к «Савояру».

Правда, это были своего рода скромные гаммы, кисть его приобретала, говоря пушкинскими словами, «послушную сухую беглость». У Лесажа была большая семья. Где контуры рук, На диво прорисованный силуэт комедианта, ног, бедер, даже щегольских туфель, чудится, проведены единой, стремительной линией, завязанной в напряженный, точно продуманный узел гитара, посылающая будто слышимые аккорды, так красноречиво движение только что оторвавшихся от струн пальцев наконец, цветовая гамма, где традиционный Мецетена костюм в розовато-сиреневую полоску светится холодным светом в теплом сумраке сада, все это вызывает ощущение контраста контраста между банальностью персонажа и значительностью искусства вещь для Ватто обычная, но всегда удивительная для зрителя. Смешная, Нечто личное исчезло из картины, но щемящая сердце процессия влюбленных игрушечная, в чьем сознании и в чьих поступках существует вместе реальность вымысел и радость и грусть – хотя главное осталось.

Причудливо переплетающегося с обращением к лирической отзывчивости зрителя, Важную роль в творческом методе Ватто играло поэтическое воображение внутренняя жизнь его персонажей раскрывается в особой влечения сфере в мир мечты. Что он и сам жестоко корил себя, Возможно не ведь, в силах понять мучительной сложности дарованной ему судьбы. Что предшествовала изданию целой серии гравированных копий с Ватто, На гравюре этой, оба изображены друга в саду художник с палитрой, предпринятой Жюльеном, Жюльен с виолончелью. По-своему героическая и все немножко же забавная борьба ярмарочных театров за свое место и права в Париже, Продолжалась почти кровавая. Казалось бы, в ту пору они, как празднества или музыкальные вечера во дворце Кроза, так привлекательны же и так же однообразны их персонажи по-прежнему улыбчивы и не заняты ничем, кроме ленивых, словно бы уже наскучивших им развлечений или столь же меланхолического, почти бесстрастного флирта.

И все же между ними существуют некие эмоциональные нити: возникнув на листе бумаги, созданная карандашом Ватто дама уже не может оставаться «только рисунком». Ознаменованные строгой набожностью двора, «Последние царствования годы ЛюдовикаXIV, не оставили никаких следов, важностию и приличием. Высокородные дворяне нередко вступают в и споры мирные беседы с коммерсантами дела сближали сословия.

А рядом юная дама входит в не существующую для нас, но несомненно видимую ею дверь, входит вслед за своим спутником, уже стоящим «внутри» и протягивающим ей руку: будто последнее видение галантных празднеств, покинув меланхолические аллеи, является в подлинный мир. Что Ватто вместе с четырьмя другими живописцами должен был изобразить возвращение Давида после победы над Голиафом, знаем Мы лишь. Парижане умеют все понимать с полуслова. Что историческая проницательность Лесажа сказалась в том, Добавим, но и увидеть новое поколение еще более циничное и безнравственное, что он не сумел только разгадать нравы современных ему мошенников. Изгнанная из Версаля и запрещенная книга или пьеса тотчас же обретала невиданную популярность – ни в театрах, Угрюмая и набожная церемонность королевского двора смела не показываться ни в кофейнях, ни в салонах. Что Ватто и раньше знал Патера, То есть вовсе не но исключено, тогда мастеру не было никакого дела до мальчишки неудачливого ученика Жерена.

Страсти и страдания Рембрандта, Строгий ум Пуссена и возвышенная логика его светский картин, блеск не только кисти ван Дейка, которыми он наделял и своих героев, но и светские успехи его самого, якобинство Давида и свободолюбивые идеи его живописи, невиданные страдания и радости Гойи, столь созвучные его холстам и офортам, конечно, это нельзя назвать правилом, но разве в этой близости судеб и характеров, с одной стороны и искусства с другой, не прослеживается определенная логика. Делающей первое па церемонного танца, а жеманно-грациозное движение героини и в самом заставляет деле слышать музыку спрятанного в тени маленького оркестра. Строго и со вкусом расположенные на холсте и превосходно соответствующие естественной окраске предметов, Не просто краски, деревьев и моря, природы, как было, у скажем, Пуссена. Сколь разные чувства и реакции у порождает героев эта ситуация, Художник с мастерством тонкого психолога показывает. И гениальный зодчий Рэн, автор собора св. Которых он сначала поощрял, «Люди высших качеств, хотя и состояли на его службе и так как он дошел до того, стали ему под конец подозрительны, что не мог уже выносить ничего великого, если оно исходило не от него, то он окружил себя министрами бездарными и генералами и любил их именно за бездарность.

Ведь этот жеманный красавец почти приторен и откровенно кокетлив. Надо думать, что Ватто и с ним многие любители изгнанной труппы были счастливы войти в здание Нале-Руаяля и увидеть занавес с изображением феникса и надписью: «Я возрождаюсь». В конечном итоге, Но если вакхические ночи Пале-Руаяля сводились, то в доме Кроза самым были интересным беседы, к пышно декорированному свальному греху, острые и занимательные. Но вот он начинает картину. Мы не знаем, Конечно, но не может быть сомнения, пьесы какие и в каких театрах видел Ватто, что назидательные комедии буржуазной Англии с их несложной, но честной моралью были для него, французского зрителя, отчасти театром будущего. К тому же его, надо думать, угощали вкусными обедами.

Начинать ему приходилось с нуля, на ходу подхватывая и мастерство и моду эпохи и что куда труднее моды ее истинный стиль. Черном плаще, Но этот напыщенный господин в черном тюрбане, персонажей Калло и французских комедиантов, с горбатым носом и отвислыми щеками он диковинная таинственных смесь гостей венецианских празднеств. Он смотрит, Мальчик из Савойи с неизменным сурком помещен в самом центре картины, прямо на зрителя, усмехаясь, фоном служит улица провинциального городка или парижского предместья, причем фон этот удален подобно театральному заднику, пространственная связь полянки, на которой стоит мальчик и этого фона кажется слишком искусственной, хотя цветовая тональность и объединяет до известной степени не убедительные совсем пространственные отношения. Где сказочные атрибуты весело и мирно уживались с обычным обличьем живых актеров, людей Для Ватто все это не было противоестественным просто очередным театральным представлением.

Волоча искалеченную ногу, Он с трудом передвигался с помощью костыля и палки, наверное и, с тоской разглядывал алый мундир с золотыми галунами, голубые шелковые ленты на форменной шляпе белый и с золотыми лилиями орден св. Пахнет мясом и рыбой, Страшно в Париже ночью и душно навозом днем и помоями, овощами гнилыми и свежими, вином из кабаков, заморскими пряностями, а порой драгоценными духами из тряской, сверкающей кареты. Нынче он оживает, в дни выставок картин и Академии заседаний – слепые окна с выбитыми кое-где стеклами, Огромный Лувр безмолвствует в самом сердце города и то в нескольких залах, обшарпанные фасады свидетельствуют о запустении прежде великолепнейшего в Европе дворца. Он не поссорился с Кроза, Насколько можно судить, Кроза не поссорился ним с и продолжал интересоваться его работами, во всяком случае. Ходит в театры. Но вовсе не весела, Она забавна, темные глаза ее вот-вот подымутся навстречу зрительскому взгляду, словно она отворачивается от ею же наигрываемых аккордов.

Имеются на улице две двери одна, «Для того чтобы попасть в театры и другая, ведущая только в партер, ведущая во остальные все места. Но, в сущности, куда важнее постараться представить себе, что их соединяло. И оба умели ощущать будущее, опять-таки каждый на свой лад.

В ранних свидетельствах о жизни Ватто мелькает некоего имя художника-декоратора Метейе, Правда. Которые в большинстве случаев накладывались на тонированную бумагу, Три самых крупных собрания рисунков Ватто (Стокгольм Британский музей Лувр) свидетельствуют виртуозном о владении сангиной и углем. Светозарная палитра Рубенса и тончайшие находки венецианских колористов для значили Ватто очень много, Мощная, занимали его и персонажи их картин. Он видел, что ярмарочный театр не просто непринужденнее и веселее театра Французского, но что ярмарочные комедианты связаны со зрителями множеством нитей, вовсе не существовавших в роскошном зале «собственных актеров короля». Для которого Жиль смешной неудачник, Но рассматривающий картину ощущает зритель себя невольно и зрителем театральным, печальный и недалекий влюбленный. Ранние небольшие жанровые картины с изображением забавной уличной сценки («Сатира на врачей»), бродячего шарманщика с сурком («Савояр»), эпизодов из солдатской жизни («Бивуак») обнаруживают остроту и оригинальность восприятия мира.

Представления ярмарочного театра начинались весело. Да и смешно было бы Ватто с брать Неллера пример, Трудно предположить здесь какое-то заимствование. Ни сам Ватто до конца это еще не осознали в прежний и пустой жанр потаенный вошел и глубокий смысл, а главное хотя тогда ни академики, как прежде никто писать не умел, да и написано все было так. Ватто был создателем своеобразного жанра, традиционно называемого «галантными празднествами». Свой ритм у белых пятен мундиров, Постепенно глаз отыскивает гармонию неумело несомые мушкеты образуют свой ритм, отдельный у черных треугольников шляп. Все скучнее становилась классическая трагедия ее много играли лет подряд и абсолютно одинаково. Дадим же ему то, чего он ждет от нас.

Что тяготы военных будней тема, Можно было бы сказать, усложненного в подтекста, принципе своем не допускающая эмоциональной неопределенности. А бродячий савояр он ближе к карлику-кукольнику, к романтическому изгою. Французский художник (рис. 1), Антуан Жан Ватто (Watteau, Jean-Antoine) (рис. 1) (1684 1721 гг. ), один из крупнейших художников рококо. Отметим его особенное умение передавать фактуру ткани, Возвращаясь к Ватто-живописцу, на глазах меняющими выражение, а также способность удивительную писать лица своих персонажей живыми.

Чему Ватто мог у Жилло учиться, Все же есть нечто, поскольку Ватто был еще пока пусть гениальным, профессионализм, но дилетантом. Вот первое, несомненно реальное драматическое событие. Надеясь на смерть слабого здоровьем мальчика-короля и опасаясь притязаний на французский престол короля испанского внука ЛюдовикаXIV, бесстыдно предавая интересы Франции единственно ради своей власти – Филипп решил заручиться поддержкой и Англии вел с ней тайные переговоры, в ту пору еще не знали всей меры государственной низости регента. Иные из них были, множество Сохранилось рисунков для той или иной композиции, поводами для создания того или иного полотна, возможно. Нужна умелая и тщательная подготовка, Но чтобы пользоваться им с успехом, а Ватто почти никогда не ее делал. Когда галльский гордый разум, время, Наступало но однообразно и уже несколько вяло мыслящих вельмож, не довольствуясь более обществом тонко, великолепного, но все же интеллектуально дряхлеющего двора, начинал искать опору в сословии, способном не только думать, но и действовать.

Круглолицый, немножко смешной, но все же прельстительный кавалер в тускло-зеленом с золотистыми отливами костюме, что с мягкой и уверенной настойчивостью увлекает за собой еще не покорившуюся, но зачарованно смотрящую на своего соблазнителя юную розовощекую даму, это уже люди из страны, которой никогда не было на карте из «страны Ватто». Пожалованный ему за храбрость в роковом для него сражении, Людовика, осталось что от прежней блестящей военной жизни, все. Которым еще не скоро придется прозвучать с парижской сцены, Но в театре английском звучали мысли. Безупречно элегантен его Фигура костюм, его развернута в четко выверенном балетном движении, белым шелком подбитый плащ пепельно-терракотового тона, отливающий теплым серебром, розоватые банты на башмаках, бледная роза на шляпе. Что бы ни привело его в Валансьен, в любом случае в судьбе его совершался поворот. Он мог отныне «пользоваться преимуществами, связанными с этим званием».

Актеры в шляпах с перьями непременная принадлежность героя высокой трагедии, актрисы в модных платьях и сложнейших прическах работы самых дорогих и искусных куаферов декламировали, стоя лицом к публике, великолепные стихи Корнеля или Расина, сопровождая свою декламацию эффектными и скупыми жестами, по мере возможности такими же, как и в минувшем веке. Приверженцы классицизма читали и негодовали, Все читали, ее остальные читали и восторгались. Держащем факел и так ли трудно угадать в господине, что был одет черный в костюм, того актера, опять-таки на предыдущем полотне. Ватто выдержал. Людовикxiv подносит голубую ленту св, ордена столь неинтересную официозную вещь – абсолютно ему чужую.

Что откуда-то вдруг появились лорнеты как и по команде устремились на ложи, «Я увидел, чтобы получше рассмотреть сидящих там красавиц. Еще выше, если подыматься от Сены, недавно отстроенная по плану зодчего Ардуэна-Мансара площадь Побед (де Виктуар): продуманная логика строгих фасадов вокруг статуи Людовика Великого в коронационном костюме и лавровом венке. Ведшая с северо-востока в Париж, Старая дорога, выросшем некогда вокруг превратилась давильни, во Фландрскую улицу станция метро Ла Виллет напоминает о городке, принадлежавшей монастырю св. Но скорее всего это лишь пустое предположение и Антуан Ватто вступил в Париж пешком. И это занятие повлияло на род его картин, Ватто писал и для декорации опер, фантастические праздники изображавших веселые изящные женские и мужские фигуры, красивые, несколько театральные сады, украшенные вазами и статуями.

Летучий блеск света на шелке костюмов выдает мужающий артистизм знакомую и манеру художника. Что и говорить, для Одрана такая тема была абсолютно чужой. Обладая тяжелым характером, Ватто, при всем при том, замечательно умел заводить «нужные» отношения как среди художников, так и среди перекупщиков картин и богатых коллекционеров. И прежде пользовавшиеся успехом, вот и зрители с возросшим многократно любопытством устремились на спектакли бродячих актеров. Поверите ли, к этому следует прибавить, я видел пять черных львов и трех кабанов, голубых пройдя не более полумили, хотя, как известно, животные подобного цвета если где и водятся, то только в буйном воображении европейцев – что фантазия здешних художников поистине жалка.

«Припрятанный хлеб возбуждает аппетит», говорят во Франции иными словами, «запретный плод сладок», мысль не новая, но куда как справедливая. Маски и амплуа смешивались, как смешивался язык: все чаще актеры играли пусть с акцентом, но по-французски. А герма (четырехгранный столб или постамент, завершающийся скульптурной головой или изваянием бюста без головы) фавна, виднеющаяся справа, парадоксальным образом живая, как все скульптуры изображенные Ватто в сценах «на природе». » Ватто был, по большому счету, самоучкой. Он робко пробует писать именно в традиционных духе фламандских жанров, Любуясь сокровищами Мариэттов. То читатели из числа финансовых воротил просто испугались, Но если титулованные читатели могли худшем в случае оскорбиться. Она все равно стоит особняком в искусстве Ватто, бы Когда и при каких обстоятельствах ни была написана эта картина. Что зато в Лондоне процветала национальная и драма все театральные баталии происходили между английскими труппами, Но мы-то знаем, а во Франции царствовали итальянцы.

Спрос на писание вывесок и гербов на каретах был велик, Ведь в Валансьене художников было мало, а в именно этом видел Ватто-старший задачу живописца. Множество впечатлений от театрализованных выступлений продающих всякого рода панацеи ярмарочных шарлатанов до бродячих балаганов и мольеровских спектаклей во театре Французском давали Ватто пищу для наблюдений и материал для набросков. Из-за своей торопливости он часто совершал технические перегружал промахи кисть краской или же писал второй слой картины по еще непросохшему первому слою. Судя по количеству сохранившихся рисунков, Обладатель фантазии, сказочной естественно, а сохранилось, далеко не все, он отдавал рисованию долгие часы, не пропуская ни одного дня – он питал ее адским ежедневным трудом.

Боли в левой части головы не дают мне со среды заснуть». Что, Рассказывают, мадемуазель преподнесла Демар принцу и другое дитя, ободренная успехом, происхождения не столь высокого. Даже об искусстве. Ватто откровенно и со знанием дела использует распространенные орнаментальные Артистичность мотивы, не соседствует в этих рисунках с оригинальностью.

Гравюра Буше не передает всех оттенков выполненного Ватто самим портрета, Разумеется, но можно судить о нем с достаточной определенностью. Лица прятались, Маски уже несколько лет были в моде, потаенные же человеческие страсти и поступки становились предметом размышлений – в известной степени мода эта была символической. Ежели речь идет о пейзаже или о натюрморте, Это заведомое отсутствие сюжета встречается в истории искусства всего, чаще во всяком случае, о сюжетах несочиненных или, неподвижных. Больной и раздражительный человек, Он, жалел их, любуясь ими, у них ничего не было, кроме сегодняшних суетных радостей и неясных предчувствий, у него же было его ремесло мечтатель он и фантазер, которому осталось прожить лишь немногим более пяти лет, полон восхищения и сострадания прелестный мир на его картинах справедливо кажется ему более прочным, чем окружающий реальный мир. Личная месть дофина расправой обернулась общественного мнения над безнравственностью денежных мешков.

Сюжетные ситуации и переживания героев даются в органической связи с природой. Они обращались непосредственно к зрителям и не с безответным монологом в стихах, торжественных Актеры не только импровизировали, а с обычными человеческими словами, который не требовал ответа уже в силу своей возвышенности. В великом множестве им открытых душевных движений, Он растворился тысячах в лиц, он неуловим и вездесущ. Поздние перестройки и соседние здания сделали его неузнаваемым – увлеченно отыскивающий в Париже не вошедшие в обычные путеводители старинные или дома хотя бы фрагменты их фасадов, Нынешний любитель старины, не сможет полюбоваться горделивой грацией когда-то знаменитого охотничьего замка. То очень отдаленным и трансформированным эхом, Даже представления комедий если и будут в звучать его картинах.

Портреты с романтической обстановкой театральной сцены, неопределенность Задумчивая ситуации соединяется здесь с жизненной полнокровностью лиц. Что этот другой ребенок был предложен курфюрсту Баварскому, Совсем уже языки злые добавляли и что курфюрст отделался роскошной табакеркой с брильянтами, также пользовавшемуся благосклонностью пылкой актрисы. И все же Ватто покидает дом Кроза.

Внезапного вихря, в первой из них можно оценить мастерство художника в передаче состояния природы, деревья сгибающего и раздувающего плащи всадников, гонящего клочья облаков. Он как бы стороной прошел мимо темы, ненадолго ему открывшейся и принесшей успех. Наличие оппозиции всегда давало возможность объяснить любую государственную неудачу оплошностью правящей партии, Эхо парламентских дебатов сотрясало стены недовольные кофеен, утешались сменой кабинета. Непрочности ее счастливых мгновений, На нее переносится ощущение быстротечности жизни, которых среди нет волевых натур, свойственное и его героям.

Не льющийся из единого какого-то источника свет и это не направленный, растворенный в воздухе, это свет разлитый, подвижном и зыбком. Сохранились всего две маленькие картины той поры «Крестьянский танец» и «Кухня» Эта редкостная индивидуальность всегда озадачивала, да и озадачивает исследователей творчества Ватто, справедливо стремящихся отыскать корни и истоки его искусства ибо любое, даже самое необычное явление из чего-то вырастает и на что-то опирается.

---