Роджер Греф
Фильмы продюсера и режиссёра Роджера Грефа, американца, живущего в Великобритании, обошли весь мир. Он гуру документалистики. Он сделал из документального кино реальный рычаг воздействия на полицию, государство и мораль, заставил неповоротливые структуры пересмотреть законы и сделать их человечнее. О том, как это у него получилось, рассказывает сам Роджер Греф.
Утверждение: люди хотят только развлекаться и не думать ни о чём - это предубеждение владельцев телеканалов. Соцопросы показывают обратное: люди хотят понимать мир, хотят смотреть документальные фильмы. Когда в новостях вам предлагают несколько версий одних и тех же событий, чтобы найти правду, нужно увидеть факты своими глазами. И для этого нужна документалистика.
Мой друг-режиссёр снял выдающийся фильм «Сирия: через границы». Он сконцентрировался на одной деревне, разделённой рекой. Одна часть деревни была на стороне государства, другая - на стороне боевиков. И эти люди, отделённые небольшой рекой, ненавидели друг друга. Он снимал в том же стиле, в каком делаю свои фильмы и я. Никаких комментариев - просто раскалённая ненависть и злость с обеих сторон. Именно из этого фильма мне стала понятна природа сирийского конфликта, а не из сводок новостей.
Адвоката учат никогда не задавать в суде того вопроса, на который он не знает ответа. Когда я начинаю работу с героями своего фильма, я поступаю ровно наоборот. Я не хочу двигаться в ту сторону, где герои знают, что с ними произойдёт. Мне интересно, когда мы вместе ищем ответы, со зрителями в том числе. Зритель тебе доверяет, только если мы вместе с ним проходим этот путь.
Я вырос в очень либеральной семье в Нью-Йорке. И хотел стать правозащитником и бороться за гражданские права. Собираясь в Гарвард, я попросил у дяди-юриста совета, какие книги мне прочесть для подготовки. На что мой сведущий родственник сказал: «Мы не учим справедливости - мы учим законам.
И вот тебе первый урок: эти два понятия не имеют ничего общего». Я был шокирован, меня же интересовало именно правосудие. Тем не менее я начал учиться, а на втором курсе поставил пьесу в студенческом театре. Тогда меня и осенило: а ведь я могу использовать театр и кино для того, чтобы рассказать о своём представлении о социальной справедливости. Девять лет я ставил в театре. А в 1962-м переехал в Британию, и мои пьесы здесь очень хорошо приняли.
Однажды по телевидению я увидел канадский фильм «Ещё одна река» о движении в защиту гражданских прав на американском Юге. В картину не были включены комментарии, не было никакого «голоса рассказчика». Зрителя просто перемещали в то место и пространство, где на чернокожих нападали. В этом фильме был один важный фрагмент - десятиминутное интервью с расистом с Юга, из Джорджии.Заметьте, сам я вырос в либеральной семье и с восточного побережья Нью-Йорка и никогда в своей жизни не встречал ни одного расиста! А тут меня «поместили в голову» расиста на целых 10 минут и сделали это без предупреждения. Вот! Без подготовки я попал в мир, о котором, как мне казалось, я много чего знал, но на самом деле ровным счётом ничего в нём не понимал. Мне очень понравился этот метод.
Мне было 28, а в работе наступил перерыв. Меня кормили обещаниями. Тогда я позвонил в фонд, который занимался производством протезов для безруких детей. А тогда, в 60-е, в Британии рождалось много детей без рук, потому что в ходе беременности их матери принимали лекарства, вызывавшие, как позже выяснилось, такие ужасные последствия. Я просто хотел найти способ собрать для них деньги. Но мне предложили снять фильм, который бы помог преподавателям в детских садах понять, как вести себя с этими детьми. Донести до них мысль, что у этих детей может не быть рук, а иногда и ног, но у них есть интеллект.
А значит, они могут ходить в обычную школу и учиться вместе со всеми. Фильм должны были увидеть всего двенадцать учителей, не больше.
Я снял кино, поместив в центр повествования очень симпатичного мальчика. Обычного ребёнка, который играет со своими братьями. Чтобы подраться с ними, он использует ноги. Он моет посуду. Ногами. Он рисует и лепит. Ногами. Он обычный ребёнок, но без рук. Фильм «Один из них Бретт» (так звали мальчика) получился очень светлым, но вызвал настоящий шок. Скромный дебютный фильм, который должны были посмотреть только несколько учителей, обошёл весь мир... Оказалось, что доктора, которые лечат безруких детей, никогда не видели их в домашней обстановке. Они видели в них только пациентов или жертв. Для врачей стало потрясением, что Бретт живёт счастливой жизнью, что он не чувствует себя ущербным, не страдает. Фильм немедленно включили в программу подготовки докторов и медперсонала. Оказалось, что он может их многому научить. Я понял, что документалистика - именно то, чем я хочу заниматься.
Я снял 50 фильмов о системе криминального правосудия. Многие - о полиции, но ещё и о заключённых, о судах, о малолетних преступниках. Помню, однажды проснулся утром, мне было уже 65 лет, - я проснулся и понял, что многого добился. Что мне удалось изменить систему криминального правосудия. Совершенно точно изменилось отношение полицейских к жертвам изнасилования. Героиней моего фильма «Полиция: заявление об изнасиловании» стала женщина с лёгким расстройством психики, которая пришла в полицейский участок и сказала, что её изнасиловали. Полицейские ей просто не поверили и устроили жестокий допрос. «Да, у вас был секс с тремя мужчинами, но это ваша проблема», — заявили ей служители закона. Я показал 45 минут этого допроса. Без вмешательства в происходящее, без режиссуры, без музыкального сопровождения. Мы просто показали работу полицейского. Наша героиня не хотела, чтобы её лицо присутствовало в кадре, поэтому мы снимали её со спины, так, что виден был лишь затылок, фокусировка делалась на лицах полицейских, на том, как они снова и снова повторяли: «Со сколькими мужчинами у вас был секс? Занимались ли вы когда-нибудь проституцией?» Таким образом, зритель втягивался в кадр, попадал на место женщины и чувствовал то, что переживала она. А история закончилась тем, что после 45 минут давления женщина решила не выдвигать обвинения.
Знаете, сколько людей посмотрели этот фильм? 11 миллионов. На следующий день его обсуждала в парламенте Маргарет Тэтчер. Могу похвастаться: спустя много лет журналисты написали, что эта моя картина в корне изменила отношение полицейских к жертвам изнасилования, равно как и сам процесс проведения дознания. В конце концов, мы сделали серию таких же фильмов про полицию. И все эти фильмы имели резонанс. Когда-то мне предлагали стать членом палаты лордов. Я спросил совета у одного своего друга в палате, стоит ли мне идти туда, и ответом было: «У нас нет настоящей власти, вся власть принадлежит вам».
И я продолжил снимать документальное кино.
Затем было 13 фильмов о крупных художниках современности. Эти люди часто пугают окружающих, они ведь сложные натуры. Но их жизнь состоит из тех же вещей, что и у других. Они ходят на прогулки, готовят сэндвичи. Передо мной стояла задача показать, что каждый может быть творческой личностью, что любой может раскрыть свой потенциал. Не нужно бояться искусства, те, кто его создаёт, - искренние и открытые люди, а не безумные гении.
Все пятьдесят лет своей работы я знакомил людей с теми, кого они опасаются, включая политиков, бизнесменов, малолетних преступников, докторов - всех, кто кажется непонятным, не таким, как вы. Однажды мы готовили фильм «Улица Грейт Ормонд». «Грейт Ормонд» - самая знаменитая детская больница в Британии. До меня о госпитале показывали одно и то же: героических врачей, которые спасали детей в любых ситуациях. Нас пригласили понаблюдать за работой медперсонала, мы два года наблюдали, снимали, записывали интервью. В «Грейт Ормонд» попадают маленькие пациенты с самыми сложными проблемами. Врачи действительно в большинстве случаев спасают детей, но бывает и так, что они просто не понимают, с чем имеют дело. И мы решили сделать фильм именно об этих «провальных» случаях. Показывали 12-часовые операции, но после этих невероятных усилий дети всё равно умирали. Когда я представил фильм врачам клиники и тем, кто собирает средства для её финансирования, они были очень расстроены. Сочли, что после такой «антирекламы» никто не даст им денег на развитие. А эффект оказался ровно противоположным -финансирование возросло. Тогда нам предложили продолжить работу, и всё это вылилось в серию из девяти фильмов о самых сложных медицинских случаях, из тех, о которых мировые светила медицины говорят: «Мы здесь бессильны». Однако лично для меня победой стало то, что родители детей, попавших в госпиталь, теперь имели более реалистичные ожидания. Они не ждали чуда, которое обязательно должно случиться. И такой результат для меня намного важнее, чем все награды и премии BAFTA.
Снимая фильмы, ты иногда попадаешь в очень острые ситуации. Например, произошло наводнение во Флоренции. Руководство отдела телеканала ВВС, где я работал, попросило поехать на место событий и снять духоподъёмный фильм о том, как жители города сражаются со стихией. Но то, что я увидел во Флоренции, стало просто скандалом. Коррупция и настоящее отмывание денег. Восемь столетий во Флоренции просто игнорируют предупреждения о грядущем наводнении. Кардиналы отправляют на реставрацию картины, к которым вода даже не подступала. Я собирался снять полемичный фильм о проблеме наводнений и о том, как с ними «идёт борьба» во Флоренции, о чём и сказал боссу. И знаете, какова была его реакция? «Хорошо, только не напутай с фактами».
И я снял фильм «Зачем спасать Флоренцию?», который стал пощёчиной тем, кто зарабатывал на наводнении. Я отнюдь не стремлюсь провоцировать скандалы. Но иногда случается. Незадолго до Олимпийских игр в Лондоне я подготовил фильм о том, как людей обманывают, заставляя их покупать протеиновые коктейли, бесконечные витамины, хотя для занятия спортом достаточно хорошо питаться и иметь удобную обувь. Это лишь пропаганда со стороны спортивных компаний, и ничего больше. Если честно - индустрия зарабатывала миллиарды на ненужных вещах. Конечно, крупные монополисты по производству спортивных товаров разозлились. Люди тоже были в недоумении, ведь они привыкли считать, что все эти протеиновые коктейли и специальная витаминизированная вода им необходимы. Но если они позволят себе проанализировать и принять факты, им удастся изменить жизнь к лучшему.
Как я выбираю тему фильма? Исходя из того, что мне самому это страшно интересно! После теракта в Нью- Иорке 11 сентября 2001 года я проснулся с мыслью, что мне просто необходимо снять об этом фильм. Но я не был очевидцем события, к тому же тогда только ленивый не брался за расследование этого теракта. Как сказать что-то новое?
Моя первая жена погибла в автокатастрофе, и я хорошо понимаю, что такое потеря любимого человека. И я решил снять фильм об утрате. Выбрал четыре семьи, которые потеряли близких во время теракта. Мы делали этот фильм с моим другом. Во время монтажа мы поняли, что не умещаемся в отпущенное время, а сокращать больше нечего. Но предварительный показ превзошёл наши ожидания. Руководитель канала был настолько впечатлён, что решил запустить фильм в полном объёме. Конечно, в этом фильме нет ничего развлекательного, только прах, пепел и страдания. Но людям он даёт пищу для ума и души, приближает к состраданию.
В 1991 году я занялся интересным расследованием: почему людей сажают в тюрьму? Я отправился к судьям и стал задавать им этот простой вопрос.
И догадайтесь, что мне ответил каждый из четырнадцати опрошенных мною судей? Они сказали так: некоторых из осуждённых, по-настоящему опасных и жестоких, необходимо изолировать. Но касательно остальных - мы просто не знаем, что с ними делать. Невероятный ответ! Я отправился в Европу, в США, в Канаду и снял шесть фильмов о позитивном опыте реабилитации осуждённых без применения заключения. Этот опыт потом включили в официальную британскую систему исполнения наказаний.
Моя судьба, конечно, легче, чем у журналистов новостей. У меня есть время подумать над тем, что снято. Я обязательно показываю конечный результат своим героям, чтобы понять их реакцию и проверить факты. И я бы никогда не отправился снимать фильм на место военных действий, на территорию, где усиленно работает пропаганда. Я стараюсь в ней не участвовать, хотя в Британии пропаганда распространена. Например, людям внушают, что все их проблемы - от иммигрантов, что к молодым темнокожим людям нужно относиться с подозрением. Большинство иммигрантов, которых мне приходилось встречать, намного больше уважают семью, закон, образование, нежели многие из самих британцев. Самые лучшие ученики в школе - из восточноафриканских семей.
► Спектакль Грефа “Бал тайной полиции»
Из Нигерии, Ганы, Сьерра-Леоне. Именно они проявляют наибольшее уважение к ценностям западного общества. И уже на пути своей социализации они сталкиваются с коррупцией и отчаянием. Недавно я снял фильм о парне по имени Джейкоб. Он британец, из рабочего класса, но единственным будущим, которое он для себя видел, было участие в банде. Однажды в драке он случайно убил такого же, как сам, парня. Ударил слишком сильно. Казалось бы, участь его предрешена, потому что он осуждён и должен попасть в тюрьму. Но Джейкоба спасла доброта родителей жертвы, которые простили его. Они не хотели, чтобы в этой трагедии были сломаны две жизни. Хотели спасти хотя бы Джейкоба. И парень изменился. Он захотел найти работу, так получилось, что теперь он ещё присматривает за своим младшим брат помогать ему. Так что иммигранты дают положительный пример поведения, чего часто нельзя ожидать от коренных британцев. Британцы любят страдать, напиваться, колотить по углам своих женщин, обвиняя их в том, что не добились в жизни успеха, а в это время иммигранты учатся и работают. В Европе слишком глубоко укоренён «страх другого». И если ты сам ничего не можешь, то кого легче всего винить в своих провалах? Того, у кого другой цвет кожи, язык и религия. Если ты не уверен в себе, то любой, кто хочет развиваться, кажется тебе угрозой. Это отношение появилось не вчера. Так было испокон веков.
Но лично я люблю разнообразие. Я принимаю его. Сейчас у меня даже появилась мысль поехать в Россию и выучить русский язык. Мне интересно всё, что отличается от меня самого. Я бы хотел, чтобы все относились к разнообразию нашего мира и культур с любопытством и уважением. Под патронатом моей супруги Сьюзен находится одна из школ, в которой дети говорят на 38-ми языках. А иногда, чтобы лучше узнать друг друга, они устраивают вечеринки и каждый приносит национальное блюдо своей страны. Так они могут попробовать другую страну на вкус. «Страх другого», на мой взгляд, сейчас усилился потому, что мир стал крайне непредсказуемым. Столетиями Запад давал уверенность своим гражданам в том, как сложится их жизнь, теперь же эта уверенность утрачена. А поскольку западный мир сам не уверен в себе, ведь и капиталистическая, и социалистическая, и демократическая идеологии исчерпали себя и никто не знает, что будет завтра, то любой, кто готов работать усерднее и за меньшие деньги, кажется угрозой.
Нужно работать так, чтобы не стать частью идеологии. Получая сведения даже от официальных лиц, показывать другую точку зрения на проблему. Иногда в этом помогает Интернет, хотя там, конечно, много фейков, масса непроверенной информации. Сегодня я прочитал новость о том, как молодой британец присоединился к джихаду в Сирии. И он не один такой -таких парней много. Откуда они получают этот заряд? Из Интернета. Но всемирная сеть - это ещё и площадка для разных точек зрения, по крайней мере до тех пор, пока её не ограничат, как это сделали в Китае.
Я возлагаю на Интернет большие надежды как на средство противостояния пропаганде. Способ работы Интернета очень подвижный, что даёт свободу действий, и там иная расстановка сил. Возьмём, к примеру, Эдварда Сноудена. Технический работник в ГГ-отделе ЦРУ. Никакой власти, никакого влияния. Но у него был доступ к миллионам секретных документов, которые он и забрал, немедленно превратившись в шпиона номер один. Вот она - сила Интернета в действии. Мне приходилось работать с британскими полицейскими, занимающимися расследованием кибернетических преступлений. И однажды им довелось иметь дело с подростком, который отключил от Интернета весь Лондон. Это был 18-летний парень с ноутбуком, который сидел в пижаме на кровати.
И он смог заблокировать работу биржи, полиции, судов. Если на такое способен подросток, если Сноуден может насолить ЦРУ, то есть надежда, что правительство не сможет контролировать всё в Интернете.
Я снял 78 фильмов о том, как обеспечивается уход за пожилыми людьми в Британии. Мы показывали ужасающие кадры, поскольку зачастую в домах престарелых людей просто оставляли спать в собственном дерьме. Я снимал фильмы об усыновлении. Наши герои - шестеро прекрасных детей девять месяцев ждали усыновления, и через пару месяцев троих из них вернули обратно. Бросили без всякого объяснения. И сразу же, во время показа фильма на телевидении, мы видели текстовые сообщения, которые присылали зрители. Наблюдали реакцию онлайн. Тысячи людей захотели стать для этих детей приёмными родителями. Аудитория составила четыре миллиона зрителей, включая премьер-министра. Результат: вечером, когда был показан фильм, обрушились сайты всех агентств по усыновлению, потому что огромное количество людей захотели стать приёмными родителями, а премьер-министр выступил с инициативой об упрощении процесса усыновления. Это была именно та реакция, которой я и добиваюсь. Люди расстроены, они обеспокоены, но они не перекладывают ответственность за происходящее на кого-то, не ждут, что кто-то будет решать вопрос вместо них. Они включаются в процесс и сами стремятся изменить ситуацию.
За моими плечами и несколько фильмов о британских политиках, и знаете, что я считаю самым важным в этих работах? То, что хотя бы на один из моих вопросов они ответили: «Я не знаю, эго сложно». Добиться такого ответа от профессионального дипломата и политика очень трудно. Но именно так заканчивается большинство из моих фильмов. В финале я не выписываю рецепт. Мы просто подводим зрителей к тому, что они сами делают вывод
— Чулпан Хаматова и Евгений Миронов
— Фильм «Исход: Цари и боги» уже в прокате
— Мэри Пикфорд. Школа жизни
— 50 лет назад «Шербургские зонтики» получили «Золотую пальмовую ветвь»
— Что мы ждём от важнейшего из искусств